Текст книги "Вторая могила слева (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 18 страниц)

– А знаешь что? – спросила я, вылезая из джипа. – Когда закроем дело, я голосую за то, чтобы присоединиться к ней. Я имею в виду смотаться куда-нибудь на север.

– Съездим в штат Вашингтон?

– Хорошая идея.

– Или в Нью-Йорк, – тут же передумала Куки. – Я люблю Нью-Йорк.

Я кивнула:

– Мне Нью-Йорк нравится только как друг, но я за.

***

Для своих лет отец конгрессмена Кайла Кирша выглядел внушительно – с таким волей-неволей придется считаться. Высокий, подтянутый, с крепкими мышцами даже теперь. Волосы песочного цвета лишь слегка тронуты сединой, а взгляд лазурно-голубых глаз такой пронзительный, что хочется съежиться. На пенсии или нет, он навсегда останется сотрудником правоохранительных органов. Вся его фигура, каждый неосознанный жест, каждая черточка свидетельствовали о долгой и успешной карьере в поимке преступников. Он напомнил мне моего отца, а это, в свою очередь, напомнило о недавних печальных событиях. Я так злилась на папу, а все равно переживала за него. И во что бы то ни стало решила сосредоточиться на последнем. Нам с ним предстоит долгий-предолгий разговор. Но прямо сейчас мне нужно было выяснить, замешан ли мистер Кирш в исчезновении Ханы Инсинья.

– Я помню это дело, как будто все случилось только вчера, – заявил мистер Кирш, глядя на материалы, как ястреб, выискивающий добычу. Сомневаюсь, что он мог что-либо упустить. – Весь город объединился, чтобы ее найти. Мы даже в горы отправляли поисковые группы. И в каждом городе в радиусе нескольких сотен километров клеили объявления и раздавали листовки. – Он закрыл папку и потрясенно уставился на меня. – Это, леди, то, что мы называем висяком.

Мы с Куки переглянулись. Она с блокнотом и ручкой сидела рядом со мной на кожаном диване. Дом Киршей был декорирован черно-белым, как коровы породы Гольштейн[18]18
  Порода Гольштейн – всемирно известная порода молочных коров.


[Закрыть], и желтовато-коричневым, как пейзажи Нью-Мексико. Весь интерьер был очаровательным смешением стилей кантри и Юго-запада.

Уже много воды утекло со времени исчезновения Ханы, а я отчетливо чувствовала, как болит у мистера Кирша сердце.

– В отчете сказано, что вы лично говорили с каждым учеником. Заметили что-нибудь необычное? Что-то, что, возможно, посчитали не очень важным и не внесли в рапорт?

Губы мистера Кирша превратились в жесткую линию. Он встал во весь свой внушительный рост и подошел к окну, чтобы посмотреть на маленький пруд.

– Было много необычного, – признался он. – Но я приложил немало усилий, однако ничего так и не добился.

– Со слов свидетелей, – я взяла папку с делом и открыла у себя на коленях, – в тот вечер Хана, возможно, была на вечеринке. А возможно, и нет. Возможно, она ушла раньше других, одна. А возможно, и не ушла. Возможно, она заехала на заправку по пути домой. А возможно, не заезжала. Слишком много противоречивых свидетельств, трудно собрать полную картину по этим кусочкам.

– Знаю, – сказал мистер Кирш, повернувшись ко мне. – Я больше двух лет пытался соединить разрозненные факты, но, чем больше проходило времени, тем более расплывчатыми становились показания свидетелей. Это было невыносимо.

Такие ситуации время от времени случаются. Я решила разыграть козырь. Все мое нутро кричало о том, что мистер Кирш никого не покрывает, но убедиться все же стоило.

– В рапорте отмечено, что вы допрашивали своего сына. Он был на упомянутой вечеринке, и он один из тех, кто уверяет, что Ханы на вечеринке не видел.

Тяжело вздохнув, он снова сел напротив меня.

– Полагаю, отчасти это моя вина. В те выходные мы с его матерью были в отъезде и под страхом смертной казни запретили ему выходить из дома. Поначалу он настаивал, что ни на какую вечеринку не ходил. Боялся, что мы его накажем. Но когда у меня было уже несколько свидетелей, которые видели его, он признался, что уезжал из дома. Однако это все, что мне удалось из него вытащить. То же самое и с другими учениками. Странное поведение, которое я ничем так и не смог объяснить.

Мистер Кирш говорил правду. В исчезновении Ханы он был замешан не больше, чем я.

– Иногда дети скрывают подробности, потому что бояться попасть в неприятности, которые на самом деле с делом никак не связаны. Я с таким не раз сталкивалась в своих расследованиях.

Он кивнул и усмехнулся:

– И я. Но взрослые делают то же самое.

– Да, точно. – Мы встали, чтобы попрощаться. – Поздравляем с тем, что ваш сын баллотируется в Сенат.

Мистер Кирш тут же просиял от гордости. Тепло обступило меня, и мне стало немного не по себе. Если я права, его сын убийца. Такие новости мистеру Киршу радости не принесут. А кому бы принесли?

– Спасибо, мисс Дэвидсон. Завтра он выступает с речью в Альбукерке.

– Правда? – удивилась я. – Понятия не имела. Я не всегда слежу за такими вещами, хотя стоило бы.

– Зато я слежу. – Куки заносчиво задрала нос. Я постаралась не рассмеяться. – Он выступит с речью в университетском городке.

– Именно так, – подтвердил мистер Кирш. – К сожалению, я не могу поехать, но через несколько дней он будет выступать в Санта-Фе. Надеюсь, хоть там его застану.

Я тоже на это надеялась. Вполне вероятно, это его последняя возможность увидеть сына в блеске славы.

***

Перекусив в Таосе и проведя три часа в дороге, мы с Куки вернулись в Альбукерке и приехали по адресу, оставленному Гарретом. Он уже был на месте и ждал нас в своей черной тачке из тех, на которые обычно клюют барышни. Мы припарковались прямо за ним, и он вышел наружу.

– Как прошел телефонный звонок? – спросила я, имея в виду тот самый звонок, который ему внезапно понадобилось сделать, когда он уходил из моего офиса. Мне было любопытно, кому он звонил и зачем.

– Прекрасно. Теперь у меня на одного сотрудника меньше.

– Почему? – Я даже немножко обалдела.

Он повернулся ко мне с гаденькой ухмылочкой.

– Ты заставила меня пообещать, что я не буду за тобой следить. Но о том, чтобы посадить тебе на хвост кого-нибудь еще, речи не было.

Я ахнула. Громко.

– Мерзкий слизняк.

– Да ладно тебе. – Он обошел Развалюху, чтобы помочь Куки выбраться.

Надо признать, залезать и вылезать из Развалюхи не так-то просто.

– Спасибо, – удивленно поблагодарила Куки.

– Всегда пожалуйста. – Он повел нас по улице к маленькому белому саманному[19]19
  Саман, или адоб – строительный материал из глинистого грунта, высушенного на открытом воздухе.


[Закрыть] домику, вокруг которого буйствовал сорняк. – За тобой следили двадцать четыре часа в сутки. – Я шла рядом с ним, так что он глянул на меня сверху вниз. – То есть я думал, что за тобой следили двадцать четыре часа в сутки. Очевидно, тот, кто дежурил вчера вечером, решил устроить себе ночной перекус, не дожидаясь, пока его сменят. В три часа ночи? – недоверчиво уточнил он у меня. Я кивнула, скрипя от злости зубами. – Твоя жизнь была в опасности, если до сих пор до тебя не дошло. – Он вытащил какую-то бумажку из заднего кармана.

– До меня дошло все и сразу, когда меня пырнули в грудь. – Я глянула на Куки. Поддерживая меня, она решительно кивнула.

Своупс закатил глаза. Как непрофессионально!

– Тебя не пырнули, а порезали. И я получил ответ от мадам Мариголд. Бога ради, мадам Мариголд?!

– Что она написала? – спросила Куки, едва не подпрыгивая от нетерпения. Смешная она.

– Ну, я написал ей, что я ангел смерти, как ты мне и сказала, – он кивком указал на Куки, – а она ответила, что если я ангел смерти, то она – сын Сатаны.

Я споткнулась о трещину в тротуаре. Гаррет подхватил меня, а я посмотрела на Куки округлившимися глазами.

– Я написал ей снова, – теперь он внимательно наблюдал за мной, – но она отказывается иметь со мной дело.

– Неужели тебя это удивляет? – как можно беззаботнее спросила я.

Святые ежики! Кто эта женщина?

– Эту женщину зовут Кэрри Ли-а-дел, – проговорил Своупс, пытаясь правильно прочитать фамилию.

– Мадам Мариголд? – Откуда, черт его дери, он узнал?

– Нет, эту барышню, – он указал на дом. – Она воспитательница в детском саду.

А, ну да. Я глубоко вздохнула, посмотрела на имя и захихикала.

– Надо читать «Лидел».

– Серьезно? Откуда ты знаешь?

Я остановилась и ткнула пальцем в бумажку.

– Видишь две гласные? Когда две гласные подряд, то только первую говорят[20]20
  Чарли приводит Гаррету детский мнемостишок, помогающий запомнить правила чтения дифтонгов.


[Закрыть].

Своупс помрачнел:

– И какого хрена это значит?

Я снова пошла к дому, весело поглядывая на Куки из-под ресниц. И именно в этот момент поняла, как круто стучат набойки моих ботинок о бетон.

– Это значит, что тебя никогда нормально не учили читать.

Куки подавилась кашлем, пытаясь скрыть смех, а Гаррет догнал меня у двери. Я постучала. Когда дверная ручка начала поворачиваться, он тихонько заговорил:

– Я сижу на берегу…

Да он спятил.

– Не могу поднять ногу…

Дверь приоткрылась, и я увидела женщину лет тридцати. Темные волосы подстрижены в короткое каре, из-за которого и без того квадратная челюсть выглядела просто неимоверно квадратной.

– Не ногу, а ногу…

Чертов выпендрежник.

– Да? – настороженно спросила женщина.

Наверняка подумала, что мы что-нибудь продаем. Пылесосы. Подписки на журналы. Религию на развес.

Не успела я хоть что-нибудь ответить, как Своупс наклонился ко мне и зашептал в ухо:

– Все равно не могу. И да, Чарльз, я так целый день могу.

Я была готова забить его до смерти щипцами для салатов.

– Привет, вы мисс Лидел? – Я протянула ей свое удостоверение. В основном потому, что, протягивая удостоверение, выгляжу круто. – Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. А это мои коллеги – Куки Ковальски и Гаррет Своупс. Мы расследуем автомобильную аварию, случившуюся около трех лет назад. Водитель сбил пешехода и скрылся с места происшествия.

Поскольку я понятия не имела, что на самом деле случилось с мертвым парнем из багажника, я сильно рисковала. Если она причастна к его смерти, то вариантов может быть бесконечное множество. Но скорее всего он умер в багажнике, вот почему я остановилась именно на аварии. Я полагала, что она возвращалась домой поздно ночью и просто не заметила его. Испугавшись, что попадет в неприятности, она уговорила его залезть к себе в багажник. Знаю, притянуто за уши, но ничего другого у меня не было.

Мой блеф тут же себя оправдал. Я почувствовала, как на нее накатила волна адреналина, ощутила острый укол страха, почти увидела, как ее темным облаком обволокло чувство вины. Однако на лице ее отразился только легкий намек на беспокойство. Глаза лишь капельку расширились. Губы сжались на долю миллиметра. Она явно репетировала этот момент, а значит, она – убийца.

Я решила надавить, не дать ей возможности взять себя в руки.

– Потрудитесь объяснить, что произошло, мисс Лидел? – спросила я знающим, обвиняющим тоном.

Ее рука потянулась к воротнику, как будто она хотела себя защитить. А может, ей просто стало холодно, потому что у нее за спиной стоял мертвый бездомный. По тому, как сияли его зеленые глаза, было ясно: он ее узнал. Я никогда не слышала, чтобы мертвецы причиняли живым людям вред. Даже не знаю, способны ли они на такое. Но сейчас я очень надеялась, что мне не придется оттаскивать этого парня. Он же огромный! К тому же со стороны это будет выглядеть странно – я ведь одна его вижу.

– Я… я понятия не имею, о чем вы, – проговорила мисс Лидел.

Заметив, как дрогнул ее голос, я сказала:

– Вы сбили бездомного человека, закрыли его в багажнике своего белого «тауруса» двухтысячного года выпуска и дождались, пока он умрет. Я ничего не упустила?

Краем глаза я увидела, как Гаррет стиснул зубы. Честно, не знаю почему. То ли ему не понравилась моя манера допрашивать людей, то ли он разозлился на мисс Лидел.

– Это случилось на Коул-авеню, – вдруг сказал мертвый парень из багажника глубоким чистым голосом. Сначала я поразилась, но ведь даже у сумасшедших бывают моменты просветления. Он повернулся ко мне, и злой взгляд пришпилил меня к месту. – На парковке, хотите – верьте, хотите – нет.

– Вы сбили его на парковке? – спросила я. Точнее пропищала. От удивления.

Гаррет переступил с ноги на ногу. Наверное, ему было интересно, к чему я веду. Мне тоже.

На этот раз ее глаза заметно расширились, а на лице в полной мере отразилось чувство вины.

– Я… я никого не сбивала…

– Она была пьяна в хлам, – продолжал парень из багажника. По лицу было видно, как возвращаются к нему воспоминания. – Едва на ногах держалась. Сказала мне сесть на заднее сиденье ее машины. Уверяла, что со мной все будет в порядке.

– Вы сказали ему сесть на заднее сиденье, – повторила я, угрюмо наблюдая за ней. – Вы были пьяны.

Мисс Лидел огляделась, словно искала скрытую камеру.

– Наверное, у меня было сотрясение. Я никак не мог сосредоточиться. Казалось, я только что говорил с ней, и вот уже умираю у нее в багажнике. Она меня ударила еще раз, кирпичом.

– Что, черт возьми, ты ей сказал? – прошипела я, уже не заботясь о том, как выгляжу со стороны.

Он посмотрел на меня с горечью.

– Я сказал, что я коп. И что она арестована.

– Ни фига себе! – воскликнула я во весь голос от потрясения. – Ты серьезно? Ты коп? Ты работал под прикрытием?!

Он кивнул, а мисс Лидел ахнула и прикрыла рот ладонью.

– Нет-нет, я не знала, что он коп. Я думала, он просто сумасшедший бомж. Он был весь в грязи. Я думала, он лжет, чтобы вытянуть из меня деньги. Вы же знаете, какие они! – Она определенно впадала в панику. В других, более нормальных обстоятельствах это даже могло бы меня развеселить. – Вы не копы, – сказала она нам, – и ничего сделать со мной не можете.

И именно в эту секунду перед ее домом с визгом затормозил джип дяди Боба в сопровождении двух патрульных машин с мигалками. Как нельзя вовремя, конечно, но его появление меня озадачило.

– Верно, – отозвалась я, не в состоянии стереть из голоса удивление, – мы не копы. А вот он – коп. – Я ткнула большим пальцем за плечо на Диби, он же Гнев-во-плоти.

Дядя Боб решительно шагал к нам. Сразу ясно – у него была цель. Или геморрой. Или и то и другое.

– Кэрри Лидел? – спросил он, подойдя к нам.

Она рассеянно кивнула. Зуб даю, у нее вся жизнь пронеслась в тот момент перед глазами.

– Вы арестованы за убийство офицера Зика Брандта. У вас в карманах что-нибудь есть? – поинтересовался Диби перед тем, как развернуть ее спиной к себе и обыскать.

К нам подошел коп в форме и зачитал мисс Лидел ее права, после чего она тут же разразилась рыданиями:

– Я не знала, что он коп! Я думала, он врет!

Когда офицер увел ее в наручниках, Диби повернулся ко мне со страшным выражением лица.

– Три года назад офицер Брандт пропал без вести. Никто не знал, что произошло. Он следил за бандой наркоторговцев, которые заставляли бездомных сбывать наркотики.

– Но как ты обо всем узнал? – спросила я, все еще сбитая с толку.

– Своупс рассказал мне о твоем расследовании, о деле, которое ты ему поручила, когда на самом деле он должен был сидеть у тебя на хвосте.

Я мрачно воззрилась на Гаррета:

– Ничего святого, да?

Он только пожал плечами.

– Я так понял, у тебя маленькая проблема? – спросил его Диби.

– Я уволил одного сотрудника, но это мелочи, – ответил Гаррет, имея в виду, по всей вероятности, того человека, который должен был следить за мной в день нападения.

– Минуточку, – я подняла руку, призывая их закончить свои обсуждения и обратить на меня внимание. – Как ты узнал, что Кэрри Лидел убила вашего офицера?

Дядя Боб придвинулся поближе, чтобы никто больше его не услышал.

– Когда Своупс рассказал мне про парня в багажнике белого «тауруса» Куки, я кое-что вспомнил. Во время расследования исчезновения офицера Брандта мы запрашивали записи с камер видеонаблюдения, и на одной из них, снятой возле видеомагазина, заметили нечто похожее на аварию. Однако качество записи было очень хреновым, да и большая часть происшествия в камеру не попала, поэтому мы так и не смогли определить, что именно видели. Подумав, что речь идет именно о нашем парне, мы снова запросили ту запись, потому что в ночь исчезновения Брандт находился именно возле этого магазина, увеличили несколько кадров и получили сносное изображение номерного знака, по которому и вышли на эту женщину. – Диби крепко пожал Гаррету руку. – Хорошая работа. – Потом пожал руку Куки. – Замечательная работа. Не переживай о машине. Мы ее скоро вернем.

Куки молча пялилась на него, все еще не вернув себе дар речи.

Потом Диби повернулся ко мне:

– Ну как? Мы снова друзья?

– Ни за что, даже если бы ты был последним на Земле героическим копом с геморроем.

Он рассмеялся:

– Нет у меня никакого геморроя. – А потом этот балбес наклонился и поцеловал меня в щеку как ни в чем не бывало, после чего быстренько прошептал на ухо: – Этот парень много для меня значил. Спасибо.

Диби поковылял к своему джипу, а Куки так и стояла с открытым ртом.

– Что сейчас было? То есть все так неожиданно. В смысле я всегда думала, что воспитательницы детских садиков милые и все такое.

– Если мы и дальше будем заниматься своим делом, Кук, то, думаю, скоро узнаем, что в каждой профессии есть своя паршивая овца. – Я усмехнулась и подтолкнула ее локтем. – Сечешь? Учителя? Овцы?

Она только взглянула на меня, похлопала по плечу и направилась к Развалюхе.

– Я точно должна тебе одну! – крикнула я ей вслед, а потом повернулась к мертвому парню из багажника, то есть к офицеру Брандту. – Так значит, ты не чокнутый?

На его губах появилась отразилась порочная, как грех в воскресенье, улыбка, и он внезапно стал красавчиком. Само собой, он по-прежнему был в грязи и во всяком дерьме, но черт побери эти глаза!

– А как же свидания в душе? – спросила я, почти готовясь испугаться.

Улыбка стала шире, и я вдруг поняла, что разрываюсь между желанием позеленеть от злости и соблазном упасть к его ногам, изображая высшую степень обожания. Никогда в жизни мертвые меня так легко не обводили вокруг пальца.

– Можешь перейти через меня, – сказала я, все еще прикидываясь милой.

– Неужели? – Так он еще и спец в сарказме, раз уже в курсе, что может. Он шагнул ко мне. – А можно сначала тебя поцеловать?

– Нет.

Тихо рассмеявшись, он обнял меня за талию, прижал к себе и наклонил голову. Я едва успела вдохнуть, когда его губы коснулись моих, а затем он ушел.

Когда люди переходят через меня, я ощущаю их тепло, вижу их самые любимые воспоминания, чувствую запах их ауры. Когда он ушел, я приподняла воротник свитера, чтобы еще раз вдохнуть его аромат. Он пах смесью сахарной ваты и сандала. Я сделала глубокий вдох, надеясь, что никогда его не забуду. Когда ему было двенадцать, он рискнул собой, чтобы спасти соседского мальчишку от собаки, за что сам получил двадцать семь швов. Удивительно, что они оба тогда выжили. И он всегда хотел делать именно это – помогать людям. Спасать мир. А потом на его пути появилась воспитательница детского сада Кэрри Лидел, которая лишила всех нас еще одного хорошего парня.

И он потерялся. На долгих три года он забыл, кем был и ради чего жил. Пока Куки не открыла багажник, пока мой свет его не нашел, он лежал там в темноте и забвении. Каким-то образом, судя по его воспоминаниям, мой свет его вернул. Возможно, быть ангелом смерти – это нечто большее, чем я думала, перечитав кучу мифов. Пусть не овцой, но «Маргаритой» угостить Куки я обязана.

– Ты всегда с мертвецами целуешься? – поинтересовался Гаррет.

Я уже забыла о нем и сочла уместным огрызнуться:

– Я его не целовала. Он через меня перешел.

– Ну да, конечно. – Он взял меня за плечи и повел к машине. – Напомни мне перейти через тебя, когда я умру.

Глава 14

Некоторые девушки носят Prada. А некоторые – «Глок-17» с автоматикой по схеме использования отдачи при коротком ходе ствола и индикатором заполнения магазина в комплекте с  мертвой хваткой.

Надпись на футболке

На несколько чудесных мгновений я почти забыла, что Рейес мог уже умереть, и что я могла больше никогда его не увидеть. Но в ту секунду, когда я влезла в Развалюху и двинулась домой, многотонное горе опустилось мне на плечи. Я сосредоточилась на дыхании и на том, чтобы не врезаться в машины на дороге. Я себя знаю – с меня станется. В офис мы вернулись после шести. Заехать к папе я не потрудилась. Его уже выписали, и он наверняка дома. А значит, чтобы увидеться с ним, придется тащиться в Хайтс. Четыре часа сна прошлой ночью испарились из меня еще до полудня, поэтому я решила навестить его завтра, после того как хорошенько отосплюсь.

Куки собиралась еще немножко поработать и как раз проверяла автоответчик, когда я направилась на выход. Диби оставил одно сообщение – объяснял, где находится машина Куки, и требовал от меня заявления. Разве я не преподнесла его на блюдечке? Все ему мало.

– Ты домой? – недоверчиво нахмурилась Куки.

– А что, не похоже?

– Отвечай.

– Домой, – усмехнувшись, честно призналась я.

– Ладно. Что насчет мадам Мариголд?

– Та еще загадка, – я изумленно покачала головой. – С чего вдруг, черт возьми, она упомянула о сыне Сатаны?

– Хотелось бы знать. Я создала тебе липовый ящик и написала ей письмо. Проверяй время от времени. – Она вручила мне клочок бумаги с логином и паролем. Наконец выражение ее лица смягчилось. – Он жив, Чарли. Я уверена.

От одной мысли о Рейесе легкие отказались наполняться воздухом. Я решила сменить тему, пока не посинела от нехватки кислорода. Синий цвет мне не к лицу.

– Мадам Мариголд чокнутая. И я думаю, что Мими подалась в бега.

Куки улыбнулась:

– Согласна. По обоим пунктам. Мне кажется, Мими знала, что происходит, поэтому и залегла на дно.

– Мы ее найдем, – заверила я, кивнув для убедительности, и направилась домой.

Там меня ждала холодная миска хлопьев и душ. Горячий душ, потому что мертвый парень из багажника больше не придет. Плут.

Едва моя голова коснулась подушки, меня разбудило знакомое ощущение на коже. Тепло. Покалывание. Распахнув глаза, я уставилась на единственного и неповторимого мистера Рейеса Александра Фэрроу. Он сидел на полу под окном и наблюдал за мной.

Он был в нематериальной форме. Несмотря на темноту, которая скрывала предметы в спальне, каждая линия его тела была отчетливо видна, маня, соблазняя смотреть и смотреть, как это бывает, когда смотришь на гипнотизирующие волны океана. И я не стала сопротивляться – прошлась взглядом по всем его холмам и долинам.

Я перевернулась, чтобы заглянуть ему в лицо, и зачем-то сильнее натянула на себя одеяло.

– Ты умер? – Собственный голос показался мне совсем чужим.

– Разве это важно? – ответил он вопросом на вопрос.

Он сидел, как и на черно-белой фотографии, которую я видела у Маньячки Элейн Оук: рука на согнутом колене, голова откинута к стене. Я попала в ловушку его магнетического, тяжелого взгляда. Даже дышать было трудно. Ничего на свете мне в тот момент не хотелось так, как подойти к нему, узнать каждый сантиметр его крепкого тела… Но я не посмела.

Как будто зная, о чем я только что подумала, Рейес улыбнулся и склонил голову набок.

– Маленький ангел смерти. – Голос его был похож на ириски: такой же мягкий, сладкий, соблазнительный. У меня едва слюнки не потекли. В буквальном смысле. – Я привык часами наблюдать за тобой.

Я поборола прилив восторга, вызванный его словами. Только подумать! Он за мной наблюдает. Смотрит. Изучает. Хотя он все равно наверняка почувствовал то же, что и я. Ему ли не знать, какой легкомысленной я становлюсь, когда дело касается его.

– Я часто смотрел, как ты бежишь через парк к качелям. Помню, как развевались у тебя за плечами блестящие волосы, как они водопадом струились по спине. Как после фруктового мороженого краснели твои губы. А твоя улыбка… – Он тяжело вздохнул. – Господи, она была ослепительна.

Учитывая, что он на каких-нибудь три года старше меня, его слова вовсе не звучали так по-извращенски, как может показаться. В глубоком голосе я слышала призыв, манящую энергию, которая тянула меня к нему, соблазняла, как будто он какой-то инкуб, и каждая клеточка во мне трепетала в ответ, дрожала от примитивной, такой всепоглощающей тоски по нему, что я едва дышала.

– А в старших классах, – продолжал Рейес, как будто заново переживал прекрасный сон, – ты так по-особенному носила книги… Помню изгиб твоей спины, безупречную кожу. Я хотел тебя, как звери жаждут крови.

Я слабела с каждым словом, с каждым биением его сердца, которое эхом отражалось в моем. Я знала: если он продолжит, мне не устоять. У меня нет такой суперчеловеческой силы, чтобы долго ему сопротивляться. Во мне просто-напросто совсем не много суперского, и не важно – человеческого или не очень.

– А что такое самородная сера? – спросила я, надеясь потушить бушующее пламя. А еще я хотела напомнить ему, откуда он родом. Хотела хоть немного сделать ему больно, потому что он делал больно мне. Тем, что не доверял мне. Тем, что плевал на мои желания и заботы. Как и все остальные знакомые мне мужчины в последнее время.

Его губы сложились в холодную, расчетливую улыбку.

– Если ты еще раз побеспокоишь мою сестру, я разрежу тебя пополам.

Ну что ж, сработало. Я поддеваю его, он – меня. Жить можно.

– Если ты не собираешься мне говорить, где твое тело, если не собираешься довериться мне, чтобы я могла помочь, то что ты здесь делаешь? Зачем пришел?

По комнате разнеслось рычание, и он исчез. Я чувствовала, как его сущность покидает квартиру, метр за метром, оставляя за собой холодную неподвижность. За секунду до того, как исчезнуть окончательно, он пронесся мимо меня и шепнул на ухо:

– Потому что только из-за тебя я все еще дышу.

Вздохнув, я спряталась под одеялом с головой и долго-долго лежала, вспоминая… все. Его слова. Голос. Поразительную красоту. Только из-за меня он все еще дышит? А мое сердце только из-за него и бьется.

Ахнув, я резко села в кровати. Сердце. Я слышала, как бьется его сердце. Пока он говорил со мной, каждый удар я чувствовала так, будто оно билось в моей груди. Ровно. Спокойно. Он жив!

Я выскочила из постели, чуть не грохнулась, запутавшись в скомканной простыне, и поскакала в ванную, чтобы посидеть на фарфоровом троне по малой нужде. У меня осталась еще одна ниточка, которая могла привести к Рейесу. Надеюсь, его лучший друг, Амадор Санчес, не против, если среди ночи к нему нагрянет с визитом чокнутая дамочка с удостоверением частного детектива. Возьму, наверное, и пушку. Мало ли. Одевшись и завязав волосы в хвост, я прихватила аксессуар в виде «Глока» и понеслась в офис, чтобы взять материалы, которые накопала Куки на лучшего друга Рейеса по школе и камере. Мистер Амадор Санчес. Как трогательно, что они оставались такими близкими друзьями столько лет. От этой мысли захотелось фыркнуть вслух.

Машин на дороге было мало – три часа ночи, на секундочку. Я доехала до Хайтс меньше, чем за пятнадцать минут. А ведь в Хайтс я сегодня как раз и не собиралась.

Амадор Санчес был нищим студентом. Его несколько раз арестовывали за мелкие преступления. Наконец он был арестован за вооруженное нападение с причинением тяжких телесных повреждений, за что получил четыре года. Вдобавок он подрался с офицером полиции. Вот уж чего точно не нужно было делать. А теперь он жил в самом престижном районе города. Надо не забыть спросить у него, кто его брокер. Мы с мистером Вонгом, наверное, могли бы осилить парочку удачных инвестиций.

Дом, к которому я подъехала, оказался не совсем таким, как ожидалось. Я даже адрес еще раз проверила. Я-то думала увидеть нечто вроде недорогого многоквартирного здания или пансионата. Шикарный трехэтажный кирпичный особняк с матовыми стеклами на парадных дверях с трудом вписывался в мое представлении о жилище человека, который отсидел в тюрьме за вооруженное нападение.

Мне стало как-то нехорошо, но я все равно вылезла на улицу, пронеслась сквозь холодную ночь и нажала на кнопку звонка. А вдруг это вовсе и не дом Амадора Санчеса? Может быть, он живет в домике для прислуги на заднем дворе. Но, если верить записям Куки, именно здесь он и жил с женой и двумя детьми. Мне оставалось только надеяться, что адресом я не ошиблась. Меня очень порадует, если окажется, что бывший преступник сумел сломать устоявшиеся стереотипы и сделать успешную и, надеюсь, легальную карьеру.

Запахнув поплотнее куртку, я снова позвонила, чтобы дать понять жильцам: я никуда не уйду, пока мне не откроют. На крыльце зажегся свет, и по ту сторону матового стекла появилась размытая фигура. Наконец я услышала щелчок замка, и дверь осторожно приоткрылась.

– Да? – На пороге стоял латиноамериканец лет тридцати с хвостиком. Он тер кулаком один глаз, а другим изучал меня.

Выудив удостоверение, я стиснула зубы.

– Рейес Фэрроу. Где он?

Он уронил руку и уставился на меня, словно я лунатик, к тому же сбежавший из психушки.

– Не знаю никакого Рейеса Фэрроу.

Я сложила на груди руки.

– Да неужели? Значит, вот так вы хотите все решить? А я упоминала, что мой дядя – детектив полиции Альбукерке, и я могу устроить так, чтобы он появился здесь через двадцать минут?

Он тут же стал огрызаться:

– Заодно и тете позвони. Я ни хрена не сделал.

Надо же, какой вспыльчивый.

– Амадор, – послышался женский голос с нотками недовольства, а затем и его обладательница появилась у Амадора за спиной, – прекрати грубить.

Смущенно пожав плечами, он уступил ей место на пороге.

– Чем мы можем вам помочь?

Я снова показала удостоверение.

– Прошу прощения за столь поздний визит.

– А передо мной и не подумала извиниться, – буркнул Амадор жене.

Я наградила его злым взглядом. Ябеда.

– Я приехала по поводу Рейеса Фэрроу. Надеюсь, ваш муж в курсе, где он сейчас находится.

– Рейес? – переспросила женщина, придерживая воротник халата. На ее красивом лице отразилось беспокойство. – Его до сих пор не нашли?

– Нет, мэм.

– Давайте зайдем в дом. Здесь холодно.

– Ты приглашаешь ее в дом? – взорвался Амадор. – А если она серийная убийца? Или чокнутая фанатка? Ты же знаешь, у меня таких полно.

Женщина улыбнулась, бросив на меня извиняющийся взгляд.

– Никаких фанаток у него нет. Он так говорит, чтобы я ревновала.

Я не смогла сдержать ответной улыбки. Меня проводили в великолепную гостиную, по которой тут и там были разбросаны игрушки всех цветов радуги.

– Прошу прощения за беспорядок, – проговорила женщина, начиная собирать игрушки с пола. – Мы не ждали гостей.

– Не извиняйтесь, пожалуйста. – Мне и так было не по себе.

– Ясное дело, мы не ждали гостей, – рявкнул Амадор. – Сейчас полчетвертого утра. Прекрати сейчас же, черт побери.

Вздохнув, она села возле мужа, и мне пришлось признать, что они оба не менее потрясающие, чем их дом. До невозможности красивая пара.

– Это Амадор, как вы наверняка знаете, – сказала его жена, – а я Бьянка.

– Ой, простите. – Наверное, надо бы представиться. – Меня зовут Шарлотта Дэвидсон. Мне нужно как можно скорее найти Рейеса Фэрроу. Я… я… – Я замолчала, осознав, что они оба уставились на меня с открытыми ртами.

Первой пришла в себя Бьянка и ткнула мужа локтем.

– Извините, о чем вы говорили?

Вот те раз.

– Ну, эм-м… дело в том, что…