Текст книги "Полукровка (СИ)"
Автор книги: Даниэль Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)
Глава 34
Эсте не нужно было оборачиваться, чтобы понять, кто озвучил эти странные стихи. Фуиджи медленно приблизился к ней и попытался положить руку ей на спину, но Урджин одернул ее и оттолкнул отца от любимой.
– Не смей прикасаться к ней!
– Я хочу ей помочь.
– Ты уже сделал, все что мог. Большего уже никому не надо.
– У меня были причины так поступать. В этом нет ни ее вины, ни твоей. Так сложились обстоятельства.
– Ты все знал с самого начала. Более того, ты сам являешься частью того, что уничтожило стольких людей.
– Ты видишь только плохое.
– А что, было что-то хорошее?
– Только за последние сто лет мы остановили тринадцать войн, – раздался звучный голос Ромери, вошедшего в ангар. – Урджин, сынок, позволь отцу коснуться Эсты. Ее агония тут же прекратиться и она воспрянет духом.
– Учитель, как Вы могли! – промямлила девушка и вновь согнулась в приступе тошноты.
– Все, мне это надоело, – пробурчал Фуиджи. – Отойди, Урджин.
– А если нет?
– Я заставлю тебя кричать от боли и ты не будешь мне мешать.
Урджин от удивления открыл рот.
– Пусти его, – разрешила Эста. – Хуже уже все равно не будет.
Урджин отошел от Эсты и пропустил отца. Фуиджи спокойно положил руку ей на спину.
– Что ты чувствуешь? – спросил он.
– Холод.
– Куда отдает?
– В голову.
Фуиджи поднес другую руку и положил ее на голову Эсты. Она ощутила, как странные вибрации помчались по ее телу. Они не были неприятными. Наоборот, ей стало вдруг легко, и недомогание ее куда-то бесследно исчезло.
– Когда ты нервничаешь, твое тело непроизвольно выстраивает блоки энергии в твоем поле. Отсюда и приступы тошноты. Этим недугом, кстати, страдают все олманцы. Я всего лишь убрал блок. Со временем ты сама научишься это делать.
– А откуда Вы знаете обо всем этом? – спросила она, поднимаясь с пола.
– У меня тоже есть свой дар. Так же, как и у всех моих предков.
– Какой же?
– Управление чужими энергиями, конечно, – улыбнулся Фуиджи. – Я способен принести физические страдания любому из существ, находящемуся в этом помещении.
– Точно так же, как и облегчить их?
– Одно без другого невозможно. Это равновесие.
– Почему же вы не пользуетесь своим даром?
– Пользуюсь, только не тогда, когда это нужно лично мне.
– Добродетели? В Вас?
– То, чем каждый из нас владеет, – слишком ценный подарок матери природы. И если мы станем использовать его себе во благо, мир постигнет полный беспорядок. Взять, например, Науба. Ты знаешь, каким даром обладает твой дядя?
Эста колебалась.
– Дядя? Ничем особенным, насколько я помню.
– Видишь, твой дядя никогда не заострял внимание на своих способностях, поэтому ты сомневаешься. А ведь он повелевает эмоциями других людей.
– Но как?
– Очень просто. В его власти ввести человека в состояние полного безразличия, и тогда он погибнет от жажды или голода, либо поселить в его душе гнев и ненависть, и он начнет убивать близких себе людей. А теперь представь, кем бы мог стать Науб, если бы использовал свой дар только во благо себе?
Эста вопрошающе посмотрела на учителя, как будто искала подтверждение слов Фуиджи у него.
– Эста, – ответил Ромери, – у меня тоже есть особый дар. Честно говоря, только благодаря ему я и вошел в Совет Всевидящих.
– Какой же?
– Искусство обучения, девочка моя. Все очень просто.
– Но ведь вы еще и способны управлять энергиями, как Зафир. И лицезреть.
– Все это – ничто, по сравнению с тем, что я могу. Найти талант в человеке и открыть его – это намного важнее.
– Точно так же, как и лишить человека любого из его талантов, – добавил Фуиджи.
– Вы можете забрать дар?
– Равновесие, девочка моя. Тот, кто обучает, способен и уничтожить свое творение.
– А остальные? Суиряне, кто они?
– Ты встретишься с ними сегодня и все поймешь.
– Так что это за стихи, которые ты цитировал, отец? – спросил Урджин, присаживаясь вместе с Эстой возле матери.
– Странно, что ты не вспомнил их.
– Я вспомнила, – ответила Сафелия. – Дедушка часто читал нам их на ночь. В конце концов, они врезались в память.
– Но вы все равно забыли.
– Ты не ответил. Что это за стихи?
– Их написал один суирянин. Это своего рода ответы на все ваши вопросы: кто, зачем и почему.
– Там идет речь о "дверях" и хозяине, который просыпается, когда нарушается ход каких-то вещей. Что это значит?
– Вселенная, та часть ее, которую ты знаешь, тебе представляется бескрайней. Так оно и есть, однако в этой Вселенной существуют и другие Вселенные, без начала и конца. Ты живешь в одном измерении, они – в другом. Все это можно сравнить со слоеным тортом. Наш мир – это шоколадная глазурь на поверхности коржа, однако, рядом с нами существуют еще и бисквит, и сливки, и слой из фруктов. Существ, которые обитают там, за стеной, мы называем "иными". Их очень много, и не все они являются телесной формой жизни. Природой было предусмотрено все правильно: мы должны существовать бок о бок, не зная друг о друге ничего. Однако, около трех тысяч лет назад, суиряне нашли оружие, способное открыть пространственный проход в другие измерения. Нет, они не преследовали никаких воинственных целей. Самой сутью их действий – было исследование мироздания в том виде, в котором оно существует на самом деле. Но как всегда бывает, когда человек идет против природы, суиряне столкнулись с тем, что почти погубило весь наш мир. Те существа были людьми, такими же, как и мы. Но их развитие на много тысяч лет опередило наше. Технологии практически загубили их родной мир. И в этот момент им открылась другая перспектива: заселение новых планет, пригодных для жизни и богатых пока еще не растраченными ресурсами. Интересная штука – судьба. Суиряне, которые еще не достигли тех же высот развития цивилизации, на которые поднялись те существа, нашли способ открывать пространственные туннели, – Фуиджи усмехнулся такой закономерности. – Тогда же и началась первая война с ними. И произошло это на суирской планете Крамере, которую вы все теперь называете Олманией.
Эста от ужаса прикрыла рот рукой.
– Оружие, о котором я говорю – это не просто техническое изобретение. Это пара людей, которых суиряне впоследствии назвали "спасителями", а иные окрестили как "Resel Deori" и "Unore Deori".
– "Хозяин энергий" и "Повелитель энергий", – перевела Эста.
– Да. Поначалу, после открытия "дверей" все шло хорошо: они вступили в контакт и стали обмениваться информацией. Затем суиряне стали путешествовать в их мир, а они в наш. Неладное наша сторона заподозрила слишком поздно. К этому времени на Крамере и Навернии находилось уже довольно много иных, и они напали без предупреждения. Первыми их целями стали "спасители". Из тридцати пар выжили три, они же и закрыли эту "дверь", но только спустя пять дней. Последствия пятидневного побоища были ужасающими. К сожалению, ни к чему не причастная Наверния в той войне пострадала больше всех. Чужаки практически уничтожили навернийцев, как расу во Вселенной. В итоге и на Крамере и на Навернии остались миллионы иных, которые были обречены на дальнейшее существование в совершенно чужом для них мире. Технологии, достижения – все осталось за чертой, которую им не суждено было больше преодолеть. Тогда перед суирянами возникла дилемма: что же делать с теми, кто остался? Выход был найден простой: всех иных депортировали на Крамеру, освободив Навернию от их присутствия. Шли годы, и пришедшие из другого мира люди ассимилировали с коренными жителями. Так родилась новая раса, которая стала называть себя олманцами, а планету, на которой она начала свое существование – Олманией.
– То есть иные – это и есть олманцы? – спросила Эста.
– Да, истинные олманцы. Поэтому вы так не похожи на остальных людей, населяющих наш мир. Только вы среди нас способны пропускать жизненную энергию сквозь себя, и только ваши синие глаза столь ярко светятся от этого.
– Но что было дальше?
– Построив свой собственный мир, олманцы оставили попытки вернуться домой. Новые семьи, новый уклад жизни, а главное – новая живая планета стали их родным домом. Они прекрасно понимали, что в случае, если проход откроется вновь, их ждет та же участь, что и всех остальных: они будут уничтожены.
– Что же случилось с суирянами?
– Коренных суирских планет осталось пятеро. И каждый из правителей этих пяти планет знал секрет открытия пространственного туннеля.
– И кто-то решил повторить предыдущий опыт?
– Нет. Зачем было начинать то, где они уже потерпели поражение? В их умах зародилась совершенно новая идея: использовать "спасителей" для того, чтобы захватить власть в нашей части Вселенной. Трем суирским планетам в этом противостояли две. Это была междоусобная война, которая длилась около ста лет. По сути, это было сражение одних "спасителей" против других. Суирянам становилось все тяжелее искать новые пары, тем более, что они рождались в разных уголках Вселенной. В итоге, четыре планеты пришли в упадок и жизни на их поверхности, как таковой, был нанесен непоправимый вред. Междоусобная война закончилась самоуничтожением. Суя, единственная из пяти цивилизаций, смогла уберечь себя и стала новым домом для побежденных суирян. Но оставалась еще вторая планета, Некрата, которая воевала на стороне Суи, и которая тоже погибала. Как могли поделить власть два правителя, проживая на одной земле? Никак. И Император Некраты поступил иначе. Он с остатками своего народа прилетел на Доннару, большую процветающую планету, населенную миролюбивыми людьми. Коренные доннарийцы в те времена еще даже не открыли порох, и захватить власть на этой планете для суирян не составило особого труда.
– То есть, ваши предки – это переселенцы с Некраты?
– Так же как и твои, Эста, – коренные жители Крамеры.
– Но почему вы тогда стали называть себя доннарийцами, а не суирянами?
– Потому что за годы жизни мы так же как и вы изменились. Это был наш новый мир, и в нем мы приобрели не только нечто новое, но и утратили часть своих способностей.
– Почему же тогда вы создали Совет Всевидящих?
– Потому что пока мы воевали, остальной мир не стоял на месте. Технологии стремительно совершенствовались и мы понимали, что рано или поздно, кому-нибудь придет в голову повторить наш опыт. А этого допускать было нельзя.
– И что же? В стремлении получить абсолютный контроль вы уничтожили еще одну планету, не считая всех тех, кто погиб, обороняясь от вас?
– В жизни нет только черного и белого. Такова была цена нашей общей безопасности. "Спасители" рождаются в разных мирах, и если их не научить и не открыть им их талант, они проживут свою жизнь в абсолютном неведении.
– Тогда почему в стихотворении говориться, что хранитель просыпается только тогда, когда открывается дверь?
– Потому что главный в паре – именно хранитель. Его найти крайне трудно. Повелителем могли бы стать и я, и Ромери, и даже Назефри. Но природа не создала для нас подобную пару, а значит и не наделила этим талантом. Обнаружив хранителя его нужно "разбудить", то есть свести с повелителем и научить пользоваться тем, чем они владеют.
– Зачем обучать, если вы не собираетесь открывать проход снова?
– Мы не собирались, пока четыреста лет назад он спонтанно не возник на Ори. И сделали это иные, и не с помощью "спасителей", а технологическим оружием.
– Ори, которую вы взорвали?
– Да, которую мы уничтожили вместе с "дверями".
– То есть, вы воспользовались шансом и создали Межгалактический Союз, зная, что все равно Ори погибнет?
– Провидцы предсказали, когда и где откроется "дверь". И у нас не было ни одной пары, чтобы закрыть проход. А ведь для того, чтобы найти "спасителей" требуются годы. Что мы могли противопоставить иным? Как бы защищались?
– Но после этого вы пригрозили уничтожить еще две планеты.
– Мы знали, что до этого не дойдет.
– А что же случилось с теми, кто ополчился против вас?
– Никто в нашем мире никогда не сможет противостоять суирянам. Я понял это после того, как занял в Совете место отца. Я общался с твоими родителями, которых нашли провидцы и обязали вступить в брак еще до того, как они пришли в Совет вместо другой пары. Там же я познакомился и с Наубом, которому твоя мать не успела передать знания и который долго еще не мог понять, с чем все-таки столкнулся. Так вот, ни я, ни Ромери, ни Науб, – никто не мог перечить воле суирян.
– В чем же тогда смысл вашего присутствия там?
– Мы решаем исход дебатов, когда мнения самих суирян не совпадают. Кроме того, мы имеем возможность сохранить тайны истории сотворения наших народов.
– Почему же Навернийцы не вошли в Совет, ведь они так же причастны ко всему происходящему?
– Потому что олманцы и доннарийцы – это все же потомки суирян, а навернийцы – нет. Твои родители попали в Совет только потому, что обладали даром. И если вы с Урджином займете их места, никто не гарантирует тебе возвращение законного трона Навернийской Империи.
– Я и не прошу об этом.
– Если суиряне посчитают нужным тебе его вернуть – они сделают это, если нет – они запретят тебе заявлять свои права.
– Так вот почему навернийцы так ненавидят олманцев? Потому что иные практически уничтожили их когда-то?
– Да, Эста. Это страх, ставший уже подсознательным. Время сделало свое дело, и ваш народ, так же, как и навернийский, утратил знание о природе всего произошедшего. Большую роль в этом сыграли и правители ваших планет, которые за три тысячи лет не побрезговали переписать историю, чтобы навсегда закопать этот секрет. После уничтожения Ори мы больше не повторяли своих ошибок и всегда находили несколько пар "спасителей". Провидцы предсказали открытие "двери" в этом столетии на Олмании. И поскольку это сделает не наша сторона, значит, их откроют они.
– Вы знаете, куда пропали олманские и навернийские суда и поселения?
– Рискну предположить, что иные разведывали обстановку перед вторжением.
– А вы уверены, что этот проход откроют иные? – вдруг спросила Назефри.
– Тайной "дверей" владели всего двенадцать человек. Двое из них мертвы. Никто из оставшихся не пойдет на самоубийство. Скоро прибудут остальные члены Совета. Я и так рассказал вам больше, чем следовало.
– У вас есть какой-нибудь план действий? – спросил Камилли. – Как защититься и закрыть проход?
– Есть, но его детали я пока разгласить не могу.
Назефри вдруг подхватилась со своего места.
– Что случалось, милая? – встревожился Камилли.
– Зафир, он здесь. Учитель, вы чувствуете? Учитель?
Все стали оглядываться по сторонам, но Ромери нигде не было.
– Интересно, когда он ускользнул от нас? – задумался Фуиджи.
– Не знаю когда, – ответил Урджин, – но дальше ничего хорошего нас не ждет.
– У тебя есть предчувствие? – удивился Фуиджи.
– Да, и оно еще ни разу меня не подвело.
– Здесь не только Зафир, – подала голос Назефри. – Здесь и те, кого мы еще никогда не видели…
Глава 35
Они не успели добраться до зала совещаний. Незваные гости вышли к ним в ангар.
Всю процессию возглавляла женщина. На вид ей было не более тридцати пяти лет. Ее пепельно-белые волосы были аккуратно уложены в высокую прическу на затылке. Большие серые глаза смотрели настороженно, и в то же время надменность сквозила в них. Лицо женщины было покрыто синим рисунком с какими-то завитками. Идеальная фигура плотно упакована в белый костюм со странными рукавами, напоминающими гофру.
За ней с тем же выражением презрения на лицах шествовали еще шестеро суирян. Три женщины и три мужчины. Словно копии друг друга, все они были затянуты в такие же костюмы. Их пепельные длинные волосы были аккуратно уложены на голове, серые глаза ничего, кроме усталости, не выражали. И у каждого из них на лице были нарисованы эти странные символы.
Замыкали процессию Зафир и Ромери.
– Рада снова видеть тебя, Фуиджи! – заговорила женщина, что шла впереди.
– Приветствую тебя, Сомери, – Фуиджи изобразил поклон и натянуто улыбнулся.
Женщина подошла к Эсте и взяла ее за подбородок.
– Из тебя все-таки что-то получилось. Очень хорошо, потому что Ромери в этом сильно сомневался.
Она отпустила Эсту и приблизилась к Урджину, точно так же взяв его за подбородок.
– Не волнуйся, Урджин, я не причиню ей вреда. Но ты, – вдруг зашипела она, обратив свой взор в сторону Фуиджи, – за это еще ответишь.
– Я не действовал вопреки общей воле, – произнес Фуиджи и загородил своим торсом Нигию и дочь.
– Я могу убить тебя за то, что ты пытался сотворить! А это кто? – удивилась она и пристально взглянула на Нигию.
– Ты уже и так знаешь, кто она, – спокойно ответил Фуиджи.
– Так вот на кого ты променял нашу кандидатку? – Сомери засмеялась. – Нигия… А ведь он пошел против воли отца, когда отказался жениться на чистокровной суирянке. Для нас это не было важным, потому мы не стали вмешиваться. Интересно, ты оправдала его надежды, или он жалеет о том, что произошло, так же сильно, как и ты?
Нигию пробрала дрожь. Эта женщина не просто заглядывала людям в глаза, она читала их, как открытые книги!
– Ты удивлена? – спросила Сомери.
– Да, такому высокомерию.
Фуиджи заслонил жену всем телом и с опаской посмотрел на Сомери.
– Фуиджи знал, что если эта пара распадется, я его убью. Подумай над этим, когда в следующий раз будешь сомневаться в его любви.
Нигия с неверием смотрела в затылок мужу, а Сомери, рассмеявшись, подошла к Назефри и Камилли. Она долго всматривалась в их глаза, но ничего не сказала.
И только потом она обернулась к Сафелии и взглянула на нее:
– Милая девочка, но, к сожалению, обделенная талантом. Какого это – жить среди великих и знать, что ты ни на что не способна?
– Точно так же, как быть великим и понимать, что ничего не можешь изменить.
Никто не успел понять, как это произошло, но в следующее мгновение Сафелия извивалась на полу, словно змея, и, зажимая руками голову, кричала от боли.
Фуиджи и Урджин метнулись к ней, но не сделали и нескольких шагов, попадав на пол от непреодолимого чувства слабости во всем теле.
Камилли тоже попытался помочь сестре, но его начинания закончились настолько сильным спазмом в груди, что он упал на пол и, не в силах терпеть такую боль, застонал.
– Если ты не прекратишь это – я отрежу ему голову, – прокричал Зафир, стоящий позади всех и прижимающий свой изогнутый клинок к шее одного из суирян, оказавшегося, почему-то, возле него.
Сомери обернулась и прекратила общую агонию.
– Как? Руи, как он это сделал?
– Руи не ответит тебе, пока я его контролирую, – прошипел Зафир.
– Ты слишком многое себе позволяешь!
– Попробуешь применить на мне свой фокус – рука дернется, и он – труп.
– Отпусти его.
Суиряне смотрели на Зафира с явным недоумением на лицах. Все настолько увлеклись представлением, что не обратили внимания, как Зафир бесшумно приблизился к одному из них и парализовал его волю.
– Ромери, ты не говорил, что он настолько одарен.
– Ты не спрашивала меня об этом.
– Ладно, мальчик, отпусти его. Я и так преподнесла ей хороший урок за дерзость.
Зафир медленно отошел от суирянина и спрятал клинок. Фуиджи и Урджин помогли Сафелии подняться. Камилли продолжал лежать на полу, не в силах поверить, что боль в груди бесследно исчезла.
– Ну что ж, надеюсь, сюрпризов сегодня больше не будет? – серьезным тоном произнесла Сомери. – Давайте пройдем в зал совещаний, и решим то, ради чего здесь собрались.
Помещение, где утром Нигия уже побывала, не привлекло бы внимание человека с тонким вкусом. Обыкновенная большая деревянная "коробка", длинный стол и множество стульев. Никаких украшений или маленьких деталей, призванных смягчить тяжелую атмосферу этого неуютного зала.
Сомери заняла место в торце стола. Остальные суиряне расселись рядом с ней. Фуиджи и Ромери сели друг напротив друга, Урджин, Эста, Сафелия и Нигия рядом, а Камилли, Назефри и Зафир по другую сторону от них.
– Итак, – начала Сомери, – я не буду вдаваться в историю этого вопроса. Некоторые из вас в нее уже посвящены, остальные вольются по ходу обсуждения. Все мы, сидящие перед вами, происходим от истинного древнего суирского рода. Временно в Совете восседают только десять человек. Я надеюсь, что скоро места Париса и Аделаиды займут Урджин и Эста, как обладатели особого дара управления. Вы уже поняли, что мужчину, который сидит справа от меня, зовут Руи. Слева от меня находится его жена – Айму. Дальше вы видите Кайла и его сестру Морам, а напротив них – Джероми и Евангелину. В отличие от вас, мы можем общаться друг с другом ментально, и все они, кроме меня, являются провидцами. У нас есть основания полагать, что "двери" откроют иные, и придут на Олманию, как четыреста лет назад явились на Ори. И мы подготовились к этому событию, объединив десять пар "спасителей". Их дар впечатляет, однако, у Урджина и Эсты самый большой талант. Почему? Потому что Эста – дочь своей матери, а Урджин – сын своего отца. Все просто. Два древних рода, в одном из которых уже был один Хозяин, а во втором часто появлялись потенциальные повелители. Ромери рассказал мне, что ваш дар только недавно был открыт. Что ж, времени на длительное обучение у нас, к сожалению, нет. Именно вам двоим предстоит закрыть "дверь". Задачей всех остальных будет провести вас к точке приложения и подстраховать. Зафир, как олманец, столь щедро одаренный природой, должен будет вступить в контакт с иными вместе со мной и попытаться выяснить, каким образом они открыли "дверь". В случае, если Урджин, Эста и другие спасители не смогут захлопнуть проход, Олманию ожидает та же участь, что и Ори.
– Что вы знаете о пропавших кораблях и поселениях? – спросила Эста.
– То же, что и вы. Мы предполагаем, что иные таким образом, разведывали обстановку перед вторжением.
– Почему вы уверены, что они настроены воинственно?
– А вы в этом сомневаетесь? Или ваша встреча с этими существами оказалась столь миролюбивой, что вы решили пригласить их к себе в гости?
– Вы знаете, кто покушался на меня?
– Мне бы самой хотелось узнать, кто это. У тебя есть предположения?
– Нет.
– Ну что ж, тогда время расставит все по своим местам.
– Почему Вы объединились с Некратой?
– Что? – не поняла вопроса Сомери.
– Вы объединились с Некратой, чтобы не позволить остальным поглотить весь мир. Почему?
Сомери откинулась на спинку стула и сложила руки на груди.
– Невозможно управлять всем миром. Он слишком велик, и мы бы в любом случае потерпели поражение.
– Но, это же так заманчиво!
– Что именно, Эста? Жизнь во Вселенной разнообразна. Каждая раса, каждая народность уникальна. Ты думаешь, мы не могли бы сразиться со всеми планетами? Могли бы. И победили бы, поверь мне. Но есть еще кое-что, кроме этого. Чистота рода. Мы такие, какие есть. Самые последние во Вселенной. Пустись мы в тяжбу со всем миром, наша раса потеряла бы свою уникальность. Взгляните на себя. Вас тянет друг к другу, как магнитом. Первое, что погубило бы суирян – это смешанные браки. Мы бы лишились таланта.
– Поэтому вы выбрали отшельнический образ жизни?
– А чем он плох? Мы знаем о вас все, мы принимаем решения, которые позволяют и вам и нам мирно сосуществовать. Чего еще вы хотите? Борьбы за власть? – Сомери рассмеялась. – Власть и так в наших руках.
Эста отвернулась, осознавая, насколько наивными для этих людей кажутся ее вопросы.
– Я не до конца понимаю, что именно мы должны делать, – спросил Урджин.
– Думаю, двух дней полета будет достаточно, чтобы все объяснить.
– Полета куда?
– На Олманию, конечно.
– И когда нам вылетать?
Сомери подняла левую руку и взглянула на электронные часы.
– Через двадцать минут, – ответила она и улыбнулась.
Сорок восемь часов тянулись так же медленно, как телега по высокоскоростной трассе. Нервничали все, кроме суирян. Конечно, у этих людей был запасной план, у олманцев же такого выбора не было. Первые сутки на корабле они провели в обсуждениях: что, кому, и когда делать. К эпицентру хотели отправиться все, однако, кандидатуры Нигии и Сафелии были сразу же отклонены. Камилли уговаривал остальных оставить и Назефри в резиденции, но Сомери показалось, что ее талант определять источники энергии и их количество мог весьма им пригодиться. В итоге, почти переругавшись друг с другом, они все, уставшие и измотанные, разошлись по своим каютам.
Назефри не могла уснуть. Постоянно ворочаясь в неудобной постели, она то и дело задевала Камилли, нарушая и без того его беспокойный сон. В дверь тихо постучали, и она, как всегда, знала, кто это был.
Если бы это произошло еще месяц назад, она бы перепугалась и ни за что не открыла. Но, по какой-то неведомой ей причине, она больше не боялась его. Назефри накинула на плечи халат и, оставив спящего Камилли одного, вышла из каюты.
Зафир старался не смотреть ей в глаза. Каким бы ужасным человеком он ни был, и что бы не совершил по отношению к ней, он все еще любил ее, и это чувство приносило его существу самую страшную боль из всех, когда либо им испытанных.
– Чего ты хочешь? – спросила Назефри, кутаясь в халат.
– Только поговорить.
– О чем, Зафир? Что нового ты можешь мне сказать?
– Давай пройдем в зал совещаний. Там нас никто не услышит.
Назефри первой развернулась и пошла по коридору. Что он хотел ей сказать? И почему она верила в то, что захочет это услышать?
– Ну? – спросила она, как только они оказались в нужном помещении.
– Это не легко для меня, пойми.
– Думаешь, мне легко? Я настолько ненавижу и презираю тебя, что даже твое отдаленное присутствие на этом корабле заставляет меня трястись.
– Я вижу, не нужно объяснять.
– Так о чем ты хотел поговорить со мной?
– Я знаю, как ты относишься к нему, – он тяжело вздохнул. – И как он относится к тебе.
– Конечно, ведь он – мой муж.
– А, я? Кем для тебя был я?
– Был братом, Зафир. А потом стал дьяволом.
– Я не хотел…
– Ты не хотел? Ты сделал это, а потом стал угрожать!
– Я не знал, что делаю. А потом испугался.
– И это, по-твоему, тебя оправдывает?
– Меня ничто не сможет оправдать.
– Так зачем мы здесь?
– Я хотел попросить прощения, Назефри.
– Прощения? – прогремел баритон Камилли, который ворвался в помещение, словно ураган.
Он стал перед Назефри, заслонив ее своей спиной, и сжал руки в кулаках.
– Не нужно, Камилли, – попросила она, но он не слышал.
– Ты ублюдок, Зафир. Поддонок. Не будь у тебя твоего дара, я выбил бы из твоей паршивой головы все мозги. А потом бы отрезал твой член, чтобы ты никогда не смог повторить содеянное.
– Я понимаю, Камилли, но это ничего не изменит.
– Ты остался безнаказанным за свои деяния. И это волнует меня больше всего.
– Что ты знаешь о наказании, Камилли? Разве есть способ более извращенный, чем понимать, что любишь человека, который ненавидит тебя, чем знать, что ты самое последнее ничтожество во Вселенной и пытаться это изменить, но быть не в силах что-либо исправить?
– А, теперь ты мучаешься?
– Я всегда мучился. Бог свидетель, я не хотел этого!
– Но сделал! На что ты рассчитываешь теперь? На прощение? На ее доброту? На то, что она не проклянет тебя перед смертью?
– Да, Камилли. Каждый имеет право на искупление, и я тоже хочу его получить! – взревел Зафир. – Назефри, пожалуйста, прости меня. Что я должен сделать, чтобы прекратить это?
– Умереть, Зафир, – ответила Назефри и отвернулась. – Ты предал меня, свою семью, ты надругался над всем, что было в твоей жизни. В страхе за свою жизнь ты надеялся получить прощение? Так вот, Зафир: я не прощаю тебя. Запомни это. Я всегда буду презирать и ненавидеть то отродие, которым ты стал. Пойдем, Камилли. Нам больше не о чем с ним говорить.
Назефри повернулась к двери, а Камилли, занеся руку, ударил Зафира в челюсть. Молодой олманец упал на пол, но попыток защитить себя не предпринял. Камилли подлетел к нему и нанес удар ногой в пах. Зафир закричал от боли и согнулся пополам, в то время, как Камилли продолжал избивать его.
– Мразь! Никогда не смей к ней подходить! Никогда не смей говорить с ней! И не вздумай больше смотреть на нее, иначе я уничтожу тебя другим способом. Ромери не оставит тебе шансов, если узнает о том, как ты воспользовался своим даром. И тогда ты действительно потеряешь все. Ты хорошо запомнил? – спросил Камилли, склоняясь над его стонущим телом.
– Да.
– Повтори!
– Да, я все запомнил.
– Будь ты проклят, ублюдок! – проревел Камилли и плюнул на него. – Будь ты проклят!
Назефри не было жаль брата. Она молча наблюдала за тем, как Камилли избивает его, и это зрелище заставляло чувствовать ее себя по-другому, по-новому. Отомщенной, наверное. Как бы там ни было, но после того, как они ушли, оставив его лежащим на полу одного, она неожиданно поняла, что простила брата. Странно все же. Простила ему то, чего нельзя прощать, и словно освободилась сама.
Нигия проснулась рано. Точнее сказать, она вообще не спала. В голове, словно рой назойливых мух, мелькали нехорошие мысли, и женщина никак не могла прогнать их прочь. Нигия встала, привела себя в порядок и направилась в столовую, где надеялась выпить чашку черного чая с лимоном. Сквозь распахнувшуюся перед ней дверь, она увидела его, в одиночестве сидящего за столом. Фуиджи пил остывший кофе.
Нигия молча прошла к чайнику, заварила себе крепкий напиток и забросила в чашечку желтую дольку.
Фуиджи выглядел уставшим и измотанным. На его суровом, измененном временем, но все еще красивом лице, залегли глубокие морщины.
– Это правда, что она убила бы тебя, раздели ты Урджина и Эсту?
– Скорее всего, – ответил Фуиджи.
– И ты был готов принять подобный конец?
– А что еще я должен был делать? Семь лет назад я попытался разрушить этот брак. Я приказал Лу нанести как можно больше оскорблений этой маленькой особе, чтобы вынудить ее потерять над собой контроль. И строго запретил Лу рассказывать правду об ее внешности. Я ведь видел ее не раз, и прекрасно понимал, насколько ее красота привлечет внимание нашего сына. И Клермонт в свое время нашел именно я. Красивая доннарийка, но не Эста.
Нигия прошла вперед, села напротив него за стол и уронила голову на руки.
– Почему ты женился на мне, Фуиджи?
– Странный вопрос, Нигия. Потому что любил тебя.
– Но почему ты полюбил меня? Я никогда не была самой красивой, у моей семьи, за исключением громкой фамилии, не осталось ничего. А перед тобой бисером рассыпались молодые девушки, яркие, богатые, знатные, но ты все равно выбрал меня.
– Я часто вспоминал тот день, когда впервые тебя увидел, – ответил он. – Тот прием, посвященный дню рождения моего отца. Ты смотрелась белой вороной, окруженной полчищем наряженных сияющих девиц. И была настолько напугана происходящим, что почти весь вечер простояла в углу, держа в руках наполненный бокал с шампанским. А я то и дело бросал на тебя вороватый взгляд и не понимал, по какой причине ты настолько привлекла мое внимание. Почему я полюбил тебя? Не знаю, полюбил и все. Только потом, спустя какое-то время после женитьбы, понял, что для меня ты всегда будешь олицетворять все то, чего так не доставало мне самому: наивность, доброту, отзывчивость, мягкость и, конечно же, любовь. Может быть, поэтому мы так часто ругались с тобой? Ты была лучше меня, а я не мог с этим смириться. Никто даже не верил, что на самом деле наш брак заключен по любви.
