Текст книги "Вторая могила слева (ЛП)"

Автор книги: Даринда Джонс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Глава 18

Если с первого раза не получилось, то, возможно, лажать – твоя фишка.

Надпись на футболке

По непонятной причине людям на этой неделе страшно хотелось вырезать из меня фонарь, как из тыквы. Может, оттого, что на носу Хэллоуин.

Как обычно это и бывает с ножами, мне было больно. Молясь, чтобы никого не пристрелить, я налетела на Мими, которая споткнулась о Куки. В защиту Куки надо сказать, что на улице лило как из ведра.

Когда мы рухнули ошалевшей кучей внизу у ступенек, Ангел навалился на дверь – благослови Господь его маленькую сумасбродную гангстерскую душу! – и захлопнул ее перед самым носом Злого Мертафа. Дверь с грохотом закрылась, и нож, лязгая, полетел по ступенькам.

– Молодец, Ангел! Шикарно! – крикнула я, стукнувшись сотрясенной головой о колено Куки. Будет знать, как падать передо мной.

– Да бегите же! – раздраженно рявкнул Ангел. С чего вдруг он стал таким вспыльчивым?

Сердце билось в горле, когда мы, сумев-таки подняться на ноги, бросились по переулку в самый темный угол. Будь у Злого Мертафа, как я и подозревала, пистолет, ему бы не составило труда перестрелять нас по очереди, побеги мы в сторону улицы. Там слишком ярко горели фонари, чтобы можно было где-нибудь укрыться. Я планировала обогнуть здание и добраться до кафе. У Нормы, само собой, окажется ключ, чтобы закрыть двери, а включившийся сигнал тревоги в приюте привлечет внимание спасательной кавалерии.

Куки дико оглядывалась набегу. Когда надо, эта женщина превращается в чертову газель. Но не успели мы пробежать и шести метров, как дверь распахнулась и ударилась о внешнюю кирпичную стену. Мими закричала. Что на этот раз меня несказанно порадовало – вдруг кто-нибудь не услышал оглушительный звук сирены.

– Бегите, – крикнула я и развернулась, прицеливаясь.

Это оказалось не так легко, как я ожидала, потому что ливень ручьями тек у меня по лицу. Я выстрелила наугад, заставив преследователя нырнуть обратно внутрь здания, чем дала Куки и Мими время унести ноги с линии огня. Как можно быстрее я побежала к ним.

– Что мне делать? – спросил Ангел, снова превращаясь в кузнечика на сковородке.

– Все, что в твоих силах, солнце.

Я обогнала своих спутниц, чтобы проверить, сможем ли мы укрыться в узком переулке между приютом и конфетной фабрикой по соседству. Темное пространство было заставлено ящиками и коробками, но мы втроем вполне могли там спрятаться, а нежелательные сейчас препятствия станут неплохим укрытием, когда возникнет необходимость.

К сожалению, необходимость возникла слишком скоро. Раздался выстрел, и Мими, пискнув и прикрыв руками голову, упала на землю. Я прицелилась и выстрелила, хотя Злой Мертаф тоже успел выпустить еще две пули.

Впервые в жизни я оказалась в перестрелке. В самой что ни на есть настоящей перестрелке с плохим парнем. Судя по всему, мы с ним оба лажали. Я целилась в голову, а пристрелила фонарь, под которым он стоял. Понятия не имею, куда целился он. Может быть, разбить все окна в здании конфетной фабрики – это хитрый стратегический отвлекающий маневр. Куки и Мими бежали к мусорному контейнеру. Злой Мертаф бросился к нам, но Ангел сбил его с ног. Злой выронил пистолет, который по инерции проехал по земле в сторону.

– Забери его пушку! – завопила я Ангелу, после чего бросилась через аллею к мусорному баку, за которым уже спрятались Куки с Мими.

Ангел уставился на меня и поднял руки вверх:

– Не получится.

О господи! Неужто еще и правила какие-то есть?

– Вы не ранены? – едва дыша, спросила я, присаживаясь на корточки за контейнером.

– Кажется, нет, – отозвалась Мими. – Как думаешь, много времени понадобится копам, чтобы сюда добраться?

– Больше, чем у нас есть, – честно призналась я.

Ангел умудрился отпинать пистолет подальше, но у Злого Мертафа всего несколько секунд ушло на то, чтобы найти пушку и пойти вслед за нами.

Мы оказались в ловушке между мусорным баком и забором. Бежать было некуда. Я протиснулась мимо Куки и Мими, чтобы посмотреть, не найдется ли прохода в этом заборе. Однако удача мне не улыбнулась. Забор уходил метра на три в высоту. А поскольку он был из шлакоблока, я очень сомневалась, что способна пробить его насквозь без предварительного разбега в несколько километров. Если бы мы забрались на мусорный бак, то смогли бы перелезть через забор, но это означало сделаться чудесными мишенями для Злого Мертафа. А пуль у него в запасе наверняка больше, чем у меня.

– Мне очень жаль, Мими, – проговорила я.

Она скрывалась не без причины, а мы взяли и привели плохого парня прямиком к ней. Молодец, Шарлотта.

– Нет-нет, не извиняйся, пожалуйста. – Мими расплакалась. Она так дрожала, что у меня сжалось сердце. – Вы с Куки ни в чем не виноваты. Это все я, я одна.

Я быстренько осмотрелась. Злой Мертаф почти добрался до нас. В руке он держал пистолет, готовый выстрелить в любую секунду. Я могла бы его пристрелить, если бы он подошел на расстояние вытянутой руки и совсем-совсем не шевелился.

– Если бы двадцать лет назад я поступила правильно…

– Мими, – перебила ее Куки и прижала к себе.

Чтобы не успеть передумать, я подняла пистолет и вышла из-за контейнера, чувствуя себя голой, как никогда. Даже считая тот раз в Мехико. Чертова текила.

– Ты меня ударил! – крикнула я, стараясь перекричать дождь.

Выбора не оставалось – надо было звать Рейеса. Не люблю досаждать, тем более когда его пытают и все такое, но…

Лицо моего противника исказила злая ухмылка, и я поняла, почему в эти дни он известен в миру как Злой Мертаф.

– Рейазиэль…

Не медля больше ни секунды, Злой выстрелил. Минуточку! Я же не закончила.

Но мир замедлился, и пуля повисла в воздухе прямо передо мной.

– Разве мы не договорились, что ты будешь лучше выбирать время?

Справа от меня стоял Рейес. Плащ клубился вокруг него волнами, словно сам Рейес был океаном. Я снова посмотрела на яростное лицо Злого Мертафа, на капли дождя, застывшие в воздухе, на пулю, которая медленно пробиралась ко мне сквозь пространство и время, игриво расплескав по пути одну из капель. Я почти видела, как вибрирует вокруг пули воздух. Она была всего в нескольких сантиметрах от моего сердца. Если бы время не остановилось, если бы замерло секундой позже, пуля попала бы в цель.

– Как такое возможно? – спросила я у Рейеса и краем глаза заметила, как он пожал плечами.

– Так происходит, когда кто-то стреляет в упор. – Глубокий голос успокаивал меня даже теперь, когда обстоятельства были более чем напряженными.

– Я не об этом. Все замерло. То есть замедлилось. Сильно замедлилось.

– Это мир, в котором мы живем, Датч. – Он смерил меня взглядом и наклонил голову в капюшоне, словно ему было любопытно. – Ну так как? Хочешь, чтобы я о нем позаботился?

Я хотела. Очень хотела. Но между нами, как выбившаяся из свитера ниточка, все еще висела одна неразрешенная проблема. Мне хотелось потянуть за ниточку, но я знала, что рискую распустить весь свитер. Что для меня было в одном ряду с чихуахуа и оружием массового поражения. Но я не могла оставить все как есть.

– Ты собираешься сказать мне, где ты?

– Хочешь вернуться к этому прямо сейчас?

– Да.

– Тогда нет.

– Значит, я сама обо всем позабочусь.

И в тот момент, когда я это сказала, в тот самый момент, когда слова слетели с моих губ, я поняла, что в слухах о моей психической нестабильности куда больше правды, чем я привыкла верить. Разве сам факт, что я позвала Рейеса, не говорил о том, что мне нужна его помощь?

– Уверена?

– На сто процентов.

Теперь это официально. Я психопатка.

Рассердившись, он с рычанием, от которого мурашки по спине поползли, отвернулся от меня.

– Ты самая упрямая…

– Я? – перебила я, ушам своим не веря. – Это я упрямая?!

О да. Закройте меня, пожалуйста, на замок и выкиньте ключ.

Он снова оказался передо мной.

– Как ослица.

– Потому что не хочу, чтобы ты наложил на себя руки? Поэтому я упрямая?

Он навис надо мной, так близко, что мне даже лицо его было трудно рассмотреть.

– На сто процентов.

Плагиатчик. Я скрипнула зубами.

– Мне не нужна твоя помощь.

– Ладно. Разве что немного вот так… – Просто ткнув пальцем мне в плечо, Рейес сдвинул меня левее от пули. – В следующий раз пригнись.

Каждый раз, когда после замедления мир возвращается, возникает ощущение, которое можно сравнивать разве что с врезавшимся в меня скоростным товарным поездом. Из легких вышибло весь воздух, какофония обрушившихся на меня звуков ударила в грудь, отдалась эхом в костях, но я все-таки увидела, как пуля продолжила свой путь с того места, где остановилась, и, не причинив никакого вреда, пролетела мимо. Меня повело в сторону, но я успела оглянуться и заметить, как удивленно заморгал Злой Мертаф, снова прицеливаясь.

Если бы я была внимательнее, если бы рев грозы и ливня не был таким оглушительным, то услышала бы, как к нам приближается автомобиль. Наверное, Злой Мертаф тоже бы услышал. Тем не менее, мы оба очень удивились, когда к нам подъехал черный джип. Водитель ударил по тормозам, машину закружило, и она, как торнадо, сбила Злого Мертафа, впечатав его в стену конфетной фабрики, в то время как я осталась целой и невредимой.

Я так и стояла, пытаясь проморгать потоки, заливающие глаза. Взвизгнув покрышками, джип остановился. С заднего сидения на улицу выскочил Ульрих – один из трех мушкетеров – и помчался к Злому Мертафу. Стекло с пассажирской стороны опустилось. За ним оказался ухмыляющийся мистер Смит:

– Клянусь, сочная мисс, с вами случается больше неприятностей, чем с моей двоюродной бабушкой Мэй, а у нее давным-давно старческий маразм.

Я оглянулась на Ульриха. Он проверил пульс Злого Мертафа, а потом врезал ему ногой, как я поняла, на всякий случай. Испытывая явное облегчение, Ангел рухнул на колени, а потом грохнулся в фальшивый обморок, изображая самую драматическую версию «Смерти коммивояжера»[27]27
  «Смерть коммивояжёра» (англ. Death of a Salesman) – пьеса американского писателя Артура Миллера, написанная в 1949 году. Считается самым знаковым произведением автора, удостоена Пулитцеровской премии.


[Закрыть] из всех, что мне приходилось видеть.

– Как вы нас нашли? – спросила я у Смита.

– Мы уже долго ищем этого парня. Проследить за вами было самым логичным решением.

– Вы копы?

– Это вряд ли.

Тогда какого черта? Вдалеке я услышала сирены и была готова биться об заклад, что мушкетеры скоро уедут. Я взглянула на мистера Чао. Вот ведь каскадер выискался.

– Уверены, что с вашими ранами стоит садиться за руль?

Ульрих снова пнул Злого Мертафа.

– Теперь он безмозглый тупица, – прокомментировал Смит.

– Я сваливаю, – сообщил Ангел, отсалютовал мне и испарился.

Салют мне понравился. Надо сделать его в офисе официальным приветствием.

– Чарли, ты в порядке? – из теней спросила Куки. Сомневаюсь, что она при этом тоже отсалютовала мне.

– Лучше всех. Оставайся на месте.

Я по-прежнему не имела понятия, кто эти люди. А вдруг они хотели добраться до Мими не меньше, чем Злой Мертаф?

Мистер Чао выбрался из машины и пошел на голос Куки. Я опередила его и загородила собой зазор между контейнером и забором. Если ему нужна Мими Джейкобс, придется иметь дело со мной. На что у него уйдет пять седьмых секунды. Плюс-минус.

Наклонившись в сторону, мистер Чао заглянул мне через плечо. Судя по всему, увиденное ему понравилось. Он посмотрел на меня. С его волос уже капала вода. Когда он поднял руку к моему лицу, я дернулась, но только потому, что подумала, будто он сломает мне шею или еще что-нибудь. В последнее время такая фигня случается со мной постоянно. Однако он всего лишь провел пальцами по моему лбу, убрав с глаз мокрую челку. Потом едва заметно поклонился и вернулся за руль.

– Она жива, – сказал он Смиту, и я поняла, что это он о Мими.

– Полагаю, вы не собираетесь рассказать мне, на кого работаете? – поинтересовалась я.

– Скажем так, – отозвался Смит, – на большую шишку.

– На бога?

Он усмехнулся:

– Берите рангом ниже.

– Тогда это имеет отношение к Сенату.

– В некотором смысле.

– Черт возьми, а они времени даром не теряют. Погодите, так за всем этим стоит Кайл Кирш?

Смит отвел глаза и пожал плечами:

– Поищите подальше на севере.

– Да ладно вам! Неужели это все?

Его брови поползли вверх от недоумения.

– Мы только что спасли вам жизнь.

Я фыркнула:

– У меня все было под контролем.

Ухмыльнувшись, Смит покачал головой:

– Должен признать, это самое интересное задание, за которое я когда-либо брался. – Его глаза смотрели на меня с сожалением. – Мне будет вас не хватать. И вашего домашнего гардероба. – Посмотрев мимо меня, он добавил: – Отвезите эту женщину в полицию. Ей есть что рассказать.

Наградив Злого Мертафа еще одним мощным пинком, Ульрих кивнул мне, проходя мимо, и забрался на заднее сиденье. Меня посетило подозрение, что больше я никогда их не увижу. Когда джип отъехал, из своего убежища вышли Куки и Мими, и через мгновение я стала участницей самых крепких групповых объятий из всех, в которых мне доводилось участвовать.

***

Стены зданий окрасились отсветами синих и красных огней, когда переулок загородила куча машин полиции и неотложки. Два медика загружали в карету «скорой помощи» скованного наручниками Злого Мертафа. Еще один осматривал Халка, у которого, как выяснилось, тоже было сотрясение. Он много стонал. Кто-кто, а я-то знала, каково ему сейчас. Только я вышла вперед, чтобы еще раз взглянуть на Злого, как ко мне подошли двое в костюмах с иголочки. Что-то в последнее время перебор с такими костюмами. Наверное, в «Диллардсе» распродажа.

– Мисс Дэвидсон? – спросил один из них.

Я кивнула. Теперь, когда все закончилось, спина саднила. Злой Мертаф испортил идеально сидящую на мне куртку, оставив заодно нечто вроде трещины поперек позвоночника. Я скорчилась, пытаясь хоть немного уменьшить дискомфорт.

– Мы из ФБР. Я агент Фостер, – он протянул мне удостоверение, – а это специальный агент Пауэрс.

Я фыркнула:

– Ага, слыхала я такое.

На лице агента Фостера не дрогнул ни один мускул.

– Мы об этом осведомлены. Поэтому хотели переговорить с вами, перед тем как допросить того человека.

Я посмотрела на «скорую», в которой лежал Злой Мертаф.

– Кажется, вам придется потрудиться.

– Ни на минуту нельзя тебя оставить! – проворчал дядя Боб, подходя ко мне.

– Видимо, я еду в участок, – сказала я агентам.

– Встретимся там, – ответил Фостер.

– Ты ранена? Как твоя голова? – забеспокоился Диби. Он такой душка!

– Лучше, чем твоя. Ты не думал об электрошоковой терапии?

Он глубоко вздохнул:

– Все еще злишься на меня, значит.

– Да неужели?

***

Выяснилось, что Злой Мертаф и Злой Риггз родственники. Вроде как двою– или троюродные братья. Новость века. Оба были родом из Миннесоты и попадали в неприятности всю свою жизнь. Однако ничего похожего на убийство. По крайней мере у нас такой информации не имелось.

К нашему приезду участок напоминал тающий ледник старых и новых дел. На горизонте уже прожигало себе путь утро. Мими давала показания в комнате для допросов. Куки оставалась рядом с ней в качестве группы поддержки. Обеим дали по одеялу и по чашке горячего шоколада. Учитывая обстоятельства, со стороны обе казались спокойными. Приехали и родители Мими, которые тоже находились в комнате для допросов. Не в силах отпустить, отец продолжал обнимать Мими, отчего ей, вероятно, было неудобно пить какао, но не думаю, что она была против. Нельзя быть слишком взрослой, чтобы отвергнуть отцовские объятия. Я же просто наблюдала и могла с уверенностью утверждать, что за это время распаковали немало старых чемоданов, из которых посыпались горы грязного белья.

Дядя Боб работал над тем, чтобы с Уоррена сняли обвинения. А еще он позвонил Кайлу Киршу, который должен был появиться с минуты на минуту.

– Маловато им заплатили, – заявил Диби, подходя ко мне с пачкой документов в руках. Я наливала сливки в чашку с кофе и пыталась удержать на плечах одеяло, чтобы скрыть порез на спине. – На банковских счетах кузенов Кокс по пятьдесят тысяч баксов.

– А кто такие кузены Кокс?

Он вздохнул. Это было забавно.

– Люди, которые тебя похитили. Один из них сегодня пытался убить тебя в темном переулке. Арт и Уильям Кокс. Припоминаешь?

– Само собой. Просто хотела, чтобы ты еще раз сказал «Кокс». И, учитывая их решительный настрой, – я отпила кофе, – им наверняка пообещали больше, когда все будет сделано.

– Не сомневаюсь. Но мы не можем проследить, откуда присылались деньги. Кстати, мертвый стрелок из мотеля был их тюремным приятелем. Сейчас проверяют его финансовые отчеты.

Я отвернулась, когда заметила, что в участок спешит Кайл Кирш с двумя телохранителями. Я узнала его по плакатам предвыборной кампании. Он остановился возле дежурного, чтобы о чем-то спросить, и в тот же миг из комнаты для допросов появилась Мими, которая помчалась прямо в его объятия.

– Ты как? – спросила она.

– Я? – поразился он. – Это у тебя надо спросить. Что произошло?

– Тот человек пришел за мной, а Куки и ее начальница, Чарли, спасли мне жизнь.

Я съежилась. С ее стороны было мило не упомянуть о том, что как раз из-за нас ее чуть и не убили.

Дядя Боб подошел к ним и протянул Кайлу руку, поздоровавшись:

– Конгрессмен.

– Вы детектив Дэвидсон? – спросил Кайл, пожав руку Диби.

– Да, сэр. Спасибо, что приехали. Могу я вам что-нибудь предложить, прежде чем мы начнем?

Кайл согласился дать показания, настаивая на том, что ему нечего скрывать. Он еще раз обнял Мими и с печальной улыбкой сказал ей:

– Вот, кажется, и все.

– Рано или поздно мы должны были это сделать.

– Верно.

Арестуют ли их за то, что не пришли раньше? Я надеялась, что нет. В этой истории они тоже были жертвами.

– Это Чарли Дэвидсон, – сказала Мими, заметив меня.

Кайл взял меня за руку:

– Я вам очень обязан.

– Уоррен! – Я и глазом моргнуть не успела, как Мими оказалась в руках мужа, который выглядел все таким же измотанным, каким я его помнила.

Я снова посмотрела на Кайла и пробурчала себе под нос:

– Очень неприятно вам это говорить, но довольно долгое время я считала, что за всеми этими убийствами стоите вы.

Он понимающе улыбнулся:

– Я вас не виню, но уверяю, – он повернулся к дяде Бобу, – я к ним никакого отношения не имею. Я виноват, да, но не в убийствах. – Кайл достал сотовый. – Я знаю, меня вызвали на допрос, но вы не будете против, если я позвоню матери? Никак не могу дозвониться до отца. Наверное, он поехал на рыбалку – туда он сотовый никогда не берет. Я только хочу рассказать им, где я и что происходит, пока они не увидели это в новостях.

– Разумеется, – отозвался Диби.

– Спасибо, – поблагодарил Кайл, уже собираясь отойти в сторонку. – Мама гостит у бабушки в Миннесоте.

Мы с дядей Бобом застыли. Шагнув вперед, я опустила руку Кайла, в которой он держал прижатый к уху телефон.

Нахмурившись, он закрыл сотовый.

– В чем дело?

– Кайл… Конгрессмен…

– Можете называть меня Кайл.

– Наши подозреваемые были наемниками из Миннесоты. Вы рассказывали о том, что произошло в Руисе, вашей маме или бабушке? Или хотя бы о том, что Томми Запата собирался сознаться в содеянном?

Кайл удивленно моргнул, переваривая мои слова, а потом отвернулся. Он был потрясен.

– Кайл, каждый, кто был в ту ночь в комнате с Ханой Инсинья, мертв. Кроме вас с Мими. И поверьте мне: Мими сейчас не было бы здесь, если бы те люди до нее добрались. – Я осторожно коснулась его плеча. – Получается, что остаетесь только вы.

Он прикрыл глаза рукой и глубоко вздохнул.

– Ваша мама случайно не одалживала у вас недавно сто тысяч долларов?

– Нет, – ответил Кайл с выражением смирения на лице. – Моя мать из обеспеченной семьи. Ей никогда не было нужды занимать у меня деньги.

Теперь понятно, откуда такой роскошный дом, где она жила с шерифом в отставке.

– Как по-вашему, она способна на…

– Поверьте, более чем способна. – В голосе Кайла звучала холодная, неумолимая горечь. – Я рассказал ей все, что произошло, в ту же ночь, двадцать лет назад. Она заставила меня поклясться, что я не проговорюсь отцу. Уверяла, что меня арестуют, что люди станут винить меня так же, как остальных. Как только начались летние каникулы, она отправила меня к бабушке.

– То есть все это время она знала? – переспросил дядя Боб.

Кайл кивнул:

– Когда я рассказал ей, что собираюсь во всем сознаться вместе с Томми, она вышла из себя. Сказала, что все не важно. Важен только Сенат. А потом и пост президента. – Его смех был горьким и грубоватым. – Так или иначе, это невозможно. Рано или поздно общественность узнала бы о моем прошлом. И о моей жизни. Таких, как я, в президенты не берут. Но мама настаивала, чтобы я попытался. И начал с Сената. – Он серьезно посмотрел на меня. – Эта женщина не в себе.

– Предлагаю прямо сейчас и взять у вас показания, – сказал дядя Боб и повел Кайла в отдельную комнату для допросов.

Я осталась. У меня в голове все еще пульсировали ритмы, только теперь Пятая симфония Бетховина сменилась «Summertime» Гершвина. Но мне было лучше хотя бы по одной причине: моя мачеха хоть и ненормальная, но точно не убийца. По крайней мере я ничего такого о ней не знаю.

Выпив две таблетки ибупрофена, я уселась на стул в приемной. Волей-неволей веки тяжелели, но мне хотелось дождаться Куки и узнать, что удастся выяснить дяде Бобу. Мы только что разгадали загадку целой серии убийств, но моим слипающимся глазам было до лампочки. Мир расплывался, мутнел, кружился, вставал с ног на голову… И тут появился папа. Наверное, узнал, что произошло, и пришел меня проведать.

– Привет, пап. – Я кое-как поднялась со стула и неуклюже обняла отца. Мы не виделись с самого нападения, а значит, я плохая дочь.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он, крепко обнимая меня.

– Мм-м, а ты что здесь делаешь?

– Я еще не подал заявление о нападении.

– А-а. – Склероз не за горами.

– Почему ты в одеяле? Что случилось?

– Пап, все хорошо. Расследую дела, как обычно.

– Чарли, – раздраженным тоном начал он, – тебе нужно найти другую работу.

Я усмехнулась и в тот же миг заметила, как в участок входят Дениз и Джемма. Появление старой доброй мачехи и сестры меня озадачило.

– Почему ты здесь? – спросила Дениз и повернулась к отцу, наградив его вопросительным взглядом. – Я думала, ее не будет.

Папа стиснул зубы. Похоже, ведьма проговорилась.

Джемма махнула мне левой рукой и зевнула. Выглядела она такой же уставшей, какой я себя чувствовала.

– А почему меня не должно было быть здесь? – спросила я папу.

Он покачал головой:

– Мы ничего важного не планировали. Я подумал, что ты не захочешь тратить на это время.

Я заметила, как сорвался его голос. Вот это уже интересно.

– У тебя показания должны взять позже. Я не хотел мешать тебе или влиять на твое мнение.

– Значит, нам повезло, – широко улыбнулась я. – Раз уж я здесь, с удовольствием присоединюсь к веселью.

Папа поиграл желваками, наблюдая, как к нам идет дядя Боб.

– Конгрессмен дает письменные показания, – сказал мне Диби. – Это займет какое-то время. А мы пока можем пройтись по записям.

– По каким еще записям? – Ни сном ни духом я ни о каких записях не знала.

– По записям разговоров Карузо с твоим отцом. Лиланд их записывал. Но, брат, – он повернулся к папе, – может, Дениз и Джемме не стоит это слышать?

– Еще как стоит, – отозвалась Дениз и проплыла мимо всех в конференц-зал.

Папа казался совершенно разбитым. От его вида мне стало не по себе.

– Это обалденно, – заявила я, вприпрыжку следуя за Дениз, – убить двадцать семь зайцев одним выстрелом. Кто бы знал, что один визит в участок может быть таким чертовски продуктивным.

– Она все еще немного дуется, – предупредил папу Диби.

Судя по всему, намечалось общественно важное событие. Мы, то есть я, моя семья и двое других детективов, сидели вокруг стола в конференц-зале, в то время как вдоль стен расположились копы всех мастей и размеров. В основном симпатичные и очень симпатичные. Даже Тафт нарисовался. И это было любопытно, потому что у меня не имелось ни малейшей догадки, с чего вдруг все, а особенно Дениз и Джемма, с таким нетерпением ожидают, когда прокрутят эти записи.

– Кого мне убить сначала, Дэвидсон? – спросил говоривший на записи, Марк Карузо. У него был приятный тембр, хорошее произношение. Чуть-чуть бы поработал над интонацией, и было бы ясно, в каком он настроении. – Чья смерть поставит тебя на колени? – А вот это открытие. Надо же, он явно репетировал перед звонком. – Чья смерть низвергнет тебя в глубокую черную дыру, из которой ты уже никогда не выберешься?

Любому понятно, что вопрос был риторическим, а вовсе не из подлинного любопытства. Все присутствовавшие исподтишка бросали на папу пронзительные взгляды, надеясь заметить, какие эмоции вызвал у него Карузо. Происходящее с невероятной точностью объясняло, почему реалити-шоу пользуются такой популярностью. У людей разыгрывается неутолимый аппетит, когда появляется возможность увидеть чужую трагедию, заметить тонкую грань между болью и страданием, понаблюдать, как эмоции искажают обычно улыбчивое лицо. Это не их вина. Болезненное любопытство заложено внутри каждого из нас как часть биологического макияжа, как часть нашей ДНК.

– Может быть, начать с твоей жены, Дениз? – поинтересовался Карузо, словно спрашивал разрешения.

Как только прозвучало ее имя, мачеха тихо ахнула и поднесла руку ко рту. Из ее глаз послушно брызнули слезы. Но я собаку съела на чтении эмоций и была уверена на все сто, что она сполна наслаждается сочувствующими взглядами, скользящими в ее сторону. Однако я почувствовала и ее облегчение, когда глаза Дениз остановились на мне – в конце концов, Карузо пришел за мной, а не за ней. Честно говоря, я не могла ее винить, но вполне могла бы обойтись без внимания, на которое она напросилась за мой счет.

Карузо молчал, ожидая какой-то реакции.

– Нет, – сказал он наконец, будто покорился чему-то. – Нет, нет и нет. Ты должен потерять дочь, как я потерял свою. Как насчет красотки Джеммы?

Все это время Джемма и так почти не шевелилась, но теперь застыла, как статуя. С побледневшим лицом она надолго задержала дыхание и только потом посмотрела на папу. Сжав его ладонь, Дениз прильнула к нему, предлагая наигранную поддержку. Но он не обратил внимания ни на Джемму, ни на проявление заботы со стороны жены. Он замкнулся где-то внутри себя, став похожим на оболочку, в которой когда-то был мой отец. К моему удивлению, он покрылся потом. Почему сейчас? Все кончено. Чувак за решеткой.

А на записи папа по-прежнему молчал. Все ждали, зная, что будет дальше. Зная, чье имя звонивший назовет следующим.

– Или, может быть, лучше заняться твоим вторым выродком? – спросил Карузо таким тоном, что было ясно: он наслаждается моментом. – Как же ее зовут? Ах да… Шарлотта.

Мое имя он произнес медленно, словно смакуя каждый звук, каждую согласную, стекавшую с его языка. Я почувствовала, как все взгляды в комнате устремились ко мне, но опустила голову и продолжала молча сидеть. Особенно ясно я почему-то ощущала дядю Боба. Когда речь заходит обо мне, он становится мягким, как мед. Чем я без зазрения совести пользуюсь, как только представляется возможность.

Внезапно на пленке заговорил папа. Ясным и чистым голосом, четко проговаривая каждое слово, выделяя каждый слог. Ни слова не сказав, когда Карузо упомянул Дениз и Джемму, он сломался, когда прозвучало мое имя.

– Прошу тебя, – проговорил папа хриплым от подавляемых эмоций голосом, – только не Чарли. Умоляю, только не Чарли.

У меня остановилось сердце. Воздух в помещении сгустился, и я решила, что сейчас задохнусь. Истина только что произошедшего ударной волной накрыла меня, вызвав такой шок, что с минуту я сидела в полном отупении, прежде чем смогла поднять глаза. Теперь все собравшиеся бросали сочувствующие взгляды на моего отца. Они видели страдающего человека. Я же видела бывалого копа и детектива, который принял решение.

Папа опустил голову и искоса печально поглядывал на меня. Сказать, что его просьба на записи меня ошарашила, было бы преуменьшением века. Я ощущала отголосок эмоции, которую он изо всех сил старался держать под контролем. И это был не болезненный страх. Его подавляло чувство вины. Папины глаза встретились с моими. Молча, одним только взглядом он просил у меня прощения. От возмущения, которое в этот миг поглотило меня целиком, я вскочила, опрокинув стул.

Забыв об одеяле и обо всем остальном, что слышала на записи, я выпрямилась в полный рост и обвела глазами присутствующих. Дениз потрясло, что муж умолял за мою жизнь, а не за ее. Узколобое представление о действительности не оставило ей шанса заглянуть глубже и осознать истину. Наверное, приятно жить и видеть мир таким одномерным.

Но дядя Боб все понял. Он сидел с отвисшей челюстью и так смотрел на папу, словно тот спятил. И Джемма тоже все поняла. Джемма. Единственный на планете человек, за чье сочувствие я бы гроша ломаного не дала.

К счастью, слезы, которые могли хлынуть из моих глаз от того, что отец фактически нарисовал у меня на лбу мишень, скрывались за стеной замешательства. Легкие оставались парализованными, как будто кто-то ударом вышиб из меня весь воздух. В груди начало гореть, поэтому я заставила себя сделать вдох, хотя была уверена, что ошеломленное выражение моего лица не изменилось ни на йоту.

Мой отец, пропахавший в управлении полиции Альбукерке двадцать лет, был слишком умен, чтобы совершить такую несусветную глупость. И дядя Боб прекрасно это знал. Я видела, как в его карих глазах смешиваются шок и ярость. Он был так же поражен, как и я.

Папа выглядел виноватым. Бестолковое выражение лица мачехи, которая то и дело переводила взгляд с него на меня и обратно, могло бы меня рассмешить. И все же  в комнате было три человека, до кого дошло все и сразу. Дядя Боб – это я еще могла понять. Но не могла поверить, что Тафт тоже все понял. Он смотрел на меня, и в его взгляде читалось удивление, граничащее с сочувствием.

Однако недоумения на лице Джеммы я просто не могла вынести. Она сверлила папу тяжелым взглядом, представляя собой классический образ крайнего изумления. Что ж, ее степень в психологии окупилась. Она поняла, что отец предпочел ее мне. Предпочел мне нашу мачеху.

Ноги самостоятельно стали отступать назад, пока я не почувствовала, что уперлась в дверную ручку. Протянув руку за спину, я повернула ее как раз в тот момент, когда с места поднялся папа.

– Чарли, погоди.

Я бросилась через дверь, попав в море столов с трезвонящими телефонами и щелкающими клавиатурами, и помчалась к выходу.

– Чарли, прошу тебя, остановись! – раздался позади папин голос.

Чтобы он увидел кучу соплей, в которую я превратилась? Ни за что на свете.

Однако он оказался проворнее, чем я ожидала. Поймав меня за локоть длинной худой рукой, он развернул меня лицом к себе. Тогда-то я и поняла, что слезы снесли стену и уже текут у меня по щекам. Папа расплывался перед глазами, поэтому я сморгнула слезы и вытерла щеки свободной рукой.