Текст книги "Семейные узы"

Автор книги: Даниэла Стил

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Знаю, что нужен, – согласилась Кейти. Слезы катились у нее по щекам. Она терпеть не могла расстраивать тетку, которую любила и уважала. – Мне просто хотелось заняться чем-нибудь другим, более творческим, и я всегда любила татуировки.

– Знаю. – Энни потянулась и обняла племянницу за плечи. – Я просто хочу, чтобы ты окончила колледж. А тату-салон – такое сомнительное место. Люди бывают ужасны.

– Ты ничего не знаешь. К тому же мне наплевать. Я хочу заниматься искусством. Татуировки может делать кто-то другой. – Кейти не стала рассказывать тетке, что ее тоже учат делать тату.

– А Лиззи и Тед знают? – спросила Энни. Неужели это заговор? Или просто очередная выходка Кейти? Девушка покачала головой. – Им это тоже не понравится.

В ответ Кейти упрямо вздернула подбородок, совсем как в пять лет.

– Я хочу заниматься тем, что доставляет мне удовольствие и что нужно именно мне. Мне, а не всем вам. Хочу научиться делать прекрасные татуировки. Это тоже форма графического искусства, даже если оно тебе не нравится. А потом я вернусь в школу, – решительно проговорила Кейти.

– Уж я тебя заставлю! – Энни вытерла слезы со щек Кейт. – Очень уж ты независимая. Хотя бы раз в жизни ты меня послушалась!

– Я послушаюсь. Но я должна делать то, что считаю нужным. Мне двадцать один год. Я уже не ребенок.

– Для меня ты всегда будешь ребенком, – вздохнула Энни. Вот о чем они говорили с Уитни. Дети вырастают и должны идти своим путем, делать собственные ошибки, жить собственной жизнью. Энни больше не может их защитить.

– Где этот салон? – спросила Энни. Кейт рассказала. Район оказался ужасным. Энни пришла в отчаяние от того, что Кейт будет работать в таком месте. А если с ней что-нибудь случится? Или она заразится СПИДом от иглы? – Оставь это, прошу тебя! – взмолилась Энни. – Это твоя самая неудачная выходка.

– Не оставлю! – Голос Кейт звучал непреклонно. – Я уже взрослая. У меня есть право самой принимать решения.

– Конечно, есть, – с грустью отозвалась Энни. – Но не все наши решения бывают удачными.

– Посмотрим. – Кейт была готова защищать свою независимость. Она не стала объяснять тетке, что собирается путешествовать, поехать весной с Полом в Тегеран познакомиться с его семьей. Решив, что такая новость может подождать, Кейт вернулась к себе в комнату. В выходные следовало перевезти вещи из общежития.

У себя в комнате Энни проглотила две таблетки аспирина и прилегла на кровать. Поговорить бы с Лиз, но не следовало беспокоить ее в Париже. К тому же там сейчас три часа ночи. Тогда Энни позвонила Теду. Тот не ответил, сразу включился автоответчик. Энни оставила ему сообщение с просьбой позвонить как можно скорее.

Мысль о будущем Кейти ужасала ее. Оставалось лишь надеяться, что Кейти одумается и вернется к учебе.

Хуже всего было то, что как бы Энни ни любила племянницу, она ничего не могла сделать и вдруг почувствовала себя старой и ненужной.

Глава 12

Следующий день оказался для Энни еще хуже. Она поссорилась с двумя проектировщиками, провела встречу с одним из самых капризных клиентов. Отвратительная погода явно не способствовала работе на стройках. У Энни весь день не выходила из головы мысль о Кейт. Как она могла уйти из школы и даже с ней не посоветовалась! А работа в салоне тату представлялась Энни полной катастрофой.

Тед все не отзывался. Энни так нужно было с кем-нибудь поделиться. К тому же он мог бы повлиять на свою младшую сестру. И Лиз могла бы. Но Лиз в Париже, у нее своих дел полно. А Тед молчит.

К вечеру Энни не могла больше сдерживаться. Съездив на стройплощадку, где все шло из рук вон плохо, она поймала такси и назвала адрес салона, в котором собиралась работать Кейт. Салон находился на Девятой авеню, в районе, который когда-то называли «Адской кухней», правда, в последнее время там навели относительный порядок, но не до такой степени, чтобы Энни сочла его подходящим для племянницы, а тем более приняла как достойную альтернативу художественной школе.

Когда такси прибыло по нужному адресу, Энни невольно застонала. На фасаде салона сияла неоновая вывеска. У входа болталась группа подозрительных личностей. Энни в жизни не видела более отвратительной публики.

– Не тот адрес? – спросил шофер, услышав с заднего сиденья тяжелый вздох.

– К несчастью, тот, – щедро расплатившись, ответила Энни.

– Хотите сделать тату? – изумился шофер.

Энни в черном шерстяном пальто, черном кашемировом свитере и черных слаксах выглядела стильно и ухоженно и отнюдь не походила на клиентку подобного заведения.

– Нет-нет, просто хочу посмотреть. – Не рассказывать же ему, что здесь собирается работать ее племянница.

– Я бы на вашем месте тоже не стал, – разоткровенничался шофер. – От иголки можно заразиться СПИДом.

– Знаю.

Энни выбралась наконец из машины, вошла в дверь салона и огляделась. Все, кто здесь работал, были увешаны кольцами пирсинга и покрыты татуировками. У некоторых цветные картинки занимали всю свободную площадь кожи. Что бы там Кейти ни говорила, Энни не могла воспринимать это зрелище как искусство.

Подошла женщина и спросила, чем может помочь. Энни объяснила, что приехала повидаться с Кейт Маршалл. Со своими блестящими светлыми волосами, в модном пальто и сапожках на высоком каблуке Энни выглядела здесь инопланетянкой. Хотелось бежать отсюда очертя голову, но она взяла себя в руки и дождалась, пока из задней двери не появилась Кейти. На ней была мини-юбка, красный свитер с высоким горлом и тяжелые ботинки военного образца. И черно-синие волосы. Но даже в таком экстравагантном виде она была слишком хороша для подобного заведения.

– Что ты здесь делаешь? – шепотом спросила Кейт. Визит тетки привел ее в явное замешательство.

– Захотелось увидеть, где ты работаешь. – Они посмотрели друг другу в глаза, и Кейт отвела взгляд.

Она понимала, что Энни ни в коем случае не сочтет такое место приемлемой альтернативой школе, но и не собиралась ее убеждать. Кейт приняла решение и считала, что права.

– У тебя все хорошо? – мягко спросила Энни.

Кейти кивнула и явно повеселела.

– Здесь здорово. Они меня многому научили и еще научат. Я хочу уметь делать тату, чтобы понимать, как рисунок будет выглядеть на коже.

Энни задержалась в салоне всего на несколько минут. Кейти не представила ее своим коллегам. Похоже, она чувствовала себя школьницей, которую пришла проверять тетя. А она не школьница, она взрослая! Присутствие Энни ее, как видно, смущало, и Энни поспешила уйти.

В такси она с трудом сдерживала слезы. Перед глазами стояли лица «учителей» Кейт. Вся кожа в пирсинге и татуировке. Просто кошмар!

До конца рабочего дня предстояло заехать еще на один неблагополучный объект. Энни пришла в бешенство, когда увидела, что кто-то из рабочих оставил на холоде подключенный шланг, а теперь лужа заледенела: условия для несчастного случая налицо. Сделав замечание мастеру и подрядчику, который тоже оказался здесь, Энни быстро осмотрела стройку и направилась к машине. Голова была так полна мыслями о Кейт с ее новой работой, что она совсем забыла о замерзшей луже. Мгновение – и ноги в сапогах на высоких каблуках потеряли опору. Вскрикнув, Энни рухнула вниз, неудачно подвернув ногу. Кто-то из рабочих бросился ей на помощь, поднял, отряхнул грязь с пальто, попытался поставить на ноги, но Энни ощутила столь резкую боль, что едва не потеряла сознание. Принесли складной стул и усадили ее. Боль казалась невыносимой.

– Вы как? – с тревогой заглядывая ей в лицо, спросил мастер. Энни только что предупредила их, что такое может случиться, но не могла и предположить, что это случится с ней. Занятая мыслями о судьбе Кейт, она не смотрела под ноги. Да еще каблуки! Энни очень редко надевала на работу обувь на высоких каблуках. Сегодня она не собиралась заезжать на стройку, но изменила планы уже в офисе.

Теперь ее окружала небольшая толпа. Рабочие еще раз помогли ей подняться, но стоять на ногах Энни не могла и начала сердиться. Двадцать лет она мотается по стройкам, но ничего подобного с ней не случалось. Все эти чертовы каблуки!

– Думаю, там перелом, – пробормотала Энни, пытаясь устоять, но так и не смогла перенести вес на больную ногу.

– Вам надо в больницу, – посоветовал мастер. – Может быть, у вас просто сильное растяжение. В любом случае нужен рентген, а возможно, и гипс.

Этого еще не хватало! Столько дел, а она будет ковылять с костылями или в гипсе!

– Лучше я поеду домой и положу туда лед, – пробуя сдвинуться с места, проговорила Энни. Но попытка не удалась. Чтобы усадить ее в такси, потребовались усилия двух мужчин. Третий нес портфель и сумочку. – Благодарю. Я доставила вам столько хлопот.

– Вовсе нет. Но вам надо в больницу, – настаивал мастер. Энни кивнула, не желая спорить, но дала шоферу адрес своей конторы. Нога болела все сильнее, но Энни все равно не сомневалась, что дома, сняв сапоги, она почувствует себя лучше. Однако, подъехав к офису, она не сумела выбраться из машины. Шофер такси обернулся.

– Похоже, вы сильно ударились, – с сочувствием произнес он. – Что с вами произошло?

– Упала на льду, – сказала Энни, опираясь на дверцу машины, но так и не сумела стать на больную ногу.

– Повезло, что не ушибли голову, – продолжал шофер. Стало ясно, что никуда Энни не пойдет – она не могла сдвинуться с места. – Давайте я отвезу вас в больницу. Может, у вас перелом.

Энни и сама начинала в это верить. Что за невезение! Она устало опустилась на сиденье и велела ехать в Центр экстренной медицинской помощи Нью-Йоркского университета. Ситуация представлялась ей абсолютно нелепой, тем не менее она не могла сделать ни шагу. Как минимум нужны костыли.

Подъехав к больнице, шофер отправился за помощью. К Энни вышла женщина в голубой униформе и с каталкой.

– Итак, что у нас случилось? – приятным голосом осведомилась она.

– Мне кажется, я сломала щиколотку. Упала на льду.

С одного взгляда было ясно, насколько ей больно. Энни побледнела и говорила с усилием. Сестра помогла ей пересесть в коляску. Энни вручила шоферу еще десять долларов. Он пожелал ей удачи.

Нога болела нестерпимо. Энни просто тошнило от боли, но мысли все равно кружились вокруг Кейти и ее новой работы. Отвратительный салон и отвратительные люди!

Медсестра подвезла ее к окошку регистрации. Энни передала туда свой страховой полис. Служащая заполнила бланк. На руку ей надели браслет с именем и датой рождения, вручили пузырь со льдом и попросили подождать.

– Сколько ждать? – Энни обвела взглядом переполненный приемный покой. Здесь находилось не менее пятидесяти человек. Большинство больные или травмированные. Похоже, ожидание могло затянуться на несколько часов. Тем более что Энни не поняла, принимают ли пострадавших в порядке живой очереди или сортируют по тяжести состояния.

– Пару часов, – честно призналась медсестра. – Может, меньше, а может, и больше. Все зависит от того, насколько серьезные случаи у пострадавших.

– Может, поехать домой? – обескураженно спросила Энни. Что за ужасный день! Даже два дня…

– Если у вас перелом, уезжать не следует, – посоветовала медсестра. – Вам же не хочется срочно ехать сюда среди ночи с раздувшейся, как футбольный мяч, ногой? Все равно вы здесь, так что лучше сделать рентген, а там будет видно.

Совет показался Энни разумным, и она решила ждать. Дома ей делать нечего, а работать она не может – боль слишком сильна, не может даже забрать документы из офиса. Энни потрясло, что маленькое недоразумение может принести столько страданий. Прикрыв глаза, она сидела в кресле, боролась с болью и еле сдерживала тошноту. Пациентка в соседнем кресле начала кашлять. Энни отъехала в сторону: не хватало еще подхватить здесь инфекцию. Устроившись в тихом углу, она стала наблюдать, как фельдшеры вносят носилки с пациентом, у которого подозревали перелом шеи. Этот человек попал в аварию. Следом за ним появился мужчина с сердечным приступом. Если здесь сортируют больных, то можно просидеть до утра – сначала займутся более тяжелыми случаями. Было уже полшестого. Приемный покой напоминал зал ожидания в аэропорту. Энни снова прикрыла глаза и попробовала дышать ровнее, чтобы хоть немного унять боль. Через секунду кто-то толкнул ее кресло и тут же извинился, причем довольно многословно. Это оказался высокий темноволосый мужчина с надувной шиной на левой руке и смутно знакомым лицом. Энни опять прикрыла глаза, но раздувшаяся нога не давала покоя. К тому же на ней появились синяки и кровоподтеки. Энни не понимала, означает ли это наличие перелома или нет. Она пыталась задремать, но боль не давала забыться, и Энни решительно открыла глаза. Сосед с надувной шиной и мрачным выражением лица сидел в соседнем кресле и непрерывно говорил по телефону, отменяя различные встречи. Одет он был в шорты, футболку и кроссовки. Энни слышала, как он рассказывал, что упал, играя в сквош. Мужчина был хорош собой, казался подтянутым и спортивным. И, по-видимому, сильно страдал от боли.

Они долго сидели рядом, но не разговаривали. У Энни невыносимо болела нога, ей было не до общения. Хотелось плакать и жалеть себя.

По телевизору начались семичасовые новости. Объявили, что ведущий Том Джефферсон в эфире не появится: он сломал руку, играя в сквош. Энни не особенно прислушивалась, но вдруг до нее дошло, что речь идет о ее соседе. Она с удивлением посмотрела на него, он слабо улыбнулся в ответ.

– Так это вы? – Он кивнул. – Не повезло вам с рукой.

Он опять улыбнулся:

– Вам, как я вижу, тоже. Наверняка страшно болит. Я следил, как ваша нога распухала.

Ее щиколотка действительно становилась все толще и чернее. Энни кивнула и со вздохом откинулась на спинку кресла. Время от времени она пыталась пошевелить пальцами на ногах, чтобы убедиться, что они действуют, но теперь стало слишком больно. Энни видела, что Том Джефферсон делает то же самое, пытаясь понять, перелом у него или просто растяжение.

– Думаю, мы можем просидеть здесь всю ночь, – проговорила Энни, когда новости кончились. Проблемы в Корее и на Ближнем Востоке волновали ее куда меньше, чем собственная щиколотка. – А вы что же? Неужели не могли воспользоваться известностью?

– Да вот не мог. Три сердечных приступа, перелом позвоночника и огнестрельное ранение имеют преимущество перед эфирным временем. Я просто не решился бы просить.

Энни кивнула – очень разумно. И скромно. Оба были так заняты своими травмами, что ей представилось, будто они вдвоем выброшены на необитаемый остров. Никто не знает, что они здесь и никому нет до них дела.

Она послала Кейт эсэмэс и сообщила, что вернется поздно, но не стала объяснять почему – не хотела волновать племянницу. Вот и сидела одна в приемном покое в обществе незнакомца со сломанной рукой.

– Один раз мне в руку попала пуля, – через какое-то время сообщил сосед. – Я тогда работал в Уганде. Смешно, но кажется, сейчас больнее. – Видно, он тоже жалел себя.

– Вы что, хвастаете? – с усмешкой спросила Энни. – Я в детстве сломала ребро, когда упала с кровати. Щиколотка болит сильнее. В меня никогда не стреляли. Вы победили.

Мужчина рассмеялся. Энни заметила, что у него приятная улыбка. Неудивительно, раз он звезда на телевидении.

– Простите, я не хотел. Как вы сломали ногу?

– Поскользнулась на стройплощадке. Сама только что велела им счистить лед и тут же поскользнулась.

– Так вы строитель? – удивленно спросил он.

За разговором время пройдет быстрее. Заняться им было абсолютно нечем. Приходилось сидеть и ждать.

– Некоторым образом. Во всяком случае, каска у меня есть. – Хотя в тот момент она была без каски. Шофер такси был прав: ей повезло, что она не ударилась головой. – Я архитектор.

Похоже, это произвело впечатление на ее собеседника. Он предполагал, что она может заниматься модой или книгоиздательством – хорошо одетая, умеющая говорить и, очевидно, умненькая.

– Наверное, интересно? – заметил он, стараясь отвлечь и себя, и ее.

– Иногда – да. Когда на площадке не ломаешь шею или ногу.

– А с вами это часто бывает?

– В первый раз.

– Я тоже получил спортивную травму в первый раз. Десять лет сидел на Ближнем Востоке и задания были опасные. Два года был шефом бюро в Ливане. Пережил две бомбежки. И сломал руку на площадке для сквоша. Просто фантастика! – Он чувствовал себя дураком, но, бросив взгляд на соседку, увидел, как она нахохлилась в кресле-каталке, как еще больше распухла синеющая с каждой минутой нога, и спросил: – Вы есть не хотите?

– Нет. Меня тошнит, – честно призналась Энни. Она его знать не знает, никогда больше не увидит, так зачем делать хорошую мину при плохой игре? Энни чувствовала себя ужасно. Пару раз сосед видел, как она плачет, и думал, что от боли. Но Энни плакала из-за Кейт. Она никак не могла выбросить из головы картину салона тату. И она не в состоянии переубедить Кейти.

– Я как раз прикидывал, не заказать ли пиццу, – предложил Том, чувствуя легкое смущение оттого, что думает о еде в такое время. – Я просто умираю с голоду. – У него, крупного мужчины, всегда был прекрасный аппетит.

– Неплохая мысль, правда-правда. Вам действительно надо поесть. Мы можем проторчать здесь еще несколько часов.

При этих ее словах Том робко улыбнулся, набрал номер, заказал пиццу и отправил еще несколько текстов. Энни решила, что он вызвал жену или подругу и вскоре явится женщина, чтобы составить ему компанию. На вид ему было лет сорок пять. Темные волосы только-только начинали седеть на висках.

Пиццу доставили через час. Они все еще ждали помощи. Том предложил кусочек Энни, но она отказалась. Несмотря на сломанную руку, он сам прикончил почти всю пиццу, а когда встал, чтобы выбросить пустую коробку, Энни увидела, что он выше, чем ей показалось вначале. Но даже рост произвел на нее не столь сильное впечатление, как его простые и приятные манеры. Он не стал требовать к себе особого отношения, а спокойно ждал своей очереди. Вернувшись, Том предложил принести ей воды или кофе из автомата, но Энни опять отказалась.

– Я заметил, что вам известно мое имя, а вашего я не знаю, – улыбнулся он, усаживаясь в кресло. Болтовня помогала скоротать время.

– Энн Фергюсон. Энни. Знаменитый президент вам не родственник?

Том снова улыбнулся:

– Нет. Мама была помешана на истории. Она и преподавала историю. Может, ей показалось, что иметь такого тезку будет забавно, но она и в самом деле восхищалась Томасом Джефферсоном.

Потом оба немного вздремнули. Было уже девять часов. Энни провела в приемном покое четыре часа. В ноге пульсировала незатихающая боль.

Наконец в десять часов регистратор назвал ее имя, и коляску Энни вкатили внутрь отделения. Энни попрощалась с Томом и пожелала удачи.

– Надеюсь, ваша рука все же не сломана, – попыталась она приободрить собеседника. Она была благодарна ему за компанию. Он помог скоротать ей четыре часа ожидания.

– И ваша нога тоже. Будьте осторожнее на стройках. – И он помахал ей рукой.

В отделении «Скорой помощи» Энни провела еще два часа. Сначала ей сделали рентген, потом томографию, чтобы определить, нет ли оторвавшихся тканей. Диагноз гласил: сильное растяжение. Щиколотка не была сломана. Ей наложили плотную повязку, дали костыли и велели не наступать на больную ногу. Но это предупреждение не имело смысла: боль не позволила бы Энни этого сделать. Через неделю ей следовало посетить ортопеда. На выздоровление потребуется от четырех до шести недель, а пока надо носить обувь на плоской подошве.

Была уже полночь, когда медсестра выкатила кресло Энни на обочину дороги возле отделения «Скорой помощи» и остановила такси. Проезжая через приемный покой, Энни огляделась, но Тома Джефферсона не увидела. С ним было так приятно разговаривать, но по дороге домой ее мысли снова вернулись к Кейти и ее проблемам. Ночь выдалась долгая и тяжелая.

Опираясь на костыли, Энни с трудом вошла в здание. Она еще не приспособилась к ним. К тому же в больнице ей дали обезболивающее, и сейчас у нее немного кружилась голова как будто слегка опьянела.

В квартире горел свет. Кейти находилась дома и смотрела фильм в обществе Пола. До Энни вдруг дошло, что, оставив школу, Кейти будет жить дома, а значит, можно будет присматривать за племянницей.

Девушка обернулась, вид Энни на костылях и с бледным как полотно лицом испугал ее.

– Что с тобой? – воскликнула она, вскакивая, чтобы усадить тетку в кресло. Казалось, Энни явилась прямиком с поля боя. Пол тоже подскочил, чтобы помочь.

– Ужасная глупость. Упала на стройплощадке. Надела сегодня сапожки на каблуках и поскользнулась на льду.

– Бедненькая!.. – Кейти бросилась к холодильнику за льдом, а Пол помог Энни подняться и проводил на кухню. Энни с трудом управлялась с костылями и вообще выглядела до предела измотанной.

– А я-то думала, ты с кем-то обедаешь или еще что-нибудь в этом роде. Почему не позвонила? Я бы приехала к тебе в больницу. Когда это случилось? – сыпала вопросами Кейти.

– Сразу, как мы расстались. Буквально через полчаса. – Энни не стала объяснять, что отчасти все произошло потому, что она расстроилась из-за Кейти. – Проторчала в больнице целую вечность – с половины шестого. – О ведущем с телевидения она тоже не стала рассказывать. Сейчас это казалось несущественным.

– Есть хочешь? – спросила Кейти.

Энни покачала головой:

– Скорее бы лечь. От этого обезболивающего совсем отупела. Надеюсь, завтра будет лучше.

Теперь придется прыгать на костылях, да еще на одной ноге. Несколько недель будет очень трудно.

Она кое-как добралась до своей спальни. Кейт и Пол шли следом. Потом Пол вернулся в гостиную, а Кейт помогла Энни надеть ночную рубашку. На костылях это было совсем непросто. Кейт боялась, что Энни упадет в ванной, и просила будить ее ночью, если потребуется помощь.

– Все будет хорошо, – успокоила племянницу Энни.

Последние два дня выдались очень тяжелыми. Кейт бросила учебу. От Теда нет никаких вестей. От Лиз из Парижа тоже. Энни постаралась выбросить из головы все неприятные мысли, приняла, как велели в больнице, еще одну обезболивающую таблетку, и к моменту, когда ее голова коснулась подушки, провалилась в сон. Кейти поцеловала ее и вернулась к Полу. В эту ночь они хотели обдумать очень важный план.