Текст книги "Леди Арт (СИ)"
Автор книги: Дарья Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 32 страниц)
9
Джонатан выглядел так, будто только что на него свалился по меньшей мере дракон. Он был так поражён и даже напуган, что не обращал внимания на проходящих мимо учеников Академии, которые косились на него с подозрением и оборачивались вслед. Он пошатывался, ловил ртом воздух, а мышцы лица со всем усердием старались выдать хоть какое-то определённое выражение. Безуспешно.
Джон дошёл до комнаты Эдварда, не чувствуя ног, вошёл без стука, закрыл за собой дверь и упёрся лбом в холодное белое дерево. Потом вдруг выпрямился и с улыбкой душевнобольного крутанулся на каблуках. Эдвард, ждавший друга после его «Я тебе такое расскажу!», сказанного срывающимся, нервным голосом, внимательно следил за тем, как Джонатан проходит к креслу и падает в него, не глядя.
Только тогда Джон наконец выдохнул.
– Ты не поверишь… – прошептал он, глядя в потолок и мотая головой. Его глаза светились от переполнявших эмоций и, кажется, даже слёз.
– Ты явно пришёл не за рубином, – заметил Эдвард, не отрывая от друга взгляда.
– Да пошёл ты со своим рубином! Мне казалось, что я умру от остановки сердца, когда услышал…
– Ты жив, ты можешь рассказать, что не так? – Эдвард заёрзал на месте, сгорая от нетерпения. – Что ты услышал?
– Я… – Джонатан нервно засмеялся. – Я впервые облажался так сильно, что от этого хорошо. Словно всё на свои места становится само… Не знаю только, как сказать отцу…
– Да что произошло?! – Эдвард ударил себя по коленям.
Джон посмотрел на него, и взгляд его наконец стал осмысленным, а голос – ровным.
– Помнишь, я прождал Эмили на одном из раутов?
Эдвард кивнул.
– После него ты валялся с воспалением лёгких.
– Это не важно. Просто… Она мне наконец позвонила. Была бледная, что я испугался не на шутку, и… Небо! – Джонатан подорвался и начал мерить шагами комнату. Эдвард обречённо вздохнул и закинул ногу на ногу. Услышать что-то вразумительное от Джона, ему, видимо, было не суждено.
Джонатан то и дело открывал рот, что-то мычал, безуспешно пытаясь начать, а потом снова сел, прикусив губу.
– В общем, она мне позвонила, – повторил он, глядя в ковёр. – И сказала, что в тот день ей стало плохо. До головокружений и слабости. Вызвали врача, и он сказал…
– Да что он сказал, дракон тебя дери?! – выкрикнул Эдвард.
– Что она беременна.
Эдвард раскрыл рот. У него словно выбили из лёгких весь воздух.
– И поэтому ей не давали мне звонить раньше. Потому что зачем сообщать отцу? – Джонатан фыркнул. – Кажется, она это сделала украдкой. Там, наверно, был грандиозный скандал. Я слышал, что мистер Голдштейн – человек старой закалки, к тому же очень строгий. Но я должен буду поговорить и с ним тоже.
– То есть ты уверен, что… – выговорить дальше Эдварду не удалось. Слова казались ужасными и странными. Это, должно быть, ошибка… Какие дети? Даже у Филиппа их ещё не было!
Но Джонатан смотрел на Эдварда, будто тот сомневался в смене сезонов.
– Разумеется! Я точно знаю, что был первым, и как бы…
– И… Что ты будешь делать дальше? – промямлил Эдвард, прижав ладонь ко лбу. Казалось, жар уже у него.
– То, что и хотел! – улыбнулся Джон, снова походя на сумасшедшего. – Теперь, как любой порядочный человек, я должен жениться! И не на какой-то там девице, которую прочит мне отец, а на Эми! И я… Чёрт, как твой брат осмелился сказать отцу, что хочет жениться? Я боюсь, что он меня убьёт, стоит мне открыть рот. Или… лишит наследства. – Глаза Джонатана расширились от ужаса. – Ты дошутился, Керрелл!
Он помрачнел и бросил взгляд на Эдварда, ища сочувствия и поддержки.
– Тогда он тебе точно понадобится. – Эдвард перекинул Джону рубин, тот поймал камень и долго смотрел на него, крутя в пальцах. – Обращайся, если надо. Я куплю тебе любой особняк, какой захочешь.
– Спасибо, – кивнул Джонатан и перекинул рубин обратно, встал, засунул руки в карманы, – только мне он не нужен.
И ушёл, бросив, что ему нужно поговорить с отцом и решить эту ситуацию как можно скорее. Эдвард посмотрел на рубин, на закрывшуюся за Джоном дверь и нервно выдохнул…
* * *
Джонатан ждал возвращения отца, как казни. Мать выслушала его, качая головой, и с сочувствуем пожелала удачи, но, кажется, сама в неё особо не верила, и Джон слышал, как с губ её срывались молитвы к небу. Он же хотел, чтобы небо рухнуло ему на голову раньше, чем гнев отца.
Они не виделись с неделю, которую мистер Спаркс провёл в королевском дворце Пироса из-за государственных дел. Джон знал, насколько быстро могли разлетаться слухи, но скрещивал пальцы в надежде, что до отца они не дошли. Вряд ли в замках важные министры разносили сплетни так же быстро, как девчонки на балах.
Часы ударили первый раз, и Джонатан вздрогнул от неожиданности. Посмотрел на два больших маятника, отбивающих шесть вечера и покачал головой. Скоро…
Он ходил по светлой гостиной, изредка останавливаясь у окна, чтобы взглянуть на залитую закатным солнцем аллею в ожидании, когда появится отец. Джон повторял про себя то, что должен был ему сказать. В мыслях всё звучало так естественно, твёрдо и по-взрослому, но Джон не был уверен, что сможет произнести это с тем же достоинством.
Не успели часы пробить последний раз, как мистер Спаркс материализовался из снопа искр и зашагал по дорожке – несколько метров до крыльца. Джонатан со вздохом отошёл от окна и встал посреди гостиной, за диваном и журнальным столиком, чтобы отец не мог так просто к нему подойти.
По коридору прошествовал дворецкий, и сердце Джонатана рухнуло. Вот и всё.
Мистер Спаркс вошёл в коридор, переходящий в большую гостиную залу, и тут же обернулся к неотрывно смотрящему на него сыну. Джонатан неловко поздоровался, и щека его дёрнулась, как от тика. Мистер Спаркс передал плащ и папку документов слуге, а сам сел на диван напротив сына и закинул ногу на ногу.
– Ну, здравствуй, Джон…
Тот зашёл за кресло. Мало ли.
– Допрыгался, да? – спросил мистер Спаркс, но без злобы, без угрозы. – Ты ведь понимаешь, какую тень пускаешь на всех? И я говорю не столько про нас, – наше положение позволит запросто задавить все ненужные разговоры, – сколько про бедную девушку и её семью. Время уже пошло, и ты знаешь, как быстро слухи могут долететь от океана до гор. Особенно, когда всё спускают на самотёк.
Джонатан сдавил спинку кресла так, что побелели ногти.
– Я не хотел, чтобы так всё получилось. И я… – Слова скрипели. – Я готов отвечать. Я готов брать ответственность. Я женюсь на ней, всё будет законно, никто не придерётся.
Мистер Спаркс прищурился.
– Надеюсь, это не одна из уловок, чтобы меня ослушаться?
– Нет! – воскликнул Джонатан. Глаза его распахнулись от ужаса. – Упаси небо! Я бы до такого не додумался.
Мистер Спаркс хмыкнул, будто ему стало смешно.
– И вот что мне с тобой делать, Джон? – спросил он. – Ты сорвал мне важные партнёрские связи. Ты позоришь семью и самого себя. По-твоему, мне нужно просто пойти на уступку, как сделал его величество с принцем Филиппом, и позволить тебе жить, словно ничего не случилось?
Джонатан коротко выдохнул.
– Что бы ты ни сказал, я готов это принять.
Хотелось курить. Прямо сейчас выхватить сигарету, поджечь и втянуть в себя столько дыма, насколько хватит лёгких. Чтобы голова закружилась. Чтобы спало напряжение. Но пока он лишь нервно стучал пальцами по спинке кресла.
– Вот как? – спросил мистер Спаркс.
– Да. – Голос прозвучал твёрдо и уверенно, хотя Джон вообще не чувствовал себя так. – Это… моя ответственность. Моя ошибка. И я более чем готов за неё отвечать. Я тебе как-то сказал, что люблю Эми… Я не отказываюсь от этих слов.
Джон с осунувшимся лицом посмотрел в пол. Говорить о любви было странно и неприятно одновременно. Три года назад он бы ни за что не подумал, что миловидная блондинка, с которой они познакомились случайно – она обронила серёжку, и он отчего-то стал помогать искать – может вдруг стать ему дороже денег отца, дороже всех тех прелестей, без которых Джон не представлял жизни. Он не знал, каково это – жить без новых рубашек, сшитых из лучших тканей лучшими мастерами; каково не спать на дорогих подушках и не сидеть на старинной мебели с цветастой обивкой, которую так любила мать; как не пить дорогих вин и не курить дорогих сигарет. Узнавать он, правда, не хотел, но был полон упрямой решимости доказать, что даже если он сейчас лишится всего, то никогда не пожалеет.
Мистер Спаркс потёр подбородок и произнёс:
– Присядь, Джон.
* * *
Джонатан был бледен, когда появился на подъездном крыльце именья Голдштейнов, куда отправился сразу после тяжёлого разговора с отцом. Они не спорили, он принял всё как данность и теперь только хотел убедиться, что сделал это не зря.
Особняк Голдштейнов сиял окнами, в которых отражалось заходящее солнце. Джон прищурился и, засунув руки в карманы, поднялся по невысоким ступенькам. Постучал. На какой-то миг пришла мысль, что ему сейчас даже не откроют, но дверь отворилась, и служанка пригласила его войти в просторный светлый холл, где кремовые и бежевые цвета очерчивались тёмно-коричневыми, почти чёрными линиями.
У лестницы на второй этаж Джонатана встретила Кэролайн Голдштейн, дородная блондинка с приятным круглым лицом женщина, которая всегда была добра к нему. Она посмотрела на Джона с сожалением, он поклонился ей, но не успели они сказать и слова, как с лестницы донеслись тяжёлые шаги, и появился высокий, статный мужчина с аккуратными усами, завитыми на концах. Его глаза жёстко оглядели Джонатана, усы дёрнулись от неприязни.
– О, Спаркс! Пожаловали!
– Мистер Голдштейн, позвольте мне объяснить!
– Что вы собрались мне объяснять, молодой человек? То, как получилось, что вы всё ещё встречались с моей дочерью, когда у вас на носу была помолвка? То, как позволили себе то, что не имели права позволять? Спарксы! Безупречная репутация! – он фыркнул и покачал головой.
Джон на мгновение замер, поражённый, и усилием воли вернул себе презентабельный вид.
– Мне очень жаль, мистер Голдштейн, что я поставил нас всех в такое неудобное положение, – проговорил он, глядя мужчине в лицо. – Но я готов доказать вам, что я порядочный человек! Я люблю вашу дочь!..
– Не нужно пускать мне пыль в глаза, Спаркс. Я говорил с вашим отцом и знаю, откуда у вас такое жгучее желание что-то «доказать».
– Я прошу руки вашей дочери, не потому что меня заставили!
– Ну разумеется! Совесть взыграла. Только думать надо было раньше! Моим ответом будет «нет», чтобы вы тут ни сказали.
– Генрих, пожалуйста, – взмолилась миссис Голдштейн, вцепившись в руку мужа, который был выше её на голову. – Давай хотя бы выслушаем мальчика.
Джон бросил на миссис Голдштейн короткий благодарный взгляд.
– Я бы просил руки Эмили и без необходимости, если бы не желания моего отца, – проговорил он. – Но если звёзды сложились так, позвольте мне хотя бы увидеть её! Позвольте поговорить с ней! Если она не захочет меня видеть, вы тоже никогда меня больше не увидите.
Джон знал, что Эмили не будет столь жестока, как её отец.
– Я уже сказал: нет. Уходите, Спаркс… – сухо, с глазами, блестящими от злости, проговорил мистер Голдштейн и готов был уйти, но миссис Голдштейн не позволила.
– Генрих! – воскликнула она. – Дай детям поговорить. Они взрослые люди. Тем более… – Она заговорила дрожащим шепотом, который, однако, Джонатан слышал чётко и ясно. Голос её дрожал: – Тем более, что теперь ты будешь делать? Как ты выдашь её замуж? Насильно за какого-нибудь старика, которому плевать? Она ведь не захочет сама… Она захочет…
«За меня захочет», – подумал Джон и потом заметил: миссис Голдштейн отводила мужа от лестницы и едва заметно подавала свободной рукой знаки, мол, иди наверх. Джонатан встрепенулся и сначала медленно, едва заметно двинулся к лестнице, – а потом шмыгнул прямо за спиной господина Голдштейна. Отвлечённый женой, которая вцепилась ему в плечи, тот даже не сразу сообразил, что произошло.
Джон бежал по ступенькам, перепрыгивая через две. Он слышал тяжёлые шаги за собой, погоню, крики и увещевания, но уже свернул с лестницы в такой знакомый коридор. Беглый взгляд…
«Попался, паршивец!» – рычание послышалось слишком близко, и Джон залетел в – он даже не сомневался – нужную комнату. Провёл ладонью по ручке, и новые механизмы щёлкнули в замке, запирая дверь. Джон был ключником. Он знал, что делает.
В дверь заколотили.
– Откройте! Это мой дом, Спаркс! Я вышибу дверь заклинанием, если потребуется!
Джон замотал головой. У него так колотилось сердце, что он даже не понимал, на самом ли деле в дверь кто-то стучит. Он медленно обернулся и встретился с удивлёнными взглядами Эмили и её служанки, что уставились на него из угла комнаты.
– Эми! – Джон шагнул, протягивая руки к девушке.
Та хлопнула глазами – и спрыгнула с подоконника. Она тут же оказалась в его объятиях, словно и не ожидала никогда увидеться. Объёмная сорочка висела на хрупком теле, длинные распущенные волосы спутались.
– Он меня тут запер! – пожаловалась Эмили, отстраняясь и заглядывая Джонатану в лицо. – И синернист забрал. Он кричал, когда узнал, и поклялся, что я в жизни отсюда не выйду!
– Ну, это он точно преувеличил.
В дверь забарабанили с новой силой. Послышался умоляющий голос Кэролайн Голдштейн, но её прервал крик, обещающий снести и дверь, и голову Джона.
– И это тоже преувеличивает.
Джон сглотнул.
– Но он ведь выбьет дверь… – Эми сжалась и впилась ногтями в спину Джона, стискивая ткань его пиджака.
– Не успеет. Заклинание спадёт через минуту, и дверь сама откроется. А пока… – Джон сглотнул, – скажи мне, ты выйдешь за меня? Если да, я сделаю всё красиво при твоём отце, даже если он попытается убить меня в процессе. Если нет – исчезну, пока меня не порешили, и будь что будет. Одно слово. Прошу тебя.
Он сжал её руку. Второй Эми заправила его выбившуюся из-за бега прядь за ухо. Она поджала губы в смущённой улыбке, и зелёные глаза её счастливо светились, когда полушёпотом она произнесла:
– Да, Джон…
Послышался умилённый всхлип служанки.
А Джон как будто ожил. К его лицу снова прилила краска, спина выпрямилась и расправились плечи. Он опустился на одно колено, не отпуская руку Эмили, и услышал, как щёлкнула дверь. Он начал медленно, глядя на Эмили сверкающими глазами и не переставая улыбаться. Все замерли, затихли. Он достал из кармана крошечную шкатулку, а в ней на бархатной подушечке покоилось тонкое усыпанное гранатами кольцо.
– Это – фамильное кольцо, последнее, что я взял у отца, прежде чем мы договорились, что теперь я сам по себе. У меня есть всё, чтобы мы могли жить спокойно: большая квартира в центре Мидланда, деньги, связи, титул. Я сделаю всё, что в моих силах, чтобы мы были счастливы. – Он выдохнул, глядя в по-детски светящееся лицо Эмили. – Эмили Голдштейн, ты станешь моей женой?
Она улыбнулась шире, бросила взгляд на отца и закивала.
– Да!
Джон поднялся и осторожно надел ей кольцо на палец. Эмили со звонким смехом запрыгала на месте и бросилась ему на шею.
– Тогда можете в моём доме не появляться, – пробасил мистер Голдштейн и, развернувшись, зашагал прочь.
Резко спущенная на землю Эмили растерянно посмотрела на дверной проём, где только что стоял её отец, и глаза её, мгновенье назад сиявшие от счастья, наполнились слезами.
Миссис Голдштейн вздохнула с осуждением, покачала головой вслед мужу и подошла к дочери. Та потянулась к ней, ускользая из объятий Джона, и зарыдала у матери на плече.
– Всё будет хорошо, милая, – шептала миссис Голдштейн. – Он примет это. Ты должна быть счастлива…
* * *
Джонатан вернулся к Эдварду поздно вечером и, не здороваясь, рухнул на диван. Он глубоко вздохнул, закинул руки за голову и улыбнулся, глядя в потолок.
– Всё! – торжественно выдохнул он. – Теперь я буду жить здесь!
Эдвард хмыкнул.
– У тебя есть квартира в Мидланде.
– Есть, – Джон кивнул. – Но пока туда перевезут мои вещи и обустроят всё, мне нужно где-то жить.
– И ты выбрал мой диван?
– Ты сам вызывался мне помочь. Я готов принять вашу великодушную помощь, ваше высочество!
– Я заставлю тебя платить аренду.
– Отвали, Керрелл! Я ведь шучу!
– Я тоже. – Эдвард пожал плечами. – Ты просто выглядишь слишком счастливым. Неужели никто не пытался снести тебе голову?
Джон глянул на друга, сжимая губы.
– Голдштейн хотел. Может, он даже попытался бы, но я точно застал его врасплох. Зря, наверно. Я хотел сделать красивый жест, показать, что я серьёзен, но, кажется, сделал хуже…
Джонатан сел, достал мундштук, и тонкая палочка затряслась в руках. Он поднял глаза с опаской. Эдвард стоял в шаге от него, смотрел грустно, понимающе и протягивал руку. На пальцах его приглашающе горели огоньки.
Джон мотнул головой. Как ни странно, курить ему сейчас не хотелось. И он просто крутил мундштук, снова уткнувшись взглядом в пол.
Ему было стыдно, словно он – провинившийся ребёнок. Только вина в этот раз была намного больше, чем разбитая ваза прошлого века, которую мать так упорно выбивала на аукционе. И последствия вины – намного сложнее…
– Как Эми? – осторожно спросил Эдвард, садясь напротив.
– Когда я уходил, успокоилась, – безжизненно отозвался Джон. – Кажется, она тоже думала, что поставить отца перед фактом будет хорошей идеей. И оба мы были неправы. – Он хмыкнул. – В любом случае, я заберу Эми оттуда уже завтра. Мадам Голдштейн обещала сделать всё возможное, чтобы сгладить углы, но… Но я сомневаюсь, что это возможно.
– Да ладно, Джон! Мистер Голдштейн не сможет злиться вечно! Он ведь не может не хотеть Эми счастья, верно?
Покрасневшее от гнева лицо мистера Голдштейна всплыло в памяти вместе с громом его жестоких слов и угроз. Джон затряс головой.
– Нет, нет, Эд! Ты его не видел! Единственное, чего он хочет – это снести мне голову. Потому что он считает, что это – позор. Клеймо. И хуже всего, что с ним многие согласятся.
Джонатан откинулся на спинку дивана, глядя в потолок. «Спарксы! Безупречная репутация!» Теперь он мог бы написать книгу о том, как одной глупостью перечеркнуть годы стараний отца, деда, возможно, прадеда.
– Отец, – заговорил Джон, всё ещё глядя в потолок и не переставая улыбаться, – сказал, что теперь я сам по себе. И оставил он мне то, что было моим, ни больше ни меньше. Так что теперь мой именной счёт в банке и квартира в Мидланде – всё, что мне принадлежит. Я в ужасе, Керрелл.
Улыбка умалишённого скользнула по губам Джонатана, когда он снова взглянул на Эдварда. Тот едва сдержал нервный смешок.
– Я не представляю, что делать дальше. Но знаешь, что, Эд? Я ведь этого хотел!
Он хохотнул.
Не этого.
Не совсем.
– Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на меня, – Эдвард кивнул в подтверждение собственных слов. – К тому же, я уверен, никто из нашей компании не отвернётся от тебя из-за таких пустяков. И твой язык и твои силы у тебя никто не отбирал. Ты сможешь применить их.
– Ты прав! – Джон едва не подскочил. – Я всё ещё я! Возможно, теперь придётся тратиться меньше, но я наверняка что-то придумаю. У меня есть моё имя, моё достоинство, мои связи. В конце концов, у меня есть ты, Эд.
Джон протянул руки к Эдварду, словно тот был самым большим сокровищем в его жизни, и тот едва не упал от смеха.
– Я тебя понял, Джон! – сквозь смех проговорил он и бросил Джонатану, уже во всю корчившему обиду, рубин. – Думаю, он тебе всё-таки пригодится!
Джон поймал камень и, хмыкнув, спрятал его в карман.
– Благодарю, ваше высочество!
* * *
Натаниэль Спаркс не преувеличивал, говоря, что слухи разносятся стремительно. Тайная помолвка стала главной темой для обсуждений меньше, чем через два дня. Мало кто сомневался, что так всё и сложится, но внезапная рокировка Спарксов – отказ от одной помолвки и заключение другой – и повод для неё не могли не привлечь внимание. И уже на второй вечер приглашённые на чай подруги мадам Арт, сидя кружком в гостиной, горячо причитали:
– Это ужасно!
– Настоящий позор!
– Не представляю, как сейчас чувствует себя Кэролайн…
Восклицания пошли на второй круг, и Хелена, всегда старающаяся держаться подальше от материнских посиделок, заинтересованно остановилась. Проходя мимо, она было подумала, что мать опять жалуется подругам на неё, но обсуждение внезапно коснулось Спарксов, и Хелена просто не смогла удержаться. Спарксов никогда не обсуждали в негативном ключе. Уж точно не так активно.
– Что произошло? – громко спросила она, проходя в яркую, освещённую камином и световыми шарами гостиную.
Женщины обернулись к ней. Хелена приветственно улыбнулась и кивнула им с самым невинным выражением лица. Мадам Арт с извиняющейся улыбкой покинула приглашённых дам и подошла к дочери.
– Сын Спарксов, – заговорила она громко, чтобы слышали это все, – Джонатан, буквально вчера сделал предложение девушке Голдштейн, дочери моей знакомой Кэролайн. Ты должна её помнить.
Хелена быстро вспомнила и Кэролайн – женщину, располневшую с годами, но всё ещё сохранившую обаятельное, доброе, светлое личико и блестящие белокурые волосы, – и её дочь Эмили, такую же миловидную девушку, которая умела строить из себя наивную дурочку не хуже самой Хелены. А может быть, даже лучше. Сколько раз Хелена видела Эмили, столько та проводила время в компании Джонатана Спаркса, и выглядели они на удивление органично: красивые длинноволосые блондины, по глазам которых было видно: они умнее, чем кажутся.
– Это плохо? – непонимающе спросила Хелена, и со стороны дам послышалось неодобрительное фырканье: «Новое поколение! Никаких нравов!»
– Разумеется! – воскликнула мадам Арт, сжимая губы и кидая взгляд на подруг. – Во-первых, всем известно, что господин Спаркс уже давно планировал помолвку с другой девушкой. А во-вторых, – зашептала она с самым осуждающим видом, – причина этой внезапной помолвки… беременность мисс Голдштейн. – Хелена подняла брови от неожиданности, а мать сдавила её руку чуть выше локтя, как ястребы сжимают добычу, и процедила с угрозой: – И ради Неба, Хелена, постарайся вести себя так, чтобы с тобой подобного не случилось. А то я ведь даже не удивлюсь!
Хелена зыркнула на мать.
– Я не идиотка. Если я с кем-то и спала, то, как видишь, осторожно, как делают все хорошие девочки.
– Лучше не огрызайся, – пропела мадам Арт, возвращая себе улыбку, – а то я потребую объяснений, что значит твоё «если».
– Ничего, мамочка! – Хелена милейшим образом захлопала ресницами, высвободилась из хватки матери и, улыбнувшись заждавшимся дамам, исчезла из гостиной.
Мадам Арт вернулась к подругам, всем своим видом выражая недовольство дочерью. Дамы с пониманием закивали, и к причитаниям об ужасном проступке Спарксов прибавились уверенные советы выдать Хелену замуж, пока не поздно. «А то мы все знаем, что девушка она видная, столько кавалеров вокруг. Не стоит играть с огнём». Мадам Арт вежливо улыбнулась, но отвечать на это ничего не стала.
