Текст книги "Непонимание (СИ)"

Автор книги: Дарья Ивлева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)

Сегодня наконец-то прислали того крутого японского робота, которого я три месяца назад заказал по Интернету. Прямо с утра, перед школой. Автобус должен был вот-вот подойти, а мне уже надо было быть на остановке, поэтому я засунул коробку с роботом под кровать и выбежал, борясь с диким, наверное, впервые за всю жизнь возникнувшим желанием прогулять уроки. Не то, чтобы я был зубрилой и ботаником, но важность образования я все-таки ценил. В отличие от моего лучшего друга Тома, который сегодня умудрился появиться на остановке раньше меня.

Я бы не сказал, что Том не любил учиться, просто он не воспринимал учебу всерьез. Да и, честно говоря, вообще существовало мало вещей, к которым бы он относился с должным вниманием, будь то занятия в школе, семейный ужин или девушки. И я благодарен ему, что про меня, своего лучшего друга и соседа, он не забывал.

Наши семьи жили в соседних домах в пригороде Магдебурга, и с самого раннего детства я и Том были не разлей вода, хотя наши родители и другие взрослые и сверстники не понимали, что может нас объединять. Том громко смеялся, вечно где-то пропадал, придумывал невероятные проделки, прыгал с крыши дома, купался голым в речке, ухлестывал за девчонками, дерзил старшим, дрался и курил, не таясь от родителей. Его было не удержать на месте, он был сразу везде, и в то же время застать его где-либо было трудно. А я был не такой. Не хуже и не лучше, просто другой. И я не понимал Тома.

Когда я подошел к остановке, благо она была как раз напротив моего дома, автобус уже стоял там. Забежав в него, я увидел, что все ребята буквально падают с сидений от смеха. Гогот сотрясал автобус, и только один Том сидел с невозмутимым выражением лица. Он убрал сумку, освобождая мне место.

– Чего это они ржут? – Спросил я, садясь рядом с ним.

– Меня вырвало, – ответил Том, и я заметил, что сижу в луже блевотины.

– Сука! – Ругнулся я, отряхивая брюки. – Предупредить нельзя было?

– Да ладно, прикольно же! – И улыбается. Не понимаю таких приколов!

Теперь придется весь день ходить с мокрыми испачканными штанами… И даже обидеться на него не могу, проходили уже – скажет, что дуюсь, как девчонка, и будет погонять меня «фройляйн Шаффер». Вываливаюсь из туалета и тут же попадаю в медвежью хватку Тома. Он тащит меня в холл, а я даже не сопротивляюсь – если ему взбрело что-то в голову, он добьется этого любым способом.

– Ну, чего тебе? – Жалобно спрашиваю, когда мы попадаем на место.

– Смотри! – Шепчет Том мне на ухо. – Видишь?

Близоруко щурюсь в направлении, куда он мне указывает, силясь разглядеть что-то необычное.

– Чего?

– Да вон!

– Где?

– Вон, блин, Густ, твою мать!

– Да на что смотреть-то?

– Новенький в нашем классе, вон, среди девчонок, видишь? С черными волосами и накрашенный…

Наконец-то, увидел, куда тычет Том. В противоположном конце холла стоял мальчик, судя по всему, отчаянно маскирующийся под девочку – о том говорил узкий белый костюм, макияж и бардак из длинных волос на голове. Наши одноклассницы окружили его, шумели, махали руками, а он в ответ улыбался, таращил глаза и что-то отвечал высоким для парня хриплым голосом.

– И что? – Спросил я, не найдя в новичке ничего для себя интересного.

– Как что? – Том уставился на меня с таким недоумением, будто я сморозил наитупейшую глупость. – Посмотри, какой он.

– Ну, вижу – и опять же, что? Обычный… как его там… метросексуал! Или голубой. Сейчас этим никого не удивишь, знаете ли, герр Каулитц.

– Да нет же, ты не понял! Ну, посмотри еще раз – не видишь, что ли? Ну, смотри!

Том схватил мою голову и повернул обратно к этому парню. Пришлось еще раз тщательно рассмотреть его в поисках того, что так взбудоражило моего друга. Я оглядел этого парня всего, начиная от чистеньких кед, заканчивая концами торчащих в разные стороны волос.

– Ну?

Я пожал плечами. Том выругался и, махнув на меня рукой, отвалил.

Мой папа – инженер-технолог, и, видимо, от него я перенял в наследство любовь к точным наукам. Мне нравились алгебра и геометрия, а физику я просто обожал, получив за это в свое распоряжение от ребят кучу прозвищ, одно из которых было Призма, благополучно трансформировавшаяся в Клизму… Но я бы не хотел об этом говорить.

До звонка на физику осталось еще несколько минут, но я уже уютно расположился за партой, грезя о роботе, ждущем меня в моей комнате. Никогда я еще не ощущал такой томительной сладости ожидания, разве что когда в позапрошлом году решалось, кого из учеников отправить на летние каникулы в математический лагерь. А теперь даже круче – у меня есть настоящий японский робот, у которого в программе заложено свыше двух сотен действий!

От мечтаний меня отвлек бесцеремонный хлопок по спине и радостный голос Тома, рявкнувший мне прямо в ухо:

– Его зовут Билл!

Я прямо услышал, как барабанная перепонка моего правого уха жалобно взвизгнула и лопнула.

– И что? – Я пихнул Тома, засовывая палец в ухо.

– Ну, я узнал, как его зовут. Билл.

– Да слышал я! И что ты так радуешься этому, ты каждый день знакомишься с новыми людьми, и их всех как-то зовут, представь себе.

– Да ну тебя! – Внезапно обиделся Том. И, отвернувшись, задергал ногой, опустив голову.

– Не понял… – Открыл я рот.

Разобраться, в чем дело, я так и не успел – вошла учительница. После урока Том куда-то подевался, и до конца дня я его больше не видел.

Вот тебе и японская техника!

Придя домой, я сразу же кинулся в комнату, извлек из-под кровати желанную коробку, оказавшуюся простой картонной без каких-либо опознавательных знаков, размотал кучу бумаги, разбросал по полу полиэтиленовые «пукающие» пакетики и коробочки с запчастями. По памяти из просмотренного в сети ролика нашел заветную кнопку робота, включил. Игрушка красиво замигала, зажужжала и вперевалочку пошла по ковру. Я захлопал в ладоши, как ребенок, и повалился на живот, влюблено рассматривая робота. А эта железяка, сделав круг почета вокруг меня, заглохла. И больше не пошла.

Сначала я подумал, что так и надо, и терпеливо ждал. Потом некоторое время жал на кнопку еще и еще, думая, что механизм снова сработает, после чего ухватился за толстенную инструкцию к роботу, полностью оказавшуюся на японском… Японский я не знал, поэтому даже приблизительно не мог понять, что означают все эти значки. Окончательно расстроившись, я угрюмо сидел на полу, привалившись спиной к кровати, глазел на вышедшую из строя забаву и мял в руках «пукающий» пакетик – хоть какая-то радость.

Лежащий на кровати мобильник завибрировал. Нехотя я отложил пакетик и потянул на себя покрывало, стаскивая его на пол, а вместе с ним и телефон.

– Да?

– Короче, Билл Трюмпер переехал к нам с семьей из Лейпцига две недели назад, ему тоже шестнадцать, он любит больших собак, ароматические палочки и острую пасту!

– Том, это ты?

– Да, я. Билл начал краситься в тринадцать из чистого любопытства, и ему понравилось, у него два пирсинга и две татуировки, и он хочет еще сделать! А еще у него есть старшая сестра, которая в прошлом году стала королевой красоты в своем университете!

– А, ну все ясно, почему ты так интересуешься этим парнем – надеешься, что он тебя со своей сестрой познакомит? Откуда ты вообще все это узнал?

– От Сандры. Правда, пришлось пообещать, что я пойду с ней на дискотеку. Она хочет, чтобы все думали, будто я ее бойфренд. Кстати, представляешь, Билл – бисексуал!

– Как здорово… Теперь ты сможешь гулять и с ним, и с Сандрой одновременно. Мой робот, которого я заказал…

– Ты, что, вообще охренел, что ли? Мне девчонки нравятся!

– И поэтому ты так радуешься тому, что Билл бисексуал, конечно. Слушай, робот, которого я заказал, ни хрена не работает, и я очень расстроен, поэтому не мог бы ты…

– Хм, как ты думаешь, я ему понравился? Мне-то, конечно, все равно, просто интересно, кто ему больше понравился – я или, скажем, Анжела? Она самая красивая девчонка в классе, а я самый красивый парень…

Я закатил глаза и вздохнул.

– Том, я уверен, что ты понравился ему сильнее, чем Анжела, просто не сомневаюсь в этом. А теперь пока, мне еще нужно решить, что делать с этим чертовым роботом.

– Давай! – Весело крикнул Том и отключился.

Так и не решив, что делать – написать письмо фирме или расковырять робота самому, – я вчера лег спать и встал утром в препаршивейшем настроении. Ситуация усугубилась тем, что на сайте, с которого я заказывал эту недоделку, было написано, что игрушки не замениваются, и деньги не возвращаются. Оставил сообщение в разделе жалоб и предложений. На ответ вообще не рассчитываю.

Впрочем, по приезду в школу мое настроение изменилось, весь день я проходил с открытым ртом и вылупленными глазами. Причиной тому было странное, совершенно не типичное для моего друга поведение. Том крутился вокруг меня, без конца что-то говорил о новичке, обращал мое внимание на детали в его одежде или поведении – но к самому Биллу не подходил и не заговаривал с ним. Меня это, естественно, поражало, ведь он обычно легко сходится с людьми, он у нас в классе как бы лидер и все такое. Даже если новенький ему бы не приглянулся, Том бы все равно подошел и сразу же указал ему его место. Но чтобы так… Не понятно.

Билл еще вчера познакомился с большинством наших одноклассников, а с теми, с кем не успел, вовсю общался сегодня. Даже ко мне подошел, протянул руку и просто сказал:

– Привет, меня зовут Билл.

– Густав, – ответил я.

Мы обменялись парой дежурных фраз, и формально знакомство состоялось. Пронаблюдав за ним, в основном, конечно, из-за нездорового интереса Каулитца, я отметил, что Билл неплохой малый, дружелюбный, общительный, любит посмеяться – но не более того, ничего такого, благодаря которому можно было бы сказать: «О, этот парень необыкновенный!». Хотя было кое-что – к Тому он так и не подошел. Не знаю, может, его запугали непредсказуемым нравом Каулитца, или он сам не счел моего друга интересным, но Тома он упорно игнорировал и ходил мимо.

– Я разговаривал с Биллом, – как бы между прочим шепнул я Тому после начал урока. Том, до этого увлеченно царапающий на парте матерное слово ручкой, тут же повернулся ко мне, а его лицо смешно вытянулось.

– Да? И что? Он что-нибудь говорил обо мне?

– Нет. Он только спросил, как меня зовут, что я думаю о нашей школе и учителях… Все.

Том с явным разочарованием кивнул, из-под козырька кепки сверля худую спину Билла. Спрошу сейчас, а то на перемене опять скроется – любопытно до ужаса.

– Том, а что…

– Шаффер, не отвлекайтесь!

Я сел прямо, показывая, что я приличный ученик, и когда училка отвернулась к доске, вырвал из тетради лист.

«Том, объясни мне, наконец, что происходит» – написал я и пододвинул листок Тому. Он закрыл его локтем от училки и прочитал.

«А что происходит?» – ну вот, я так и знал, что дурака включит.

«Просто обычно ты сам подходишь и заводишь знакомство, а сейчас будто боишься чего-то. Я тебя не узнаю».

«Тебе кажется, Густи».

«Перестань, можешь не пытаться меня обмануть. Я же твой друг, скажи мне».

Том глянул на меня и написал, недовольно хмуря брови.

«Поговорим после школы».

Я пожал плечами и скомкал листок.

Домой мы тащились пешком, потому что, когда подошел автобус, развозивший нас по домам, мы с Томом сидели за оградой на корточках, провожая взглядом каждого севшего в автобус. Том курил, нервно вертя в пальцах сигарету, а я недоумевал, почему мы тоже не можем отправиться домой, как все нормальные люди.

– Ты же хотел узнать, в чем дело, – ответил Том на мой невысказанный вопрос. – Вот и поговорим по дороге.

– Вообще-то до дома далеко.

– Ну и разговор не будет коротким.

Я уныло шагал рядом с ним, прикидывая, через сколько я смогу попасть домой и сразиться, наконец, с чертовым роботом, которого я решил-таки разобрать. Солнце в сентябре еще стояло высоко, и было довольно жарко, лучи били прямо в затылок, по спине струился пот, а от дороги поднималась пыль, проезжающие машины обдавали выхлопными газами, а…

– Густ, ты веришь в любовь с первого взгляда?

– Чего? – Переспросил я, отрываясь от созерцания собственной тени, ползущей по асфальту впереди меня.

– Я спросил, веришь ли ты в любовь с первого взгляда.

– Нет. Это все девчачьи глупости. С точки зрения психологии, полюбить можно лишь то, что знаешь, а как можно полюбить человека, которого видишь первый раз, и с которым ни разу не говорил? Признаю, можно влюбиться в красивого человека, не зная его лично, особенно если это первая любовь, но по статистике первая любовь в подавляющем большинстве случаев заканчивается разрывом и разочарованием в партнере…

– Серьезно?

– Да. А к чему это ты спросил?

– Мне кажется, я влюбился в Билла.

От неожиданности я выронил из рук бутылку с газировкой, она упала на землю и, стукнувшись донышком об асфальт, выплеснула ядовито-оранжевое содержимое на мои светлые чистые брюки.

– Вот черт! – Я пнул бутылку, и она завертелась по дороге вокруг своей оси, оставляя круги лимонада, брызжущие из горлышка. Очередная машина, пронесшаяся мимо, переехала ее, бутылка издала жалобный скрип и смялась под колесом.

Том закинул голову и смеялся, пока я пытался стряхнуть с брючин капли, расплывавшиеся по ткани еще больше.

– Идиот, – обиженно буркнул я. – Смотри, что ты сделал.

– Это у тебя руки кривые, ты ж бутылку выронил.

– Скажи спасибо, что я в обморок не упал! С такими-то заявлениями… Повтори, кстати, в кого это ты там влюбился?

– В новенького, Билла.

Я внимательно посмотрел на Тома, пытаясь угадать, прикалывается ли он или серьезно говорит. Том в ответ спокойно смотрел на меня, не выдавая себя ничем, не улыбаясь и не делая хитрое выражение лица. Кепку он снял зачем-то и теперь щурился от солнца, светящего нам в бок.

– *бнулся, что ли? С чего это ты решил? Ты ж даже не подошел к нему ни раз!

– Поэтому-то и не подошел. – Том вздохнул и, снова повернувшись к солнцу спиной, медленно побрел вперед, кивком приглашая идти за собой. – Вчера, когда ты в толчке торчал, я тебя ждал, и тут меня кто-то толкнул. Я повернулся, чтобы двинуть в ответ. Никого, конечно, уже не было, но тут я увидел его. Он стоял там, с девчонками, улыбался. Я просто смотрел на него и думал, как смешно у него волосы торчат, как ему идет белый цвет, какие милые у него морщинки у глаз, когда он смеется. А потом он поднял на меня взгляд и…

Том замолчал и, прикусив губу, шумно выдохнул через нос.

– И что? – Спросил я, когда пауза затянулась.

Каулитц мотнул головой и прибавил ходу. Я поспешил за ним, соображая, чтобы сказать. Но ничего я так и не придумал.

Поразмыслив на досуге и придя к выводу, что разборка робота требует участия специалиста, а я должен исполнить свой дружеский долг, я набрал Тома. Каулитц взял трубку после пятого гудка, но я точно знал, что ему было просто лень встать к телефону.

– Ну, как ты? – За годы дружбы у нас уже выработалась привычка не тратить время на всякие условности типа «Привет», «Пока», а сразу переходить к делу.

– Нормально, а что – я, по-твоему, должен лежать при смерти?

– Ну, не знаю… Я тут подумал вот что – твоя внезапно возникшая симпатия к Биллу объясняется очень просто. У нас, парней, пубертатный период начинается позже и длится дольше, чем у девушек, проще говоря – ты сейчас находишься в так называемом «трудном» подростковом возрасте, в котором нередко встречается такое явление, как влечение к представителям своего пола. Это не более чем интерес и жажда экспериментов, в большинстве случаев это безболезненно и быстро проходит. Так что не парься.

В трубке отчетливо послышался хруст пережевываемых чипсов.

– О, как. И что ты предлагаешь? Посидеть и переждать переходный возраст дома?

– Нет, я предлагаю тебе отвлечься и переключить внимание на что-нибудь другое.

– О, идея! Спасибо, Густи, ты настоящий друган! Надо пойти развеяться! Где тут моя записная книжечка?

– Куда это ты собрался?

– Узнаю, кто из моих подруг сегодня свободен, и вперед – выбивать педерастию!

– О, боже…

– Пойдешь со мной, Густав?

– Нет, спасибо.

– Я так и знал. Счастливо тебе повеселиться со своим роботом.

В трубке раздался смех, а затем гудки. Я положил трубку на рычаг и тоскливо посмотрел на застывшего по стойке смирно разрушителя мечты.

Посреди ночи я подорвался, как бешеный, от звонка мобильного телефона. Еле продрав глаза, я вскочил с кровати и наступил на корешок книги, которую читал перед сном и бросил на пол. Выругавшись – больно же, я поковылял к письменному столу, где, мигая всеми цветами радуги, разрывался нарушитель сна.

– Але…

– Густ! Густ, ты меня слышишь?

– Вот бл*… Том, ты вообще знаешь, который час?

– Да, я смотрел – только что пришел домой. Ты не представляешь, что со мной было!

– Том, я, между прочим, уже сплю – ты не можешь рассказать свои супер-важные новости завтра?

– Густ, не будь занудой. Тебе сложно выслушать друга?

Ненавижу, когда он так делает. Я отодвинул стул и сел, потирая ушибленную стопу.

– Господи, ну, что там у тебя?

– Я позвонил Аманде, и она предложила пойти к Бену из параллельного, у него сегодня была днюха, то есть уже вчера. Мы пришли туда, а там был Билл!

– Что делал Билл у Бена, его приглашали, что ли?

– Да, прикинь, его с собой Анжела притащила! Так вот, захожу я на кухню, горло промочить, а он там сидит. Я прямо где стоял, там и встал!

– Где стоял, там и встал… – Повторил я, стараясь держать глаза открытыми. – А почему он был на кухне, а не со всеми?

– Вот и я его об этом спросил! Сам от себя не ожидал – но он просто так на меня смотрел, что надо было срочно что-то сказать, чтоб глупо не выглядеть. Ну, он мне ответил, что он не любит шумные сборища, а пришел только потому, что неудобно отказать было, да и друзей надо заводить. Так, слово за слово, мы и разговорились. А потом он решил уйти, а я вызвался его провожать. Представляешь, никогда еще такого не было, чтобы я да и ушел с гулянки в десять вечера!

– М-м-м… Подожди, в десять вечера? А сейчас, – я скосил глаза на электронные часы, – час ночи. Где ж ты шлялся столько времени?

– Мы разговаривали! Я его проводил, и мы стояли у его подъезда и говорили, не могли разойтись…

Том захлебнулся восторженным вздохом.

– Густ, он такой! Он просто невероятный! С ним так здорово! Он самый лучший, он один такой, Густ, понимаешь? Ты понимаешь, Густик ты мой?

– Нет, не понимаю.

– А вот он меня понимает. Я думаю, у меня есть шанс. Я решил – буду его добиваться. Ты не знаешь, кстати, а за парнями ухаживают так же, как и за девушками?

– Откуда я знаю? Я, что, по-твоему, за парнями бегаю каждый день?

– Да ты и за девчонками-то не бегаешь…

Вчера ночью я обиделся на Тома и выключил телефон, однако, это, кажется, нисколько его не задело, и утро опять началось уже с привычного зудения на ухо.

– Я полночи провел в Интернете, ища, как нужно мальчиков кадрить. Столько бабских сайтов пролистал!

– Поздравляю с этим достижением.

– Ну тебя, зато я теперь знаю, что когда девчонки оступаются на лестнице и просят подставить руку, чтобы опереться, это они специально делают, чтобы казаться хрупкими и беззащитными!

– Я это всегда знал! Почему, ты думаешь, большинство девчонок сразу спотыкаются, если ты мимо идешь? Может, это лестница на второй этаж в школе у нас проклятая? Нет, скорее всего, ноги не из того места растут.

Том фыркнул и вкрадчиво спросил:

– Ты чего такой злой с утра?

– А как ты думаешь? Ты разбудил меня посреди ночи, полчаса парил мне мозги и сейчас то же самое! Ты меня достал! Том, это уже не смешно, если вчера я еще мог посмеяться, то сегодня это уже раздражает.

– Что именно?

– Вот эта твоя дурацкая шутка про «я влюбился в парня». У меня, слава богу, с головой-то все в порядке, чтобы я еще и поверил, что ты, закоренелый юбочник и гомофоб, вдруг воспылал бы неземной страстью к не пойми кому, да еще и с первого взгляда.

– Но это правда! Я не знаю, как это объяснить. – Том пожал плечами. – Но как будто мир в других красках видеть стал.

Тупая улыбка Тома отнюдь не прибавила мне оптимизма, впрочем, он никогда особо не отличался мозгами.

– Слушай, решил заделаться геем – ради бога, твое дело, но мне на мозги не капай. У меня нет времени валять дурака с тобой.

Том перестал улыбаться и серьезно посмотрел на меня. Я выдержал взгляд, и он отвернулся. Наверное, я его обидел.

Похоже, природа-мать при моем рождении решила посмеяться надо мной, наградив меня нервной истеричной совестью. Я сижу рядом с Томом весь день, он со мной не разговаривает, и мне стыдно. Почему я не могу нагадить кому-нибудь в душу, а потом преспокойно сказать, что так и было, как, например, тот же Том. Вот ему ничего не стоит сделать какую-нибудь подлянку, а потом говорить, что это был дружеский прикол. Еще и выставит все так, будто это я виноват и шуток не понимаю. Но я действительно таких шуток не понимаю. И все равно стыдно – вот сидит сейчас, такой насупленный, и хочется извиниться – но вдруг он опять прикалывается? Сидит и ждет, когда я сдамся? Блин, все равно меня эта ситуация напрягает.

– Каулитц, если это твой очередной дурацкий розыгрыш, то лучше сразу признайся, я не куплюсь.

Том усмехнулся.

– Ты все, что я говорю, воспринимаешь, как розыгрыш?

– Да, потому что привык ждать от тебя подвоха. Тебе же не нужен повод для того, что стебануться над лучшим другом, он у тебя вне очереди в списке лохов.

– Густ, я тебя уверяю, я не прикалываюсь. Мне действительно нравится Билл, и я действительно хочу, чтобы он был со мной. И я собираюсь добиться этого, с твоей поддержкой или без нее.

– Чувак, ты же знаешь, что можешь на меня положиться.

– Бл*, прекрати, а то я сейчас брошусь к тебе на шею, – язвительно ответил Том, сморщившись от моих слов. – Мы же договаривались не пороть всякую чушь, по крайней мере, вслух.

– Не скажи, ночью ты мне вон как заливал про Билла, я чуть в твоих розовых слюнях не утопился, – возразил я, чувствуя, что тучи над нами рассеялись. – И после этого ты мне будешь говорить, чтобы я чушь не порол.

– Ну, я не знаю, что на меня нашло… Настроение такое было… м-м-м… хорошее… Ну, когда так легко на душе, и хочется не идти, а побежать, а потом взлететь. Понимаешь?

– Нет. Не знаю – это как когда олимпиаду по химии выигрываешь?

– Это лучше. Представь, будто ты не олимпиаду выиграл, а… Чего ты там сильнее всего хочешь?

– Много чего. Чтобы по результатам экзаменов меня взяли на факультет новейших технологий и роботостроения. Чтобы этот железный придурок, за которого я выложил кучу бабок, заработал. Чтобы «Бавария» стала чемпионом в этом году.

Каулитц иронично хмыкнул.

– Представь, что все это случилось в один день, прямо сразу. Прикинь, какой кайф! Со всех сторон кайф!

– О каком кайфе идет речь, мальчики? – Повернулась к нам Анжела, сидящая за впередистоящей партой.

– О самом лучшем кайфе, – ответил ей Том. – То есть для тебя это будет сразу с троими, чтобы во все дыры долбили.

– Урод! – крикнула Анжела. – Я тебе это припомню!

Том махнул на нее рукой. Девушка поднялась со стула, перебросила волосы за плечо и, одарив нас высокомерным взглядом, ушла.

– Ладно, – сказал я, подумав. – Помогу, чем смогу.

Зайдя на треклятый сайт, так бесстыдно разведший меня на бабки, я обнаружил, что на мой крик души ответили примерно следующее – что сайт и фирма за поломку ответственности не несет, вся продукция прошла тщательное тестирование, так что претензии к службе доставки, вероятно, при транспортировке моего робота как следует помяли… Понятно все, короче.

Тому я решил помогать по мере сил, хотя ума не приложу, как он собирается заполучать Билла. У Тома никогда раньше не было сдвигов по фазе, чтобы за парнями ухлестывать, с девушками, конечно, у него большой опыт, но сомневаюсь, что он пригодится с Биллом. Если только вместе с женской внешностью у него еще и женский склад ума, тогда да, у Тома есть шансы.

А если честно – то я в полном недоумении. Красит глаза Билл или нет – он же парень, мужчина практически! И крашенные ногти не делают его женщиной. А значит, в его узеньких штанишках есть член и яйца, должны быть, я-то не в курсе, что у него там… И не только в этом дело, еще есть куча других моментов – большие ступни, растительность на лице, следы от капель на трусах, волосатые подмышки, впалая грудь с торчащими ребрами и сосками-прыщиками, сутулая спина и так далее, и тому подобное. Хотя Билл бисексуал, возможно, для того, чтобы нравиться еще и парням, он старательно за собой ухаживает. Но как же он тогда может нравиться девчонкам? Они же в большинстве своем грубых мачо предпочитают. День моется, день нет? Блин, чем голова забита – тем более перед завтрашней контрольной! Так, все, ненужные мысли уходят, уходят… Вдох – выдох, вдох – выдох. Аутотренинг.

Том мой лучший друг, и я за него беспокоюсь, но его гомосексуальные проблемы пусть лучше останутся при нем. А я займусь своими.

На контрольной по алгебре мне пришлось делать два варианта сразу. Хлопотно, конечно, но я пошел на это добровольно – Каулитц летал где-то в облаках, а я не хотел, чтобы ему влетело за пустой лист. Но он все равно вряд ли бы что-то написал, даже если бы Билл и не «так мило улыбнулся, когда я с ним поздоровался, и опустил глаза». Как только Том прибежал ко мне на всех парах и начал щебетать, я понял – этот день обещает быть еще более утомительным, чем предыдущие. И причина этому – этот идиот, что ведет себя, как влюбленная тринадцатилетняя девственница, которая, захлебываясь собственными словами, рассказывает подружкам, что мальчик, в которого она втрескалась, сегодня на нее «та-ак посмотрел».

Это были еще не все ужасы нашего городка. Я явно недооценивал степень психического расстройства Тома. На биологии, по которой училка каждый божий год задает парные проекты, Каулитц, раньше выезжавший в этой ситуации на мне, потребовал, чтобы я вызвался выполнять задание с Биллом, и в процессе дела «ненавязчиво и как бы между прочим» выяснил про Билла что-нибудь сокровенное, а главное – не влюбился ли случаем Билл в Тома после двух дней знакомства и не готов ли он с Томом встречаться.

– Ты знаешь, Том, я вообще-то не девчонка и не умею окольными путями выведывать информацию. Я могу его в лоб спросить, хочешь?

– Не-е-е-ет! Ты чего, двинулся? Он не должен знать, что мне нравится, а вдруг он посмеется и всем расскажет?

– Вот как ты заговорил? А сам-то, помнится, не заморачивался на такие вещи, растрезвонивая всем подряд о том, что тебе та или иная девочка в любви призналась, а ты ее отверг.

– Это разные вещи!

– Нет, не разные!

– Нет, разные! Эти тупые девочки, которых тебе так жалко, хотели со мной встречаться только потому, что я крутой, и чтобы за мой счет популярности набраться. Ты, что, не замечаешь – все, с кем я гулял какое-то время, теперь у пацанов успехом пользуются, я абы что себе в подруги не возьму, сам знаешь. А если Билл мне сам откажет, то я не хочу, чтобы это отразилось на моей репутации.

– А я думал, крутые парни не парятся по поводу отказов и могут запросто найти себе более сговорчивых и благодарных девушек. Припоминаешь? Такую лабуду ты тоже говорил.

Том состроил рожу и покачал головой.

– Густ, ты не человек, а пень. Здесь совсем другой случай. Билл мне нравится, понимаешь?

– Нет.

– Да что тебе все непонятно? Тебе никогда девчонки не нравились, что ли?

– Девчонки нравились, парни – нет.

– Ну, так это то же самое. Нет никакой разницы.

– Огромная разница! И в физическом строении, и в психологическом.

Том хохотнул и откинулся на спинку стула.

– Густ, ну ты просто невыносим в своем занудстве!

– А ты в своем легкомыслии! Давай смоделируем следующую ситуацию…

– О-о-о…

– Представь, что вы с Биллом встречаетесь, и дело, наконец, дошло до интимных отношений…

– До каких отношений? – Фыркнул Том. – Блин, Густ, сказал бы – до траха.

– Хорошо, вы решили потрахаться. И вот, ты снимаешь с него штаны – а там член!

– И что? У меня тоже член.

– Да, но со своим ты умеешь управляться, а с чужим? Я готов поспорить хоть на сколько, что ты даже прикоснуться к нему побрезгуешь.

– Да раз плюнуть, спорим.

– Ладно, допустим. Но ты все равно не знаешь, как там у двух мужчин это происходит. Там тоже, наверняка, свои тонкости, Билл, может, их и знает, но ты-то нет!

Том подпрыгнул и щелкнул пальцами перед моим носом.

– Точно! Я ведь должен быть готов к этому! Густ, ты молоток!дерзил старшим, дрался и зговаривал, вечно где-то пропадал, придумывал невероятные проделки, прыгал с крыши дома, ухл Надо будет полазить в сети, посмотреть, что да как. Спасибо тебе, что предупредил!

Том довольно заерзал на стуле, потирая руки. Мама, забери меня из этого дурдома…

Выходной. С Биллом я договорился встретиться в четыре в школьной библиотеке. Перед выходом из дома пришлось прикрикнуть на Тома, доставшего меня своими советами и напутствиями. Он притащился ко мне утром и с ходу выложил все свои «многолетние» наблюдения за поведением и характерами девочек, наивно полагая, что мне все это пригодится, и я непременно должен буду заметить что-то из перечисленного в Билле. Более того, он записал попунктно все это в маленьком блокноте и сунул мне его в рюкзак, пока я обувался. Ну что за человек!

Билл безбожно опаздывает. Уже пятнадцать минут пятого – где он пропадает? За эти пятнадцать минут мы бы давно уже подобрали материалы к теме и подумали бы над презентацией. Не понимаю, как можно работать с человеком, так безответственно относящимся к делу. С Томом, конечно, не лучше, я практически все делаю сам, но он хотя бы не опаздывает и даже иногда помогает мне. Подожду еще немного и начну один.

Наконец, дверь открывается, и Билл, весь растрепанный и красный, забегает и плюхается на стул напротив меня. Угрюмо смотрю на него.

– Ох, прости, Густав, честное слово, я торопился изо всех сил! Мне пришлось вернуться на полпути, я обнаружил, что забыл телефон…

Смотрит на меня с примиряющей улыбкой – а на лице так и написано: «Повелся или нет?». Хмурюсь.

– Ладно, давай начнем, – говорю ему. – У нас осталось не так уж и много времени.

Дал ему несколько распечатанных из Интернета статей, посмотрим, сможет ли он вычленить в их содержимом основные тезисы… Если Том доверил мне в кои-то веки заниматься его личной жизнью, то я наведу в ней порядок – подруга Тома (или его друг) должна уметь соображать, двух влюбленных идиотов я не вынесу.

Сам сажусь выбирать иллюстрации. Так, эта слишком яркая, не соответствует настроению нашего проекта, эта недостаточно конкретна, вот неплохая, но снято очень расплывчато…

– Густав, мне не нравится читать это, так сложно! Можно я лучше буду картинки смотреть?

Ну, вот, как я и предполагал. Как там Том говорил: «Девушки сначала опаздывают на встречу, а затем строят из себя глупышек, чтобы мы умилились». Да вот только я что-то ничего умилительного в этом не нахожу, а вот раздражающее – да.