Текст книги "Вторая могила слева (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 18 страниц)

Воззрившись на Смита, я сухо проговорила:

– Мистер Чао может поцеловать меня в задницу.

Каменное выражение лица мистера Чао никак не изменилось. Мне пришло в голову, что он с радостью будет меня пытать. Назовите меня сентиментальной, но я, черт возьми, люблю радовать людей.

– Я вас расстроил, – заметил Смит.

– Вовсе нет. По крайней мере пока нет. – Я подумала о Рейесе. О том, как он всегда появляется, когда мне грозит опасность. Появится ли он и на этот раз? Все-таки он на меня злится. – Но одну вещь я точно могу вам обещать: когда я расстроюсь, вы обязательно об этом узнаете. – Пару мгновений я смотрела ему прямо в глаза. – Ну что? Я лгу?

Смит пялился на меня несколько долгих секунд, затем поднял руки в знак капитуляции.

– Я же вам говорил, мисс Дэвидсон, что собрал кое-какие сведения. Я надеялся, мы сможем стать друзьями.

– И поэтому вломились ко мне в квартиру? Не лучшее начало, Фрэнк.

Он ущипнул себя за переносицу и рассмеялся. Черт. Он начинает мне нравиться. Вероятно, я успею садануть ему по яйцам и завалить на пол до того, как до меня доберется Чао. Потом, конечно, из меня сделают отбивную, но, как я и сказала, без боя не сдамся.

Отсмеявшись, Смит смерил меня пристальным взглядом.

– Тогда могу ли я надеяться, что вы бросите расследование? Ради собственной же безопасности, разумеется.

– Надеяться вы, конечно, можете, – я просияла самой широкой, на какую способна, улыбкой, – хотя пользы от этого вряд ли будет много.

– Организация, на которую я работаю, не примет в расчет вашу блестящую индивидуальность, если вы встанете у них на пути.

– Тогда, может быть, придется показать им мою темную сторону.

Глядя на меня, он казался печальным.

– Вы уникальное создание, мисс Дэвидсон. У меня остался только один вопрос. – Пришла его очередь податься вперед. Лицо преобразилось от широкой озорной ухмылки. – Вы безмозглая или сочная?

Мне нужен новый гардероб.

Громкий стук заставил всех нас повернуться к Ульриху. Однако он тоже обернулся и посмотрел себе за плечо. Дверь снова распахнулась, вписавшись в его твердокаменную спину. Понятно теперь, откуда такой звук. Потом еще раз, и еще раз, и опять, и снова, пока Куки наконец не прекратила с криком «Какого черта?». Потом мы услышали кряхтение, когда она пыталась проломиться сквозь блокировавшее путь препятствие.

Ульрих вопросительно посмотрел на Смита. Смит – на меня.

– Это моя соседка.

– Ах да. Куки Ковальски, тридцать четыре года, разведена. Есть ребенок, один, дочь. – Да уж, он действительно сделал домашнее задание. – Впусти ее, Ульрих.

Ульрих отступил в сторону, и Куки с разбегу ворвалась в квартиру, по инерции не сумев вовремя остановиться. Чуть не вписавшись головой в стойку, она резко затормозила и огляделась.

– Привет, Кук, – бодренько поздоровалась я. Куки только переводила взгляд с одного гостя на другого, поэтому я добавила: – Это мои новые друзья. Мы прямо сходу нашли общий язык.

– У них пистолеты.

– Ну, есть такое дело. – Я встала и забрала чашку из ее рук, чтобы налить кофе. Наша общая любовь к райским кофеиновым стартам по утрам породила между нами связь с первого взгляда. Благодаря кофе мы теперь не разлей вода. – Должна признаться, – продолжала я, бросив взгляд на Смита, – не могу с уверенностью сказать, что наши отношения окажутся продолжительными.

Куки все еще глазела на каждого по очереди.

– Потому что у них пушки?

– Мы уже уходим, – сказал Смит, поднимаясь и надевая пиджак.

– Уже уходите? Так скоро?

Он улыбнулся, видимо, решив не реагировать на сарказм, пропитывавший каждое мое слово, и кивнул, проходя мимо.

– Вы забыли упомянуть, на кого работаете, Фрэнк.

– Нет, не забыл. – Он отсалютовал мне и вышел за дверь.

– А он симпатичный, – заметила Куки, – в стиле Джеймса Бонда.

– Все понятно. На Рождество подарю тебе надувного мужика.

– А такие есть? – заинтересовалась она.

Понятия не имею, но, представив себе такую куклу, захихикала.

– Ты почему так рано? – спросила я, вспомнив, что надо удивиться.

– Не спалось, а у тебя свет горел.

– Тогда начнем сегодня пораньше.

Мы чокнулись кружками и выпили, одному богу известно за что.

***

До рассвета мы еще раз приняли душ. Ясное дело, по отдельности. У меня, правда, опять была компания в лице мертвого парня из багажника, и это уже начинало серьезно доставать, потому что брить ноги с гусиной кожей не так уж просто. По дороге в офис мы с Куки увидели солнце, едва-едва краешком вылезшее из-за горизонта. Чуть бледнея вокруг дымчатых облаков, оранжевые и розоватые лучи прочертили небо, чтобы возвестить о начале нового дня. И это было прекрасно. Пока я не споткнулась и не пролила себе на руку кофе.

– Мадам Мариголд? – переспросила Куки заинтригованно и капельку недоверчиво.

– Знаю-знаю, но она что-то знает. Я это знаю. И когда я узнаю, что она знает, мы все будем знать чуточку больше. Знание – сила, детка.

– Ты опять ведешь себя странно.

– Извини, ничего не могу с собой поделать. Мозг в панике. Два предрассветных просыпания подряд. Он не знает, что думать, как поступать. Позже с ним поболтаю. Может, свожу к врачу.

– Надеюсь, списки учеников придут сегодня утром, чтобы я могла начать искать одноклассников Мими. Попробую узнать, разделил ли кто из них ту же участь.

– То есть умер?

– Ну да.

В офис мы поднялись по внешней лестнице. Я напрямик помчалась к кофеварке, чтобы приготовиться к рабочему дню, а Куки проверила факс и взволнованно объявила:

– Пришли.

– Списки? Уже? – Ей-богу, очень быстро.

Включив компьютер, она уселась за свой стол.

– Поохочусь немного. Кто знает, что удастся накопать.

Передняя дверь приемной приоткрылась, в нее нерешительно сунулась голова.

– Вы открыты? – поинтересовался мужчина. Судя по профилю, который мы видели, посетителю было около шестидесяти.

– Конечно, – ответила я, махнув ему, чтобы входил. – Что мы можем для вас сделать?

Он выпрямился, вошел в приемную. За ним зашла женщина приблизительно того же возраста. На мужчине была темно-синяя спортивная куртка, благодаря которой он напоминал спортивного комментатора, седые волосы тщательно причесаны. На женщине безупречно сидел брючный костюм, только недавно вышедший из моды, цвета хаки, который очень подходил к ее светлым волосам. Вслед за ними вплыло облако печали, плотное и почти осязаемое. У них явно какое-то горе.

– Кого-нибудь из вас зовут Чарли Дэвидсон? – спросил мужчина.

– Я Чарли.

Он схватил меня за руку, словно я последняя надежда человечества. Если так, то у человечества большие проблемы. Женщина сделала то же самое. Хрупкая рука казалась дрожащим комком нервов.

– Мисс Дэвидсон, – проговорил джентльмен, обдавая меня запахом дорогого одеколона, – мы родители Мими.

– Вот как? – удивилась я. – Тогда идемте.

Жестом позвав Куки с нами, я повела всех в свой кабинет. Как всегда, готовая к работе, она захватила блокнот для записей.

– А вы, должно быть, Куки? – предположил отец Мими, пожимая Куки руку.

– Да, мистер Маршал, – ответила та, взяв, в свою очередь, за руку его жену. – Миссис Маршал, мне очень жаль, что все так вышло.

– Пожалуйста, зовите меня Ванда. Это Гарольд. Мими нам много о вас рассказывала.

Улыбка Куки чуть померкла между благодарностью и ужасом, когда она жестом предложила им сесть. Потом устрою ей допрос с пристрастием. Я выдвинула для нее стул, а сама уселась за свой стол.

– Полагаю, вам неизвестно, где Мими? – рванула я с места в карьер.

Печальный, но понимающий взгляд Гарольда встретился с моим. Я чувствовала исходящую от него безнадежность, но слабая искорка надежды все же теплилась. Той надежды, которой не было у Уоррена, мужа Мими. Вредный червяк подтачивал меня изнутри, что мистеру Маршалу известно больше, чем может показаться на первый взгляд.

– Я заплачу любые деньги, мисс Дэвидсон. Слышал о вас много хорошего.

А вот это новость. Люди редко хорошо обо мне отзываются. Если только выражение «официально признанная чудила» не перешло в разряд похвалы.

– Мистер Маршал…

– Гарольд, – поправил он.

– Гарольд, я довольно хорошо разбираюсь в людях – это часть того, что я умею. И мне кажется, вы не просто надеетесь, что с Мими все в порядке. Вы словно чего-то ждете, будто знаете что-то, чего не знает никто другой.

Родители Мими переглянулись. В их глазах я четко видела сомнения. Они не знали, могут ли мне доверять.

– Давайте посмотрим, смогу ли я помочь, – предложила я.

Нерешительно кивнув, мистер Маршал дал мне знак продолжать.

– Хорошо. Итак, несколько недель назад Мими стала странно себя вести, но не поделилась с вами, что ее беспокоит.

– Все верно, – сказала Ванда, стискивая лежавшую на коленях сумочку. – Я пыталась достучаться до нее, когда она к нам приезжала. Первого числа каждого месяца она привозит к нам с ночевкой детей. Но она… она… – Голос Ванды оборвался, и она замолчала, чтобы приложить к увлажнившимся глазам салфетку. Муж одной рукой накрыл обе ее ладони.

– Но она кое-что вам рассказала. Может быть, тогда это показалось странным, однако, когда она исчезла, вы сложили два и два.

Ванда ахнула:

– Так и есть, рассказала. А я не поняла… – и снова не смогла договорить.

– Можете рассказать мне, что именно она говорила?

Миссис Маршал опустила глаза, не торопясь выкладывать все, что ей известно. Я чувствовала: ей хочется мне довериться, но после того, что сказала ей Мими, она все и всех подвергает сомнениям.

– Ванда, – проговорила Куки, наклонившись вперед с заботливым выражением лица, – если на этой планете и есть человек, которому я бы доверила свою жизнь, то это сидящая перед вами женщина. Она сделает все, что в человеческих силах – и даже немного больше, – чтобы вернуть вашу дочь в целости и сохранности.

Это самая приятная вещь, какую когда-либо говорила обо мне Куки. Позже мы с ней потолкуем о комментарии по поводу «немного больше», но ведь ничего плохого она не имела в виду. Я должна повысить ей зарплату.

– Продолжай, милая, – подбодрил жену Гарольд.

Вздохнув, Ванда сглотнула, перед тем как заговорить:

– Она сказала, что когда-то давно совершила ошибку, сделала что-то ужасное. Я с ней спорила, убеждала, что все это уже не важно. Она же настаивала, что за все ошибки приходится платить. Око за око. – Ванда посмотрела на меня с таким отчаянием, что сердце екнуло. – Не хочу, чтобы она попала в беду. Что бы она, как ей кажется, ни сделала, это была просто ошибка.

– Вот почему мы считаем, что она исчезла сама, – добавил Гарольд. – Что она все спланировала и сейчас в безопасности.

– Однако она никогда бы не бросила Уоррена и детей без очень веской на то причины, мисс Дэвидсон. Если она это сделала, то только потому, что, по ее мнению, у нее не было выбора.

Гарольд кивнул в унисон с женой. Я была рада, что они не подозревают Уоррена. Похоже, они ему слепо доверяли. Но мне казалось, они должны знать, что происходит.

– Очень жаль это говорить, но Уоррена сейчас допрашивают.

На лице Ванды отразилась печаль, однако ответил Гарольд:

– Мы в курсе. Но клянусь вам, он к этому никак не причастен. Что бы ни совершила Мими, она наверняка не хотела его втягивать.

– Мы с Куки считаем, что все это как-то связано с тем, что произошло в старших классах.

– В старших классах? – удивился Гарольд.

– У Мими были тогда враги?

– У Мими? – Ванда мягко рассмеялась. – Она со всеми прекрасно ладила. Такая уж она девочка. Сердечная и понимающая.

– Даже слишком, – подтвердил Гарольд и бросил взгляд на жену, прежде чем продолжить. – Нам никогда не нравилась ее лучшая подруга. Как ее звали?

– Джанель, – подсказала Ванда. Выражение ее лица стало немного замкнутым.

– Джанель Йорк? – спросила я. – Они были лучшими подругами?

– Да, несколько лет. Но эта девочка была дикая. Настоящая сорвиголова.

Обменявшись с Куки быстрыми взглядами, я решила не тянуть кота за известное место:

– На прошлой неделе Джанель Йорк погибла в автомобильной аварии.

Потрясенные лица подтвердили, что родители Мими впервые об этом слышат.

– Господи, – выдохнула Ванда.

– Вы знали Томми Запату? – В маленьких городках все друг друга знают. Уверена, с нашим продавцом машин они были знакомы.

– Разумеется, – кивнул мистер Маршал. – Его отец много сделал для города. Занимался озеленением, ландшафтным дизайном. В основном на кладбище.

Я понимала: мои слова их не обрадуют, но они имела право знать, а мне нужно было выяснить, что происходит.

– Вчера утром Томми Запата был найден мертвым. Его убили.

Потрясение сменилось изумлением. Они действительно ничего не знали.

– Он был на год старше Мими, – проговорил Гарольд. – Они вместе ходили в школу.

– Что же это такое? – Голос Ванды был полон отчаяния. – На прошлой неделе умер Энтони Ричардсон, сын Тони Ричардсона. Покончил жизнь самоубийством.

Куки записала имя, а я спросила:

– Он ходил в ту же школу?

– Они с Мими учились в одном классе, – ответил Гарольд.

Кто-то, образно выражаясь, делал в доме уборку, прятал концы, и Мими, без сомнения, попала на его радар. Наверняка Маршалам что-то известно. То, что произошло тогда в школе, объяснит все, что происходит сейчас.

– Мистер и миссис Маршал, в старших классах Мими переехала из Руиса в Альбукерке к бабушке и дедушке. Почему?

Ванда моргнула, задумчиво нахмурив брови.

– Она поссорилась с Джанель. Мы думали, ей просто хотелось уехать.

– Она сама рассказала вам о ссоре?

– Нет, – сказала Ванда, пытаясь вспомнить подробности. – Не совсем. Просто сегодня они лучшие подруги, а назавтра – заклятые враги. Со стороны казалось, они всего лишь разошлись во мнениях.

– Мы даже не расстроились, – вмешался Гарольд. – Нам их дружба была не по душе.

– И что конкретно послужило причиной ссоры между ними?

Переглянувшись, Маршалы беспомощно пожали плечами, потому что не смогли ничего вспомнить.

– Что бы ни случилось, – поделилась Ванда, – это погрузило Мими в глубокую депрессию.

– Мы застали ее у нее в комнате, всю в слезах. И так не один раз. – Голос Гарольда звучал подавленно от старых, слишком болезненных воспоминаний, которые он переживал заново. – Она перестала выходить из дома, перестала есть, мыться. Дошло до того, что каждое утро она убеждала нас, будто больна, и умоляла не заставлять ходить в школу. Пропустила почти три недели занятий.

Те же воспоминания превратили лицо Ванды в маску печали.

– Мы водили ее к врачу. Он советовал обратиться к психологу, но мы не успели условиться о встрече – Мими попросила нас отпустить ее в Альбукерке к моей матери. Она хотела ходить в школу святого Пия.

– Мы так радовались, что она снова заинтересовалась учебой. Она всегда была отличницей, а в школе святого Пия великолепная программа. – Казалось, Гарольд стремится как-то оправдать то, что позволил Мими уехать. Я же была уверена, что решение далось им нелегко.

Ванда ободряюще похлопала его по колену.

– Честно говоря, мисс Дэвидсон, как бы ужасно это ни звучало, мы вздохнули с облегчением, когда она уехала. В Альбукерке она полностью изменилась. Оценки улучшились, она начала принимать участие во внеклассных мероприятиях. Снова стала самой собой.

Пока Маршалы говорили, Куки неустанно записывала. Слава богу. У меня почерк хуже некуда.

– Судя по тому, что вы рассказали, – заключила я, – проблемы Мими в Руисе сводились не только к ссоре с подругой. Похоже, ее запугивали. Может, угрожали. Или даже хуже, – нехотя добавила я. В голову пришло, что высока вероятность изнасилования. – Неужели она ничего не рассказывала? Хоть что-нибудь?

– Ничего, – пробормотала Ванда, встревоженная моими выводами. – Мы пытались поговорить с ней о том, что ее беспокоит, но она отмалчивалась. Каждую нашу попытку принимала в штыки. Так на нее не похоже…

То же самое говорил Уоррен, описывая поведение Мими перед исчезновением. Так на нее не похоже.

– Нам нужно было быть настойчивее. – В голосе Гарольда звенело чувство вины. – Мы думали, что все дело в Джанель. Вы же знаете, как это бывает в старших классах.

О да, прекрасно знаю.

Глава 9

По совету моего адвоката, на этот раз футболка без надписей.

Надпись на футболке

Два часа спустя мы с Куки сидели в приемной – то бишь в ее кабинете, – поражаясь тому, что удалось выяснить из списков учеников и нарыть в интернете. За последний месяц шесть бывших учеников школы в Руисе умерли или пропали без вести. Убийство, автокатастрофа, два неоспоримых суицида, случайная смерть (утопление) и пропавшая без вести Мими.

– Итак, – произнесла Куки, изучая свой список, – все эти люди не только закончили школу в Руисе, но и были в одном классе или на год-два младше.

– Мы можем упускать кого-то еще. У нас ведь только девичьи фамилии женщин.

– Я проверю, – тут же вызвалась она.

– Учитывая, что в старших классах тогда училось около ста человек, шансы, что мы отыщем и другие смерти или исчезновения, слишком велики. Должна быть еще какая-то связь между этими людьми. Сомневаюсь, что наш парень вдруг надумал порешить всех, с кем когда-то учился. Будь он серийным убийцей, у нас был бы хоть какой-то почерк – одинаковые смерти, например, или найденные в одной и той же местности тела. А тот, кто за всем этим стоит, очень старается представить все как несчастные случаи или самоубийства.

– Может быть, то, что Уоррен угрожал Томми Запате, дало этому парню возможность убить двух зайцев одним выстрелом, – сказала Куки. – Томми и Мими, я имею в виду, а все подозрения свалить на Уоррена.

– А поскольку другие смерти признали случайными, то кому-то сходит с рук не одно убийство.

– Знаешь, – Куки снова сверилась со списком, – здесь нет имени Мими. Наверное, этот список составляли, когда она уже уехала из Руиса.

– Ладно, давай так, – размышляла я вслух. – Ты покопаешься в отчетах полиции Руиса со времени переезда Мими, посмотришь, не всплывет ли что-нибудь. Проверь и те, что сделаны за месяц или два до ее отъезда. Сомневаюсь, конечно, но мало ли, вдруг что-то попало на радар шерифа.

– Будет сделано. А еще проверю фамилии в замужестве некоторых из этих женщин. На всякий случай.

– И пока будешь этим занята, – добавила я, наваливая Куки работой по самую макушку, – узнай, можно ли раздобыть более ранние списки учеников.

– Ага, я уже об этом подумала. Постой-ка, а ты чем займешься?

У Рейеса была сестра. Не родная, а в том жестоком смысле, в каком похищенные у разных родителей дети становятся братьями и сестрами, попадая в руки одного и того же чудовища. Ким было два года, когда ее на порог Эрла Уокера подбросила наркоманка, которая буквально через пару дней умерла от осложнений, вызванных ВИЧ-инфекцией. У меня теплилась надежда, что мать Ким никогда бы не оставила ее с Эрлом Уокером, если бы знала, что он за монстр, пусть даже и подозревала его в отцовстве. Уокер не подвергал Ким сексуальному насилию, но, как я и опасалась, творил дела почище, используя ее, чтобы контролировать Рейеса. Морил Ким голодом, чтобы получить от него то, чего хотел. А то, чего Уокер хотел от Рейеса, – это все виды чистейшего зла.

– Я собираюсь поговорить с Ким, сестрой Рейеса.

Выражение лица Куки тут же отразило все ее надежды.

– Думаешь, она знает, где он?

– К сожалению, нет, я так не думаю, но попробовать стоит.

– А с мадам Мариголд связаться не собираешься? – поинтересовалась Куки с издевательской ухмылочкой. – Нельзя отрицать, что сообщение «Если вы ангел смерти и все такое», мягко говоря, странное.

– Я в курсе. И пока еще не решила.

– Может, я свяжусь с ней вместо тебя? Святые пирожные! – внезапно воскликнула она, снова глядя на список.

– Чего? – Я стала подпрыгивать, чтобы прочесть хоть что-нибудь через ее плечо.

– Мими училась с Кайлом Киршем. Я нашла связь.

– Конгрессмен? Тот самый, который недавно объявил о своих планах претендовать на место в Сенате?

– Да. Его первое имя – Бенджамин. В списке он числится как Бенджамин Кайл Кирш. Поначалу это меня и сбило с толку. Все зовут его Кайлом.

Наклонившись, я пристально всмотрелась в глаза Куки.

– Тот самый конгрессмен, который месяц назад объявил, что будет баллотироваться в Сенат?

– Святые пирожные, – повторила она с отвисшей челюсть..

Да, Куки умеет обращаться со словами.

***

Конгрессмен. Чертов конгрессмен. У кого-то (и я не называю никаких имен) здоровенный скелет в шкафу. Размером с Кинг-Конга. И кто-то очень не хочет, чтобы скелет вдруг сбежал. Еще бы. Что может быть страшнее бегающего по округе огромного скелета? Ставлю все свои деньги, все сорок семь долларов пятьдесят восемь центов на то, что этот кто-то – Кайл Кирш. Конгрессмен. Надежда Сената. Убийца.

Опять же, все это могло быть серией страшных, диких совпадений. Каким-то странным, непостижимым образом цепь событий закрутилась вокруг группы подростков из Руиса. И совершенно случайно человек выдвинул свою кандидатуру в Сенат как раз тогда, когда его одноклассники стали умирать, как мухи на морозе. А на меня наденут корону, и я стану мисс Финляндия еще до конца года.

Теперь благодаря Кайлу Киршу мне разъедала кишки еще одна головоломка. Что, черт его дери, натворил этот чувак? Если он не принимал участия в ритуальных жертвоприношениях повелителю преисподней и не занимался сетевым маркетингом, скажем, от «Amway», то я никак не могу оправдать его тягу убивать невинных людей.

Надо его прижать. И посильнее.

Подъехав к жилому комплексу в стиле пуэбло[9]9
  Архитектурный стиль, отражающий влияние оседлых североамериканских индейцев пуэбло. Изначально они вырубали многоуровневые жилища в скалах, а переселяясь на равнины, заменяли их аналогичного вида постройками из адобы или песчаника. Здания, имитирующие аскетичный облик индейских поселений, особенно популярны в штате Нью‑Мексико (из сносок к первой книге).


[Закрыть], где жила Ким Миллар, я постучала в ее бирюзовую дверь.

– Мисс Дэвидсон, – поздоровалась Ким, открыв дверь. Ее глаза были огромными от беспокойства. Схватив за руку, она втащила меня внутрь. – Где он?

Темно-рыжие волосы были стянуты сзади в растрепанный хвост, а из-за темных кругов серебристо-зеленые глаза казались еще больше и выглядели испуганными. При первой встрече она показалась мне хрупкой. А сейчас возникла мысль, что ее фарфоровая внешность и вовсе вот-вот пойдет трещинами.

Пока она вела меня к бежевому дивану, я взяла ее за руку, а когда мы уселись, ответила:

– Я надеялась, вы мне скажете.

Проблеск надежды, за которую она все это время цеплялась изо всех сил, проложил тонкую трещину в ее ауре. Опустилась серость, блестящие глаза заволокло пасмурным туманом.

Я понятия не имела, сколько могу ей рассказать. Хотелось бы мне знать, если бы моя сестра вдруг задумала самоубийство? Чертовски хотелось бы. Ким заслуживает права знать, что на уме у ее тупоголового братца.

– Сейчас он очень на меня злится, – сказала я.

– Значит, вы его видели?

До меня внезапно дошло, какой трудной ношей для Ким стал их договор. Рейес взял с нее обещание не выходить с ним на связь. Он не хотел, чтобы из-за него ей снова причинили боль, а она не хотела быть тем рычагом, который могут использовать, чтобы причинить боль ему. Никто – даже власти – не знал, кем приходилась Ким Рейесу. Не имея кровного родства, они все равно были братом и сестрой, сродненными ужасами, через которые им пришлось пройти вместе. И у меня было подозрение, что Рейес слетит с нарезки, если узнает, что я разговаривала с Ким.

– Ким, вы знаете, кто он такой?

Ее брови нахмурились, очень изящно, клянусь.

– Нет. То есть не совсем. Я знаю, что он очень особенный.

– Так и есть, – отозвалась я, придвигаясь ближе. Выкладывать ей, кто он такой и что он такое, я, разумеется, не собиралась. – Он очень особенный. И он умеет покидать тело.

Ким тяжело сглотнула.

– Знаю. Давно знаю. А еще он очень сильный. И быстрый.

– Точно. И когда он покидает тело, то становится еще сильнее и намного быстрее.

Медленно кивнув, она дала мне понять, что внимательно слушает.

– По этой причине, – продолжала я, надеясь, что не разобью ей сердце, – он решил дать своему материальному телу умереть.

Покрасневшие глаза моргнули, повисло ошеломленное молчание, пока смысл моих слов доходил до сознания Ким. Когда это случилось, она прикрыла рукой рот и в ужасе уставилась на меня.

– Он не может так поступить, – проговорила она едва слышным от горя голосом.

Я все еще держала Ким за руку и стиснула ее покрепче.

– Согласна. Мне нужно его найти, но он не говорит, где спрятал свое тело. Он… ранен, – сказала я, недоговаривая правду. Ни к чему ей знать, насколько все хреново. И что у него почти не осталось времени.

– Что? Как?!

На этот раз я соврала на все сто:

– Точно не знаю. Я должна его найти, пока не стало слишком поздно. Есть у вас хоть какие-нибудь идеи, где он может быть?

– Ни единой, – ответила она сорвавшимся голосом. Слезы потекли по щекам. – Федеральный маршал сказал, что он в беде.

Кровь в моих венах застыла. Даже власти не знали, что Рейес считает Ким сестрой. О ней никто нигде не упоминал. Никаких контактов. На этом настаивал Рейес. Не существовало никаких записей, которые помогли бы связать их друг с другом. По крайней мере я о таких записях не знала.

– А теперь грянуло все это, – продолжала Ким, не догадываясь о том, в каком я состоянии. – Почему? Почему он взял и бросил меня?

Или этот маршал слишком хорош в своем деле, или у него был доступ к закрытой информации. Я склонялась ко второму варианту, потому что никто на свете не может быть настолько хорош.

Я обеими руками стиснула ладонь Ким.

– Обещаю, я сделаю все возможное, чтобы его найти.

Она обняла меня. Я старалась не прижимать ее к себе очень сильно, чтобы не раздавить.

***

Лавируя в движении на шоссе I-40, я никак не могла понять, как, черт побери, федеральный маршал прознал о Ким. Мысли об этом меня сильно тревожили. Ее не так-то просто выследить, к тому же я знала о ее существовании давным-давно. На Земле совсем не много тех, кому о ней известно.

Сотовый разразился одной из версий «Da Ya Think I'm Sexy?»[10]10
  «Da Ya Think I'm Sexy?» – песня Рода Стюарта, вышедшая в 1978 году в составе альбома «Blondes Have More Fun» и синглом.


[Закрыть]. Я открыла телефон, зная, что звонит Куки:

– Дом терпимости Чарли.

– Ты должна взять меня на работу, – услышала я в ответ.

– Опять пытаешься продать свое тело на улице? Разве у нас не было разговора на эту тему?

– За несколько недель до переезда Мими в Альбукерке пропала ее одноклассница.

Снизив скорость, я остановила Развалюху на обочине справа и вышла.

– Что там случилось? – спросила я, перекрикивая визжащие сигналы проезжающих мимо машин. – К мозгоправу сходить не пробовал? – проорала я вслед всем сразу.

– Никто не знает. Ее тело так и не нашли.

– Интересно.

– Да уж. И печально. Если верить статье в газете пятилетней давности, ее родители по-прежнему живут в Руисе. В том же доме, в котором прожили уже двадцать лет, надеясь, что дочь вернется домой.

Собственно, это совсем не удивительно. Родители, потерявшие детей, боятся переезжать, пока дело не закрыто, потому что продолжают верить, что однажды ребенок вернется домой. Что может быть хуже, если он вдруг не найдет их на месте?

– Каков бы ни был исход дела, нельзя переоценить его значение.

– Угадай, как звали эту девочку.

– Мм-м…

– Хана Инсинья.

В яблочко! В сообщении на стене в туалете кафешки Мими написала слово «ХАНА».

– Буду через два часа, – сказала я и повесила трубку.

***

– Вот адрес, – Куки протянула мне бумажку, залезая в Развалюху.

– А кто, прости господи, останется на телефонах? – В общем-то, мне наплевать, но кто-то же должен быть у Куки начальником, черт возьми. Кажется, я и должна.

– Все звонки будут переадресованы на мой сотовый. – Вместе с Куки в джип залезли кипы бумаг, папки и ноутбук.

– Классно придумано. Зря я не плачу тебе, как рок-звезде за туры по штату.

– Платишь? Да я у тебя в рабынях.

– Я тебя умоляю! Содержать тебя дешевле, чем рабыню. Ты сама платишь за жилье и по счетам.

Вечная семидельница, Куки умудрилась показать мне язык, одновременно пристегивая ремень безопасности. Показушница.

Заметив свободное место в потоке машин, я резво вырулила на Сентрал. Время решает все. Бумажки посыпались с коленей Куки, она наклонилась их поднять и взвизгнула:

– Порезалась!

– Это тебе за то, что показала мне язык.

Посасывая сбоку палец, она угрюмо покосилась на меня, затем вытащила палец и изучила повреждение.

– Бумажный порез производственной травмой считается?

– А цыплята играют в снежки?

***

Через два часа мы сидели в очаровательной гостиной дома в Руисе в компании приветливой женщины по имени Хи, которая подала нам в чашках растворимый чай со льдом. Несомненно, Хи азиатка. Скорее всего, кореянка, а вот ее муж, блондин с голубыми глазами, был пилотом военно-морского флота, приехавшим в отпуск в Корпус-Кристи, родной город Хи на юге Техаса. О техасском происхождении Хи красноречиво говорил ее особый напевный выговор. Она была крошечная, круглолицая, с седеющими черными волосами, подстриженными в боб, подчеркивающий ее широкие скулы. Благодаря белой блузке и штанам цвета хаки она выглядела моложе своих лет и такой же хрупкой, как чашки, в которых подала нам чай.

– Спасибо, – поблагодарила я, когда она предложила мне салфетку.

– Хотите печенья? – спросила Хи. Техасский акцент звучал странновато в сравнении с ее азиатской внешностью.

– Нет, спасибо, – ответила Куки.

 – Сейчас вернусь, – тем не менее, сказала Хи и ринулась в кухню, стуча по ковру домашними тапочками.

– Можно я заберу ее домой? – прохныкала Куки. – Она невероятная.

– Можно, но это называется похищением, и ни один орган правопорядка тебя по головке за такое не погладит. – Я хихикнула в чашку, а Куки подарила мне мрачный взгляд. Наверное, всему виной порез от бумаги.

Хи вернулась с тарелкой печенья. Я улыбнулась, когда она вручила ее мне:

– Спасибо большущее.

– Печенье очень вкусное, – отозвалась она, усаживаясь в глубокое кресло напротив нас.

Положив печенюшку на свою салфетку, я передала тарелку Кук.

– Миссис Инсинья, не могли бы вы рассказать нам, что произошло?

На пороге ее дома мы рассказали ей, что приехали поговорить о ее дочери. Ей хватило любезности пригласить нас войти.

– Это было так давно, – пробормотала она, уходя в себя. – До сих пор чувствую запах ее волос.

Я поставила свою чашку.

– У вас есть хоть какие-то догадки, что случилось?

– Никто не знает. – Ее голос дрогнул. – Кого мы только ни расспрашивали. Шериф вызывал на допрос всех ребят. Никто ничего не знал. Но она так и не вернулась домой. Будто кто-то стер ее с лица Земли.

– В тот вечер она вышла гулять с подругой?

Боль потерявшей дочь Хи всплыла на поверхность, пошла от нее волнами. Это сбивало с толку, заставляло сердце бешено биться, мои ладони вспотели.

– Она должна была остаться дома, но выбралась через окно. Поэтому я не знаю, была она с кем-то или одна. – Хи изо всех сил старалась не дать чувствам вырваться наружу, и мое сердце потянулось к ней.

– Расскажите, пожалуйста, кто входил в число ее самых близких друзей, – попросила я, надеясь, что мы уедем отсюда хоть с какими-то именами.

Но Хи разочарованно покачала головой:

– Мы жили здесь всего несколько недель. Ни с кем из ее друзей познакомиться я не успела. Но о паре девочек из школы она рассказывала. Не уверена, что они на самом деле успели сблизиться – Хана была крайне застенчивой. Однако она говорила, что одна из девочек была к ней очень добра. После того как Хана исчезла, эта девочка переехала к бабушке в Альбукерке.