Текст книги "Shift (original ver.) (СИ)"
Автор книги: Даня Вечерова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
Я распахнула глаза, окинув еще затуманенным взглядом свою комнату, сглаженную тенями и немного нереальную в сумеречной дымке подступавшей ночи. Никаких Купряшиных на ночь глядя! Я тряхнула головой, словно в надежде, что мое наваждение оттуда вывалится, и поежилась от еще будораживших предыдущих снов, будто от холода. Сон отменяется, как я поняла, значит, нужно было придумать себе заменяющее занятие, такое, что точно бы не дало появиться ни одной запретной мыслишке. Я знала что делать – такой вариант был! Я встала с кровати, подошла к своей двери и, помедлив пару мгновений, прислушиваясь к происходившему снаружи, тихонько выглянула в коридор. На кухне свет был выключен, из комнаты мамы раздавались голоса героев ее очередного сериала, никто не должен был меня перехватить, нужно было лишь быть тише воды. Шаг за шагом я бесшумно пробралась до нужной двери и тихонько постучала в дверь старшего братца.
– Костя.– Шум за дверью подсказывал мне, что я могу либо остаться со своим шепотом неуслышанной, либо наведу панику, если голос всё-таки повышу. Я рискнула и выбрала второй вариант, позвав ещё раз брата усилив и силу стука. Звуки в комнате смолкли и, распахнув дверь перед моим носом, на пороге возник растрёпанный брат.
– Тебе чего, принцесса из башни? – Костя взъерошил свои волосы ещё сильнее и молча изучал моё недоуменное выражение лица, но всё же сжалился надо мной и пояснил: – Ну, ты же надувшаяся принцесса в башне, которую стережет злой дракон, чтобы поотжарить принцам, посягнувшим на твою честь и длинную косу, что-нибудь лишнее.
– Посмотрите-ка на этого дракона, – фыркнула я, – у тебя такой шум стоит, что я могу своих принцев прямо с конями в комнату заводить, ты ж и не услышишь!
– Вот с конями-то как раз экспериментировать не стоит, – Костя состроил испуганное выражение лица, – говорят, после них и дракона в охрану не надо, принцы сами не пойдут.
– Дурак ты, Костя! – Я уж было замахнулась, чтобы хорошенько ударить его, но передумала и руку опустила, продолжая мяться на пороге.
– Так ты чего? – Брат оценил мою силу воли и издевательства прекратил. – Случилось что?
– Давай ужастики посмотрим, а?
– Чтобы тебе потом кошмары снились? Ну нет, я пас! – Он замахал руками, давая понять, что упрашивать нет смысла.
– Лучше уж кошмары, – я обреченно опустила плечи. Костя подождал от меня других объяснений, но понял, что не дождется их и отошел в сторону, пропуская меня к себе в комнату.
– Хичкока твоего у меня нет. – Я быстро прошмыгнула в комнату, пользуясь хорошим настроением брата, уселась на ковер на полу, облокотилась спиной на кровать и стащила с неё одеяло брата, тут же укутавшись в него с головой.
– И не надо Хичкока, давай Звонки, Пилы и прочую страшную штуку, чтобы пугаться от каждого шороха. И побольше хочу!
– Не выспишься же!
– Завтра всё равно выходной. – Костя недоверчиво на меня посмотрел, но в комнату зашел, закрыв за собой дверь, и пошел искать что-то у себя на компе.
– Только потом маме не жалуйся, что это я виноват, что ты спать ночью не можешь из-за монстров под кроватью. Стар я сейчас слишком, чтобы получать по заднице от родительницы.
– Мне пять лет тогда всего было! – Я обиженно надула губы. Эта история мне припоминалась постоянно. Брат включил какой-то фильм, потушил свет в комнате и примостился рядом со мной, обняв кокон из одеяла, в котором притаилась я, и притянув к себе поближе. Наверняка, чтобы я не боялась.
– Лучше бы столько и оставалось, честное слово, – Костя вздохнул и перешёл на шёпот, – а то вырасти вздумала. Что с тобой такой взрослой делать-то?
– Тс-с-с! – Фильм начался. Я действительно понимала, что потом меня замучают кошмары, но уже и без ужастиков происходило то же самое, только с Купряшиным вместо монстров в главных ролях. Ох, Купряшин, опять ты, буду тебя выпугивать из своей головы.
========== 19 ==========
Выходные прошли как-то лениво и в пределах дома, испорченные дождливой погодой. Телефон упрямо молчал, я упрямо не звонила куратору сама. В целом-то, зачем бы Купряшину было мне звонить, верно? Да и своей тяги связаться с ним я до конца объяснить не могла. Моя внезапная симпатия и профессорские на нее отклики это, возможно, вообще игра моего воображения, и кроме обычной похоти с его стороны ничего и не было. Хотя ведь и не воспользовался случаем, даже придраться к нему не получалось, да и не сильно хотелось. Хотелось абсолютно другого. Где же ты, Купряшин, у меня, знаешь ли, дело к тебе.
В понедельник измотанная до основания, хотя считалось, что выходные для отдыха, а не душевных терзаний, я пара за парой занимала свои излюбленные последние парты в аудиториях, ожидая последней четвертой пары, когда увижу нахально-прекрасное профессорское лицо. Моя шпионская тетрадь была всегда со мной и я уже могла похвастаться тем, что опознавала своих одногруппников даже без преподавательских перекличек в начале лекций. Симонов как-то всё время оказывался в непосредственной близости от меня и сверлил меня подозрительным взглядом. Ему-то что надо? Да неважно, даже не хотела и знать, мало будто было в моей голове лишней информации и дурных мыслишек, не дававших мне жизни спокойной.
Последняя пара началась со звонка, заставшего в аудитории лишь половину студентов по списку – с ума сошли раз прогуливали предмет куратора – и пустой преподавательский стол. Ну и где носило Купряшина? Обычно до тошноты пунктуальный, он серьезно задерживался, чем немало порадовал, кажется, всех доживших до последней лекции студентов, кроме меня. Я была озадачена. Это что же получается, мне он приснился что ли? Нет, ну это понятно, что приснился и даже не раз, черт бы побрал эти грешные сны, но в реальности-то существовал ли мужчина моей мечты всё-таки или нет? Мне срочно был нужен ответ и этот самый мужчина в придачу!
Дверь в аудиторию неспешно отворилась и внутрь заплыла широкоформатная, но приятная на лицо дама, таща в руках какие-то распечатки, и прошла за преподавательское место под разочарованные вздохи курса, уже мысленно покинувшего территорию университета.
– Меня зовут Нина Борисовна, я сегодня подменю вашего преподавателя.
Вот так “здравствуйте, приехали”, это что еще за подмены? Где принимают письменные несогласия с происходящим, я первая в очередь. Отсутствие Купряшина как-то вводило меня в состояние тоски, хотелось сразу выть на луну и забиваться в одинокий безкупряшинский угол. Лекция стала унылой и неинтересной, – будто до этого я лекции слушала, а не пялилась на облаченное вечно в строгие рубашки подтянутое профессорское тело, ага! – дождливая погода за окном лишь придавала атмосферности моей безосновательной хандре, хотелось поскорее домой. Еще недели не прошло моей учебы в университете, а я уже хотела поскорее разобраться с этим и выпуститься. Жаль мозгов на экстернатуру мне в наследство не досталось, так бы разыграла карту гениальности и… не встретила Купряшина. Хотя он всё равно где-то прохлаждался, что был, что не был.
После лекции за дверьми аудитории я натолкнулась на Симонова, вышедшего раньше меня и сейчас старательно изображавшего заинтересованность пыльной лепниной на потолке. Выдержав с невозмутимым видом мой уничтожающий всё живое взгляд, одногруппник остался стоять на своем месте, отчего-то заставив меня нервничать своим поступком. Я-то выходила последняя, мне стало жуть, как интересно кого он там ждал и что собирался делать, но снисходить до его надменной персоны мне совсем не хотелось, поэтому я направилась к выходу, минуя поворот в крыло, в котором находился кабинет куратора. Его же нет, нечего мне делать будто – под закрытыми дверьми пороги обивать. Я уже почти вышла из университета, когда в кармане джинс коротко прожужжал телефон, уведомляя о новом сообщении, открыв которое я не смогла сдержать удивления, увидев имя отправителя. Купряшин!
“Совсем не скучаешь поди.”
Мои губы против воли начали расплываться в широченную улыбку, которую я пыталась хоть как-то унять, взывая к хитроумным дыхательным гимнастикам, учение о которых вновь пало смертью храбрых при появлении на горизонте хотя бы упоминания моего профессора мечты. Черт, если он и моя галлюцинация, то я отказываюсь от какого-либо лечения, дабы поддержать такую болезнь в тонусе.
– Это парень твой? – Низкий голос, раздавшийся позади прямо у моего уха, заставил меня, застигнутую врасплох, подскочить на месте от страха. Симонов! Черт! Надеюсь, он не видел сообщение и имя отправителя! Я быстро заблокировала телефон и дрожавшими руками спрятала его обратно в карман, разворачиваясь к своему одногруппнику. Нахальная улыбка во все пятьдесят пять зубов красовалась на его довольном лице. Неужели всё-таки успел прочесть?
– Какой еще парень? – Нельзя торопиться с признаниями в том, в чем еще не успели обвинить, тут меня не проведешь, я на полицейских сериалах, можно сказать, собаку съела.
– Ну тот, что в пятницу тебя забирал. – Мне послышалось разочарование в голосе? Зато можно выдохнуть, про Купряшина речи не шло.
– Тебя это никак не может коснуться. – Нет, серьезно, что это за сеанс вторжения в мою личную жизнь?
– Коснулось в тот момент, когда ты мне бессовестно наврала, – Симонов скривил обиженную мордочку несчастного существа, нуждающегося в опеке.
– Все лгут, мой дорогой, привыкай. – Я не собиралась затягивать эту пустую болтовню и дальше, в кармане новыми вибрациями жгло телефон, мне срочно нужно было бежать.
– И я о том, староста! – Симонов нагнал меня, начавшую было удаляться от него. – Все лгут и он тебе тоже точно врет!
– Ты что, подрабатываешь семейным психологом в неурочное время? Так я не записывалась на прием. – Бежать! Срочно бежать от этого маньяка! – Сам-то что ли не врешь?
– Я же из добрых побуждений! Да постой же ты, не убегай. – Я припустила легкой трусцой в сторону автобусной остановки, но Симонов не отставал. – Ты так счастливо улыбнулась, читая сообщение в телефоне, – это ведь он, да? – Я напряглась при упоминании своего почти интимного переглядывания с телефоном несколькими минутами ранее. – Он же не подходит тебе, бросит же.
– Не бросит! – Я вдруг развеселилась и не смогла сдержать смех от абсурдности ситуации, когда меня отговаривали от общения с моим собственным братом-обалдуем. Подошел мой автобус и, входя внутрь, я бросила одногруппнику, обернувшись к нему: – Никогда не бросит, мы повязаны с ним на всю жизнь. – Симонов снисходительно покачал головой так, что я должна была понять, что еще увижу, что он был прав, а я, продолжая смеяться, уже из салона автобуса скорчила страшную рожу и зловеще добавила: – Я знаю слишком много его страшных тайн.
Двери закрылись, оставив снаружи ошалевшего молодого человека с приоткрытым от удивления ртом, а я, не стесняясь, отсмеялась под неодобрительные взгляды остальных пассажиров. Смех мой резко оборвался с приходом очередного сообщения, на настойчиво вибрирующий телефон, о котором я чуть не забыла. Купряшин!
========== 20 ==========
На телефоне меня ожидало пять сообщений разной тональности настроений писавшего и даже один пропущенный звонок, на который я просто не успела ответить, пока пыталась поймать равновесие в скоростном автобусе, явно пытавшемся одержать победу на ралли “Париж-Дакар”, не выезжая из города. Я, честно признаться, немного перепугалась от настойчивости Купряшина до меня достучаться, такое происходило впервые в моей жизни и как-то давило какими-то обязанностями – ну не умирал же профессор там, мог бы и подождать, верно? На следующий, как мне уже показалось, откровенно истеричный звонок я, понадежнее зафиксировавшись в пространстве транспортного средства, уже сумела ответить.
– Миронова, – ледяной тон куратора охладил мой внутренний пожар волнения и наверняка заморозил парочку жизненно важных органов силой своего холода, – я слишком стар для этих игр в подниму или не подниму трубку. Ты специально не отвечала?
– Я не могла ответить, – мне казалось, что меня обязательно кто-то подслушивает, поэтому я почти шептала.
– Пары кончились, что же тебя так отвлекало? – Недовольство прямо-таки сочилось из телефонного динамика.
– Я шла не одна, я не могла вам ответить.
– А с кем?
– С одногруппником…
– Та-а-ак… – Купряшин на мгновение замолчал, явно подбирая слова. – А с каким?
– Да какая разница-то? Просто одногруппник, просто шел рядом. – От досады выть хотелось, я-то переживала все эти дни, куда он запропастился, а он, кажется, за это время успел окончательно съехать крышей.
– Только вот ты всех сторонилась, а стоило мне отсутствовать два дня, как ты уже там с одногруппником ходишь парой. – Не ревность же это, нет?
– Два дня, ага, – обиженно буркнула я себе под нос, так, что Купряшин не расслышал.
– Что?
– Ничего. Спрашиваю, как бы я разговаривала с вами при посторонних?
– Сказала бы, что парень звонит и ответила. – Как у него всё просто.
– Было бы странно, если бы я обращалась к своему парню на “Вы”.
– Вот, о том и речь, надо многое менять в наших отношениях, Миронова! – Я поняла, ну точно, он наверняка звонил мне пьяным, иначе никаких объяснений его поведению я найти не могла.
– Вы пили? – Я решила не откладывать этот вопрос на потом.
– Ну, Миро-о-онова, ну опять это твое “вы”, – капризно протянул профессор.
– Будь по-вашему, – я тяжко вздохнула. – Ты пил, Михаил Евгеньевич? – На том конце телефона раздался радостный смех.
– Вообще да, но в данный момент нет, а что, надо было? – Купряшин веселился. – А от тебя, Миронова, я до сих пор не услышал ни слова про то, скучала ли ты по мне, ждала ли цветочек аленький, все дела.
– Мне кажется, что вы бредите, точнее ты бредишь! – Я старалась говорить как можно тише, но вездесущие бабульки уже явно прислушивались к моим словам.
– А это к делу отношения не имеет! Признавайся, Миронова, скучала ли, волновалась ли?
– Да я же в автобусе! – Я не подписывалась на курс обще-экономической теории и практики неловких разговоров в общественных местах.
– Ну и что? – В голосе звучало неподдельное удивление.
– Тут же люди! – Я уже шипела в трубку, прикрывая рот рукой, пытаясь хоть как-то оградиться от чужих ушей. На том конце провода внезапно всё смолкло, настолько стало тихо, что я даже оторвалась от телефона, чтобы посмотреть не прекратился ли вызов. Нет, Купряшин все еще был на связи, но отчего-то молчал. Молчала и я, через несколько оглушительно тихих мгновений профессор не решил прекратить нашу игру в молчанку.
– А скажи-ка мне, Миронова, вот это вот у тебя давно?
– Что “это”? – Не могла взять в толк, до чего гениальный преподавательский мозг додумался на этот раз.
– Ну, это… боязнь людей, да хождения по кладбищам? – Он что серьезно?
– Да ну вас! – Стало как-то обидно от его вечных подколов.
– Тебе живые совсем не подходят? Ты для того меня поваляла по кладбищу, чтобы я вроде как уже бывало-лежалым стал?
– Что за юмор-то у вас черный такой? – Я уже мысленно почти молила о пощаде.
– Миронова, я ответственно заявляю, на кладбище я пролежал достаточно, можешь не раздумывать – я тебе подхожу!
– Вы действительно не человек, вы же упырь! – А я-то уже слюни пустила на него, а он оказалось невменяемый. Жаль-то было как, такая красота пропадала.
– Если это обязательный критерий, то я согласен. – Купряшина, казалось, ничего не могло выбить из колеи. – Но смех смехом, Миронова, а я действительно из-за твоего кладбища болен. – Ага! А я что говорила, ну точно ж болен! – Я существо нежное, практически тепличное, за мной уход нужен, а ты меня по земле валяла. Теперь не отвяжешься от меня, я требую заботы. – Автобус подъехал к моей остановке и распахнул двери, выпуская меня наружу, я облегчённо вздохнула – скопления людей меня действительно напрягали. – Чего молчишь, Миронова?
– Обдумываю, какими способами буду вам наносить и причинять эту самую заботу. – Куратор как-то недобро хмыкнул, а затем перешел на вибрирующий шепот, погнавший по моему телу озноб.
– Я знаю о-очень хороший способ. – От его вдруг посерьезневшего низкого голоса мои мысли против моей воли сразу подкинули ярких картин, которые Купряшин подразумевал. – До завтра, Миронова. Я буду ждать.
Оглушительная тишина на этот раз оповещала о том, что профессор всё-таки отключился, даже не дав мне и слова сказать ему в ответ. Хотя кому я вру, я не могла связать ни одного приличного предложения, стоило лишь куратору перейти на его интимную манеру общения совершенно непрозрачными намёками. Может быть он действительно сумасшедший? Или всё же это я? Оказалось, что мне только предстояло это выяснить. Выяснить и выжить при этом, потому что Купряшин явно вознамерился остановить моё сердце.
========== 21 ==========
Всю ночь я ворочалась, боясь уснуть и вновь погрузиться в персональное купряшинское безумие, которое накрыло меня с головой, лишив таки остатков здравого смысла. Интересно, чтобы так качественно свести с ума вполне адекватного ранее человека, он прилагал хоть какие-то усилия или эта супер способность у него от рождения? Или всё же дело во мне и отсутствии у меня иммунитета против таких сильных чар? Ну, что поделать, забыли родители прививку сделать в детстве, теперь оставалось только пытаться перебороть этот вирус самостоятельно. Хотя, говорят ведь, что болезнь на ногах переносить нельзя, мне срочно был нужен постельный режим – один на один с моей хворью. Черт! Только не опять эти мысли!
Утром я была разбита пуще прежнего, никакая пудра не могла скрыть всего великолепия недосыпания, отразившегося на моем мрачном лице. Но учебу никто не отменял, поэтому, собрав все свои силы в руки, я поднялась с совершенно измятой моим беспокойным бодрствованием постели и отправилась на кухню в надежде на то, что родительница сжалилась над своими непутевыми детками и приготовила им завтрак. Я, казалось, не смогла бы и бутерброд себе сделать. Потирая сонные глаза, я вышла из комнаты и, вдохнув аппетитные ароматы, шедшие с кухни, – спасибо, мама! – повернула в сторону ванной комнаты, нос к носу столкнувшись с неопознанным объектом, а точнее носом уткнувшись в пышную грудь, облаченную в кружевную, соблазнительно-узкую комбинацию. Я медленно подняла глаза на обладательницу выдающихся форм и на мгновение застыла, пораженная до глубины души, нет, не тем, что мне в коридоре собственного дома встретилась очередная незнакомая девица, а тем, что скорость моего братца перешла на новый уровень.
– Карина? – Лицо однокурсницы озарило узнавание моей персоны, и она резко скривила губы.
– Вообще-то, Марина.
– Вы разделились что ли или вторая в комнате? – Пока моя одногруппница пыталась понять, что я несу, я, уже придя в себя от первоначального шока, отмахнулась от нее и проскочила в ванную. Мда, завтрак уже не казался мне подарком небес, раз давиться нужно было под взглядом этой красоты писаной.
Когда я зашла на кухню, можно было сказать, что там царила практически идиллия, если бы не нервно-натянутая улыбка мамы, гневно зыркающей на Костю, которому ее яростные взгляды были явно до фонаря. Что ж эта Марина ему там такого ночью показала, что он не только не выпихал ее за порог до пробуждения своей семьи, как обычно и бывало, но еще и за завтрак потащил? Удивительные, наверное, вещи. Блондинка тесно прижималась к моему братцу, совершенно не заботясь о том, что в кухне находилось еще два человека, явно не настроенных на созерцание нижнего белья этой мадам, чуть прикрытого поверх рубашкой брата. Срамота! Я неодобрительно фыркнула и, проходя за свое место за столом, как можно ощутимее пнула брата, расположившегося на стуле в царской позе, по ноге, но проигнорировала его убийственный взгляд в мою сторону, сделав вид, что я тут вообще не при делах. Недовольно, но обреченно переглянувшись с мамой, мы всё-таки сели завтракать, стараясь заесть те ехидные слова, что рвались наружу и у нее и у меня. Мама старалась вдвойне, потому как это она ежедневно пыталась сбагрить старшего сынка куда-нибудь жениться, и Костя мог еще и попрекнуть потом тем, что это мы мешали его счастью. Не дождется, даже если вся эта утренняя романтика и обнимашки с моей одногруппницей лишь показательное выступление, мол, хотели? – получите.
Время поджимало, и нужно было собираться на учебу, чтобы не опоздать. Я уже вставала из-за стола, убирая за собой посуду, когда Марина вдруг как-то теснее прижалась к моему брату и начала ему туда пузырить какие-то абсолютно неудобоваримые по интонациям розовые сопли. На наших с мамой лицах зеркально проявилось отвращение в крайней стадии, и мы поспешили отвести глаза, да и ноги уже с этой кухни по добру, по здорову, как-то мы не привыкли к такому сахару в общении.
– Милый, а ты подвезёшь меня на учебу? – Я уже ожидала услышать от Кости язвительный отказ, но тот покорно кивнул, соглашаясь, и развернулся в мою сторону, когда я пыталась улизнуть незаметно с кухни.
– И мелкую захватим. – Марина недовольно насупилась, я, видимо, ей могла помешать своим присутствием в машине. Костя же прервал меня, еще не успевшую рта раскрыть и заявить, что мне удобнее на автобусе: – Ты у меня под жестким контролем!
Я не была сильно против, особенно если учесть, что за ночь успела устать больше, чем отдохнуть, так что предложение удобно и с ветерком доехать на машине брата восприняла всё же с энтузиазмом. Никакие косые и недружелюбные взгляды блондинки меня не смущали, это ей ко мне придется привыкать, а не наоборот, если она вознамерилась зацепиться за моего брата.
В машине, я уселась на заднее сидение, решив, что могу с пользой потратить время до универа и попытаться чуть подремать, надеясь, что это меня хоть как-то спасет и взбодрит. Под удушающе-нежное воркование новоиспеченных голубков я действительно умудрилась ненадолго уснуть, хоть ожидаемой бодрости это мне и не принесло. И когда, растормошенная братом, потирая и без того покрасневшие глаза, вылезала из машины, я встретилась взглядом с потрясенным Симоновым, следившим, как кроме меня наружу выплывала и наша одногруппница, сразу подбежавшая к Косте и повиснувшая у него на шее. Картина достойная бразильских сериалов, судя по выражению лица Антона, уверовавшего, что мой брат мне не брат и вовсе. Кажется, мне предстоит еще один допрос и куча нравоучений от одногруппника, с чего-то решившего меня опекать. Ну, неужели моя студенческая жизнь не могла начаться как-нибудь попроще?
========== 22 ==========
Пройти мимо одногруппника мне не удалось, потому как он, уверенным шагом обходя столпившихся возле входа в университет студентов, направился прямиком ко мне.
– Староста, ты что, плакала? – Симонов схватил меня за руку, пытаясь остановить меня и заглянуть мне в глаза. Черт подери мою бессонницу, а ведь я действительно выглядела не лучшим образом, зеркало еще дома оповестило меня об этом.
– А ты с ума сошел что ли? – Я попыталась освободиться из цепкой хватки молодого человека, заметив краем глаза, что мой старший братец буравит нас подозрительным взглядом. Да что же это за напасть-то? Вокруг одни шпионы! Я дернулась чуть сильнее и, сбросив руку однокурсника, пошла быстрее ко входу, чтобы скрыться уже не только от назойливых родственника и одногруппника, но уже и от оборачивавшихся людей вокруг, привлеченных нашей небольшой потасовкой.
– Да постой ты, непутёвая! – Я уже начала подниматься по лестнице, когда Симонов вновь схватил меня за руку и потянул на себя, чтобы я развернулась, но так как феерическая координация движений это мой конёк, я, неловко соскользнув одной ногой со ступени от резкого поворота, потеряла равновесие и начала стремительно заваливаться на одногруппника, не ожидавшего таких акробатических этюдов от меня, и мы вместе повалились на асфальт под дружные смешки и улюлюкание тех, кто все время наблюдал за нашей парочкой. Серьезно? Оказаться в такой ситуации второй раз за неделю я не просто не рассчитывала, но еще и надеялась, что такого точно не произойдет, но подо мной распластался очередной молодой человек, с удивлением рассматривавший меня так, словно увидел впервые в жизни. Несколько мгновений я не знала, как мне выбраться из этой ситуации и с однокурсника без потерь, но, когда я, рукой оторвавшись от подтянутого и вроде даже накачанного тела Симонова, нащупала точку опоры, чтобы подняться, на нас легла тень.
– Долго так на земле не стоит лежать, – голос подошедшего заставил меня покрыться холодным липким потом от ужаса от происходящего, – а то можно простудиться.
– Д-доброе утро… – Подняв голову, я увидела стоящего перед нами куратора, лицо которого скрывала тень. Но даже и так я отчего-то была уверена, что меня испепеляли на месте черные демонические глаза.
– Доброе, доброе. – Купряшин, уже развернувшись ко входу, бросил через плечо, прежде чем скрыться в здании университета: – Антон, зайди в медпункт, пусть обработают тебе руку, а ты, Миронова, после пар ко мне не забудь.
Мне показалось, что меня парализовало от страха, хотелось сжаться до микроскопических размеров, а потом и вовсе расщепиться каким-нибудь замысловатым способом на еще меньшие частицы без возможности собраться воедино обратно. Всё бы хорошо, но подо мной вдруг шевельнулся мой одногруппник, застывший до этого со мной, видимо, за компанию.
– Надеюсь, тебе удобно, а, староста? – Симонов расплылся в довольной улыбке. Чего, спрашивается, лыбился?
– Вот ты дурень! – Я попыталась подняться на ноги, оглядывая масштабы разрушения. По всему выходило, что я опять обошлась без травм, чего нельзя было сказать о Симонове, оба локтя которого были ободраны до безобразного состояния. Перехватив мой взволнованный взгляд, Антон мгновенно состроил жалобное выражение лица и расстроенно надул губы.
– Мне бо-о-ольно, староста, – протянул однокурсник, – отведи меня в медпу-у-ункт.
– Да ты издеваешься! Сам меня чуть не угробил, а я его еще и опекай после этого, ну уж нет! – Я подобрала с земли сумку с учебниками и собралась было зайти в здание, на мгновение подняв глаза туда, где должен был стоять мой брат, о котором я чуть было не забыла. Костя всё еще был на месте и смотрел на меня с какой-то дикой смесью удивленного веселья, а потом указал двумя пальцами сначала на свои глаза, а затем ткнул ими в мою сторону. Я недовольно нахмурилась, что не укрылось от Симонова, в миг посерьезневшего и поспешившего за мной, уже поднявшейся по лестнице.
– А я тебе говорил, что он тебе не подходит. – Антон явно не собирался от меня отвязываться. Завидное упорство! – Что ему от тебя нужно? Тебе нужны какие-то еще доказательства? Разве имеет он право тебя до слез доводить?
– Слушай, Симонов, – я резко остановилась, так, что однокурсник врезался мне в спину, не успев затормозить, – тебе самому-то что нужно? Или ты просто так вокруг меня всё хороводы водишь? – Я подозрительно прищурившись, уставилась на него, ожидая ответ. Антон смешно взъерошил себе волосы, чуть сморщившись от боли в руке при этом движении, а потом как-то по-детски непосредственно пожал плечами и улыбнулся.
– А может я рыцарь!
– Рыцари, кони, драконы… – Ни с того, ни с сего я развеселилась и уже не сдерживала подступавший смех, больше походивший на нервный. – А нормальных мужиков днем с огнем не сыщешь.
– Обижаешь, – Симонов насупился.
– Есть за мной такой грешок, – я согласно кивнула, а потом потянула однокурсника за рукав футболки за собой. Надо решать проблемы по мере их поступления. – Пойдем в медпункт, рыцарь.
========== 23 ==========
Пока в медпункте Симонову обрабатывали ссадины, он шипел от каждого прикосновения медсестры и трагично закатывал глаза, давая нам понять, что он уже на пороге смерти. Я пригрозила ему кулаком и пообещала, что его смерть наступит быстрее и от моих рук, если он не прекратит корчиться. Угроза вроде даже возымела эффект, одногруппник притих, но ровно до того момента, как этот умирающий боец не вышел за мной в коридор. Симонов тут же забыл о своих ранах, решив вернуться к проеданию плеши на моей многострадальной голове – тема моей наивности в отношениях с ужасным типом, коим, по мнению молодого человека, являлся мой несравненный братец, его никак не отпускала. Я-то даже поспорить не могла, Костя был тем еще кадром, а уж частота смены его постельных караулов вообще не столько поражала воображение, сколько откровенно пугала. Я молча отмахивалась, целеустремленно направляясь в аудиторию и не теряя одногруппника из виду, надеясь, что предъявление раненого товарища, обмазанного зеленкой и основательно заклеенного пластырями, смягчит преподавателя, на чью лекцию мы уже прилично опоздали.
Выговора никакого мы не получили, меланхоличный профессор кивнул лишь нам на пустую парту у входа в первом ряду, мол, садитесь тихонько. Я с тоской взглянула на столы в последнем ряду, до которых мне не светило добраться в этот раз. Еще и наличие беспокойного Симонова под боком не способствовало моему душевному равновесию, потому как однокурсник решил достать меня и посреди занятия, подпихивая мне одну за другой записки с вопросами о Косте и моих к нему чувствах, которые считал наивными, и пытался открыть мне глаза на неподобающее поведение избранника моего сердца, уверяя, что всепрощение это неправильно, а я, видимо, блаженная, раз позволяю с собой так поступать. Через минут пятнадцать и десяток записок я не выдержала и зло нацарапала на очередном клочке бумаги, лишь бы уже от меня отвязались, что мои отношения с сим подлым типом это запланированный договорной брак, оговоренный нашими родителями, так что ничьего вмешательства мне не нужно было. Не знаю, что было в моей голове, когда я додумалась до этой ерунды, видимо, совершенная пустота, но Симонов всё же притих, уставившись на меня глазами полными ужаса и неподдельного сострадания. Я надеялась, что хотя бы это его чуть остудит в его благородных порывах помочь несмышленой дурочке, не разбирающейся в мужской подлости.
Я оказалась права лишь частично, одногруппник смолк, но продолжил буравить меня взглядом из под нахмуренных бровей. Он что, решил придумать план моего спасения? Ну, пускай, я с удовольствием послушаю его варианты. А пока я думала, как мне незаметно от него отметить всех присутствующих, не доставать же в открытую шпионскую тетрадь, в конце-то концов. Потихоньку я попыталась на полях тетради с максимальными сокращениями записать всех, кого опознала из своей группы в этой толпе, как минимум из трех групп курса. Мне еще предстояло идти на доклад к куратору сегодня. Черт! Купряшин, мне еще как-то нужно будет умудриться объяснить всю сложившуюся перед входом в университет ситуацию. Какую-то совершенно неоднозначную с высоты профессорского роста. Мне очень хотелось провалиться сквозь землю, чтобы всё происходящее стало совершенно несущественным и далеким. Сейчас я была уже не такой уверенной в своей ранее промелькнувшей полубезумной решимости открыть охоту на своего куратора, снова хотелось забиться в угол.
