Текст книги "Юнда. Юдан (СИ)"

Автор книги: Дарья Радиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Ларан отстучала какой-то код на клавиатуре консоли, кивнула своим мыслям и первой вышла из каюты в коридор, где почти не было света и били из стен редкие пучки искр.

На меня она даже не оглянулась.

Они выглядели ужасно.═

Это было чудовищно и неправильно, то, что все они выглядели ужасно. На капитанском мостике собралось не так много людей, раньше являвшимися частью экипажа Тиферет. Теперь, изломанные и избитые, в изорванной пыльной форме и с многочисленными царапинами, они выглядели жалко и беспомощно. Я кивнул Эктору и поймал в ответ такой же неуверенный кивок. Ларан, склонившись над консолью, о чем-то быстро переписывалась со станцией.

– До прибытия харманаса порядка восьми часов, – проговорила она, не поднимая головы. – До прибытия кораблей анжеров – около двух суток. Из-за повреждения станции воздуха у нас не больше, чем на пять часов, но при учете потерь из-за пробоин – намного меньше.

Она, наконец, подняла голову и повернулась к нам:

– В связи с повреждениями неизвестного характера, орбитальная станция Тиферет упала на Юдан.

По толпе прошел тихий рокот, больше похожий на стон отчаяния.

– Теперь мы на Юдане, – продолжила Ларан, – на котором нет кислорода, зато есть потенциально опасная форма жизни. Так как Тиферет – орбитальная станция анжеров, упали мы тоже где-то на территории анжеров. Согласно имеющимся у Тиферет данным, до ближайшего городка горняков отсюда можно дойти за четыре с небольшим часа. Чистого кислорода в скафандрах хватит ровно на три часа. Потом включаются встроенные в скафандр системы очищения воздуха планеты для извлечения из него кислорода. Скафандры тестировали на Юдане, поэтому дышать такой кислородной смесью можно без вреда для здоровья, – она замолчала, прикрыв глаза и собираясь с мыслями.

– А как же кислородные баллоны? – заметил кто-то в толпе.

– Уничтожены, – вздохнула Ларан, для наглядности выводя на экран схему повреждений станции. – Как и отсеки с дополнительным комплектом скафандров. Наиболее оптимальный вариант для нас сейчас – попытаться добраться до ближайшего городка горняков. Здесь у нас нет шансов дождаться помощи.

Я почувствовал тишину настолько громкую, что она была почти осязаемой, и за этой тишиной не сразу понял, что значит для меня выход на планету с тремя часами кислорода в скафандре. У меня не было шансов, и я не знал, как сказать об этом Ларан или кому бы то и было еще.

"Внимание! – написала Тиферет на обзорных экранах, а потом надпись пошла рябью, как будто кто-то перехватывал управление. Обзорный экран дернулся и выдал совершенно другие слова: – Син`ешаль! Это Тахико. У нас диверсия".

Я вспомнил, что давно не видел Тахико, и, после короткой паузы, когда Ларан что-то отстукивала на помятой консоли, понял, что висящая на орбите планеты станция просто не могла упасть сама, что ей помогли, и от того, что это случилось, стало как-то по-особенному страшно.

Разговор Ларан с Тахико, кажется, не увенчался успехом, потому что вместо ответа Тахико вывела на обзорный экран картинку, снятую одной из камер наблюдения в ее каюте. И только тогда я понял, что все, чего я боялся раньше, не имеет ничего общего с тем, что я там увидел.

– Мы не идем туда все, – объявила Ларан в звенящей тишине. – К Тахико иду я, Шираи и, – она оглядела толпу, как будто выискивая в ней самое адекватное лицо. Его взгляд мазнул по мне, не задержавшись ни на секунду, – Муха... Мне нужен врач.

– Александр остался с Хироем, – отозвался Хаборилл. – Он тяжело ранен.

– Александр? – с непередаваемыми интонациями уточнила Ларан.

– Александр тоже, – отозвался сатен. Он неожиданно легко признал командование Ларан, но относился к ней на удивление язвительно, хотя и без неприязни. – Ему ноги оторвало.

– Так подними его, – предложила капитан. – Симбиозом.

– Без ног? – с очаровательной улыбкой уточнил сатен.

Ларан раздраженно пожала плечами, отвернувшись от него.

– Тогда со мной идут Муха, Альги и Шираи. Эктор – ты здесь за старшего. Хаборилл – подними мне робота. Остальные – разберитесь со скафандрами. У кого-нибудь есть опыт работы с ними?

В редкой толпе неловко поднялось несколько рук. Ларан пытливо оглядела каждого из откликнувшихся, кивнула своим мыслям и молча вышла из рубки. Экскорт в лице псевдополиморфов и штурмана неохотно последовал за ней.

Хаборилл, вздохнув, в свою очередь оглядел толпу. Чувствовалось, что ему сложно и не хочется нам приказывать, но выбора не оставалось.

– Мне нужна помощь, – без обиняков признался сатен и наугад ткнул когтистым пальцем в толпу. Его палец уперся в меня. – Пойдем.

В отличие от Ларан, он подождал, пока я неуверенно кивну и сделаю такой же неуверенный шаг, и только потом развернулся и пошел вперед. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.

Я шел и думал, что где-то очень серьезно ошибся и что, вероятно, жить мне осталось каких-то жалких три часа. Или пять, если я останусь на станции и на ней действительно так плохо с кислородом. Это означало, что если здесь есть связь, я еще успею попрощаться с Джил, а вот увидеть ее – уже никогда больше не смогу. Ну и, разумеется, о домике в орбитальном городе лет через шестьдесят можно было забыть.

Я пытался представить лицо Джил, но вспоминалась все равно Ларан, и от этого было горько вдвойне. Только сейчас я доподлинно понял, что она никогда не полюбит меня, уже хотя бы потому, что позволила себе показать мне свою слабость и ранимость. А еще я понимал, что сам одержимо и совершенно бессмысленно в нее влюблен.

Через внешние камеры отследив приближение Ларан и сопровождающих, Тахико с ювелирной точностью открыла дверь, давая капитану войти. Радецки и Исотр`а без сознания лежали по обе стороны стола, на котором была распята в проводах киборг, и казались жертвами, принесенными чуждому и безжалостному богу.

Тахико села на столе, страшно, как садился бы робот, но как не может двигаться живой человек. Она напрягала не те мышцы, чтобы сделать не те движения, и поэтому выглядела живой куклой, которую дергает за нитки нерадивый ребенок, то ли не любящий кукол, то ли не любящий эту куклу. Киборг кивнула вошедшим, Муха заметил тень улыбки на ее губах, но по-настоящему она не улыбнулась.

– Тахико, – проговорила Ларан. В ее голосе смешались одновременно нежность и жесткость, как непонятно откуда взявшиеся лезвия в подкладке набрасываемого на плечи плаща.

Муха смотрел на них по очереди. На бесконечно красивую Ларан с мягким золотом волос, с глазами, похожими на драгоценные камни, вложенные в глазницы, с фигурой женщины из своих самых прекрасных, самых постыдных снов и лицом королевы из всеми забытой сказки. И на Тахико, худую, изломанную, изможденную многочисленными операциями, испещренную портами и микросхемами, как символами незнакомого языка. Тахико вдруг показалась в тысячи, в миллиарды раз красивее Ларан.

– Ты расскажешь мне, что здесь происходит, Тахико? – спросила сатен.

Она не добавила ничего вроде: "Это приказ" и не уточнила ничего вроде: "Расскажешь мне все", но в ее словах не было вопроса, только простая констатация факта.

– Тиферет, – позвала Тахико. В том, как она называла станцию по имени, было что-то интимное, так называют свою любимую женщину, связь с которой в какой-то момент перестают скрывать.

Больше киборг не добавила ничего, но обзорный экран в ее комнате вдруг ожил, распахнувшись во всю ширь, и записи камер наблюдения из каюты Тахико спроецировали на него все приготовления Исотр`ы и Радецки, которых до этого Муха воспринимал просто как членов экипажа и которые, удивительно, внезапно и страшно, стали вдруг заговорщиками, способными подвергнуть опасности чужие жизни ради какой-то сомнительной цели.

Ларан смотрела на разворачивающиеся на экране события жадно, как будто там открывались тайны мироздания, а не два существа, один из которых был ее расы, устроили диверсию. Ноздри ее раздувались, глаза горели, а пальцы сжимались до побелевших костяшек и снова раскрывались клещами. Муха поймал себя на том, что ему даже немного жаль анжера Исотр`у, которого он никогда не любил и сатена Радецки, которого он никогда не знал.

– Почему мы не почувствовали падения? – вполголоса полюбопытствовал Муха. – Ты же представляешь, атмосфера там, полстанции же в ней сгорело. А мы ничерта не почувствовали, как будто все это время болтались в космосе.═

– Исотр`а хороший штурман, – безразличным голосом пояснила Тахико. – Его курс бы идеален. А у Тиферет хорошие стабилизаторы. Даже больше, чем хорошие, когда их корректирует профессионал. Ты никогда не летал на ракетах, а я к ним подключалась, – Ларан дернула бровью, но не стала перебивать киборга, хотя всем своим видом дала понять, что Тахико говорит не о том, что сейчас интересует командира станции. – Сейчас ракеты почти не трясет. Они поднимаются свечей и садятся точно так же. Красиво, быстро и бесшумно. Тиферет падала так же. Управляемое падение. Красиво, быстро и бесшумно.

– Я бы убила их, – вдруг спокойно сказала Ларан, и то, как прозвучал ее голос, было страшнее, чем все на свете падения орбитальных станций на поверхности всех на свете потенциально опасных планет. – Убила бы красиво. Быстро. И бесшумно.

Хирой выглядел плохо. Мы никогда по-настоящему не дружили, даже общались едва-едва, потому что он был недобрым, ворчливым и ни во что не ставил наблюдателей, но сейчас, глядя на его осунувшееся лицо и черные синяки под глазами, я испытал острый приступ жалости.

– Механизированный медицинский био-комплекс разбился, – проговорил Александр, которого я сначала не заметил, ни к кому конкретно не обращаясь.

Андроид сидел на полу и выглядел чудовищно, если это слово применимо для робота. Лицо его помялось и пошло волнами, как будто к тонкой псевдокоже поднесли зажигалку, рот открывался механически, как у куклы, а лицевые контакты, судя по всему, были повреждены или отключены, потому что Александр не проявлял эмоций. Только присмотревшись, я понял, что сидит он неестественно – как-то боком, прогнувшись и искривившись, человек в такой позе не просидел бы и четверти часа, но андроиду было, разумеется, все равно. Ног у Александра не было, вместо них ниже коленей торчали пучки проводов, обрывки квази-кожи и штанин, и тянулись тонкие ниточки вязкой смазывающей жидкости.

– Что это значит? – поинтересовался Хаборилл у Александра, присаживаясь перед Хироем на корточки.

– Что, чтобы его вылечить, нужно чудо, – сделал какое-то неопределенное движение Александр, кажется – попытался пожать плечами. – Со мной в этом плане проще – чтобы вылечить меня, нужен просто толковый инженер.

– Радецки подойдет? – полюбопытствовал Хаборилл, впрочем, особой надежды в его голосе я не расслышал.

Александр снова сделал неопределенное движение, и вздохнул как-то очень по-человечески.

Хирой коротко застонал и открыл глаза и я, поддаваясь непонятным эмоциям, присел на корточки рядом с Хабориллом, чтобы пилот мог видеть меня.

– Где Муха? – неровным шепотом спросил Хирой.

– Его Ларан забрала, – отмахнулся я и тут же пожалел он этом – пилот сделал какое-то движение, как будто собирался сесть и, если бы сатен не удержал его за плечи, возможно, у него бы это действительно вышло.

– В качестве экскорта, – пояснил Хаборилл. – Здесь что-то случилось. Кроме непосредственно падения на Юдан. Я надеюсь, что мы узнаем – что именно. Можем и не узнать.

– Ларан не скажет? – удивился я и по взгляду Хироя понял, что его тоже интересует этот вопрос.

– Ну почему же... – задумчиво протянул сатен. – Скажет. Просто то, что она скажет и то, что здесь произошло на самом деле, может быть принципиально разными вещами. Для нашего же блага. Понимаете меня?

Он пристально посмотрел сначала на Хироя, потом на меня, потом, зачем-то, на Александра. Александр понимал, мы с Хироем – нет.

– Политика, ребятки, – вздохнул Хаборилл. Это "ребятки" в его исполнении звучало удивительно тепло и одновременно – удивительно непривычно. Чужое слово чужого для сатена языка, которое он едва ли понимал, вдруг объединило нас всех, дало понять, что у нас есть что-то общее, что-то гораздо более общее, чем лежащая в песках Юдана станция, на которой мы встретились один день назад. – Политика партии ОССРП подразумевает максимальную безопасность всех форм жизни. Не только Юдана. Поэтому к формам жизни Ларан приравнивает нас всех, и меня, и вас, и даже Александра, хотя он не форма жизни в обычном для нас представлении. Уж прости, Александр.

Андроид кивнул, не выражая больше никаких эмоций, чему я искренне порадовался – на него и без эмоций было откровенно неприятно смотреть.

– А безопасность – это еще и безопасность психики, – продолжил Хаборилл. – Поэтому Ларан защищает более важное и жертвует менее важным. Более важное в данный момент – наши жизни. Менее важное – правда. В ситуации с цепью, цепь была менее важна, чем члены экипажа. Понимаете меня?

– Она собирается идти в пески, искать город горняков... – неловко проговорил я и, глядя на Хироя вдруг остро понял, что у него нет шансов дойти. Что даже простого шанса идти у него может уже никогда не быть.

Кажется, это поняли все, потому что Хирой вдруг поймал взгляд Хаборилла, я почти увидел нить, тянущуюся от его глаз к черной воде в глазах сатена.

– Что в таком случае более важно? – тихим и пустым голосом спросил пилот. – Жизни членов экипажа или моя?

Оставленый за главного, Эктор тут же уселся в кресло, откинулся на спинку и, поборов желание закинуть ноги на развороченную панель, лениво погладил пальцами уцелевшие клавиши.

"Привет, дорогуша", – написал он.

"Я тебе не дорогуша", – тут же отозвалась Тиферет. Они с Эктором не ладили.

– Дурак ты, – прокомментировал Нурка.

Эктор собирался было ответить, но станция сделала это первой.

"Скафандров в отсеке достаточно для всех находящихся на борту членов экипажа. Обратите внимание на схему".

Эктор и собравшиеся на мостике члены экипажа тут же обратили свое внимание на схему. Разглядывая переплетение коридоров, расцвеченных разными цветами, Эктор изо всех сил пытался догадаться, что означает тот или иной цвет, но догадался Мире`еланс, анжер-наблюдатель.═

– Кислоороод, – проговорил Мире`еланс. Он неприятно тянул гласные, как будто необходимость говорить на унисе доставляла ему искреннее отвращение. – Таам не вездее есть кислоороод.

"Синим цветом обозначены зоны, в которых система жизнеобеспечения функционирует на прежнем уровне. Красным – те, где нет кислорода, – охотно согласилась Тиферет. Как и вся техника анжеров, с создателями она общалась охотнее, чем с представителями других рас. – Промежуточные цвета обозначают долю кислорода в воздухе".

– Можно нагнать кислород туда, где его нет? – полюбопытствовал Эктор.

"Нет, – тут же отозвалась станция. – В те коридоры, где нет кислорода, подать его невозможно – имеют место обширные пробоины в обшивке. Эти коридоры закрыты".

– Проследи маршрут до ангара со скафандрами так, чтобы миновать закрытые коридоры.

– Дебил, – сообщил Нурка в пустоту. – И слепой к тому же. Как ты живешь-то, бедный?

Эктор сдержался, чтобы не вскочить – с Нурка он дрался трижды, а выиграл только раз, по чистой случайности.

Та первая их драка до сих пор помнилась на удивление хорошо. Почему-то именно она, а не последующие два поражения, хотя поражения всегда запоминаются лучше. Нурка улыбался тогда, как победитель, он был младше Эктора почти на пять лет, ниже и уже в плечах, с белесыми вихрами и смешными веснушками на носу и щеках и еще, почему-то, на лбу. Он дрался как бог. Драться на Тиферет было строжайше запрещено. Сначала Эктор почувствовал медный привкус во рту, потом была красная пелена перед глазами, потом плетью повисла рука, а дальше он сам не понял, как так получилось: он поймал Нурка за костлявое запястье со следами сведенной татуировки и мотнул на угол стола. Нурка врезался в него лицом, обмяк и сполз на пол. На переносице у него с тех пор так и остался длинный шрам, и иногда глядя на лицо Нурка, Эктор вспоминал о своей победе. Следов его поражений на их телах не осталось.

От воспоминаний Эктора отвлек Мире`еланс, перегнувшийся через его кресло и ткнувший в экран длинным пальцем. И Эктор увидел, наконец, то, что заметили другие наблюдатели до него: отсек со скафандрами был высвечен красным. Там не было кислорода.

Где-то в глубине полуразбитого медотсека завозился контейнер. Что-то страшное тыкалось в его стенки, почти выламывая их, рвалось наружу со всей силой, на какую было способно. Что-то там, внутри, изо всех сил хотело выбраться на свободу.

– Что там? – Хирой, которого неподвижность заставляла до невозможности напрягать все остальные органы чувств, вздрогнул.

Я покосился на Хаборилла, боясь, что он предложит мне пойти и посмотреть. Я не был уверен, что я действительно готов идти туда, где в груде обломков возилось что-то.

– Цепь, – отозвался за нас всех андроид. – Она чувствует что-то, что, вероятно, определяется ею как дом. И стремится к нему. Все живые организмы стремятся к дому.

Я передернулся от его неожиданно патетических слов – у меня самого не было дома, мне некуда было стремиться, и упоминания о чьем угодно доме резали меня по живому.

– Интересно, насколько она разумна... – задумчиво протянул Хаборилл.

– Что ты имеешь в виду? – спросил я, и не сразу понял, зачем вообще это спрашиваю.

– Меня интересуют два вопроса, – спокойно пояснил сатен. – Достаточно ли она разумна, чтобы быть злопамятной, и не приведет ли она сюда другие цепи, если ее выпустить. И не приведет ли она их сюда, если мы попытаемся ее убить. Это первый вопрос.

– А второй? – нетерпеливо поерзал я.

– Можно ли с ней договориться, – легко отозвался Хаборилл.═

И так же легко, как говорил, поднялся с колен на ноги и шагнул вглубь медотсека, туда, где среди коробок двигалось и дергалось нечто, что было когда-то живым существом, а теперь почему-то воспринималось чудовищным монстром. Я следил за ним и не мог отвести взгляд.

Вот сатен отодвигает какую-то конструкцию, кажется, бокс медицинского био-комплекса с вывороченными внутренностями. Вот наклоняется, непривычно видеть это, кажется, что тяжелые рога на его голове вот-вот перевесят. Вот поднимает что-то с пола и снова разгибается, легко и небрежно.

Контейнер в руках Хаборилла пульсировал, дергался, живое существо внутри него билось, как в клетке, чувствуя совсем рядом родные пески.

– Я тебя выпущу, – пообещал Хаборилл, поглаживая крышку контейнера когтистой рукой. – Обещаю, я тебя выпущу, как только мы покинем станцию.

Дрожь контейнера утихла, как будто существо прислушивалось. Я завороженно смотрел, как металл контейнера прогибается под давлением существа внутри него как раз в том месте, где находится ладонь сатена. И непонятно было, выслушало существо его увещевания и согласилось, или это было просто случайностью.

– А пока посиди с моими людьми, – попросил Хаборилл и опустил контейнер рядом со мной. Слова "люди" он использовал именно как название расы, и в этом тоже было что-то особенное.

– Александр, – продолжил сатен, умело варьируя голосом. – Сделай что-нибудь, чтобы на Хироя можно было надеть скафандр. И сделайте из чего-нибудь носилки. Я найду Радецки.

Он вышел, не дав возможности возмутиться и игнорируя наши непонимающие взгляды.

– Почему он так возится со мной? – хрипло спросил Хирой, закрывая глаза.

– Ему страшно, – пояснил андроид. – Это свойственно не только людям, но и анжерам, и сатенам. Он считает, что уже потерял достаточно и боится терять кого-то еще.

Я почувствовал вдруг отчаянную зависть к этому сатену, который умел бояться не только за себя, но и за других. За тех, кто не был ему родным ни по крови, ни по кораблю, за тех, кого он знал меньше тридцати часов.

Сам я уже не мог бояться даже за себя.

– Они живы? – спросила Ларан, оглядывая бесчувственных Исотр`у и Радецки, и стало понятно, что если и да – это ненадолго.

– Они в шоковом состоянии, – отозвалась Тахико безразлично.

Ларан кивнула своим мыслям и ласково, как никогда не обращалась к живым, попросила станцию:

– Тиферет, заблокируй, пожалуйста, все выходы в эту каюту после того, как мы уйдем. Мы – это мы пятеро, – она обвела кончиками пальцев свой эскорт и все еще сидящую на столе Тахико. – Никого не впускать и не выпускать. Спасибо.

"Как скажешь, Ларан", – отозвалась станция.

– Видеонаблюдение... – сатен помедлила, ее желания явно боролись со здравым смыслом. – Запретить. Всем без исключения.

"Будет сделано", – согласилась Тиферет.

Ларан сделала неопределенный жест рукой, развернулась и направилась к выходу. Муха почувствовал нестерпимое и неосознанное желание ударить ее по затылку, и с трудом сдержался.

– Отпусти меня, – попросила Тахико у Тиферет.

В ее глазах что-то плеснуло, скользнули отсветом микросхемы на руках и груди, Тахико дернула углом рта, силясь улыбнуться, и начала заваливаться на бок. Муха рванулся было, к ней, но Шираи успел первым. Сатен подхватил Тахико на руки легко, как будто киборг была игрушечной. В движениях Шираи было мало человеческого, они напоминали безумно красивый танец или бесконечно уродливый бой, пляшущие, дерганные, неровные. Шираи подержал ее в руках несколько минут, Муха присмотрелся, но так и не смог понять, вошел он в симбиоз или нет, не смог даже понять как вообще такое существо, как псевдополиморф, входит в симбиоз.

Очнулась Тахико только тогда, когда Шираи посадил ее в кресло. Ему одному она улыбнулась по-настоящему, открыто и мягко. Альги смотрел на них безучастно, синими, как небо над Землей, глазами. И в самой глубине этих глаз внимательный Муха разглядел оглушительную, черную как смерть, ревность.

– У нас проблемы, – сообщил Эктор почти одновременно вошедшим на мостик Ларан и Хабориллу, и с удивлением поймал себя на том, что не только он – весь экипаж анжерской орбитальной станции подчиняется сатенам.

– Да, у нас действительно проблемы, – холодно отозвалась Ларан. – Поэтому я предлагаю, – она сказала "предлагаю", но прозвучало это как "я приказываю", – покинуть Тиферет прямо сейчас. У нас не так много времени, прежде чем закончится кислород.

– Мне нужен Радецки, – холодно перебил ее Хаборилл.

Ларан покосилась на него неприязненно, и тут же, будто спохватившись, вернула лицу напряженно-расстроенное выражение:

– Радецки погиб. Мне жаль, Хаборилл.

Эктор вдруг отчетливо понял, что она врет. Кажется, это поняли все, но никто не попытался спорить – им нужен был лидер, и она была неплохим лидером. Хуже, чем Син`ешаль, но лучше, чем ничего.

– Александр серьезно поврежден, – не удовлетворился ответом капитан сатенов.

– Он робот, – напомнила Ларан.

– У него нет ног, – продолжил Хаборилл, игнорируя ее.

– Тогда пусть он потренируется ползать.

Александр быстро и уверенно обкалывал Хироя препаратами. С каждым уколом Хирой морщился и вздрагивал, но терпел. Я сидел рядом и пытался сделать носилки из остатков медицинского бокса, в котором когда-то помещался механический био-комплекс. Не очень удачно – после долгой возни получились не носилки, а салазки. Сам бокс остался без изменений, я просто вытащил из него всю ненужную сломанную электронику, приспособил подвижные ремни для того, чтобы бокс можно было тянуть за собой, а ко дну прикрепил что-то вроде полозьев, сделанных из оторвавшихся от стены во время падения гибких широких пластин, необходимых для жесткости конструкции, достаточно гладких, чтобы обеспечить скольжение. Впрочем, вспомнив про пески Юдана, я решил, что так будет даже лучше – волочь кого-то по песку проще, чем нести.

– Хорошо, – Александр одобрительно кивнул, оценив плоды моих трудов. – Можно использовать их прямо сейчас. Антигравы включены?

– А что ты знаешь о гравитации Юдана? – вопросом на вопрос ответил я.

– Книжки надо читать, Люк, – укорил меня андроид. – Научные преимущественно. Про планету, на которой работаешь.

Я фыркнул и активировал антигравы, тут же приподнявшие салазки на пару сантиметров над уровнем пола. Я надеялся, что над песчаной почвой Юдана антигравы будут действовать так же, и у нас не будет проблем с тем, чтобы перевозить Хироя.

– Люк, подними, пожалуйста, Хироя на руки, и положи в бокс, – продолжил командовать Александр.

– Ты говоришь обо мне, как будто я кукла, – беззлобно огрызнулся Хирой.

Александр попытался пожать плечами, чего ему не удалось и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил:

– Я дал ему обезболивающее и различного рода стабилизаторы и ускорители заживления. Поэтому он почти ничего не чувствует, зато регенерирует со скоростью, во много раз превышающей человеческую. Его безопасно поднимать – кости уже не сместятся, – объяснил андроид. – Действуй, Люк.

Мое недоумение, вообще-то, относилось исключительно к тому факту, что я не был уверен, что сумею поднять на руки Хироя, который был выше меня на полголовы и заметно шире в плечах, но я все равно благодарно кивнул Александру.

Последующие полчаса я мучительно поднимал Хироя и укладывал его в бокс, под непрекращающиеся шуточки обычно молчаливого Хироя, которому сместь лекарств в крови развязала язык, и наблюдающего за процессом андроида. Под конец процедуры я так устал и так разозлился, что перестал огрызаться и сделал, наконец, все как надо, что привело Александра в восторг, а Хирой после всех мучений тут же уснул.

– Цепляйся, – предложил я андроиду, кивнув на бокс. – Антигравы выдержат двоих.

– Ты поразительно добр, – заметил Александр, благодарно усаживаясь на край бокса и размещаясь так, чтобы его не очень перекашивало в сторону. И добавил с улыбкой. – Иногда.

Я подумал, что иногда я невыносимый дурак, но вслух этого не сказал.═

Просто наклонился и перед тем, как обрядиться в ремни, крепящиеся к боксу, подобрал контейнер с цепью и сунул себе под одежду. Контейнер холодил кожу, но так его было практически невозможно незаметить. Я почувствовал, как цепь ткнулась мне в живот, выгибая крышку контейнера, и тут же замерла. Вздохнув, я закрепил на себе ремни бокса и направился к выходу из медотсека. Тащить было тяжеловато, но благодаря антигаравам – вполне терпимо.

А еще я подумал о том, что если потребуется – я потащу бокс по пескам Юдана сам. Пока в баллонах не кончится нефильтрованный кислород. О том, что будет потом, я боялся даже думать.

Ларан рвала и метала, и только чудовищная выдержка удерживала ее на месте, не позволяя носиться по мостику, круша все подряд, и вся буря проходила внутри. Ее сказочные глаза высекали искры и Эктор начал всерьез беспокоиться за сохранность электроники.

– Кислород в отсеке со скафандрами не просто на минимальной отметке, – повторил он то, что уже было скзаано. – Его там в принципе нет. Совсем. Там сквозная дыра.

– У нас есть робот, – проговорила Ларан, отчетливо скрипнув зубами.

– У нашего андроида нет ног, – повторил Хаборилл на удивление спокойно. – Ты хочешь, чтобы он сползал туда двадцать раз, таская по два скафандра?

– Мне все равно как он это сделает! – рявкнула Ларан и в мгновенно наступившей тишине договорила, уже спокойнее и тише: – Мы не можем здесь оставаться. Кем-то надо пожертвовать, чтобы другие могли жить. И, если потребуется – пожертвовать несколько раз.

– Не надо, – оборвал ее Шираи. Его пальцы едва заметно, и потому как-то особенно интимно, гладили плечи Тахико. – Жертвовать.

– Заткнись! – оборвала его Ларан.

– Нет, – спокойно отозвался Шираи, и по его голосу стало понятно, что он живет в каком-то другом мире и едва ли слышит, что именно говорит ему Ларан. Она тоже поняла это и замолчала, не мешая ему говорить. – Мы пойдем туда. С Альги. Мы можем.

– Вы не можете, – оборвала его Ларан. – Тебе тоже нужен кислород. Псевдополиморфизм не позволяет жить на планетах без атмосферы.

– Мне – да, – согласился Шираи, переводя, наконец, взгляд со стены за плечом Ларан на ее лицо. – Альги – нет.

– У меня искусственные органы дыхания, – пояснил голос Альги через динамики. – Они подстроятся.

– Тогда ты идешь один, – начала было Ларан, но Шираи опять перебил ее:

– Нет. Мы идем вдвоем.

– Я их проведу, – пообещала Тахико с полуулыбкой, в которой было что-то очень напоминающее превосходство.

Подчиняясь движению ее чутких пальцев, кресло развернулось, и Тахико молча выехала с мостика. Шираи, легко потянув за собой вцепившегося в его предплечье Альги, вышел вслед за ней.

Ларан выговорила что-то шепотом, одними губами. Ее никто не слушал.

Эктор поймал себя на неуместной радости от того, что кто-то смог поставить на место зарвавшуюся инопланетную стерву и, переглянувшись с Мухой, понял, что не он один.

– Смотри, – Тахико подключила один из собственных шлейфов к системам Тиферет и ткнула пальцем в экран. Они стояли в коридоре, недалеко от мостика, но так, чтобы их невозможно было увидеть, просто высунувшись за дверь. Настенная обзорная панель была повреждена, то и дело шла рябью, но работала. – Я проведу вас максимально обеспеченным кислородом путем. Но вот здесь, – короткий ноготь киборга уперся в точку на экране, где синий цвет коридора сменялся красным, – пробоина, и запустить туда кислород я не смогу – он почти полностью будет уходить в атмосферу Юдана. К этому коридору примыкает отсек со скафандрами. Там шагов тридцать. Плюс сам отсек – около пятнадци шагов в диаметре. Скафандры находятся, – она дала приближение, и отсек подполз ближе, появились надписи, обозначающие расположение тех или иных технических шкафов, – здесь. Замок я уже открыла.

– Сколько? – односложно поинтересовался Шираи.

– Нас сорок два. Плюс андроид, которому скафандр не нужен. Вы уверены, что идете вдвоем?

– Да, – вместо Шираи отозвался Альги. От его пальцев на руке сатена проступали синяки.

– Псевдополиморфы, – объяснил Шираи. – Мы. Оба.

– Я поняла, – кивнула Тахико. – Возьмите, – она протянула на раскрытой ладони маленькую бляшку прибора. – Это пеленг. В глубокой древности на Земле была легенда о принце Тесее, который ушел в Лабиринт бороться с чудовищем. Чтобы он мог вернуться, принцесса Ариадна дала ему клубок ниток. Сейчас клубок заменяется пеленгом, но суть легенды от этого не меняется, – она чуть улыбнулась самыми уголками губ – только для Шираи.

– А чудовище звали Минотавр, – ни к кому не обращаясь, проговорил Альги.

Ларан перевела взгляд с меня на бокс с Хироем, потом на Александра, переползшего с края бокса на стул и выставившего на всеобщее обозрение обломки ног с торчащими проводами и микросхемами, с вывернутыми суставами, по которым то и дело пробегала судорога из-за замыкающих контактов. Во взгляде Ларан не было ни капли одобрения, и я с каким-то суеверным ужасов вспоминал, что спал с ней и даже любил ее – больше ничего подобного к этой женщине я не чувствовал и чувствовать не мог. Она как будто в одно мгновение стала чужой и далекой, и мне потребовалось время, чтобы понять, что такой она была всегда.═