Текст книги "Shift (original ver.) (СИ)"
Автор книги: Даня Вечерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Весь оставшийся день Симонов ходил за мной хвостом, куда бы я не направилась: на обеде из-за его постной рожи у меня кусок в горло не лез; на парах он садился со мной на задних рядах, что уже стало вызывать смешки и переглядывания от других ребят – еще бы, почти места для поцелуев у нас были. Не видела никаких вариантов от него избавиться, но пока он задумчиво молчал, я могла потерпеть это назойливое присутствие, хоть оно меня и довольно сильно напрягало. После третьей пары я быстренько собрала вещи в сумку и, как на заклание, направилась в сторону кабинета Купряшина, так и не переписав сегодняшние посещения в журнал, но немного надеявшаяся, что эта моя нерасторопность перейдет на первый план и я смогу избежать какой-нибудь изощренной кары от этого демона во плоти. Симонов было сунулся за мной, но я, взятая под неустанное наблюдение и загнанная этим словно в угол, огрызнулась, чтобы он ехал уже отдыхать домой, на что одногруппник упрямо качнул головой, заявив, что дождется меня у входа, несмотря на мои испепеляющие взгляды в его сторону. Погрозив Антону кулаком вслед и проследив, чтобы он всё-таки скрылся из виду, подошла к нужному мне кабинету, набрав побольше воздуха в легкие, и, постучав в дверь и не дождавшись ответа, зашла внутрь, прямо на пороге пригвожденная мрачным и абсолютно нечитаемым взглядом черных глаз. В первое мгновение моим единственным желанием было сделать шаг назад из кабинета, но Купряшин, опередив мой порыв, поднялся из-за стола, широким шагом сократил расстояние между нами и, захлопнув дверь, остановился передо мной, откровенно перепуганной от его резких движений. Мне показалось, что вот сейчас и придет моя смерть – то ли от красивых рук преподавателя, то ли от разрыва сердца, забившегося рядом со сводящим меня с ума мужчиной с утроенной силой. Профессор несколько мгновений пристально смотрел мне в глаза, а затем, притянув меня к себе за голову обеими руками, вплетаясь пальцами в мои волосы, поцеловал. Да, моя смерть действительно была на пороге, моей смертью был Купряшин.
========== 24 ==========
От поцелуя Купряшина у меня задрожали и подкосились ноги, словно их внезапно парализовало, но сильные руки профессора не дали мне упасть, крепче перехватив меня между ним и стеной, в которую я была максимально вдавлена напором мужчины. Не знаю в какой момент, но мои руки вдруг против остатков моего здравого смысла не оттолкнули куратора, а наоборот стали жадно обшаривать его через ткань рубашки, которая казалась в этот момент болезненно лишней – хотелось полностью избавиться от одежды. Я потянула рубашку Купряшина, вытянув ее края из брюк, и заставила его шумно вдохнуть воздух и прервать на мгновение поцелуй, когда пальцами добралась до кожи. Профессор чуть отстранился от меня и очень внимательно смотрел на меня черными, как сама ночь, глазами, в которых я не могла ничего прочесть. Его взгляд затянулся, преподаватель безмолвствовал, и мне показалось, что я делаю что-то совершенно неправильное.
– М-михаил Евгеньевич… – Я резко убрала руки, попытавшись их прижать к себе, чтобы случайно снова не коснуться этого прекрасного и сводящего с ума тела.
– Что? – Мужчина нахмурился, наблюдая за моими попытками еще сильнее вжаться в стену, лишь бы прекратить тактильный контакт.
– Я… журнал… – Я совершенно не представляла, что хотела сказать, просто пыталась выровнять свое бешеное сердцебиение и вернуть на место свой мозг. Профессор как-то недобро прищурился.
– Ну нет, Миронова. – Он резко сократил между нашими лицами расстояние до каких-то миллиметров, а затем едва слышным шепотом проговорил мне прямо в губы, чтобы я заткнулась, прежде чем поцеловал меня с новой силой.
Что я собиралась сказать? Разве собиралась вообще что-то? Думать о чем-то другом в тот момент, когда его мягкие, но властные губы подчиняли меня его воле, было совершенно невозможно, да и не хотелось вовсе. Купряшин, опустив руки мне на талию, притянул меня плотнее к себе и пальцами пробрался под мою кофту, заставив меня застонать от обжигающих прикосновений. Как-то так получалось, что каждый раз лишь после нескольких мгновений наедине с ним я становилась словно оголенный нерв и сходила с ума от любых его касаний. Про здравый смысл я и не вспоминала, он добровольно складывал оружие и сдавался на милость победителю даже без объявления войны.
Профессор, миллиметр за миллиметром покрывая мою кожу поцелуями, спустился к моей шее, расписывая ее невероятно-затейливым узором своего языка. Я из последних сил закусывала губу, лишь бы не застонать слишком громко и остаться неуслышанной за дверью кабинета, Купряшин же делал всё, чтобы я забыла и об этой предосторожности – с такими ласками, казалось, не нужно и секса, можно было умереть прямо в этих сильных настойчивых руках, активно задирающих мою кофту, чтобы пробраться ближе к телу. Еще немного и я готова была сама лечь на рядом стоящий стол, чтобы отдаться своему куратору.
Резкий стук в дверь заставил меня дернуться прямо в купряшинских объятиях, он чертыхнулся, но рук не разжал и крикнул незваному посетителю “Минуту!”, наклонился ко мне и еще раз поцеловал, более нежно и спокойно, опустил задранную им кофту, поправил мои волосы, аккуратно заправив их мне за уши, после чего, кивнув мне сесть на стул возле стола и ждать, пошел открывать дверь. Я молча повиновалась и, напуганная ситуацией, села и стала ждать, пытаясь успокоиться и отдышаться, вдруг вспомнив, что профессору нужно поправить рубашку, которую я нетерпеливо вытянула наружу несколько минут назад. Я чуть не запищала от страха, представив какая картина откроется человеку за дверью, если Купряшин в таком виде появится на пороге, но обернувшись с изумлением обнаружила профессора безупречно заправленного. И когда умудрился успеть? Шаманил он что ли? Когда он открыл дверь, я резко развернулась к ней спиной, потому что мой нездоровый румянец и припухшие от поцелуев губы навели бы на подозрение кого угодно, нужно было сидеть тише воды, ниже травы, жаль под стол спрятаться не додумалась пока было на это время.
Что-то обговорив с визитером на пороге, Купряшин закрыл за ушедшим дверь и неспешно пошел в мою сторону, пока я замерла и зажмурилась, опасаясь саму себя даже больше, чем самого демона-искусителя, молча остановившегося позади меня. Я так и продолжала сидеть не шевелясь и не оборачиваясь, а вот преподаватель, оказалось, не собирался терять своего драгоценного времени и наклонился очень близко к моему уху, обжигая меня горячим дыханием, от которого по телу разбежались мурашки.
– Кажется, нас прервали, Миронова, – прошептал мне на ухо Купряшин, после чего нежно коснулся губами кожи на шее, но не продолжил свои великолепные истязания, а обошел меня и сел напротив в свое кресло, хитро улыбаясь. Неужели сегодня меня решили оставить в живых?
========== 25 ==========
– Миронова, утром ты себя очень плохо вела. – Купряшин, не переставая улыбаться, покачал головой. – Зная твою страсть к валянию особей мужского пола по земле, могу лишь возрадоваться, что этого юнца ты хотя бы на кладбище не потащила. А то я точно бы приревновал.
– Это сейчас наказание было? – после секундного замешательства я всё же смогла выдавить из себя вопрос. – Ну, тогда нам срочно нужно наружу, я буду вешаться на каждого хоть немного симпатичного парня, а вы пойдете со мной, чтобы обязательно зафиксировать каждое грубое нарушение, чтобы потом наказать меня по всей строгости.
Несколько мгновений профессор неподвижно сидел, изучая меня, а потом не сдержался и захохотал. Смешно тебе, Михаил Евгеньевич? А мне совсем не смешно, мне как-то даже страшновато было, потому как желание перепрыгнуть через стол на колени к профессору и разодрать на нем рубашку, чтобы добраться до такого желанного тела, совершенно меня не отпускало, достигнув, кажется, апогея. Точно сошла с ума, окончательно и бесповоротно, бедная моя мать, такой удар для нее: сын непутёвый, так еще и дочь скатилась по наклонной.
– Ты ходишь по очень тонкому льду, Миронова, – Купряшин перешел на хриплый шёпот, от которого, казалось, наэлектризовывалась вся окружающая обстановка вместе с моими рецепторами. Меня еле заметно начало потряхивать от нервного напряжения при мысли, что я действительно могу нарваться на… желаемое. – По очень тонкому льду.
– Вы только пугаете да дразните, Михаил Евгеньевич. – Профессор нахмурился и пристально посмотрел на меня, сжав неодобрительно губы.
– Мы вроде должны были перейти на “ты”, а то настолько вежливо и официально обсуждаемые нами темы почти нелепо звучат.
– Разве? – Я состроила невинные и очень удивленные глаза. – А разве не каждый хоть раз бы нафантазировал себе такую ситуацию с почтительным благоговением от юной девицы, заглядывающей в рот такому важному профессору?
– И не только в рот, Миронова, ой не только. – Купряшин одобрительно хмыкнул и откинулся на спинку кресла. – Я тебе потом в подробностях расскажу и обязательно даже покажу. Как же я могу преподавать какую-либо теорию, не подкрепляя ее практикой, верно?
– Что же вас сдерживает сейчас? – Я мысленно давала себе оплеухи за каждое произнесенное мной слово в стенах этого кабинета, но никак не могла заткнуться, словно от страха мой речевой аппарат начал жить своей жизнью – в обход мозгов. Купряшин буравил меня темным долгим взглядом, от которого в здравом уме мне захотелось бы спрятаться, но не в этот раз…
– А я, Миронова, ничего не люблю делать в спешке. – Мой куратор плотоядно облизнулся, вызвав по моему телу волну чудовищно топочущих мурашек, грозящих задавить меня числом и напором.
– Я не могу просто так взять и поверить вам на слово. – Неужели это всё еще я говорила тут вот этим ртом, который сама себе хотела намылить хорошенько с мылом? Наверное это какая-то ошибка и мне снова снится сон. Хотя во сне мы заходили гораздо дальше и не тратили время на глупые разговоры.
– Миронова… – Купряшин растягивал каждый звук, одновременно с этим наклоняясь через стол ближе ко мне, вжимавшейся в этот момент в спинку кресла, к которому была пригвождена немигающим взглядом. Еще немного и я почувствовала запах туалетной воды преподавателя, так близко он придвинулся ко мне, склоняясь над своим столом. – Ты дразнишь тигра в клетке, думая, что она заперта, а тебе ничего не угрожает. Но ты сильно ошибаешься, настолько, что тебе бы стоило сейчас бежать, потому что иначе я выберусь и нагоню тебя, после чего шансов на спасение у тебя не будет никаких. – Профессор медленно и тихо, но очень четко приговаривал каждое слово, так, что они вколачивались в мою опустошенную и необремененную интеллектом голову, давая совершенно обратный эффект, нежели тот, которого добивался куратор – я сама уже хотела шагнуть в эту самую клетку к хищнику.
– А вдруг я не боюсь? – Преподаватель недоверчиво вскинул бровь. – Или, может, это вы испугались и решили пойти на попятный, не ожидав, что всё может выйти из-под вашего контроля?
– Беги. – Я недоуменно захлопала ресницами.
– Что? – Профессор нервно облизал губы и, сделав глубокий вдох, повторил:
– Беги, говорю, срочно беги, Миронова. – Я продолжала сидеть, даже не шевельнувшись, пытаясь понять, чем мне грозит ослушание. – Ты думаешь я шутки с тобой шучу? – Я отрицательно мотнула головой. – Тогда быстро поднимайся и натурально беги. – Я нерешительно привстала с кресла и начала движение к двери спиной вперед, стараясь проследить каждое движение куратора, а то вдруг действительно мог наброситься и покусать. Шаг за шагом я неотрывно смотрела в глаза преподавателя, пытаясь предугадать его следующее движение, но он оставался неподвижным, лишь щелкнул зубами, стоило мне на мгновение притормозить у входа, залюбовавшись идеальностью этого мужчины. Я уже почти была готова выйти из кабинета, когда решилась всё же на еще одно маленькое трепыхание.
– Может не стоит выпускать рыбку, которая так легко попалась в сети? Вдруг она вам еще пригодится, желания исполнять, например… – В считанные секунды, сорвавшись с места так, что даже сдвинулся стол и кресло отъехало, ударившись о стену позади, Купряшин оказался рядом со мной, нависая сверху. Его глаза метали молнии, я была уверена, что вижу их наяву.
– Есть у меня пара-тройка желаний, которые я бы хотел, чтобы ты исполнила, – куратор наклонился ко мне и шептал прямо в ухо, заставляя мои ноги вновь дрожать и подкашиваться, а живот стягиваться в тугой узел, – рыбка моя…
Резкий двойной стук в кабинет и без задержки распахнувшаяся дверь не позволили нам прийти в себя вовремя, когда на пороге стремительным вихрем образовался мой одногруппник, черт его подери.
– Староста, ты тут? Там опять он… – Глаза Симонова остановились на нашем с преподавателем парализованном внезапностью изваянии и округлились от сделанных выводов, навеянных однозначностью нашего положения. – Ой…
Действительно “ой”, я даже не представляла, что можно было сказать в свое оправдание в такой ситуации. Но была уверена, что мне пригодится достойное оправдание, мне без него могло стать совсем несладко.
========== 26 ==========
– Ты чего хотел, Антон? – Купряшин с невозмутимым выражением лица наклонился ближе ко мне, отчего я вся сжалась в один комок нервов, но не коснувшись даже краешком ткани, обогнул меня и достал с полки какую-то книгу, выровнявшись и протянув ее после этого мне. – Миронова, твоя тема курсовой, конечно, интересная, я одобряю, но обычно по сложности ее берут курса со второго, уже имея больше знаний по предмету. Хотя ты, я думаю, справишься. Но придется перерыть много литературы. Начни с этого. – Я взяла книгу, кивнула и повернулась в сторону одногруппника, продолжавшего молчать. Профессор так же посмотрел на молодого человека. – Антон? Прием! Хьюстон, Хьюстон! Я вызываю Уитни Хьюстон.
– П-почему вы так близко стоите друг к другу? – Симонов бесцеремонно ткнул в сторону куратора пальцем, а потом перевел его на меня и, прочистив горло, продолжил уже увереннее: – Это неприлично и абсолютно неприемлемо для преподавателя!
– Ты о чем, Антон? – Купряшин нахмурился, изображая недоумение, после чего огляделся вокруг и, вскинув брови, вдруг посмотрел на меня, как на новые ворота. Браво, Михаил Евгеньевич, браво! – Да, ты прав, выглядит совсем уж странно. Но в этом коридорчике так мало места, что я даже не обращаю уже на это внимания. Еще хорошо, что ты нас дверью не пришиб, нам повезло, что стояли чуть в стороне. В следующий раз стучи, чтобы я мог отскочить в случае чего в сторону, договорились? – Куратор так и продолжал стоять почти впритык ко мне, а Симонов взъерошил свои волосы и как-то неуверенно кивнул, соглашаясь. – Так что ты хотел?
– Я? Да там… Неважно, в общем. – Антон скривил недовольно лицо и, отвернувшись от профессора, уставился на меня. – Староста, ты идешь?
– Да, пойдем. – Я насколько смогла равнодушно пожала плечами и, не посмотрев на Купряшина, пошла за одногруппником, бросив не оборачиваясь: – До свидания, Михаил Евгеньевич.
Мы вышли из кабинета друг за другом, я старалась контролировать выражение своего лица, хоть сама мысленно пыталась изобразить кричащий шедевр Мунка. Симонов буквально каждую секунду оборачивался и буравил меня подозрительным взглядом, который я старательно игнорировала. Но стоило нам отойти чуть подальше от кабинета куратора, как одногруппник, развернувшись, схватил меня за плечи и встряхнул, еле сдерживая громкость своих восклицаний.
– Он к тебе приставал?! – В сильных руках молодого человека меня колебало, как тряпичную куклу, вывешенную на флагшток при штормовом предупреждении. Голова моя от такого воздействия болталась словно не родная, и мне показалось, что еще пара рывков усердного однокурсника и она оторвется.
– Да ты не в себе, Симонов! – Я попыталась вырваться из стальной хватки без потерь, но синяки, казалось, заработала всё же. – Отпусти! Что на тебя нашло-то? Белены объелся?
– Он приставал к тебе? – Чуть сбавив на пару тонов свои крики, продолжал допытываться одногруппник, смешно тараща глаза. Очень странно, но вся эта ситуация меня действительно забавляла. – Да приставал же, я видел своими глазами!
– Симонов, – пришла моя очередь старательно увеличивать глаза, – ты кажется обкурился, пока ждал меня на крыльце, да? Ты слышишь себя вообще? Ты говоришь, что наш куратор приставал к своей студентке! Ты бредишь, Антон. – Я раздраженно передернула плечами и направилась в сторону выхода, оставляя своего настырного собеседника позади. – Что ты докопался-то до меня?
– Да потому что я сразу понял, что ты непутевая и ничегошеньки не понимаешь в жизни! – Симонов догнал меня и, подстроившись под мой бодрый шаг, растрепал свои и без того взъерошенные за сегодня волосы. – Ты как не от мира сего! Тобой все вертят, как хотят, а ты и не замечаешь!
– Ты чего пришел-то? – Я совершенно точно не собиралась обсуждать с кем-либо соблазнение меня моим преподавателем, если только это не сам Купряшин.
– Что? – Симонов, немного сбитый с толку резкой сменой темы беседы, не сразу понял, что я от него хочу.
– Ты чего верещал на пороге кабинета? Какой призрак гнался за тобой?
– А, это… – Симонов потер рукой лоб, словно подбирая слова. – Там жених твой опять.
– Час от часу не легче. – Я простонала от какой-то безысходности, закатив глаза. – Хочешь познакомлю вас? Тебя как представить: царь? рыцарь?
– Ты еще шутишь? – Одногруппник не разделял моего веселья. – Как ты можешь так легко к этому относиться? – Ну, хотя бы от купряшинской темы ушли – хоть какая-то победа.
– Ну не топиться же мне в реке на рассвете, верно? – Симонов резко остановился, внимательно и настороженно всматриваясь в мое лицо.
– Почему на рассвете? – Я от неожиданной постановки вопроса расхохоталась от души, привлекая к себе внимание людей вокруг.
– На закате меня просто в сон клонит. – Я уж было собралась выйти из здания универа, продолжая смеяться, но одногруппник развернул меня к себе лицом, чуть склонившись ко мне так, чтобы смотреть глаза в глаза.
– Оль, ты в порядке? – Я поёжилась под его тяжелым взглядом.
– Да, конечно. – Я попыталась освободиться из рук Антона, но он не пошел у меня на поводу и не разжал пальцев. – Что за вопрос?
– Оль, достань свой телефон. – Нетерпеливым жестом руки он поторопил меня, а я от растерянности и неожиданности повиновалась и достала из кармана свой телефон, протянув его одногруппнику. Он взял аппарат и начал забивать туда цифры, а после нажал на вызов и дождался, когда зазвонит его собственный телефон. – Держи, тут мой номер. Пообещай мне, что если что-нибудь случится, ты обязательно позвонишь, ладно?
– К чему такая серьезность? – Я немного напряглась, почувствовав, что Симонов совсем не шутит.
– Пообещай. – Антон был неумолим, так что я согласна закивала.
– Обещаю… – Симонов отпустил меня и выпрямился, перестав угнетать меня своим напряженным взглядом.
– Ты дала слово, не забудь только. – Молодой человек потрепал меня по волосам и, оставив недоумевать у входа, первым вышел из здания и махнул на прощание рукой, даже не обернувшись.
Я озадаченно постояла еще недолго перед дверью, но потом всё же вышла, огляделась и, не увидев уже нигде одногруппника, направилась в сторону припаркованной машины брата, который, казалось, успел задремать внутри. Ни Карины, ни Марины поблизости я не увидела, что меня озадачило, неужели прошла любовь? Я, от души хлопнув дверцей, забралась внутрь салона, всполошив Костю, кинувшего на меня недовольный взгляд, и, пристегнувшись, устроилась поудобнее.
– Ну, о, мой наставник, давай, начинай свою промывку моих мозгов. Кажется, сегодня это мне даже пойдет на пользу.
========== 27 ==========
Костя всю дорогу до дома был чернее тучи, что же стало причиной его плохого настроения оставалось для меня загадкой, потому что на любые вопросы он неразборчиво бурчал в ответ и бросал на меня хмурые взгляды. В какой-то момент я не на шутку распереживалась, что всё-таки мое утреннее представление перед входом в универ показалось ему непозволительным и недопустимым. Хотя я-то сама ни в чем не виновата, я упала просто, да и сам братец стоял и злорадствовал с улыбкой на всё лицо, если бы он решил, что я накосячила, я бы словила подзатыльник в первое же мгновение, а потом бы еще выслушала часовую лекцию о поведении молодых и несмышлёных девиц в обществе. Дело было в чем-то другом, но Костя еще был напряжен, на диалог не шел, музыку включить не дал, шлепнув меня по руке, как только я потянулась к приемнику, поэтому ехали мы в гнетущей тишине. Точнее, гнетущей была ситуация, которая вокруг меня обрисовалась, а тишина лишь позволяла мыслям пожирать мое спокойствие без каких-либо помех. Когда мы наконец зашли домой, я не знала кого и благодарить за полупустые дороги и отсутствие пробок, в которых я уже представляла, как чокнусь в компании своего наэлектризованного братца, схватившего меня на пороге моей комнаты за воротник кофты, не дав мне скрыться за дверью и потащив за собой на кухню брыкающуюся и сопротивляющуюся меня. Усадив меня за стол и не позволив подняться, чтобы хотя бы включить чайник, Костя сел напротив меня, сложил руки в замок и, подперев ими подбородок, уставился на меня в упор, прожигая недовольным взглядом. То, что он был недовольным это было мягко сказано, брат практически негодовал, но продолжал молчать, маринуя меня в моем собственном нагнетании переживаний.
– Ладно, шутки в сторону. – Костя выпрямился на стуле и, сжав губы в тонкую линию, нервно забарабанил пальцами по столу. – Я не сразу понял, где его видел, но в памяти всё-таки всплыла картинка твоих ночных похождений. – Брат как-то зло сжал челюсти, что нервно заходили желваки на лице, я поёжилась, пытаясь понять, к чему ведет родственничек и чем мне грозит этот разговор. – Я сначала подумал, что это тот паренек, с которым ты там на земле обнималась.
– Кость, ты чего?..
– Помолчи пока. – Брат нервно всплеснул руками, предостерегая меня от дальнейших расспросов. – Я почти не сомневался, что это тот парень, но потом я понял, что это был не он, когда увидел рядом с вами другого человека. – Я похолодела: неужели он тогда ночью всё-таки умудрился рассмотреть Купряшина? – А теперь скажи мне честно, ты что, Оль, умудрилась закрутить с преподавателем?
– Я не… – Я старательно пыталась придумать какую-нибудь правдоподобную отговорку, но брат, недобро прищурившись, ткнул в мою сторону пальцем:
– Хорошенько подумай перед тем, как соврать мне, потому что перед тем, как уехать, я зашел в деканат, чтобы развеять свои подозрения. Пара улыбок секретарю и я уже счастливый обладатель информации, что у вас новый красавец-преподаватель в этом году. – Костя наклонился ближе ко мне, не разрывая зрительного контакта. – И, как ты понимаешь, внезапно оказалось, что именно в вашем преподавателе я и узнал твоего ночного дружка. Так вот спрошу еще раз, Оля, ты крутишь шашни со своим собственным преподавателем?
– Ты неправильно всё понял! – Хотелось завыть от ситуации, в которую меня загнал брат.
– Нет, это, кажется, ты неправильно поняла, потому что на мой вопрос есть два варианта ответа. Так что, Оль, да или нет?
– Ну чего ты привязался-то? – Мне подумалось, что неплохим выходом из ситуации будет изобразить подступающие слезы, и я начала ныть, добавив дрожи в голос, но старший братец слишком хорошо меня знал, так что резко хлопнул ладонью по столу, заставив меня подскочить от неожиданности.
– Ты истерики прибереги для своего профессора, он может и купится на них, а мне нужен четкий и ясный ответ. Ну?
– Ничего у нас нет. – Я сдалась и, сказав это, опустила голову, устыдившись своего поведения, ведь, по сути, ничего у нас с Купряшиным не было, потому что его голова в отличие от моей не была набита сердечками, пожирающими мозг.
– Судя по тону, ты расстроена. – Я вспыхнула, боясь поднять на брата глаза. – Ситуа-а-ация…
– Кость, ты только маме не говори, она же убьет меня.
– Это я тебя убью, мелкая. Сначала твоего профессора, а потом и тебя. И только после этого расскажу матери, чтоб и она поглумилась над твоим хладным трупом. – Брат замолчал, отбивая какой-то враждебный марш по столу, а потом, что-то решив, продолжил: – Я, конечно, мысленно жму этому хмырю руку – еще недели не прошло с начала учебного года, а ты, моя затворница, уже втюрилась по уши, но это даже в моих глазах как-то неправильно. Неужели не могла выбрать кого-нибудь своего возраста? – Я продолжала молчать, чувствуя, как на глаза наворачиваются уже не наигранные слёзы: вдруг стало так обидно, хотя сама себе даже не могла объяснить отчего. – Ладно, я пока еще не решил, что с тобой делать, можешь пока идти к себе и подумать над своим поведением. Хорошенько подумай, а то получится, что я зря свои планы на вечер прошляпил, сидя тут с тобой.
– Так и скажи, что ты отыгрываешься на мне за то, что тебе не перепало. – Я было улыбнулась, но встретилась с серьезным взглядом брата, предостерегающе покачавшего головой из стороны в сторону.
– Рано для шуток, Оля, ра-но. – Я моментально прикусила язык, почувствовав, что Костя действительно озадачен.
– Извини. – Я встала из-за стола и быстро прошмыгнула из кухни, пока мне дали такую возможность.
Закрывшись в комнате, я вдруг почувствовала, что из меня словно выкачали все силы за этот сумасшедший на эмоции день. Я опустилась на кровать и, накрывшись с головой пледом, прислушалась к своим внутренним ощущениям – плакать вроде бы не хотелось, но и расслабленной я себя не чувствовала. Как бы мне не хотелось обратного, но я поняла, что с Купряшиным пора эти игры в “кошки-мышки” прекращать, пока всё не зашло слишком далеко. Это было грустно, очень обидно, но правильно, и именно так и следовало поступить – правильно, не идя на поводу у своих мимолетных эмоций, ведь я всегда была благоразумной, такой и должна была оставаться. Пока я сама себе мысленно проедала плешь, ругая за своё неблагоразумие, я не заметила, как уснула. Сон был беспокойным и каким-то мельтешащим, что я, казалось, пропадала в его беспорядочном мигании сменявших друг друга декораций, пугавших меня своей враждебностью. Когда я резко проснулась, напуганная очередной ужасной проекцией своего мозга, в комнате уже было темно – я умудрилась проспать до самого вечера. Мне понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что мой телефон, который я забыла перевести из беззвучного режима, вибрировал у меня в кармане джинсов. Кое-как достав его, я взглянула на экран, высветивший имя звонившего, которое парализовало меня неожиданностью – звонил куратор. В миг задрожавшими руками я с трудом смогла ответить на звонок, отчего-то шепотом проговорив в трубку “Алло”.
– Миронова, выйди ко мне, пожалуйста. – Голос Купряшина показался мне каким-то странным, совсем не похожим на себя, а его просьба меня озадачила.
– Куда?
– Вниз, Миронова, спустись, пожалуйста, ко мне. Я возле твоего дома.
– Зачем? – Послышался тяжелый вздох.
– Я тебе всё объясню. – Резкая тишина в трубке дала понять, что куратор отключился, а я, уставившись на смолкнувший телефон со смесью недоумения и какого-то страха, поняла, что благоразумие свое могу выкинуть подальше, потому что точно знала, что спущусь к Купряшину, что бы там не решила еще несколько часов назад.
========== 28 ==========
После разговора с Купряшиным я первым делом скинула с себя плед и вскочила с кровати, только потом посмотрев на часы. Почти десять. Но, если честно, мне даже не интересны были подробности мотивов, сподвигших моего преподавателя приехать ко мне в такое время – я просто поняла, что очень хотела его… видеть, видеть хотела! Мои мысли при упоминании этого прекрасного мужчины всегда съезжали с нормального направления, принимая особо озабоченный уклон, хоть я и не могла сказать, что это сильно бы меня расстраивало. Я тихонько открыла дверь из своей комнаты и, оглядевшись и никого не увидев, сделала шаг в коридор, чтобы беззвучно смыться из дома без объяснений, куда это я собралась на ночь глядя, тем более, я не могла, даже обдумав эту ситуацию, придумать никакого путного оправдания. Я была уже в паре шагов от двери, когда услышала деликатное покашливание за спиной, заставившее меня подпрыгнуть на месте и в ужасе обернуться. Облокотившись плечом на дверной косяк и сложив на груди руки, моя мама подозрительно осматривала меня, еще секунду назад крадущуюся в темноте к выходу.
– И куда это ты собралась? – Мама недовольно скривила губы и с подозрением наклонила вбок голову – практически один в один с Костей, ну честное слово.
– Я… это… – Подбирая слова из абсолютно опустевшей в этот момент головы, я неуверенно жестикулировала, то как-то указывая пальцами на себя, то на дверь, словно надеясь, что этой пантомимы будет достаточно для ответа. Мама раздраженно закатила глаза.
– И послал же Бог детей, один непутевее другого! Я надеялась, что хотя бы ты будешь благоразумной, но нет, вы с братцем оба копия вашего отца. Один смылся, на ночь глядя, так тут еще и ты. За что ж мне такое наказание. – Мама развернулась ко мне спиной и пошла в свою комнату.
– Костя ушел? – Я почему-то удивилась, услышав это, особенно после нашего сегодняшнего с ним разговора.
– А чего ты удивилась? Разве ты часто видела его дома в это время суток? – Я не нашлась, что ответить на это и просто продолжала стоять и смотреть, как уходит мама, крикнувшая мне уже из своей комнаты, прежде чем закрыла дверь: – Ключи возьми, я вам двери открывать не собираюсь.
Я еще немного постояла на пороге, посмотрела на свою сумку, брошенную в коридоре днем, схватила ее вместе с учебниками, оставшимися внутри, и, тряхнув ей и услышав позвякивание ключей, удовлетворенно кивнула сама себе, перекинула сумку через плечо и пулей вылетела из квартиры. Внизу меня ждал Купряшин, я не знала зачем и почему, но летела к нему, как на крыльях, перескакивая через две-три ступеньки, даже не думая, что могу свернуть себе на радостях шею. Когда я выбежала на улицу, то никого не увидела перед домом и как-то неожиданно для себя жутко расстроилась, словно меня лишили какой-то заслуженной награды или хотя бы обещанного угощения. Я огляделась внимательно, но ни машины куратора, ни его самого нигде не было, что заставило меня понуро опустить голову – надурил или не дождался?
– Эй, пс-с-с, Миронова, – раздалось из-за угла, а следом за голосом выглянул и сам преподаватель, радостно улыбаясь. – Иди сюда. – Я повиновалась и направилась к нему, а когда подошла поближе, Купряшин схватил меня за руку, высунувшись из-за стены дома, и затащил меня к себе, словно мы прятались от кого-то. Я оказалась так быстро и так близко к нему, что сердце мое предательски забилось так сильно, что я не слышала ничего, кроме его стука, раздававшегося, казалось, на всю округу. Мне показалось, что я уловила запах алкоголя, но сам преподаватель выглядел абсолютно трезвым.
