Текст книги "Юнда. Юдан (СИ)"

Автор книги: Дарья Радиенко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Фрьюрри, – прокомментировал Хаборилл без выражения. – Мой лучший пилот.

Я почувствовал звенящую в его голосе тоску. Тоску существа, который потерял всех, кто был ему дорог. От этого тоже было страшно и еще – очень больно.

Чем ближе мы подходили к ядру, тем светлее становилось в коридорах: тонкие «вены» светодиодов, прошивающие стены, слабо мерцали. Энергия поступала в них совсем слабо, но ее было достаточно, чтобы осветить коридор, и мы могли выключить фонарики.

Син`ешаль шел первым и первым заметил то, что через несколько минут заметили мы все: протянувшиеся по стенам светодиоды были опутаны цепочками – тоненькими, вроде тех, что носят на шее модницы. Цепочки едва заметно пульсировали в такт энергии, протекающей по проводам.

– Будьте осторожны, – вполголоса напомнил Хаборилл.

Впрочем, пока ничего страшного в этих цепочках я не видел, и не мог понять, чего должен бояться. Ну цепочки, непривычно, конечно, да и бессмысленно опутывать ими провода, но что может быть опасного в простой цепи. Судя по тому, как коротко, и от того как-то особенно заметно сатен передернул плечами – опасность была, настоящая, не придуманная опасность. Хаборилл не выглядел как существо, которое легко напугать.

Будто по приказу, мы снизили скорость и теперь едва ползли, медленно проходя кажущийся бесконечным коридор. Идущая рядом Альма тяжело дышала, и я косился на нее и думал одновременно о том, что профиль Джил намного красивее и о том, что я был бы вовсе не прочь встречаться с Альмой и иногда спать с ней, или просто иногда спать с ней, не встречаясь. Бояться у меня совершенно не выходило – ресурс страха тоже был ограничен.

Идущий первым Син`ешаль надавил на дверь в конце коридора, раздвигая герметичные створки – энергии в замках не было – она не поступала даже с резервного генератора, видимо, эти существа, захватившие Ар-на-Лафар, просто обесточили все двери, не догадавшись использовать магнитные блокираторы. У меня возникло мучительное желание посоветовать ему быть осторожным, но я сдержался. Капитан анжеров медленно шагнул внутрь.

Помещение оказалось не огромным, как ожидалось, а просто большим, и было целиком опутано сетью проводов, толстых, похожих на шланги и толстых, напоминающих тоненькие нити. В центре зала пульсировало что-то, одновременно напоминающее кристалл и большое, отливающее голубоватым свечением, сердце. Никогда до этого я не видел собственные источники энергии сатенов, которые были псевдо-живыми и потому использовались на ограниченном количестве техники, и теперь засмотрелся, испытывая непреодолимое желание подойти ближе, потрогать, разглядеть, как же оно работает. От двери была едва заметна неровная пульсация ядра, от которой по паутине вен-проводов проскальзывало голубоватое сияние.

Я засмотрелся и не заметил главного, того, глядя на что Альма скрипнула зубами и ощутимо толкнула меня локтем в бок. Все помещение было завалено цепями. Обычными цепями разной формы и размера, они лежали на полу толстым слоем, змеились по стенам, опутывали ядро, и едва заметно подрагивали в такт его пульсации. В них не было ничего зловещего или хотя бы страшного – просто цепи, самые обычные металлические цепи, которые кто-то разбросал по полу, от чего к ядру невозможно было подойти. Мне показалось, что Хаборилл водит нас за нос, строит какой-то дурацкий фарс с непонятно какой целью, что никакой угрозы на самом деле нет.

– Вы видели достаточно, – проговорил Хаборилл. Он стоял на пороге как монолитная статуя, и было видно, что никакая сила не заставит его шагнуть внутрь.

– Мы ничего не видели, – резко отозвалась Альма, вскидывая фонарик, как вскидывают оружие, и поводя им по цепям. На свет они не реагировали, как и полагается самой обычной цепи.

– Альма, – удивительно мягко одернул ее Исотр`а. – Я тоже думаю, что мы видели достаточно.

Хирой передернул плечами, как пес, и так же по-собачьи оскалился:

– Мы впервые в жизни видим ядро на корабле сатенов. Да может быть тут всегда так? Или вы правда хотите сказать, что эти цепи взяли и поубивали тут всех, капитан Хаборилл?

Слово "капитан" он произнес с какой-то особенной, унизительной интонацией.

– Я туда не пойду, – в голосе сатена не осталось ни капли мягкости. – И не советую идти никому из вас. "Не советую" – потому что не имею права вам приказывать.

– Мы видели достаточно, – проговорил до того безразлично наблюдавший за перепалкой Син`ешаль. – Мы возвращаемся.

Он развернулся и первым направился прочь от ядра, спокойный и уверенный в себе капитан. Неохотно развернувшись, я последовал за ним – мне нестерпимо хотелось узнать технику сатенов поближе, присмотреться к ядру, попытаться угадать или узнать, как оно работает. Рассмотреть, наконец, эти цепи, взвесить их в руке, попытаться узнать – что в них настолько страшного, что заставляет дрожать самого капитана сатенов. Но я не мог ослушаться Син`ешаля.

К несчастью – кое-кто мог.

Альма не сказала ни слова, хотя могла бы начать спорить. Пользуясь тем, что все двинулись за Син`ешалем, она просто шагнула вглубь помещения, туда, где между цепями был едва заметный просвет, в который можно было поставить ногу. Шагнула легко, как шагнул бы любой из нас. Она ни капли не боялась, потому что нечего было бояться.

Сначала.

А потом цепи сомкнулись кольцом вокруг ее ноги. Дернули.

Я обернулся на ее вскрик и увидел как в замедленной съемке: вот смыкается цепь на худой щиколотке, вот цепь дергается, вздымаясь змеей, Альма вскидывает руки и, не удержав равновесие, падает прямо в гущу цепей, и они оплетают ее, в одно мгновение становясь из простых железных игрушек отвратительно, неправдоподобно живыми. Мне показалось, что я слышу чавкающий звук, и я даже не сразу понял, что можно поднять силах и стрелять, стрелять...

Зато понял Хирой.

Он бросился вперед с силахом наизготовку, но стрелять не спешил – боялся попасть в Альму.

За шаг до проема двери, за которым смертоносными клубками вились цепи, его перехватил Хаборилл. Метнулся черной тенью, сбил с ног, встав в проходе недвижимой статуей.

– Ты ее не спасешь, – в его голосе отчетливо прозвучали чужеродные ноты родного языка.

Сатен поднял силах и выстрелил по цепям длинной струей плазмы. Раз, другой, третий. Сгустки плазмы потонули в гуще цепей, не принося никакого вреда – цепи на них даже не реагировали, таща отчаянно пытающуюся вырваться, кричащую Альму дальше, глубже, все ближе к ядру. И с каждым рывком она кричала все тише.

– Теперь вы видели достаточно? – зло поинтересовался Хаборилл, поворачиваясь к Хирою.

Это было его ошибкой – одна из цепей змеей рванулась вперед, оплела руку сатена, сильно сдавливая. Силах выпал из рук, а сам сатен отшатнулся назад, с его лица стремительно сползала краска, а цепь на руке, будто в противовес, становилась заметно толще и едва ощутимо пульсировала. Это было жутко, недопустимо страшно.

Это тоже было как во сне: Хирой рывком подхватил оседающего на пол Хаборилла, поддел стволом силаха цепь, это было немыслимо – но ему удалось снять ее, отдернуть от руки сатена, отшвырнуть дальше.

– Закройте кто-нибудь дверь! – услышал я чей-то панический крик и запоздало удивился, что Исотр`а умете так кричать.

Дальше я помнил кусками: как рванулся к двери, из которой лезли цепи, как стрелял в них, как одержимый, боясь, что они выползут раньше, чем я успею захлопнуть тугие створки, как до крови кусал губы Хаборилл, и рука его была сморщенной и иссохшей, как рука старика, и как все кричал и кричал, не замолкая, Исотр`а.

А потом все закончилось.

Со смачным всхлипом амортизирующей прокладки сомкнулись тяжелые створки дверей, отрезая нас от оживившихся цепей. Я щелкнул ручной блокировкой, активируя стыкующие магниты, и без сил сполз на пол.

Син`ешаль, развернувшись к Исотр`е, медленно и как-то очень по человечески ударил штурмана по щеке, и крик оборвался.

Белый как мел Хаборилл пытался подняться, тяжело опираясь на плечо Хироя.

– Нужно уходить, – нарушил Син`ешаль страшную тишину, полную только нашего хриплого дыхания. – Быстро.

Никто не стал спорить.

До шаттла мы шли быстро и пятна фонариков отплясывали на стенах паническое танго. Мы изо всех сил старались не бежать, но не бежали на самом деле потому, что Хаборилл почти висел на плече Хироя и с трудом переставлял ноги. Я заметил, как идущий впереди Исотр`а достал коммуникатор, но не нашел в себе сил спросить – зачем, и что он вообще собирается делать. Мне казалось, что я слышу за спиной негромкий змеиный шелест, сдобренный едва заметным звоном металла, и что стоит мне обернуться и цепи, ползущие по нашим следам, тут же вцепятся мне в лицо. Я прислушивался изо всех сил, но наше тяжелое дыхание и топот ног были такими громкими, что не давали возможности разобрать никаких других звуков.

– Помоги мне, – сдавленно попросил Хирой.

Я заметил, что Хаборилл в его руках то и дело закатывает глаза, видимо, изо всех сил пытаясь оставаться в сознании, и поспешил поддержать его под вторую, изуродованную руку. Потом подставил плечо. От сатена пахло металлом, горелой проводкой и полынью, и в этом запахе было так мало знакомого, что я сдерживался, но все равно не мог не принюхиваться. Мне неосознанно захотелось узнать, чем пахнет Ларан, и я удивился, что сейчас, за полшага до возможной смерти, успеваю думать о женщине, а потом понял, что просто пытаюсь переключиться. Мой разум не хотел умирать, мое тело не хотело умирать, и поэтому я думал о чем угодно другом, и бежал вперед настолько быстро, насколько хватало сил. Хаборилл наваливался на меня, казалось бы, всем весом, и я все время боялся, что он потеряет сознание.

Подсознательно я ждал, что нам встретятся цепи и придется отбиваться и, возможно, потерять кого-то еще, но в коридорах никого не было.

У шаттла Син`ешаль остановился, пропуская нас вперед. Исотр`а на ходу сунул коммуникатор в карман и сильно пнул большую коробку с литерой F-14, отшвыривая ее подальше от шаттла. Я готов был поклясться, что раньше этих коробок здесь не было, но времени задуматься об этом у меня не было тоже.

Син`ешаль, войдя последним, задраил люк.

– Взлетаем. Хирой, Исотр`а.

Пилот и штурман согласно кивнули. Сейчас они были непривычно похожи друг на друга, человек и анжер – она белые как мел, с заострившимися чертами лица и подрагивающими руками. Оба – до смерти перепуганные.

Я, наверное, выглядел точно так же, потому что капитан уперся в меня своими невозможными глазами, в которых кольца вокруг красной точки Юпитера мельтешили с недопустимой скоростью, а потом поймал за плечо и с силой посадил в кресло, защелкнув, как наручники, ремни безопасности. Я никак не среагировал, ловя себя на том, что сейчас заору – для меня в последние дни было многовато потрясений. А еще в голове снова и снова появлялись слова, которые я боялся озвучить: "У нее там на станции остался брат... у нее там на станции остался брат... у нее там на станции..."

– Взлет, – скомандовал Син`ешаль, не глядя на обзорный экран, и наклонился к полулежащему в кресле Хабориллу. – Выдержишь?

– Постараюсь, – отозвался сатен тихо.

Хаборилл выглядел плохо, пожалуй, хуже нас всех – внезапно похудевший и бледный, он то и дело склонял голову, как будто ему не хватало сил, чтобы удерживать увенчанную тяжелыми рогами голову. Черная вода в его глазах застыла, едва плескалась и тянулась за веками густыми нитями, когда сатен моргал. Но хуже всего выглядела его рука – изуродованная, скрюченная, она не походила больше на конечность, скорее – на кусок подгнившего дерева с уродливыми ветками пальцев. Я не был уверен, что Хаборилл когда-нибудь вообще сможет двигать ею.

Син`ешаль резкими ударами набрал код портативной аптечки, система щелкнула, высветившись синим, и вбросила на ложе маленький шприц. Анжер поднял его, шагнул к Хабориллу и уверенным движением сделал укол. По его безэмоциональному лицу ничего нельзя было прочитать, но я впервые видел, чтобы у капитана так дрожали руки, выдавая настоящие чувства и эмоции.

– Ты мне нужен, маар, – сказал Син`ешаль, и равнодушие в его голосе, характерное для его расы, звучало почему-то особенно пугающе.

– Ты видел достаточно, – слабо проговорил Хаборилл. – Это... доказательства. Улики. Вся моя орбитальная станция – как одна большая улика...

– Есть связь? – анжер резко обернулся к Хирою, но ответил Исотр`а:

– Нет пока связи, Син`ешаль, – он тоже уже не играл лицом, пытаясь нарисовать на нем эмоции, от чего оно походило на посмертную маску. – Потерпи.

В этот момент грохнуло, шаттл дернуло взрывом, сбило с курса. Я поймал себя на том, что ору в голос и с усилием заставил себя замолчать.

– Что происходит? – поинтересовался Син`ешаль резко.

Хирой молча дал картинку на обзорный экран.

Ар-на-Лафар скручивалась воронкой, вламываясь сама в себя, как Уроборос, кусающий свой хвост. Завязывалась узлом, перекручиваясь бечевой, и взрывалась, взрывалась, взрывалась, и взрывам не было конца и края. Цепная реакция, запущенная неведомо кем неведомо зачем уничтожала орбитальную станцию сатенов, одну большую улику, доподлинно доказывающую: на Юдане существует жизнь. Разумная и потенциально опасная.

Мы сидели в тишине, нарушаемой только жужжанием двигателей, и смотрели на расцветающий чужим огнем обзорный экран. И в этом было больше всего от прощания.

Связь появилась несколько минут и Син`ешаль связался с Александром, попросив его встретить нас, а еще сделать так, чтобы больше никто нас не встречал. Сделать – каким угодно способом.

Я не знаю, что это были за способы, но в пришлюзовом коридоре кроме андроида никого не было.

– У вас проблемы? – максимально корректно полюбопытствовал Александр, входя внутрь, как только шаттл пристыковался, и Тиферет пустила в люк кислород. Входить без кислорода было запрещено, и станции было все равно, человека не пускать или робота, которому воздух для дыхания не нужен вовсе.

– Всем успокоительное, – махнул рукой Син`ешаль и тяжело опустился в кресло, и я только сейчас заметил черные синяки у него под глазами. Он держался до последнего, капитан, потерявший подчиненного.

– Что значит "маар"? – спросил я у Исотр`ы, сам не очень понимая, зачем спрашиваю и зачем спрашиваю именно сейчас.

– "Враг, который ближе, чем друг", – после длинной паузы отозвался анжер. – Это очень приближенный перевод на ваш язык. На самом деле в слове "маар" гораздо больше смысла.

Я кивнул, я уже прекрасно видел это и сам.

– Я оставил дежурить Эктора и Альги, – между тем отчитался Александр. – Сатены заперты в медотсеке. Остальные максимально рассредоточены. О том, что вы вернулись, не знает никто. Что-то еще?

– Да, – отозвался Син`ешаль с трудом. – Альма умерла.

Успокоительное подействовало сразу. Вот я еще хотел бегать и орать, меня трясло от ужаса, и я чувствовал, что мир разваливается где-то у меня под ногами, а вот я уже сижу, сложив в руки на коленях, и в голове у меня гулко и пусто, а внутри разливается тишина и спокойствие.

Александр легко поднял Хаборилла на руки, не смотря на слабые попытки сатена воспротивиться такой наглости, и повернулся к Син`ешалю:

– Я бы посоветовал вам всем пройти в медицинский отсек, но там недостаточно места, – я запоздало обратил внимание, что говорит андроид без заикания, значит, Радецки действительно такой хороший инженер, как хвалился. – Поэтому советую вам отдохнуть в ваших каютах.

Андроид профессионально-одобряюще улыбнулся и ушел, легко унося на руках сатена, который был выше его едва ли не на голову и в два раза шире в плечах.

Син`ешаль ничего не сказал нам, только внимательно посмотрел в лицо каждого, будто пытаясь определить, насколько с нами все в порядке. Хаотичное движение узоров внутри его глаз замерло, остановившись, и от этого белки казались диковинно расписанным стеклянными шариками, вставленными в глазницы.

– Отдохните, – предложил Син`ешаль, первым направившись прочь из шаттла, и нам ничего не оставалось, как последовать за ним.

Уйти далеко мы не успели.

Альги стоял в коридоре, и его тело сотрясалось от мелкой дрожи, как будто состояло не из наплавленных на кости мышц, а из какой-то другой, намного более подвижной субстанции.

– Альма, – сказали динамики на шее Альги голосом, который ассоциировался с самим Альги очень отдаленно. – Где Альма?

Син`ешаль вышел вперед, ненавязчиво прикрывая нас собой.

– Ее больше нет, Альги, – сказал анжер, и я вдруг отчетливо понял, что это не те слова, которые можно было говорить этому существу. Что это вообще не те слова, которые можно было бы говорить.

– Ее не может не быть, – возразил Альги.

Я почувствовал звон в ушах и острую, отчетливую боль в затылке. Альги смотрел на каждого из нас по очереди, и от его взгляда хотелось отвернуться, как от чего-то материального, сжать голову руками и бежать без оглядки. Даже Исотр`а сделал короткий шаг назад.

– Это был несчастный случай, Альги, – Син`ешаль шагнул не назад, а вперед, приблизившись к Альги почти вплотную. Его голос был равнодушен, и от этого казалось, что ему безразлично то, что он говорит, и из-за этого его слова никого не могли утешить. Особенно такого, как Альги. Особенно Альги. – Альма умерла.

Удар был страшным, потому что был неожиданным ни для кого. Альги как-то вдруг, в одну секунду, перестал быть человеком. Все его существо размножилось, расползлось, минуя окружающие предметы, стены, одежду, наши тела. Он стал самой сутью окружающего пространства. А потом что-то, не имеющее аналогов в мире, что-то, что было, возможно, где-то давно, в другой жизни, руками Альги, сгребло Син`ешаля в охапку, вздернуло над полом и впечатало головой в стену.═

Я открыл рот, силясь закричать – и не смог, как не смог сдвинуться с места. Время замерло, остановилось, захлебнувшись само собой. Рядом, как рыбы раскрывая рты, стояли Хирой и Исотр`а. Я видел, как напряглись мышцы на руках Хироя, как он медленно, миллиметр за миллиметром, силится поднять руку – силится и не может.

– Моя сестра не могла умереть, – повторил Альги. – Где она?

Он повернулся к нам, и давление на виски стало невыносимым. Мне показалось, что еще чуть-чуть и не выдержат глазные яблоки. Что-то потекло по щеке, но я не мог поднять руку, чтобы стереть и посмотреть на пальцы, и оставалось только гадать. Слезы? Кровь?

Я не знал, что случается с "ведомыми", у которых погиб "ведущий", и боялся узнать.

Альги стоял на месте и, одновременно, приближался. Немыслимо, невозможно, так, как не может двигаться ни одно живое существо. Он оказывался все ближе и ближе, а крик все застревал и застревал у меня в горле, царапая, как наждак.

Я отчетливо понял, что сейчас умру.

Я не умер на Ар-на-Лафар, доверху забитой смертоносной и чужой псевдо-жизнью, но лишь потому, что мне суждено было вернуться сюда, на Тиферет, которую я иногда, засыпая, называл домом, чтобы столкнуться в тесном коридоре с чудовищем, которое было братом девушки, которая так и не стала моей, и умереть.

– Альги... – на то, чтобы выговорить это ушли все мои силы, и их не хватило на то, чтобы закрыть глаза.

Я смотрел и смотрел, как это существо приближается ко мне, как протягивает руку, похожую на студенистую массу, гибкую и текучую, и боялся почувствовать прикосновение этой руки.

А в следующую секунду все кончилось.

Альги не дотянулся до меня каких-то пары сантиметров, когда тело его пошло волнами, отсвечивающими густым синим светом, как светодиодные "вены" в нагасе сатенов. Он менял форму как-то вдруг, спонтанно и бессмысленно, как будто кто-то другой, кто-то сильнее, кого никто из нас не могу видеть, стоял за его спиной, и лепил его тело, как дети лепят пластилин. И это тоже было страшно, но уже не так, как раньше. Давление на виски пропало, когда глаза Альги расфокусировались. Он весь как-то осел и только бессмысленно поводил головой, как сомнамбула. Его тело, дернувшись несколько раз и искривившись немыслимо и страшно, вдруг приняло свою изначальную, человеческую форму. Альги дернулся вперед, приподнявшись на цыпочки, как будто был насажен на что-то и медленно и осторожно снимал себя с невидимых штырей, а потом, обретя почву под ногами, бухнулся на колени, закрывая лицо руками и плача, как плачут дети. Он что-то бормотал, но слов было не разобрать.

Я покачнулся и сел на пол. Для меня переживаний на сегодня было достаточно – не помогло даже успокоительное.

За спиной Альги стоял Шираи.

– Псевдополиморф, – объяснил Шираи одним словом.

– Прости, псевдо-что? – отстраненно-спокойно, что выдавало подступающую истерику, уточнил Хирой, который стоял только потому, что опирался ладонью на стену.

– Я, – Шираи ткнул себя в грудь, чтобы стало понятнее. – Псевдополиморф. Симбиоз. С чем угодно. С кем угодно. Симбиоз – с ним, – сатен ткнул пальцем в сжавшегося в комок Альги.

– Ты нас спас, – заметил я между делом, силясь подняться с пола, что мне никак не удавалось, и пытаясь отойти от шока, что мне не удавалось тоже.

– Он тоже, – Шираи сделал неопределенный жест рукой, истолковать который я не смог.

– Тоже нас спас? – уточнил Хирой с непередаваемой интонацией. С каждым новым предложением голос его звучал все нормальнее.

Пилоту повезло больше, чем мне – он сумел оторвать себя от стены и подойти к неподвижно лежащему на полу Син`ешалю.

– Псевдополиморф. Он. Как я, – с трудом подбирая слова объяснил Шираи.

– Альги тоже псевдополиморф? – дошло до меня с трудом.

Шираи поймал мой взгляд. Его глаза все еще были затянуты пленкой, но уже более тонкой, похожей на паутину, и я невольно засмотрелся на мерцающую за ней разноцветную вселенную. Он подошел прямо ко мне, оставив Хироя и пришедшего в себя Исотр`у возиться с Син`ешалем, и протянул руку. Его рука была кривой и изломанной и заметно дрожала, но я все равно был благодарен ему за помощь.

– Как ты узнал? – полюбопытствовал я, с трудом поднимаясь на ноги и не спеша отпускать руку сатена – было в нем что-то неправильное, в его прикосновении, в ощущении его кожи. Как будто держишь разреженный воздух или кусок пористого полурастаявшего льда: ничего не просто человеческого – ничего живого.

– Я взял его, – объяснил Шираи, и его губы сложились в гримасу, отдаленно напоминающую улыбку. – Симбиозом. Ему нужна помощь.

– Нам всем нужна помощь, – тяжело вздохнул Хирой, поднимаясь на ноги. – Люк, вызови сюда Александра, пожалуйста. Кажется, у нас наступил незапланированный конец света.

Я вытащил коммуникатор и только потом догадался посмотреть Хирою в лицо. Кажется, по моему собственному лицу слишком отчетливо читался незаданный вопрос, потому что Хирой дернулся, пожевал губами и мотнул головой в сторону Син`ешаля.

– Он мертв, – просто сказал пилот.

И я почувствовал, как небо падает мне на голову.

В тесном медицинском отсеке Александра собрался почти весь экипаж Тиферет, но никто не жаловался на тесноту. Мы провожали в последний путь нашего капитана, погибшего по нелепой, и от того страшной случайности. Альги, накачанный сильнодействующими психолептиками, лежал на одной из коек. В его сторону никто не смотрел.

В отсеке висела тишина, темная и тяжелая. В углу, прячась за чужими спинами, негромко плакала женщина.

Александр убрал тело Син`ешаля в специальный контейнер, со щелчком захлопнул замки и отправил контейнер в глубокую заморозку.

– На Земле в таких случаях говорят речь, – заметил Муха.

– На планетах анжеров в таких случаях поют песню, – отозвался Исотр`а, – на языке, на котором говорят жизнь и смерть. Всего в жизни эту песню каждый анжер слышит дважды – когда только рождается и когда умирает. Во второй раз он слушает ее один.

Исотр`а замолчал и никто не смел прервать его молчания.

А потом анжер запел.

В этой песне не было ни единого слова, она была просто звуком и, одновременно, больше, чем просто звуком. Она была переплетением всех на свете знакомых и незнакомых голосов, гулом величественных водопадов, дыханием огромных торнадо, визгом корабельных турбин, стрекотом портативных силахов. Спетая здесь, на Тиферет в тысяче тысяч километров от родной планеты Син`ешаля и его родного дома, эта песня была символом вечности и верности одного анжера его роду и племени. Песней, рассказывающей всю жизнь анжера-капитана Син`ешаля на его родном, незнакомом нам языке. Песней прощания и песней надежды.

Когда песня умолкла, и последние звуки растаяли в комнате, я вспомнил, как дышать.

После этой песни никто уже не смог ничего сказать Син`ешалю – Исотр`а сказал все за каждого из нас каждой нотой своей песни.

Молча, один за другим, мы выходили из медицинского отсека.

– Мой командир погиб, – Исотр`а снял плотно прилегающие к коже очки, чего не делал никогда ранее, и принялся вертеть в костлявых пальцах.

– Ты подчиняешься не ему, – напомнил Радецки, облизнув черные губы.

– Я знаю, – неохотно отозвался Исотр`а.

– Но ты страдаешь? – Радецки умышленно выбрал это слово, чтобы не было понятно, то ли это действительно то, что он имеет в виду, то ли просто недостаточно хорошо говорит на унисе.

– Я не страдаю, – отозвался Исотр`а. – В нашем языке нет слова "страдание". Оно человеческое. Я сожалею. Мне будет его не хватать. Нас и так было мало.

– О да, – с непередаваемой интонацией протянул сатен. – Вас все меньше и меньше.

Он поднялся с кресла, придерживая больную руку, и медленно прошелся по маленькой каюте Исотр`ы, по одному ему понятным точкам, от чего простое движение походило на танец.

– Тиферет конец, – сообщил сатен, закончив сложную фигуру из собственных шагов. – Ты это знаешь, я это знаю, Альма это знала бы, если бы была жива. Жаль, что ее нет. Если бы ты подорвал шаттл, это было бы гуманнее. Но ты так хочешь жить, правда, Исотр`а?

Анжер попытался неприязненно улыбнуться, копируя улыбку Радецки, но у него не получилось.

– Даже сейчас ты играешь, – продолжил сатен. – Пытаешься воздействовать на меня? Я не человек, на меня не действуют, как на твою драгоценную Альму, твои нелепые попытки нарисовать на лице улыбочку или что-то подобное. Станции конец. Я предпочел бы жить. Выслушаю твои предложения.

– Ты слишком все усложняешь, маар Радецки, – заметил Исотр`а, снова надевая очки.

– Маар, – вкусно протянул сатен. – Нет, для того, чтобы называть тебя "маар", я недостаточно тебя ненавижу.

Исотр`а безразлично уставился в круг иллюминатора за плечом сатена.

– Напомни мне, как звучит наш приказ? – мягко попросил Радецки после длинной паузы, когда понял, что Исотр`а не скажет ни слова.

– "Не допустить распространения информации о наличие на Юдане потенциально опасных форм жизни любой ценой. Все, подозревающие о наличие на Юдане какой бы то ни было жизни, подлежат немедленному уничтожению. Допустимы массовые убийства при наличие весомых доказательств, отсутствия следов и убедительно сфальсифицированной версии происходящего", – Исотр`а замолчал. По его скучному голосу невозможно было понять, какие именно эмоции вызывает у него приказ, который он выполнял уже много лет.

– А ведь тебе больно за них... – удивленно протянул Радецки, помолчал немного, то и дело облизывая губы раздвоенным языком, а потом холодно и неприятно заметил: – Мне тоже было страшно, когда умирала моя команда. Больно и страшно. Но я ничего не мог сделать, потому что мой приказ был важнее.

– Если бы твой приказ был важнее, – в голосе Исотр`ы что-то звякнуло, как звякает, лопаясь, струна, – ты бы взорвал Ар-на-Лафар изнутри и не потащил эту дрянь с собой.

– Сделай что-нибудь с Тиферет, – сипло отозвался Радецки, резко разворачиваясь к двери.

– Я тебя вытащу, маар, – пообещал анжер и добавил, вспомнив, как мучительно страшно кричала, умирая, Альма. – Это слишком страшно – когда умирают свои.

Радецки дернул головой, беззащитно сведя лопатки, и сенсорная дверь мягко сомкнулась за его спиной.

Я хотел пойти к себе и отдышаться, но отдышаться не получилось, потому что в каюту следом за мной протиснулся Эктор.

– Ты можешь мне ничего не рассказывать, – прямо с порога проговорил Эктор, поднимая руки ладонями кверху, как будто сдаваясь. – Но я решил, что тебе вредно оставаться одному и писать письма своей виртуальной девушке.

– Она не виртуальная, – слабо огрызнулся я, с ногами забираясь на кровать.

Мне было по-настоящему плохо и страшно, так, как не было никогда до этого. Измученная нервная система слабо трепыхалась, и то и дело хотелось прилечь, закрыть глаза и попытаться представить, что все, случившееся сегодня – просто дурной сон. Но закрывать глаза тоже было страшно – я боялся, что на внутренней стороне век слишком хорошо отпечаталось искаженное криком лицо Альмы или белые бездвижные глаза Син`ешаля.

– Хочешь выпить? – предложил Эктор, сунув мне в руки жестяную банку. – Это Муха бодяжит. Отрава страшная, но помогает, говорят.

Я не хотел напиваться, и не хотел разговаривать с Эктором, но когда я вообще делаю то, что хочу?

– Про что тебе рассказать? Или просто помолчать? Хочешь, обниму?

Я покосился на Эктора и спросил вовсе не то, что спросить собирался:

– Исотр`а сказал, что умирая анжер слышит эту их песню во второй раз, один. Он же уже мертв, он не может ничего слышать, – я замолчал и принялся жевать губу, чтобы позорно не разреветься.

– Анжеры верят, что они не могут по-настоящему умереть, пока не услышат песню, – отозвался Эктор. – Этой песней они отпускают своих умерших.

– А почему один? – поинтересовался я, пытаясь успокоиться. – Нас же там была толпа.

– Он имел в виду, что не с другими анжерами, – отмахнулся напарник и, поймав мой недоуменный взгляд, поинтересовался: – Ты что, правда не знаешь?

– Не знаю про что?

– Про колонизацию по-анжерски.

Я покачал головой. Мне было все равно сейчас, про что слушать. Колонизация по-анжерски так колонизация по-анжерски.

– Смотри, – Эктор подсел ко мне на кровать, отобрал у меня банку с Мухиным напитком, открыл и снова сунул мне в руки. – Анжеры колонизируют планету так: они строят инкубатор, а в инкубатор складывают свои яйца. Да не те, которые между ног, а те, которые они откладывают. У них же женщин-то нет, вот и приходится выкручиваться. А яиц в инкубаторе под пятьдесят-сто штук. Вместе со всей этой байдой они строят самостоятельную систему по производству оборудования. Я сам не видел, но, говорят, крутейшее зрелище: здоровая такая вышка, и она производит саморазрастающиеся эти блоки, из которых у анжеров дома.

– Самовоспроизводимые квазиживые блоки для строительства жилищ, единственные квазиживые объекты, доступные анжерам. Первоначально такие блоки изготавливались сатенами в качестве доказательства мирных отношений между расами, – на автомате поправил я. Когда-то я работал с квазиживыми элементами, но сам жить в таком доме не смог – никогда не имел привычки лепить податливые, как пластилин, стены согласно своему желанию.