Текст книги "Лисьи Чары (СИ)"
Автор книги: Дарья Иорданская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 19 страниц)
Глава вторая. Лисья вольница
{Яблоневый дух нестерпим!
Яблоки в подоле несу!
[Старинная баллада]}
Низу осторожно выглянул из схрона – только острое рыжее ухо показалось над пожухшей по августовской суши травой. Нариза все не уходила с луга, продолжая напряженно принюхиваться. Лис досадливо тяфкнул-выругался и приник к земле. Конечно, менее опытная в распутывании следов Нариза могла и не обнаружить его, даже не учуять, учитывая, что луг порос истекающим медом разнотравием, но, тем не менее, она уже испортила и без того не самый лучший день. Низу перевернулся на спину, прижав лапы к груди, и уставился на карамельно-синее небо. Ни малейшей надежды на облачко. Чуткий нос подсказывал, что вскоре с севера принесет грозу, но лис не умел определять время, которое потребуется на это ветру. Тогда он решил поторопить ненастье, тоненько взвыв. Нариза на дальнем конце луга встрепенулась и принялась оглядываться, но так и не нашла источник едва различимого звука. Следом за этим воем-всхлипом над разнотравием пронесся теплый ветер, шевеля венчики цветов, ударил женщину в спину и вспенил ее легкую светло-желтую юбку, подняв ее и закинув на лицо. Вскрикнув, Нариза принялась оправлять одежду, хотя едва ли кто-то мог здесь увидеть ее конфуз, а стрекоз и мотыльков не волновали штопанные панталоны в мелкий красный цветочек. Низу тихо рассмеялся, но на этот раз услышан не был. Шквал ветра, налетевший вслед за первым – робким – порывом, обрушил на луг ливень тяжелых горячих капель. Небо в мгновение ока завесили лилово-черные тучи с белесым кантом по линии горизонта. Нариза, взвизгнув, подхватила юбки и понеслась к дому, отделенному от луга небольшим огородом и десятком вишневых деревьев. Довольный Низу повернулся на бок и смежил веки.
Долгожданная прохлада бродила над лугами Листерпигского герцогства, но вблизи раскаленного за недели зноя замка все равно было жарко. Кончиком нежного носа лис ощущал этот жар, беспокоящий его, как песчинка в сандалии. Поворочавшись с боку на бок, он наконец не выдержал, вскочил на лапы и выбрался из укрытия. Разгорячившийся дождь хлестал по разнотравью, смешивая колоски с цветами и выбивая из них еще больший, совсем одуряющий запах. Низу чихнул, пошевелил позвоночником от черепа до кончика хвоста и поднялся с четверенек на две вполне нормальные человеческие ноги, сбил с головы рыжие уши и тряхнул огненной шевелюрой, позволяя ей намокнуть под дождем. Спустя несколько мгновений из-под камня была вытащена светлая одежда, украшенная щегольской вышивкой. Она была еще сухой, но промокла насквозь до того, как оборотень успел надеть ее. Попрыгав немного на месте – чтобы привыкнуть к изменившемуся в мгновение скелету, Низу сладко, до хруста в каждой косточке, потянулся и без особой радости пошел в сторону замка.
От подножия старинного строения – восходящего, наверное, еще к середине благословенного правления рода Ловров – расползалось пятно опустошенности, постепенно заполняемое ручейками недовольства. Низу без особого труда ухватил за самый кончик гнев Наризы и потянул на себя, рассмотрел его со всех сторон, чтобы тут же небрежно откинуть в сторону. Чужая злость мало интересовала его. Гораздо важнее был еще не родившийся звук голоса.
– Низу! – приказал этот самый голос. – Поднимись!
Лис нырнул в ворота и, оказавшись под крышей на длинной галерее, принялся выжимать полы своей рубашки. Теплая вода тонкой струйкой потекла по загорелым пальцам оборотня и закапала на пол. И после этого рубашка оказалась почти что сухой. Улыбнувшись самому себе, Низу тряхнул длинными прядями, в живописном беспорядке облепившими его голову, и побежал к лестнице. Бежал он вовсе не потому, что хотел поторопиться и выслужиться, нет, ему нравился сам процесс бега, и то, как ветер шевелит одежду, волосы, оглаживает острые лисьи скулы и шелестит в ушах. Взлетев по лестнице, лис изящно затормозил перед дверью в покои повелительницы, отряхнул рубашку, в последний раз провел рукой по волосам – на самом деле это было совершенно бесполезно, и из чистого озорства отрастил себе пару острых ушек и пушистый хвост, принявшись задорно хлестать им по рукаву. Повелительница не обратила на шалость внимания, поскольку стояла спиной к дверям, перебирая флакончики на столе. Даже не принюхиваясь, Низу ощущал ядовитые испарения, исходящие от маленьких стеклянных пузырьков со вполне невинными наклейками.
– Звали, госпожа? – спросил он, пытаясь отгородиться от смрада ядов.
Резко повернувшись, хозяйка впилась ногтями в подвешенный к поясу крупный медный медальон. Низу согнулся пополам, стараясь справиться с ударом боли. Скукожившись, сжавшись до размера мелкой пули, боль ушла вглубь тела, оставив на поверхности только неприятное покалывание. Хвост и уши мигом исчезли, а сам Низу с трудом поднялся с пола.
– Ты забываешься, раб, – холодно сказала повелительница, медленно опускаясь в резное кресло.
Низу с трудом сумел пробормотать какие-то жалкие оправдания, давясь кровью и собственной гордостью. Поднялся. Повелительница сменила гнев на не менее разрушительную милость, погладила его по щеке – даже прикосновение нежного шелка серой перчатки вызвало у оборотня дрожь отвращения – и откинулась на спинку. Маска мрачно и пугающе белела из-под капюшона.
– Гильдия выслала сюда парочку, хм… героев, – хозяйка позволила себе смешок, от которого волоски на коже вставали дыбом. – Два мага – огненный и черный. Потрудись, чтобы они не доехали до нас. И, запомни, если хоть кто-нибудь неприглашенный мной переступит пределы сада, ты очень об этом пожалеешь.
Острый ноготь царапнул по медальону, перечеркивая наискось искусно отлитую морду лиса. Низу прикусил губу, сдерживая стон. Поклонился, вновь захлебываясь гордостью и еще – злостью.
– Будет сделано, хозяйка.
Он уже собрался уйти, унизительно пятясь к дверям, но невидимая рука удержала его за ворот.
– Постой. С ними едет кто-то еще, я его не вижу. Возможно, это сильный белый маг, возможно – кто-то просто обчистил хранилище чаров. Я хочу, чтобы ты выяснил, кто это и привел ко мне.
Низу вновь поклонился и с поспешностью скрылся за дверями. Пробежав, прихрамывая, до конца коридора, он вывалился на узкую черную лестницу, сполз на ступени и закрыл глаза. Уснувшая на время разговора боль вновь потекла по жилам, царапая нервы ржавыми ножами. Закусив губу, Низу застонал. Надо покинуть замок, надо убраться на луг, к траве, надо…
Веки его смежились, перед глазами встало разнотравье.
* * *
Шаловливые гладкие ручки скользили по его телу, медленно спускаясь от груди все ниже, и ниже, и ниже. Мысленно Низу проклял слабость, которая поставила его в такое неудобное положение, молниеносно выпрямился и перехватил запястья Наризы. Девушка посмотрела на него укоризненно, закусив пухлую губку, и даже пустив по щеке одинокую слезинку. Отшвырнув от себя ее руки, Низу затянул распущенный кушак и поднялся, держась за стену будто бы непринужденно, без необходимости.
– Я волновалась! – почти плача, хотя и не слишком убедительно, сказала Нариза. – Ты тут лежишь и почти не дышишь.
– И поэтому ты решила меня раздеть? Искала, куда я так смертельно ранен?
От Наризы пахло телом, сладковатыми духами и еще – каким-то возбуждающим снадобьем, взятым, наверное, из хранилищ хозяйки, поскольку сама девушка к травничеству была не приспособлена. Сегодня она решила действовать наверняка, не тратя время на бессмысленные уговоры. Обычно оборотни сильно восприимчивы к подобным ароматам, но Низу в его теперешнем состоянии могла возбудить только кружка горячего пунша. Окинув Наризу безразличным взглядом – корсаж разошелся, обнажая ложбинку груди, рыжие локоны струятся по тонкой шее, ну и что? – он медленно, слегка пошатываясь побрел вниз.
Натянутая к замку гроза все еще бушевала, причем тучи стали еще чернее, а ветер перешел в шквалистый и грозил перерасти и вовсе в ураган. Оперевшись на подоконник, Низу тихо свистнул, утихомиривая стихию. Против дождика и даже грозы он ничего не имел, но разрушения были ни к чему. Да и шансов, что повелительницу погребет под развалинами замка не было. Ветер стих, повинуясь просьбе оборотня, дождь забарабанил ровнее, но с прежней задорностью. Все так же пошатываясь и цепляясь скрюченными пальцами за каменную кладку, Низу добрался до конца лестницы, толкнул одну из трех дубовых дверей и вышел на кухню. У плиты уже крутилась кругленькая крестьянка с пустым гладким лицом, в ее глазах беспрепятственно отражался огонь очага. Заметив лиса, кухарка растянула губы в улыбке, но осмысленности в лице не появилось.
– Налей мне пунша, Карин, – попросил Низу, опускаясь на низкую табуретку у самого огня.
Кружка была горячей и приятно обжигала узкие ладони оборотня. Отпив несколько глотков, он прищурился на огонь. Поиски нарушителей следовало начать незамедлительно, еще одного приступа гнева повелительницы Низу мог и не пережить.
Огонь был лисам самой близкой стихией – такой же рыжий, живой и неутомимый. При помощи него, да еще в яблочный сезон, колдовство выходило таким же естественным, как оборачивание или дыхание. Когда перед глазами заплясали искры разных оттенков красного, желтого и оранжевого, Низу опустил веки, отгородившись ими, как шторами, от реального мира, и легко ступил на Тропу. Изнанка мира подрагивала, расходясь под его ногами. Обернувшись, он потрусил по Тропе, принюхиваясь. Как и положено в сезон, пахло яблоками – медовыми плодами с восковой кожицей и горчинкой под ней. Низу повел носом, переборол искушение – куда сложнее, чем то, что предлагала ему Нариза – и поспешил начать поиски. Конечно, повелительница не смогла бы достать его на изнанке, но вечно скрываться здесь, наслаждаясь свободой, он все равно не мог.
Поиски, вот зачем он здесь.
Тропа опьяняла лиса, как ворона пьянит Крыло, волка Равнина и кошку Ночь. И еще этот яблочный дух, а яблоки Низу любил больше всех иных плодов, за исключением, может, кроваво-черной черешни, большой редкости в Ландоре. Он сел, приводя дыхание и мысли в порядок и сосредотачиваясь. По изнанке можно было пройти в любое место, но, вот беда, голова лиса была занята совсем не тем. Видимо, сегодняшний удар повелительницы быль сильнее, чем показалось сначала, и одной кружкой пунша тут не обойдешься.
Напьюсь, – мрачно подумал лис. – И завалюсь в комнату к Наризе. Пускай радуется, ответственная моя.
Дернув хвостом, он вновь вскочил и понесся, усилием воли держа перед собой цель. Два мага, вышедших из Лантиниума, черный и огненный. Он сумел углядеть их, подходящих к воротам Скенго. Оба лет по сорок, может чуть больше, поджарые, сильные. У черного на лице написано профессиональное дружелюбие, но глаза колюче рыщут в поисках пищи, а у огненного такая кислая мина, что она мгновенно вызывает оскомину. Отметив их – это походило на короткий мазок кистью – лис попытался разыскать и третьего, но описание было слишком расплывчатым. Как можно найти то, что скрыто даже от повелительницы? Низу криво усмехнулся и сошел с тропы. От оставленной им на магах метки потекло горячее пламя, медленно отравляя реальность и выворачивая ее наизнанку.
Вывалившись в привычный, обыкновенный мир с его запахами еды, вина и Наризы, лис с трудом поднялся, обогнул стоящую неподвижно в выжидании подругу и побрел в свою комнату. Дверь он на всякий случай подпер тяжелым креслом, которое с трудом подтащил от окна, рухнул, не раздеваясь, на кровать и уснул под отдаленный рокот грома и тихий посвист сработавшего заклинания.
* * *
На закате, почти перед самым закрытием ворот, Герн и Рискл въехали в вольный город и пустили лошадей по мощеной ровными брусками улице. Здесь пахло мылом – от чистых прозрачных окон, вином – из подвалов Курной слободы и свежим хлебом буквально из каждой двери. Уставшие и голодные путники, проделавшие весь путь от столицы до Скенго галопом, свернули к постоялому двору «Золотой Фазан», оставили коней на попечении молодого парня и нырнули в рай общего зала. Пахло, как и положено в раю, одуряющее вкусно: жарким с какими-то пряными травами, молодым вином, сладким кагором, которое в Скенго неизменно подавали к фирменной «черной» говядине, а также неизменным свежим хлебом, укропом и ромашковым маслом. Но, несмотря на все эти ароматы, зал был почти пуст, и маги без труда нашли себе удобный стол. Подбежавший к ним слуга, только бросив мельком взгляд на гильдейские перстни, метнулся на кухню, чтобы тотчас же вернуться с полным подносом. Удерживая его одной рукой, слуга умудрился другой расстелить по столу хрусткую белую скатерть, и к общей симфонии ароматов прибавилась нотка лаванды и августовских яблок. С наслаждением потянув носом – даже у Герна поднялось настроение – приятели взялись за вилки и ножи и потянулись к жаркому.
Ровно посредине куска распахнулся глаз – миндалевидный, бесовско-лиловый – и обвел застольничающих магов страшным взглядом. Герн покосился на не тронутый стакан вина и отказался от версии, что уже пьян, Рискл сложил пальцы особым образом и прошептал бархатисто-черное слово, развеивающее морок. Ниже глаза распахнулись мясистые черные губы и издали неприятный чмокающий звук. Маги переглянулись, а потом не сговариваясь обшарили взглядами залу. Никого подозрительного. Несколько опрятных горожан коротают вечерок за пивом с рогаликами, четверка господ играет в карты, суетиться у стойки худой седоусый бармен, протирающий до скрипа чистые стаканы, скользит между столиками слуга. Никого подозрительного, ровным счетом ни единой души. Глаза – карие, черные и один лиловый – вновь скрестились.
– Ой, не там ищите, – просвистело жаркое издевательским тоном.
– Ты это видишь? – деловито спросил Рискл.
– Ты это слышишь? – уточнил с куда меньшим спокойствием Герн.
Кивнули они одновременно.
– Это не морок, – Рискл сделал большой глоток вина, посмаковал терпкое послевкусие. – Скорее всего, не иллюзия, но проверять я не рискну, в прошлый раз меня невинная «хлопушка» так стукнула.
Не склонный к риску вообще Герн кивнул. Жаркое причмокнуло черными губами и нагло подмигнуло.
* * *
Пан терпеть не могла лошадей, предпочитая везде, где это возможно, ходить пешком. Небольшой уступкой общественному транспорту была конка, пущенная по Лантиниуму несколько лет назад – в ней, по крайней мере, не трясло так, что душа вылетала. Чтобы добраться до Скенго пришлось оседлать достаточно спокойную кобылу из королевских конюшен – экипажа, двуколки или, хуже того, тряского дилижанса Пан просто не вынесла бы. Лошадь, правда, не преминула показать норов, и большая часть дороги ушла на укрощение твари. К вольному городу таким образом Пан приехала уже глубокой ночью, когда ворота были закрыты на замок. Не то, чтобы жители Скенго боялись разбойников, но закрытие ворот с закатом было уже своего рода традицией, так что Пан пришлось спешиваться, колотить по воротам молотком с гербом города и совать под нос сонного недовольного жизнью стражника свой гильдейский знак и выпрошенную у Злотана бумагу с королевской печатью. Стражник изучил скорее не медальон, подвешенный к поясу, а округлое бедро королевской дуры, потом хмыкнул и посторонился. Пан подавила раздражение, взяла кобылу под уздцы и шагнула в ворота.
Город уже спал, окна были погашены, и только огни уличных фонарей разгоняли сухой и душный мрак августовской ночи. От пекарни уже тянуло опарой, из которой спустя несколько часов будет испечен хлеб, но печи пока что не дымили. Пан зашла во двор постоялого двора «Золотой фазан», открыла рот, чтобы кликнуть конюха, и застыла. Из открытой двери тянуло очень сильным и весьма своеобразным заклинанием.
– Канзара?.. – ошарашено пробормотала Пан и тут же поняла, что ошиблась.
Привязав поводья к коновязи под навесом шагах в трех от двери, шутовка шагнула через порог, накрыв ладонью гильдейский знак. По общей зале постоялого двора гулял черный смерч, без труда поднимая тяжелые столы из гладких дубовых досок, но не задевающий перепуганных посетителей. В самом центре вихря, спина к спине, стояли два мага, выставив вперед руки с перстнями. В приглушенном гомоне Пан различила обвинения в адрес магов, хотя точно могла сказать, что те не способны поднять такой переполох. По крайней мере за блекло-рыжего факельщика она могла ручаться.
– Ну, папа! – шепнула Пан. – Ну, влип!
Достав из поясной сумки длинную шелковую ленту, шутовка завязала глаза и храбро шагнула навстречу вихрю. Спустя несколько шагов, она ощутила слабое сопротивление воздуха, который хотел утянуть ее в сердце смерча, но просто не обратила на это внимание. Вихрь улегся, но стука столов об пол не последовало.
– Иллюзия! – шепнули в толпе.
Пан криво усмехнулась и стянула повязку с глаз сначала на подбородок, потом на шею. Отец и его черный приятель застыли, ошалелые, и с недоумением разглядывали нетронутую залу. Еда на их столе была совершенно нормальной, а на лавке удобно устроилась пышнотелая рыжая девица, разглаживающая скатерть и поводящая носом.
– Эй, парень! Еще жаркого, только, проследите, чтобы там жира не было! – крикнула она и принялась деловито скручивать свою ленту.
Рискл и Герн одновременно двинулись к столу и в результате едва не столкнулись в узком проходе.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил огненный.
Пан подняла голову, моргнула нарочито медленно и улыбнулась.
– А ты? Костверк немного не в той стороне.
– Мы первые спросили, – встрял в разговор Рискл. Он уже успел оправиться от удивления, взял вилку и принялся за совершенно обыкновенное жаркое, безо всяких там глаз или губ.
Пан оглядела его, причем от этого взгляда опытному черному магу стало не по себе. «Черная», – сообразил он, «Дочка Герна – черная!». Рискл едва не расхохотался, потом перевел взгляд с лица на талию девушки и увидел шутовской медальон, так что смеяться расхотелось. Королевская дура была невозмутима, собрана и доброжелательна, и, тем не менее, от нее веяло чем-то странным и опасным, заставляя невольно поверить в мифическую канзару.
– Я еду по личному поручению Его величества, – улыбнулась Пан, беря из рук подбежавшего слуги свой ужин. – По личному и секретному поручению. А вы, надо полагать, едете от гильдии?
– Не думаю, что тебе нужно это знать, – сухо сказал Герн.
Пан наклонилась, ложась грудью на ароматную скатерть, и заговорщицким шепотом произнесла:
– Кричащие Ключи.
Маги переглянулись как можно незаметнее. Теперь уже не только Рискл, но и Герн неуверенно чувствовали себя в обществе королевской дуры. Шутовка же продолжила свой ужин с прежней доброжелательной невозмутимостью.
– Деревню охватило безумие, больше всего похожее на последствия неумеренного использования белой магии, – сказала Пан, прожевав кусочек мяса.
– Архимагистр уверенно утверждал, что это дуухи, – с прежней сухостью сказал Герн, желая поставить дочь на место и показать, кто тут все же старше и опытнее. – В Листерпиге их всегда было очень много.
– Я ничего другого и не ждала от Мартиончика, – кивнула Пан. – Он начисто лишен воображения и слегка заклинен на дуухах. Может это и хорошо. Если бы он больше внимания уделял магии, то у нас бы уже полгорода сбрендило.
Она пригубила вино, блаженно щурясь на огонь, а потом перевела взгляд на отца и замерла. Терпкий вкус винограда на языке вдруг подернулся плесенью. Тело огненного мага наискось пересекала рыжая полоса, будто небрежно проведенная широкой и остроконечной кистью. Пан как можно шире распахнула глаза. Полосы не было. Герн недоуменно уставился на дочь.
– Так, – не к месту сказала Пан, отставила кубок и ласково погладила свой гильдейский медальон, а вместе с ним и шелк юбки. – Может, договоримся?
Внешне она ничем не изменилась – это только у неопытных магов и введенных в транс под гипнозом обывателей стекленеют глаза. Глаза же Пан просто немного поменяли цвет с изумрудно зеленых на, скорее, темно-бирюзовые. Она оглядела зал. Хорошее местечко, не тронутое лишней магией – его оборотная сторона практически не отличается от обычной, вполне реальной. Хотя здесь видны следы вихря – несколько столов перевернуты и разбита посуда. Пан ощутила некоторый стыд, потому что именно она загнала смерч на изнанку. Впрочем, виниться долго шутовка не собиралась. Сев вполоборота и опершись локтем о стол, она изучила мазок. Метка. Напрягши память – все ж таки теоретическую магию она выучила, до того, как решила выбрать иную профессию – Пан смогла сообразить, кто мог оставить такой след. Кажется, в кои то веки Мартион был прав – в этих краях похозяйничали дуухи. Подобную метку в учебниках не слишком напрягая воображение называли «кистью оборотня», но мало кто с ней сталкивался. Отчасти, потому что оборотни, как и всякие дуухи, уже несколько столетий не беспокоили королевство, отчасти – потому что только немногие могли ее заметить. Разве что опытные видящие, да и то – при длительной тренировке. Пошевелив пальцами, чтобы стереть метки на теле отца и его черного приятеля, Пан вернулась к реальности как раз вовремя.
– О чем договоримся? – спрашивал Рискл, катая в ладонях почти пустой стакан.
Пан моргнула, ловя нить разговора.
– О чем? Вы едете в Кричащие Ключи, я еду в Кричащие Ключи. Так давайте же будем помогать друг другу, или, хотя бы, не мешать.
– Ты едешь домой! – рявкнул Герн.
Пан и Рискл бросили на него одинаково ироничные взгляды. Такие удавались только черным – столько в этих взглядах было жалости к наивному собеседнику.
– Я уже совершеннолетняя, – мягко напомнила Пан. – К тому же, как уже говорила, еду по личному распоряжению короля. Он мне даже бумажульку выписал с личной печатью. Краси-ивая.
– И что же там будешь делать? – хмыкнул Рискл, настроенный к сопровождению шутовки может быть и не так враждебно, но уж точно скептически. – Насмешишь деревенских, они в себя и придут?
За это он заслужил тяжелый взгляд Пан, которая справедливо полагала, что единственная имеет право тут шутить.
– А вы, надо полагать, благородно спасете мир, господин Файлип, как вы это уже делали однажды. А чарик накопляющий вы у Леуты выклянчили из чистой любви к искусству.
Рискл покосился на тонкий ободок серебряного кольца. Крутясь при дворе, шутовка, кажется, неплохо изучила содержимое хранилища. А, возможно, не настолько категорично отказалась от колдовства. Пан мило улыбалась, в точности так же, как черный маг, крутя в ладонях стакан. В низком вырезе ее шелковой амазонки поблескивал, бросая на задорные веснушки груди цветные искорки, небольшой камень на тонкой цепочке. Похоже, универсальный щит…
Герн проследил за взглядом приятеля, понял его несколько неверно и со всей силы ударил Рискла по щиколотке подкованным каблуком своего сапога. Ойкнув, черный маг едва не прикусил язык.
– Мы договорились? – с интересом спросила Пан, отодвигаясь от стола.
Подбежавший слуга передал ей ключ с тяжелой деревянной биркой и принял несколько серебряных монет. С профилем любимого короля шутовка рассталась не слишком охотно.
– Мы договорились? – с нажимом повторила она, полуобернувшись.
– Да, – коротко бросил Рискл и наступил Герну на ногу.
– Д-да! – сдавленно согласился огненный, силясь вытащить свой сапог из под тяжелого каблука приятеля.
– О, тогда до завтра, – широко улыбнулась Пан, махнув рукой. – Спокойной ночи, папуля. Спокойной ночи, мистер Файлип.
Задержавшись в дверях, она небрежным жестом поставила на обоих магов по метке, вроде тех, что оставил неведомый оборотень. Теперь, даже очень постаравшись, папочка и его черный друг не смогли бы улизнуть от шутовки незамеченными. С чистой совестью она поднялась наверх уснула на крахмаленных простынях.
* * *
Низу проснулся от болезненного удара. Кто-то весьма умело справился со смерчем, стер его метки и по-прежнему остался скрыт. Но теперь у лиса было кое-что – запах. Своеобразный запах огня, пыли и чего-то сладкого и праздничного. А еще – легкий, едва уловимый аромат канзары. Низу мог бы поклясться, что никогда не столкнется ни с чем подобным, но вот таинственная магия подбиралась к нему. Оборотень явственно ощутил, как ногти повелительницы царапают, ломают, крошат медальон, а его собственное сердце в буквальном смысле истекает кровью. Быстро вскинув руку к губам, Низу очень удивился, что крови на самом деле нет. Ощущение было чересчур реальным.
Скатившись с кровати и держась за мебель – спинка стула, стол, крышка комода – он добрался до окна и распахнул ставень. Гроза ворвалась в комнату, швыряя лису в лицо прохладные капли, пахнущие яблоками и медом. Это невольно вызвало улыбку, а также привело в чувство. Протянув руку, лис издал своеобразный звук, совершенно не предназначенный как для человеческих связок, так и для человеческого уха, и пошевелил пальцами. Утихомиренная накануне стихия взбесилась, швырнула ему в лицо целую волну воды вместе с сухими ветками, сорванными листьями и лепестками ромашки. Раскат грома сотряс замок от подвалов до шпилей.
– На запад, – тихо шепнул обессиленный оборотень. – Лети на запад.
Гроза послушно бормотнула, заворочалась и понеслась, гонимая сильными шквалистыми порывами ветра в сторону Скенго.
