Текст книги "Юнда. Юдан (СИ)"

Автор книги: Дарья Радиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)

– Понятно, – согласился Шираи. – Нет. Я не киборг.

Я вздохнул и, закрыв глаза, вытянул из под кожи сатена первую нить толстого кабеля.

На то, чтобы освободить его из путаницы проводов и контактных микросхем, намертво приварившихся к коже, ушло больше получаса. С каждым новым убранным проводом сатена начинало трясти сильнее, как будто только связь с нагасом давала ему возможность контролировать свое тело. Лишившись этой связи, мышцы Шираи начинали непроизвольно сокращаться, его дергало, как марионетку на перепутанных, изуродованных нитях. Рефлекторно сжимались и разжимались кулаки, клацали зубы, все тело вело, как будто сатен пытался то ли встать, то ли потянуться. Я очень боялся, что он не сможет идти.

Положение спас Александр.

– Я вынужден вко-олоть вам лека-арство, – обратился он к Шираи, неслышно оказываясь рядом с нами.

Сатен дернулся, то ли попытавшись кивнуть, то ли что-то сказать. Александр с самым серьезным видом кивнул в ответ (программа, которой оснащали медицинских андроидов, приписывала соглашаться с пациентами во всем, но при этом делать то, что способствует их скорейшему выздоровлению) и на секунду крепко сжал ладонь на предплечье Шираи. Сатен дернулся еще несколько раз и обмяк, отключившись.

– Что ты с ним сделал? – спросил я, хотя никакого любопытства не испытывал – способность удивляться оказалась исчерпаемой, и за сегодня я уже использовал весь запас.

– Ра-асслабил мышцы, – охотно объяснил Александр. – При высокой степени переуто-омления это сопровождается потерей созна-ания, переходящей в сон.

Андроид уверенно оттер меня в сторону и легким движением поднял Шираи на руки.

– Я вынужден по-опросить вас отнести леди. Она не может ходить.

Поднимая на руки красивейшую из женщин, я боялся только двух вещей: сделать ей больно и испачкать свою казенную форму кровью.

– А шлюз – рраз! И как распахнется. А оттуда этот, с рогами, выходит. И в платье. Прикинь – мужик в платье с рогами.

– Платье с рогами, – со смаком повторил Хирой. – На мужике.

– Да не платье с рогами! – замахал руками Муха. – Мужик с рогами. В платье. И еще когтищи на руках. И зубы, наверняка есть, но зубы я не рассмотрел. Ну точно вомпер, как в старых фильмах показывали.

Хирой пожевал губами, ненадолго отвернувшись к обзорному экрану, за которым успокаивающе мерцали звезды. Смеяться над Мухой было нельзя – Муха был обидчивым, а кулаки у него были тяжелые. Бить Муха, впрочем, никого не бил, по крайней мере, на памяти Хироя, но проверять не хотелось. Удостоверившись, что позорный смех не проскользнет сквозь выражение сосредоточенного внимания, пилот снова повернулся к другу.

– И что было дальше?

– Ну этот, который наш главный, и говорит: идите их вытаскивать. Остальных рогатых-то. И отправляет робота и этого, отмороженного.

– Какого отмороженного? – не понял Хирой.

– Ну этого, – Муха произвел руками ряд жестов, не поддающихся расшифровке, – который только на станциях да на кораблях всяких дышать может.

– А, Люка, – вспомнил пилот.

– А, так его Люк зовут? – искренне изумился Муха.

Несколько секунд Хирой смотрел на него непонимающе, и только потом, когда Муха, отшатнувшись, принялся бить себя по коленям и хохотать до слез, понял, что его штурман просто так шутит – у Мухи было своеобразное чувство юмора.

– Дальше что? Или ты не стал смотреть? – поинтересовался Хирой, когда смех прекратился.

– Да там дальше не интересно. Вышел один из них, что твой змей – страшный и кривой. Потом робот с каким-то мужиком на руках и Люк этот с теткой. Тоже на руках. И они всей толпой, вместе с рогатым и нашим главным в медотсек поперлись. Туда-то уж никого из любопытных не пустили. А я бы сходил, посмотрел. Тетка-то из нечистей этих симпатичная, похоже.

– У них бывает, – согласился Хирой.

– Ты-то почему не пошел? Весело же. Хоть на соседей посмотреть.

Хирой, отвернувшись, потрогал удлиненными пальцами курсор, то приближая, то снова удаляя от себя красновато-желтую поверхность Юдана.

– Я их ненавижу, – после долгой паузы выговорил он сухим голосом, не поворачиваясь к Мухе. – Я бы с радостью выпустил бомбу на их гребаную планетку, чтобы в космосе их никогда не было. В порошок бы их стереть. Каждого.

– Эй, ты чего? – испугался Муха.

– Я был на Каталане.

Дальше медицинского корпуса меня не пустили. Уложив Шираи в подвесную ячейку механизированного медицинского био-комплекса, Александр аккуратно забрал у меня мою ношу и скрылся за герметичными дверями отсека. Син`ешаль, Хаборилл и мрачный Радецки последовали за ним. Я шагнул, было, следом, но наткнулся на внимательный взгляд капитана и послушно сдал назад.

– У тебя есть работа, – напомнил анжер, и меня окатило волной неприязни пополам с симпатией – Син`ешаль относился так ко всем людям без исключения.

Я хотел было напомнить ему, что моя работа начинается только в полночь, а потом махнул рукой – спорить с анжерами было почти так же бессмысленно, как с андроидами, за исключением того только факта, что этика киборгов строжайше запрещала им наносить человеку какие угодно повреждения, будь то физические или ментальные.

До начала моего дежурства оставалось еще много времени, и я поймал себя на том, что мне срочно нужно с кем-нибудь поговорить. Не обязательно о сатенах или о том, что произошло сегодня – о чем угодно, просто чтобы выбросить из памяти воспоминания о том, как трясся криворогий Шираи и как он мягко оседал в кресле, теряя сознание, и о том, как из изорванной формы самой красивой женщины торчали измазанные кровью острые лезвия ребер.

Я тряхнул головой и уверенно направился в столовую.

Столовая на Тиферете была большая и светлая, и полностью автоматизированная. Челноки, прилетающие с Большой Земли, как называли планету анжеров, чье название на нашем языке звучало слишком сложно, завозили на орбитальную станцию продукты и получали отметку о том, что происшествий нет, прежде чем отправиться к Юдану за добываемым там черным песком и настроиться на обратный курс. Языкастый Эктор шутил, что это дань, которую Большая Земля платит нам непонятно за что. По большей части так оно и было: нашей единственной целью было наблюдение за планетой, решение конфликтов среди рабочих, оказание медицинской и психологической помощи и тщательный контроль границ, исключительно визуальный – для силового сопротивления персонал орбитальной станции был совершенно не приспособлен. По большому счету мы не занимались здесь ничем важным, но на Юдане добывалось такое количество черного песка, являющегося на сегодняшний день едва ли не единственным видом топлива, что оставлять планету без присмотра было попросту опасно. Поэтому мы жили как в раю, и наши личные счета при этом пополнялись с завидной скоростью.

Я подошел к здоровенному кулинарному автомату у стойки и легонько ткнул его пальцем в сенсорный живот. Грузный автомат тут же повернулся ко мне.

"Привет, Люк, – идентифицировав меня, высветил автомат надпись, – ужин, обед, завтрак?"

Ткнув в соответствующую строку, я получил подробный список меню. Еду автомат готовил согласно количеству оставшихся продуктов, комбинируя их в замысловатые и зачастую неожиданные блюда. К чести механического повара, он согласовывался с данными, указанными в медицинских карточках каждого из членов экипажа, поэтому отравиться продуктами питания не было никакой возможности, как и получить что-то неучтенное или неположенное в неподходящее время суток. Удавалось это только Эктору, который был в прошлом неплохим программистом, и умудрился то ли перепрограммировать автомат, то ли просто договориться – таланты переговорщика, не смотря на всю его язвительность, у моего коллеги тоже были на высоте.

Выбрав овощное рагу с мясом, я лениво оперся спиной на стойку и принялся ждать, пока автомат выудит мой заказ из холодильника и разогреет в печи. Я любил наблюдать за его неповоротливыми движениями – роботизированный повар ничем не напоминал изящного и максимально человекоподобного Александра, представляя из себя гладкую коробку с несколькими лампочками в верхней части, отдаленно напоминающими лицо, и двумя длинными руками-манипуляторами. Ног у робота не было, вместо них были колесики, на которых повар резво катался по всему помещению столовой, в ночное время занимаясь уборкой. Программировали его на Большой Земле, поэтому свои функции он выполнял идеально, но не обладал речью, как вся без исключения техника анжеров, общаясь с посетителями только высвечивающимися на вмонтированном в живот экране предложениями. Поговорить с ним о погоде, разумеется, тоже было нельзя – анжеры любили максимально функциональные вещи, и при этом показательно не любили искусственный разум, хотя охотно использовали андроидов, собираемых на Земле.

Через несколько минут повар выудил из печи мой заказ, выложил на поднос и протянул поднос мне, крепко держа магнитными манипуляторами.

"Приятного аппетита, – пожелала мне машина. – Еда горячая – не обожгись".

– Спасибо, – фыркнул я, хотя ни слуха, ни какого-либо его аналога у повара не было и, забрав поднос, огляделся.

В столовой сидела парочка наблюдателей, которые выходили на дежурство на следующее утро, несколько групп обслуживающего персонала и маленькая стайка шустрых инженеров из числа анжеров, проводивших на Тиферет никому не нужные и потому строго засекреченные исследования. Я уже собирался было подсесть к наблюдателям, когда заметил в углу Тахико с чашкой чая и подсевшего к ней Исотр`у.═

В отличие от большинства населявших станцию людей, никакого ужаса перед Исотр`ой и никакой неприязни к Тахико я не испытывал. Исотр`а был действительно первоклассным штурманом и мастером своего дела, и, по сравнению с другими анжерами, относился к людям с некоторой симпатией, даже пытаясь копировать их эмоции, чем остальные анжеры себя не утруждали. Наверное, именно поэтому его откровенно недолюбливали, при этом стараясь проявлять максимальную вежливость – все-таки Тиферет принадлежала анжерам, и работать на ней, будучи человеком, считалось престижным, и было очень хорошо оплачиваемым удовольствием. Тахико же не пользовалась популярностью среди мужского состава станции по вполне понятным причинам – киборгов вообще не любили. Будучи калекой с детства, вместо жизни на пособие Тахико согласилась на опасную и сложную операцию, по слухам – потому что подобные операции финансировало государство, на самом же деле (об этом знал только я и еще несколько близких знакомых Такихо) – потому что это был единственный шанс вести нормальное существование. Впрочем, вряд ли можно сказать, что превращение из человека в киборга может сделать человека нормальным, скорее – оно просто возводит его на принципиально иной уровень восприятия реальности. Тахико по прежнему осталась худенькой девушкой в инвалидном кресле, но ее мозг, переполненный имплантированными микросхемами, датчиками и многочисленными вычислительными платами на более чем семьдесят процентов, был способен теперь обрабатывать параллельно тысячи данных, а порты по всему телу позволяли знать все обо всем и обо всех, давая возможность подключиться к любому источнику информации.

– Привет, – поприветствовал я анжера и киборга, и только подойдя ближе, заметил, что Исотр`а держит Тахико за руку, ласково перебирая тонкие механические пальцы девушки, покрытые прошитой нервными окончаниями искусственной кожей. – Я не вовремя? – спохватился я.

– Все нормально, – качнула головой киборг, неловко вытаскивая руку из ладони Исотр`ы – анжер попытался было удержать ее, а потом отпустил.

Всем троим стало неловко.

– Присаживайся, – Исотр`а кивнул мне на свободный стул.

Я послушно сел и принялся за еду, стараясь не глазеть на сидящих передо мной влюбленных. Они выглядели так очаровательно нелепо, что не смотреть не получалось, и я старался только чавкать не очень громко, чтобы не нарушать неловкую тишину, нависшую над нами.

– Как прошла встреча с сатенами? – без интереса полюбопытствовал Исотр`а, побарабанил пальцами по столу и, сообразив, что этот жест скорее подходит для допроса, чем для дружеского разговора, принялся переплетать косу.

Тахико смотрела на его движения с такой откровенной жадностью, что меня шибануло ее ощущениями, как током.

– Можно мне попробовать? – попросила киборг, и я впервые порадовался, что из-за имплантации ее голос начисто лишен эмоций, напоминая механическую речь говорящих машин.

Исотр`а удивился и завис почти на целую минуту, удерживая в пальцах прядки собственных белесых волос. Потом тряхнул головой, в одно мгновение распуская почти полностью собранную косу, и повернулся к Тахико спиной.

– Конечно.

Его движения, пока она расплетал косу под влюбленным взглядом киборга, были неловкими и неуверенными, но я списал это на то, что анжер до этого никогда не имел отношения с человеческими женщинами, и просто не знает, как реагировать на подобные просьбы.

Тахико, судя по всему, тоже не имела отношения ни с анжерами, ни с мужчинами, ни с длинными волосами (собственные волосы Тахико были короткими, подстриженными "под мальчишку"), поэтому последующий процесс заплетания косы походил на пытку для обоих. Такихо дергала, Исотр`а мужественно терпел. От экзекуции его спас только засветившийся зеленым экран коммуникатора. Анжер ловко отщелкал ответное сообщение и, мягко перехватив недоплетенную косу из рук Тахико, в несколько секунд закончил плетение, ловко связав концы так, чтобы коса не распадалась.

– Я вынужден вас оставить. Прошу прощения.

Прощения он просил, разумеется, не у меня.

Легко, как будто он ничего не весит, поднявшись на ноги, Исотр`а наклонился и коротко поцеловав Тахико – не в губы, покрытые квазикожей, которой был придан максимально естественный цвет – в скулу чуть ниже прямоугольного зева порта.

Он ушел неслышно, Тахико провожала его влюбленным взглядом стеклянных камер, вмонтированных в глазницы.

Молчание затягивалось.═

Муха сидел на столе, болтая ногой в воздухе, потом пружинисто спрыгнул и молча ушел.

– Скотина, – громко пробормотал Хирой ему в спину.

Он никому не рассказывал про Каталан – просто не хватало сил. Или умения рассказывать. Или не было слушателя, которому была бы интересна эта история.

"Целых четыре года прошло", – скажет кто-то. И будет прав. Только что такое четыре года по сравнению с полугодом плена?

Хирой закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Удлиненные искусственным путем пальцы дрожали едва заметно, и потому особенно неприятно.

Муха вернулся через пятнадцать минут, прижал ко лбу Хироя холодную банку, заставив того вздрогнуть.

– Коктейль, – прокомментировал Муха, удостоверившись, что Хирой открыл глаза, и ловко сунул банку ему в руки.

– Скотина, – повторил Хирой. – Подумать надо было?

– Неа, – Муха покачал вихрастой головой. – Просто под коктейль лучше пойдет.

– Что пойдет? – не понял пилот, откупоривая тугую крышку.

– Рассказ, – пояснил штурман с видом знатока. – Ну, про плен, – пояснил он после паузы, как будто боялся, что до Хироя не дойдет.

"Ты что, охренел? – чуть было не спросил Хирой. – Я никому про это не рассказывал. И не рассказываю. И не расскажу".

На Каталан Хирой приехал еще не пилотом – водителем. Пилотом он собирался стать только через год – накопив на обучение и пройдя продолжительные курсы и дорогостоящую операцию по удлинению пальцев. Работа на Каталане подразумевала льготы и бонусы, именно поэтому Хирой и согласился отправиться на другую планету.

Каталан колонизировали всего пару месяцев назад, он был темен и пустынен, воздух ощутимо отдавал прогорклыми травами, но им вполне можно было дышать. Проведя поверхностный анализ, ученые не обнаружили никаких признаков жизни, пометили планету на Карте Колонизации Космоса "пригодной для человечества" и дали добро на колонизацию.

До того, как на Каталан приземлился пористый, как губка, наханг сатенов, больше похожий на уродливый и сильно увеличенный в размерах аналог земного дельфина, чем на средство передвижения, Хирой успел проработать всего-то двенадцать дней.

Он удивительно хорошо запомнил этот день: с утра давали шоколад, настоящий, с Земли, в шуршащей обертке, а днем было запланировано несколько длинных переездов – на Каталане собирались оформить сначала станцию дозаправки на черном Юданском песке, а от нее уже расширять город. Хирою нравилось перевозить оборудование: крупногабаритная грузовая фура на мягких стабилизаторах шла ровно, а за окнами проносилась скалистая, и от того похожая на сказочный сон, чужеродная фауна Каталана, состоящая, преимущественно, из футуристического цвета лишайников и похожих на воздушные шарики на тоненьких "стебельках" деревьев. Только на работу никто из землян в этот день не вышел.

– Нам пиздец, – сказал интеллигентный, в очках по последней земной моде, Игран.

До этого никто не слышал, чтобы Игран выражался, но никто не попытался его одернуть. Все были совершенно согласны: им пиздец.

Пиздец на своем родном языке назывался тарнтримааакуунтравристрайл, а на унисе: сатены.

Сути проблемы ни Хирой, ни Игран, ни другие простые рабочие даже не поняли – руководство не спешило делиться ни информацией, ни соображениями, ограничившись одной фразой: "Ждите".

И они ждали.

Где-то там, наверху, в космосе, на планетах или орбитальных станциях, или какой-нибудь замшелой планетке, условно названной "ничьей землей", сильные Обозначенной Вселенной решали судьбу Каталана.

Рабочие жили в неведении, которое нельзя было назвать счастливым. Сначала кончился шоколад, потом начала подходить к концу другая еда. Личной связи с Землей не было, как не было и возможности выйти на планету. Стройка стояла.═

Так продолжалось полгода.

Через полгода только начатую стройку снесли, всем рабочим выплатили неустойку в размере среднего полугодового заработка и еще накинули сверху, и вывезли с Каталана на Землю.

Только тогда стало, наконец, известно, что послужило причиной: Каталан оказался отвратительно, неприлично обитаемым. Из-за недостатка времени, или старательности, или по какой угодно причине, он не был исследован досконально, существа на планете не были потенциально опасными, но возможность сосуществования с представителями Земли сводилась к тринадцати процентам, что было недопустимо мало для разрешения колонизации этой планеты. Каталан принадлежал сатенам, и они не хотели его упускать.

Возможно, все решилось бы миром: сатены бы провели закрытую акцию, выгнали людей прицельным пинком и занялись бы колонизацией самостоятельно, но в дело вмешались анжеры, выступив на защите своих протеже. Эффект это принесло скорее отрицательный, чем положительный – тяжба за Каталан растянулась на полгода.

Для многих рабочих эти полгода стали неожиданным оплачиваемым отпуском, и у них не было причин роптать. Для многих, но не для Хироя. Родители и невеста Хироя попали в катастрофу в космосе, редчайшее явление в наши дни, через несколько месяцев после начала тяжбы за Каталан – их шаттл столкнулся с космическим ломом, и с тяжелыми повреждениями на автопилоте сел на Землю.

Все то время, что Хирой провел в "отпуске" на Каталане, его семья умирала в лечебнице на Земле.═

Он не застал никого из них.

– Теперь у меня седина в волосах и куча денег, – вздохнул Хирой, делая последний глоток из банки. – Говорят, сатены планету просто купили. Только черт его знает, у кого – у нас, или все-таки у анжеров. Да и наплевать уже, – снова вздохнул пилот и эмоционально добавил: – Скоты они.

– Анжеры? – уточнил Муха.

– И анжеры тоже скоты, – согласился Хирой. – Плевать мне было, на какой планете вкалывать. И на кого вкалывать тоже плевать. Только вкалывать, деньги свои получать, а не сидеть и ждать, когда на голову свалится или благодать, или смерть. Я там чуть не сдох.

Он надолго замолчал. Муха методично пинал край консоли, но негромкий стук звучал не раздражающе, а скорее умиротворенно.

– Мне из больницы звонили. С Земли, – продолжил Хирой через силу. – Но звонок не пропустили. Там была полная изоляция. Полнейшая. Ничего не случалось. Хотелось своих убивать, пойти и кому-нибудь морду набить, только чтобы хоть что-нибудь случилось, только бы не эта пустота вокруг. Я каждый день вставал утром и думал: только бы еще денек продержаться, а завтра с утра так точно нас или заберут, или расстреляют. Мне уже все равно было, что с нами сделают – только бы закончилось все это дерьмо.

– Так и случилось? – полюбопытствовал Муха.

– Что? – не понял Хирой.

– Ну, утром вас забрали?

– Неа, – пилот покачал головой. – Вечером, поздно совсем. Слушай, а есть еще выпить?

Муха молча протянул ему нетронутую банку.

– Тахико, – обратился я к девушке, когда еда в моей тарелке закончилась, а время до дежурства еще оставалось предостаточно.

Она с усилием перевела взгляд с двери, за которой продолжительное время назад скрылся Исотр`а, на меня, как будто только вспомнила о моем присутствии.

Я ожидал каких-нибудь смелых фраз, вроде тех, какими обычно бросаются девушки: "Да, у нас роман" – или чего-нибудь в таком духе, но Такихо молчала, глядя на меня с вежливым вниманием. Мне очень трудно было привыкнуть к тому, что она – не совсем человек, ее реакции больше похожи на реакции андроидов, чем людей. Наверное, именно поэтому Исотр`а выбрал ее как объект – андроидов еще можно просчитать, живых женщин – уже нет, это даже человеческим мужчинам редко когда удавалось.

Вместо того, чтобы говорить о романе, я спросил о другом.

– Что ты знаешь о сатенах?

– Тебя интересует информация, которой я владею на сегодняшний день, или информация, которую я могу получить из Сети? – уточнила Тахико.

– Меня интересует любая информация, – пояснил я.

Тахико растянула губы в улыбке, что смотрелось немного пугающе из-за портов на ее лице.

– Ты изучал сатенов, это значится в твоем личном деле, – заметила она.

– И смог выучить только половину алфавита, а уж как зовут их политиков даже выговорить не смог, что уж говорить о названии расы на их родном языке, – повинился я.

Она снова улыбнулась и на секунду прикрыла глаза, структурируя информацию в голове.

– Сатены – одна из трех основных рас, составляющих основное население Обозначенной Вселенной. На языке сатенов название их расы произносится как "тарнтримааакуунтравристрайл", но для облегчения произношения на унисе они названы сатенами. Согласно исследованиям ученых, контакты с расами анжеров и сатенов начались для землян практически одновременно, и тогдашние жители Земли, которые, как и ты, не могли выговорить сложные самоназвания своих инопланетных союзников, дали им имена согласно Библейской мифологии на разных языках, уже не использующихся на планете. Впоследствии названия "анжеры" и "сатены" перекочевали в унис и прижились там.

Я кивнул и предложил ей продолжать – добавить мне было нечего.

– Итак, – начала Тахико, – сатены владеют тремя родоначальными планетами на территории Обозначенной Вселеной: Тан, Тар и Тал, и четырьмя колонизированными планетами, входящими в системы Колония Солнца-один и Колония Солнца-два. Каждая из систем включает в себя одно солнце и две планеты. Так же есть еще несколько планет, не входящих в две основные колонии, но колонизированных сатенами: Кибил-на-куун, Салаар-на-куун, Ракунгай-на-куун и Каталан-на-куун. Всего в распоряжении сатенов имеются одиннадцать планет. Власть сатенов сосредоточена в руках совета. Совет рассредоточен по трем основным планетам и включает в себя порядка тридцати основных членов. Так же у сатенов есть монарх, имеющий право наследования, но власть монарха не выше власти любого из членов совета, а сам монарх так же является членом совета. На сегодняшний день монарх – это просто звание, пришедшее из глубины веков. Сатены занимаются колонизацией сравнительно недолго – чуть больше ста лет, и их колонизация очень избирательна. На Карте Колонизации Космоса их колонии и потенциальные колонии помечены значком синего цвета. Сатены колонизируют планеты вне зависимости от наличия или отсутствия атмосферы, но только при наличии разумной жизни. Позднее любая разумная жизнь метаморфирует в сатенов или становится частью их систем. У сатенов крайне невысоко развита техника, но высокие способности к полиморфизму и симбиозу. Работа большей части техники сатенов, в том числе космических кораблей, основана на трансплантации и симбиозе техники и живого организма за счет слияния вероятностных структур рядов взаимодействующих нейронов. Имеет место быть такое понятие как "управление силой мысли", доступное в основном пилотам, штурманам или сатенам схожих профессий. Повторить подобный опыт на существах других рас невозможно. По половому признаку сатены делятся на мужчин и женщин, физиология сатенов близка к физиологии человека. Женщины живородящие, период беременности у женщин-сатенов длится порядка полугода, первые несколько лет после рождения ребенок не является человекоподобным существом, однако со временем изменяется...

Я почувствовал, что мой мозг окончательно забит информацией и поспешил перебить Тахико:

– Меня интересует Юдан. Расскажешь что-нибудь про него? Ну, про то, почему сатены вдруг на него набросились.

– Сатены владеют половиной планеты Юдан, – практически без паузы продолжила киборг. – Юдан был открыт людьми, половина планеты была продана сатенам тридцать восемь лет назад. С тех пор идет постепенная выработка планеты. По общедоступным данным, все полученное с Юдана сырье идет для энергетического обеспечения планет-колоний.

– У сатенов же везде симбиоз, – вслух задумался я.

– Не везде, – качнула головой Тахико.

Я замахал руками раньше, чем она успела продолжить и робко попросил:

– Можно на каком-нибудь простом примере? Очень простом.

– Хорошо, – кивнула киборг. – Смотри, – она достала коммуникатор, вставила в гнездо гибкий штекер ногтя и вывела на маленький экран схему типичного нагаса сатенов. – Чтобы запустить шаттл, люди нажимают кнопки, двигают рычаги, манипуляторы и прочее. Сами. Руками. Но чтобы корабль взлетел, двигать рычажки недостаточно – нужно, чтобы ему было на чем лететь.

– Топливо? – догадался я.

– Именно, – согласилась Тахико. – Сатены не нажимают кнопки и не двигают рычаги, они синхронизируются с кораблем и управляют его движением силой мысли, но им тоже нужно топливо. Их собственное топливо представляет из себя полуразумные организмы и потому редко и очень дорого. Черный песок с Юдана гораздо выгоднее.

Я рассеянно покачался на стуле, что было строжайше запрещено, и осторожно спросил:

– В числе сатенов, попавших к нам на борт, есть женщина по имени Ларан. Ты можешь рассказать мне что-нибудь о ней?

– Могу, – качнула головой Тахико. – Ларан входит в организацию ОССРП. Общевселенскую Службу Сохранения Разумных Планет. Она старшая дочь одного из членов совета.

Я качнул головой, пытаясь уложить все сказано Тахико в голове, и чуть не свалился со стула, дернувшись, когда робот-повар неслышно подобрался, чтобы забрать у меня поднос.

Повернувшись ко мне, он продемонстрировал надпись на экране: "Не надо качаться на стуле".

– Уже техника меня гнобит, – вздохнул я, поднимаясь.

Меня ждали четыре часа дежурства с непредсказуемым, как ураган, братом Альмы.

Когда я вошел на наблюдательный пост, была ровно полночь. Я ожидал увидеть предыдущую смену и перекинуться парой слов с Эктором и Альмой, но их уже не было на месте, зато в вертящемся кресле сидел Альги, увеличив обзорный экран со своей стороны до максимума и внимательно вглядываясь в копошащиеся на красноватой поверхности Юдана фигурки.

– Привет, – сказал я, не будучи до конца уверенным, что мне ответят.

Против ожидания, Альги оторвался от созерцания чужой работы и обернулся ко мне.

– Привет, – сказали динамики, вмонтированные в его шею – голосовые связки у Альги были атрофированы, и их заменили искусственным голосом.

Я с трудом выдавил из себя улыбку, сел в кресло и принялся старательно делать вид, что работаю.

Альги посмотрел на меня долгим пронзительным взглядом, чтобы потом перевести точно такой же взгляд на экран.

Со стороны старший брат Альмы выглядел на удивление нормальным. Высокий, крепко сбитый, он был бы редким красавцем, если бы отпустил длинные волосы. Короткая же стрижка открывала уродливые шрамы на его щеках и шее, глубокие, белесые, похожие на жабры. При взгляде на эти шрамы нестерпимо хотелось отвести взгляд. В глаза Альги я не смотрел, поэтому не мог разобрать их цвет. Впрочем, вряд ли кто-то, кроме разве что Альмы, доподлинно знал, какие у него глаза: смотреть в них было невозможно, сразу появлялось зудящее ощущение в затылке, как будто настоящий Альги стоит за спиной, и на секунды отшибало память.

Я не любил Альги. Никто не любил Альги, но была Альма – умная и хорошенькая протеже земного ученого по изучению пустых планет, которая писала диссертацию на основе наблюдений за Юдан, и Альги, ее брат и "ведомый", проходил под ее стопроцентную ответственность. У них вообще были интересные отношения, у брата и сестры.

По примеру Альги, я тоже увеличил обзорный экран до максимума, приблизив один из городков горняков. Наблюдая за движущимися фигурками, я думал о Джил.

Эктор считал, что я храню верность призраку, идее, и что в действительности у меня нет девушки. На самом деле Джил была.

Мы встретились на орбитальной станции Нова два года назад, совершенно случайно. Я учился дистанционно в институте на Земле и подрабатывал охранником в крошечном космопорту при станции. Так получилось, что Джил училась в том же институте. Она летела через Нову с Земли на Кибил-на-куун – маленькую колонизированную сатенами планетку, изучать какие-то полуразумные племена, пока симбионтическая цивилизация сатенов не стерла их с лица Обозначенной Вселенной. Ее рейс задержали по техническим причинам, и именно в это время закончилось мое дежурство. Я пошел в кафе пить кофе, в том же кафе Джил ждала информации о своем рейсе.

Наш роман начался не тогда, тогда мы только познакомились.

Потом мы долго переписывались, говорили по видеофону, пересылали друг другу дурацкие смешные посылки через половину Обозначенной Вселенной. Так начался наш роман в письмах, продолжающийся до сих пор.

Я не знаю, есть ли будущее у этого романа и, признаться, не хочу думать об этом. Говорят, в созвездии Близнецов, в системе Кастора, анжеры строят искусственный город на орбите. Не просто орбитальную станцию, а целый город. Когда его построят, мне будет под шестьдесят – самое время, чтобы предложить Джил руку и сердце.

– Вечер, – раздался на наблюдательном посту, куда, вообще-то, было запрещено входить посторонним, неприятный голос, тягуче растягивающий гласные.

Я резко развернулся вместе со стулом – этот голос я уже слышал сегодня.