Текст книги "Сталки. Лес (СИ)"

Автор книги: Данил Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

Часть 3. Сталкатлон: 6. Соревнования

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 77-й день лета, вечер.

Мачет несколько раз перекувыркнулся в воздухе – и воткнулся в дерево под углом примерно одним врехом лезвия у самого острия. Повисел немного в таком положении, а потом тихо упал вниз. «Ну, уже неплохо…» – подумал Лас, подбирая оружие: теперь он с двадцати шагов попадал в цель пять – шесть раз из десяти – намного лучше по сравнению с тем, что было весной.

А вот у Плща в последние дни что-то плохо получалось. Но его можно было понять: мачет совсем новый – старый покоился под обрывом за Краем леса, – надо примериться, набить заново на нём руку… Но три – четыре попадания на десять бросков – это он выдавал и сейчас, надеясь, что к сталкатлону вернёт прежнюю форму – примерно такую же, как и у Ласа.

– Зараза… – пробормотал Плющ, когда его выкованное пять дней назад оружие в седьмой раз подряд отскочило от ствола сусьвы рукоятью.

Подсталкры тренировались в тот момент вдвоём: велк Зор отпустил их ещё в середине времени между полуднем и закатом, чего раньше, до того злополучного похода и изгнания Стана, никогда не делал. Но после суда над его учеником, в котором – в смысле в суде – он сам – в смысле велк Зор – принимал участие, наставника словно подменили: ходил какой-то загруженный, перестал улыбаться, пусть даже изредка, по мелочам, начал рано завершать занятия. Подсталкры понимали, что ему тяжело (ещё бы – такой удар!), но велк сам по себе сильный, со временем должен с этим справиться, – и занимались сами после его уходов почти что до заката, как было раньше – как было полтора прошлых года; Ласу после этого оставалось время разве что на то, чтобы сказать Ксюне несколько тёплых слов любви и пожелать спокойной ночи.

Сейчас было ещё не сильно поздно – солнце не коснулось своей нижней частью верхушек деревьев на западе, – но юноши уже выдыхались: без Стана и Квильда тренироваться было намного спокойнее и скучнее, энтузиазм – типа «я им всем ещё покажу!..» – почти что безвозвратно терялся, так что результаты, если они были, радовали меньше, чем в то странное время, когда подсталкров на поляне собиралось четверо. Но Лас и Плющ продолжали изнурять себя: на сталкатлоне им в любом случае придётся показать всё, на что они способны, потому что, если показатели окажутся так себе, то из них двоих сталкером может не стать никто. А могли – и они оба…

– Если так и дальше будет продолжаться, – сказал Плющ, отходя от дерева-мишени на положенные двадцать шагов, – то сталкатлон я, наверное, завалю…

– Во-первых, у тебя ещё есть время – больше двадцати дней, – ответил Лас, в очередной раз отправляя свой мачет в полёт. – А во-вторых, можно сделать так, чтобы все увидели, что способности у нас равные.

– Это как? Попросить велков засчитать нам ничью по всем состязаниям? – удивился Плющ.

– Нет. никто, кроме нас, ничего знать не будет. Нам просто надо: а), – Лас сжал ладонь в кулак и разогнул один палец, – добежать по лесу до деревни за одно и то же время; b), – второй палец, – с одинаковой скоростью проплыть вресть по Сталке; v), – третий, – попасть мачетом в цель одно и то же число раз – желательно хотя бы пять; г), – четвёртый палец, – делать вид, будто дерёмся, до тех пор, пока всем не надоест; и д), – Лас разжал последний палец и помахал открытой ладонью, – отгадать одно и то же число загадок, в этом либо ты меня быстренько поднатаскаешь, либо на соревновании «случайно» затупишь. Ну как, идёт?

– Чуть-чуть схитрить? – задал Плющ риторический вопрос и задумался.

Знал бы Лас, какая сейчас душевная борьба шла внутри «предсказателя погоды», – ни за что бы не предложил тому сыграть на сталкатлоне по договорённости. Плющ, хоть и не считал нужным иногда придерживаться установленных правил, но на жульничество – даже такое – в обычных обстоятельствах пойти никак не мог.

– Да мы и так с тобой примерно наравне, – начал убеждать его Лас. – Так мы просто ещё сильнее друг друга уравняем. К тому же, можно сделать и по-иному: допустим, я выиграю два состязания – например, бег по лесу и бросание мачетов, ты – тоже два (ну, скажем, заплыв и загадки), а бой сведём вничью? Если так, то нам вообще почти не придётся притворяться: ты умнее меня, я чуть быстрее тебя; я могу поддаться тебе в плавании, а ты мне – в метании…

– А никто не заметит? – всё ещё колебался Плющ.

– Если мы никому не скажем и будет вести себя естественно, – то нет.

– Что ж, тогда… – Плющ, наконец, прицелился и метнул свой мачет. Тот – хвала Первосталку!!! – вонзился в дерево, как надо. – …я согласен.

– Ну и хорошо. Посмотрим, как оно всё обернётся… О, вот и Ксюня идёт. Давай закругляться.

– Давай, – ответил Плющ, идя к дереву с торчащим из него «ножиком»; Ксюня уже подходила со стороны селения.

– Ты не знаешь, как там Лина? – спросил у его спины Лас.

– Ходит сама не своя, грустит, по ночам – плачет. Всё. Не знаю, сможет ли она найти себе второго такого же…

– О чём говорим? – поинтересовалась Ксюня, будучи явно в хорошем настроении, подходя и обнимая Ласа. – Что за – «второй такой же»?..

– Лина и Квильд.

Ксюня всё поняла – и тихонько вздохнула.

– Жалко их… – сказала она.

– Раз место освободилось, – вдруг пробормотал Плющ, засунув мачет в ножны, соя недалеко от товарища и задумчиво глядя вверх и вдаль, – то, может, со временем я смогу его занять…

– Попробуй, – ответил ему Лас. – В любом случае, навредить ты можешь разве что ей или себе. И то, – если совсем уж не повезёт. Всё, до завтра. Пошли, Ксюнька, погуляем… не пропадать же твоему хорошему настроению…

* * *

В тот же день, чуть ранее.

Ксюня, закончив большинство запланированных на сегодня дел, принялась за последнее – уборку в доме. Название процесса было чисто символическим: так, вымести из дома немного накопившейся пыли, поставить ровно две скамьи у стен и две – у стола, а также проветрить помещение… Ксюня всегда быстро с этим справлялась, поэтому сейчас она решила, что на скорую руку приберётся в доме и поспешит к Ласу, в чём Старик ей, как была почти уверена сталочка, не помешает: сегодня он весь день лежал на качающемся полотне, натянутом между двумя столбами в восточном части деревни – рядом с домом Ласа, и должен был вернуться разве что к ночи.

Ксюня взяла стоявший в углу пучок прутьев и стала подметать пол – не земляной, как было в большинстве домов, а дощатый, – стараясь не наступать всем своим весом на те места, где находились известные ей тайники её предков.

Вдруг, когда девочка подмела уже полкомнаты, она почувствовала, наступив на одну из досок, что под ней, в смысле – под доской, тоже есть тайник. Небольшой, но всё же.

Ксюне стало интересно. Ещё бы – самостоятельно найти закладку кого-то из умерших (она надеялась, что это тайник не Старика) членов своей семьи! Сталочка отбросила импровизированный «веник» и, встав на колени около того места, – если честно, она почти не видела разницы между «чистым» и «грязным» полом, – стала искать способ вскрыть этот тайник.

Это ей удалось не сразу. Крышка закладки оказалась частью доски и была так плотно пригнана к окружавшему её полу, что её было очень трудно заметить, хоть зрение у Ксюни и было идеальное, и ещё труднее поднять: девочка справилась с этим ценой трёх поломанных ногтей. Трудно – но возможно.

У Ксюни, признаться, немного дрожали руки, когда она открывала тот тайник. Наконец, крышка была вынута из отверстия и отложена в сторону, и можно было увидеть, что там, внизу.

В закладке оказалась тонкая стопка кусков брешти – очевидно, чьи-то записки. Ксюня знала буквы – все двадцать восемь! – и хорошо умела читать: всё-таки труды велка Ыйима не пропали даром! – да и словарный запас у неё по меркам деревни был неплохим, так что она посчитала, что сможет понять эти записи.

У неё перехватило дыхание, когда её взгляд упал на верхний из семи листов брезевой коры – а вернее, на первую строку рукописи, представлявшую собой, скорее всего, имя автора: «Эйала, дочь Шфина и Кумбры». Ксюня вспомнила: Эйала – так звали её мать, умершую, когда дочери было восемь лет! Любопытно, что та хотела оставить в наследство потомкам, какие такие знания?..

Сталочка перевела взгляд чуть ниже. «Той, которая не хочет, чтобы…» – так начинался собственно текст рукописи. Ксюня начала читать – и поняла, что у её матери, кажется, были такие же затруднения, как и у неё самой: до шестнадцати лет ждать ещё долго, но уже есть, скажем так, хороший друг из подсталкров, который время от времени намекает на своё желание первой близости с ней, а она боится, как бы чего из этого не вышло!.. Как видно, Эйала смогла найти решение проблемы, записать и надёжно спрятать, чтобы рукопись не нашёл подслеповатый Старик! Ксюня поняла, что гордится своими предками – всеми, кроме задолбавшего всех и вся в деревне, начинающего выживать из ума прапрадеда.

Текст сталочка прочла на одном дыхании, запомнив при этом все ключевые моменты. А потом, убрав рукопись обратно в тайник, поняла, что в скором времени сможет дать Ласу согласие на следующий шаг в их отношениях, и так этому обрадовалась, что забыла про незаконченную уборку – Старик со своим «великим горем» всё равно ничего не заметит – и отправилась на очередное свидание с Ласом…

* * *

В тот же день, на закате.

…Лас возвращался домой, заразившись Ксюниным хорошим настроением. Вроде всё и было как обычно, но Ласу почему-то казалось, что сталочка еле сдерживает какое-то непонятное возбуждение – может быть, то самое… Короче, Лас отчасти радовался ещё и потому, что, очевидно, постепенно приближался тот самый миг, которого он ждал с праздника Конца года…

«Но, конечно, не этот», – подумал подсталкр, на подходе к своему дому с запада увидев Старика, лежащего на качающемся полотне между двумя столбами. (Слово «гамак» в языке сталков отсутствовало.) Он хотел было обойти нежелательного встречного за несколько домов, но Старик вдруг открыл один глаз, увидел Ласа, открыл другом глаз и заговорил:

– А, это ты… Слушай, не уходя, давай поболтаем, как… как бывший велк с будущим сталкером.

– С чего бы такая готовность к переговорам? – буркнул Лас, подходя к предку своей подружки.

Так как было лето, Старик давно расстался со своим серым кафтаном, оставив на себе тонкую рубаху того же цвета, так что до Ласа теперь отчётливо доносился его запах – вонь старости и, чего уж греха таить, лёгкого безумия.

– Сразу скажу: с Ксюней я не расстанусь, и не мечтайте! – сказал Лас, стараясь не вдыхать воздух, «испорченный» его давним ненавистником.

– Это я уж давно понял… Короче, так: я, так и быть, разрешаю вам встречаться.

– Этим мы уже всё лето без вашего разрешения занимаемся, – холодно вставил Лас.

– …но ничего сверх невинных разговоров и… и всего того, что у вас пока есть! Узнаю, что вы… ну ты понял… лично прикончу! Обоих!

– Посмотрим, – пожал плечами подсталкр и, обойдя бывшего велка по широкой дуге, вошёл в своё жилище.

А Старик с кряхтением слез на землю и, пошатываясь (ноги переставали держать его; сколько ему ещё осталось?..), направился к себе – сообщить то же самое Ксюне.

* * *

В оставшееся до сталкатлона время ничего особо важного не произошло.

Лас и Плющ продолжали усиленно тренироваться под руководством велка Зора, который со временем приходил в норму. Наставник видел и сравнивал достижения учеников и всё чаще задумывался о том, что не знает, кто из них победит; если честно, велка устроил бы любой вариант, при котором сталкерское звание достанется хоть кому-то. Мыслей о том, что это равенство может быть подстроено, у него не появлялось: незаметно было, что кто-то из подсталкров поддаётся.

Лас с Ксюней продолжали наслаждаться жизнью. Каждый день у них находилось хоть немного времени, чтобы встретиться и ещё больше укрепиться в мысли о том, что они нужны друг другу. Даже когда настало время уборки урожая и все, включая и подсталкров, с утра до ночи были загружены работой, эти двое по дороге от поля до деревни успевали шепнуть друг другу что-то нежно-весёлое и, если никто не видит, несколько раз коротко или один – длинно и страстно поцеловаться.

Лина постепенно отходила от того горя, которое настигло её при возвращении отряда из леса. Да, она всё ещё грустила и не улыбалась, носила преимущественно тёмную одежду, но той отрешённости и ухода с головой в себя, как в первые дни после страшного известия, уже не было. А работа в поле и вовсе почти что излечила её: Квильд остался в прошлом, и переживать теперь о нём было бы глупо; а настоящее пока было пустым, не заполненным никем. Из «свободных» юношей в деревне остался один только Плющ, но у Лины душа к нему что-то не лежала; однако этот вариант больше не представлялся сталочке невозможным.

Мать Стана в это время умерла от горя, не перенеся изгнания единственного сына. Муж, похоронив её, запил: в подвале дома стояло много кувшинов с хлебно-овощной перегонкой, – бросил мастерскую, перестал ходить на охоту, а за три дня до сталкатлона исчез. Записка, найденная после этого на столе в его доме, гласила: «Пашол тапитца»; впрочем, без ошибок в деревне писали только велки и Плющ. Дом опустел; его старались обходить стороной, потому что понимали, что такое место счастья уже не подарит.

А тем временем лето как-то подошло к концу. Настал день состязаний.

* * *

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 100-й день лета.

В ночь перед сталкатлоном Лас почти не спал. Раньше он не задумывался о том, как всё должно будет проходить, но одна – всего одна! – посетившая его мысль о том, что он будет соревноваться со своим товарищем на глазах у всей деревни, заставила его заволноваться и почти до рассвета промучиться раздумьями насчёт того, что их с Плющом план может не сработать. Лишь под утро он смог-таки убедить себя, что вероятность этого ничтожно мала, и забыться коротким некрепким сном.

Проснувшись – не с первыми, а по меньшей мере восьмыми – лучами солнца, Лас понял, что отдыха было явно мало. Но времени до начала состязаний оставалось ещё меньше, поэтому подсталкр только застонал сквозь зубы от головной боли и не успевшей раствориться со вчерашнего дня усталости и отправился приводить себя в порядок перед, пожалуй, одним из важнейших событий в его жизни.

Закончив с делами и убедившись, что голова почти прошла, а ножны с мачетом крепко прицеплены к поясу, Лас поспешил на северную окраину деревни, где, судя по раздававшемуся шуму толпы, собралось едва ли не всё население.

В том числе и Ксюня. Лас зацепил её взглядом среди остальных жителей, она хотела было подойти к ему, но он еле заметно качнул головой: мол, пока не время. Сталочка легонько кивнула: хорошо, не время так не время.

В центре всего этого столпотворения находились Плющ и велк Зор, Лас направился к ним; сталки и сталкеры приветствовали его бурными аплодисментами.

Встав рядом с Плющом, Лас пожал ему руку. Чуть наклонил голову, как бы спрашивая: действуем по договорённости? Плющ ответил таким же движением: мол, да, я всё помню.

В это время велк Зор, стоявший сбоку от подсталкров лицом к толпе, поэтому вряд ли видевший и распознавший почти невидимые жесты подсталкров, заговорил:

– Приветствуем всех вас на нашем празднике! Сегодня впервые за последние семь лет пройдёт соревнование подсталкров – сталкатлон! – Ещё одна овация. – Участники – подсталкры Лас и Плющ! Сегодня им придётся пройти пять испытаний, которые им, безусловно, по плечу; и сталкером станет тот, кто справится со всем этим лучше! Первое испытание – бег по лесу на десять врестей! Если раньше участники должны были уходить на это расстояние в лес и бежать до деревни, то в этом году мы решили немного изменить условия: теперь путь подсталкров – пять врестей туда, пять – обратно! Велк Круз, согласившийся мне помогать в проведении сталкатлона, уже стоит на рубеже разворота; главное, – продолжал наставник, обращаясь сейчас в основном к юношам, – двигаться строго прямо, иначе вы заблудитесь. И вам придётся преодолевать больше, чем десять врестей! Итак, соревнование сейчас начнётся… – Ещё одна порция хлопков, выкриков и свиста. – Участники, приготовьтесь! – Лас и Плющ повернулись лицом к лесу и изобразили напряжённое ожидание команды к началу. Переглянулись: пока всё идёт по плану. – И… пошли!!!

Подсталкры одновременно сорвались с места и быстро исчезли под восторженный шум толпы среди невообразимого числа хаотично стоящих деревьев.

– Можете не расходиться, – крикнул велк Зор жителям деревни, – не пройдёт и пятнадцатой части светового дня, как они вернутся! Не пропустите это! – А потом пробормотал себе под нос, чтобы никто не смог услышать: – Если они везде покажут себя одинаково, то сталкером не станет ни один – это я обещаю!..

* * *

Вопреки последнему прогнозу велка, подсталкры соревновались вроде бы честно, без всяких там жульничеств и поддавков. По крайней мере, такое складывалось впечатление, а свои впечатлениям велк Зор обычно доверял.

Например, в беге Лас немного да обогнал Плюща, который, вернувшись к деревне вторым, стиснул зубы и тихо вздохнул, выразив (а может, изобразив?.. хотя это, кажется, было вполне искренне…) свою досаду. Первое очко засчитали в пользу Ласа, который отреагировал на это едва уловимой улыбкой.

В заплыве, наоборот, победил Плющ. Причём с довольно небольшим отрывом, примерно таким же, как у Ласа в беге. Но движения подсталкров – во всяком случае, на финальном отрезке пути, который был виден наставнику соревнующихся, – говорили о том, что юноши стараются изо всех сил, стремясь прийти к финишу как можно быстрее. «Наверное, всё-таки они играют честно», – заключил велк Зор и чуть ослабил бдительность. Самую малость.

Далее Лас и Плющ оба попали мачетами в деревья-мишени ровно по шесть раз из десяти – совершенно случайно, как определил велк Зор. Сами подсталкры вполне спокойно восприняли то, что им обоим засчитали по второму очку, но когда они встретились взглядами, в их глазах было неприкрытое замешательство. Далее последовал мгновенный беззвучный диалог с помощью неуловимых изменений выражения глаз, который никем не мог быть замечен и тем более верно понят: «Ты нарочно это сделал?» – «Нет. сейчас ничья, остались ещё два состязания…» – «Знаю. Одно выиграешь ты, второе – я». – «Замётано».

Пора было переходит к четвёртому конкурсу – боям без правил.

– Сдайте оружие! – приказал велк юношам, и те послушно отдали ему ножны со своими мачетами. – Приготовились! – Подсталкры встали друг напротив друга, приняв боевые стойки. – Начали!

Вскоре – не без некоторого труда, конечно, – победил Лас. Счёт стал три – два в его пользу. А так как конкурс загадок однозначно бы выиграл Плющ, велку Зору стало ясно, что итогом сталкатлона будет ничья.

Тем не менее, следовало провести пять состязаний, поэтому загадки обязаны были быть. Но, мотивируя себя тем, что, дескать, всё и так уже понятно, велк решил сделать последний конкурс чисто символическим.

– Я вам сейчас загадаю одну загадку… – обратился он к подсталкрам, взмокшим и тяжело дышащим после первых четырёх состязаний. – Всего одну… и сталкатлон будет считаться завершённым. Итак, слушайте… Допустим, вы прошли три сагни, потом повернули под прямым углом – неважно, в какую сторону, – и прошли ещё четыре. И сколько сагней после этого нужно будет пройти, чтобы по прямой – подчёркиваю, по прямой! – вернуться в исходную точку?

– Пять, – немедленно ответил Плющ.

– Правильно! В последнем состязании победил Плющ, и теперь у нас ничья: три – три! – Зрители устало и немного удивлённо захлопали. – Поэтому понят, кто из этих двоих, – жест рукой в сторону подсталкров, – более подходит для работы сталкера, нельзя. А значит… – велк выдержал интригующую паузу, – …побеждают они оба!!! Поздравляю!

Вслед за этими словами наставника наступил достаточно долгий отрезок времени, из которого юноши запомнили только бесчисленное количество прикосновений к себе и оглушительный шум в ушах, состоящий из различных восклицаний, хлопков и свиста.

…А потом вдруг всё закончилось. Лас ощутил себя отдельно от всех – наконец-то!!! – вокруг было свободное пространство, почти все сталки разошлись, а оставшиеся тоже удалялись… а рядом в терпеливом ожидании стояла Ксюня.

– Ну вот, кое-что свершилось, – сказал подсталкр – просто потому, что надо было что-то сказать.

– Сегодня ночью свершится кое-что ещё, – доверительным шёпотом сообщила ему Ксюня, подходя вплотную и обнимая его обеими руками. – Это я тебе обещаю…

– М-м-м! Буду с нетерпением ждать, – улыбнулся Лас, и «сладкая парочка» отправилась на свою обычную вечернюю прогулку вокруг деревни.

Неторопливо пересекли северную окраину, стали заворачивать на восточную…Лас обернулся и увидел Лину, шедшую следом за ними на расстоянии примерно в пятнадцать сагней – и старавшуюся это делать как модно более незаметно.

– Эй, ты что, следишь за нами? – крикнул Лас застывшей на месте Лине. Ксюня тоже обернулась – и сразу же напряглась, ожидая неприятного разговора.

– А вам какое дело? – звонко откликнулась Лина. – Может, и я решила погулять?

– Следом за нами? – усомнилась Ксюня. Внезапно она кое о чём подумала и тихо сказала Ласу: – Слушай, давай сейчас разойдёмся, чтобы она от нас отвязалась, а потом… короче, я тебя найду.

– Да? А зачем?.. – не понял в первый момент подсталкр, но потом до него дошло, и он потрясённо уставился на подругу.

– Я уже готова, – сказала она и, чмокнув Ласа в щёку, пошла прочь, напоследок прошептав: – Ещё встретимся.

А Лас за несколько мгновений мысленно обработал ситуацию и отправился в баню рядом со своим домом, где стояли заготовленные со вчерашнего дня дрова и деревянное ведро с водой.

* * *

Лина скрипнула зубами и, лишившись обоих объектов слежки, направилась домой, при этом прокручивая в голове свои наблюдения последних дней.

Да-да, она следила за этими двоими и раньше – с того самого дня, как Лас вернулся из похода к Краю леса, скрывая свою «бурную деятельность» тоской по погибшему Квильду – в первые несколько дней настоящей, а затем ещё с десяток – наигранной. Но к концу лета она осмелела, так как Лас с Ксюней её не замечали, интересуясь только друг другом, и подрастеряла осторожность, так что теперь надо было возвращаться к той, прежней, скрытости.

Но ничего, что можно было бы использовать против тех двоих, Лина пока не обнаружила: только всякий шёпот о любви и иногда простые невинные поцелуи. Лина решила продолжить наблюдение: когда-нибудь Лас с Ксюней зайдут так далеко, что их уже ничто не спасёт.

Надо только подождать.

* * *

…Лас сидел в бане на лавке и пытался разглядеть сквозь густую пелену пара противоположную стену помещения. Одежда подсталкра лежала в закрытом ящике у двери, – чтобы и никто не стащил, и не отсырела в горячем влажном воздухе.

Пот и грязь уже были смыты, так что Лас просто сидел и тупо пялился в пустоту. Мысли вяло ворочались под дурманом усталости и мокрого жара, но Лас не отключался, помня, что сейчас лучше не засыпать.

«Что имела в виду Ксюня? – через силу думал подсталкр. – Где она меня обещала найти? А сюда она… заглянет?..» Лас был уверен, что верно разгадал недвусмысленные намерения Ксюни; а иначе почему она сказала, что, мол, «готова»?

Ожидание доселе не изведанного понемногу возбуждало Ласа; он пытался угадать, как всё будет, но его воображение сбоило, когда подсталкр пробовал создавать картины, о которых не имел чёткого представления и которые распаляли его ещё сильнее. В конце концов он вяло прислонился спиной к бревенчатой стене бани и подумал: «Будь, что будет. Ксюня, я тоже готов».

Уйдя в свои мысли, Лас не заметил, как на миг приоткрылась и сразу же захлопнулась, будто от порыва ветра, дверь, а чья-то тень проскользнула внутрь, не видимая в клочьях пара, и стала совершать быстрые движения, словно сбрасывая с себя что-то; Ласу это казалось игрой отсветов от горящей лучинки на железной пластине в углу помещения.

Но то, что случилось дальше, обманом зрения быть никак не могло. Хотя Лас в первые мгновения не поверил свои глазам, когда из жаркого тумана прямо перед ним появилась Ксюня. В том же, в чём и он. То есть – без ничего.

Поражающие воображение картины вдруг материализовались в объёме и цвете; возбуждение возросло скачком, и Лас понял, что – теряет голову.

– Ксюня?.. Ты – как?.. – пробормотал было он, но подруга села на лавку рядом с ним и приложила палец к его губам, показывая, что слова больше не нужны.

Но сама всё-таки прошептала:

– Давай. Мы так долго этого ждали.

– А Старик?.. А Лина?.. – попытался спросить Лас.

– Они нам сейчас не помеха.

«И действительно…» – подумал Лас, когда всё началось само собой, без всяких помех. И даже осознание того, что Ксюне до совершеннолетия по местному календарю оставалось четыреста четыре дня, не могло это остановить.

Лас и Ксюня любили друг друга – и этот процесс был уже необратим.

* * *

Лес (40 километров на восток-северо-восток от Сталочной), примерно в это же время.

Маячок ярко мигал условным сигналом: две белые вспышки, пауза, – показывая, куда падает заказанный груз; на визире шлема с его ультраоптикой и мощными детекторами это было особенно хорошо видно – и выглядело, надо сказать, довольно красиво.

«Невидимка» и комбинезоне-«хамелеоне», в котором, кроме всего прочего, имелся и кое-какой экзоскелет, помогающий двигаться чуть быстрее и немного увеличивающий силу, тенью скользя мимо стройных высоких деревьев, успел добраться до места падения груза за несколько секунд до того, как снижающаяся на парашюте капсула соприкоснулась бы с землёй, и поймал её руками, сразу же спрятав маленький купол в специальный карман внутри крышки капсулы размером сорок на сорок на двадцать пять сантиметров и весом всего с десяток килограммов.

Порядок. Теперь можно ещё долго работать в автономном режиме, не завися от поставок с ближайших планет. Концентраты, оборудование, аккумуляторы… хватит ещё как минимум на полгода. Ещё полгода наблюдений за единственным населённым пунктом на всей планете…

«Это, конечно, интересно… но как же я от всего этого устала», – промелькнула мысль у «невидимки», но тут же растворилась, уступив место раздумьям насчёт плана работы на ближайшее время и кратчайшего пути до базы.