Текст книги "Лисица в борделе (СИ)"
Автор книги: Дарина Кардашьян
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Член шлёпал меня по лицу с одной стороны и с другой, как огромный маятник – мерно, чётко. Алтон шептал с придыханием про бессовестных непослушных заечек, а я чувствовала, как с каждым ударом головка всё больше увлажняется, а сам ствол становится крепче и толще.
На всякий случай я зажмурилась – вообще не хочется, чтобы прилетело этим бревном в глаз. Тем более что господин Алтон вошёл во вкус, что у меня уже лицо горело.
– Получай!.. Ещё получай!.. Сучка! Шлюха! Тварь сисястая!.. – хрипел мой клиент, позабыв о нежных прозвищах, пока я со знанием дела ощупывала его мошонку, определяя степень возбуждения.
Если пропустить нужный момент, придётся провозиться с этим извращенцем до утра. А мне, простите, не слишком хотелось терпеть членский мордошлёп в течение нескольких часов.
В определённый момент я начала постанывать, словно бы прося о пощаде, и это возбудило господина Алтона ещё сильнее.
– Скулишь?!. – обрадовался он и прекратил размахивать членом. – А ну, открывай!
Я открыла и глаза, а потом и рот, чтобы принять гигантскую порцию мужской плоти, жаждущей любви. Рот пришлось открывать широко, до боли в скулах, пусть я и постаралась учесть это, когда создавала для Алтона женщину его мечты. Огромная, налитая кровью головка, влажная от предсеменной жидкости, скользнула по языку, проталкиваясь в горло.
Алтон схватил меня двумя руками за голову, надавливая на затылок и заставляя насаживаться на его член всё глубже, пока я не упёрлась лицом в мужской пах. Мой клиент издал такой глубокий и натужный выдох, будто это его нашпилили сейчас на член до самого упора.
Так мы просидели около минуты – замерев и боясь вспугнуть наконец-то наступившую эрекцию, а потом господин Алтон начал двигаться. Сначала очень осторожно и медленно, извлекая член на пару дюймов и возвращая обратно. Я оглаживала подобравшиеся яйца, щекотала чувствительное местечко между членом и ягодицами, и старалась даже не дышать.
Мой клиент сидел неподвижно, на самом краю кровати, и заставлял меня двигать головой, подталкивая в затылок. Но вот пальцы его зарылись в мои волосы, он накрутил мои пряди на свою ладонь и член пошёл уже с большим давлением, выныривая из моего рта уже на четыре пальца.
– Ты моя сладенькая… – соизволил похвалить меня господин Алтон, разгоняясь всё сильнее. – Сжимай меня губками посильнее… Сжимай…
Я сдавила его член губами и добавила язык, чтобы усилить давление. И так обладавший внушительными размерами, член всё увеличивался – и в длину, и в толщину. Вены, оплетавшие его ствол, набухли, но я знала, что до разрядки нам ещё придётся пережить четвертый этап нашей замечательной зайкиной любви.
– Сильнее сдавливай!.. – уже выкрикивал Алтон, вытаскивая член на полторы ладони и с силой засаживая мне в горло. – Сильнее!..
Подчинившись и сдавливая всё сильнее, я скосила глаза на своего любовника. Он был почти в кондиции – рот приоткрыт, голова запрокинута, он с шумом хватал воздух, подстанывая на выдохе и вскрикивая на вздохе.
– У тебя рот – как яма, – выдохнул Алтон, жёстко потянув меня за волосы, чтобы вытянуть член из моего горла целиком, – горячая греховная яма! И сама ты – грешная распутная тварь!
– Да, господин, – отозвалась я печально и даже ухитрилась пустить слёзку. – Приступайте, прошу вас.
26
И он приступил – влепил мне наотмашь пощёчину по одной щеке, потом по другой, а потом безо всякой нежности загнал член в горло, до упора.
Загнал до упора раз, и два, и три, заставляя принять его полностью, на всю длину, а потом выскочил, мазнув налитой кровью головкой по губам.
– Соси с чувством! – рявкнул он, отвесил мне ещё две пощёчины, и снова ворвался в мой рот членом, уже обретшим каменную твердость.
С этого момента он начал действовать методично и чётко, как маятник и водяная помпа, вздумай они объединиться на почве динамичного перетраха.
Три толчка в горло – безжалостно, по самые яйца, чтобы у меня дыхание перехватило, а потом ход назад, чтобы полностью вытащить член и так же безжалостно «приласкать» меня двумя крепкими оплеухами.
Заглот, заглот, ещё заглот, а потом – возможность вздохнуть, потом две пощечины, потом опять заглот до упора…
Три-два… три-два…
И хоть бы сбился с ритма, извращенец!
– Глубже заглатывай, сучка… – хрипел он, – и не вертись, подставляй личико!.. Сейчас я наведу тебе румянец, девка!..
Румянец он наводил хорошо – если от порки членом лицо у меня горело, то теперь казалось, что щёки вот-вот треснут – и от внутреннего давления, и от внешнего.
Ох уж эти человеческие мужчины! Почему они так ненасытны в своей жажде разврата? Попробовав поцелуй, спешат залезть женщине за пазуху, чтобы пощупать грудь, а потом – перейти непосредственно к постельным прыгалкам, присунув член в женское лоно. Но и этого им становится мало – когда простая любовь перестаёт казаться заманчивой, они изобретают новые пути, чтобы подхлестнуть страсть – подавай им что-нибудь эдакое. Засадить женщине в рот, или попробовать любовь с заднего хода, а то и вовсе с двумя женщинами одновременно, или даже с мужчиной. А когда и это перестаёт будоражить кровь, выдумывают любовные игрушки – всякие шарики-штырёчки, потом переходят на плётки или пощёчины…
Господин Алтон – почтенный попечитель богаделен и честный семьянин – похоже, уже прошёл почти все стадии погружения в пучину разврата, но останавливаться на достигнутом не желал.
Страсть – опасная штука. Захватив, она овладеет тобой, точно так же, как ты владеешь телом шлюхи, которую купил. И так же, как шлюха становится рабыней своего клиента, так и ты становишься рабом страсти. И избавиться от этих оков очень непросто. Для слабых людей, наверное, и вовсе невозможно.
Вот и Алтон не мог отказаться от возможности получить удовольствие. Готов был потратить последние деньги, залезть в долги, только чтобы ещё засадить мне и отхлестать членом.
Проникновения и удары набирали обороты и силу, теперь я уже постанывала, вовсе не притворяясь.
– Сейчас кончу… – выдал, наконец, господин Алтон. – Проглотишь всё… моя грязная заечка… Вот сейчас… сейчас!.. А-а-а-ах!..
Он в последний раз загнал в меня член и закричал от наслаждения, содрогаясь всем телом. И его мужской орган тоже содрогался, выпуская семя – порцию за порцией.
Я справилась с этим бешеным потоком, не потеряв ни капли, и Алтон без сил рухнул на постель, а его член точно так же бессильно повис с края кровати, сочась последними струйками семени.
Ополоснувшись в тазу, я намочила полотенце и вернулась к постели, чтобы стереть с клиента следы его собственной страсти. Алтон уже нашел в себе силы улечься поудобнее – не поперек кровати, а вдоль, и я устроилась рядом, легко орудуя намоченной тряпкой.
– Какая же ты сладкая, заечка, – бормотал Алтон, блаженно закрыв глаза и на ощупь находя мои груди. – Эти сисечки будут преследовать меня вечно… Ни у кого нет таких сисечек… – тут он вдруг открыл глаза и приподнял голову. – А что у вас тут за девка – Афаль? Которая вроде как похожа на жену Бринка? Он торговец, у него дом на…
Ух ты! Слухи дошли даже до зайки-Алтона!
Постаравшись не выдать интереса, я равнодушно сказала, продолжая протирать член до блеска:
– Зачем вам эта девчонка, господин? Она всё равно не доставит вам и половины того удовольствия, что смогу я.
– Конечно, заечка, я ни на кого не променяю твои сисечки, – сделал мне одолжение Алтон. – Но про эту вашу Афаль говорят, что она совсем свела с ума и Бринка, и Мерсера. Они всегда были так дружны, а теперь между ними словно кошка пробежала!
«Скорее – лиса», – хихикнула я про себя.
А мой клиент продолжал:
– Раньше Мерсер был женихом госпожи Сесилии, но она выбрала Бринка…
– Может, поэтому и вражда? – округлила я глаза.
– Нет, глупая, – засмеялся Алтон, рассеянно пощипывая меня за соски, – это было лет пять назад, и они по-прежнему дружили, хотя Мерсер таскался за женой Бринка, как побитая собака. А теперь, получается, не так уж он и любил госпожу Сесилию. Да и Бринк тоже… – он замолчал.
– Что – Бринк? – осторожно подсказала я, почёсывая ему яйца, отчего он начал жмуриться, как довольный кот.
– Что-то между Бринком и женой тоже разлад, – сказал Алтон. – Болтают, что она изменила ему.
– Благородная дама – изменила?!
Моё деланное изумление Алтон принял, как настоящее и долго смеялся – таким забавным оно ему показалось.
– Думаешь, благородные дамы не грешат? – усмехнулся он. – Я слышал, что в дом Бринка приходили два каких-то парня из простых, искали госпожу Сесилию. Говорили, что пришли, чтобы встретиться с «самой лучшей шлюхой на свете». Бринк был в ярости, требовал наказать их за клевету, думал, что они перепутали его жену со шлюхой из борделя – с этой Афаль, вроде как они очень похожи. Но парни очень точно описали госпожу Сесилию, – он хихикнул, – похоже у нее такая же родинка между грудей, как и на щеке. А у шлюхи, говорят, родинки между грудей нет.
– Какой позор! – всплеснула я руками.
– Особенно для Бринка, – опять зашелся смехом Алтон. – Теперь он – почетный рогоносец. Сманил невесту друга, а потом она наставила ему рога! Что может быть забавнее?
– И правда, – согласилась я и тут же обиженно надула губы: – Но если вы выберете Афаль, а не меня…
– Не беспокойся, заечка, мне нужна только ты, – он начал усиленно мять мои груди и приказал: – Почеши мои яйки ещё… да, вот так…
27
Я была в восторге от услышанного, и, оставшись одна в своей комнате, долго смеялась в подушку. Ах, госпожа Сесилия! Лисья месть вас настигла! И грязные слухи – это пострашнее, чем потрахаться с двумя лесорубами. Алтон прав – всё это очень забавно. Грешила я, а репутация погублена совсем у другой женщины. И вряд ли она признается, что была в борделе, но только для того, чтобы понаблюдать, как шлюху будут иметь со всех сторон. И даже если и признается, доказать это не сможет. Её опознали. Её, а не Афаль. Уж кто-кто, а господин Бринк давно убедился, что у меня нет пикантной рождинки между грудей.
Теперь мне оставалось только ждать. Но ждать пришлось недолго. На следующий же день Бринк объявился в борделе, заказав меня на всю ночь до утра.
– Вас так долго не было, господин, – ластилась я к нему, но он ьолько рассеянно ответил на поцелуй. – Вы обещали вернуться на следующий день после праздника…
– Возникли кое-какие проблемы, – ответил он уклончиво,
«Знаю, с драгоценной жёнушкой», – захихикала я про себя, но напоказ грустно вздохнула и положила руку пониже пряжки поясного ремня Бринка, наглаживая мужское достоинство.
– Что бы ни случалось, – сказала я проникновенно, – не беспокойтесь, господин, я вас утешу.
– Да, – вздохнул он не менее грустно и горько, – утешь меня.
– Вы кажетесь таким расстроенным, – намурлыкивала я ему на ухо, пока раздевала – снимала с него камзол, потом рубашку, и всё это медленными, чувственными движениями, оглаживая по спине и плечам. – Это хозяин расстроил вас? Повысил плату за ночь?
– И это тоже, – невесело усмехнулся он, – Тюн, проходимец, своего не упустит. Сразу понял мой интерес.
– Он такой, – поддакнула я, – любит разорять благородных господ. Вот с господина Мерсера он взял…
– Не надо про Фрэна! – расхохотался Бринк уже по-настоящему, упоминание о победе над другом сразу улучшило ему настроение. – Это было забавно, когда он носился по всем нашим общим знакомым и занимал деньги, чтобы попасть к тебе. К концу недели, может, соберет.
– Он так беден? – распахнула я удивленно глаза. – Но ведь король отличает его…
– Отличать – одно, а награждать – совсем другое, – презрительно сказал Бринк, позволяя мне расстегнуть пряжку и спустить с него штаны. – Ну, получил Фрэн орден королевского отличия – и что? Это прибавило ему доходов? Нет. Мечом и кулаками махать – тут он мастер, а вот пораскинуть мозгами, – он постучал себя указательным пальцем по лбу, – это тяжеловато для нашего доблестного генерала. Поэтому у меня капиталы в банках и куча облигаций на недвижимость в столице, а у него – один старый дом и ржавый меч в ножнах, прогрызенных мышами.
Я слушала его, поддакивала и согласно кивала, но про себя думала: сколько же надо иметь ненависти и зависти, чтобы вот так пытаться насолить человеку, которого называешь своим другом, да ещё злорадствуя, глядя на дело своих трудов? Люди – странные существа. И они ещё называют нас, лисиц, подлыми и коварными! Трижды «ха-ха»!
Одновременно я сняла с Бринка сапоги, а затем и подштанники, раздев догола. Он упал спиной на постель и заложил руки за голову, уставившись в потолок и предоставив мне «утешать». К чему я и приступила.
Сев на него верхом, я начала тереться лоном о мужской член – ещё мягкий, бессильно лежавший, похожий на сонную сытую змею. Но мне предстояло пробудить в этой змее голод, который потом нужно было утолить.
– Бедный, бедный господин Барт, – нашептывала я, потираясь об него и сама загораясь от этих прикосновений, – как бы я хотела помочь вам, избавить вас от всех тяжелых дум…
Постепенно член начал отвердевать, а Бринк проникся моими «утешениями». Он уже смотрел не в потолок, а на меня, и в глазах загорелись звездочки – верный знак, что мои утешения ему по душе. Ну или по члену – если говорить точно.
– Все женщины – обманщицы, – изрёк Бринк трагическим тоном.
Наверное, он рассчитывал, что шлюха из борделя бросится разуверять его в этом, чтобы польстить самолюбию клиента, но я только усмехнулась:
– Точно, мы такие, – ответила я ласково, потираясь о него всё с большим жаром, и между нами уже всё было влажно – и от моего желания, и от желания клиента. – Но с этим надо смириться.
– Смириться? – на этот раз усмехнулся он.
– Как же иначе? Придется вам, серьезным и суровым мужчинам, принимать нас, женщин, такими, как мы есть. Иначе вам будет очень, очень одиноко.
– Такими, как есть… – взгляд его опять затуманился, а потом он отрывисто сказал: – Жена изменила мне.
– Госпожа Сесилия? – спросила я осторожно.
– У меня только одна жена, – произнес он с досадой. – Отомстила мне, проклятая баба. Теперь весь город знает… – он резко замолчал и закрыл глаза.
«Весь город знает, что ваша гордая голова украшена рогами, – закончила я за него. – И признайся уже, что тебя больше задела не измена, а то, что о ней все узнали. Сам-то ты беззастенчиво просаживаешь семейные денежки в борделе».
– Она сама призналась? – продолжала я острожные расспросы. – Может, это всего лишь грязные слухи?
– Признается она! – сказал он с отвращением. – Всё отрицала, но ничего вразумительного не ответила. А я тут больше верю её любовникам – они тупые деревенские парни, просто притащились ко мне домой, чтобы с ней встретиться. У них в головах – мышиные мозги, ничего не соображают кроме как присунуть кому-нибудь. Как она могла польститься на таких?
– Странно, – я продолжала ласкать его лоном и поглаживала ладонями по груди, задевая соски и чувствуя, как они становятся тверже под моими руками, – не могу понять госпожу Сесилию. Как можно изменить вам, господин? Ведь вы такой красивый, добрый, так хорошо знаете женщин… Может, вы оттолкнули её своей холодностью?
– Это она – холодная, как змея! – взорвался он. – Со мной была – ах, какая скромница! Зато что вытворяла с теми двумя! Они сказали, она дала им одновременно! Понимаешь? Моя жена спала сразу с двумя тупыми обезьянами!
– Ужасно, – согласилась я. – Но теперь, когда вы знаете, на что она способна… Может, вы могли бы примириться? Устроить ночь бурной любви, например?
– Да мне даже смотреть противно на эту шлюху! – огрызнулся Бринк, каменея лицом.
– Простите, – сказала я покаянно.
Вот значит как, господин Бринк? Жена стала для вас грязной? Но что-то вы не брезгуете бегать по борделям, пользуясь услугами настоящих шлюх. Или их и себя вы грязными не считаете?
– Ты права, – сказал он, потягиваясь, словно сбрасывая с себя груз тяжких дум. – Пришло время утешиться. Достань-ка мне одну из твоих игрушек…
– Какую желаете? – лукаво поинтересовалась я, отдергивая занавеску и показывая весь свой арсенал орудий для любви.
28
Мой клиент некоторое время разглядывал выложенные рядами развратные штучки, которым предназначалось привнести новизну любовных переживаний тем, кто всем пресытился, а потом сказал:
– Подай вот это, – и указал на пять нефритовых шариков, нанизанных друг за другом.
Подвеска заканчивалась петелькой, и за неё-то я взяла игрушку и протянула Бринку.
Шарики покачивались – зеленоватые, полупрозрачные, отполированные до гладкости, и мужчина взял их, перекатывая в пальцах, словно проверяя размер и гладкость.
– Куда вы хотите их вставите? – спросила я, не прекращая движения на члене Бринка ни на секунду.
Там уже было достаточно твердо, и если бы я привстала, то член бы бодренько подпрыгнул, но я оттягивала этот приятный момент. Сейчас Бринку нужна была развратная игра, а не быстрая любовь.
– Повернись спиной, – приказал он. – И подай масло.
– С удовольствием, господин, – с улыбкой произнесла я, переворачиваясь задом наперед, передавая флакон с маслом и выгибая поясницу.
Даже не сомневалась, куда он решит их засунуть.
Эти шарики производили на моих клиентов почти магическое впечатление. Стоило только увидеть – и в следующую минуту все эти нефритовые чёртушки оказывались у меня в анусе.
Я чувствовала, как Бринк раздвигает мои ягодицы, щедро поливает маслом, а потом моя задняя дырочка ощутила прикосновение прохладной каменной поверхности.
Бринк протолкнул в меня сначала один шарик, потом другой…
– Смелее, господин, – подбодрила я мужчину, продолжая наглаживать лоном его член, – я смогу принять их все, даже не сомневайтесь.
Третий… четвертый…
– Знала бы ты, как соблазнительно смотришься сзади, – усмехнулся Бринк.
– Вам нравится?
– Весьма, – он протолкнул в меня пятый шарик, и я поерзала, поудобнее располагая их внутри. – Теперь можешь меня оседлать, – последовало новое распоряжение.
Я приподняла бедра, выпуская мужской член из горячего плена, и он не обманул моих ожиданий – тут же подскочил, готовый к действию.
– Какая красота, – прищелкнул языком Бринк и шлепнул меня по ягодице, одновременно потянув петельку и заставив шарики чуть сдвинуться, массируя чувствительные местечки внутри.
Между ног у меня уже было всё влажно, и член проник внутрь без труда, но я всё равно застонала от удовольствия, ощутив наполненность с двух сторон.
– Тебе нравится? – спросил Бринк, то потягивая за петельку, от отпуская, и нефритовая игрушка, повинуясь его движениям, двигалась внутри меня, распаляя страсть всё сильнее.
– С вами мне всё нравится, господин, – сказала я ласково и посмотрела на него через плечо.
– Мне нравится, что ты честная в своих желаниях, – сказал он, уже начиная тяжело дышать.
– Это очень помогает на пути к наслаждению, – пошутила я, начиная двигаться вверх-вниз – медленно, очень медленно. – Когда мужчина и женщина друг другу нравятся.
Вместо слов он ещё раз подшлепнул меня, и я сосредоточилась на любовном танце.
Мужской член внутри меня креп и увеличивался, и я насаживалась на него размеренно, плавно, позволяя себе расслабиться и получать такое же удовольствие, какое получал сейчас мой клиент.
Я ему нравлюсь! Какие признания!
Мне стало смешно, и я закусила губу, чтобы не выдать себя фырканьем.
Ввер-вниз… вверх-вниз…
Рука моего любовника оглаживала меня по бедрам, сжимала ягодицы, иногда шлепала – не сильно, просто для затравки. Но я всё равно ахала и выгибалась, снова и снова оглядываясь на мужчину через плечо.
Он уже забыл печалиться, и был полностью увлечен процессом погружения в меня. Или процессом моего насаживания на него.
– Поднимайся повыше… – сказал он хрипло и облизнул губы, – чтобы я всё видел…
– Как скажете, господин, – мурлыкнула я и села на корточки, понимаясь теперь почти на всю длину члена, а потом медленно опускаясь. Ритм движений я нарочно не ускоряла, добиваясь каменной твердости члена.
Пусть возбудиться посильнее, пусть забудет о своей жене и помнит только о том, как его член входит в меня – снова и снова, заставляя сердце биться сильнее, заставляя кровь бежать быстрее, а дыхание – сбиваться.
– Что ты чувствуешь? – не утерпел и спросил Бринк, подергав за петельку. – Ты чувствуешь их внутри?
– Конечно, господин, – ответила я с придыханием. – Они трутся о ваш член и это… ах!.. это такое наслаждение!.. Какую отличную игрушку вы выбрали… м-м-м… она доставляет удовольствие и наезднице, и жеребцу.
– Теперь повернись ко мне лицом, – последовал новый приказ, – и поласкай свои груди.
29
Мне пришлось снова повернуться и сесть лицом к Бринку.
– Ты была рождена для любви, – заявил он, когда я умудрилась сделать это, не слезая с его члена. – Ты и похожа на мою жену, и не похожа…
Он потянулся и провел пальцем между моих грудей, а я подавила усмешку, понимая, о чем он подумал – у меня не было родинки, которую видели лесорубы, и которая была у только у госпожи Сесилии.
– Ты рождена для любви, – повторил он, откидываясь на подушки и предоставляя мне развлекать его дальше.
Возможно, вы правы, господин Бринк. Возможно, именно для этого лисы и были созданы. Хотя вряд ли небеса отводили нам роль любовной игрушки для человеческих мужчин. Но вслух я ничего подобного не сказала, а только улыбнулась, возобновив медленные, дразнящие движения вверх-вниз и начиная ласкать свою грудь напоказ.
Сначала я поглаживала груди ладонями, потом сжала их, заставив своего любовника задышать чаще, а потом начала пощипывать соски, которые сразу же отозвались на ласку.
– Им нравится, – выдохнул Бринк. – Приласкай их сильнее.
Я занялась сосками усерднее, покрутив их между пальцами, и поозорничала – приподняла одну грудь и лизнула сосок, глядя на Бринка.
– Ах ты, лиса… – прошептал он, пожирая меня взглядом, – теперь другую…
Проделав то же самое с другой грудью, я получила награду – долгожданный стон, сорвавшийся с губ моего любовника.
Бринк не выдержал и подался вверх бедрами.
– Быстрее, – произнес он сквозь стиснутые зубы, – двигайся быстрее!..
– Вот так, господин? – ласково поинтересовалась я и ускорила темп, заскользив по напряженному члену уже динамичнее.
Каждый раз, когда я опускалась, мои ягодицы ударялись о бедра Бринка, и эти звонкие шлепки добавляли накала.
– Сильнее!.. – Бринк схватил меня за бедра и сам начал подаваться мне навстречу – резко, врубаясь в меня по самые яйца.
Лицо его покраснело, он закусил нижнюю губу, а я продолжала взлетать и опускаться, удерживая на губах улыбку и постепенно ускоряясь.
– Убери руки, – прохрипел он, продолжая бешенные движения в меня. – Хочу посмотреть… как прыгают твои яблочки…
Очередная фишечка человеческих мужчин – любоваться, как твои груди мотаются туда-сюда. Со стороны, может, это выглядит и возбуждающе, но попробовали бы вы так размахивать своим достоинством!.. Тем не менее, я выполнила приказ клиента и оперлась ладонями о его колени, выставив грудь на обозрение.
После этого Бринк словно обезумел – трахал меня уже без намека на нежность. Он рывком поднялся с подушек, обхватил меня за талию, и наяривал меня вовсю, пытаясь поймать губами соски моих прыграющих грудей.
– Ты – самое лучшее утешение… – простонал он. – Я сейчас… сейчас…
Я тоже была готова хоть сейчас, но окончить любовную схватку мы не успели.
Дверь вдруг слетела с петель со страшным грохотом, и в комнату ввалился господин генерал Фрэнсис Мерсер, а за ним показался перепуганный Тюн.
– Господин! Господин! – голосил мой хозяин, вцепившись от ужаса в свои редкие патлы. – Что же вы делаете?! Моя дверь!.. Там же клиент!.. Остановитесь!
– Я вижу, какой тут клиент! – прорычал Мерсер и залепил Тюну кулаком в нос.
Раздался такой вопль, что я забыла о наслаждении и зажала уши, морщась. Но смотреть не перестала, и с удовольствием наблюдала, как Тюн орет от боли, зажимая разбитый нос, из которого так и хлестала кровища.
Бринк скинул меня в сторону, отправив прямиком в подушки, а сам вскочил – голый, со стоящим членом, блестящим от моих соков.
– Фрэн, ты что творишь?.. – начал Бринк сердито, но получил удар под дых и рухнул на колени, захрипев уже не от страсти.
– Господин Мерсер! – завизжал Тюн, бросаясь между ними. – Не убейте никого!
Генерал коротко приласкал его кулаком в челюсть, отчего Тюн улетел в стенку, обмяк, сполз по ней и на полминуты заткнулся.
Я села в подушках, с интересом наблюдая, как дерутся двое «друзей», опрокидывая и ломая изящную мебель, перевернув столик с душистыми маслами, оборвав штору… Статуэтка голенького амурчика рухнула на пол, и на круглой голой попке появилась некрасивая вмятина.
Перевес был явно на стороне генерала. Хотя Бринк и пытался оказать сопротивление, получалось у него – так себе. Генерал молотил его, как грушу, и член моего клиента, только что гордо вздыбленный, обмяк совсем как Тюн, и жалко повис.
– Остановись! Остановись! – заорал Бринк, когда Мерсер начал бесперебойно молотить его кулаками, метя по лицу. – Остановись, чёрт бешеный!.. Сдаюсь!..
Тюн немного прочухался, возопил с новым ужасом, и, срывая голос, начал звать охранника, чтобы тот привел городскую стражу.
Представление было то ещё. Я поудобнее устроилась в постели, взяла с подноса яблоко и с аппетитом в него вгрызлась, наблюдая, как стремительно заплывают у господина Бринка оба подбитых глаза.
Вопреки моим ожиданиям, генерал не стал добивать побежденного друга, а попросту схватил его за волосы и в два счета выставил в коридор.
– Так нельзя! – сунулся генералу под руку Тюн и получил ещё один удар в челюсть.
– Я заплатил, между прочим! – раздался возмущенный голос Бринка, но самого купца я не увидела – он благоразумно не появлялся на глаза Мерсеру. – У меня ещё полсуток! И там – моя одежда!
Генерал без слов сгреб его камзол, штаны и рубашку, и выкинул за порог. Следом полетели и оба сапога, причем одним из них сначала припечатало Тюна по голове.
– Вы ответите за побои!.. – крикнул мой хозяин, размазывая по лицу кровь и грязь. – Это мой дом!.. Это моя рабыня!.. Вы не смеете!..
– Я заплатил! – вторил ему Бринк, но так и не показался.
– Все вон, – приказал Мерсер, тяжело дыша от короткой, но динамичной схватки.
– С чего бы это?! – было видно, как в моем хозяине боролись страх и жадность, но жадность, всё-таки, побеждала. Наверное, он посчитал, что хуже разбитой вывески уже не будет. – Вы хотите мою рабыню бесплатно? Я буду жаловаться!
– Заткнись, – бросил ему генерал, порылся за пазухой и достал длинную жемчужную нить.
Ту самую, которую я надевала, когда он впервые показал меня Бринку и его жене.
– Забери, паук, – Бринк, не глядя, швырнул ожерелье Тюну, и тот, не смотря на побитость, ловко поймал жемчуг.
– Тут… на два дня, – уже деловито заявил мой хозяин, взвешивая жемчужные зерна на ладони. – Да, на два дня. С учетом порчи имущества.
– Пошли все вон! – заорал генерал, и Тюна как ветром сдуло.
В коридоре тоже было тихо – похоже, Бринк исчез ещё раньше, не пожелав отстаивать в прямом бою свои финансовые вложения.
Мерсер широким шагом подошел к двери, висевшей на одно петле, с грохотом вернул дверь обратно в проём, запер замок, а портом повернулся ко мне, и лицо у него было…
Я медленно опустила яблоко, которое только что надкусила, вопросительно приподняла брови, а потом не выдержала и хихикнула.
– Очень смешно? – спросил генерал грозно и сделал шаг к постели.
30
Я выронила яблоко, оно ударилось об пол и закатилось куда-то в угол.
Генерал подходил, сжимая кулаки, будто хотел поколотить и меня.
– Как ты могла, – произнес он с горечью. – Ты мне изменила! С ним!
– Почему вы меня обвиняете? – я не сделала попытки убежать, прикрыться или заслониться руками.
Наоборот, я встала на четвереньки и поползла к краю постели, двигаясь соблазнительно, грациозно прогнувшись в пояснице и обиженно надув губы.
– О какой измене вы говорите, мой господин? – спросила я, поглядывая на генерала из-под ресниц. – Я – всего лишь рабыня, я принадлежу хозяину. За меня заплатили, и тот… ваш друг… взял меня силой, хотя я сопротивлялась.
– Лжешь! – крикнул он, не сдержавшись. – Видел я, как ты сопротивлялась! Скакала на нем и повизгивала от удовольствия! Каждое твое слово – ложь!
– Нет, – я ничуть не испугалась его злости. – И у меня есть доказательство.
– Какое же? – спросил он, немного остывая. – Вытащишь ещё одного любовника из-под кровати, и он подтвердит твои слова?
Он хотел мне поверить, ужасно хотел. И я не стала его разочаровывать.
– У меня другой свидетель, не любовник, – ответила я, чуть улыбнувшись, и повернулась к Мерсеру задом, оперевшись на локти.
В зеркале отразились мои ягодицы и… петелька, болтавшаяся между ними.
– И что это? – спросил генерал, против воли уставившись на мою попку и точно так же, как совсем недавно Бринк, облизнув губы.
– Видите петельку? – вкрадчиво заговорила я. – Потяните ее.
Я терпеливо ждала, пока ярость и гордость хоть немного поутихнут, и генерал соизволит сделать ещё шаг к постели.
– Что это? – повторил он, подцепив петельку одним пальцем и слегка потянув.
Моя попка наполовину выпустила нефритовый шарик, а когда Мерсер убрал руку – шарик опять нырнул в узкое гнёздышко, оставив снаружи лишь кожаную петельку.
– Это нефритовые шарики наслаждения, – объяснила я. – Их пять. И сейчас они все во мне.
– Новая игрушка? – генерал потемнел лицом. – Это Барт придумал?
– Вы ничего не поняли, – я посмотрела на него через плечо, укоризненно покачав головой. – Это для вас.
– Для меня? Что ты несёшь…
Но он уже смотрел – жадно, уже загораясь, уже мечтая о продолжении этой игры.
– Вам ведь нравится моя попка, – я продолжала соблазнять его речами. – Вот я и воспользовалась этим, чтобы подготовить себя к вашему приходу и чтобы… помнить о вас всегда.
– Помнить обо мне? – хмыкнул он недоверчиво. – Ври больше.
– Когда они во мне, – я повела бедрами из стороны в сторону, и в зеркале отразилось, как генерал проследил глазами – туда-сюда за качнувшейся кожаной петелькой, – когда они во мне, я будто чувствую внутри вас, мой господин. Чувствую, как ваш член пробивает мою заднюю дырочку, как он входит в меня, как растягивает – сильно, упрямо, но так сладко… Я виновата перед вами, но не в том. в чем обвиняете вы. Шлюшка из борделя виновата только в том, что ждала вас, мечтала о вас, желала только вас…
– Врешь… – выдохнул он, но уже играл с моей попкой, то вытаскивая пару шариков, то надавливая на них, загоняя обратно. – Ты держишь их так туго… Их пять?
– Пять, господин, – застонала я, извиваясь змеёй. – И мне так хорошо, когда они во мне… Конечно, не сравнить с вашим орудием любви, но так я меньше скучаю по вашим ласкам…
– Барт заставил тебя скучать?
Я оставила стоны и села на край кровати, перебросив волосы с груди на спину:
– Мое тело принадлежит тому, кто купит, – сказала я просто, – но мое сердце – только ваше, господин.
