Текст книги "Леди Арт (СИ)"
Автор книги: Дарья Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)
– Что-то не так? – Хелена обернулась. Наверно, он смотрел слишком долго.
– Да нет. Всё в порядке.
Эдвард коснулся волос, одёрнул себя – и тут же пожалел об этом: так он казался ещё более взволнованным. Хелена задержала на нём внимательный взгляд, но промолчала.
Они прошли дальше, до арки, ведущей во внутренний парк. Тот был мал: вмещал две дорожки, сходящиеся крестом, бедные клумбы между ними, маленькие неработающие фонтанчики с фигурками животных да белую деревянную беседку в дальнем конце. Её тоже увивал плющ, крыша позеленела ото мха, что полз с неё на замковую стену и пробрался меж старинными кирпичами.
Они шли к этой беседке в неловкой тишине. Эдвард смотрел в землю, считал плиты парковых дорожек и боялся, что они распадутся под ногами, расколются – и бездна поглотит его. Ведь что-то должно было случиться. Такие вещи – тем более с ней! – не могли пройти гладко.
– Я на самом деле хотел с тобой поговорить… – полушёпотом произнёс Эдвард.
– Все хотят! – рассмеялась Хелена и обвила рукой столбик беседки. – И все об одном и том же!
Сердце споткнулось, пропустило удар. Эдвард нервно фыркнул.
– Что ж… Я… Я не гнался за оригинальностью…
Хелена замерла, бросила на него быстрый взгляд. На лице у неё промелькнуло смятение, сменилось искрой осознания, а затем…
– Мне, наверно, нужно вернуться в зал, – протянула она, отступая.
– Нет! Подожди, – воскликнул Эдвард и, преодолевая внутренний страх, взял её за руку. – Пожалуйста.
Хелена дёрнулась, пальцы у неё задрожали, и она могла бы сделать как обычно: пустить холодный импульс, заставить себя отпустить, – но не делала. Тело онемело, и мысли спутались, а он смотрел на неё: глаза большие, зелёные, яркие даже в ночи, такие открытые и честные. И руки горячие, мягкие…
– Послушай меня, – попросил Эдвард почти безнадёжно. Большие пальцы осторожно поглаживали ей тыльную сторону ладони. – Хотя бы просто послушай. – Он беззвучно засмеялся. – Ну неужели я хуже остальных?
Хелена не ответила, но вздохнула примирительно.
– Я, конечно, очень самонадеян, – Эдвард пожал плечами, – но правда, я когда-нибудь предлагал что-то плохое? Помнишь, я позвал тебя посмотреть, как мы играем в карты? Это ведь было весело! Я помню, что тебе понравилось. Ты и сейчас смотришь. Наверно, это что-то значит.
– Ты тогда повёл себя там как сумасшедший!
– Да! Точно! Абсолютно! Как сумасшедший! И сейчас я делаю то же самое. – Он сглотнул, посмотрел ей в глаза. – Ставлю всё на то, что делаю сейчас. Я… прошу твоей руки. – Он опустился на одно колено, не отпуская её ладони, не разрывая связи взглядов. – Мне не нужно сердце, мне не нужно полцарства в придачу. Я бы весь мир отдал, чтобы ты стала моей женой. Хелена… Выходи за меня?
– Встань, – прошипела она, оглядываясь.
– Ответь мне!
– Если кто-то увидит…
– И что? Я крикнуть могу. В зале так встать могу. Ответь мне! Даже если это «нет». Скажи – и я уйду. Просто ответь мне.
Тишина оглушала, и медленно умирала надежда. Её ладонь выскользнула из его ослабших пальцев. Хелена прижала руку к губам, смотреть на Эдварда не хватало сил и смелости, а перед глазами… Перед глазами всё мелькало. Блики балов, вихри танцующих пар, и молния, бьющая из ниоткуда, и огненные всполохи в волосах, взгляд, тянущийся через весь зал, и синий туз…
…который решил всё.
– Да, – вырвалось сквозь пальцы, зазвенело в воздухе, в благоухающей ночной тиши. Полетело меж кустами, над мощёнными дорожками, взмыло к самым шпилям замка – и растворилось в небесах.
Эдвард глядел с непониманием, думал, что ослышался, разум сам подставил желаемое слово, произнёс её голосом. Но Хелена посмотрела на него так растерянно, с застывшим в глазах ужасом, с недоверием – и Эдвард понял.
Он подскочил и, задыхаясь от счастья, подхватил Хелену на руки. Она вскрикнула и вцепилась в его плечи, а он кружил её, кружил, прижимая к себе, обнимая, и сердце его билось так сильно, что чувствовалось через пиджак. Слова исчезли, весь мир больше не значил ничего – и при этом значил абсолютно всё. Сама промозглая северная ночь, что кусала холодом всё это время, стала светлее и теплее.
Эдвард опустил её, без слов заглянул в лицо и медленно наклонился, но… губы проскользили по щеке. Хелена отвернулась, уткнулась носом себе в ладонь, что всё ещё лежала у Эдварда на плече, и теперь сбившееся горячее дыхание обжигало шею и ухо. Он был растерян, его руки на её талии ослабли, и Хелена мысленно корила себя за это.
Она отстранилась и виновато покачала головой. Всё равно не смогла бы объяснить словами. Эдвард постарался сделать вид, что понимает, что это не ранит, но не получилось. И, отведя глаза, он прошептал:
– Я всё равно очень рад. – Короткий смешок вышел похожим на кашель. – Я боялся, ты не согласишься.
Хелена закатила глаза.
– Было заметно. Но… – Она посерьёзнела. – Ты не представляешь, как на самом деле это много значит.
Эдвард кивнул: он не понимал, мог только представлять – и чувствовать. Чувствовать, сколько силы могло стоять за обычными, но верными, произнесёнными вовремя словами; сколько смысла могло нести одно – короткое, но такое важное. Важное для них обоих.
И сколько ответственности оно приносило с собой.
– Что мы будем делать дальше? – спросил Эдвард. Ненадолго отступивший холод снова стал морозить пальцы, колоть лёгкие. – Мы можем вернуться в зал и…
– Нет. – Хелена схватила его за руку, будто боялась, что он убежит один. – Не сейчас. Мы не можем просто прийти и сказать. Это должно быть красиво, торжественно!
Легкая улыбка предвкушения скользнула по её губам, взгляд заволокло заворожённой дымкой, словно пышная официальная помолвка происходила сейчас перед ней, и Эдвард не стал спорить.
– А когда? – спросил он и прикинул, насколько сложно будет хранить в секрете такую важную новость.
– Завтра. – Она кивнула. – Завтра финальный бал. Можно объявить официально между королевской речью и началом танцев – сэр Рейверн об этом позаботится. Тогда все будут в сборе, все услышат, но начнётся бал, и нам не придётся долго отвечать на поздравления.
Эдвард фыркнул.
– Отлично. А что насчёт сейчас? Просто вернёмся ко всем, будто ничего не произошло?
Звучало странно, но он на самом деле никогда не задумывался, как всё изменится – если изменится – после предложения.
– Мы можем посидеть здесь.
Хелена неуверенно осмотрелась. В зал ей возвращаться не хотелось: она не представляла, как вести себя теперь, когда всё разрешилось и она должна была быть довольна, но на деле чувствовала душащее сожаление. Может, ей стоило позволить себя поцеловать? И не было бы тогда странного неловкого напряжения между ними…
Хелена наконец зашла в беседку, провела по низкой плетёной стенке, стряхивая с неё мелкие листики и пыль. Эдвард следил за ней, привалившись к перекладине у входа, и все сомнения и страхи растворялись, исчезали на глазах, оставляя после себя нежность и светлую, лёгкую радость исполненной мечты. Хелена перехватила его взгляд и вдруг, задорно сверкнув глазами, спросила:
– Мне просто любопытно: что на это сказал его величество?
– Его величество… – Эдвард потупился. – Мы с ним конкретно об этом не говорили, но, уверен, он будет против.
– Ещё бы он был! – Хелена закатила глаза, но напомнила себе: теперь нужно быть осторожнее. Даже если она была уверена, что никто и никогда не сможет вмешаться в её политику, это не значило, что никто не попытается.
– Ладно. – Хелена развернулась и подошла к Эдварду, заглянула ему в лицо. – Я вижу, что тебе холодно. Думаю, мы можем вернуться в зал, и у меня даже не будет причин отказать тебе в танце.
Она страдальчески вздохнула и взяла Эдварда под локоть.
* * *
Когда бал кончился, Эдвард готов был увязаться с Хеленой в её покои, чтобы её не отпускать. Но она покачала головой и, оставив на его щеке лёгкий поцелуй, ускользнула в комнату.
Мурлыкая мотив последнего вальса, Хелена прошла к трюмо, расстегнула колье, взглянула в зеркало – и вздрогнула. Бриллианты выскользнули и дробью рассыпались по туалетному столику. У чужого отражения горел глаз. Тень смотрела из угла, и полная раздражения энергия расходилась по комнате, как круги по воде, резонируя от мебели и стен.
Хелена глубоко вдохнула, выдохнула. Отвела взгляд от отражения и убрала колье в шкатулку.
– Тебе стоит перестать приходить ко мне в спальню.
Она сняла и убрала серьги, расщепила заколки, позволяя волосам свободно упасть на плечи, и всё это с лёгкой улыбкой, такой мечтательной и расслабленной.
– Не думаешь, что слишком много времени уделяешь этому мальчишке? – прошипел Один.
Хелена взглянула на него через плечо и завела руки за спину, нащупывая застёжки платья.
– Не думаю. Я провела отличный вечер, Один.
Зеркало задрожало от новой волны злобы. Хелена задержала взгляд на пошедшем волнами отражении, опустила руки и повернулась к Одину.
– Неужели ты так ревнуешь меня?
Она смотрела серьёзно и настороженно, без тени былой улыбки. Тень дрогнула и двинулась к ней, медленно приобретая человеческие черты. Один напоминал себя, только его гнев сотрясал воздух с каждым шагом, с каждым словом. Хелена кожей чувствовала напряжение, угрозу, исходящую от него, и разум бил тревогу, приказывал сейчас же бежать, но её будто пригвоздило к полу, и всё, что она могла – смотреть.
– Ревную? – спросил Один. – С чего бы?
Его рука легла ей на плечо, прошла выше по гладкой холодной коже и зарылась в волосы на затылке. Хелена застыла. Она уже не веселилась, смотрела, не моргая, и дышала через приоткрытые губы, а Один слышал её сердце, быстрое, беспокойное.
– Он сделал мне предложение, – выдохнула она едва слышно. – И я сказала да.
Пальцы на затылке сжались, вырывая жалобный болезненный вскрик, – и тут же отпустили.
Неотрывно смотря на Одина, Хелена попятилась и сразу уткнулась в туалетный столик. Бежать было некуда. За спиной – только зеркало. А Один оказался так близко, полный ярости и потусторонней древней силы. Его больной глаз был открыт, и пустая обожжённая глазница взирала на неё, вызывая ужас и трепет, а в здоровом, подобно раскалённой лаве, плескался гнев.
Хелена пошарила рукой на столике и схватила флакон духов – тяжёлое плотное стекло, вряд ли ранит, но ударит сильно и, возможно, даст передышку, необходимую секунду, чтобы…
Твёрдая рука Одина сжала ей запястье, заставляя отпустить флакон, другой он провёл Хелене по щеке – почти нежно, невесомо, как раньше, только в этот раз от его прикосновений хотелось сбежать. А потом ей на губы лёг поцелуй.
И мир пошатнулся.
Один целовал и глубоко, и страстно, и со всей злой ревностью, которую успел скопить. А ей нечем было дышать. И казалось, что она падает, летит куда-то, пытается зацепиться, но пальцы хватаются за лёд и соскальзывают. Она не могла его оттолкнуть, и некому было помочь. И всё, что осталось от реальности – глухой рык, быстрые жалящие поцелуи на щеках и шее и руки, злые руки. Они сдавливали плечи, сдирали не до конца расстёгнутое платье, пытались сломать твёрдый корсет. А потом зашелестели юбки. Зашелестели отрезвляюще.
Хелена дёрнулась, схватила Одина за предплечья, пытаясь остановить, и по его коже тонкой корочкой расползся лёд.
Один зло рассмеялся.
– Теперь ты меня боишься, Хели? – прошипел он, почти касаясь губами её губ. – А мне даже взять у тебя нечего.
Он сжал ей бёдра сквозь ткань платья – и рывком отстранился.
Один исчез, и уже не видел, как напряжённый взгляд сверлил темноту на месте, где он только что стоял, как дрожащее глубокое дыхание срывалось с губ Хелены, а комнату наполнил рой крошечных сверкающих снежинок.
28
Бескрайние еловые леса чёрной линией очерчивали горизонт. Они, отделённые от замка чередой городов и посёлков, были похожи на границу, хотя та была далеко: за рекой, за лесами, удивительно естественно сменяющимися разросшимися городами, у самого моря.
Королевский полуостров Джеллиер по праву считался самым живописным северным краем восточного побережья. Его столица Олимпия находилась на самом севере Мэтрика, и здесь всегда казалось, что вот-вот пойдёт снег. Даже в середине осени холодные ветра пригоняли снеговые облака с одетых в белоснежные шапки гор. Облака вязли в верхушках елей, цеплялись за шпили часовен, некогда принадлежавших уничтоженному ордену, и рассыпались ледяными дождями, заливая широкие мощёные улочки.
Олимпия казалась вычурнее Ренджерелла. Здания здесь были выше, крыши и стрелы заборов – острее, а узоры – более ажурными. Старинные замки и храмы с острыми шпилями, резными окнами и детализированными фасадами, которые, казалось, могли порезать, диктовали свои правила. И это всё, знакомое с детства, вызвало приятную теплоту. Джеллиер был ближайшим союзником Санаркса, Хелена приезжала сюда так часто, что не смогла бы сосчитать. Кому-то он мог показаться серым, промозглым, но холод Хелену никогда не пугал: ледяные принцессы не должны бояться холода. Тот не способен причинить им вред.
Хелена стояла на балконе, ветер развевал её волосы, гладил по щекам, и она наконец-то могла спокойно дышать. Ночь промелькнула единой чёрной полосой – быстро, незаметно, оставив после себя только странную, так ни к чему и не приведшую тревожность. Хелена думала, что опять начнутся видения, кошмары, но, похоже, одного на ночь было достаточно. И остались с ней лишь летящие с потолка снежинки.
Теперь Хелена хотела, чтобы они падали с неба, с этого белого, глубокого неба. Середина осени – на Джеллиере вполне могло бы снежить. Но нет, было спокойно, тепло, ничто не предвещало ухудшений в погоде. Снежинки не срывались с пальцев, как бы ни хотелось, и даже ледяная корочка не ползла из-под пальцев по каменным перилам. Её магия всегда появлялась стихийно, под эмоциями и никогда – по трезвому желанию.
Хелена разочарованно вздохнула и вдруг напряглась: послышались шаги. Она не пошевелилась: мало ли кто после завтрака решил выйти подышать. Если нужно – окликнет, обратит на себя её внимание. Но тишина продолжилась. Вошедший встал неподалёку, и его молчание заинтриговало. Хелена краем глаза посмотрела в сторону – и брови её взлетели. Там стоял Филипп. В одной рубашке, с растрёпанными волосами, будто только проснулся. Он смотрел на далёкие леса на горизонте и изо всех сил сжимал пальцами мраморные перила балкона.
Все дни празднеств на Джеллиере они не пересекались, даже не обменивались формальными приветствиями. Он проводил время в своей компании, она – в своей, а теперь, кажется, судьба подталкивала их к разговору. Довольно иронично в сложившейся ситуации.
– Доброго утра, сэр Керрелл, – улыбнулась Хелена.
Она хотела посмотреть, к чему их беседа может привести, а ещё больше – увидеть его лицо вечером, когда он всё поймёт.
Филипп шумно втянул носом воздух, но всё же сказал:
– Доброго, Арт.
– Наслаждаешься природой?
Кокетливо проводя пальцем по перилам, Хелена подошла к нему и, повернувшись спиной к пейзажам, заглянула Филиппу в лицо. Он бросил на неё хмурый взгляд.
– Хотел бы наслаждаться.
– Я тебе мешаю? Здесь много балконов, ты можешь выбрать другой.
– Я уже выбрал этот. – И отвернулся.
А Хелена – совершенно случайно – скользнула взглядом на его руку и беззвучно ахнула. Цветные линии, которые должны были рисовать узоры на его коже, символизировать брак, его единение с женщиной… Этих линий не было.
– Так это правда… – выдохнула Хелена, не в силах отвести взгляд.
Рука Филиппа дёрнулась, но он её не убрал, не повернулся – лишь силнее сдавил камень. Вены у него на ладони вздулись от напряжения.
– Это не твоё дело.
– Нет, серьёзно, мне жаль…
– Мне не нужна твоя жалость, Арт, – выплюнул он, наконец повернувшись. – Пожалей лучше себя.
– А у меня всё прекрасно, Филипп. Но я понимаю: задевать других и жалеть себя всегда намного приятнее, чем получать жалость от других. – Взгляд, сверливший лицо Филиппа, снова опустился на его ладонь. – Но ведь это не удивительно. Тебе стоило найти кого-то себе под стать.
– Ты про себя? – Филипп усмехнулся.
– О нет! Ни в коем случае! – Хелена рассмеялась. – Я ведь сказала «себе под стать», а я бы никогда не опустилась до того, что ты сделал.
– Что я сделал? Попробовал помочь моей стране? Да кретин Кейз справился лучше меня – и без шантажа. Мне даже рассказать было бы некому. – Филипп покачал головой. – Не опустится она… Можем поговорить, до чего ты опускалась.
– Следи за словами. – Хелена сморщила нос. – Дружить мы, конечно, не будем, но тебе точно придётся иметь со мной дело в ближайшее время, поэтому лучше сделать вид, что мы можем общаться хотя бы спокойно. Знаешь, какая жизнь интересная штука. Кто-то теряет, кто-то находит…
Она запрокинула голову, облокотившись на перила балкона, и улыбнулась небу.
– Что за чушь ты несёшь, Арт?
– Чушь? Как знаешь, Филипп. Только я выйду замуж за твоего брата, и посмотрим, как ты заговоришь.
Филипп застыл с широко распахнутыми глазами. Его ноздри раздувались от плохо сдерживаемой ярости, глаза горели, а шея напряглась, как у готового разразиться пламенем дракона.
– Что? – сквозь зубы прошипел он.
– Это должно было быть секретом, – сказала Хелена самым будничным тоном, рассматривая ногти и поворачивая кольца, – но раз уж мы разговорились… – Когда она подняла на него глаза, они пылали торжеством. – Если ты думаешь, что я шучу, то официальная помолвка будет сегодня вечером.
– Если ты собираешься играть с ним, как со всеми теми идиотами вроде Лифа или Кейза…
– Какие игры, Филипп? Игры кончились. Или, по-твоему, ты один можешь хотеть защитить своё королевство? Знаешь, – она скривила губы, прищурилась, – я рада, что Эдвард не такой, как ты или ваш отец. Моё решение ты никак не изменишь. Его, как мне кажется, тоже. Так что смирись.
Они с сверлили друг друга ненавидящими взглядами, а затем Филипп приблизился к ней, процедил:
– Чёрта с два, – и вылетел с балкона.
* * *
– Ты знал это?! – вскричал он, врываясь в покои отца. Дверь врезалась в стену, отскочила от неё и с грохотом закрылась.
– Филипп! – возмутилась мадам Керрелл, но тот не мог остановиться.
– Ты знал? ТЫ ему позволил?!
Элиад, застёгивавший воротник, посмотрел на сына через зеркало и обратился к жене:
– Агнесс, пожалуйста, оставь нас. А ты, – он перевёл взгляд обратно на Филиппа, – успокойся и скажи по-человечески, с чего ты решил, что такое поведение в принципе приемлемо?
Филипп сжал кулаки, давя гнев. Мать послушно вышла, напоследок погладив его по плечу.
– ТЫ разрешил Эдварду жениться? – переспросил Филипп, когда дверь снова закрылась, и голос его дрожал, эмоции никак не хотели улечься, рвались наружу, и, если бы он мог, наверняка что-то в спальне уже погибало бы в пламени.
Элиад же был спокоен. Он лишь нахмурился, справился с последней пуговицей и наконец повернулся.
– Жениться, говоришь? – в голосе его не было ни злости, ни удивления.
– Ты не знал?
– Нет. Но подозревал. На ком?
– Арт…
– Арт. – Элиад ухмыльнулся. – Интересно. Откуда ты знаешь?
– Она сказала. Заявила, что они помолвятся сегодня вечером.
– Хорошо…
Филипп, опешивший, воззрился на отца.
– И ты позволишь ему это?
– Разумеется.
– За твоей спиной… Я не женился за твоей спиной!
Кривая улыбка мелькнула на губах Элиада, а потом он отвернулся и одним махом надел китель.
– Ты много не знаешь, Филипп. Мы с Эдвардом разговаривали по поводу леди Арт. Видимо, не зря.
Филипп нахмурился, пытаясь понять, что отец имеет в виду – и тут же об этом пожалел.
– Так это твой план… – прошептал он, глядя в пол, и не в силах больше открыть рот. Они оба – и эта невыносимая девица, и родной отец – разыгрывали Эдварда, как разменную монету.
Филипп тряхнул головой, бросил тихое «понятно» и вышел. Ему нужно было к брату, рассказать ему всё, отговорить. Если после разговора с Арт он сомневался, то сейчас – ни капли.
Постучав и получив дозволение, Филипп вошёл. Эдвард красовался у зеркала, ему завязывали манишку, подкалывали её золотым зажимом, а он придирчиво себя разглядывал.
– Привет, Фил. – Эдвард тоже смотрел через зеркало, и в свете утреннего солнца в кремовой сорочке был очень похож на отца.
Филипп медленно прошёл в комнату и остановился недалеко от брата, левее зеркала, чтобы смотреть не в отражение.
– Значит… – тихо сказал Филипп, – всё серьёзно?
– Ты о чём? – Эдвард покосился на него, не в состоянии повернуться: для такого важного дня ему прилаживали ярко-алый камзол с золотыми плетёными ремешками, пуговицами с тиснёнными рисунками.
– Про Арт.
Эдвард заметно смутился, но с улыбкой закивал.
– Вообще это должно было быть секретом до вечера, но знаешь, – затараторил он, – я рад, что ты спросил. Я никому не сказал, а это ужасно сложно! Я ведь не ожидал совсем. То есть, хотел, и думал постоянно, и мучился. Но когда она согласилась… не поверил. И сегодня не верил, пока мы не поговорили. Это как сон, знаешь? Только сон взял – и сбылся. Это как… Как меч! Я тогда тоже не верил, а потом!..
Эдвард задохнулся от чувств и замолчал, а глаза его горели ребячьим восторгом и гордостью. Совсем как шесть лет назад, когда из династийного саркофага он достал Огненный меч. Филипп недолго изучал лицо Эдварда, а потом, сжав спинку стула, посмотрел в пол. Брат сиял, как начищенные пуговицы на его же манжетах. И у Филиппа пересохло в горле.
Он должен был…
Ещё один короткий взгляд.
– Но ведь… – Эдвард заинтересованно моргнул. Филипп ещё сильнее сжал стул – «Должен!» – и разжал пальцы. – Не важно. Если ты уверен… – Эдвард закивал. – Тогда… счастья тебе, братец?
Звучало, скорее, как вопрос, очень неуверенно, но Эдвард не заметил. Улыбка его стала ещё шире. А Филипп разочарованно выдохнул. Он мог бы сказать про план, про отца, науськивающего на то, что ему выгодно, про Арт и её вечное притворство. Мог бы… но не стал. Пусть радуется. Филипп получил свой момент счастья, такой хрупкий и недолговечный, и Эдвард заслуживал свой. Даже если Филипп не был согласен, даже если всё случилось из-за грамотной стратегии, Эдвард светился от счастья, и кем был Филипп, чтобы его этого лишать?
* * *
Когда в дверь постучали, по телу прокатилась неконтролируемая дрожь. Прокатилась холодной волной, смыла торжествующую, самодовольную улыбку, которую подпитывал каждый взгляд на платье: насыщенно-синее под цвет флагов Санаркса, с редкими аккуратным серебряными оборками. На нём сияли драгоценными камнями тяжёлые броши, вилась голубая монаршая лента – ещё не длинная, официальная, но уже говорящая всем о том, кто она. Она – королева. Даже если корона ещё не на ней.
В таких платьях позировали для картин. Хелена выбрала его для помолвки. Если бы приличия позволяли, она бы надела его ещё раз – после коронации, – просто чтобы убедиться, что оно идеально смотрится с династийным сапфиром.
Стук повторился. Хелена уставилась на дверь, кусая губы. Ей казалось, что это Один, и он был последним, кого она хотела видеть. В жизни. Но после неуверенного «войдите» на пороге появился сэр Рейверн. Хелена выдохнула.
Действительно. Один никогда не стучал.
Сэр Рейверн, по обыкновению, держался сдержанно и спокойно.
– Всё улажено так, как вы того хотели, миледи, – сказал он и глянул на платье. Его привели из Ренджерелла срочным заказом, а сам Рейверн до этого момента, по велению принцессы, храня имя избранника в секрете, договаривался о том, чтобы уместить помолвку между речью короля и началом бала.
– Спасибо, – кивнула Хелена.
Она думала, что он сообщит и уйдёт, но сэр Рейверн остался и смотрел обеспокоенно, даже грустно.
– Вы уверены, ваше высочество? – тихо спросил он. – Я спрашиваю не из-за собственной выгоды и не из желания вас переубедить. Но я как ваш советник хочу убедиться.
– Да.
Хелена хотела, чтобы прозвучало резко, уверенно, но вышло донельзя жалко и сдавлено, словно писк, и она, отвернувшись к стене, прикусила камень на кольце.
Сейчас она не была уверена ни в чём.
– Мы ведь говорили об этом несколько недель назад, – голос сэра Рейверна пытался воззвать к её разуму, но тот уже не отвечал: он вернулся в утро, ещё до завтрака, до выхода на балкон.
Эдвард перехватил её на уставленной вечнозелёными цветами лестничной площадке. Было странно видеть, как он расплывается в улыбке, яркой и искренней, и даже белые солнечные лучи, казалось, засияли золотом.
Он без спросу поцеловал её в висок; Хелена задохнулась то ли от возмущения, то ли от неожиданности и не смогла ничего сказать. А Эдвард, воодушевлённый, уже спрашивал, как у неё дела, рассказывал, что, когда проснулся, поначалу решил, что вчерашнее сон, и только сейчас сомнения развеялись. То ли от нервов, то ли от переполнявших эмоций, он говорил быстро, неконтролируемо, и Хелена просто смотрела на него, не понимая, почему улыбается, а потом Эдвард спросил:
– А как прошла твоя ночь?
И это разрушило всю солнечную иллюзию, вылило на голову ушат ледяной воды, отбросило в болезненное состояние беспомощности, когда не можешь пошевелиться, не знаешь, что сделать, и единственное, что хочется – забыть. Навсегда забыть.
– Что с тобой? – Эдвард обеспокоенно заглянул ей в лицо, хотел взять за руки, но Хелена вздрогнула и замотала головой.
– Не надо, пожалуйста. – Взгляд её бегал, ища причины отказа. – Всё хорошо. Просто… Просто никто не должен знать до вечера. Это людное место…
Эдвард пригладил волосы, в глазах его оставалось непонимание, но он всё же согласился.
– Хорошо. Думаю, я смогу дожить до вечера.
– Постарайся, пожалуйста! – Она нервно рассмеялась, отводя взгляд, и сбежала по лестнице. Но не смогла удержаться: подняла голову и увидела, что он смотрел на неё, облокотившись на перила, и мягко улыбался.
– Говорили. – Хелена вздохнула. – И я сказала, что не боюсь Элиада Керрелла, каковы бы ни были его планы. А Эдвард… Возможно, он лучший вариант, который у меня будет. Я не могу ждать вечно.
Рейверн кивнул.
– В таком случае, ваше высочество, будем ждать вечер. Всё пройдёт прекрасно.
Хелена ответила несмелой улыбкой и снова задумчиво посмотрела на платье.
* * *
Поражённый зал первые минуты молчал, будто на него наложили заклятие немоты. Никто не был готов к серьёзным объявлениям в принципе, а уж к подобному союзу и подавно.
А потом – сначала нерешительно, но волнами наращивая мощь – собравшиеся зааплодировали, потянулись к ним, и, поддавшись эмоциям, Хелена забыла про скорое начало бала, про то, что не собиралась уделять поздравлениям много времени, про то, что брак в принципе был для неё лишь формальностью, отделяющей от чего-то по-настоящему важного. Сейчас она просто хотела, чтобы Эдвард держал её за руку, так естественно, что даже необычно; чтобы его огненно-красный камзол контрастировал с её платьем цвета самого синего льда и чтобы другие люди – те, от кого она никогда не ждала хорошего отношения – сейчас льстиво улыбались и поздравляли её с помолвкой.
Все проблемы и сомнения, мучавшие с утра, отошли на второй план. Отошёл на второй план и Один. Хелена так боялась, что он всё испортит, как почти испортил вчера; боялась смотреть на него, хотя хотела взглянуть смело, с вызовом, будто говоря: «Смотри, я тебя не боюсь. Всё равно сделаю, как хочу я. Ты не собьёшь меня с пути». Но решилась она лишь на один короткий взгляд, а потом Один исчез, не дослушивая речей.
Дослушивал их другой человек: Элиад Керрелл неотрывно следил за Эдвардом и Хеленой и похлопывал с выражением крайней иронии на лице.
– Всё ещё не могу поверить, что ты ему позволил, – тихо сказал Филипп. Он тоже следил за братом, съедаемый виной и тревогой. Он должен был наплевать на сантименты и план отца и сказать Эдварду всё, что задумывал, твёрдо, убедительно. Потому что Арт была подозрительной, и одно Небо знало, что она могла выкинуть на самом деле. Филипп же знал одно: всем вокруг нужно было не хлопать и поздравлять, а опасаться. Ещё немного – и в её руках окажется невероятная власть, которой она не преминёт воспользоваться. Каждый, кто когда-либо её обидел, находился теперь под прицелом.
– Это вклад в будущее, Филипп, – сказал Элиад. – Это наш выход на Санаркс.
– Выход? – Филипп тряхнул головой. – Она не даст ему власти. Ни сейчас, ни потом.
– Жизнь непредсказуемая штука. Но даже если так, она не сможет отрицать некоторые вещи.
Филипп поджал губы. Он не верил, что с Арт будет просто. Наверняка у неё был какой-то козырь в рукаве, иначе зачем это всё? Она – или хотя бы её советники – не могли не понимать, что король Пироса воспользуется ситуацией.
Филипп хотел поинтересоваться, что же такое Арт не сможет отрицать, но не успел: к ним направлялась мадам Монтель.
– Ну что, молодые люди, – сказала она, посмеиваясь. Перстни на её руках сияли всеми цветами радуги, в седых волосах запутались такие же богатые сверкающие гребни. – Имею честь вас поздравить! Неожиданно, надо признаться. Я рассчитывала увидеть вас в короне первым, – она взглянула на Филиппа, – но, думаю, ваш брат вытянул счастливый билет.
Филипп поднял брови, но говорить ничего по поводу «счастливости» не стал: мадам Монтель Арт отчего-то любила.
– Действительно, – Элиад ухмыльнулся, – в известной нам ситуации такие союзы крайне удачны.
– Вы правы, Элиад! Очень, очень умный ход. После досадных потерь Пироса – тем более. У вас вышла хорошая рокировка.
– Рокировка? – невозмутимо поинтересовался Элиад. – Я не понимаю, о чём вы говорите, мадам.
– О, вы понимаете, Элиад. – Её тонкие губы растянулись в улыбке, и лицо покрылось глубокими морщинами. – Я считаю, что Пирос недавно потерял крайне важного союзника. Вы ведь не думаете, что никто не заметил, верно?
Мадам Монтель на него не смотрела, разговаривала с отцом, но Филипп понимал всё. Он отвернулся, но уйти не посмел.
– Решения Анны никак не касаются Пироса, – прошептал он глухо, но с затаённой в голосе угрозой.
– Ошибаетесь, ваше высочество. Вероятно, мисс Рейс была бы полезна Пиросу. Вы тоже понимаете, о чём я говорю.
– Понимаю. А ещё я понимаю, что, при всём уважении, мадам, это не ваше дело. Это был вопрос безопасности.
– Разумеется, – мадам Монтель смотрела с тёплым сочувствием. – Что случилось, то случилось. Мы не можем полагаться на то, что могло бы быть, если его не может быть сейчас. Меня очень радует, ваше высочество, что вы стойко переносите разрыв. – Филипп хмыкнул: то, как он «переносил разрыв» было далеко от «стойко». Он бы сказал «жалко». – Впрочем, я в вас и не сомневалась: вы всегда умели выходить сухим из воды и выворачивать неудачи в свою пользу. Когда до меня дошли слухи, что вы пишете представителям альянса, – на этих словах Элиад бросил на Филиппа разъярённый вопросительный взгляд, – с просьбой позволить вам участвовать в собраниях, я считала, сколько времени вам потребуется, чтобы написать мне.
Филипп стоял неподвижно, не поворачиваясь к отцу. Прошло несколько лет, а тот только узнал, и, кажется, новости его не радовали. А мадам Монтель продолжала весело рассказывать:
