Текст книги "Сталки. Лес (СИ)"

Автор книги: Данил Кузнецов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)

Часть 3. Сталкатлон: 5. Приговор

Деревня Сталочная, 30-й год после Звездопада, 70-й день лета.

– …Начинается суд над подсталкром Станом, девятнадцати лет от роду, обвиняемым в убийстве подсталкра Квильда, двадцати трёх лет от роду, совершённом в ночь с 53-го на 54-й день лета сего года! – провозгласил велк Райга.

Шло очередное заседание Совета, которое в данный момент было не формальной встречей руководителей деревни, а суровой необходимостью. Это подтверждали и нахмуренные лица велков со сжатыми ртами и чем-то горьким и тёмным во взглядах, и сидящий с опущенной головой на полу в углу связанный Стан.

– Первым делом выслушаем показания свидетелей, – объявил Райга и, сверившись со списком на куске брешти, добавил: – Введите подсталкра Ласа!

Велк Круз поднялся со своего места, подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул наружу. Негромко позвал первого свидетеля и вернулся за общий стол. Лас же вошёл и остановился в трёх шагах сбоку от входа, стараясь не смотреть на человека, который ранее долгие годы был его лучшим другом.

– Подсталкр Лас, девятнадцати лет от роду, – обратился к нему Райга, – клянёшься ли ты гооврить правду и только правду и никому не разглашать то, что видел и слышал в этом помещении?

– Клянусь, – ответил Лас, глядя в пол.

– Расскажи нам, что случилось в ночь с пятьдесят третьего на пятьдесят четвёртый день лета и какие предшествовавшие события были с этим связаны, если тебе это известно, – приказал Райга, всё больше изощряясь в точности и запутанности формулировок.

Лас вздохнул и начал рассказывать – про договорённость со Станом насчёт «товарищеского боя», про встречу с Квильдом у обрыва, про приход Стана и то, что за этим последовало… Стан в это время неотрывно смотрел на Ласа, словно ожидая, что тот начнёт свидетельствовать в его пользу. Но это ожидание не оправдалось: Лас, хоть и с некоторым душевным трудом, изложил все события, имеющие отношение к делу, со своей точки зрения.

– Хорошо. Мы тебя услышали – сказал велк Зор, сидевший к Ласу спиной и чуть боком, когда подсталкр умолк. – Ты свободен. Иди.

Лас слегка поклонился членам Совета и вышел, так и не найдя в себе силы бросить хотя бы один взгляд на Стана.

– Введите подсталкра Плюща! – сказал Райга.

Точно так же вошёл и Плющ, встав туда же, куда и Лас. Юноша спокойно и бесстрастно глядел на велков, а на наблюдавшего за ним Стана ему словно было плевать с Трубы. Хотя почему «словно»? Так оно и было; «предсказатель погоды» не любил обращать внимание на мешающие, на его взгляд, делу мелочи.

– Подсталкр Плющ, девятнадцати лет от роду, клянёшься ли ты говорить правду и только правду и никому не разглашать то, что видел и слышал в этом помещении? – обратился к нему велк Ыйим, заставив Райгу досадливо вздохнуть: вообще-то ритуальные фразы не были его прерогативой, а сам Райга вёл заседания, просто чтобы поднять свой не очень высокий авторитет…

– Да, – без всякого выражения ответил подсталкр.

– Расскажи нам, что случилось в ночь с пятьдесят третьего на пятьдесят четвёртый день лета и, если знаешь, что этому предшествовало, – попросил Ыйим, немного упростив формулировку Райги.

– Что этому предшествовало, я не знаю, – сказал Плющ, – да и о событиях той ночи у меня весьма смутное представление, но, раз вы настаиваете…

И он поведал о предательской выходке Стана, а также о своём спасении велком Крузом. Стан смотрел на Плюща с ненавистью; «Стукач!!!» – казалось, кричали глаза «подсталкра-горы». Показания Плюща заняли гораздо меньше времени, чем у Ласа, потому что тут и рассказывать-то было почти что не о чем.

– Спасибо, Плющ. Можешь идти, – сказал велк Зор и проводил подсталкра до двери. А затем сам встал на место свидетеля. Взглянул на недоумённые лица остальных членов Совета и заговорил: – А что вы все на меня так смотрите? Третий свидетель по этому делу – это я. Я клянусь говорить правду и только правду и никому не разглашать то, что видел и слышал в этом помещении. Я лично видел, как подсудимый метнул мачеты – свой и отнятый у Плюща – в Квильда и Ласа; в первого попал, по второму промазал.

– Прошу слова, – вдруг сказал Стан.

– Говори, – «великодушно» разрешил Райга.

– Велк Зор, как вы могли это видеть, если ночь была такой тёмной, что хоть глаз выколи?

– ты ошибаешься, думая, что более чем двадцать лет хождений в лес и ночных дозоров не могут развить ночное зрение, – ответил наставник и вернулся на своё место.

– Итак, свидетельские показания выслушаны, обстоятельства дела прояснены… можно начинать обсуждение приговора, – сказал Райга, делая заострённой палочкой пометки на листе из коры брези. – Предлагаю пожизненное изгнание в лес без права убийства при обнаружении.

– А как же отягчающие обстоятельства? – возразил Круз. – Как мы поняли из показаний свидетелей, у подсудимого была личная неприязнь к убитому…

– К тому же, это он поджёг дом Ласа, – вставил велк Зор. – И не забывайте: именно в Ласа летел второй мачет.

– М-да, это, бесспорно, немного меняет дело, – пробормотал Ыйим. – Таким образом, подходящее наказание – пожизненное изгнание с убийством при обнаружении, что ли?

– К сожалению, да, – вздохнул Райга. – Эх, упустили такого парня… Но уже ничего не поделаешь. Предлагаю голосовать. Кто за предложенное велком Ыйимом наказание?

В первые несколько мгновений вопрос повис в воздухе. Воцарилась тишина, какая бывает перед принятием важного решения. Велки, которым вообще-то полагалось быть беспристрастными, внутренне боролись сами с собой: с одной стороны был труп и три свидетеля, с другой – молодость и неопытность парня, который при другом стечении обстоятельств мог бы послужить на благо деревни.

Но решение следовало принять прямо сейчас, потому что на кону была и безопасность её жителей. Поэтому одна за другой стали подниматься руки, обладатели которых признавали справедливость приговора. Последним поднял свою велк Зор.

«За» проголосовали… шестеро из семи велков. Большинство, так сказать.

– Кто-то против? – удивлённо спросил Райга, записывая результаты голосования.

Над столом одиноко вознеслась рука Старика.

– Вы?.. Опять за своё?.. – произнёс велк Чмур.

– Если он хотел убить того выскочку, с которым гуляет моя Ксюня, то я не желаю ему такой участи, – ответил Старик с закрытыми глазами – похоже, он проспал по меньшей мере половину заседания.

– Один – «против»… – пробормотал Райга, фиксируя всё на брешть. – Приговор привести в исполнение сегодня на закате… на восточной окраине деревни. Возражения есть? – Возражений не было. – До этого времени приговорённый будет находиться в… бане при своём доме под охраной из… скажем, двоих сталкеров, не состоящих с ним в родстве. Кто именно, – неважно. Главное, чтоб была охрана.

– Я за этим прослежу, – сказал Круз, встал, сделал Стану знак, чтобы поднялся на ноги, и, держа теперь уж бывшего подсталкра за узел верёвки из особого сорта клыпа, обвивавшей его мощное тело (второй у юноши были связаны запястья), потащил его наружу.

Вскоре велк вернулся; к этому времени в доме Совета шёл уже совсем другой разговор.

– …На прошлом заседании вы предлагали исключить меня из состава Совета, – говорил Старик велку Зору под удивлённый неодобрительный ропот остальных. – Так вот теперь – в связи с последними событиями – я предлагаю исключить из Совета велка Зора.

– За что, позвольте полюбопытствовать? – спросил Круз, усаживаясь на своё место.

– За плохое выполнение обязанностей по надзору за подсталкрами и допущение подобного безобразия!

– А замена мне будет? – поинтересовался обвиняемый в безответственном поведении.

– А зачем? Руководство охотой останется в поле деятельности велка Круза, а присмотра за учениками в ближайшие годы, скорее всего, не потребуется: двое самых трудных из них уже ни в чьём подчинении находиться не смогут, один из оставшихся выиграет сталкатлон и сам будет заниматься со вторым, которому звание сталкера можно будет дать за… – «За какие-либо заслуги», – хотел было сказать Старик, но тут понял, что этим «вторым» может оказаться Лас, которого он, как все знали, не любил, поэтому поправился: – Ну, короче, за что-нибудь. Или вообще подождать до следующего сталкатлона. Но речь не об этом. Предложение внесено – снять с нашего уважаемого Зора звание и полномочия велка. Кто за? – И Старик сам поднял руку.

Вновь в доме Совета повисло тягостное молчание. Все с изумлением смотрели на Старика, который, казалось, окончательно выжил из ума, и с выражением непонятно чего (может быть, сочувствия?) переводили взгляд на велка Зора. Конечно, определённый смысл в словах самого пожилого человека в деревне был; но лишать велка руководящей работы, для которой он, что поразительно, практически и создан, и делать его простым сталкером?!! Это не укладывалось в головах у членов Совета. Они понимали, что другого такого, как велк Зор, они ни за что не найдут; поэтому ни один из них не присоединился к Старику.

Велк Райга взял новый кусок брешти и стал писать на нём о голосовании на новую тему.

– «За» – один, – сказал он, быстро водя палочкой по коре. – Кто против?

Тут же вверх взметнулись пять рук: Круза, Чмура, Райги, Айфада и Ыйима, – сам Зор не имел права участвовать в голосовании по такому поводу.

– Значит, предложение отклонено большинством голосов, – резюмировал Райга. – Велк Зор остаётся в составе Совета.

И он захлопал в ладоши, выражая своё восхищение. К нему присоединились ещё пять велков, тоже начавших хлопать (а Круз – ещё и свистеть) от радости. Лишь Старик сидел на своей скамье с искажённым от злости лицом.

Когда общее веселье поутихло, заговорил велк Зор:

– Да, я остаюсь. И моё право как действующего члена Совета – напомнить всем о моём предложении, внесённом на предыдущем заседании, снять со Старика звание и полномочия велка. Запишите это, Райга, и объявите ещё одно – надеюсь, последнее на сегодня – голосование.

– Позвольте узнать – за что? – полюбопытствовал Старик, будучи в тихой ярости из-за того, что его вновь назвали этим точным, но немного пренебрежительным прозвищем.

– За сочувствие преступнику и необоснованную личную неприязнь к отдельным жителям нашей деревни! – воздев кверху указательный палец, провозгласил велк Зор.

На это Старик не нашёл, что ответить, – так что просто застыл изваянием, меча полными бешенства глазами громы и молнии.

– Итак, голосуем. Кто за? – сказал велк Зор и первым поднял руку.

За ним это постепенно сделали все остальные. Мнение самого Старика, конечно же, не учитывалось. Он со своими вредоносными заявлениями у всех уже вот где сидел…

– Никто не против и не воздержался? – Райга увлечённо заскрипел палочкой по брешти. – Значит, это предложение принято единогласно. Отныне Старик больше не является членом Совета – и должен покинуть помещение.

– Помочь? – поинтересовался велк Зор, видя, что Старик не торопится подняться с места.

– Не надо, – процедил тот сквозь редкие зубы, встал и, презрительно вскинув голову, удалился.

Велки остались вшестером.

– Я тут заметил, – вдруг заговорил Ыйим, – что наш Совет с годами понемногу тает. Калеб умер, Птурса убил мут, Нурс ушёл в лес, теперь вот Старик отвалился… Сколько нас в итоге останется?..

– Новые придут, – ответил велк Зор. – Мы их и растим, чтобы в случае чего они могли занять наше место…

– Итак, все спорные вопросы разрешены? – сказал Чмур. Ответом ему было утвердительное молчание. – Так давайте поговорим о наших обычных делах. Близится уборка урожая, а погоду до конца лета мы ещё не знаем. Велк Зор, вы можете поговорить об этом с Плющом, а? А то мне очень надо…

* * *

– …Ну можно к нему зайти, а? Я ненадолго – и только поговорить, – говорил Лас двум сталкерам, караулившим вход в баню, где сидел Стан.

– Пускать никого не велено, – ответил один из них. – А что, если он и тебя?..

– Да не волнуйтесь: у меня оружие с собой; к тому же, если он и попытается что-либо сделать, я это пресеку в самом начале!

– Ну ладно уж, Первосталк с тобой, проходи, – сказал второй «охранник» и, почесав рыжую бороду, открыл двери «камеры временного заключения», впуская туда Ласа.

В бане было темно и прохладно, так как там не имелось окон и летняя жара, хорошо ощутимая в деревне, туда не проникала. Лас даже чуть позавидовал Стану: самому бы в теньке посидеть…

Но по самому приговорённому что-то не было видно, что ему нравятся – или хотя бы имеют для него значение условия содержания. Стан живым связанным камнем сидел на дощатом полу и тупо пялился в полумрак. Появления Ласа он сначала вообще не заметил, и лишь когда тот нерешительно кашлянул, обратил на него внимание.

– А, это ты… – пробормотал «подсталкр-гора» (подсталкром он уже как бы и не был, а вот «горой» – остался). – Поизмываться пришёл?..

– Нет, Стан, – произнёс Лас, усаживаясь рядом с ним на пол. – Только поговорить. Задать несколько волнующих меня вопросов, – потому что другого случая может и не представиться.

– Ну, валяй, говори, задавай свои вопросы, – сказал Стан почти что без интонации, и Лас понял, как же тот устал от сего с ним происходящего.

– Тогда, весной, в нашем первом походе, ты случайно промахнулся, бросив мачет?

– Да, случайно, – ответил Стан, чуть оживившись: в нём всколыхнулись недавние и потому ещё не успевшие потерять свою яркость воспоминания. – Да, случайно! – вдруг сорвался он на крик. – Я в мута целился, а не в тебя! И вообще – я начал ненавидеть тебя позже, когда ты увёл у меня из-под носа Ксюню! А потом нам сказали о готовящемся сталкатлоне, и я захотел на нём победить, а ты мне мог помешать! Я хотел стать сталкером, чтобы доказать девчонкам, что я круче тебя и всех остальных, чтобы они полюбили меня за это!..

В помещение заглянул один из «охранников», видимо, встревоженный донёсшимся шумом. Лас махнул ему: мол, не мешайте, всё в порядке, – и дверь закрылась, вновь оставив юношей вдвоём.

Тело Стана теперь, после этого признания, как-то странно колыхалось; убийца сидел, закрыв ладонями лицо, и весь ритмично от чего-то сотрясался. По характеру его дыхания – «прерывистому, неглубокому, неровному – Лас понял, что «подсталкр-гора» плачет, стал ждать, пока пройдёт эта внезапная вспышка эмоций, которые Стан за последние по меньшей мере десять лет на его глазах не проявлял ни разу.

Когда сдерживаемые рыдания поутихли и Стан отнял руки от лица, он уже снова был самим собой – такими, как раньше. Лас похлопал его по плечу:

– Скажи, именно из-за этого ты бросил мачеты в меня и Квильда, – потому что хотел отомстить за уведённых сталочек и обеспечить себе победу в сталкатлоне? Но ты не мог не знать, что у велков тоже есть головы на плечах и они на раз вычислят, что это ты всё подстроил!

– Как видишь, мог, – более-менее ровным голосом ответил Стан. – Тогда я думал лишь о том, что таким образом избавлюсь от двух главных соперников; а что будет со мной, – мне было наплевать. Как я теперь об этом жалею… Теперь я уйду в лес, и мне придётся прятаться от охотников из деревни, чтобы они меня не убили…

– Всё будет зависеть от направления, которое ты изберёшь, – сказал Лас. – Ты не знаешь, из какой точки деревни тебя будут изгонять в лес?

– С восточной окраины. Как раз от твоего дома. Да, это тоже моих рук дело, – ответил Стан на невысказанный вопрос собеседника. – А что? Ты думаешь, что не всё так плохо?

– Помнишь, я во время нашего первого похода увидел Трубу и какую-то странную штуку перед ней?

– Ну, и что? Хочешь, чтобы я притащил её в деревню и велки за это меня простили? Не выйдет…

– Да я не про то. Если ты пойдёшь туда, к Трубе, то ты будешь в относительной безопасности – сталкеры туда просто не ходят, боятся.

– Так ведь и я боюсь! Там же, наверное, вредов под тысячу или даже больше…

– По-моему, явно больше… Но и ты-то не клыпом шит – такой здоровый! Тебя никакие вреды не возьмут!.. Короче, просто иди туда и постарайся со всем этим разобраться. А заодно жди меня с Плющом: через некоторое время после сталкатлона мы обязательно к тебе заглянем…

– А Плющ не станет следовать своему долгу перед деревней и н прирежет меня при встрече, как сказали велки?

– Я смогу его уговорить. Ты же знаешь, как он по пустякам вечно нарушал правила, – нарушит и это. Ладно, всё, не могу долго с тобой болтать, а то могут что-нибудь заподозрить… Я пойду.

– Лас, – вдруг окликнул его Стан, когда юноша поднялся с пола и сделал было шаг к двери.

– Что? – обернулся Лас.

– Ты… – видно было, что этот вопрос даётся Стану с большим трудом, – ты… простил меня?

– Да, – ответил Лас, стоя на месте и глядя на дверь, словно собираясь «прошибить» её своим «дальновидением» и посмотреть, что там делают «охранники». – Ксюня тоже со временем сможет тебя простить: она понятливая… Лина вот не захочет ни в какую.

– А чихать мне на неё, – отмахнулся Стан. – Я тут подумал: Ксюня любит тебя, Лина любила Квильда… может быть, мне с этим делом просто не судьба, а?

– Возможно, – сказал Лас и подошёл к двери. Произнёс напоследок: – Помни, что я тебе сказал: иди на восток. – И он вышел, оставив сврестника уединённо дожидаться, когда приговор приведут в исполнение.

* * *

– …Как грустно, – сказала Ксюня. – Вас было четверо, теперь осталось двое. И всё из-за него.

– Стан просто поддался своим чувствам, – ответил Лас, поняв, кого имела в виду его подруга. – А сам он был таким, что… В общем, так получилось.

– Тебе что, не жалко Квильда?!

– Жалко. – Лас пожал плечами. – Но знаешь, Стана мне тоже жалко. Только подумай: вечера наедине со сталочками накрылись, все были против него, а ему самому не удалось – в отличие от Плюща, будь тот на месте Стана, – продумать, как со всем этим справиться. Он решился на крайние меры – и облажался. Так что его можно разве что пожалеть.

Лас и Ксюня стояли бок о бок на восточной окраине селения, рядом с домом Ласа, и наравне ещё с парой десятков любопытствующих дожидались, когда сюда приведут Стана и навсегда выпроводят его из деревни. В отличие от всех остальных (и даже, скорее всего, Ксюни), пришедших просто поглазеть на приведение в исполнение вынесенного Советом велков приговора, Лас решил присутствовать при изгнании Стана, чтобы проводить своего, как он надеялся, нового старого друга и поддержать его в такой трудный момент. И Лас надеялся также, что Стан отплатит ему за это добром, а именно – помощью в разгадке тайны той непонятной железяки.

– Пожалеть можно, – согласилась с ним Ксюня. – Но простить… не знаю. Я бы не смогла.

– А ты попробуй – вдруг получится?

– После всего, что он сделал нам с тобой и Лине с Квильдом?! Ты шутишь?!

– Разве ты такая злопамятная? Надо уметь прощать – и, возможно, другие это оценят.

– В том-то и дело, что – возможно…

– Если что, я его простил.

Ксюня не стала издавать очередное изумлённое восклицания – всё отразилось в её глазах, когда она, услышав эту реплику, потрясённо взглянула на Ласа.

– И тебе советую, – продолжал тот. – Если долго держать в себе зло, оно разъест в тебе всё твоё добро, а само останется в тебе, и в итоге будет только хуже – главным образом тебе самой.

– Что ж, – вздохнула Ксюня, – я тоже попробую его простить. Но ничего не обещаю.

– И этого достаточно, – улыбнулся Лас – и приобнял сталочку за талию. – А как у нас с решимостью? Ещё не готова?.. – Ксюня промолчала, и подсталкру показалось, что это значит – «нет». – А что так?.. Сколько, кстати, тебе осталось до совершеннолетия?

– Год и тридцать четыре дня, – сказала Ксюня. – Я родилась в четвёртый день осени. – Девочка посмотрела Ласу в лицо и заметила отразившийся на нём неподдельный интерес. – А что?

– А я – в шестьдесят седьмой.

– Для чего ты мне это говоришь?

– Просто чтобы ты знала. Мы оба, получается, родились осенью…

– Лас, – вдруг повернулась к нему Ксюня. – Я отказываю тебе в… этом не потому, что не готова; просто сейчас неподходящее время: одного убили, другого выгоняют, а мы, значит, должны радоваться жизни?..

– Может, пока и не должны, – задумчиво проговорил Лас, глядя куда-то вдаль. – Может, ты и права… Знаешь, а сталкатлон никто не отменял, так что мне всё же придётся заниматься день и – иногда – ночь… Слушай, а как твой Старик? Продолжает меня ненавидеть?

– По-моему, теперь не только тебя, но и вообще всех, – вздохнула Ксюня. – Сегодня после заседания он пришёл домой сам не свой, достал из тайника в полу кувшин самогона – у нас в доме знаешь сколько этих тайников!.. как будто все члены семьи за последние двести лет считали своим долгом что-нибудь где-нибудь там спрятать… – короче, достал он кувшин и (поверишь, нет?) одним махом вылил его в себя. Я не стала спрашивать, что у него там стряслось (наверняка что-то неприятное), потому что в таком состоянии он способен на всё, и тихо смылась. Не знаю, как он будет себя вести, когда я приду домой, – надеюсь, будет спать…

– О чём речь, – можешь сегодня переночевать у меня: я всё равно один живу…

– Нет, ты что! Если он ночью проснётся, а меня нет, – это же ужас, что тогда будет!..

– Как всё сложно…

– Тихо, – вдруг прошептала Ксюня. – Идут!

Это Лас уже и сам видел. Опального подсталкра – всё ещё со связанными руками – вели велки Зор и Круз: один шёл впереди, другой – позади, держа концы верёвки, стягивающей запястья Стана. Шли медленно, чтобы все могли вдоволь на это полюбоваться. Всё-таки это не хухры-мухры, а событие – пусть и не очень приятное.

«Процессия» остановилась примерно на середине пространства между домами и лесом; стали расступились: становиться на пути у велков и убийцы никому не хотелось. Велк Зор развернулся, оказавшись лицом к лицу со Станом, и проговорил, соблюдая какой-то ритуал:

– Подсталкр Стан, ты приговариваешься к пожизненному изгнанию из деревни. Желаешь ли ты что-нибудь сказать перед этим?

– Нет, – подумав, ответил Стан. – Ничего.

– Так как твой мачет, ставший орудием преступления, был утерян, я вручаю тебе свой старый. – С этими словами велк достал из-за пазухи ещё одни (помимо тех, что висели на поясе) ножны с десятивреховым «ножичком».

Круз развязал руки Стану и отступил на шаг. Стан принял от велка Зора оружие и слегка поклонился, благодаря.

– Отныне и навеки ты не имеешь права входить в Сталочную под угрозой смерти. Также ты будешь убит при обнаружении в лесу. Отныне ты не сталк и не подсталкр. Иди в лес, и да пребудет с тобой Первосталк.

Велк Зор отошёл в сторону, открывая Стану путь в лес. Бывший подсталкр надел ножны на пояс и неуверенно пошёл навстречу пугающей неизвестности леса к востоку от деревни. У границы травы и деревьев он приостановился и – подмигнул Ласу. А потом глубоко вздохнул и вступил в лес. Через несколько мгновений его уже не было видно: солнце заходило, так что в лесу царил быстро сгущающийся мрак.

Изгнание состоялось.

Сталки начали понемногу расходиться; некоторые – небольшими группами – продолжали стоять на месте и негромко переговариваться.

– Я пойду, – сказала Ксюня. – Уже поздно…

– Хорошо. До завтра, – ответил Лас, провожая её взглядом.

Подсталкр собрался было зайти к себе домой, чтобы лечь спать и приготовиться к новому дню, но тут к нему подошёл велк Зор.

– Лас, – обратился тот к юноше, – мне сказали, что ты сегодня заходил к Стану поговорить. А когда он уходил в лес, я видел, как он подмигнул тебе. О чём вы с ним говорили в бане? Что ты ему сказал?

– Ничего особенного, велче. – По тому, что Лас употребил устаревшую форму обращения, и его жёсткой прохладной интонации наставник понял, что подсталкр не хочет ему отвечать, но и не лжёт – так, говорит лишь самое общее. – Просто дружеское напутствие, вот и всё.

– Дружеское?.. – нахмурился велк, но Лас перебил его – впервые за всё время обучения:

– Если вы позволите, я пойду. Уже поздно, а завтра занятия…

И, пока наставник осмысливал то, что ему сказали, делал выводы и планировал своё следующее действие или реплику, Лас развернулся и вошёл к себе в дом, мягко прикрыв за собой дверь.

«Ну и молодёжь нынче пошла! – подумал велк, направившись к своему жилищу. – Липнут к сталочкам, ругаются, дерутся, убивают друг друга и, наконец, грубят старшим! Один Плющ ещё туда-сюда… А, к Первосталку их! Пусть живут, как умеют; это их жизнь, а не моя».