Текст книги "Данфейт (СИ)"
Автор книги: Даниэль Зеа Рэй
сообщить о нарушении
Текущая страница: 23 (всего у книги 23 страниц)
– Встань на колени, – произнес Кимао, поворачиваясь к ней.
– Зачем? – прошептала она, продолжая смотреть в небо над головой.
– Разденься и встань на колени, – более настойчивым тоном повторил он и расстегнул застежку своего костюма.
"Принуждение". Извращенная форма доказательства, что кто-то принадлежит кому-то. Напоминание, что ни что в мире не в силе изменить этот простой факт. Данфейт и подумать не могла, что он когда-нибудь сможет сделать подобное. Ошиблась? Не в первый раз, да и не в последний...
– Раздевайся и вставай на колени!!! – прогремел голос Кимао, и Данфейт закрыла слезящиеся глаза.
Рука потянулась к "молнии" на костюме и расстегнула ее, оголяя грудь и живот. Дани медленно поднялась на ноги, и стянув его со своих ног, отбросила в сторону. Дело за бельем. Его тоже снимать? Естественно, ведь он-то уже разделся...
Данфейт, освободившись от последних элементов своей одежды, отвернулась от него и встала на колени. Не страшно, тяжело только. И противно. Как же все это противно...
– "Принуждение", – произнес Кимао. – Зрячий ставит матриати на четвереньки и имеет, пока у той не подкосятся ноги. Он кончает столько раз, сколько ему вздумается, дергая ее за волосы и царапая спину, чтобы принести боль. А потом он режет ее оболочку, чтобы оставить на ней рубец, как напоминание о том, что ее ждет, если она ослушается его воли в следующий раз. Это – истязание и насилие, в результате которых жертва должна понять, что принадлежит только одному человеку, который и является для нее хозяином. Ты знаешь об этом, потому что Бронан в свое время сделал это с Эрикой.
– Приступай, – словно плевок, прошептала Данфейт и зажмурилась.
Кимао прикоснулся рукой к ее бедру и погладил нежную кожу. Данфейт сжала свои зубы, чтобы не заплакать. Приятное прикосновение... Как же мерзко осознавать это... Что же у нее осталось от гордости? От ее личности? От убеждений и взглядов? Это?! Удовольствие от насилия, которое он собирался совершить?
Кимао снова погладил ее и развел ноги шире. Его рука скользнула вперед и она заревела снова, потому что и это ей понравилось.
– Я никогда не понимал, почему при этом нужно ставить женщину на колени, – вдруг произнес он. – А сейчас понимаю, – прошептал Кимао и Данфейт закричала, припадая головой к траве и вжимаясь в нее.
Его язык, ласкающий... Его дыхание там, стало так горячо... Его поцелуй и снова язык, от движений которого вся она начала плавится...
Так много обычаев, так много культур. Одни ставят на колени, чтобы изнасиловать и причинить боль, а другие, чтобы исполнить обряд и доставить наслаждение человеку, без которого не хотят больше жить. Зависимость не может быть удобной, и "мужчина на коленях" – это тот, кто должен преклониться еще ниже перед той, которую любит.
Он обхватил ее бедра руками и снова прижался к влажной плоти, продолжая свои ласки с самого начала. Мысли Данфейт о нем и том, что он делает, сменились тихим стоном. Он ощущал ее удовольствие, словно свое собственное... Странно испытывать все это, но по-другому уже не хочется, нет, совсем не хочется...
Кимао отстранился от нее и, прикоснувшись рукой к ее лону, нашел пальцами ее теплоту. Дани замерла на мгновение, а когда вновь попыталась вздохнуть, почувствовала, как он наполняет ее.
– Кимао, – вырвалось из ее рта, и она согнулась под ним, продолжая всхлипывать.
Кимао наклонился и провел носом вдоль ее спины, оставляя влажные следы на коже от своих поцелуев.
– Разве, я царапаю тебя? – прошептал Кимао, целуя ее за ушком и проводя ланью по напряженному животу. – Разве я дергаю тебя за волосы? – вновь спросил он, припадая носом к ее затылку и вдыхая аромат сбившихся волос, продолжая двигаться в ней и с каждым новым движением хватать воздух ртом. – Разве тебе больно, Данфейт?
– Нет, – прошептала она.
– Мне нравится чувствовать тебя так. А тебе?
– Да...
Он прижал ладонь к ее груди и погладил нежную кожу, а затем, обвив рукой талию, ближе притянул к себе.
Его движения стали более напористыми. Он требовал. Он хотел окунуться в это чувство сам, зная, что единственным источником ее удовольствия является только он.
– Кимао, – жалобно простонала она и выгнулась под ним, но он легонько сжал ее шею и опустил голову, опять прижимая ее к траве.
Она вцепилась пальцами в его колени и подалась ему навстречу. Он ее раздавит. Он ее уничтожит. Он поработит ее, обязательно, потому что с этим наслаждением не имеет смысла бороться, его хочется испытывать вновь и вновь.
– Дани, я больше не могу... – простонал Кимао, перед тем, как она сжалась под ним и с криком приняла его оргазм в себя.
Тяжелое тело придавило ее к земле и у нее не осталось сил на то, чтобы пошевелиться. Она не улыбалась, она не плакала. Ей казалось, что она парит в воздухе, и нет необходимости больше ходить по земле. Она так долго искала свободы. Так много времени она потратила на мысли о ней. Теперь она вновь испытывает это чувство. Это он, что лежал рядом и вжимался носом в ямочку за ее ушком, подарил ей его. Это он сделал ее самой несчастной и, в то же время, самой счастливой сегодня.
– Я бы мог сказать тебе, что люблю, но боюсь, что ты ударишь меня и просто уйдешь. А я не хочу, чтобы ты уходила от меня. Не хочу, слышишь?
Он оторвался от нее и присел, глядя на бледное тело, сжимающееся в комок на траве.
– Иди сюда, – прошептал он и, подхватив ее на руки, усадил себе на колени, прижимая к своей груди, словно ребенка.
Данфейт открыла глаза и, потянув свою руку, прикоснулась пальцами к его щеке.
– Кимао? – позвала она, глядя на него своими раскрасневшимися, отечными глазами.
– Да?
– Скажи мне... Скажи...
– Я люблю тебя. Люблю тебя, – ответил он и наклонился к ее губам.
– Спасибо, – прошептала она, закрывая свои глаза. – Спасибо...
Странное чувство – грусть. Оно не плохое, не хорошее, оно выткано из печали и сожаления, из любви и привязанности, из разочарования и новых надежд. Кимао был сейчас олицетворением этой грусти. Он был ее сожалением, он был ее печалью, он был ее разочарованием в себе. Он олицетворял ее привязанность. Он стал для нее любовью, и все ее надежды теперь были связаны с ним. Кимао – это ее грусть, чувство, от которого хочется бежать, но сил нет, и он опутывает, принуждая глаза становиться влажными, а губы пересыхать.
Кимао убрал прядь волос с ее лица и улыбнулся.
– Это все, что ты хотела мне сказать? – прошептал он, прикасаясь губами к ее носу.
– Не дождешься, зрячий, – пробурчала Данфейт, проваливаясь в сон.
– Я так и подумал, – усмехнулся Кимао, сильнее прижимая ее к себе. – Я так и подумал...
***
Данфейт распахнула глаза и вцепилась в плечи Кимао.
– Тише, спокойно...
– Сколько я спала? – пробурчала она, пытаясь подняться на ноги.
– Час, не больше. Но руки у меня уже отваливаются, если честно, – ухмыльнулся зрячий и посмотрел на нее, крутящуюся на одном месте в поисках своих вещей.
Кимао потянулся назад, и, схватив ее трусики, протянул ей.
– Ты не их, случайно, ищешь?!
Данфейт посмотрела на зрячего исподлобья, и вцепилась пальцами в черную кружевную ткань.
– Отдай!
– Ты мне больше нравишься без них!
– Хочешь, чтобы я в таком виде направилась домой? – спросила она и прищурилась.
– Лучше, не стоит, – улыбнулся зрячий и разжал пальцы.
Быстро одевшись, она вновь начала метаться вокруг, на этот раз, разыскивая нечто другое.
– Что опять? – спокойно спросил Кимао, разминая свое онемевшее плечо.
– Костюм! Где он?
– Какой костюм? – приподнял брови зрячий.
– Мой костюм! Из меркапзана!
– Ты бредишь! У тебя есть костюм из меркапзана?!
– Кимао!!! – сорвалась на крик Данфейт. – Где мой костюм?! Где он?!
Кимао, продолжая спокойно одеваться, пожал плечами. Данфейт направилась к его рюкзаку и, убедившись, что костюма в нем нет, снова повернулась к зрячему.
– Куда ты его дел, Кимао Кейти!!!
– Он тебе нужен? Я полагал, что мой подарок показался тебе чем-то вроде бесполезного сувенира, который и выкинуть жалко, и на полку ставить не хочется.
– Верни мне мой костюм! Он – мой! Ты его уже подарил, так что...
– Что?! – воскликнул Кимао, разводя свои руки по сторонам. – Что?!
Данфейт посмотрела на него и, почему-то, усмехнулась.
– Как ребенок, честное слово...
Матриати подошла к зрячему и, заглядывая ему в глаза, прижалась к его губам. Ее руки оплели его спину и притянули к себе, принуждая немного согнуться.
– Верни мне мой костюм... – прошептала Дани, прерывая поцелуй и вновь возвращаясь к его губам.
– Плохо просишь... – усмехнулся Кимао, обнимая ее и подтаскивая за бедра вверх.
Данфейт отстранилась от его рта и повернула голову к уху, проводя по нему языком.
– А как ты хочешь, чтобы я попросила?
Кимао напрягся и отпустил ее, отворачиваясь.
– В чем дело? – не поняла Данфейт.
– Йори зовет нас. Что-то случилось.
– Что случилось?
– Костюм на теми кустами, – ответил Кимао и указал рукой в заросли по правую сторону от нее. – Забирай и возвращаемся в дом.
– Что случилось, Кимао! – медленно и громко повторила она.
– Взорвался девятнадцатый сектор Деревы. Нам велено вернуться в Академию немедленно.
– Юга...
– Пойдем, времени нет.
Данфейт бросилась к кустам и, достав из них свой блестящий костюм, прижала его к груди.
– Никогда не думала, что все начнется именно так...
– Я люблю тебя, Данфейт, – вдруг ответил Кимао.
Данфейт повернулась к нему и, глядя в черные, как сама бездна глаза, просто произнесла:
– И я люблю тебя, Кимао.
***
Они расстались у самого дома. Данфейт не захотела заходить внутрь и, оставив его одного, направилась в свою пристройку. В холле Кимао встретило две пары глаз: мистера Белови и Айрин. Мужчина был не столько напуган, сколько зол. Прочитав его мысли, зрячий тут же понял, в чем и дело и, не говоря ни слова, отправился в сторону кабинета мистера Белови
– Распахнув дверь, он вошел внутрь, дожидаясь, когда сам хозяин дома соизволит пройти туда же.
– Айрин может идти собираться, – отчеканил Кимао, глядя, как подруга бегает глазами от отца к нему.
Мистер Белови обернулся к старшей дочери и, кивком головы, дал понять, что она – свободна.
Кимао присел на подлокотник одного из кресел, стоящих у окна, и посмотрел на пожилого мужчину, трясущейся рукой наливающего себе спиртное в бокал.
– Айрин рассказала мне о Вашем с ней романе. Честно говоря, я был не столько удивлен поведением Данфейт, сколько Вашей глупостью, господин Кейти. Пять лет отношений Вы перечеркнули ради сомнительной интрижки с девушкой, смысл жизни которой – соперничество с собственной сестрой. Это по-настоящему глупо.
– Пять лет отношений? О каких отношениях Вы говорите, мистер Белови? Ваша дочь все это время жила собственной жизнью, в которой я, не спорю, занимал определенное место, но не большее, чем мой брат, Орайя. Никаких отношений, кроме дружеских, у нас не было!
– Но, Вы дали ей надежду! Вы позволили ей думать, что все может быть! А это лишь форма обмана, вот и все!
– Вдаваться в особенности наших с Айрин взаимоотношений я не собираюсь. Есть законы и правила, которые все мы, зрячие, должны соблюдать. Ваша старшая дочь была хорошо с ними знакома и пять лет хождений вокруг да около вполне ее устраивали. И если теперь ее гложет мысль о том, что я выбрал другую, это – ее проблемы, не мои.
– Ваша позиция на этот счет мне понятна, – ответил Белови и присел в кресло рядом с ним. – Делайте, что хотите.
– Вот и прекрасно, – заявил Кимао, поднимаясь на ноги. – Кстати, я хотел бы купить у Вас работу Джонатана Сирии. Цена в пятьсот тысяч Вас устроит?
Мистер Белови повернулся к дереве и приподнял свои брови.
– А Вы располагаете подобной суммой?
Кимао усмехнулся, качая своей головой.
– Пятьсот тысяч, мистер Белови. Деньги я перечислю в течение часа.
– Картина не продается!
– Шестьсот?
– Я не продам ее, господин Кейти. Ни за шестьсот, ни за миллион. Она останется дома, где ей – место!
– Не ожидал, если честно... – произнес Кимао, глядя на мистера Белови.
– Вы и вправду любите ее? – произнес сайкаирянин, не понимающе глядя на зрячего.
– А для Вас это является таким же непостижимым фактом, как мой отказ вчера Вашей старшей дочери?
Мистер Белови поджал свои губы и отвернулся.
– Если Данфейт и не рассказала мне, что инициатором вчерашнего инцидента были Вы, то это только потому, что не хотела растоптать Вас в моих глазах еще больше, чем есть сейчас. Она любит Вас, мистер Белови, хотя я считаю, что Вы этой любви еще не заслужили.
Кимао поднялся с кресла и тихо покинул рабочий кабинет Белови. Он знал, что пожилой сайкаирянин не оценит слов, обращенных к нему. Знал, что дав своей дочери имя "Данфейт", он так и не разгадал смысл древнего деревийского придания. Но все же, он не продал последнюю картину, с которой ему улыбалась упрямая, взбалмошная, и, вроде бы, предрешенная судьба.
***
Данфейт покинула родной дом с легким сердцем. Отец обнял ее и, поздравив с днем рождения, подарил очередную «побрякушку» с камнями. Дани, как благодарная дочь, восхитилась подарком и тут же повесила его на шею. Затем отец, как обычно, поцеловал ее и, сказав на прощание: «Я люблю тебя, девочка моя», – спустился по трапу вниз.
Когда тяжелая металлическая дверь отрезала взор мистера Белови от своих дочерей, Данфейт выдохнула. Вряд ли она когда-нибудь вернется сюда. Странно, но эта мысль показалась ей пугающей, ведь причин к ее "невозвращению" могло быть слишком много.
– Подарки дарить сейчас? – подала голос Эрика, беря подругу под руку и уводя из грузового отсека.
– Можете и сейчас, – улыбнулась Данфейт и поцеловала тианку в щеку.
Эрика потянулась в карман и достала из него лакированную рукоять лазерного ножа.
– Это тебе!
Данфейт повертела "игрушку" в руках и, нажав на кнопку, полюбовалась ярко-красным свечением мерцающего лезвия.
– У нас и так денег немного осталось, а ты потратилась на такую дорогую вещь!
– Бронан потратился, я всего лишь выбирала, – хмыкнула тианка, за что заслужила подзатыльник от подруги.
Террей и Йори подарили Данфейт белый термостабильный костюм, на спине которого золотыми нитками была вышита надпись: "Я – одна из Великих, и пошли Вы все!"
Данфейт долго смеялась, показывая всем остальным злополучную надпись, из-за которой костюм, кроме как дома, нельзя было никогда одеть.
Орайя преподнес девушке наручный навигатор с загруженными картами всех обитаемых и не очень планет.
– В прошлый раз ты брала подобный напрокат, теперь у тебя будет свой собственный, – улыбнулся дерева и обнял Данфейт, целуя ее в щеку.
Кимао прищурился, глядя на эту сцену, но замечаний не отпустил.
Айрин ничего не стала дарить Данфейт. Еще бы! Свой подарок она преподнесла сестре еще вчера...
– Меньше всего мне хочется омрачать этот день разговорами о фантомах, – замялась Данфейт, – но не пора бы нам подумать о том, что произошло, и зачем нас вызывают?
– Это – призыв, – ответил Кимао и, обняв ее за плечи, прижал к себе. – Если они взорвали девятнадцатый сектор Деревы, значит, все было крайне плохо. А если они призывают курсантов – значит, все еще хуже, чем могло показаться вначале.
– Хочешь сказать, что нам грозит война?
– Я хочу сказать, что эта война уже началась.
