Текст книги "Попаданка под соусом (СИ)"
Автор книги: Даниэль Брэйн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 12 страниц)
Глава двадцать первая
Я отмахнулась от Нины, которая тянула меня за рукав, мол, давай сядем ближе, и всерьез задумалась: что не так? А люди прислушивались к словам Люси все внимательнее. Местные отошли сразу же, хотя и не все, кое-кто не против попасть в другой мир, когда свой-то не особо устраивает. Люся же стремилась пообщаться с каждым, ее слушали, потому что у нее было располагающее простое лицо и манеры, она – «своя», но что-то цепляло меня, что-то не давало расслабиться. И не только меня. Со мной-то ясно все было: советы Люси не так и просты, тот же переводчик купить можно – в принципе здесь она была права, да, кривой-косой, контрабандный, но купить-то можно и не за все деньги мира, наверное, такой вариант особо хорош, когда над тобой начальствует какой-то самодур или самодура. А мне вот достались приличные люди. То есть она меня и подставила, и попыталась помочь. А сейчас что?..
Народ вокруг тоже не был столь легковерным, натерпелись за последние дни. Мигранты вообще, как оказалось, быстро расставались с розовыми фантазиями, особенно те, кто внимательнее и прочитал контракт до того, как переместился. А те, кто как я ушами хлопал, быстро исчезали в пасти дракона. Вот такой вот не-естественный отбор.
Да, хорошо бы выбраться до того, как нас в помещение заведут… Этим Люся и привлекала: надеждой на спасение. Пока документы не вошли в оборот в министерстве, тебе ничего не страшно. А поскольку нас впихивали в диссфор как мы были, то есть не проверяя ничего и не записывая никого, шанс был у всех. Сбежать, спрятаться, сменить работу и место жительства, потому что придут искать по известным адресам. Если, естественно, гвардейцы вообще вспомнят, кого и где задерживали. Кое-кому уже удавалось такое провернуть. Посетители тихо-тихо обсасывали новости про то, как один диссфор перевернулся и задержанные разбежались. И неизвестно, сам ли он перевернулся или его перевернули неизвестные защитники из народа.
Но первым делом я не к Люсе подошла, а направилась к высоченным воротам.
– Ты издеваешься? – прошипела мне вслед Нина. – Это наш шанс! Она своя и может помочь!
– О, нет, сомневаюсь, что с ее помощью будет все гладко, – я мотнула головой. – Лучше сначала продумать все самостоятельно, я тебе говорю.
– Ну и дура, – махнула на меня рукой Нина. – А я пойду и договорюсь. За любую возможность надо цепляться.
– Только не думай меня приплетать! – ответила я ей зло, но она только усмехнулась. Ух, придушить бы эту змею! С одной стороны, она мне, можно сказать, жизнь спасла, когда сказала о драконе, а с другой, что-то мне слишком дорого это спасение обходится. Тащиться вместе с Ниной в пасть желания не было.
Ворота, естественно, были закрытыми – как только диссфор выехал, оставив своих пассажиров, охрана министерства закрыла их. Часть ворот была кованой, металлической, гладкой, часть состояла из плотных частых прутьев, проложенных решеткой, чтобы охрана видела, что происходит внутри двора. Просочиться сквозь прутья было невозможно даже ребенку, забраться наверх тоже – на высоте где-то двух человеческих ростов решетку оплетала колючая проволока или нечто подобное. Но так-то мне не нужно было выбираться – всегда был шанс, что меня вытащат Федро с Ассией, теперь, когда она родила, ее мнение должно было весить даже больше! Но для спасения нужно, чтобы они знали, что меня надо спасать… Может, они знали уже, а вдруг нет?
– Эй, бонна, уважаемая бонна, я здесь! – это я прильнула к решетке и махнула рукой прохожей с ребенком.
Так дико, но министерство наказаний находилось рядом с центром, на границе с оживленным кварталом города, так что мимо заключенных прогуливались беспечно жители, играли совсем рядом дети, а чуть в отдалении на заросшем озерце махали удочками рыбаки. Сквозь решетку виден был королевский замок – изящный, как игрушка из набора Барби, и недоступный, да и никому не нужный. Ну разве что король праздники открывал. Шла мирная нормальная жизнь.
– Мам, а тебя зовут… – потянул ко мне мать ребенок. Но та зыркнула в мою сторону круглыми глазами и тут же отвернулась, улыбнулась ребенку, заслонила ладонью ему глаза, чтобы не смотрел куда не надо, и повела за собой.
– Милый, тебе показалось, смотри лучше, какие цветочки на том дереве, – подпихнула она мальчика идти дальше. – И подумай, какой десерт выберешь на вечер…
Я, конечно, нахмурилась, но руки опускать не стала. Позвала еще статного мужчину в небогатой одежде. И парочку молодых бонн на прогулке. Но на меня не то что боялись смотреть, меня будто бы не замечали. Только раптой залился оглушительным лаем и шипением в ответ на мои вопли. Но его владелец сказал что-то вроде «и чего ты заливаешься, дурашка, тут ничего нет» и потянул животное за поводок. Но, во-первых, я была, и прошел владелец раптоя так близко, что при сильно большом желании я смогла бы вытянуть руку и через решетку достать до него. А, во-вторых, кричала я достаточно внятные вещи – что хозяйка у меня приличная, что я сама никакого закона не нарушала и что за помощь денег дадут.
Но меня как будто не существовало для окружающих! Это магия такая, что ли?!
– Да никакой магии, – хохотнул кто-то рядом. Оказалось, что я свои возмущения вслух выложила.
– Что?
– Никакой магии, – усмехнулся одноглазый мужчина пиратского вида – то есть в камзоле и узких штанах, только попугая на плече не хватало. – Просто привычка не замечать то, что не нужно замечать. Кто интересуется преступниками? Или элемент властных структур, или сам преступник, так заведено. Поэтому лучше не рисковать и игнорировать все. Их можно понять.
– Но я не преступница!
– А по тебе так не скажешь, – скользнул по мне взглядом мужчина, что еще больше заставило меня нахмуриться, ведь выглядела я как самая настоящая приличная бонна, только платье помялось и прическа растрепалась после часов в диссфоре. Но мужчина качнул головой: – Ты за решеткой, значит, преступница. Иного мнения быть не может, поняла, девочка?..
Мысленно я кивнула, а вслух пожелала любителю все объяснить «хорошего дня»: испортил, гад, настроение. Если так все безнадежно, то чего он торчал сам у этой решетки, чуть ли не выпадал по частям наружу. Тоже, небось, свобода манила! Хотя сложно сказать, кому бы не хотелось сейчас оказаться вне этих стен. Ну, возможно, разве что Люсе…
И тут я поняла, что несмотря на то, что Люся, как и все вокруг, жаловалась и даже протирала слезящиеся глаза, она не казалась растерянной. Она не была испуганной или озлобленной. Она играла?..
– …Если мы сплотимся, то все получится, – шептала Люся, когда я, расталкивая людей, пробиралась к ней. – Я и сама знаю тех, кто недоволен. Просто нужно собрать больше людей. Меня выпустят, я ведь беременная, – на этих словах она погладила свой живот, – и дети у меня есть, двое, так что я буду свободна, я смогу передать ваши слова вашим же знакомым!.. Вытащить вас! Вот, записывайте сюда, имена…
На бумажке – мятой и испачканной – было уже с десяток строк, а писала Люся печатными буквами под диктовку – и имена, и фамилии, и место жительства. Возле Люси терлась Нина, что-то бормоча, возможно, мое имя, возможно, место моей работы. Не зря же хихикала и усмехалась все это время. Окружающие как бы прикрывали саму Люсю от любых возможных взглядов охраны, и я даже немного растерялась, не понимая, как пробиться к ней, когда рядом такая толпа. Но вдруг внутренние мелкие ворота стали расходиться в сторону, показались фигуры гвардейцев и кто-то лениво прикрикнул с той стороны:
– По одному на выход!
И если в этот момент все отшатнулись от ворот, сделали шаг назад, то Люся выскользнула из окружения и помчалась наоборот вперед. А я за ней. Потому что чуяло мое сердце, неспроста. Правда, отвлеклась я на Нину, взяла за грудки эту сумасшедшую и потребовала:
– Что ты ей сказала?!
– Как что? – хлопнула ресничками Нина. – Что у тебя хозяйка – добродетельная бонна, всем поможет, всех разместит, а сосед у нее даже мигрантов со сложностями примет, такие замечательные люди, такие сочувствующие!..
И тут я почему-то представила вовсе не толпу мигрантов, которые пытались скрыться от ока власти у Федро, а толпу гвардейцев, ввалившихся в помещение и ломающих вещи. Не просто же так Люся так быстро умчалась вперед – слишком резво для беременной и изможденной узницы.
– Дура! – рявкнула я на Нину и побежала дальше. Фиг со мной, что уж там, печально, конечно, и сердце леденело от страха. Но подставлять своих хозяев я не могла. У них дети, бизнес худо-бедно, они мне помогли… Не для того, чтобы из-за моей дурости какая-то Нина навела на них и соседей, того же Мего, гвардейцев.
У ворот не было никого, даже охраны, за ними оказалось небольшое помещение, как бы предварительного содержания, и коридор. Именно там – у еще одной двери – и стояла Люся.
– Что надо? – она меня не узнала, когда я остановилась рядом и угрюмо посмотрела на нее.
– Список отдай! – приглушенно прошептала я. Хотела рявкнуть, но внутри неприятно заскребло сомнение: а вдруг Люся все же правда хотела помочь, а я все выдумывала. Тогда ни о каком списке не стоило даже упоминать. Но фырканье все расставило по местам.
– А то что? – она уперла руки в бока и довольно на меня посмотрела. Я мысленно сравнила наши габариты, Люся выигрывала. Она же похлопала себя по груди, покосилась на далекий внутренний двор тюрьмы и сказала мне с усмешкой: – Иди-ка ты отсюда. У меня встреча и не с тобой.
– Ты никому не собираешься помогать, да, – нахмурилась я, а Люсино лицо вдруг посветлело:
– О, а я тебя знаю, какие люди! И как тебе местный черный рынок? – она рассмеялась, задрав голову. – Тебя за задницу там схватили или уже после него?..
– Ах ты зараза! – у меня в голове помутилось, я бросилась на Люсю и толкнула ее к стене, рванула за ворот, вырывая кусок ткани, стараясь добраться до бумаги. Люся заорала, вцепилась мне в волосы, чуть ли не лишая скальпа. Мы повалились на землю, я укусила ее за плечо, куда-то пихнула локтем, но руками все же нашарила клочок бумаги, сжала пальцы…
И все перевернулось. Теперь уже Люся наседала на меня всем весом, от кулака я едва успела увернуться, вторая ее рука когтями впилась мне в грудь, совсем рядом с капсулой с секретным соусом. Я уж подумала, что все, можно, употребить это мое оружие, а то остануть и без глаз, и без волос, и без носа. Но тут над нашими головами раздались отборные ругательства, Люсю с меня сняли… Как только это случилось, я ужом покатилась по полу, смогла сесть и оглянуться.
– Ну, принесла? – это в Люсю вцепился какой-то мужик с погонами. Она же сплюнула слюну на пол и ткнула в меня пальцем. – У нее все, боно начальник.
А я… А что я? Благо бумажка была небольшая, а во рту слюна пополам с кровью – Люся зарядила мне в челюсть. Правда, когда я глотала, чуть не подавилась, но нет ничего невозможного для человека в сложной ситуации.
– Вот су-у-чка, – выругалась Люся, когда поняла, что я сунула себе в рот. Мужик в погонах снова выругался и рявкнул, ткнув сначала в меня, потом в Люсю:
– Этой три стакана воды и два пальца в рот, вдруг что сохранилось. А ты, дура, пошла прочь и не показывайся мне на глаза! Чтоб я еще тебе что-то доверил…
Глава двадцать вторая
Утащили меня под руки сразу, приказы начальства выполнялись очень быстро, как бы Люся ни порывалась кинуться ко мне и проредить прическу. Во-первых, не факт, что я бы далась. Все же силы у меня еще были, а за все время, пока я с посудой возилась, на ногах мышцы я себе кое-какие накачала. Могла и лягнуть. Во-вторых, быть причиной смерти других людей – хороших людей – не хотелось. Со мной дракон случится, и то я еще побарахтаюсь и авось как-то выкручусь, а куда тем же Федро с Ассией бежать? У них хозяйство, дети, все дела.
– Ах ты ж… коза! – крикнула Люся мне вслед.
– От коровы слышу! – это я уже не удержалась, хотя и не стоило опускаться до уровня детских оскорблений. И я толком не знала, как обозвать человека, который готов за десяток монет сдать других людей на верные страдания или погибель. Или не за десяток монет, а за грамоту и наградную ленточку.
От Люси меня отделила серая дверь, вообще по коридорам меня тащили сплошь серым и не особо ухоженным, явно на ремонте экономили. Наверное, дорого-богато было только там, где высшие чины ходили, потому что с той стороны министерства наказаний, где был главный вход, и мрамор имелся, и позолота на плинтусах. Усадили меня на колченогий стул и бахнули рядом на такой же шаткий стол графин воды. Я попятилась вместе со стулом, гвардейцы кинулись меня ловить как особо опасного зверя. В итоге один прижал к стулу, второй сунул пальцы в рот, а третий, кажется, намеревался опрокинуть мне в горло весь кувшин залпом. И я взмолилась:
– Сама! Я сама! Все сама!
Увы, фантазии мне хватило представить, как я утопаю в кувшине воды. Как бы я не сопротивлялась, а предел все же был. Это пока со мной еще мягко, а мне зубов собственных жалко и не хотелось захлебнуться, и руки желательно сохранить целыми и неповрежденными. В моем возрасте, я слышала, переломы срастались быстро, вот только проверять, так ли это, на собственной шкурке не хотелось.
Воду пришлось чуть ли не заглатывать, после каждого глотка демонстрируя, что я все проглотила, а не пролила мимо. Мол, по подбородку не текло, все внутрь попало. Но все же это заняло какое-то время, в течение которого мой мозг стремительно обрабатывал входящую информацию и пытался найти выход. Увы, получалось скверно.
Мне отсюда самостоятельно не выбраться. На окнах решетки, везде куча народа, сплошь военные. Гвардейцев и министерских на квадратный метр как жителей в Гонконге. И без сопровождения такие как я здесь не ходили, в этом я успела уже убедиться.
Мои хозяева не успеют, в этом я тоже была уверена. Слишком далеко меня занесло. Да и пустят ли их сюда? Работали ли здесь те самые законы?
Люся, кстати, выспрашивала конкретные данные – о протестующих. Значит, не так и много народа удалось поймать после демонстраций. А подпольщики, которые кое-как освобождали пойманных или били гвардейцев, оказались слишком умны и особо не попадались правосудию. Эх, я бы хотела, чтобы меня вот так освободили, да кто только проберется в застенки?..
У меня было оружие – мой супер-острый соус. Его, кстати, проигнорировали, колба показалась охране неопасной ерундой. Даже хорошо, что в этом мире не слышали о химическом оружии. А уж как хорошо, что огнестрела здесь нет! Не то чтобы я видела использование огнестрела где-то, кроме фильмов, но с ним банально проще запугать народ. Дубинкой пока размахнешься… Да и у протестующих дубинки тоже были в ходу. Были, конечно, еще дротики и всякое метательное, но пистолет – это другое, это шумно, быстро, почти всегда смертельно. И много крови, которая просто сводит с ума толпу. Хотя тут реакция тоже могла быть разной – кто-то побежит от угрозы, кто-то к ней.
Но и без огнестрела местным было чем заняться, в соседних кабинетах порой так кричали, что мои зубы стучали о графин.
– Ну! Хватит! – продудел один из моих сопровождающих, самый огромный по габаритам, и уставился на свою ладонь – то один палец отодвинул, то два вместе. Эм-м, неужели примерялся, как мне пихать в рот будет? Ой, нет!
– Знаете, я с этим тоже могу сама себе помочь. Честно-честно, только ведерко дайте, – попросила я, всерьез беспокоясь, что он своими ручищами мне губы разорвет или еще что. – Или я сама возьму, вон, вижу замечательное ведерко… Эм-м, кто-то его уже использовал по назначению.
Я углядела то самое ведро возле соседнего стола, плавненько подскочила, очень медленно вернулась на свое место. Пока шла, попыталась попрыгать. Ну а вдруг водичка задержится и чернила смоет с бумажки. Или наоборот – быстро впитается, и ничего мне не удастся из себя извлечь. Хотя второй вариант мог привести к тому, что воды в меня зальют еще больше – кстати, сколько там смертельная доза, – или что гвардейцы попробуют добыть своими руками тот список.
– Ну и что я скажу капитану? – через три минуты стояли вокруг ведерка гвардейцы. А я держала скрещенные пальцы за спиной и облегченно выдыхала. С бумагой успело произойти видоизменение – качества она была не особо прочного и гладкого, так что набрала влаги, разбухла и вышла из меня кусочками. Ни о каких надписях там и речи не шло. Гвардейцы еще поковыряли палочкой содержимое ведерка и решили нести начальству все так, как есть. А я тем временем прижалась к стене и старалась не отсвечивать, вдруг обо мне забудут. Но увы…
– А ты за мной! – рявкнул один из них, больно схватил меня за запястье и вытолкнул в коридор.
– И куда вы меня? – я едва успевала за гвардейцем, пришлось даже немного бежать, так сильно он тащил меня за собой.
– На верховный суд.
– Но я ничего не сделала, меня просто так на улице взяли! Я ничего не нарушила. У меня и документы в порядке! – конечно, я возмутилась. На что гвардеец хмыкнул:
– Сопротивлялась при задержании. Лгала должностному лицу. Опорочила доблестных гвардейцев. Возможно, причастна к печати фальшивых документов. Или давала взятки.
– А это откуда еще? Ничего я не давала!
– О, теперь еще и клевета, – хохотнул он. – Сама же сказала, что просто так на улице тебя взяли. А гвардеец ничего не делает просто так, все его действия – это выполнение закона! Значит что? Значит, опорочила честное имя. «Ничего не нарушила», говоришь. А почему в эти стены попала? Или нарушила, а значит, сейчас лжешь мне как гвардейцу при исполнении. Или возвращаемся к первому пункту: снова опорочила честных и исполнительных гвардейцев. А документы в порядке… Ну ты поняла… и скажи спасибо, что я сейчас не выбиваю из тебя имена преступников, которые промышляют фальшивками!
– Вот спасибо, – скрипнула я зубами, потому что сказать было нечего. Как ни поверни, а уже виноват. Даже если не виноват. А если ничего не делал преступного сегодня, то, наверное, найдут свидетелей, как я или кто-то на меня похожий два месяца назад дорогу в неположенном месте перешел или в сторону гвардейца плюнул. Или еще какую глупость.
А коридоры тем временем становились богаче и красивее. Тут и цветочки в кадочках появились. Гвардеец на секунду остановился, поправил свой мундир, презрительно прошелся по мне взглядом, дернул мятое и грязное платье, послюнявил палец и попытался что-то оттереть на моей щеке. Не получилось. А потом еще и к груди полез, мерзавец. Тут уж я отшатнулась, сама платье себе расправила. Не хватало, чтобы он еще колбу нашел. В суете никто особо не думал о ней всерьез, а сейчас сто процентов вопросы бы мой сопровождающий задал.
– Все, верховный суд. Молчи там, или затрещину получишь, – посоветовал он мне.
– А защищать свои права мне как? – шепотом поинтересовалась я, на что мне ответили удивленным:
– Кого? Это верховный суд министерства, тут ты слушаешь и кланяешься, говорить она что-то там вздумала. Понаберут мигрантов типа образованных, потом спасу нет… – и он втолкнул меня внутрь.
– Капрал Хордо Валисий, восьмой конт девятого круга, докладываю. Мигрантка, возмутительница спокойствия, поддерживала митинги, скандалила, сопротивлялась при задержании…
– Вольно, капрал, – сказал ближайший ко мне судья и сделал ручкой «мах-мах», мол, давай вали, мешаешь.
Верховному суду и правда мешал капрал и все остальные. Потому что судьи изволили кушать. Стол был накрыт на возвышении, я могла только примерно понимать, сколько мисок и тарелочек было выставлено, но зажаренного местного индюка, напичканного фруктами и колбасой, узнала сразу. Он возвышался посреди стола, и из куриной задницы все еще торчали перья. Пара бутылок с напитками, услужливые официанты по углам, тень секретаря за длинным столиком сбоку. И чавканье.
Кажется, меня перекосило. И так нервы ни к черту, а тут еще и чавкали. Пришлось сжать губы, чтобы не вырвалось что-то на манер «когда ешь, рот закрывать надо». Впрочем, рты не закрывались и по другой причине. Верховный суд министерства состоял не из обычных судей, которых я видела уже в прошлый раз. Сейчас как бы не министры и их заместители передо мной сидели – богато украшенные шмотки, у женщин прически и украшения, от которых болели глаза, мужчины тоже не отставали в аксессуарах. Наверное, если снять с них все блестящее, то его хватит, чтобы обеспечить доступ к нормальной еде в портовых трущобах на месяцы…
А еще их объединяло кое-что другое: сидели за столом где-то человек восемь, и все восемь были старыми. Несмотря на косметику и кружева, несмотря на золото и накладные волосы, они были старыми, морщинистыми, обрюзгшими. Они некрасиво ели, не стесняясь, смеялись и обсуждали всех и вся, например, меня.
– Так, давайте посмотрим на эту возмутительницу спокойствия, – нацепил на нос очки один из судей и захихикал так тихенько. – Действительно, возмутительна. Платье на ладонь выше щиколотки, это что сейчас такое?..
– Мода, – курлыкнула его соседка. – Некоторые мигрантки и вовсе в штанах ходят, представляешь?
– Куда смотрит твое министерство, когда отбирает приезжих? – обратился первый к старику напротив. – Нам нужны послушные и правильные, а не эти… возмутительницы! Смотреть на них не могу, все внутри горит! Ходят как… Как у себя дома! Тревожат нормальных горожан. Именно они разрушают устоявшийся общественный порядок! А как же наши традиционные ценности?..
– Кстати, соглашусь. Не так много наших женщин уже хотят быть добродетельными боннами, даже набор для ребенка не помогает, это все мигрантки виноваты! – седая дама с золочеными зубами сердито ткнула вилкой в какое-то блюдо, как если бы это была мигрантка.
– Кажется, в отчете королю стоимость того набора была несколько другой?.. – фыркнул высокий и бородатый старик, сидящий в конце стола.
– Ох, уважаемые, что вы о таких мелочах… Новых детей получить просто – примем закон об обязательном количестве. Лучше давайте решим уже – заказывать щупальца ольхиса на день Еронии? В прошлом году рыбаки привезли несвежие, помните, такие нотки были сладковатые.
– Еще бы не помнить, пришлось обнулить всю артель, такой ошибки мы простить не могли!
– И вылов рыбы снизился на четверть в первый же квартал. А я говорил, что слишком холодная погода и ольхис уже отошел от наших берегов…
– Могли бы постараться и доставить нам его вовремя! Подумаешь, течения-шмачения…
– Хотя артель не стоило так резко сносить, опять были те бунты… Хотя что мешает тем беднякам выйти и наловить себе рыбы?.. Чем они от рыбаков отличаются?.. Нырнул – и уже поел.
– Я тоже так считаю, еда – это не проблема, просто народ наш ленив без меры…
– Как обычно, заставить их работать больше – и проблема решится. Хотя в последнее время мне как-то не по себе. Эти погромы…
– Я без охраны никуда не выезжаю, не хватало еще столкнуться с этим отребьем!..
А я стояла, слушала и понимала, что никакого разбирательства действительно не будет. Это не суд, это сборище обожравшихся и потерявших все человеческое существ. Такие не просто к дракону пошлют, я бы не удивилась, если бы они сами всех жрали – ам, и нет преступника, как вон той тарталетки. И меня никуда не выпустят, не после того, что я здесь слышала и видела. Впрочем, я для них даже не мебель, так, случайная мошка, залетевшая на огонек. Жаль только, что уже не покинуть это помещение.
– Но мы отвлеклись, – протер салфеткой рот один из стариков и наклонился чуть вперед, чтобы меня видеть. – А она даже миленькая, жаль, что у меня нет сейчас времени воспитывать строптивых мигранток… – сказал он и облизнулся. А я попыталась прикрыть рот, потому что меня затошнило от всего – от вида стариков, от их еды и разговоров, от стресса и ужаса. Желудок сжался в спазме и все-таки вывернулся. Со стороны стола раздалось всеобщее «фу», только мне на него было безразлично.
– Нет, нам такое не нужно! – замотала головой визгливая женщина. – Неуважение к верховному суду! Что может быть ужаснее?! Можно сказать, покушение на нашу жизнь! За такое только одно наказание…
Смерть от дракона, да?
– …Рудники веселых камней.
Что? Не поняла, а где мой дракон?
