Текст книги "Shift (original ver.) (СИ)"
Автор книги: Даня Вечерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)
========== 1 ==========
Солнечные лучи через высокие окна аудитории падали на мою раскрытую на парте тетрадь. Преподаватель задерживался, а я, чтобы ни с кем не знакомиться и не вступать в беседу, сосредоточенно делала вид, что смертельно занята, в этот самый момент рисуя в тетради карикатуры на сидящих за первыми партами смазливых блондинок, весело щебечущих какую-то чепуху в своей свежеобретенной компании. Я в такую и не мечтала попасть. То есть я действительно никогда не мечтала о таких поверхностных друзьях, предпочитая им свое собственное общество. Кажется, в университете ничего не изменится. Да будет так! Лишь спокойная учеба и ничего отвлекающего от нее. Такая разновидность одиночества была моим собственным выбором и вызовом пустоголовому обществу. Взять хотя бы тех кукольных девиц, их широко распахнутые огромные глазищи и чуть приоткрытые рты с пухлыми губами – вот ключ от всех дверей, попадавшихся на их пути. Вряд ли что-то и дальше изменится. Отличные оценки, самые красивые парни… нет, я не завидую! Хотя кого я обманываю – совсем немножко завидую, капельку. Ведь сама же наперекор всему стараюсь сделать всё, чтобы добиться чего-то не внешностью. Моя собственная мать постоянно заявляет, что если меня причесать да накрасить, то я на что-нибудь даже сгожусь, так что, если серой мышью я ничего не добьюсь, буду добиваться чего-нибудь причесанной и накрашенной мышью. Радужное будущее – задачка впору для моих зубов. Клац-клац!
Дверь в аудиторию распахнулась в тот момент, когда я, высунув от усердия язык, дорисовывала громадные выпяченные губы на огромных головах пока безымянных для меня однокурсниц – мне на секунду даже стало интересно, в одной ли мы группе. По моментально смолкнувшим разговорам я поняла, что наша пропажа-преподаватель наконец-то почтил нас своим присутствием. Я равнодушно подняла глаза, но мое настроение с абсолютно незаинтересованного резко сменилось на полностью противоположное: мой рот приоткрылся то ли от удивления, то ли от удовольствия от увиденного – к преподавательскому столу прошел совершенно невообразимой соблазнительной красоты молодой человек. Ему даже не нужно было снимать пиджак, чтобы мои мысли разбушевались в совершенно непозволительном для этого места и для этого времени суток ключе – воображение легко раздело моего преподавателя, даже не спросив его имени. Черт! Да я ведь не пропущу ни одной пары, которую будет вести эта знойная мечта моих будущих горячих снов.
– Всем добрый день! Меня зовут Купряшин Михаил Евгеньевич и я буду преподавать у вас обще-экономическую теорию. – Молодой человек снял пиджак, повесил его на стул и, расстегнув верхнюю пуговицу своей белоснежной рубашки, тем самым, кажется, остановив моё сердце на несколько мгновений – настолько зрелище было завораживающим – сел за стол, скрестив руки перед собой. – Давайте знакомиться, нам предстоит очень тесное общение в ближайшие два года.
О да, тесное общение с тобой, Михаил Евгеньевич – это именно то, о чем я, видимо, буду грезить все эти два года. Никакого спокойствия мне, кажется, не светит.
========== 2 ==========
Черт подери, я мигом забрала все свои слова о том, что я довольна своим внешним видом и обществом лишь собственной персоны, когда при перекличке и знакомстве с преподавателем я не грациозно поднималась из-за первой парты, встряхивая белокурыми локонами, гипнотизируя окружающих, а выковыривала свою жалкую тушу почти из конца класса. Меня не только не было видно – меня и слышно-то не было.
– Миронова Ольга?
– Я, – несмело промямлила я, неуклюже поднимаясь из-за стола, чтобы предстать пред ясными очами преподавателя, оказавшегося по совместительству еще и нашим куратором. А я вот сейчас подумала и решила, что мне бы подошел и куратор-пенсионер, а почему бы и нет?
– Очень приятно. – Этот искуситель улыбается просто убийственно, кажется, я как раз и умерла.
– И мне… – Да что ж со мной такое творится-то, а? Никогда не представляла, что могу быть такой размазней! Вот так впечатление обо мне сложилось у всех. Придется менять внешность… имя… город…
– Еще бы, конечно, ей приятно, – прыснула одна из одинаковых блондинок с первых парт. Так, сначала я убью её, а потом уже буду съезжать в новую жизнь с новым лицом.
Михаил Евгеньевич сделал вид, что не расслышал этого выпада – очень дипломатично – и продолжил перекличку, одаривая каждого несколькими драгоценными мгновениями своего внимания. Девичий состав нашего курса, кажется, умер, как и я. Да и немудрено: под белоснежной рубашкой, плотно обтягивающей молодое тело преподавателя, явственно прорисовывались рельефные мускулы. Даже мое воображение, не имевшее никаких практических обоснований, вполне реалистично разложило мой одновременно разгоряченный, но хладный труп на столе перед пределом моих мечтаний. По закону жанра мое воображение начало прокручивать дальше фильмы совершенно недетского содержания, так, что я поняла, что сижу совершенно красная от стыда и… удовольствия от увиденных картин.
– Миронова! – Я вздрогнула, неловко вынырнув из своих красочных фантазий. – Ты спишь, что ли?
– Нет-нет!
– Ну тогда принимай полномочия, – преподаватель улыбался краешком рта, а вот глаза его смеялись вовсю.
– К-какие? – я совершенно не представляла, что умудрилась пропустить там у себя на облаках.
– Полномочия старосты, – я было возмущенно открыла рот, но мне не дали вставить и слова. – У вас только двое прежде имели опыт главенства и тирании над себе равными, но Петрова отказалась, а ты не воспротивилась, когда за тебя проголосовали остальные. Ты рада, Миронова? – Я готова поклясться, что он смеется надо мной!
– Эге-ей! – попыталась я скорчить праздничную рожу.
– Ну вот и славно – будешь моей правой рукой, Миронова. – Если этой руке есть доступ к остальному телу, теперь я даже и не против. – После пар жду тебя в своём кабинете. Найдешь, надеюсь? – я согласно кивнула. – Смотри не усни на ходу только.
Плакали мои мечты о тихой учебе, теперь не получится остаться совсем уж незаметной, как намеревалась – такое фиаско, да с самого начала! А однокурсники, точнее, однокурсницы, уже обсудили меня от корней волос до кончиков пальцев, попеременно сворачивая себе шеи, дабы незаметно попялиться на свою новенькую, с пылу-с жару, старосту. Только тот факт, что я спасла их от лишней мороки, прибавляет мне единственный плюс в их глазах. Хотя мне в целом это всё неважно – пусть обсуждают и злословят; пока они меня не трогают – это меня совершенно не касается.
Дождавшись, когда закончится последняя пара, я то ли с опаской, то ли с радостным предвкушением отправилась на поиски кабинета нашего куратора, решив отчего-то, что именно сейчас станет до конца ясно, что он за фрукт, этот Михаил Евгеньевич, хвала его родителям за такие убийственные гены. Прошатавшись бесцельно с полчаса, не потому, что не знала, куда идти, а потому, что не решилась так сразу нагрянуть, я всё же нерешительно (сегодня я всё делаю как-то нерешительно, интересно, с чего бы вдруг) помялась на пороге кабинета куратора и, помедлив несколько мгновений, постучала в дверь, уже предвкушая, как попаду в логово хищного зверя, который меня обязательно растерзает. Да… обязательно растерзает… Ох, образы эти совершенно не к месту, надо освоить, что ли, какую-нибудь дыхательную практику для приведения разгулявшихся мыслей в порядок. Кажется, мне теперь это часто будет нужно. Пока я пыталась угомонить сама себя, мне так никто и не ответил на стук. Я постучала еще раз и, не получив ответа и во второй раз, толкнула дверь, оказавшуюся незапертой, от себя. Внутри было темно и абсолютно тихо. Ну конечно, еще дольше бы теряла время, шатаясь по коридорам, так не только в кабинете куратора никого не осталось бы, но и во всем универе. Сама не знаю зачем, но я сделала шаг внутрь. Никто же не ждет меня там, что я делаю? На цыпочках, осторожно переступая с ноги на ногу и стараясь быть бесшумной, я почти наощупь прошла в совершенно незнакомый кабинет, радуясь тому, что еще не свернула себе шею. И только я мысленно похвалила себя за аккуратность, как споткнулась обо что-то, зловредно притаившееся под ногами, и полетела прямехонько на пол, уже предвкушая ярчайшие последствия этого полета на своем лице. Но, в последний момент зажмурившись, уткнулась во что-то, никак не походившее по ощущениям на неприветливый паркет.
– Ох, Миронова, ты убить меня решила в первый день, или соблазнить? – Хотела узнать, что он за фрукт? Получи и распишись. Это очень аппетитный фрукт не только на вид, но и на ощупь.
========== 3 ==========
– Эй-эй, Миронова, – голос преподавателя пробивается словно издалека, от неожиданности всей ситуации в моей голове шумит. Свет из-за открывшейся двери, ведущей в смежное помещение, дал мне возможность разглядеть куратора, с задранной для этого головой. – Ты как-то рано пала к моим ногам. Я был уверен, что пройдет хотя бы неделя, прежде чем сраженные моим очарованием студентки будут падать прямо в мои объятия.
– Я… я просто не разобрала в темноте дороги, – и дорогу не разобрала, и из объятий не спешила высвобождаться, ну вообще умничка.
– А всё потому что, – он перешёл на шёпот, приблизившись губами к моему уху и обжигая его своим дыханием, – нормальные люди включают свет, когда входят в темную комнату. – его руки чуть сильнее перехватили меня за талию, там и устроившись. – Если, конечно, они не хотят погрузиться в интимную обстановку, – договаривал эти слова он, плотнее прижав меня к себе. А я отчего-то и не думала сопротивляться.
– Михаил Евгеньевич, а это правильно? – Преподаватель вдыхает запах моих волос и ослабляет хватку на моей талии.
– Миронова, ты слишком много болтаешь. Не к месту и не по делу. В конце-то концов, я не преподаватель этики, чтобы ответить тебе на этот вопрос. – Отступает от меня на шаг назад и весело усмехается: – свет же, наконец, включи, соня!
Господи, какой сты-ы-ыд, что же я творю-то – это же мой куратор. Я поспешно обшарила руками стену у входа и включила таки свет, развеявший интимный флёр, окутавший меня, но не прочистивший мои мозги окончательно.
– И-извините, я немного задержалась. – Неужели я теперь всегда буду заикаться? Я должна спросить, что это было, и разве допустимо так поступать для преподавателя, обязательно должна спросить… если он, конечно, меня снова в углу не зажмет, тогда мои шансы на серьезные разговоры равны нулю, это уж я могу точно сказать заранее.
– Миронова, извини меня, пожалуйста, тебя так уморительно парализовало, когда ты свалилась мне в руки, что я просто не смог удержаться. Как преподаватель я не имел никакого права так поступать. – Я слишком долго молчала, видимо, что куратор не выдержал, но, увидев мое удивленное лицо, усмехнулся: – На твоём лице все твои мысли громадными буквами написаны.
– Неужели все? – я почувствовала, как краснею.
– Поверь мне, абсолютно каждая, – зловеще улыбнулся Купряшин, а потом подмигнул мне и расхохотался. – А что, мне даже нравится. Ну, – мой куратор обошел свой стол и удобно устроился в кресле, жестом пригласив меня сесть напротив, – после обнимашек можем и к делу перейти. – Преподаватель вопросительно склонил голову набок: – Или тебе обнимашки больше по нраву? Я приму в расчет мнение обеих сторон.
– К д-делу, – да черт с ним с заиканием, я, кажется, вообще лишусь дара речи.
– Какая жалость! – словно с искренним сожалением театрально всплеснул руками. – А вторая сторона не была настроена на такое рвение. Ну да ладно, обнимашки оставим на потом, – он совершенно игнорировал мое состояние полного шока, либо же, наоборот, упивался им – поди разбери. – Миронова, у меня ведь к тебе действительно дело. Слушаешь?
– Слушаю, – я кивнула.
– Молоде-ец, – Купряшин растянулся в довольной улыбке. Это что, сейчас сарказм был? – Тогда справишься, я думаю. Вот тут, – он достал тоненькую тетрадь, положил на стол и совершенно киношным жестом придвинул ее поближе ко мне, – список фамилий всех твоих одногруппников. В алфавитном порядке, вообще-то – я всю ночь старался, выписывал. – Я недоверчиво вскинула бровь, переведя взгляд с тетради на своего чокнутого преподавателя. – В общем, мне нужен свой человек, так сказать, помощник.
– Ощущение, что вы вербуете меня в разведку какой-нибудь особо засекреченной спецслужбы. – Купряшин кашлянул, но хитрого взгляда от меня не отвел.
– Практически. От тебя потребуется каждый день после учебы передавать мне в этой тетрадке совершенно секретную информацию о ежедневном посещении пар твоими одногруппниками.
– А чем вам не угодил общий журнал посещений?
– А тем, что я тоже, было дело, учился, и вполне себе еще помню, как мы все друг друга прикрывали и отмазывали. Мне нужен свой непредвзятый человек.
– Это вы не по адресу, – когда преподаватель был частично скрыт от меня за своим столом, мое заикание ушло – вот только надолго ли, я не знала, – я же совсем никого не знаю. Как мне заполнять вашу шпионскую тетрадь?
– Ну, тут я тебя огорчу, в отличие от настоящих спецслужб, я тебе не вывалю на стол досье на каждого с полной информацией и фотографиями. Тебе просто на парах в облаках витать не надо, – этот хищный взгляд чуть дырку во мне не прожег, Купряшин только что не облизывался, словно я его добыча. Секунда и наваждение исчезло – лицо преподавателя было невозмутимо и спокойно. Кажется, я схожу с ума. – Еще будет возможность в ближайшие дни запомнить, как кого зовут при перекличках. – Он откинулся на спинку своего кресла. – Ну что, берешься?
– За что мне это? – я почти простонала. – Как так вышло, что вы выбрали меня?
– Монетку кидал.
– Но у нее же всего две стороны.
– Долго кидал, – невозмутимо парировал мой собеседник. – Соглашайся, на экзаменах ты сможешь вить из меня веревки.
– Да я и так не глупая, – кажется, меня загоняют в ловушку.
– А я, к сожалению, сильно зловредный, – Купряшин, словно извиняясь, пожал плечами.
– Это неэтично – шантажировать своих студентов, – я не представляю, как мне избавиться от этого внезапно нагрянувшего счастья.
– А обнимашки? – глаза преподавателя пытались изобразить вселенскую скорбь. – Обнимашки, надеюсь, не под запретом? – Он немного посерьезнел: – Соглашайся, Миронова, я тебя не съем.
Я согласно кивнула, сгребла со стола тетрадь и, встав со стула и пытаясь избежать встретиться взглядом с этим странным человеком, стала отступать к выходу. Очень хотелось срочно сбежать отсюда, пока этот дьявол не запросил подпись кровью на договоре продажи моей души в его полное распоряжение или… обнимашку. Мое лицо вновь вспыхнуло, и я надеюсь, это осталось незамеченным.
– Миронова, – я аж вздрогнула от неожиданности, почти допятившись до выхода, – ты разве не знала, что хорошие и культурные девочки прощаются перед тем как уйти?
– Д-до сви… – я подняла глаза на преподавателя, который в этот момент, словно специально устроив этот спектакль, расстегнул верхнюю пуговицу своей рубашки… вторую… Вот Дьявол! Слова застряли у меня в горле.
– Доброго вечера, Миронова!
========== 4 ==========
Легкие прикосновения немного щекочут с непривычки, но они мне безумно приятны. Тянусь всем телом, чтобы мне досталось еще и еще. Купаюсь в этой щедрой нежности рук и теряю голову от жадности таких сладких губ, словно захвативших всю меня. Не могу сдержать стон, да и надо ли сдерживаться, когда всё уже решено, когда всё так удачно сложилось? Руки исследуют мое тело, не оставляя забытым ни одного миллиметра на коже, горящей каким-то нереальным пожаром желания. Я никогда такого не испытывала и рада, что испытываю это с человеком, которого люблю. Полумрак комнаты не сковывает нас, наоборот, мы движемся, изучая друг друга, смело, без какого-либо стеснения. Мне не страшно, я уверена, что всё правильно, всё должно быть именно так. Я обхватываю его ногами, чтобы было удобней и ему, и мне. Он улыбается мне, я вижу его довольную хищную улыбку и улыбаюсь в ответ, чувствуя, как его член чуть надавливает, чтобы проникнуть внутрь. Я слышала, что может быть больно, но я готова вытерпеть такую боль. С ним готова. Он не спешит, шепчет мне на ухо какую-то нежную чепуху и понемногу продвигается во мне, давая мне привыкнуть к его размерам. Мне совсем не больно, это всё вранье, что всем должно быть так – мне невыносимо приятно, я и не мечтала о таком счастье в этих объятьях. Один рывок, и он во мне полностью, до последнего вздоха, до последнего стона – я вся его.
– Любимая моя… Мирка…
Что? Я резко распахнула глаза. Мирка… так меня называл только один человек, да связь с загробным миром еще не наладили, чтобы я могла уточнить у него, какого лешего мне сейчас приснилось. Да уж, сыграло подсознание злую шутку – у меня тут, видите ли, любовь, а я так не вовремя удумала проснуться с перепугу. А как же досмотреть сон до конца? Я не откажусь, да… Но глаза предательски не смыкались. Еще бы, такое потрясение, сердце колотится, как сумасшедшее, я вспотела, словно бежала стометровку. А это всего лишь сон был – случись такое наяву, меня ж парализует наверняка.
За стеной послышались недвусмысленные стоны. Ага, понятно. Спонсор сегодняшнего показа моих эротических снов – паршивая звукоизоляция между нашими с братом комнатами. Интересно, он кого-то привел, или это порнушка у него? Вроде звучит натурально, кажется, девушку привел. Какие стоны! Старается братишка.
Я потянулась за плеером, лежавшим на тумбочке возле кровати. Чужие ночные похождения – это не то, о чем мне хочется думать, да и слышать их не хочется – слишком еще свежи воспоминания о своих собственных похождениях. А что, чем не похождения? Было так всё детально и реалистично, что краску с лица до сих пор согнать не могу, а как успокоюсь, спокойно смогу, как рыбак, с описанием величины улова, рассказывать о произошедшем всем желающим. А пока главная моя задача – выгнать сумасшедших бабочек из моего дурного живота – ишь ты, нашли место порхать. Ночь – не самое лучшее время для того, чтобы разбираться во влюбленностях, пришедших из сна, из этого никогда не выходит ничего хорошего. Хотя, чего скрывать, мне интересно, кто же это ворвался в мой сон и пробрался дальше поцелуев, даже всего лишь от которых у меня не один раз сносило крышу неразделенной любовью. Э-э-эх, глупая девичья башка, еще и беспокойная.
Уснуть мне удалось лишь на рассвете, что совершенно не улучшило с утра мой цвет лица и без того паршивый характер. На учёбу я собиралась, как на войну. Ещё не решила, правда, с кем конкретно воевать буду именно сегодня, но мне палец в рот не клади, я повод его откусить найду. Немного яда я сцедила брату за завтраком, подкалывая его насчет его очередной пассии, на что он по-свински огрызнулся, что хоть у кого-то в этом доме есть хоть какие-то отношения, получив после этого подзатыльник от мамы. Я же уже было собралась закатывать до локтя домашнюю кофту, чтобы показать какую рыбу способна словить, но потом вспомнила концовку своего сна и, посерьёзнев, задала мучивший меня вопрос:
– Кость, а ты давно на кладбище был? – Братец застыл с бутербродом в руках, так и не донеся его до рта.
– У кого? – По моей зловещей гримасе он понял, что настроения на долгие разговоры с вытягиванием информации у меня нет. – Давно, а что ты так вдруг?
– Съезжу сегодня после учёбы тогда, – я встала из-за стола и пошла собираться в универ.
– Мелкая, так нельзя, одиннадцать лет уже прошло. Ты ж его даже не помнишь наверняка, а на кладбище всё таскаешься, – Костя всегда заводит одну и ту же шарманку.
– Ну, раз ты забываешь, то хоть я буду. – Быстро переодевшись, на бегу дожевывая бутерброд, который я успела схватить со стола вперед брата, я махнула всем рукой, вылетая из дома: – Всем пока!
========== 5 ==========
В начале каждой пары я старательно записывала в чудо-тетрадь, которую мне передал шпион Купряшин, наличие в аудиториях своих одногруппников по списку. Возможно, когда-нибудь я даже их всех запомню, боже, за что мне такое наказание. Почти-близняшек-блондинок даже звали одинаково – Марина и Карина, подумать только, их, кажется, магнитом друг к другу притянуло. Они всё еще недружелюбно зыркали в мою сторону, то ли пытаясь отыскать во мне угрозу с моим новым грозным статусом деспота, то ли просто неприязненно оглядывали и выявляли несоответствия – меня с собой. Мне, в целом, конкретно это сейчас сильно безразлично. Меня больше занимает приближение пары, которую будет вести спецагент доморощенный, она как раз следом за подходящей уже к концу экологией. Гибель Аральского моря уже не кажется мне такой скучной темой, хотя все еще проигрывает приветствию преподавателя в начале пары, который ворвался в аудиторию, громогласно оповещая студентов, что мы все умрем. Может, предложить профессору, который, кстати, уже явно на пенсии, продлить наше сонное обсуждение еще на одну пару? Ведь, собственно, кому нужны предметы по экономике? На экономическом-то факультете… Мда…
Но, как бы мне самой ни хотелось избежать встречи с Купряшиным, деться никуда я не могла, поэтому надеялась лишь на незаметное проникновение в аудиторию и прятки за дальними партами. Но мои надежды рухнули, когда светлый лик преподавателя, удобно расположившегося за столом и явно никуда не собирающегося уходить на перерыв, я увидела из-за оставленной открытой двери. Как шкодливый кот, живший у нас, когда я была совсем ребенком, я решила прокрасться вдоль стены, попеременно бурча то на Купряшина, решившего отдохнуть в аудитории именно перед нашей лекцией, то на себя, что не умудрилась обзавестись способностями хамелеона. А еще незаметной себя считала, как же.
Но мой план провалился с первым моим шагом в дьявольский вертеп – преподаватель сразу поднял на меня свои хищные глаза и неотрывно провожал взглядом пока я не устроилась за дальней партой, которую я скоро начну считать своей. Купряшин подавил улыбку – я видела, видела! – и поудобнее устроился на стуле, всё ещё продолжая буравить меня взглядом. Это вообще нормально? Ну, такое поведение преподавателя. Или, может, я чего-то упустила в своей затворнической жизни? Ну, допустим, что молоденький, горячий (да, ну горяч же, зараза) преподаватель положил глаз на еще более молоденькую и горячую студентку – такое бывает. Но обычно это бывает с Карино-Маринами, достоинства которых не только надо искать в голове, но и видно невооруженным глазом. А может, у меня есть какой почивший родственник, о котором я ничего не знаю, но который оставил мне баснословное состояние в наследство? Я читала о таком в популярной некогда бульварной книженции. Тогда да – я действительно лакомый кусочек. Или он просто маньяк и выслеживает одиноко бродящих клуш, чтобы потом выпотрошить их в подворотне? Так надо ему невзначай намекнуть, что у меня толпа друзей и вообще – старший брат, которому я отчитываюсь где, и с кем, и чтоб по времени дома была. Может, прокатит, и меня не грохнут в самом начале учебного года? Перед экзаменами – это пожалуйста, а сейчас как-то обидно получится.
Трель, оповещающая о начале лекции, немного поубавила пыл моего внезапного цербера, не спускавшего с меня глаз, и он лениво и как-то играючи начал занятие, успевая докопаться до каждого в группе и зная всех по именам – ну, не зря же он их всех в алфавитном порядке выписывал. Хотя история с наличием досье с фотографиями на каждого уже не казалась мне нереальной – как-то же он их всех и в лицо запомнил, не только по фамилиям и именам. Человек, полный то ли загадок, то ли достоинств.
Кстати, об именах! Всю лекцию, я вдруг заметила, Купряшин ко всем обращался по именам, а меня упорно величал по фамилии. У него что, аллергия на имя мое, или он так досадить пытается мне, хотя с чего бы ему это было нужно?
– Марина, застегни пуговицы на рубашке, – периодически между подачей знаний врывалось что-то бытовое в процесс обучения, – иначе у Максима разовьется косоглазие!
– Карина, ну а ты? – Купряшин прям входил в роль воспитателя и блюстителя нравов среди молодежи. – Тебя это тоже касается! Быстренько-быстренько, говорю.
– Никита, давай ты рот прикроешь, всё равно больше меня со своей парты ты вряд ли увидел. – Я прыснула со смеху, не удержавшись, представляя, какая красочная картина открывалась ему с первых парт от блондинок. Было на что посмотреть, это уж без преувеличений.
– Миронова! – Я резко перестала дышать. Ну вот, досмеялась. Я подняла от тетради глаза и посмотрела в лицо преподавателю, растянувшемуся в улыбке. Хитрой, довольной и хищной… Внизу живота стянуло от нахлынувших воспоминаний о сегодняшнем сне с участием, как оказалось, – тан-дан-дан-дан! – моего куратора. Во рту пересохло, кровь прилила к лицу и сердце забилось, как сумасшедшее. Кажется, я сейчас умру под его взглядом. Но звонок прервал мою раннюю кончину, заставив Купряшина, незаметно облизнувшего верхнюю губу, отвернуться и бегло осмотреть аудиторию. – Ладно, бегите на перерыв. Сегодня без заданий.
Надо ли говорить, что я, как послушная девочка, действительно побежала? Да еще как! Развивая космические скорости.
========== 6 ==========
Из последних сил досиживая четвертую пару, – во второй-то учебный день устроили такое расписание – я уже мысленно молила о смерти. Уже не пугает даже публичная порка меня Купряшиным, и не важно, в каких бы целях он эту порку устроил, ради наказаний или же удовлетворения каких-нибудь своих фантазий – он же наверняка извращенец, каких свет не видывал. Хотя, от такой порки я бы может и не отказалась… Боже, о чем же я думаю! Прекратить-прекратить-прекратить эти безобразия! И начать другие… Нет, Купряшин на меня плохо повлиял – ему даже делать-то ничего не надо, я сама уже все придумала и распланировала в своих чертовых мыслях.
Звонок! Спасение мое обретено вместе с ним. Надо поскорее покинуть универ и, пока не стемнело, успеть на кладбище, иначе потом снова не выберусь еще тысячу лет. Я уже бодро вышагивала в сторону выхода, когда телефон просигналил о приходе сообщения. “Миронова, только не говори, что твой куратор сидит в кабинете забытый. Я жду”.
Черт! Вот черт! Самый настоящий черт этот Купряшин! А я ведь действительно умудрилась забыть о том, что мне нужно зайти, даже не переставая думать о самом преподавателе. Одно-единственное дело поручили, а я и с ним не справляюсь. Ох, надеюсь, больше никогда не буду видеть сны. Никакие. А особенно с участием таких… таких… таких, как Купряшин! Вот, отличное уточнение, а то, боюсь, если начну описывать конкретные достоинства неугодных мне ночных фантазий, то мне поплохеет еще на подходах к кабинету куратора. А ведь мне еще нужно как-то выжить внутри. Меня же там не съедят, правда? Хотя уж лучше съедение, чем вот прям сон в руку – спокойнее как-то.
На пороге я замешкалась – как же я буду смотреть ему в глаза-то, у меня ж на лбу написано всё, о чем я думаю, Купряшин сам это мне сказал вчера, а сегодня к буквам еще и картинки добавились. Да какие – просто загляденье! Самой бы перестать их видеть, а я еще и транслирую окружающим, стыдоба.
Наверное я слишком долго стояла под дверью, да еще и пыхтела, как мышь в мешке с крупой, потому что, когда я потянулась к ручке двери, чтобы наконец-то войти в кабинет, моя рука схватила лишь воздух – мой куратор открыл дверь первым, хорошо, что я хоть его рукой не ухватила. Я уставилась на него немигающими глазами, словно он всё-таки питон и меня ожидает неминуемая смерть – раз и всё. Моё лицо предательски начало заливаться краской – нет, правда, я ничего не могу с этим поделать, процесс абсолютно неконтролируемый, чтоб его. Купряшин внимательно оглядывал моё превращение в свежеотваренного рака – ну точное сравнение, меня сейчас тоже живьем варят.
– Ага, – куратор довольно кивнул и отошел в сторону, пропуская меня внутрь кабинета. И почему мне кажется, что пол в этой его пещере должен быть устлан костями девиц, поддавшихся на его соблазнительное очарование? Но нет, сегодня пол, как и вчера, совершенно пуст – видимо, в этом универе я пала первой, и мои кости улягутся здесь первыми. И почему я теперь думаю о том, как сама тут где-нибудь лягу? Черт! Мое красное лицо стало еще ярче полыхать, при включенном свете я была интересным экспонатом. Вот бы его выключить… ага, как вчера… Чёртовы мысли! – Миронова, что с тобой? Я не ем детей, да и, хм… – Нельзя же так разглядывать умирающих студенток, они ж от этого умирают! – вполне себе уже не детей я тоже не ем.
– А? – Я вздрогнула так, что аж подскочила на месте. Купряшин уже обошел меня, но еще не сел в свое кресло.
– Говорю, ты выглядишь так, словно я тебя обесчестил. Но мне казалось, что лунатизмом я никогда не страдал. – Он наклонился поближе ко мне, так что наверняка слышал бешеные пляски моего сумасшедшего сердца. Он правда всё прочел по моему лицу? Мои глаза в ужасе распахнулись, я прикрыла рукой непроизвольно открывшийся рот и покраснела еще сильнее, хотя возможно ли это? – Да не может быть, Миронова! – Купряшин всплеснул руками – кажется, радости его не было предела, но он, сдерживая улыбку, резко перешел на доверительный шепот, вернувшись слишком близко к моему лицу: – Ну как, я был хорош?
Я отшатнулась от него, не зная, что же мне делать: то ли бежать сломя голову, то ли умереть тут, на этом самом месте. А этот чтец по лицам довольно расхохотался, наблюдая за моими реакциями – а посмотреть было на что, я сама это даже хорошо представляю. И вот вопрос у меня возник, а точно ли меня отправили на учебу? Не на войну ли, часом, я попала? Потому как, кажется, я проигрываю битву за битвой, хотя о нападении еще никто даже не заявлял.
========== 7 ==========
– Садись, Миронова, шутки шутить потом будем, так что выдыхай. – Какое там выдыхай, я ж еще и не вдохнула ни разу!
Купряшин, усевшись в кресло и продолжая буравить меня глазами, широким жестом предложил мне сесть напротив. Но задачка была не из самых простых – ноги мои сначала оплавились, вросли в пол, а затем окаменели и меня совершенно не слушались. – Доставай!
– Ч-чего? – Да очнись, очнись же ты. Спрашивается, ну сколько я могу так тупить? Когда я умру, на моем надгробии выбьют надпись “Н-но к-как?”
– Журнал, говорю, доставай наш, горе ты мое. – Купряшин само очарование, ага, блин. – А то вечером, да наедине тут с тобой, что люди могут подумать, а? Доставай журнал на стол, с ним хоть свечи вокруг зажигай – никакой романтики, только учеба.
– Всё-то вы смеетесь, Михаил Евгеньевич, – как-то невесело усмехнулась я.
– Да и ты не прочь поржать, чего греха таить, – Купряшин прищурился и внимательно уставился на меня, – за тем и была поймана на занятии, если память мне не изменяет.
