Текст книги "Новые приключения Гулливера"

Автор книги: Даниэль Клугер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 18 страниц)

2

После раннего сытного завтрака – вновь в присутствии хозяина, учтивость которого не могла скрыть некоторой вполне понятной озабоченности, был подан экипаж с изображением уже известного мне по печатям герба маркиза Кайлиша Стальда на дверцах, запряженный парой вороных лошадей. Вскоре мы с маркизом уже стояли в малом тронном зале в толпе придворных, ожидая выхода короля. Часы пробили половину одиннадцатого.

Малый тронный зал, как объяснил мне мой любезный Вергилий, предназначался исключительно для церемонии лизания пыли у подножия трона и в прочее время был закрыт. Он представлял собою овальное помещение шириной примерно 30 ярдов и длиной около 60. Из стен, отделанных редкими породами дерева, выступали ажурные полуколонны, поддерживавшие сводчатый потолок. Двери были выполнены в виде двух створок гигантской раковины цвета морской волны. Напротив дверей, на небольшом возвышении стоял трон с изогнутыми ножками и высокой спинкой, увенчанной гербом Лаггнегга – змеей, несущей на спине парусное судно.

Придворные в пестрых одеждах и самых разнообразных головных уборах располагались по обе стороны между входом и троном, образуя посередине зала достаточно широкий проход.

Я чувствовал на себе любопытные взгляды. Видимо, слух о моем прибытии дошел не до всех ушей в Тральдрегдабе, а платье мое выдавало иностранца. Тем не менее, я еще раз отметил, что врожденная учтивость, являющаяся одной из основных черт лаггнежцев, смягчала столь же врожденное любопытство и не делала его обременительным. Исключение составлял стоявший прямо напротив меня человек с холодным презрительным лицом. Был он обряжен в длинный до пят халат из темно-зеленого шелка. Я обратил внимание на то, что халат украшал приметный герб, похожий на герб маркиза Стальда. Только серебряный змей, вытканный на халате этого придворного, держал в пасти не солнце, а полумесяц. Незнакомец не отводил от меня взгляда, при этом брови его грозно сошлись на переносице. Узкие глаза смотрели проницательно и недобро.

Я шепотом поинтересовался у Стальда, кто этот человек.

– Граф Болгоральг Икплинг, – так же шепотом ответил маркиз. – Не обращайте внимания, позже я вам объясню, в чем дело.

Ровно в одиннадцать у двери появился придворный в черно-золотом халате, с черным длинным жезлом в руке.

– Скойрик Туту, – вполголоса пояснил Кайлиш Стальд. – Блиффмарклуб, то есть обер-гофмейстер двора.

Думаю, Скойрик Туту стал блиффмарклубом не в последнюю очередь благодаря своему необычайному для лаггнежца росту. Он на голову возвышался над окружающими. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Я вспомнил, что мой расторопный помощник Клофт Флерик был дальним родственником некоего вельможи, а несомненное его сходство с блиффмарклубом делало весьма вероятным предположение, что именно сего вельможу я вижу перед собой.

Туту несколько раз мерно ударил в пол своим жезлом и торжественно провозгласил:

– Глоффзсроб сквутсеромм блиоп Лаггунту пиригнар!

На лаггнежском наречии это означало: «Его небесное величество Лаггунту Двенадцатый!»

Створки гигантской раковины распахнулись. В зал вошли латники и встали в две шеренги по двенадцать человек. Тотчас все (и я в том числе) упали на колени. Лишь после этого в полной тишине в малый тронный зал ступил его небесное величество Лаггунту XII. Я исподтишка старался разглядеть владыку Лаггнегга. Если бы я не знал, что это король, и просто увидел бы его в толпе придворных, скорее всего, я принял бы его за еще одного царедворца. И одежды, напоминавшие одеяния китайских мандаринов, и мягкие сапоги с загнутыми носками были весьма похожи на наряды тех, кто сейчас стоял перед ним на коленях. Отличия заключались, пожалуй, в большом количестве изумрудов и рубинов, нашитых по краю золотистой мантии, массивном скипетре из черного дерева с золотым набалдашником и короне, похожей на оклеенную сусальным золотом коробку в форме правильного куба.

Выглядел он намного старше своего возраста. Я уже знал, что Лаггунту XII вчера, в день нашего приезда, исполнилось двадцать пять лет, но выглядел он по меньшей мере лет на сорок. Лицо короля, словно по контрасту с богатством одеяния, казалось нездоровым и утомленным: монарх отличался бледностью, его щеки впали, а узкие глаза обведены были синими полукружьями. Блестящая чернота волос, ниспадавших из-под короны на лоб, подчеркивала мучнистую белизну лица. Довершал картину тусклый взгляд.

Притом его величество улыбался, хотя непонятно было, кому эта улыбка предназначалась: присутствующие смотрели в пол, Лаггунту XII – поверх голов, так что улыбка, скорее, относилась к собственным мыслям государя.

Король неторопливо прошествовал к трону. Изредка он постукивал скипетром по чьей-то согнутой спине. Обладатель спины немедленно простирался ниц. Маркиз Стальд шепотом пояснил мне, что постукивание скипетром по спине – знак особой милости и что отмеченные таким образом могут ожидать новых назначений. Наконец король поднялся по ступеням к трону, стоявшему на небольшом возвышении, сел и милостивым жестом позволил царедворцам и гостям подняться с колен.

Вслед за тем блиффмарклуб объявил громким голосом, кому именно дарована сегодня высокая честь лизания пыли.

Счастливца звали Аггдугг Бриндран. Маркиз указал мне на тучного придворного с одутловатым лицом в тесноватом и криво сидящем халате темно-синего бархата с вытертыми швами, и сообщил, что тот – уроженец Бальнибарби, приехал в Тральдрегдаб вместе с женою около пяти лет назад и ныне занимает должность придворного цирюльника.

Я ожидал, что отмеченный королевской милостью брадобрей тотчас упадет на колени. Но нет, по знаку обер-гофмейстера мы все отошли к стенам, после чего в зал вошел молодой человек в красно-зеленой ливрее, коротких штанах и меховой шапке – паж. В руке он держал кожаное ведро с пылью и метелку из перьев. Юный паж быстро и умело рассыпал пыль по полу ровным тонким слоем, в некоторых местах подправив толщину метелкой. На мой взгляд, пыли на полу и без того хватало. Но местный этикет, по-видимому, диктовал иное.

После ухода пажа обер-гофмейстер трижды ударил в пол длинным жезлом. Тучный Аггдугг тяжело опустился на четвереньки, высунул язык и медленно двинулся к трону. За ним в пыли тянулась чистая и чуть влажная борозда, проделанная его языком. Придворные стояли неподвижно, склонив головы. Слышно было лишь громкое сопение придворного цирюльника, удостоенного высокой чести.

Наконец, доползши до подножия трона и собрав языком около фунта пыли, Аггдугг Бриндран остановился. Его величество милостиво улыбнулся и жестом велел ему подняться с колен. Толстяк, покачиваясь, встал на ноги. Меня предупредили заранее, что после того, как король прикажет подняться, я должен буду встать и низко поклониться.

Толстяк, по-видимому, должен был поступить так же. Но вместо того он вдруг нелепо взмахнул руками, захрипел и рухнул навзничь у самого подножия трона.

– Как это невоспитанно! – прошептал осуждающе маркиз Стальд. – Если б я его не знал, ей-богу, принял бы за невежу-иностранца или за неотесанного деревенского увальня.

Улыбка застыла на лице короля. Он подождал какое-то время, но толстяк лежал неподвижно. Тогда, хлопнув в ладоши, его величество вызвал стражников. Когда из-за трона выступили два высоких молодца в стальных полированных нагрудниках поверх дворцовых ливрей, король указал на лежащего. Стражники попытались поднять его под руки, но в этот самый момент по телу несчастного вдруг прошла сильная судорога, и на губах его показалась обильная пена зеленоватого оттенка. Толстяк попытался подняться и даже оперся на локоть, но тут силы окончательно оставили его, он вновь упал и более не шевелился.

По новому знаку, поданному блиффмарклубом, стражники сноровисто подхватили под руки лежавшего Аггдугга Бриндрана и быстро вытащили его из залы.

– Боже мой, – прошептал маркиз еле слышно, – его отравили… В пыль был подмешан яд, это несомненно…

Король обвел взглядом придворных, стоявших в ожидании, и вдруг сделал резкое движение рукой, словно отталкивая нас. Маркиз ухватил меня за рукав и потащил к выходу.

– Аудиенция окончена, – пробормотал он. – Аудиенция окончена… У его величества настроение испорчено на всю неделю. Как некстати…

– Что все это значит? – спросил я, когда мы оказались в боковой галерее.

Оглянувшись по сторонам и убедившись в том, что нас никто не подслушивает, маркиз сообщил, что таким образом порою наказывают преступников, если король, из милосердия или по другой причине, не хочет подвергать их пыткам и публичной казни.

– Пыль в этом случае заменяют ядовитым порошком, который получают из корней кустарника аггригг, растущего в прибрежных скалах, – пояснил маркиз. – Серо-коричневый, он почти неотличим от обычной пыли. Только вблизи можно ощутить своеобразный запах. И обреченный, конечно же, ощущает – когда уже стоит на четвереньках. Подняться он не может, ибо такой поступок является величайшим кощунством и оскорблением короля, а значит, влечет за собой страшнейший вид казни, по сравнению с которым отравление – истинное благодеяние. Поэтому, даже осознав, что ему предстоит лизать не пыль, а ядовитый порошок, приговоренный подчиняется своей участи.

– Так это была казнь? – я ужаснулся. – Этот малый чем-то прогневал короля?

Маркиз растерянно покачал головой.

– Боюсь, что нет, – ответил он расстроенно. – Во-первых, порошок выглядел иначе. А во-вторых, я же говорил, что его величество пользуется описанным способом во избежание публичности. И потому применяется порошок из корней аггригга, который действует не сразу, а по истечении двадцати четырех часов. Этот же несчастный погиб почти мгновенно, на наших глазах. И значит, по всей видимости, имело место преступление…

Маркиз Стальд замолчал, но по его лицу я понял, что он сказал не все. Так оно и было. Снова оглядевшись по сторонам, его светлость взял меня под локоть и быстро вывел во внутренний двор.

– Скажите, – спросил он шепотом, – вы действительно впервые посещаете Лаггнегг?

– Разумеется, – ответил я, весьма удивившись этому вопросу.

– Это очень странно, – сказал маркиз. – Дело в том, что первоначально именно сегодняшний день был назначен для вашей аудиенции и, соответственно, сегодня чести лизания пыли должны были удостоиться именно вы. О том, что ваша аудиенция перенесена на два дня и, стало быть, пыль предназначалась не для вас, а для Аггдугга, заранее знали немногие. Во-первых, разумеется, его величество Лаггунту XII, да переживет он солнце на одиннадцать с половиною лун. Кроме него – горртаторр граф Болгоральг Икплинг, блиффмарклуб Скойрик Туту и я, Кайлиш Стальд. Ну и, разумеется, сам Аггдугг Бриндран, которого поставили в известность накануне. Правда, он провел ночь во дворце, общался только с его величеством и блиффмарклубом и, следовательно, никому постороннему ничего не мог сказать. Все же остальные были уверены в том, что сегодня чести лизания пыли будет удостоен чужеземец по имени Рэмюэрр Гурривегг, прибывший недавно из Глаббдобдриба.

Я был потрясен его словами. В памяти моей пронеслись все дни, предшествовавшие моему появлению в Тральдрегдабе.

– То есть, – растерянно пролепетал я, – вы хотите сказать, что яд предназначался для меня?

Кайлиш Стальд молча кивнул.

– Но это же нелепо! – вскричал я, несколько оправившись. – Неужели кто-нибудь в Тральдрегдабе может ненавидеть меня настолько, чтобы попытаться лишить жизни? И избрать для этого столь ужасный способ?! Я не могу в это поверить!

– Тише! – маркиз повел меня к калитке, которая вела во внешние помещения дворца. – Я сам не могу понять, что произошло. Но в любом случае вам не следует сейчас оставаться во дворце. Садитесь в мой экипаж и отправляйтесь домой. Там вы будете в полной безопасности. Я же постараюсь узнать все подробности. Прошу вас, не выходите на улицу до моего позволения. Слуги предупреждены, они будут выполнять все ваши приказания. Мне известна ваша любознательность – библиотека в вашем распоряжении. Ступайте, друг мой. Надеюсь, все разрешится благополучно.

Маркиз препоручил меня заботам старшего из сопровождавших его слуг, сам же вернулся во внутренние покои. На выходе мне встретился Клофт Флерик. Молодой человек был весьма растерян. По его словам, блиффмарклуб Скойрик Туту принял живейшее участие в судьбе своего родственника. Флерик вручил ему список своих товаров и попросил посодействовать получению разрешения на ввоз. Но уже через день, то есть вчера, Туту предложил ему вместо торговли заняться более почетным делом – послужить при дворе. Флерик с радостью согласился. Последнее слово, разумеется, оставалось за королем. Его величество назначил на вечер аудиенцию.

– И вот такая неприятность, – юноша тяжело вздохнул и развел руками. – Вряд ли его величеству сейчас до меня. Да и блиффмарклубу тоже.

Я выразил Клофту свое искреннее сочувствие и высказал уверенность в том, что его дела в скором времени поправятся.

Увы, в отношении моих собственных дел у меня такой уверенности не было.

3

Нечего и говорить, что возвращался я из дворца в паническом настроении. Маркиз лично препроводил меня к своей карете, а когда я расположился на кожаном сиденье, украшенном вензелями хозяина, собственноручно задернул занавески на окошках, чтобы никто не мог меня видеть – предосторожность в моем положении никак не лишняя. Пожелав мне удачи, он велел слугам доставить меня к нему домой, а затем вновь вернуться во дворец. Я слышал, как, понизив голос, он давал стоявшим на запятках телохранителям указания относительно моей безопасности.

Наверное, его забота должна была несколько успокоить меня, но вместо этого я разволновался еще сильнее. Чем дальше, тем яснее я осознавал опасность. Действия маркиза убедили меня в том, что у меня есть враг – неведомый и, несомненно, могущественный. Но кто он? И с какой стати этот неизвестный мог бы покушаться на мою жизнь? Разумеется, у меня и прежде появлялись враги, желавшие моей смерти. Я вспомнил верховного адмирала Лилипутии Скайриша Болголама, ненавидевшего меня и искавшего моей гибели. Вспомнил я и отвратительного карлика, шута королевы великанов, строившего против меня всяческие козни. Но и адмирал, и шут искали моей смерти по вполне понятным причинам: я представлялся им серьезным соперником. Они опасались из-за меня лишиться своих должностей.

Тут же я впервые столкнулся с врагом ничуть мне не известным, желавшим моей смерти по причинам непонятным.

Для меня лучшим выходом было бы немедленно покинуть Тральдрегдаб. Но об этом я мог только мечтать: не зная толком местного наречия, даже внешне отличаясь от лаггнежцев, я нипочем не смог бы добраться до порта. А даже если бы мне и посчастливилось оказаться там, то все равно я не имел никаких шансов попасть на борт уходящего судна. Облик мой явно выделял меня, я же сейчас более всего хотел стать самым незаметным из всех обитателей Тральдрегдаба, местных и приезжих. Увы! Нечего было и думать о том: ростом я превосходил самого рослого лаггнежца как минимум на дюйм-полтора, цветом лица был значительно бледнее, да и оттенок волос не мог считаться типичным для этих краев. В конце концов, я решил по крайней мере переменить европейское платье на какое-нибудь одеяние местного покроя.

Время тянулось долго. Несколько часов я провел наедине с собственными печальными мыслями. Ни богатейшая коллекция рукописей и книг в личной библиотеке Кайлиша Стальда, ни расторопность и предупредительность слуг, ни, наконец, превосходное вино, поданное мне мажордомом маркиза, не могли меня отвлечь от картин ужасного будущего, которые рисовало мое смятенное воображение. В конце концов, я укрепился в намерении тайно покинуть столицу Лаггнегга. Я надеялся, что сочувствующий мне маркиз окажет содействие в осуществлении этого безумного побега, а именно: снабдит меня соответствующей одеждой и, возможно, какой-то суммой денег, позволяющей добраться до Клюмегнига. А там – будь что будет. Авось мне удастся пробраться незамеченным на какое-нибудь судно. Пусть даже оно и не идет в Японию, но по крайней мере я окажусь где-нибудь вдали от могущественных тайных врагов.

Едва дождавшись возвращения маркиза (Кайлиш Стальд появился примерно в два часа пополудни), я изложил ему свой план.

Маркиз удивленно взглянул на меня.

– Об этом не может быть и речи, – ответил он холодно. – Ваш побег нанесет неслыханное оскорбление его величеству. Ведь вам назначена церемония лизания пыли! Нет-нет, я не хочу даже слышать об этом. Друг мой, выбросьте из головы всякие мысли о бегстве. Иначе мне придется вас убить, – последние слова он произнес с видимым сожалением, но и с непреклонностью, так что я понял: маркиз, будучи человеком слова, несомненно, выполнит свою угрозу.

Я растерянно пробормотал извинения, и его светлость пригласил меня отобедать с ним вместе. У меня не было никакого аппетита, но я принял предложение своего хозяина. За обедом маркиз сообщил некоторые подробности, о которых узнал во дворце. Прежде всего он сообщил, что, как и предполагал, отравленный Аггдугг ничего не успел сообщить.

– Мучения его были ужасны, – сказал Кайлиш Стальд. – Когда я вошел в комнату, где он лежал, несчастный еще был жив. Но язык уже не слушался его, так что он лишь подносил левую руку ко лбу, видимо, жалуясь на сильную боль. Впрочем, мучения его продолжались недолго – он умер на моих глазах.

Дальнейший наш обед прошел в полном молчании. Лишь в самом конце, когда слуги убрали со стола остатки трапезы, Стальд сказал, предварительно взяв с меня слово о сохранении услышанного в глубочайшей тайне:

– Его величество поручил мне провести тщательное расследование прискорбного происшествия. Против этого, правда, выступил граф Икплинг. Тот самый, на которого вы обратили внимание перед недавней церемонией.

Я вспомнил тучного придворного в зеленом одеянии и его недобрый взгляд, направленный в мою сторону.

– Да, – со вздохом ответил на мой вопрос маркиз Стальд. – К сожалению, вы попали в число тех, кого его светлость не жалует. Вы, верно, обратили внимание на сходство наших гербов. Мы с ним дальние родственники, но предки оставили нам в наследство непримиримую вражду. Поскольку вы в настоящее время пользуетесь моим покровительством, Икплинг будет относиться к вам с неприязнью… Так вот, его величество поручил мне расследовать убийство цирюльника вопреки возражениям Икплинга. Икплинг занимает должность горртаторра, то есть королевского наместника Тральдрегдаба, – добавил он. – Весьма ответственный пост, с огромными полномочиями. Прибавьте к тому, что граф – один из самых искусных интриганов при дворе. И можете быть уверены: вы обзавелись весьма серьезным противником. Мои же отношения с ним ухудшились донельзя. Правда, не так давно он впал в немилость у государя и потому не пользуется таким влиянием, как раньше. Причина мне неизвестна.

– Вы, по всей видимости, уже имеете опыт в таких расследованиях? – осторожно спросил я.

– Вовсе нет, – ответил Стальд. – Вообще-то они всегда находились в ведении горртаторра. Но относительно этого убийства его величество сделал именно такое распоряжение. И я полагаю, опять-таки из-за того, что граф Икплинг чем-то прогневал государя.

Далее маркиз посетовал, что в связи с расследованием, к тому же тайным, не сможет уделять мне должного внимания. Я заверил его, что прекрасно понимаю обстоятельства и вовсе не буду чувствовать себя оскорбленным. Вслед за тем я поделился с моим гостеприимным хозяином соображениями, пришедшими мне в голову. Я коротко рассказал ему о некоторых своих приключениях, остановившись на двух случаях, в которых мне довелось проявить особую смекалку. Речь шла о раскрытии мною двух загадочных преступлений. Читатель уже догадался, что одно из них имело место в Лилипутии, а второе – в Бробдингнеге. Первое раскрыть оказалось тем более сложно, что совершено оно было задолго до моего появления в той стране. Что же до Бробдингнега, там волею судьбы мне удалось разоблачить негодяя, жестоко убившего одного из гвардейских офицеров его величества. Убийца был приговорен к смерти, и я имел сомнительное удовольствие лицезреть его казнь собственными глазами. Сие удовольствие было мне доставлено стараниями некоего молодого человека, близкого друга убитого, который был мне весьма благодарен и коим двигали самые благородные побуждения. Он сделал мне приглашение из чувства благодарности, но зрелище казни столь тяжело подействовало на меня тогда, что я слег на целый месяц в сильнейшей меланхолии.

Кайлиш Стальд был восхищен проницательностью, которую я продемонстрировал в раскрытии этих преступлений. Воспользовавшись этим, я предложил ему привлечь меня к расследованию сегодняшнего убийства.

После недолгого размышления он согласился походатайствовать перед королем о том, чтобы мне была предоставлена такая возможность.

– Думаю, я смогу убедить его величество, – сказал он. – Официально вы станете моим советником, ведь расследование поручено мне.

Маркиз поблагодарил меня за то, что я столь близко к сердцу принял заботы королевского двора.

Я не стал развеивать его заблуждение относительно истинных причин моего рвения. Разумеется, заботы двора меня волновали, но куда больше меня заботила моя собственная жизнь. Я просто должен был выследить и разоблачить злодея, покушавшегося на нее. Иначе она не будет стоить и полпенса. Кто поручится, что злодей не предпримет еще одну попытку? И кто, опять-таки, поручится за то, что новая попытка нс окажется более успешной? Нет, отнюдь не заботы тральдрегдабского двора принял я близко к сердцу. Я просто хотел сохранить свою жизнь.

Впрочем, не могу сказать, что меня не заботили соображения общей справедливости. Убитый столь вероломным образом цирюльник Аггдугг Бриндран показался мне безобидным и добродушным человеком, а его убийство – чудовищным.

Маркиз между тем рассказал мне о том, что он уже успел выяснить.

– Придворный лекарь сразу же определил, каким ядом был отравлен цирюльник. Яд был сделан из высушенных цветков растения, которое называется клекригг осцин, что в переводе с лаггнежского означало зеленые губы, – Кайлиш Стальд поморщился. – Если вы помните, у отравленного выступила на губах пена ярко-зеленого цвета. Вот по этой отвратительной причине цветок называется именно так… – Его светлость развел руками. – Увы! Это нам не дало ровным счетом ничего. Яд можно купить у любого аптекаря. Несмотря на сильную ядовитость, некоторые врачи используют малые дозы этого снадобья для лечения запоров.

Я спросил, что показал паж, рассыпавший по полу пыль перед церемонией. Стальд тяжело вздохнул.

– Разве я не сказал? – спросил он. – Ах да, конечно. Надеюсь, вы простите мою забывчивость… Флости Тхотх исчез. Его нигде нет. Скорее всего, он бежал, как только узнал о смерти цирюльника. Согласитесь, тут можно было потерять голову от страха. Разве нет?

– Конечно, – согласился я. – Он мог испугаться, что его обвинят в убийстве. Но ведь он мог и в самом деле быть убийцей и подсыпать яд, потому что хотел убить меня. Не знаю, по какой причине. Может быть, он просто ненавидит чужестранцев…

Кайлиш Стальд недовольно нахмурился.

– Я ведь не утверждаю этого, – пояснил я. – Может быть, все случившееся – результат какой-то его ошибки. Возможно, яд попал в пыль по недосмотру пажа, и он испугался наказания за нерадивость… Как наказывают при дворе за нерадивость?

Маркиз пожал плечами.

– Зависит от проступка, – ответил он. – Порка розгами. Выговор. Изгнание из дворцовых слуг.

– Может быть, он боялся, что его выпорют, – предположил я. – Бывают ведь очень чувствительные особы, которые не терпят телесных наказаний. Особенно, когда дело касается их самих… Словом, причин его исчезновения может быть несколько. Он мог бежать, будучи виновным, – дабы избежать справедливого наказания. Или будучи невиновным – дабы избежать наказания несправедливого.

– Что же, – заметил маркиз озабоченно, – в любом случае его необходимо найти. Для этого я уже направил стражу на все четыре дороги, ведущие из Тральдрегдаба. Далеко он уйти не мог. На случай, если он не покинул город, я попросил горртаторра дать соответствующие распоряжения городской полиции – ведь она подчиняется наместнику. Кроме того, приказал арестовать родителей исчезнувшего пажа. Возможно, нам удастся кое-что выяснить у них.

Я принял предложение маркиза присутствовать при допросе родителей пажа. Маркиз распорядился подготовить экипаж, и мы направились к одному из самых мрачных сооружений лаггнежской столицы – Орлиному замку, в котором с давних пор располагалась королевская тюрьма.

– Бедные люди, – вздохнул маркиз, когда мы двинулись в путь. – Я имею в виду родителей сбежавшего пажа.

Он пояснил, что паж был вторым ребенком в семье. И вот теперь, после его исчезновения, семья может остаться без наследника, а это считается в Лаггнегге несчастьем даже большим, чем преждевременная смерть.

– Первый ребенок тоже сбежал? – спросил я. – Или умер?

– Хуже, – ответил маркиз. – Он – струльдбруг.

Видя, что я не понял, Стальд удивился:

– Разве вы никогда не слышали о струльдбругах?

Я ответил отрицательно, и тогда он поведал, что иногда в Лаггнегге рождается ребенок с круглым красным пятнышком на лбу, как раз над левой бровью; это служит верным признаком того, что такой ребенок никогда не умрет. Пятнышко, как он описал его, имеет сначала величину серебряной монеты в три пенса и воспринимается как обычное родимое пятно. Но с течением времени пятно разрастается и меняет свой цвет. В двенадцать лет, например, оно из красного становится зеленым. В двадцать пять – синим. В сорок – черным. И так далее.

– Это пятнышко, – пояснил Кайлит Стальд, – знак рождения струльдбруга – бессмертного.

Я был так поражен услышанным, что на какое-то время забыл о загадочном убийстве. Поразил меня не только факт существования бессмертных, но и странная оценка этого явления, прозвучавшая из уст его светлости. Я осторожно заметил, что не нахожу ничего страшного в рождении подобного человека, напротив – я бы и сам счастлив был получить бессмертие в дар.

– Это не дар, – возразил маркиз, – это проклятье.

Тут мы пустились в длинную дискуссию, которую закончили уже у ворот тюрьмы. Во время дискуссии я изложил Кайлишу Стальду свое видение бессмертной жизни – возможность стать мудрее окружающих, посвятить несоизмеримо больше времени изучению наук, познанию окружающего мира и многое другое. Я говорил с истинным восторгом, не замечая удивления моего собеседника. Когда я замолчал, он не сразу принялся возражать. И лишь после довольно долгого молчания холодно пояснил: бессмертие не означает полной неуязвимости. Не означает оно и вечной молодости или хотя бы вечной зрелости, но лишь вечную старость.

– Так что струльдбруги терзаются всеми немощами и болезнями стариков, – закончил он. – Но терзания их длятся вечно, и потому они являются самыми злобными, жестокими, завистливыми и, одновременно, самыми несчастными уроженцами нашей страны.

Впрочем, подробности этого разговора я описал в другом месте, так что читатель вполне может его восстановить в памяти. Здесь же замечу лишь, что, получив разъяснения Стальда по поводу струльдбругов, я тоже проникся жалостью и сочувствием к несчастным родителям исчезнувшего пажа. Потому, оказавшись свидетелем допроса, я страстно желал скорейшего его окончания. И Кайлиш Стальд, будучи от природы и по воспитанию человеком мягким и сострадательным, ничуть не радовался строгости, которую вынужден был применить к родственникам возможного убийцы.

Сначала допрашивали отца Флости Тхотха. Перед допросом маркиз приказал всего лишь отстегать его по плечам обычным кнутом, не применяя ни дыбы, ни прочих орудий, обыкновенно используемых при следствии. Я заметил, что палач не столько стремился причинить боль несчастному старику, сколько отсчитать нужное число ударов как можно скорее. После десятого удара Кайлиш Стальд остановил бичевание и, велев палачу удалиться, приступил к допросу.

Отец сбежавшего пажа был так напуган и потрясен случившимся, что, похоже, не понимал вопросов. Он смотрел то на Кайлиша Стальда, то на меня бессмысленно вытаращенными глазами. Маркиз пугал его в меньшей степени, чем я: несмотря на твердое намерение сменить платье на местное, я по-прежнему был одет как англичанин. Камзол с медными пуговицами, треугольная шляпа с позументом, башмаки с чулками вызывали у него настоящий ужас. И особенно страшил его почему-то мой широкий кожаный ремень, на котором висел тесак.

В конце концов маркиз потерял терпение. По его приказу в комнату для допросов привели мать Флости Тхотха. Я опасался, что и эту старуху Кайлиш Стальд прикажет для начала высечь кнутом. К моему облегчению, он лишь грозно прикрикнул на нее и задал те же вопросы, на которые не мог ответить ее муж. Мать пажа держалась лучше мужа. Во всяком случае, после некоторого раздумья она сказала что-то, заставившее маркиза нахмуриться.

– Вчера, вернувшись домой из дворца, Флости был сам не свой, – перевел он мне сказанное. – Он выглядел очень встревоженным. Но говорить о причинах своей тревоги решительно не хотел.

– А что думает она сама? – спросил я. – Чем, по ее мнению, мог быть встревожен ее сын?

Старуха перевела взгляд потухших глаз на меня и что-то ответила, обращаясь к маркизу, но глядя на меня. Маркиз перевел:

– Ей показалось, что он опасался сегодняшней церемонии, в которой ему предстояло участвовать. Но почему именно, она не знает.

Старуха заговорила живее, прижимая руки к груди. Маркиз едва успевал переводить. Из сказанного следовало, что Флости Тхотх ожидал чего-то страшного, что непременно произойдет на церемонии. Дважды он порывался куда-то уйти, но всякий раз останавливался у двери и говорил: «Нет, так еще хуже…» В конце концов, он ушел, но вернулся через час или два.

– Похоже, он что-то знал о предстоящей церемонии, – заметил я вполголоса. – А куда именно он ходил, она не знает?

Маркиз задал этот вопрос старухе, но ответил отец пажа, видимо, почувствовавший себя немного лучше. Его ответ удивил Стальда. Обратившись ко мне, он сообщил, что Тхотх, оказывается, ходил вечером к жене придворного цирюльника. Выполнить поручение, которое тот дал пажу.

– Что это было за поручение? – спросил я.

– По словам отца Флости, цирюльник просил что-то передать жене… – Кайлиш Стальд что-то спросил старика, тот быстро закивал, старуха тоже. – Они говорят, что Аггдугг остался на ночь во дворце и потому попросил пажа передать его жене что-то очень срочное и важное.

Я попросил маркиза уточнить, что именно должен был передать паж жене цирюльника, какую-то вещь или какое-то известие?