Текст книги "Дневник Распутина"

Автор книги: Даниил Коцюбинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)

³⁷⁸ «Старуха» – вдовствующая императрица Мария Федоровна.

³⁷⁹ Хвостов А. А.

³⁸⁰ Гучков А. И.

³⁸¹ Фредерикс В. Б.

³⁸² Воейков В. Н.

³⁸³ В октябре 1916 гг. А. А. Хвостов уже не был главой МВД.

³⁸⁴ Штюрмер Б. В.

³⁸⁵ Вероятно, имеется в виду петроградский градоначальник А. Н. Оболенский. Не исключено также, что речь идет об Оболенском Николае Леонидовиче (1878–1960), который с 15.08.1916 г. возглавлял Особое совещание при министре внутренних дел по борьбе с дороговизной. В ноябре 1916 г. он был назначен ярославским губернатором. 11.05.1917 г. Временное правительство уволило его со службы. После 1917 г. эмигрировал, служил секретарем великого князя Николая Николаевича. Умер в Париже.

³⁸⁶ Великая княгиня Анастасия Николаевна (Стана).

³⁸⁷ Хвостова А. А.

³⁸⁸ Питирим – митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский.

³⁸⁹ С. Ю. Витте скончался 28 февраля 1915 г.

³⁹⁰ Такая телеграмма неизвестна.

³⁹¹ Министра внутренних дел А. А. Хвостова.

³⁹² Возможно, имеется в виду Г. Д. Шервашидзе.

³⁹³ «Витя» – С. Ю. Витте.

³⁹⁴ Возможно, имеется в виду Джордж Бьюкенен (George William Buchanan) (1854–1924), английский посол в России (1910–1918).

³⁹⁵ С самого начала войны Россия заявила свои претензии на получение Константинополя и проливов, эти требования в дальнейшем неоднократно повторялись. К осени 1916 г. Петербург уже добился официального признания своих притязаний Лондоном (12.03.1915) и Парижем (10.04.1915). В октябре 1916 г. Россия также добилась разрешения на оглашение этого признания, его осуществил А. Ф. Трепов на заседании Думы 19.11.1916 г.

³⁹⁶ «Боров» – в. к. Николай Николаевич.

³⁹⁷ Имеется в виду обращение в. к. Николая Николаевича к полякам 01.08.1914 г.: «Поляки! Пробил час, когда заветная мечта ваших отцов и дедов может осуществиться… Пусть сотрутся границы, разрезавшие на части польский народ. Да воссоединится он едино под скипетром русского царя. Под скипетром этим возродится Польша, свободная в своей вере, в языке, в самоуправлении». Однако в дальнейшем, по мере обсуждения конкретных перемен в устройстве Царства Польского в связи с войной, в Совете министров началась урезка обещанных великим князем «вольностей». Тем временем к осени 1915 г. русские войска оставили Польшу. 29.06.1916 г. Николай II повелел подготовить проект манифеста о даровании Польше нового политического устройства. В июле 1916 г. документ обсуждался в Совете министров и большинство участников признало его обнародование несвоевременным, предложив пока ограничиться подготовкой законопроекта на эту тему для внесения его в Думу. Царь согласился с таким решением. В феврале 1917 г. подготовка законопроекта еще не была завершена (Дякин В. С. Национальный вопрос во внутренней политике царизма [XIX – начало XX вв.] СПб., 1998. С. 418–430).

³⁹⁸ В Петроград через Вену и Берлин приехал греческий принц Николай, женатый на великой княгине Елене Владимировне (сестре в. к. Кирилла Владимировича). По слухам, причиной визита служила некая «тайная миссия» (намек на подготовку сепаратного мира). Принц Николай неоднократно встречался с Николаем II. В конце концов по настоянию высшего генералитета принц Николай был отправлен домой не через Торнео в Швецию (как он первоначально планировал), а через Архангельск в Англию, чтобы исключить возможность его прямых контактов с немцами. Примечательно, что Распутин в этом фрагменте предстает как недоброжелатель принца Николая (проводника близкой самому «старцу» «пацифистской идеи»), поскольку тот связан с великокняжеской средой, настроенной по отношению к Распутину резко враждебно.

³⁹⁹ После назначения себя Верховным Главнокомандующим вместо в. к. Николая Николаевича (август 1915 г.) Николай II большую часть времени проводил не в Петербурге, а в ставке в Могилеве. Влияние Александры Федоровны и Распутина на государственные дела в этот период стало особенно заметным.

⁴⁰⁰ Солдатенко Александра Иосифовна – жена сотника собственного е. и. в. конвоя. В письме от 06.09.1916 г. Александра Федоровна писала мужу: «Дорогой мой, пожалуйста, откажи в приеме ш-me Солдатенко – помнишь, я тебе говорила, что убеждена в том, что Граббе желает это сделать. Представь себе, этот гнусный человек имел глупость сказать Нини, его другу, что он надеется, что я сейчас больше не приеду в Ставку и что надо будет познакомить тебя с ней для того, чтобы она могла стать твоей любовницей… (Вот почему, без сомненья, он снабжает тебя возбуждающими книгами для чтения). Не говори ему об этом, но держись от нее подальше…У нее очень скверная репутация – Н[иколай] П[авлович Саблин] знает, с кем она "жила” раньше, теперь она живет со вторым мужем, – он говорит, что его ноги не будет у ней в доме… я бы не позволила ей там оставаться – это дурной тон для Ставки и подает повод к сплетням. Сегодня в кинемо она, наверное, опять появится. Прости, что пишу тебе все это, но я хочу, чтобы ты остерегался Граббе…» На это Николай 08.09.1916 г. ответил так: «Любимая, ты можешь быть вполне уверена, что я с ней не познакомлюсь, кто бы этого ни пожелал. Но и ты также не позволяй А [не] надоедать тебе глупыми сплетнями – это не принесет никакой пользы ни тебе самой, ни другим».

⁴⁰¹ Сведения о планировавшемся в Ставке покушении на Николая II отсутствуют в других источниках.

⁴⁰² А. Н. Оболенский – петроградский градоначальник.

⁴⁰³ Личность не установлена.

⁴⁰⁴ Великий князь Кирилл Владимирович (1876–1938) – сын великого князя Владимира Александровича, двоюродный брат Николая II. В 1905 г. женился на своей двоюродной сестре Виктории, дочери герцога Эдинбургского, уже побывавшей замужем за герцогом Эрнстом Гессен-Дармштадтским. Николай II не разрешил этот брак, поэтому лишил Кирилла всех прав члена императорской семьи, в том числе права на престолонаследие, что было оговорено особо. Однако в 1907 г. царь присвоил супруге Кирилла титул великой княгини Виктории Федоровны, а в 1909 г. вернул ему права члена императорской фамилии, но возвращение прав на престолонаследие специально не оговаривалось. В 1915 г. Кирилл стал командиром Гвардейского экипажа. 01.03.1917 г. привел экипаж к зданию Таврического дворца, первым из членов царской фамилии изъявив лояльность новой власти. Это не помешало ему в 1924 г. в эмиграции провозгласить себя императором всероссийским. Умер в Париже.

⁴⁰⁵ Великая княгиня Мария Павловна (1854–1920).

«Дневник Распутина» и истории мифа о «Друге Царей»

В последние годы современный читатель имел возможность познакомиться с многочисленными публикациями, посвящёнными теме, связанной с историей сибирского крестьянина Григория Ефимовича Распутина (1869–1916), ещё при жизни ставшего легендой. А в советское время о Гр. Распутине и о «распутинщине» писали хотя и не много, но хлёстко; это был «отрицательный герой» предреволюционного периода. В 1990-е гг. наметилась и получила развитие иная тенденция: говорить о «старце Григории» преимущественно как о «праведнике», «невинно оклеветанном» врагами царя и противниками монархической государственности. Так миф о «злом гении» Николая II кардинально изменился на миф о «мученике Григории Новом». Исторический Распутин при этом оказался, как и прежде, «в тени» переписанной сказки. Данное обстоятельство, конечно, психологически объяснимо: человеку свойственно больше доверяться сказке, чем пытаться разобраться в мотивации тех, кто её творил и популяризировал.

Историк, в отличие от интересующегося прошлым читателя-дилетанта, доверяться сказке не должен (если, разумеется, не преследует определённые идеологические цели). Историк должен проанализировать все имеющиеся в его распоряжении источники по теме, определить их достоверность и пустить в научный оборот. Прилагательно к теме, связанной с Григорием Ефимовичем Распутиным, одним из таких источников является «Дневникъ Распутина», впервые опубликованный петербургскими исследователями Д. А. Коцюбинским и И. В. Лукояновым ещё в 2008 г. За прошедшие годы с этим «Дневникомъ» ознакомились тысячи читателей, среди которых было немало профессиональных историков. Реакция на публикацию далеко не всегда была корректной. На мой взгляд, это можно объяснить тем, что большинство историков восприняли её как популяризацию «очевидной фальшивки». Не вдаваясь в подробности указанного восприятия (об этом разговор пойдёт далее), отмечу только одно: даже «фальшивка» в принципе заслуживает внимания исследователей, если в ней нашли адекватное отражение реальные события прошлого. К сожалению, при первой публикации, по трудно определимым ныне причинам, исчезли кавычки из названия – «Дневникъ Распутина», что, безусловно, сказалось на восприятии документа и исследователями, и неискушёнными читателями. Ныне, к счастью, эта оплошность исправлена.

Впрочем, возвращаясь к истории Григория Ефимовича Распутина, отмечу факт, не подлежащий ни малейшему сомнению: жизнь и судьба сибирского странника уже более ста лет привлекают повышенное внимание историков и публицистов разных стран.

Действительно, Гр. Распутин волею истории стал символом последних лет существования Российской империи, своеобразным «предтечей» революционных потрясений, навсегда уничтоживших самодержавно-монархическую государственность вместе с ее последним носителем. В контексте этой социальной трагедии и рассматривались обычно деяния Гр. Распутина – «Друга Царей», почитавшегося императрицей Александрой Федоровной, вхожего во дворец, пользовавшегося там славой «пророка» и «чудотворца».

О том, как относиться к этой славе, как ее оценивать, писали и говорили чрезвычайно много. Вскоре после падения самодержавия, уже весной 1917 г., о Гр. Распутине начали издавать многочисленные статьи, брошюры и даже книги. Это были грязные пасквили, в которых сибирского странника называли развратником и даже «любовником императрицы»; человеком, «самодержавно» вершившим государственные дела в пользу военных врагов России – немцев; сектантом-хлыстом и т. д. Большинство современников Гр. Распутина, писавших о нем в 1917 г., были настроены к «старцу» не только непримиримо (что вполне можно понять), но и изначально пристрастно (что также можно понять, но согласиться с чем – нельзя). И при жизни бывший для многих человеком-легендой, после гибели Гр. Распутин окончательно превращается в миф, историческая достоверность уступает место сказке. Реальные события переплетаются с вымыслом, правда замещается выдумкой, а личность растворяется в слухах о ней самой.

Чрезвычайно верно написал об этом современный культуролог А. М. Эткинд. «Историю Распутина, – замечает он, – написать почти так же трудно, как написать историю царя Энея или историю Иванушки-дурачка. Можно написать историю вымысла, и невозможно написать историю фактов, которых почти нет»[56]56
  Эткинд А. Хлыст. Секты, литература и революция. М., 1998. С. 586.


[Закрыть]. Обративший на указанное обстоятельство исследователь, вспоминал слова русского мыслителя В. В. Розанова, одного из немногих, кто в начале XX века пытался беспристрастно говорить о феномене Гр. Распутина. В. В. Розанов подмечал, что «странник» (так он называл Гр. Распутина) «утонул в море анекдотов» о самом себе, а чем выше гора анекдотов, тем они становятся более необъяснимыми[57]57
  Розанов В. В. Апокалиптическая секта. (Хлысты и скопцы). СПб, 1914. С. 205.


[Закрыть]. «Анекдот» становится силой страшной серьезности, «история Распутина» замещается «историей с Распутиным». Последняя, в свою очередь, может рассматриваться уже как предмет научного исследования.

Значит ли это, что собирать и систематизировать материалы, связанные с конкретными событиями в жизни Гр. Распутина – занятие бесперспективное?

Нет, так ставить вопрос было бы ошибочно. Но есть факты – и факты. Одно дело – «историческая реконструкция» жизни исторического героя, другое дело – анализ восприятия этой жизни современниками и потомками. Чем крупнее личность, чем она известнее, тем проблематичнее «анализ восприятия». Часто получается так, что через биографию известного деятеля прошлого потомки пытаются понять и оценить ту эпоху, в которой он жил. А понимание прошлого часто зависит от различных «неисторических» моментов, прежде всего от идеологии. К примеру, в Советском Союзе считалось единственно правильным подходом к истории России времен Николая II не только критиковать имперские власти, но и говорить о «вырождении» династии, карикатурно изображая и самого царя, и ближайшее к нему окружение.

Такой подход предполагал и однозначно отрицательную характеристику Гр. Распутина, причем не столько как личности, сколько как «символа». При случае цитировались слова В. И. Ленина, сказанные им в марте 1917 г. (курсив мой): «Первая революция и следующая за ней контрреволюционная эпоха (1907–1914) обнаружила всю суть царской монархии, довела ее до “последней черты”, раскрыла всю ее гнилость, гнусность, весь цинизм и разврат царской шайки с чудовищным Распутиным во главе ее. все зверство семьи Романовых – этих погромщиков, заливших Россию кровью евреев, рабочих, революционеров, этих “первых среди равных” помещиков, обладающих миллионами десятин земли и идущих на все зверства, на все преступления, на разорение и удушение любого числа граждан ради сохранения этой своей и своего класса “священной собственности”»[58]58
  Ленин В. И. Письма из далека // Ленин В. И. Сочинения. М., 1935. T. XX. С. 14


[Закрыть].

Обратим внимание на слова: В. И. Ленин писал о самодержавной власти как о «шайке», во главе которой стоял «чудовищный Распутин». Подобная характеристика в годы советской власти воспринималась как «окончательный приговор» и не подлежала историческому «обжалованию». Тогда предпочитали говорить о «закономерностях» исторического развития, о революции как естественном итоге развития общества и, соответственно, не обращать пристального внимания на личности тех, кто до 1917 г. стоял во главе государства и на близкий этим людям круг. Правда, в 1980-е гг. в СССР стали появляться книги, в которых давались характеристики крупным государственным деятелям предреволюционного времени, упоминался и Гр. Распутин[59]59
  См. напр.: Аврех А. Я. Царизм накануне свержения. М., 1989.


[Закрыть]. Однако историческая «схема», утвердившаяся в предшествующие десятилетия, не подвергалась глобальному пересмотру. Появлялись и романы, в которых одним из главных героев был Гр. Распутин[60]60
  См.: Пикуль В. Нечистая сила. Воронеж, 1989. Книга 1, 2


[Закрыть]. В начале 1970-х гг. режиссер Э. Г. Климов даже снял художественный фильм «Агония», специально посвященный влиянию на царскую семью сибирского странника. Однако официальные власти посчитали тогда показ этого фильма преждевременным (хотя в самом его начале приводились слова Ленина о «чудовищном Распутине»), и к зрителям он пришел только в 1985 г.

В годы «перестройки» интерес к дореволюционному прошлому России исключительно вырос, стали появляться статьи и материалы, рассказывающие о последнем царе, его семье и окружении. Разумеется, существенно возрос и интерес к Гр. Распутину. Обычным и репринтным способом переиздавались работы о «старце», увидевшие свет в 1917 и в начале 1920-х гг.[61]61
  См. напр.: Житие блудного старца Гришки Распутина. М., 1990; Из дневников В. М. Пуришкевича. Убийство Распутина. М., 1990; Палеолог М. Распутин. Воспоминания. Л., 1990; Юсупов Ф., князь. Гибель Распутина. Воспоминания. М., 1990; Я встречалась с Распутиным. М., 1993 и др.


[Закрыть], писались новые труды. Старые отрицательные «знаки» менялись на новые, «положительные». В 1990-е – начале 2000-х гг. Россию накрыл настоящий вал литературы о Гр. Распутине. О нем стали писать и новые российские монархисты, и серьезные ученые, и писатели разных политических направлений.

Среди тех, кто всерьез начал тогда заниматься изучением Гр. Распутина, был один из публикаторов ныне переиздающегося «Дневника Распутина» кандидат исторических наук Д. А. Коцюбинский. Вместе со своим отцом – доктором медицинских наук, психиатром А. П. Коцюбинским, в 2003 г. он выпустил книгу о сибирском страннике – «Григорий Распутин: тайный и явный»[62]62
  Коцюбинский А. П., Коцюбинский Д. А. Григорий Распутин: тайный и явный. СПб; М., 2003.


[Закрыть], в приложении к которой впервые и был фрагментарно опубликован так называемый «Дневник Распутина»[63]63
  Дневник Распутина // Там же. С. 350–442.


[Закрыть]. В качестве публикаторов отрывков «Дневника» выступили Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов, также петербургский историк, ныне – доктор исторических наук, специализирующийся на исследовании социальных и политических проблем Российского государства конца XIX – начала XX вв.

В кратком предисловии Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов попытались объяснить, что их заставило познакомить широкий круг читателей с этим «Дневником» (опубликованным частично), а также рассказали о том, почему на протяжении многих десятилетий этот источник не подвергался ни критике, ни цитированию. Мотивация публикаторов, на мой взгляд, представляет интерес и должна быть внимательно проанализирована.

Итак, они говорят, что материал взят в Государственном архиве Российской Федерации (фонд 612, опись 1, дело 36), что это – «записи воспоминаний Григория Распутина». Эти записи представляют собой «тетрадь, исписанную аккуратным и четким почерком, в которой содержатся фрагментарные свидетельства Г. Е. Распутина о своей жизни, начиная с детства и почти до самой смерти, а также комментарии к актуальным событиям и рассуждения на общие темы». На титульном листе – заголовок: «Дневник Распутина» и разъяснение, из которого следует, что текст является копией оригинала, написанного под диктовку Распутина его секретарем – Акулиной Никитичной Лаптинской («Мушкой»). Говорится также и о том, что текст переписывал некий (или некая) Л. П. Крамер с черновиков какого-то «Гедылин»[64]64
  В более поздних изданиях работы приводится более точная расшифровка данной фамилии: «Гедымин». И поясняется: «“Гедымин” – один из вариантов написания литовской фамилии “Гедимин”. Идентифицировать данную личность пока не удалось» (Коцюбинский А., Коцюбинский Д. Распутин: Жизнь. Смерть. Тайна. – СПб: Азбука, 2014. С. 331, 452; Коцюбинский А. П., Коцюбинский Д. А. Распутин: Жизнь. Смерть. Тайна. – М.: КоЛибри, 2014. С. 331, 452)


[Закрыть], с сохранением старой орфографии. Короткая пометка сообщает, что в архив этот документ поступил в 1923 г[65]65
  [Предисловие публикаторов] // Там же. С. 340.


[Закрыть]. Сообщив об этом, Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов справедливо задались вопросом о подлинности «Дневника», напомнив о скандальной публикации «Дневника Вырубовой».

Действительно, в год 10-летия революции иллюстрированный исторический альманах «Минувшие дни» начал публиковать «Дневник А. А. Вырубовой», продолжив публикацию и в 1928 г.[66]66
  Дневник А. А. Вырубовой // Минувшие дни. 1927. № 1. С. 5–76; 1928. № 2. С. 73–108; 1928. № 3. С. 89–120; 1928. № 4. С. 87–124.


[Закрыть]. Хотя публикацию этого «Дневника» удалось довести до конца, в результате разразился скандал – историка П. Е. Щеголева и писателя А. Н. Толстого уличили в подделке текста[67]67
  См.: Сергеев А. А. Об одной литературной подделке. (Дневник А. А. Вырубовой) // Историк-марксист. 1928. № 8. С. 166–167 и др.


[Закрыть]. Фальсификаторы, впрочем, лично никак не пострадали, продолжив свою творческую деятельность. Но прецедент был создан: широкая публика узнала, что на протяжении нескольких месяцев она знакомилась с «художественным» произведением, выдаваемым за дневник ближайшей подруги императрицы Александры Федоровны. Показательно, что во время публикации «Дневника» рос и тираж альманаха: с 50 тысяч почти до 100 тысяч экземпляров!

На сегодня среди исследователей существует мнение, что и «Дневник Распутина» составили П. Е. Щеголев и А. Н. Толстой. Об этом, например, пишет Э. С. Радзинский – известный российский драматург и историк, среди книг которого есть и работа о сибирском страннике. Вспоминая о «Дневнике Вырубовой», Э. С. Радзинский подчеркивает, что огромный успех этого дневника, видимо, подсказал авторам идею новой работы – «“Дневник Распутина” должен был стать продолжением “Дневника Вырубовой”. Однако благодаря общительному (и часто пьяному) “красному графу” [то есть А. Н. Толстому, – С. Ф. история фальшивки перестала быть тайной, так что об издании “продолжения” нечего было и думать. И, возможно, тогда ценивший литературные мистификации Щеголев и отдал “Дневник Распутина” в архив – пусть полежит до лучших времен… И подделка осталась пылиться в архиве»[68]68
  Радзинский Э. Распутин: жизнь и смерть. М., 2005 (http://e-libra.su/read/139363-rasputin.html).


[Закрыть].

Однако при внимательном чтении этих двух «Дневников» замечаешь, что стилистика их авторов – различается. Одни и те же люди (либо один и тот же человек) не мог (не могли) быть авторами и «Дневника Вырубовой», и «Дневника Распутина». К тому же в бумагах А. Н. Толстого и в материалах П. Е. Щеголева не сохранилось никаких упоминаний (даже косвенных) о том, что они работали над «Дневником Распутина». Даже «красный граф», на общительность которого обращает внимание читателей Э. С. Радзинский, почему-то ничего не сказал о своем участии в подготовке нового «сенсационного источника». Не будем также забывать и того обстоятельства, что «Дневник Распутина» попал в государственный архив в первой половине 1920-х гг., то есть задолго до того, как была осуществлена работа по подготовке «Дневника Вырубовой» и задолго до подготовки празднования 10-летия революции 1917 г.

Не будем забывать и того обстоятельства, что некоторые факты, изложенные в «Дневнике Распутина», находят косвенное подтверждение в других источниках, появление которых датируется временем, когда названный «Дневник» уже попал к советским архивистам. Для примера можно вспомнить случай, связанный с приемом в 1911 г. императором Николаем II Петербургского митрополита Антония (Вадковского; 1846–1912). На аудиенции митрополит говорил о негативном влиянии Гр. Распутина, что вызвало недовольство Николая II. Об этой истории нам известно из воспоминаний председателя IV Государственной Думы М. В. Родзянко, опубликованных впервые в середине 1920-х гг.[69]69
  Родзянко М. В. Крушение Империи // Архив русской революции. Берлин, 1926. Т. XVII. С. 35–36.


[Закрыть]. Однако об этой же истории мы можем узнать и из «Дневника Распутина», причем со слов самого «старца» (разумеется, пересказанных составителем названного «Дневника»[70]70
  Дневник Распутина… С. 393. (ГАРФ. Ф. 612. Оп. 1. Д. 36. Л. 12).


[Закрыть]). Совершенно ясно, что Родзянко не мог читать «Дневника Распутина», но точно также ясно, что и его составители (гипотетические Щеголев с Толстым или кто-то другой) не могли ознакомиться с мемуарами сановника раньше их появления в книжных магазинах Европы. Конечно, можно предположить, что у составителей «Дневника» были какие-то (в дальнейшем потерянные) «распутинские» материалы. Можно предположить также и то, что в данном случае имело место случайное совпадение. Конечно, бывает всякое, но версия – всегда всего лишь версия. Она не есть однозначный ответ на поставленный вопрос.

Впрочем, возвращаясь к критике «Дневника Распутина» следует признать, что его публикаторы – Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов с самого начала подчеркивали, что причина игнорирования этого документа большинством историков связана и с тем, что в нем слишком много фактов, часто скандальных, не имеющих подтверждения в других источниках. Это – важное признание, которое, однако, специально не анализируется. Публикаторы поступают просто: указав на причину игнорирования, они вспоминают единственное (на 2003 г.) исключение: книгу православного исследователя О. А. Платонова, в которой «Дневник» «безапелляционно» называется фальшивкой. По мнению публикаторов, главным аргументом, согласно О. А. Платонову, служит то, что «Дневник» наполнен неприличными подробностями. Те, кто его составил, указывает О. А. Платонов, были законченными мерзавцами[71]71
  Платонов О. А. Жизнь за Царя. (Правда о Григории Распутине). СПб., 1996. С. 220.


[Закрыть]. Далее публикаторы разбирают мотивы этого критика, обратившего внимание на неправильное использование слова «Солнышко»: в «Дневнике» его применяют по отношению к наследнику – цесаревичу Алексею Николаевичу, которого в царской семье называли «солнечный луч» («Солнышком» называли в семье императрицу Александру Федоровну).

Как бы то ни было, для публикаторов приводимые О. А. Платоновым аргументы «не выдерживают критики», что, впрочем, по их мнению, «еще не означает, что этот документ является подлинным»[72]72
  [Предисловие публикаторов]… С. 342.


[Закрыть].

Разбирая затем вопрос о составителе «Дневника», Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов касаются личности А. Н. Лаптинской, ближайшей сподвижницы «старца», умной женщины, умевшей хранить секреты. «Представить, что она “собирала компромат” на “старца”, – пишут они, – тайком и потенциально во вред ему, – абсолютно невозможно. Скорее всего, мы имеем дело с черновой заготовкой фактологического “сырья” для грядущего “жития”». А в том, что Распутин – святой, его поклонницы не сомневались[73]73
  Там же. С. 345.


[Закрыть]. В соответствии с высказанной гипотезой и строится последующее рассуждение публикаторов: А Н. Лаптинская была добросовестной стенографисткой, фиксировавшей все, что говорил ей Гр. Распутин, не добавляя что-либо от себя. При этом сохранившийся текст «Дневника», по их мнению, это материал переписанный, а, возможно, и подвергнутый частичной редактуре. То, что редактура не была доведена до конца, и текст носит неоконченный и поверхностный характер, объясняется революционным лихолетьем. На вопрос, кто осуществлял первичную редактуру записанных Лаптинской монологов Распутина, публикаторы ответа не дают (но предположения высказывают).

Строя свои рассуждения, Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов указывают также на то, что еще одна копия «Дневника» – машинописная – сохранилась среди бумаг А. А. Вырубовой (в ГАРФ, фонд 623, опись 1, дело 23). Логика публикаторов в данном случае весьма простая: А. А. Вырубова и А. Н. Лаптинская были хорошо знакомы, поэтому можно предположить, что записки, которые составляла А. Н. Лаптинская, были взяты после смерти «старца» А. А. Вырубовой. В условиях революции было не до записок, и, как предполагают составители, А. А. Вырубова могла передать их на хранение какому-нибудь преданному ей человеку. Впрочем, в конце концов, хранившаяся у нее копия «Дневника» была изъята ЧК и в дальнейшем попала в ГАРФ[74]74
  Там же. С. 346–347.


[Закрыть].

Можно ли принять подобную версию публикаторов?

Только как версию, и причем весьма сомнительную.

Во-первых, – если А. А. Вырубова передала кому-то «Дневник Распутина», то что у нее изъяли чекисты? Ведь в таком случае получается, что копий было как минимум три и что стало с третьей – неизвестно.

Во-вторых, – если А. А. Вырубова, опасаясь за сохранность «Дневника» и постоянно пребывая в страхе за свою судьбу, передала копию доверенному лицу, то почему она не уничтожила оставшийся у нее экземпляр, – ведь в глазах большевиков это был «компромат»?

Упоминание А. А. Вырубовой как хранительницы «Дневника Распутина» скорее запутывает, чем помогает решать проблему его аутентичности: ведь, как справедливо утверждают публикаторы, почитательница «старца» не могла хранить материалы, имеющие вид «грязного пасквиля». А «Дневник Распутина» во многом напоминает коллекцию разных сведений, в том числе и весьма сомнительных, в качестве материалов, которые-де собирали почитатели «старца» для будущей его канонизации. Сомнительными (а не «сенсационными», как пишут публикаторы) выглядят и сведения «Дневника» о получении Гр. Распутиным во время Первой мировой войны денег от врагов России – немцев, равно как и упоминания о попытках императрицы Александры Федоровны втайне от императора Николая II подготовить заключение сепаратного мира с Германией.

Как видим, вопросов к «Дневнику Распутина» оказывается гораздо больше, чем ответов на них. С одной стороны, потенциальный фальсификатор не мог иметь под рукой в 1920-е гг. многих материалов, которые подтверждаются записями в «Дневнике», но, с другой, многие записи этого же «Дневника» ничем не подтверждаются и/или даже носят фантастический характер. Думается, все это заставило Д. А. Коцюбинского и И. В. Лукоянова, спустя пять лет, несколько скорректировать свои суждения о подлинности «Дневника» и по-иному, чем в приложении к книге «Григорий Распутин: тайный и явный», расставить акценты.

Итак, полная версия «Дневника Распутина» увидела свет в 2008 г., в московском издательстве «ОЛМА Медиа Групп». Тираж книги составил 4 тысячи экземпляров (по тем временам, равно как и сегодня в России, это достаточно большой тираж). На что обращали внимание читателей Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов в этот раз?

Прежде всего отметим, что в этой публикации не упоминается год поступления «Дневника» в архив – говорится лишь о том, что он передан 14 марта некоему «товарищу Максакову»[75]75
  Коцюбинский Д. А., Лукоянов И. В. Предисловие // Дневникъ Распутина. М., 2008. С. 6.


[Закрыть]. Однако, судя по дальнейшему изложению, публикаторы не сомневаются в том, что «Дневник» в той редакции, которая попала в архив, был составлен в начале 1920-х гг. (или к началу 1920-х гг.). Ничего не пишут они и о копии, изъятой у А. А. Вырубовой. Собственно, и сам текст издаваемого «Дневника» они корректно называют копией, указывая, что «за такими “копиями” зачастую скрываются фальшивки»[76]76
  Там же.


[Закрыть].

Таким образом, следует признать: Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов изначально ничего не утверждают, заявляя о необходимости настороженного отношения к «Дневнику». Повторяя ранее сказанное, они упоминают и фальшивый «Дневник Вырубовой», полагая, что данное обстоятельство следует учитывать при разговоре о публикуемом ими материале, «поскольку оба текста в ряде существенных моментов весьма перекликаются друг с другом». – Оба «Дневника» имеют сходным образом оформленные титульные листы; состоят из отдельных и законченных сюжетов, не всегда связанных друг с другом; дублируют прозвища некоторых исторических персонажей; упоминают одни и те же факты, отсутствующие в других источниках. Наконец, в обоих текстах идейная матрица схожа[77]77
  Там же. С. 7–8.


[Закрыть].

Но при этом Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов отмечают и существенные отличия: в «Дневнике Вырубовой» фактологической основой в значительной степени являются материалы, содержавшиеся в стенографических отчетах допросов и показаний, данных в 1917 г. Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства бывшими министрами и сановниками царского времени, а также в опубликованной переписке последнего царя с супругой[78]78
  См.: Падение царского режима. М.; Л., 1924–1927. T. 1–7.; Переписка Николая и Александры Романовых. М.; Л., 1923–1927. T. 3–5.


[Закрыть]. В «Дневнике Распутина», наоборот, значительно больше историй, не имеющих подтверждения в документальных публикациях. Кроме того, с точки зрения стиля, «Дневник Распутина» более соответствует речевой стилистике «старца» и ни в чем не противоречит его психологическому облику. «Однако даже если исходить из того, что данный документ – ’’апокриф”, – утверждают публикаторы, – это ни в коей мере не означает, что содержащаяся в нем информация не имеет под собой достоверной исторической канвы»[79]79
  Коцюбинский Д. А., Лукоянов И. В. Предисловие… С. 10.


[Закрыть].

Получается, что, не утверждая достоверность «Дневника» – как дневника Гр. Распутина, они не желают признавать изначальную ложность помещенной там информации. С этим утверждением трудно не согласиться, хотя и с одной существенной оговоркой: ведь и «Дневник Вырубовой» – доказанный фальсификат, имеет под собой историческую канву (правда, используемую крайне вульгарным, даже хамским образом). «Форма», как известно, достаточно тесно связана с «содержанием»: фальсификаторы не могли бы кардинально изменить приемы своей работы, использованные при подготовке первой литературной подделки, если захотели бы повторить свой сомнительный «успех» при подготовке второй. К сожалению, Д. А. Коцюбинский и И. В. Лукоянов не стали проводить детальную текстологическую экспертизу, сравнивая «Дневник Вырубовой» и «Дневник Распутина», ограничившись предположением о том, что многие сюжеты «Дневника Распутина» имели документальные подтверждения, впоследствии утраченные, либо еще не обнаруженные исследователями[80]80
  Там же. С. 11.


[Закрыть].

Если согласиться с этим предположением, то следует признать возможным существование неизвестного нам первоисточника («прототекста»), с которым работали составители «Дневника Распутина». Но важно не только это. По мнению публикаторов, «Дневник Распутина» представляет собой «историко-психологическое целое», а не мозаику из небылиц, использованных в пропагандистских или коммерческих целях. Но ведь «Дневник Вырубовой» был создан именно в пропагандистских целях! Следовательно, мотивация, заставившая П. Е. Щеголева и А. Н. Толстого написать его, не применима к «Дневнику Распутина». Значит, указанные авторы не должны рассматриваться как его создатели.