Текст книги "Я еще не жила"
Автор книги: Дарья Торгашова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Глава 15
Этель, в изысканном платье коньячного цвета с серебряной вышивкой, сидела в своей спальне перед большим зеркалом, укрепленным над камином, а Кэйтлин колдовала над ее волосами: щеки обвевало жаром от щипцов для завивки. Но Кэйтлин еще ни разу ее не обожгла, хотя хозяйка и горничная часто экспериментировали с прическами.
Этель готовилась спуститься на торжественный ужин в кругу семьи. И хотя встреча мужчин обеих семейств прошла очень хорошо, теперь девушку одолевало слишком много противоречивых чувств – и она боялась не справиться с собой. Еще и такие новости от Хью… Этель опять пожалела, что ее свадьба так скоро!
Этель посмотрела в большие карие глаза своего отражения, которые благодаря черной подводке стали еще выразительнее, – но сама она в полумраке сейчас казалась себе белой как фарфоровая кукла. Или как покойница.
Мисс Бертрам, без пяти минут миссис Кэмп, вздохнула всей грудью, так что корсет больно впился в ребра. А ведь этот домашний ужин не сравнить с долгими приемами, которые ей вскоре придется выдерживать в Бойсе или даже в Нью-Йорке. Хотя именно на таких раутах наибольшая вероятность познакомиться с Маклирами – судя по всему, этот старый джентльмен большой денежный туз, и размах у него побольше, чем у Кэмпов…
– Не вертитесь, мисс, – предупредила горничная, натягивая раскаленными в камине щипцами и отпуская очередной локон у виска. – Глядите, опалю или все придется переделывать! Я уже почти закончила!
– Извини, Китти.
Они давно уже обращались друг к другу запросто.
Кэйтлин закончила завивать и закалывать волосы Этель кверху и напоследок укрепила надо лбом хозяйки маленькую серебряную диадему.
– Ну вот, – сияя улыбкой, сказала она, – просто принцесса! Эх, вот бы мне хоть разок так нарядиться! – вздохнула девушка.
Этель улыбнулась своему отражению.
– Не завидуй, Китти, это гораздо больше, чем наряды.
– Я вовсе не завидую, мисс.
Их глаза в зеркале встретились; неожиданно Этель заподозрила, что ее рыжая наперсница знает больше, чем говорит. Она медленно встала. Повернулась к горничной, придерживаясь за каминную полку; и вдруг к ней пришла решимость.
– Послушай-ка… ты что-нибудь слышала о том, что у нас тут творится?
Румянец Кэйтлин поблек под ее пристальным взглядом.
– У вас с мистером Гарри? Или с мистером Хью?
– С моим братом, – сказала Этель.
– Кое-что слыхала, мисс. И очень мне это не нравится, – ответила Кэйтлин. Она резко отвернулась. – Началась какая-то чертовщина, прости Господи!
– Так ты в это веришь? Ты ведь слышала про… про мумию? – осторожно уточнила хозяйка.
– Как не верить! У нас дома часто такие байки пересказывали, а моя бабка своими глазами покойников видала. Ей мертвые муж и брат в зеркале мерещились, а потом являлись по ночам и в дверь барабанили. И мебель в спальне ходуном ходила, – с жаром ответила Кэйтлин. – Бабка сходила в церковь, помолилась за упокой их душ, они и перестали. Вот и вам бы так сделать, – неожиданно предложила ирландка.
– Я уже пробовала. Молилась… за упокой, и ничего, – призналась Этель. – Боюсь, тут такие простые средства не помогут.
– Тогда надо позвать священника, дом освятить. И исповедаться, – Кэйтлин посмотрела госпоже в глаза. – Вы ведь в этом еще ни разу не исповедовались?..
Этель качнула головой.
Она, дочь своего отца, никогда не была особенно ревностной прихожанкой. А с момента приезда в Америку не исповедовалась ни разу, хотя и посещала церковь вместе с матерью Гарри. У здешних кальвинистов исповедь вообще не была принята, как и заупокойные молитвы, – эти «господские ереси» втайне глубоко возмущали католичку Кэйтлин. А кроме того, Этель просто не представляла себе, как в таком можно исповедоваться!
И ей почему-то казалось, что она не имеет на это права… права перед Амен-Оту, жрицей Амона, которая жила и умерла без всякого представления о христианском боге.
Этель принялась медленно натягивать белые лайковые перчатки.
– Вот скажи мне, Кэйтлин… я понимаю, как может быть проклят перед Богом христианин, совершивший смертные грехи.
Ирландка горячо кивнула.
– А язычница, которая жила за три с лишним тысячи лет до нас и была жрицей египетского бога солнца? За что ее проклинать, если она не знала ничего другого? Разве это справедливо?..
Бедняжка Кэйтлин, которая не читала Данте и не была сильна в теологии, совсем растерялась.
– Не знаю, мисс Этель!
Тут щелкнул замок открываемой двери; обе девушки вздрогнули, точно застигнутые на месте преступления. Когда молодой хозяин ступил в комнату, Кэйтлин присела и поспешила удалиться.
Гарри был очень хорош – безупречный джентльмен. Улыбаясь, он подошел к невесте и, склонившись, поцеловал ее руку в перчатке.
– О чем вы тут секретничаете?
Этель рассмеялась.
– О своем, о девичьем.
Она посмотрела жениху в глаза – но ему уже не было дела до ее разговоров с горничной; Гарри глядел на нее с обожанием, с восторгом собственника. Этель потупилась; потом снова посмотрела на Гарри, и увидела в его лице то особенное, что предназначалось ей одной. Он тоже был уязвим перед нею, и эта грань его души принадлежала только ей.
Она обвила руками шею суженого, и они поцеловались. Этель задрожала, снова ощутив первобытную силу и энергию этого человека, которого она жаждала. Этель знала, что Гарри Кэмп будет не только владеть ею; он станет ее другом и союзником, и ее пленником, чью судьбу она возьмет в свои руки…
– Я люблю тебя, – сказала она ему.
Он улыбался ей по-детски открытой, счастливой улыбкой.
– Я знаю.
Этель поцеловала его в смуглый лоб и растроганно улыбнулась, погрузив пальцы в черные волосы: Гарри сейчас не было никакого дела до того, что пальчики невесты могут испортить его прическу.
Но она все же еще не настолько его любила, чтобы открыть правду.
Они спустились в столовую, и вечер прошел гораздо лучше, чем думала Этель. После ужина Этель с Гарри деликатно оставили вдвоем.
Влюбленные, не сговариваясь, медленно вышли на крыльцо и остановились. Было уже совсем темно, и далекий черный лес сливался с небом; заухала сова. Этель стало страшновато, но рядом с Гарри это чувство только будоражило.
– Спустимся вниз, на лужайку, – предложила она.
Они сошли по лестнице и свернули с дорожки, утопая нарядными туфлями в траве. Гарри повернулся лицом к невесте, и они, улыбаясь и обнявшись, сделали несколько па, как в танце.
– Я бы хотела танцевать с тобой, – неожиданно сказала Этель. – Но не котильон и не вальс, а какие-нибудь… современные танцы. Неприличные танцы, – она рассмеялась, прильнув к нему. Она поражалась себе: рядом с этим человеком она всегда неузнаваемо преображалась, и сейчас ее так и подмывало сделать что-нибудь недозволенное.
– Танго? – прошептал ей на ухо американец. Он вдруг обхватил ее за талию и отклонил назад, так что Этель радостно взвизгнула. – Вальс-бостон?..
– Да, – прошептала Этель. – Танцевать с тобой, и плавать с тобой… и ездить верхом!
Гарри рассмеялся, глаза его вспыхнули.
– Мы будем с тобой устраивать скачки, и танцевать самые неприличные танцы! Сколько захочешь!
Этель вдруг почувствовала, что пора возвращаться.
– Пойдем в дом, – она потянула жениха обратно; и Гарри, не сопротивляясь, последовал за ней.
Но когда под их ногами снова хрустнул гравий, Этель внезапно услышала шорох в зарослях рододендронов.
– Что это?..
Молодые люди замерли, прислушиваясь. И вдруг из травы, из-за кустов одна за другой стали подниматься темные фигуры, будто сотканные из мрака: Этель взвизгнула. Гарри резко развернулся на каблуках, и рука его дернулась к внутреннему карману смокинга, словно за пистолетом. Но, конечно, никакого оружия в доступности не оказалось.
– Иди сюда, – Гарри схватил девушку за руку и дернул к себе. Он стал отступать к дому, увлекая Этель за собой и обшаривая взглядом кусты.
– Гарри!..
Они взбежали на крыльцо, и только тогда ее жених остановился. Оба тяжело дышали.
– Ты что-нибудь видел?
– Я слышал, и этого достаточно. Иди в дом и не высовывайся, – американец заговорил тоном, не допускающим возражений. – Нужно все тут осмотреть. Я позову остальных.
– Гарри, но тут никого больше нет!
Однако Этель видела, что спорить бесполезно. Она быстро ушла в дом, захлопнув дверь, и взбежала наверх. Возвращаться в спальню девушка не стала, беспокойно прохаживаясь по коридору и обхватив себя за обнаженные плечи.
Она не боялась за Гарри сейчас – она была почти полностью уверена, что им угрожали нематериальные силы; и пока недостаточные, чтобы причинить физический ущерб или существенный духовный вред.
Но она услышала, как Гарри созвал остальных мужчин, – слуги, и Спенсер Кэмп, и Хью, и даже ее отец вышли из дома и, разделившись, с фонарями принялись обшаривать сад. Разумеется, никаких злоумышленников они не нашли. Гарри вернулся к Этель спустя полчаса.
– Ложная тревога – или мы их спугнули, – жених улыбнулся: похоже, он был даже несколько разочарован, что это так. – Ложись спать, дорогая.
Они пожелали друг другу доброй ночи, и Этель ушла к себе.
В спальне Кэйтлин снимала нагар со свечей на каминной полке. При появлении молодой хозяйки горничная тут же оставила свое занятие и повернулась к ней.
– Что, там внизу бесы шалят? Говорила же я!..
– Тихо!.. Ничего там нет, – Этель ободряюще улыбнулась. – Помоги мне раздеться и иди спать.
– Слушаюсь.
Кэйтлин помогла ей освободиться от платья и распустила корсет.
– Ничего больше не потребуется, мисс?
– Ничего. Спокойной ночи.
Когда горничная ушла, Этель с облегчением накинула пеньюар и села перед зеркалом, расчесывая волосы. Она улыбнулась красивой девушке в зеркале, а потом ее улыбка потускнела. Две свечи, потрескивая, горели по сторонам, отражаясь справа и слева от нее. Ею овладела сильнейшая тревога, предчувствие чего-то необычайного.
Этель прикрыла глаза, слушая стук своего сердца; а когда открыла их снова, на нее из зеркала смотрело совсем другое лицо.
Она даже почти не удивилась. Этель в этот миг была слишком захвачена магией происходящего, чтобы сомневаться в его правильности.
– Ты никогда не оставишь нас в покое? Что тебе нужно от моего брата… и от меня?
– Такова твоя… благодарность, – Амина Маклир усмехнулась. – Но я не удивлена. В этом люди не изменились.
Этель стало немного совестно. И, вместе с тем, она ощутила растущий страх и жгучее любопытство при взгляде на эту «царицу мертвых», как сама египтянка теперь именовала себя. Амина Маклир была сегодня одета в черное с белым – черное платье с белым поясом, белая шляпа с черным пером, белые сетчатые перчатки. Ее словно одевал лучший модельер: возможно, так оно и было.
– Ты можешь говорить со мной только из зеркала?
– Зеркало тут… второстепенно, – египтянка белозубо рассмеялась. – Нужно, чтобы сердце открылось сердцу. Это возможно далеко не всегда.
Она отступила и сложила руки на груди.
– Ты сейчас говорила со служанкой о том, справедлива ли моя участь! Восемь лет моего служения и еще три тысячи лет я вопрошала богов об этом – и не услышала ответа… Если ты будешь искать у богов справедливости, очень скоро придешь в отчаяние.
– Мы верим… христиане верят, что Бог един и совершенен, – прошептала Этель.
– Я знаю, кто такие христиане, – с усмешкой ответила древняя жрица. – Но я никогда не видела совершенных богов. Они бывают так же слепы – и гораздо более несправедливы, чем мы. И так же, как мы, спрашивают себя «зачем», нашаривая свой путь во тьме.
Амина Маклир прижала ладони к груди.
– Судить тебя при жизни и после смерти будет только твое сердце, взвешенное на весах истины. Только оно, а не твой Бог. Это ты должна знать.
Этель встала: ее наконец вывели из терпения эти недомолвки – хотя для египетской жрицы, конечно, было привычно говорить в подобной манере, внушая трепет непосвященным.
– Ты хотела меня о чем-то предупредить? Это ты прислала Хью телеграмму?
– Нет, не я. Я хотела предупредить, что вокруг вас собираются враги. И один из самых могущественных врагов – мой покровитель, Эмброуз Маклир, – ответила египтянка серьезно и мрачно. – Он получил богатство моего мужа, и он пытается использовать мою силу, чтобы делать оружие.
Она прервалась.
– Эмброуз Маклир будет использовать тех, кто думает, что первопричина всего в материи, – их теперь слишком много… Но первопричина всего здесь. Всегда.
Она снова указала на свое сердце; а потом на сердце своей собеседницы.
Этель сжала кулаки, склонившись к зеркалу.
– Так будет война? Кого, с кем?..
– Война уже идет, – ответила Амина. – Но материальная война начнется в Европе. Скоро.
– Мы можем как-то помешать?
– Мы можем спасать то, что осталось. Это то, что нужно делать всегда, но о чем всегда забывают. Я явилась напомнить.
Они долго смотрели друг на друга. И Этель снова начало пугать это безмолвное противостояние: ей показалось, что египтянка украла у нее саму себя, стерла ее из зеркала – и из собственной жизни! В страхе Этель попятилась и воскликнула:
– Уйди! Пожалуйста!
Амина не двигалась с места, глядя на нее с усмешкой… Этель зажмурилась; и только снова открыв глаза, увидела в зеркале себя.
Этель поговорила с братом, и Хью никуда не поехал. Свадебные приготовления они закончили за неделю; и венчание должно было состояться дома, по пресвитерианскому обычаю. Жениху Этель до сих пор ни в чем не призналась.
Гарри Кэмп, пожалуй, не был таким упертым материалистом, как доктор Бертрам и как большинство «рационально мыслящих людей»; но ему тоже требовались вещественные доказательства.
Глава 16
Свадебное платье Этель было не белым – а цвета слоновой кости: такие оттенки допускались. Гарри не видел невесту до самого конца – и, если он и удивился ее причуде, удивление потонуло в восхищении. Он подошел к Этель, вокруг которой суетились Кэйтлин и модистка, и взял ее за руки: поцеловал сначала одну руку в гипюровой перчатке, потом вторую, не отрывая глаз от девушки.
– Я просто… Ты просто…
– Я все понимаю, дорогой.
Этель улыбнулась ему, стоя в облаке кисеи. Она, конечно, ужасно волновалась; но ощутила облегчение оттого, что Гарри не сказал ей какого-нибудь пошлого или заученного комплимента. Он любил демонстрировать свою силу – но не должен был сейчас «владеть собой» и «оставаться хозяином положения»!
Она нежно коснулась его щеки.
– Ты тоже прекрасно выглядишь.
Они спустились вниз; и сразу же перестали принадлежать себе. Брачующихся окружили гости с шумными поздравлениями. Был ли среди них Джастин Фокс, или другие «подданные» Амины Маклир?.. Кажется, нет; но у Этель путался разум от волнения, и она не могла ручаться ни за что.
Ей оставалось полагаться на Гарри, отныне своего спутника и надежду всей жизни. Этель посмотрела на Гарри, такого красивого в своем черном вечернем костюме с белой гвоздикой в петлице, излучавшего счастье и уверенность. Но он был такой же смертный. Возможно, даже еще более хрупкий, чем она.
В холле к ним протолкнулся Теодор, старший брат Гарри, – ученый-химик. Этель стало смешно: как она и ожидала, он был в круглых роговых очках, немного сутулился и смущался. Теодор вначале попытался пожать руку невесте, поправил свои очки и только потом поцеловал Этель тыльную сторону ладони.
– Чрезвычайно рад познакомиться, – глаза за стеклами у него оказались серьезные и карие, как у нее. – И я очень рад за Гарри. С такой подругой, как вы, он сумеет сделать для семьи то, чего не сумел я.
Этель вежливо рассмеялась, хотя ей стало не по себе, – как всегда, когда ее оценивали с позиции «продолжения рода».
– Гарри рассказывал о вашей работе. Была бы рада побывать у вас в Принстоне и взглянуть на ваши исследования в области металлургии, – произнесла она.
– В любое время, мэм. Я наслышан от брата о ваших разносторонних интересах, – Теодор вежливо поклонился; и отношение Этель к нему улучшилось.
– Эй, Тедди! Легче на поворотах, – подоспел ее жених: смеясь, он погрозил брату пальцем. Теодор добродушно рассмеялся в ответ.
– Против тебя у меня нет никаких шансов, ты же знаешь.
Гарри нежно увлек Этель в сторону.
– Мама тебя зовет. Просит, чтобы ты помогла ей распоряжаться за столом, с карточками и прочим.
Столы, в честь такого события, накрыли под открытым небом, на лужайке перед домом; а после свадебного застолья готовились еще танцы и фейерверк. Пригласили даже негритянский оркестр, невиданное чудо!
Подхватив юбки, Этель поспешила на помощь к миссис Кэмп.
Последующие несколько часов она была так занята, что не оставалось ни минутки подумать о чем-нибудь постороннем. Она помогала принимать и рассаживать гостей, распоряжалась прислугой и приглашенными официантами, принимала бесконечные поздравления и восхищалась подарками от незнакомых людей. Очнулась Этель только тогда, когда к ней подошел отец.
Дома, в Англии, он повел бы ее к алтарю под звуки органа… Но здесь венчать их должны были на лужайке перед домом. Пастор из Бойсе, которому предстояло провести церемонию, тоже показался девушке каким-то незначительным.
Но именно отец должен был сейчас препроводить ее к жениху, и он ободрял ее улыбкой. Этель, радуясь этой поддержке, взяла доктора Бертрама под руку, и они направились туда, где уже собрались все гости и стоял священник в черном облачении.
Невесту приветствовали дружными аплодисментами. И толпа гостей все равно образовала подобие «прохода в церкви», дав дорогу Этель с отцом. Гарри уже ждал ее…
Этель едва запомнила, как отвечала на вопросы священника, как давала согласие «взять этого мужчину в мужья». Ей казалось, что она отделилась от собственного тела и наблюдает происходящее откуда-то со стороны. Но вот Гарри взял ее за руку, чтобы надеть кольцо. Этель взглянула на него с каким-то детским изумлением.
«Неужели это все, и мы будем связаны навеки?..»
Она послушно выполнила оставшуюся часть обряда: надела тяжелое золотое кольцо на палец жениху и приняла его поцелуй. Они стали мужем и женой. Вот так просто!
Оставшуюся часть вечера Этель провела в каком-то безмыслии, следуя ритуалу – и даже радуясь, что свадебные традиции и программа вечера требуют от нее только подчиняться им. Она поднималась из-за стола вместе с Гарри, выслушивала тосты и снова садилась, – ее бокал с шампанским опустел только наполовину, но голова кружилась, будто у пьяной.
В какой-то миг она почувствовала, как Гарри жмет ей руку.
– Потерпи, скоро все это закончится.
Она благодарно улыбнулась ему: уже смеркалось, и сердце у нее учащенно забилось при мысли о том, что ее ждет. Но ей тоже все сильнее хотелось остаться с мужем наедине.
Внезапно Этель решилась. Взглянула на импровизированную деревянную эстраду, на которой чернокожая певица в белом платье уже сладко тянула что-то соблазнительное, встречавшее горячее одобрение мужчин; а потом встала с места.
– Я хочу уйти наверх, – быстро сказала она Гарри, понизив голос. – Приготовиться… понимаешь?
Гарри сперва был изумлен, но понял и спорить не стал.
– Конечно, иди.
Этель покинула гостей, стараясь ускользнуть как можно незаметнее. Она очень устала и хотела бы принять ванну перед первой ночью, хотя мылась утром. Догадается ли Кэйтлин?..
Горничная дожидалась ее в спальне. Она растерялась при виде хозяйки, которая в своем светлом венчальном платье, волоча за собой испачканный в траве шлейф, устало вошла и остановилась посреди комнаты.
– Что, уже все? А где же ваш муж?
– Еще внизу. Приготовь мне ванну, быстро! – приказала Этель. – Ты сама не догадалась?
– Нет… Но я мигом, – Кэйтлин кивнула и тут же убежала выполнять распоряжение.
Через полчаса Этель, освежившись в ванне и переодевшись в кружевной пеньюар поверх длинной ночной рубашки, почувствовала себя почти отдохнувшей. И почти готовой. Она села на край постели и, выпрямившись, устремила взгляд на дверь.
Наконец раздался щелчок замка: Этель быстро встала, сцепив руки. Появился ее супруг, еще одетый в свой черный костюм. Гарри закрыл дверь, и они остались только вдвоем.
– Мама приняла огонь на себя, – он рассмеялся, и девушка тоже улыбнулась. Потом взгляд Гарри стал глубоким, страстным.
– Ты готова… ложиться?
Этель кивнула.
– Да.
Она покраснела, но смотрела на Гарри в упор, с упреком. Он вначале не понял этого, но потом спохватился, бросив взгляд на свой смокинг.
– Я сейчас… я скоро. Подожди меня.
Этель кивнула и снова села на краешек кровати. Она так волновалась, что не могла ни о чем думать – пока Гарри снова не появился, переодетый в халат. От него исходил тонкий аромат одеколона, а волосы на висках были влажными после умывания.
Он сел рядом; приобнял молодую жену и взглянул ей в лицо. Этель кивнула. Она закрыла глаза и позволила Гарри любить себя.
Он принялся целовать ее лицо, потом шею и плечи; а потом уложил на кровать, на подушки, и распахнул ее халатик. Он дал себе волю, лаская ее тело, которое наконец-то принадлежало ему.
Вначале ее настолько захватили новые ощущения, что она не могла ни о чем думать. Но неожиданно Этель осознала, что муж обращается с ней как-то отстраненно, механистично, как с предметом наслаждения, который он готовит для себя; как… как с другими женщинами, которых он знал до нее! Эта мысль страшно оскорбила и испугала ее. Этель поняла, что сейчас Гарри бездумно причинит ей боль и даже не поймет, что сделал, очень удивившись, если она пожалуется. Этель откинулась назад, из последних сил ускользая от настойчивых рук и губ мужа, и прошептала:
– Гарри!..
Она схватила его за волосы, и только тогда он поднял голову.
– Что?.. Ты в своем уме?..
– Гарри, это я! Именно я, Этель, твоя любимая… это все для меня впервые!
Она сжала ладонями его голову, глядя ему в глаза. И только тогда его затуманенный похотью взгляд прояснился: муж понял, что оскорбило и ранило ее.
– Прости!
Он потянулся к ней и поцеловал. Этель обняла его, перебирая влажные черные волосы; и Гарри стал ласкать ее иначе, отзываясь на каждое ее движение, как будто ее чувства передавались ему. И она сама жаждала перестать быть вещью в его руках; она стремилась разделить с Гарри его желание, его власть над своим неопытным телом…
Его рука оказалась там, куда, она знала, ей в конце концов придется его впустить.
– Вот так, вот так, – ласково пробормотал Гарри. – Не бойся… милая.
Она перестала сопротивляться ему и себе. Наслаждение вскоре заставило ее забыть о стыде; и когда муж лег между ее бедер, Этель ощутила, что готова.
Конечно, он причинил ей боль; но теперь это не оскорбило ее и почти не испугало. Она обхватила Гарри за крепкие плечи и отвернула голову; боль и сладострастие мешались воедино, и новизна ощущений была сильнее всего. Но все скоро закончилось.
Гарри, тяжело дыша, освободил ее от своего веса и откатился в сторону. Через некоторое время он коснулся спутанных волос жены и спросил:
– Как ты?..
– Хорошо.
Она почти не лгала. Тогда Гарри улыбнулся и притянул ее к себе, уткнувшись носом в ее шею. Его дыхание скоро стало ровным, как у спящего.
Этель прислушалась к себе, потом тоже устало улыбнулась и закрыла глаза.
На другое утро Этель проснулась первой; но не вставала, пока Гарри не открыл глаза. Пошевельнувшись, он сонно улыбнулся ей.
– Доброе утро, любовь моя.
Она улыбнулась в ответ и поцеловала его; а потом выскользнула из постели.
– Надо… умыться и проводить гостей.
– Черт с ними. Мама справится, – проворчал муж. Но ему тоже стало неловко при свете дня; и молодые разошлись, чтобы привести себя в порядок.
К тому времени, как Гарри и Этель спустились к завтраку, гости и вправду почти все разъехались. Остался Теодор и две пожилые кумушки, подруги миссис Кэмп. Но их хозяйка проводила сама. Хью и доктор Бертрам тоже не беспокоили молодоженов, давая им время побыть наедине.
Этель, однако, скоро присоединилась к свекрови, чтобы помочь ей с уборкой. Ближе к вечеру она вернулась к мужу: Гарри о чем-то говорил в библиотеке со своим братом, который задержался. При появлении Этель Теодор извинился улыбкой и сразу же ушел.
Гарри заключил жену в объятия. Она была рада его ласке, но собралась с духом и попросила, чтобы Гарри оставил ее на следующие пару-тройку ночей в покое.
Муж был изумлен и рассержен.
– Почему? – воскликнул он.
Этель храбро сказала, что ей нужно время, чтобы «все прошло». Она красноречиво поморщилась, указывая на живот. – Думаю, так будет лучше… и по медицинским соображениям, – прибавила она.
Гарри, конечно, был разочарован и недоволен, но согласился подождать. И его тронула откровенность жены. – По крайней мере, ты можешь сформулировать проблему. И я рад, что она не во мне, – усмехнулся американец.
– Нет, нет, – ласково заверила его Этель.
Потом она предложила съездить в город – посмотреть квартиру, которую Гарри подыскал для них. Конечно, Этель уже бывала там, но в подробности не входила, оглядев комнаты лишь мельком.
Муж охотно согласился.
– Завтра и поедем, – сказал он. – Пора нам уже отсюда перебираться, как ты считаешь?
Они отправились в Бойсе на другой день с утра. Заночевали на новой квартире; потом отправились в гости к Коннингтонам, друзьям Гарри, – очень милой молодой семейной паре. Вернулись в особняк Кэмпов они только на третий день.
Этой ночью Гарри и Этель снова занимались любовью, и все прошло гораздо лучше. Этель впервые начала ощущать то, что называли «семейным счастьем». А Гарри просто был счастлив!
На четвертый день они устроили барбекю на свежем воздухе, пригласив Коннингтонов и Фоксов, ближайших деревенских соседей. Этель насторожила эта фамилия; но Джастина Фокса с ними не оказалось, а сами Фоксы были обычные провинциалы, заурядные во всех отношениях. А вечером Гарри сказал молодой жене, что поговорил с родителями – и Спенсер и Оливия согласились, что детям пора зажить своим домом.
– Завтра отпразднуем наш отъезд, – счастливо сказал американец, – и будем сами себе хозяева! Начнем вить свое гнездышко!
Этель, впервые опечалившись, вздохнула.
– Это значит, что папа уедет… И Хью тоже.
– Конечно, жаль, – Гарри обнял ее и посмотрел в глаза. – Но такова жизнь. И ведь вы не насовсем прощаетесь.
Он нахмурился, потерев переносицу.
– Хью, кажется, остается в Нью-Йорке?
Этель молча кивнула.
Каждый вечер, оставшись одна, она теперь гляделась в зеркало с замиранием сердца. Ничего не происходило: однако молодая женщина ощущала, что это лишь затишье перед бурей…
На другой день они устроили прощальный ужин. Этель хотелось плакать, когда она глядела на отца и брата; и только присутствие мужа поддерживало ее.
Потом все вышли на воздух. Гарри обнял жену, и они долго стояли, вкушая горькую сладость этой минуты.
Наконец Этель осторожно высвободилась.
– Я хочу к Хью, – сказала она.
– Конечно, – ласково ответил Гарри.
Молодая женщина направилась к брату. Хью отделился от остальных, и его белокурые волосы, казалось, светились в сумерках. Он улыбнулся Этель.
– Давай прогуляемся, – предложил он.
Этель заколебалась.
– Но…
– За ворота не выйдем. Просто посидим на скамейке, – успокоил ее Хью.
Ворота, после того случая с несостоявшимся нападением, постоянно были на запоре. Этель заподозрила, что брат решился доверить ей какой-то секрет; и согласилась. Они рука об руку дошли до угла и повернули, скрывшись от всех.
А потом все произошло слишком быстро.
Этель увидела, как из травы, из-за кустов поднимаются черные фигуры: были это живые гангстеры, мертвецы или призраки, она сказать не могла… Она хотела крикнуть, но только попятилась, зажимая рот.
Но нападавшим была нужна не она. Двое воинов тьмы схватили под руки ее брата и поволокли его прочь. Хью попытался драться, но тщетно! Этель в ужасе заметалась, не зная, броситься брату на выручку или бежать за остальными.
И тут мягкий, но сильный удар опрокинул ее на траву. Этель увидела черные глаза, холодную торжествующую усмешку. Горло сжали безжалостные пальцы, на грудь надавило твердое колено, так что у молодой женщины помутилось в глазах; но чудовище быстро оставило свою жертву.
– Не убивать его! – крикнул властный женский голос с египетским акцентом, который Этель узнала бы где угодно. А потом она лишилась чувств.
