Текст книги "Новые приключения Гулливера"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Они не знают, – ответил маркиз, выслушав арестованных. – Больше они не знают ничего.

4

Время близилось к ночи, когда, выйдя из ворот Орлиного замка, мы направились к экипажу его светлости. Тут я сказал маркизу, что хотел бы навестить жену, вернее – вдову Аггдугга Бриндрана.

– Да, – согласился он, – переговорить с этой женщиной необходимо. И сделать это можно только сегодня. На завтра назначены похороны Аггдугга, а затем начнется траурный год. Во время траура вдова хранит полное молчание, так что у нас не будет другой возможности ее допросить… Что же, я прикажу немедленно доставить ее сюда, в тюрьму!

Я постарался объяснить маркизу, что этого ни в коем случае не стоит делать. В самом деле, когда эта бедная женщина, только что потерявшая мужа, под стражей прибудет в тюрьму, скорее всего, она от страха забудет все на свете. Мы ничего от нее не добьемся.

– Вспомните! – горячо говорил я. – Вспомните, ваша светлость, родителей несчастного Тхотха! Мы с трудом выудили у них какие-то крупинки сведений. Нет-нет, нужно навестить госпожу Бриндран так, чтобы она ничего не ожидала. Нужно захватить ее врасплох, и она почти наверняка расскажет что-нибудь чрезвычайно важное для нашего расследования!

После недолгого раздумья маркиз согласился со мною.

– Хорошо, – сказал он, – прежде мы заедем к вдове цирюльника, а потом…

– Нет-нет, – торопливо остановил его я, – думаю, будет лучше, если я приду сам. Она может растеряться при виде знатного вельможи.

– Но ведь и чужеземец может ее напугать, – возразил Кайлиш Стальд.

– Думаю, в меньшей степени, – сказал я. – Вы ведь рассказывали мне, что и Аггдугг, и его жена – сами чужеземцы. Они выходцы из Бальнибарби. А я вполне сносно владею бальнибарбийским наречием, как вы знаете. Я надеюсь, что мне удастся разговорить эту женщину.

Маркиз нехотя согласился с моими доводами и даже предложил мне в сопровождающие одного из своих слуг. Но я отказался, поскольку улицы в Лаггнегге безопаснее английских. Даже в Клюмегниге, где мне довелось провести несколько дней, поздней ночью можно было гулять в полном одиночестве, ничуть не рискуя нарваться на грабителей. И это при том, что Клюмегниг был портовым городом, то есть местом не самым спокойным. Что уж тут говорить о Тральдрегдабе, королевской столице!

Словно в подтверждение моих мыслей мимо нас прошли подряд три полицейских патруля.

Проводив взглядом последний, маркиз Стальд сказал:

– Хорошо, идите сами. Вы легко найдете дом цирюльника. Он находится у Западных ворот, недалеко от рынка. Над его входом уже должны быть вывешены черно-белые флаги.

Он объяснил, что такие флаги вывешиваются на домах умерших:

– Это объявление о завтрашних похоронах. Сегодня близкие могут приходить к вдове, дабы выразить соболезнование. Согласно обычаю, в такой вечер дверь не запирается до полуночи, и любой может войти без стука. Так что в вашем распоряжении не менее двух часов.

Кайлиш Стальд сел в экипаж, слуги-стражники вскочили на запятки. Маркиз прощально поднял руку, кучер хлестнул лошадей. Карета унеслась в направлении центра города, я же направился на окраину, где располагался дом покойного цирюльника.

Уже стемнело, в темно-синем небе блестел узкий серп молодого месяца. На улицах появились факельщики, сопровождавшие знатных прохожих; прочие же (и я в том числе) довольствовались светом, который падал из окон.

Я постарался сделаться как можно более незаметным. Необычный для Лаггнегга камзол я прикрыл простым бумажным плащом, позаимствованным у одного из слуг его светлости; я старательно сутулился, чтобы выглядеть пониже, а шляпу, отогнув ее поля на местный манер, надвинул на самый лоб.

Так я дошел до нужного места, где без труда обнаружил жилище четы Бриндран – небольшое двухэтажное строение поблизости от городского рынка. По обе стороны от входа действительно были прикреплены треугольные траурные флаги, белые в косую черную полосу.

Войдя внутрь, я оказался в небольшом помещении, освещаемом двумя факелами. Прямо напротив двери стояло кресло с высокой спинкой, и в нем сидела женщина средних лет. Набеленное ее лицо напоминало фарфоровую маску, на лбу жирными черными линиями нарисованы брови. Узкие глаза были сухи, руки, лежавшие на коленях, спокойны. Кроме белил на лице, о постигшем ее горе свидетельствовал большой платок той же расцветки, что и флаги снаружи дома. Платок удерживался на голове широкой черной лентой, свободно ниспадая на плечи.

Кроме вдовы цирюльника в прихожей находились две простолюдинки одного с нею возраста, очевидно, соседки. Едва я вошел, как они тотчас заторопились к выходу. Вдова им что-то сказала, они ответили и быстро вышли, оставив нас наедине.

Поклонившись, я обратился к госпоже Бриндран со словами приветствия по-бальнибарбийски, чем изрядно ее удивил. Но она быстро взяла себя в руки и ответила на том же языке.

Я сказал, что пришел, дабы выразить соболезнование, и что всего несколько дней назад прибыл из бальнибарбийской Мальдонады. При этом названии глаза вдовы слегка затуманились.

– Я сама родом оттуда. – сказала она. – И Аггдугг тоже. Вы были знакомы с ним?

– Можно сказать, да, – ответил я уклончиво.

– Вы служите при дворе? – спросила госпожа Бриндран. – Как вас зовут?

– Меня зовут Гурривегг, – ответил я (именно так произносили мое имя и лаггнежцы, и жители Бальнибарби). – Рэмюэрр Гурривегг. Я помощник его светлости маркиза Кайлиша Стальда.

Вдова удовлетворенно кивнула. Ей, похоже, льстило то, что выразить соболезнование пришел помощник такого знатного вельможи. Она указала на небольшую скамью рядом с ее креслом. Я сел. Некоторое время мы оба молчали. Я собирался с мыслями, вдова просто ждала, когда я заговорю. Не дождавшись, она заговорила сама.

– Я собираюсь пригласить его светлость маркиза Стальда завтра на похороны, – сказала она. – Он-то уж, наверное, высоко ценил бедного моего муженька… А вы тоже приходите, – добавила она. – А еще вы передайте приглашения… – тут вдова принялась перечислять какие-то придворные должности, из которых мне были известны лишь горртаторр и блиффмарклуб. Я терпеливо выслушал ее и пообещал непременно передать ее приглашения через маркиза Стальда. Вдова цирюльника осталась довольна моими словами.

Я обратил внимание на то, что говорила она с большими паузами – то ли из-за того, что уже подзабыла родной бальнибарбийский язык, то ли из свойственного простолюдинам неумения связно излагать мысли. Так или иначе, разговор наш грозил затянуться далеко заполночь, и я решил перейти к тому, что интересовало меня по-настоящему.

– Госпожа Бриндран, – начал я осторожно, – известна ли вам причина смерти вашего мужа?

– Нет, – ответила вдова с удивлением. – А разве что-то не так? Умер вдруг – и все… – Она вдруг заволновалась. – А что там такое? Мне обещали, что его похоронят на королевский счет. Или как?

Я, разумеется, подтвердил, что насчет похорон ей не о чем беспокоиться. Она тотчас облегченно вздохнула – видимо, обстоятельства смерти мужа ее мало интересовали. Это несколько затрудняло мое положение. С одной стороны, при дворе явно не хотели предавать огласке скандальные подробности гибели цирюльника. С другой – не расскажи я о них вдове, она едва ли станет откровенничать со мною.

Помогла мне сама хозяйка дома.

– Да… – сказала она и тяжело вздохнула. – Вот я как сердцем чувствовала – раз не пришел домой ночевать, значит, что-то обязательно случится.

Я тотчас вспомнил слова родителей пажа о том, что Аггдугг остался на ночь во дворце и что известие об этом вроде бы передавал паж Тхотх.

– И даже не предупредил, что останется во дворце? – подхватил я. – Да, я вам сочувствую.

– Почему это не предупредил? Предупредил, – возразила госпожа Бриндран. – Передал с пажом королевским, мол, так и так, домой не жди, завтра должен участвовать в важной церемонии, надобно подготовиться.

– С королевским пажом? – переспросил я, прикидываясь озадаченным. – А кто же это у нас вчера был свободен из пажей?

– Тхотх! – выпалила вдова. – Флости Тхотх приходил, красавчик. Его прислал мой муженек бедный… Он-то и сказал, что муж мой ночевать не придет.

– Такое случалось и раньше? – осторожно спросил я.

– Что вы такое говорите, господин хороший? – возмутилась вдова. – С чего бы это Флости приходить ко мне, а? Я женщина добропорядочная!

Я пробормотал, что имел в виду совсем другое – случалось ли ранее ее мужу ночевать во дворце накануне какой-нибудь церемонии.

Вдова тут же успокоилась.

– Никогда такого не было, – ответила она. – Прежде всегда домой приходил.

Я решил непременно уточнить это у Кайлиша Стальда. Вдова между тем продолжала:

– Тхотх был какой-то… – тут она повела рукой и произнесла слово, которого я не знал: – Крепдринслинг.

Видя, что я не понимаю, она попыталась объяснить. Оказалось, что это слово обозначает примерно следующее: «встревожен причинами, скрытыми от постороннего взгляда и необъяснимыми словесно». Я подивился глубине бальнибарбийского языка и спросил, в чем же именно выражалось то, что Тхотх был «крепдринслинг».

– Да вот, как пришел, так все оглядывался да прислушивался, – ответила госпожа Бриндран. – Соседка моя, пекарша, постучала в дверь, так он так и прыгнул в шкаф. Вот прямо так и… – тут словоохотливая хозяйка замолчала, испуганно прикрыв рот рукою.

Я оглянулся на стенной шкаф, показавшийся мне чрезвычайно малым даже для такого невысокого парня, как Тхотх. Заметив мой взгляд, вдова смущенно пробормотала, что, мол, шкаф не этот, а в спальне. Она вчера хворала и потому рано легла в постель, а тут пришел паж… По ее словам, при стуке во входную дверь Тхотх затаился в шкафу и не вылезал оттуда, пока пекарша не ушла.

– Тхотх передал вам только то, что ваш муж останется на ночь во дворце? – поинтересовался я.

Вдова немного поколебалась, но потом все-таки ответила:

– Нет, не только. Еще он принес мне кошелек мужа. Сказал, что он велел передать. Вот этот, – госпожа Бриндран порылась в складках своей пышной юбки и извлекла на свет Божий небольшого размера кожаный кошелек.

Я попросил разрешения взглянуть. Она протянула мне кошелек. Я развязал толстые шнурки и заглянул внутрь. Кошелек был пуст.

– Больше ничего придумать не мог, – сказала она недовольно. – Пустой кошелек. Виданное ли дело?

Я повертел кошелек в руках. Следовало тщательнейшим образом исследовать его – на нем могли оказаться какие-то незаметные знаки.

– Могу ли я взять эту вещицу? – спросил я. Вдова замялась. Я вынул из кармана большую серебряную монету достоинством в четверть текреты (примерно десять шиллингов) и протянул ей. Она рассыпалась в благодарностях, из которых я понял едва ли половину. Разумеется, потертый кошелек не стоил таких денег.

Ничего более госпожа Бриндран сообщить не могла. Попрощавшись с нею, я оставил дом цирюльника.

На улице было уже совсем темно, окна в домах не горели – тральдрегдабцы ложатся спать рано. Молодой месяц почти не давал света. Я раздумывал над тем, что удалось узнать. Возможно, отношения между госпожой Бриндран и Флости Тхотхом все же выходили за границы, предписываемые обществом и моралью. В таком случае, не оказался ли отравленный Аггдугг жертвой этих отношений? Ведь ежели паж и его возлюбленная решили избавиться от мешавшего им мужа, Тхотх вполне мог подмешать яд в пыль. Сейчас он где-то прячется. А после похорон вдова присоединится к нему, и они сбегут, например, в Бальнибарби, на родину госпожи Бриндран. Я решил попросить Кайлиша Стальда, чтобы к вдове приставили соглядатаев.

Но что мог означать переданный цирюльником кошелек? Пустой? Это было непонятно, а рассматривать сей предмет на ночной улице не имело ровным счетом никакого смысла. Я бы понял, если б в кошельке оказались монеты. Тогда можно было бы предположить, что цирюльник опасался за свою жизнь и хотел оставить своей жене какие-то деньги, чтобы она не испытывала нужды, если он умрет. В этом случае ни паж, ни вдова не имеют к убийству Аггдугга Бриндрана никакого отношения. Но… кошелек был пуст! Нелепое поручение. Или непонятное.

От мыслей о цирюльнике и его кошельке меня отвлек странный звук – словно кто-то осторожно шел за мной. Я остановился и оглянулся. Позади не было никого. «Показалось», – подумал я и уже собрался продолжить путь, как вдруг от стены ближайшего дома ко мне неслышно скользнула какая-то фигура. За ней еще одна. Уверенность моя в безопасности ночных улиц Тральдрегдаба несколько поколебалась. Я выхватил из ножен тесак и приготовился защищаться.

Заметив мое движение, темные фигуры, казалось, утратили решимость. Я же, ощутив в руке рукоять старого надежного оружия, напротив, решимость обрел. Взмахнув тесаком так, что даже в слабом свете молодого месяца блеснуло его лезвие, я громко крикнул в темноту:

– Кто бы вы ни были, идите своей дорогой, а я пойду своей! Поживиться вам тут нечем, я же привык высоко ценить свою жизнь!

Конечно, грабители могли и не понять сказанного (и, скорее всего, не поняли), но уверенный голос, как я полагал, заставит их отказаться от преступных намерений. Увы, я ошибся. Ожидая нападения одного из двух грабителей, преградивших мне путь, я не обратил внимание на то, что совершенно не защищен от атаки с тыла. И, конечно же, третий злодей, которого я не заметил, умело воспользовался моей оплошностью.

Пока я размахивал тесаком, не подпуская негодяев близко, он неслышно подкрался сзади и нанес мне сильнейший удар по затылку – то ли дубинкой, то ли увесистым камнем. Я лишился чувств.

Очнулся я оттого, что меня кто-то тряс за плечи. Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на мостовой, а надо мной склонился человек с факелом. Его лицо показалось мне знакомым. Поднявшись с его помощью, я осмотрелся. Улица была пуста – по всей видимости, преступники бежали. Карманы моего кафтана были вывернуты; оба кошелька – и мой, и цирюльника, валялись в стороне, также вывернутые. Рядом лежал тесак, выпавший из моей руки при ударе. Грабители бежали, не успев прихватить ничего.

Затылок от предательского удара болел нестерпимо. Отряхнув платье, я продолжил путь, опираясь на руку нежданного спасителя, в коем я узнал одного из слуг господина Кайлиша Стальда. Он не говорил по-бальнибарбийски и объяснил мне свое появление жестами, из которых я понял: маркиз все-таки приказал ему незаметно следовать за мной. Увидев, что я стал жертвой уличных грабителей, доблестный слуга поспешил на помощь (он показал мне висевшую у него на руке массивную обтянутую кожей дубинку) и легко обратил в бегство трех негодяев, увлеченных в тот момент изучением содержимого моих карманов.

Остаток пути мы проделали без всяких приключений. Встретившему нас Кайлишу Стальду я рассказал о ночном нападении.

– Да, такие случаи бывают, – заметил маркиз. – Потому я и направил за вами вслед одного из моих телохранителей. Правда, грабители сейчас редко отваживаются вот так нападать на прохожих, ведь улицы Тральдрегдаба хорошо охраняются городской полицией. Интересно, почему никого из полицейских не оказалось в той части города? Надо будет непременно рассказать горртаторру, ведь столичной полицией распоряжается он.

Далее он пожелал мне спокойной ночи, сказав, что рассчитывает услышать подробный рассказ утром, за завтраком, пока же мне следует хорошенько отдохнуть.

– Я благодарен вам за усердие, – заключил мой хозяин, – и непременно доложу королю.

С этим он удалился в свои покои; я же направился в свою спальню, ибо действительно нуждался в отдыхе после столь насыщенного событиями дня. И все-таки, прежде чем лечь на широкую кровать, я еще раз осмотрел кошелек Аггдугга Бриндрана.

Ни внутри, ни снаружи мне не удалось разглядеть никаких тайных знаков или символов. Но, рассеянно подкинув кошелек в руке пару раз, я вдруг понял то, что поначалу ускользнуло от моего внимания.

Пустой кошелек не может быть таким тяжелым!

Вновь я обследовал загадочную вещицу – на этот раз не столько в поисках тайнописи, сколько надеясь найти нечто, зашитое цирюльником.

Пальцы нащупали какие-то небольшие круглые предметы. Я вспорол складным ножом потертую подкладку.

Мне на ладонь выпали три золотые монеты: шестнадцать текрет, восемь и четыре (лаггнежцы и бальнибарбийцы любят четные числа, особенно кратные четырем). Больше ничего там не оказалось.

Таким образом, история с загадочной посылкой разъяснилась очень просто. Аггдугг Бриндран, заподозрив, что церемония закончится для него плохо, решил побеспокоиться о жене. Двадцать восемь текрет – немалая сумма, при должной бережливости на нее можно было протянуть с полгода.

А зашил он монеты, по всей видимости, не очень доверяя пажу. Вот и все. У вдовы просто не хватило сообразительности тщательно прощупать кошелек и найти монеты.

Я решил на следующий же день вернуть деньги вдове. Пока же положил монеты назад, завязал кошелек и спрятал его в свой дорожный сундук, стоявший под кроватью.

Уже засыпая, я подумал: «Но почему цирюльник опасался за свою жизнь?» Конечно же, я не смог ответить на этот вопрос. Сон сковал и мои члены, и мои мысли. Я уснул столь крепко, что лакей, утром посланный маркизом пригласить меня к завтраку, с трудом разбудил меня.

5

За завтраком я рассказал его светлости обо всем, что удалось узнать от вдовы. После некоторого раздумья Кайлиш Стальд сказал:

– Из вашего рассказа с очевидностью следует, что между женой цирюльника и пажом была предосудительная связь. Не знаю, как в вашем отечестве, но у нас в Лаггнегге наказание за прелюбодеяние чрезвычайно строгое. Женщине, уличенной в этом прегрешении, грозит смерть от утопления. Ее любовнику обычно даруют жизнь, но лишают возможности иметь потомство. Как видите, если муж обо всем догадался, у пажа были веские причины закрыть ему рот, и, по возможности, навсегда.

Я содрогнулся от жестокости наказания, но не мог не согласиться с тем, что она могла стать серьезным основанием для преступления. Меж тем маркиз продолжал:

– Пожалуй, сразу после похорон Аггдугга я прикажу установить негласный надзор за вдовой. Возможно, сбежавший преступник подаст ей какой-то знак, по которому мы узнаем, где он скрывается.

– Вы полагаете, вдова была сообщницей пажа? – спросил я. – Думаю, в этом случае бежала бы, скорее, она. Ведь это ее в случае разоблачения ожидала смерть, в то время как паж отделался бы лишением детородного органа.

Кайлиша Стальда мое замечание неприятно удивило.

– Думаю, любой лаггнежец предпочел бы смерть! – с чувством сказал он. – И вообще: наши женщины ценят жизнь гораздо ниже, нежели мужчины – мужское достоинство. Чувствуется, что вы родились в варварской стране.

Я придерживался другого мнения, но не стал спорить. Вместо этого я задал его светлости несколько вопросов, которые не выходили у меня из головы:

– Какое же отношение ко всему имеет кошелек цирюльника? Для чего паж передал этот кошелек своей возлюбленной? А если никто ничего не передавал, если кошелек оставался дома и паж приходил по другой причине, то зачем вдова Бриндран придумала такое объяснение и для чего отдала кошелек мне? Кроме того, что за поручение дал цирюльник пажу накануне смерти? Оно ведь действительно имело место, о поручении сказали родители Флосги Тхотха, с его собственных слов. Они показались мне исключительно правдивыми людьми, – закончил я убежденно и искренне.

Маркиз задумался чрезвычайно глубоко, и один из хлопальщиков легонько шлепнул его бычьим пузырем по губам, напоминая, что собеседник ждет ответа.

– Меня ждет его величество, – сказал Кайлиш Стальд, и я понял, что отвечать на заданные мною вопросы предстоит мне самому. Его светлость между тем сообщил мне, что сейчас отправляется во дворец, где постарается получить от короля официальное согласие на мое участие в расследовании смерти Аггдугга Бриндрана.

– В противном случае, – пояснил он, – нас обоих могут ждать крупные неприятности.

Уже имея некоторое представление об особенностях лаггнежских наказаний, я почувствовал себя весьма неуютно. Маркиз ушел; я же направился в библиотеку ожидать его возвращения и королевского решения.

Просматривая многочисленные книги и манускрипты, стоявшие на высоких, до самого потолка стеллажах, я нашел здесь пространный трактат об особенностях природы Лаггнегга в давние времена, и погрузился в чтение, чтобы таким образом отвлечься от тревожных мыслей. Но все мои усилия сосредоточиться на чтении были тщетны. Вскоре я окончательно потерял нить рассуждений автора и, отложив фолиант в сторону, в раздумье зашагал от стены к стене по просторному помещению библиотеки.

Если считать, что вдова цирюльника и родители исчезнувшего пажа говорили правду, значит, цирюльник, скорее всего, предполагал, что церемония может закончиться именно так, как и закончилась. Иными словами – он подозревал, что его могут убить. И попросил пажа передать жене кошелек с деньгами. Однако, если бы подозрения Аггдугга были связаны с неверностью жены, он вряд ли поступил бы таким образом. Следовательно, Аггдугг не видел в паже соперника, не знал об измене жены (иначе зачем бы он стал заботиться о ее благосостоянии в случае его смерти?) и не ожидал, что паж окажется его убийцей.

Опять же, паж, видя, что Аггдугг ни о чем не подозревает, едва ли стал бы его убивать. Но и родители Флости, и госпожа Бриндран в один голос утверждают, что паж вечером был… как это называется по-бальнибарбийски? Ах да, крепдринслинг – «встревожен причинами, скрытыми от постороннего взгляда и необъяснимыми словесно». Я подошел к письменному столу, чтобы записать смысл этого емкого слова.

В эту минуту лакей принес весть о возвращении из дворца маркиза Стальда. Я поспешил в парадную залу. Кайлиш Стальд торжественно объявил мне, что его величество не возражает против моей помощи в расследовании, но прежде желает поговорить со мной с глазу на глаз.

– Вам назначена конфиденциальная беседа, – сказал маркиз. – Нынче после захода. К сожалению, я не смогу вас сопровождать. Король поручил мне несколько срочных дел.

– Но как же быть? – растерянно спросил я. – Я ведь еще не владею лаггнежским языком в должных пределах. Может быть, его величество говорит по-бальнибарбийски?

– Нет, – ответил маркиз. – Но при вашей беседе позволено присутствовать вашему помощнику Клофту Флерику.

– Значит, я должен как можно скорее его найти! – воскликнул я. – А мне даже неизвестно, в Тральдрегдабе ли он сейчас…

– Не волнуйтесь, досточтимый Гурривегг, – маркиз улыбнулся. – Ваш помощник будет ждать вас во дворце в назначенное время. Его родственник, Скойрик Туту, посодействовал этому молодому человеку, так что Клофт отныне служит во дворце… – Кайлиш Стальд озабоченно взглянул на часы и сказал: – Вам пора отправляться во дворец. Я предоставлю вам свой экипаж и вооруженного слугу – возвращаться, по всей видимости, придется поздно ночью.

Я был чрезвычайно обрадован тем, что, несмотря на случившееся во дворце несчастье, блиффмарклуб не забыл о делах своего родственника. Для меня облегчением стало узнать, что именно он будет присутствовать при моей беседе с его величеством.