Текст книги "Дневник Распутина"
Автор книги: Даниил Коцюбинский
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Хорошо, што этими днями велел написать Папе, да и чрез Н. П. [Саблина] передал, штобы не назначал без меня никого замест Хвоста. – Не углядел за Стариком384, а тот на докладе у Папы подсунул яму кн. Обол[енского]385 Не годящий!.. На ем княжен очень уж много. Был он раньше в Ставке у В. К. Н[иколая] Н[иколаеви]ча, а уж там известно, каким духом напитался. Да еще очень вхож к Настюшке386, а эта княгинюшка не хуже лиговской девки… Про все разъяснит. Какой же от мне помощник, после их? а мало этого, так еще одно дело – он в большой дружбе с Толстопузым, и хоча Старик и сказал Папе, будто он, кн. Обол[енский], ране всего пойдет ко мне, но у меня яму веры нет. После Настюши, да Толстопузого – дружок… нет, яво никак нельзя.
Имел я по сему делу разговор со Стариком. Эта облезла лисица, как всегда, хвостом следы заметает.
«Как, – мол, – можно, да разве ж я без тебя, Г. Е., чего сделаю?» И пошел, пошел.
Одначе я ему рот говном замазал и сказал, штоб без ссоры, так ты Папе на докладе скажи, што не гож кн[язь] Обол[енский] што новое про яво узнал, што уж очень он с Думой в дружбе…
Чего х[ошь делай], а отбей у Папы охоту его назначать!
Помялся старик и спрашивает: «А это ты сам от себя? Аль [от Мамы?]»
«Эх, ты, – сказал я, – старый [хуй] обтрепанный. Нынче я от себя, а завтра тебе и Мама от себя скажет! Вот и найди, што от кого».
«Ну, [вот]» – согласился он, а потом спрашивает: «Кого пустим вместо Хвоста?387»
Я порешил, пустить Калин[ина]. Хоча видать, што с дудочкой. Из Бад[маева] рук, а оттуда только дудари. Да што будешь делать? Парень покладливый, да еще тем хорош, што на перво время пустить туман в глаза, што, мол, сам из Думы. А коли из Думы, то с им ссориться не резон. Старик про Калин[ина] и так, и сяк, и хорош, и не гож. Хорош потому – об ем Папа известен. И Папе он даже приглянулся, а плох тем, што с гонором. Его ломать трудно будет. Вот.
Но я успокоил Старика на тот случай, што ежели… што, то, ведь коли хорошо поведет, то нам – Старику и мне не грех и за им [ид]ти.
«Время, – говорю, – страшное, а ты ненадежный, чего ж ждать? Не иначе, как искать надо такого, который не только с нами плясать будет… а и за собой поведет». Еще указал Старику на то, што время тревожное, и што хоча Мама из моей власти не уйдет, одначе я и сам в этой заварюхе, ни пути, ни дороги не вижу.
А Старик и заметил што, как плохой повадырь. Он, хоча и говорун, а надеяться на яво не можно. Одначе, как другого не дивать, то порешили на ем пока остановиться. За яво Бад[маев], за яво и Владыка388. Где другого возьмешь?
Мене только очень тревожно, што он дударь. Кто его знает, кака дурна мысля заберется в яво голову? – Не иначе, как все время за ним надо наблюдение иметь?
А то што у него голова такая, што у его боле работает мысля, чем разум, то это для Мамы даже хорошо. Она его сразу полюбит и в него поверит. Потому у нее што слово – то «предчувствие», а у яво свое слово «[увдохновение]»… друг дружку поймут. Оба слова [неразборчиво]. Вот.
А дай Ей такого, который много по-разумному… по толковому… дак Она его своими глазами прожгет. Она его всего насквозь увидит… а так как увсякий по нынешнему времени чует, што под им земля ходуном ходит… то не сможет Ее успокоить. Потому перед Ея глазами не соврешь, так што человек либо смутится, либо скажет, што наша дорога не туды ведет…
И Она с первого разу от его откинется.
Или скажет: «Я его боюся».
А ежели уже скажет: «боюся», то лучше сразу убирай! Тут ужо и я ничего не сделаю.
Один был такой человек, которого я десять лет тащил, штобы с Ей в работу пошел.
Тот бы до такой подлючей непогоды не допустил. Этот человечек – Виття, уже покойник – дохнет389. Уперлась Мама: «боюся» и уже Ее не столкнуть с точки. А посему, я так понимаю, што Ей Кал[инин] под стать. Она его своими глазами насквозь прогреет и он перед Ней, как на исповеди, весь раскроется.
Тогда и легче будет всяко дело сделать.
Где бы мне на Маму напускаться, там прямо чрез его дойму.
Все сие хоча я и вполне растолковал Старику, одначе пришлось на яво прикрикнуть, штобы он не бунтовал, а делал по приказу Мамы.
Сам же от себя послал таку телеграмму в Ставку:
«Папа мой! Радоюсь солнышко. Прощай буря и песок. Гром – и дождь траву положит. Но колос поднимется – буде зерно сочное. А сей об ком мыслю – Царю слуга верный. Богу молельщик. На ем благодать.
Молюсь: да будет зерно – сочное, колос – спелый»390.
Тетрадь 9-ая
Год шестнадцатыйУх, и страшное же время. Порой кажется, будто не живешь это сам. А кто-то тебе про такое рассказывает. Главное то, што все люди, которых мне дают и которых мы с Мамой уставляем на место министров, – либо подлец над подлецом…. либо продажная шкура.
До чего подлый народ.
А главное, чего мне никак не понять, так это то, – чего эти люди любят? Уж, даже распоследний прохвост, ежели старается – так для того што любит!
Один любит – баб, другой – вино, третий – карты. Одному – штобы честь, почет, другому – деньги… Все для чего-нибудь.
Эта же паскуда – как заявится – поет: «Я для Царя-батюшки, я – для церкви!..», а как только добрался до сладкаго, дак все позабыл, все в утробу. И ест, и срет все тут же!
А главное, друг на дружку наскакивают. Когда идут на службу – дружки, пришли – расцеловались… И уж тут только уши подставляй: не токмо про отца с матерью всю пакость выворотят, а про Господа Бога!
Убрали Климовича. Убрали Хвоста391. А в те дни, когда еще Хвост на месте сидел и подумал, што его Климович выдал, – про его таку штуку открыл, што ему в тюрьме не место. Прямо – каторжник. Узнал я такое: он ко мне вхож был. Не раз заявлялся, когда я не в своем виде. Приехал раз, когда я от Мамы, при мне медальон был. В ем патрет: Мы – Мама и я – по краям, а в середке Маленький. Я этот альбом яму показал… Он повертелся. Потом уехал. На утро гляжу: медальон пустой. Я хоча имел на его сомнение, одначе он мне сказал, што когда я ему медальон показывал, то никакого в ем патрета не было. Очень это меня растревожило. Сколь пришлось Мушке побегать, пока новый патрет достала. А не прошло и двух недель, как сей патрет с Маминой надписом у Старухи был в руках.
Потом я дознался чрез Хвоста, што его Климович за большу сумму запродал Старухину хах[алю]392.
И што только было?
А когда и Хвоста к черту убрали, Климович, желая ко мне подъехать, – он со мной знакомствие не кидал. Ну и заявился к Солонихе [Соловихе?], когда я в большом кураже был, и такое разсказал: што сознается, што патрет он действительно унес, што я яго из медальона выронил, когда плясал… што он яго поднял, надеясь дома разсмотреть. Што привез домой и показал на утро Хвосту (как были они дружками); што потом, когда они оба в дружбе со мной были, хотел отдать этот патрет мне. Што Хвост взял у яго патрет только на один час. Што потом не вернул, несмотря ни на каки просьбы, ни его крики. Што он, Хвост, с патрета его снял такой. Што один отдал за болыпи деньги для Старухи, – другой пошел в заграницу. А то, што он говорит правду, то велел проверить чрез одну штучку (Стеклышко), што он, Хвост, переснимал. И он от яго взял, за то, штобы мне никогда ничего не открыть.
Вот какие люди? – Как же на них положиться. И добро бы они выдали Маму, желая, как они говорят, «спасти отечество», а то за то, што заплатили.
У, блядуны проклятые!
И из кого выбрать лучшаго? Покрепче который?
Был еще один человечек, окромя Вити393, што мог бы правдивое слово сказать – так скаженный и еще бунтарь… такой в правители не годится. Яго тоже пришлось к черту!
И вот, как погляжу я, – только нас двое у Мамы таких, што сердцем ей верны: Аннушка и я. Дак какие же мы правители. Нами эти подлецы правят, а мы Мамой… А Мама – Рассеей!
И гибнет, гибнет Рассея!
Вот и сейчас должен я передать Маме, штобы написала Папе насчет Константинополю.
А што я в этом деле понимать могу.
Папа тоже по сему делу такое наговорил этому Дм. [Дж.?]394
Еще ты и я в гузле, а они шкуру делят. Одначе Бад[ма-ев] говорит, што от таких слов могут быть у нас большие неприятности. Што это надо сделать по-иному. Так и велел Аннушке сказать, штоб яму Мама написала, што тут обо всем думают. Што он должен это Константинопольское дело так повести, штобы и английские, и французские правители уже знали, што это секретные разговоры, а што ежели што сказано, то и выполнить надо. Што будет того требовать потом увся Рассея. А не то, штобы разговорами прохлаждаться395.
А то языками мотают, как гнилушки в окно кидают… А еще велел написать Папе, штобы он и насчет Польши погодил, чего уж дарить не свое! Уже отличился Боров396, как будучи за Главнаго на войне понаобещал Польше такого, што курицы золоты яйца понесут, а у самаго-то Польшу из-под самаго носа – тю-тю!397
Чужим куском не накормишь!
Еще надо, штобы она Ему написала про этого греческаго дурака, чего-то он напоганил, а теперь сидит в Павловске и воняет. Там и без него проклятое гнездо, откуль всяка пакость. А тут еще этот с протухшими яйцами!398
Как баба, так и грехУж до чего моя Аннушка от бабьяго отошла, а тут и она сплошала.
Может моя была ошибка, што ей сказал до времени, только вышла чепуха. Раструбили до времени и птичка из гнездышка вылетела.
Вот.
А было такое: отсель подкатилась одна подблядюга. Не иначе, как ее направили Вел[икие] князья. Они такое любят. Чуть што опустили возжи – они сразу подсунут бабу. У бабы пальцы цепкие, – скорей за кончик поймает.
Ну, вот и послали они поближе к Ставке399 такую шкуру: ее Солд…400 звать. А так полагаю, што она просто подстилка. Ну, вот и поселилась она там, штоб Папу заманить. Ей известно, не Он нужен, и без Яго кобелей хватает, – все же нужен Он. И пустили в ход эту граблю беззубую.
Как Он около Маленькаго, то может за для ради игры… Папу туда повести к ей. А она уже такая, што бьет без промаху.
А Папа, хоча Он и не то… штоб блядовать охочь, а ежели што – легкий. Особенно ежли от Мамы подале. Ну, Он – Ей, Маме-то, завсегда верный. То, што попало под руку – возьмет, да сразу и позабудет. Нет того, штоб, как другие, связаться. Нет, он по сему делу – мужик крепкий: жена – для покою, для совета, для любви, а всяка шваль, пьянная погань, – проглотил и выплюнул, да еще ногой растер.
Вот.
На это он – крепкий. И я не того боялся, што эта поблюдюшка Его к рукам приберет, от Мамы оторвет. Нет, врешь, этого не будет. А только не хотел, штоб он с ей путался, пока я отсель не узнаю, кем и за для чего ее туда послали.
Так и сказал Аннушке, а она возьми, да и шепни Маме. Ну и пошла, поехала.
Мама, хоча и очень на сей предмет крепкая, одначе и ей женское всего ране в голову ударить. И тут уже Она не Цдрица и большая умственница, а только – Баба. И по-бабьи действует.
Так и тут вышло: не дослушав до конца, сделала как раз то, чего не надо. Написала Папе жалостное письмо и еще прибавила, што ежели ты меня любишь, то гони эту шваль подале!.. Папа так и сделал. Прогнали к черту! А вышло это неладно и нескладно: когда ее туда послали, то, как это теперь уже выяснилось, имели при ей устроить такой кружок, где Папу в два счета… Это заговор был очень тонкий: все бы обделали в пьяном кружении. Вместе с Папой должен был попасть и Н. П. [Саблин], который унес бы с собою в могилу всяку связь меж Папой, то исть Ставкой – и Мамой, што работает здесь. Покончив с Папой, компания надеялась тут Маму взять измором, так как в народе пошел бы слух, што Папу ухлопал Мамин дружок, который вместях с Им – погиб. А ежели так, то Маме суд короткий: далекий монастырь, а то и похуже. Вот.
Уже, конечно, ране чем до Мамы добраться – меня без суда – осудили! так как я тайный Мамин помощник.
Обдумано было ловко.
Но знала ли эта поблядушка, каку вокруг ее штуку затевают? Скорее так, што не знала. – Ей только было сказано, што ежели она Папу закрутит, то Он от Мамы, значит и от моей власти, уйдет. И тогда они своих людей поставят. Ну уж, конечно, и ей кое-чего перепадет!
Ну, да провалилось.
А нужно было повести всю музыку по-иному: дать дружкам съехаться, а там – цоп-цороп! Папа должен был пообещать заявиться. Тянуть канитель. Тем часом всю бы компанию законопатить! А как ее сразу вытурили, то она и концы унесла с собою.
Арестован был – только д[вое], кои имели с ей сношение по поставке угощений и еще один, коей устраивал – игрище [в большой теннис], потому што и в сетке было местечко, где, оцарапавшись, можно отравление получить. – Заготовили…
Эта тройка – только мелькнула.
Одначе, никого не выдали.401
Ох, до чего они все добиваются конца!
А того и не хотят понять, што конец, он скоро – придет… Захлещет волною… Все смоет, все снесет!
Мне видать не придется эту волну… видать, меня, как смолянну бочку, ране подпалят, штобы руки погреть!
17/XСказал Маме, пущай напишет Папе, штобы назначить монахов, по работе помогать священникам, когда хоронят на поле брани.
Это, во-первых, даст им кусок хлеба, потом, коли они будут там, то их можно так вымыштуровать, што они для нас будут стараться. Это така канитель, што там попы заодно с офицерами. Надо за ними свой глаз иметь.
Эта последняя штука, с этой подстилкой, тоже оттуль с самой войны надумана.
Воевать, да битым быть, – надоело. Ищут конца! Думают, без Папы скоро конец войне будет!
Может и будет.
Да не так, как они помышляют. Они помышляют, што для конца надо, штобы меня и Маму… по шапке, а мы думаем, што иначе, ежели ужо будет конец, то мы с Мамой его сделаем. С Мамой, только с Мамой… Вот.
Есть таки мысли, которых и бумаге не скажешь. Хоча сия бумага моя про меня только внукам скажет.
Одначе тяжело чужой рукой свои тайности заносить на бумагу.
Одно скажу: будет Папа концу мешать – не будет Папы…
Лучше без Папы, да с концом… чем с Им ожидать конца оттуль, где ветер дует.
Успеем ли вот то не знаю.
Пока мы размышляем, – может ветер и крышу содрать. А там – и конец. Захлещет волною.
Вот.
Помоги Господи, без крови крещение принять.
Помоги Господи!
Ох, хоть бы мне найти, хоть на один часок, такого человека, в которого я бы мог поверить, как Мама в меня верует. Ох, и отдохнула бы моя душа… Ибо тяжело мне. Ах, тяжело! Нет путей к Богу!..
Мама в своей вере сподоемной пойдет на кровавое с чистой душой, ибо верует, что сие для Бога.
Ну, а я? – Я крови – не могу. Не хочу крови. А без крови как же быть?
Говорят. Скверно говорят про мое пьянство. И всего не скажут. Потому, где им, верхо[глядам] все понять… И пущай говорят.
До меня таких, как я, не было.
По с ля меня таких не будет!
Одно сказать хочу: в вине свою тоску не залить, в кружении – не усыпить. Все думаю, думаю, думаю.
Помоги, Боже, штобы без крови! Помоги!
И еще тяжелее мне оттого, што своих мыслей со дна – никому не скажешь, никому не разскажешь, а главное – Маме.
А с Ей, ведь, говорю, не я, ни разум мой, а дух мой… А духу никака лжа не идет!
Еще вот Аннушка… – ей вся моя мука известна. Но как она в меня верует, то меня жалеет все – и себя, и меня уменьшает тем, што сия моя мука от божественности, и посему должен ее, как свой крест, нести.
И несу. Несу.
Ибо на чьи плечи сложу яго? Кому скажу? Тем, што темнотой моей играют, набивая брюхо… Или тем, што, в меня веруя, всяко мое слово, без рассуждения, впитывают, как губка чистую воду?
Кому! Ну, кому, скажу сие?
5/11Сказал Аннушке, штоб Мама написала Папе, што кн. Обол[енский]402, как козел в огороде, – то капусту топчет, то телят бодает. Он не только дела сделать не умеет, а всяко дело испакостит так, что ежели еще его подержать, то бунты начнутся в булучных, может [в] эти дни. Он не токмо не умеет дать распорядок, а всякого свежаго человека отпугивает тем, что как ни старайся… все едино плохо.
Я вот говорил об ем со Стариком, [неразборчиво] он это не от дурости, а от злобы, штобы [гу]ще [к]руче грязь замесить, так штобы уже никак ноги не вытянуть. Человечек он зловредный, очень в обиде на Калин[ина] и, штобы ему напакостить, на всяко пойдет. Его снять, а на его место поставить немедленно своего. Я скажу, кого. Потому што они хотят горластого графа Биб… 403 Он никуда не годится, так как ни шагу не ступит без Думы. Окромя того, он большой дружок Гучкова, и будет работать по его указке.
Поэтому надо ране Папе ткнуть в того, кого получше на место этого погана Князя, а потом его убрать, штобы Дума не захватила пустое место.
Сегодня буду знать – кого туда послать.
Толкается тут у Мамы Вел. кн. Кирилл404, все чего-то мудрит. Хотит собрать подковы от дохлых коней и хвосты от собак. Он все любит говорить о том, как легко спасти Рассею, ежели его послухать. А Мама и слухает, и хоча Она яму не верит, одначе эти его советы, как туман, у ей перед глазами.
А уже тут поговаривают, что В. Кн. М. П.405, не даром хвосты треплет. Хатит выйти в Царицу-Мать. Каки-то рвы копают, но не знаю на словах ли, а может и впрямь чего [л]омают. Одно только меня успокаивает, што покуль до дела дойдет, так те меж собой перегрызутся и друг дружку выдадут.
Уж это – наверняка!
Примечания
1 Вероятно, имеется в виду Сухомлинова (урожденная Гашкевич, по первому мужу Бутович) Екатерина Викторовна (1882-?) – жена военного министра В. А. Сухомлинова.
2 Филипповы – семья владельцев хлебопекарен и булочных. Основатель – Максим Филиппов прибыл в Москву из Калужской губернии в начале XIX в., выпекал и продавал горячие калачи и пироги с разнообразной начинкой. Дело продолжил его сын Иван (1824–1878). Сеть филипповских булочных была разбросана по всей России. В Москве наиболее известна булочная Ф. на Тверской улице, 10. После смерти И. М. Филиппова была создана фирма «Филиппов Иван и наследники». Главная булочная на Тверской улице отошла к его сыну Дмитрию, имевшему собственную фирму, которая к 1911 г. владела 16-ю булочными и пекарнями. В начале XX в. Д. И. Филиппов перестроил главный магазин (архитектор И. А. Эйхенвальд), расширил пекарню и открыл ресторан (ныне ресторан «Центральный»), в украшении зала которого участвовали И. И. Кончаловский и С. Т. Коненков.
3 Возможно, имеется в виду ведшая записи распутинских «надиктовок» Лохтина Ольга Владимировна – жена действительного статского советника, начальника Казанского округа путей сообщения (В. М. Лохтина?), стала почитательницей Распутина в 1905 г. после того, как он излечил ее: «Я сильно болела неврастенией кишок, приковавшей меня к постели. Я могла передвигаться только придерживаясь рукой за стену… Священник отец Медведь пожалел меня и свел с Распутиным… С момента появления в доме отца Григория я сразу почувствовала себя здоровой и с тех пор освободилась от своего недуга…» Последние годы жила вместе с Л. В. и М. Е. (матерью и дочерью) Головиными (также фанатичными поклонницами «старца»), но из-за болезни редко покидала дом. Судя по всему, страдала шизофренией. После гибели «старца» переехала в скит Октай (неподалеку от Верхотурского монастыря), где была арестована 08.03.1917 г. Помещена в Петропавловскую крепость. Освобождена после большевистского переворота, вновь отправилась в Верхотурье, однако монастырь уже был разгромлен большевиками. В 1923 г. ее будто бы видели в Петрограде, просящей милостыню возле одного из вокзалов.
4 Возможно, имеется в виду Еремеева Варвара Еремеевна – племянница Г. Е. Распутина. Не исключено также, что речь идет о Распутиной Варваре (1900 – после 1960) – младшей дочери Григория Распутина. В 1910 г. в Петербург переехала его дочь Мария (Матрена), чтобы поступить в Академию богословия. Когда к ней присоединилась Варвара, обе дочери Григория Распутина были определены в гимназию Стеблин-Каменской. Попытки Распутина устроить своих дочерей в Институт благородных девиц успехом не увенчались. В 1920 г. дом и хозяйство Распутиных были «национализированы». В 1922 г. вдова Распутина Прасковья Федоровна, сын Дмитрий и дочь Варвара (Матрене удалось эмигрировать) были лишены избирательных прав как «злостные элементы». В 1930-е все трое были арестованы органами НКВД. Прасковья и Дмитрий умерли в спецпоселении в Салехарде. Варвара позднее вернулась в Покровское, затем переехала в Ленинград, где и скончалась.
5 «Аннушка» – Вырубова (Танеева) Анна Александровна – (1884–1964), дочь главноуправляющего Собственной Его Императорского Величества канцелярии А. С. Танеева. Фрейлина (с 1904). С 1903 г. фрейлина императрицы Александры Федоровны. С 1907 г. замужем за старшим лейтенантом А. В. Вырубовым, вскоре развелась. Ближайшая подруга Александры Федоровны. Горячая почитательница Распутина, бывшая посредницей между ним и царской семьей. Во время Первой мировой войны на деньги, полученные в качестве компенсации за увечье, явившееся следствием железнодорожной катастрофы, организовала в Царском Селе военный госпиталь, в котором работала сестрой милосердия наряду с императрицей и ее дочерьми. После Февральской революции арестована; в марте-июне 1917 г. находилась в заключении в Петропавловской крепости, затем в Свеаборге. Обвинялась во влиянии на политику и в интимных отношениях с Распутиным. Была подвергнута ЧСК специальному медицинскому освидетельствованию, установившему девственность Вырубовой. Освобождена по требованию Петросовета. Некоторое время свободно проживала в Петрограде, неоднократно встречалась с М. Горьким; пыталась организовать спасение царской семьи. После нового ареста в октябре 1918 г. бежала, скрывалась в Петрограде. В 1920 г. нелегально выехала в Финляндию. Приняла монашеский постриг в Валаамском монастыре. В миру жила тайной монахиней. Скончалась в Финляндии.
6 «Папа» – Николай II (1868–1918) – последний российский император.
7 Исправлено с «15-го».
8 «Мама» – Александра Федоровна (Алиса Гессен-Дармштадт-ская) (1872–1918) – последняя российская императрица.
9 «Старик» – Фредерикс Владимир Борисович (1838–1927) – барон, с 1913 г. – граф, министр Императорского Двора (1897–1917), с 1905 г. – член Госсовета.
10 Штюрмер Борис Владимирович (1848–1917) – из обрусевших немцев. В 1890 г. избран председателем Тверской губернской земской управы, действительный статский советник (1891). В 1894 г. назначен новгородским, в 1896 г. – ярославским губернатором. Директор Департамента общих дел МВД (1902–1904). С 03.09.1904 г. – член Госсовета.
С началом Первой мировой войны безуспешно попытался сменить свою немецкую фамилию на Панина. Казалось, его карьера закончилась, когда неожиданно при участии Г. Е. Распутина Штюрмер был (по рекомендации И. Ф. Манасевича-Мануйлова) назначен 20.01.1916 г. председателем Совета министров (с 3 марта по 7 июля Штюрмер также – министр внутренних дел, с 7 июля по 10 ноября 1916 г. – министр иностранных дел). В лице престарелого бюрократа «старец» надеялся получить совершенно послушного и безопасного для себя главу правительства. В качестве председателя Совета министров Штюрмер ничем себя не проявил. Думская оппозиция и послы союзников (Д. Бьюкенен, М. Палеолог) подозревали его в стремлении к сепаратному миру с Германией. Был уволен в отставку 10.11.1916 г., после того как лидеры думской оппозиции на начавшейся 01.11.1916 г. сессии нижней палаты подвергли власть беспрецедентно резкой критике. Так, П. Н. Милюков, по сути, обвинил императрицу Александру Федоровну и главу правительства в государственной измене. При отставке Штюрмер был пожалован чином обер-камергера.
В марте 1917 г. арестован, заключен в Петропавловскую крепость. ЧСК Временного правительства искала доказательства его вины, но кроме связей с Распутиным и Манасевичем-Мануйловым, ничего не обнаружила. Оставаясь под следствием, скончался в частной лечебнице (по другим сведениям – в тюремной больнице) 20.08.1917 г.
11 Воейков Владимир Николаевич (1868–1947) – воспитанник Пажеского корпуса, службу начал в л. – гв. Кавалергардском полку. Женат на дочери министра Императорского Двора В. Б. Фредерикса. С 1907 г. командир л. – гв. Гусарского полка. Ген. – майор Свиты е. и. в. 07.06.1913 г. занял вновь учрежденную должность главнонаб-людающего за физическим развитием населения Российской империи. С 24.12.1913 г. – дворцовый комендант. Присутствовал при отречении Николая II 02.03.1917 г. 7 марта арестован в Москве, доставлен в Петроград в Министерский павильон Таврического дворца. До сентября 1917 г. содержался в Петропавловской крепости, затем переведен в больницу, откуда в дни Октябрьской революции бежал. Умер в эмиграции во Франции.
12 Личность не установлена.
13 Нейдгардт Алексей Борисович (1863–1918) – нижегородский губернский предводитель дворянства (1897–1917), шурин П. А. Столыпина (брат его жены), действительный статский советник, екатеринославский губернатор (1905–1906), проявил большую жесткость при подавлении революционного движения в Екатерине с л ав-ской губернии. Причислен к МВД. Член Государственного совета с 1906 г., возглавлял там группу правого центра, ставшую опорой правительства Столыпина в верхней палате. Один из организаторов Всероссийского национального клуба (1909). Гофмейстер, почетный опекун. Щедро жертвовал на нужды и постройку православных церквей Нижегородской губернии. В годы Первой мировой войны – председатель Комитета Ее императорского высочества великой княжны Татьяны Николаевны для оказания временной помощи пострадавшим от военных бедствий. 07.06.1918 г. вместе с ей. Лаврентием (Князевым) и настоятелем Нижегородского кафедрального собора свящ. Алексеем Порфирьевым подписал воззвание к пастве от имени съезда духовенства, призывающее протестовать против закрытия православных храмов, монастырей и конфискации церковного имущества. 06.11.1918 г. вместе с другими подписантами, а также сыном и дочерью расстрелян по приговору ЧК латышскими стрелками. Бароном не был.
14 Скорее всего, имеется в виду Верховный совет по призрению семей лиц, призванных на войну, а также семей раненых и павших воинов, августейшей председательницей которого была императрица Александра Федоровна.
15 «Мартиан» – Мартиниан (р. 1875) – монах в монастыре Вологодской губернии, затем настоятель Тюменского монастыря Тобольской епархии. В 1916 г. возведен в сан архимандрита и переведен в Калязинский монастырь Тверской епархии. Поддерживал близкие отношения с Варнавой (Накропиным), был знаком с А. Н. Хвостовым еще с вологодских времен. Мартиниан сопровождал Распутина во время поездки в Покровское летом 1915 г., когда «старец» устроил скандал на пароходе. Позднее А. Н. Хвостов и С. П. Белецкий планировали отправить Мартиниана с Распутиным в длительную поездку по монастырям, чтобы удалить «старца» из Петрограда. Но план не удался: Распутин отказался уезжать.
16 Благочинный – помощник епископа, надзирающий либо за церквами, либо за монастырями в части епархии. В церковной иерархии он приравнивается к настоятелю монастыря.
17 У Мартиниана как монаха не могло быть попадьи.
18 Елизавета Федоровна (Елизавета Александра Луиза Алиса, «Элла») (1864–1918) – принцесса Гессен-Дармштадтская, великая княгиня дома Романовых, старшая сестра императрицы Александры Федоровны. Вторая дочь великого герцога Гессен-Дармштадтского Людвига IV и внучка английской королевы Виктории. В 1884 г. вышла замуж за в. к. Сергея Александровича, брата российского императора Александра III. Активно занималась благотворительностью. Основала Марфо-Мариинскую обитель милосердия (1909). Добивалась разрешения ввести в ней чин диакониссы и устройства при обители общежития, богадельни, а также приюта для детей, больных и калек. Одна из наиболее видных фигур «антираспутинской фронды». Весной 1918 г. выслана из Москвы в Пермь, а затем в город Алапаевск, где заключена под стражу. 18 июля 1918 г. казнена большевиками: сброшена в старую шахту под Алапаевском.
19 Камилавка – высокий цилиндрический, с расширением кверху, головной убор православных священников, даваемый как знак отличия. Для Мартиниана камилавка означала бы повышение до сана иеродиакона.
20 Личность не установлена.
21 Феофан (Быстров Василий Дмитриевич) (1872–1940) – церковный писатель, архимандрит. С 1901 г. – инспектор, с 1909 г. – ректор Санкт-Петербургской духовной академии, духовник Николая II и Александры Федоровны. Епископ Ямбургский, викарий СПб епархии (1909). Активно способствовал сближению царской семьи и Распутина, но затем стал одним из его наиболее яростных противников. Был удален из СПб. В 1910 г. назначен епископом Таврическим и Симферопольским, в 1912 – Астраханским, в 1913 – архиепископом Полтавским и Переяславским. В 1920 г. покинул Полтаву вместе с Добровольческой армией. Эмигрировал. Жил в Константинополе, Сербии, Франции. Погребен на общественном кладбище на окраине Лимерэ.
22 Большинство источников указывает, что Распутин появился в Петербурге в 1903 или в 1904 году.
23 Зачеркнуто: «княжон».
24 «Зимний Никола» – 6 (19) декабря.
25 Столыпин Петр Аркадьевич (1862–1911) – министр внутренних дел и премьер-министр в 1906–1911 гг. Инициатор применения военно-полевых судов для борьбы с революционным движением. Организатор «третьеиюньского переворота» и изменения избирательного закона в консервативном духе. Опираясь на консервативно-либеральное большинство III Госдумы, пытался провести в жизнь ряд умеренно-либеральных реформ (наиболее значительная и успешная – аграрная), продвигал законопроекты о реформе местного управления, введении всеобщего начального образования, веротерпимости. На Столыпина было подготовлено и осуществлено более 10 покушений. 01.09.1911 г. был смертельно ранен в Киеве террористом Дмитрием Богровым. Скончался 05.09.1911 г., похоронен в Киево-Печерской лавре.
26 «Петруша» – П. А. Столыпин.
27 Священник села Покровское послал первый донос на Распутина в 1902 г. (по другим данным – в 1903 г.).
28 Возможно, имеется в виду Тимофеева Елена – выпускница епархиального училища, одно время была ученицей «отца Григория», а потом пожаловалась о. Феофану на то, что Распутин на протяжении нескольких лет принуждал ее к сожительству, и приняла участие в шумной кампании против «старца».
29 Личности не установлены.
30 Сам П. А. Столыпин рассказал о встрече с Распутиным М. В. Родзянко в иных тонах. «Старец», войдя в кабинет премьера, «стал испытывать над ним силу своего гипнотического свойства. "Он бегал по мне своими белесоватыми глазами, – говорил Столыпин, – произносил какие-то загадочные и бессвязные изречения из Священного писания, как-то необычайно водил руками, и я чувствовал, что во мне пробуждается непреодолимое отвращение к этой гадине, сидящей против меня. Но я понимал, что в этом человеке большая сила гипноза и что он на меня производит какое-то довольно сильное, правда отталкивающее, но все же моральное впечатление. Преодолев себя, я прикрикнул на него и, сказав ему прямо, что на основании документальных данных он у меня в руках, и я могу его раздавить в прах, предав суду по всей строгости законов о сектантах, ввиду чего резко приказал ему немедленно, безотлагательно и притом добровольно покинуть Петербург и вернуться в свое село и больше сюда не появляться”» (Родзянко М. В. Крушение империи // Архив русской революции. Т. XVII. Берлин, 1926. С. 33–34).
