Текст книги "Добро заражённого города (СИ)"

Автор книги: Д. Патрикеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

Глава 24

– Не геройствуйте, – на прощание сказал Лодочник второй развед-группе.

– Как скажешь, Пётр, – обернулся Художник и улыбчиво ответил "жигульскому".

Несмотря на то, что "стеклянные" занимали один район всего города, поиски обещали быть опасными и трудными. Конечно, боевого опыта у Стекла было поменьше, но они были на своей земле. Это понимали и брали в расчёт все.

Говорила тройка обо всём подряд, действительно важных на данный момент вещах. Хотя, для Купца и Лотка тот трёп был действительно важен, ведь одни скупщики сменяли других и знать ситуацию на базаре было действительно необходимо. Наверное, в равной степени, как и знать об отношениях "московских" к новым дельцам или последние новости из эпопеи взаимоотношений военных с народной дружиной.

Художник иногда вставлял свои "пять копеек", но ничего дельного в разговор внести не мог – слишком несведущ он был в подобных делах, но поговорить любил.

К Лодочнику подошёл Писарь и уставился в город.

– Думаешь, можем на засаду нарваться, Пётр? – через несколько секунд спросил Писарь, полный серьёзности и, казалось, нерешительности.

– Конечно. А знаешь, что ещё можете? Найти золото гномов в котелке, – так же серьёзно ответил Лодочник, сделав между предложениями паузу для драмы.

– Да ну тебя, – Писарь до сих пор был серьёзен.

– Что с тобой? Ты насчёт "стеклянных" всё это время не затыкался, что, мол, подай их тебе на блюде. С Солей, вон, спелись в первый день, как метку нашли. Вас только послушай – уже можно за решётку закрывать. Теперь-то что изменилось?

– До этого я знал, где их искать и чего ожидать.

– А-а-а, – протяжно простонал Пётр, – понятно. Отвык ты, Писарь, от города. Я, конечно, особо никогда в город и не ходил, но много слышал...

Тут Писарь открыл рот и издал звук, будто хотел что-то сказать, но осёкся. Пётр вопросительно глянул на него.

– Ну? Что слышал? – равнодушно спросил он.

– Что когда нужно было – сталкер брал оружие в руки и шёл в город, не важно, против кого. Так и грабили и ТЦ, и магазины.

– Людей было больше. В группе, вроде и не страшно вовсе.

– Ты ещё скажи, что завязать хочешь, – с неверием сказал Лодочник.

– Может, после какого-нибудь крупного куша, – Писарь пожал плечами и осторожно предположил.

– Ты не завяжешь. Даже скопив золота со свой вес, останешься здесь. Или уедешь, а через месяц прибежишь обратно. Не из-за золота, а из-за адреналина. Ты – настоящий наркоман, – серьёзно объяснил Пётр, поглядывая в бинокль. – Тебя только в город пусти и покажи, в каком направлении стрелять – забудешь, кто ты такой.

– Ты вообще в городе не был? – через пару секунд молчания, перевёл тему Писарь.

– Два раза.

– Убивал?

– А?

– Убивал, говорю?

– Нет, – коротко отрезал старик, выдержав небольшую паузу.

– Ты же не понаслышке об этом знаешь? – Виктор едва прищурившись, посмотрел на Лодочника.

– Говорю же, рассказывали, – повысил тон тот. Писарь покивал.

– Я бы на месте Стекла пошёл к Кипо бы, – снова перевёл тему Писарь.

– Ну и дурак. Стеклу нечего предложить Толе. Свою землю? – Пётр закрыл глаза и покачал головой. – Только если он по-тихому зайдёт на его территорию, есть шанс, что Кипо не заметит.

– А как ему по-твоему заметить? Его отряд ходит только в депо, один маршрут. По большому счёту, выглядят как лёгкая мишень для Володи.

– Шило в мешке не утаишь, – вздохнул Лодочник. Подходил черёд выходить из лагеря Писарю с Рыжим. – Тебе собираться пора. Только, когда вернёшься, не забывай разговор. Да и свои ощущения запомни. Тебя-то дома, твои ждут.

– И раньше ждали. Только никогда страшно не было, – практически признался Писарь, оглядывая город.

– Под пулями не страшно – страшно потом, когда до тебя доходить начинает.

Писарь развернулся и пошёл к лагерю, где и сидел Рыжий. Он невольно вспомнил рогатого чёрта и тот странный дом. Объяснение страху, который он считал почти необоснованным, появлялось само собой. Как ни жутко это было признавать, но Писарь начинал сходить с ума.

– Рыжий, чего расселся? – сматерился Писарь, прикрикнув на Васю. Тот перекинулся последней парой слов с Жигулём и подскочил на ноги. Он был уже экипирован и готов к вылазке.

– Я вставил батарейку в часы. Ещё 3 минуты, я слежу.

– Следит он, блин, – снова выругался матом Виктор, осматривая парня с ног до головы. Страх и тревожность прошла сама собой, её вытеснил сиюминутная злость. – Рюкзак проверь лучше. Фильтры взял? Краску?

– А краска-то зачем? – удивился Рыжий.

– Пусть знают, чья земля.

– Никто краску не брал, Писарь, – вклинился Жигуль.

– А то опытные сталкеры не поймут, что дом обнесённый, да? – не успокаивался Писарь, заглядывая в глаза Жигулю.

– У них человека 3-4 из "опытных", остальные зеленее, чем я, – перебил их Рыжий.

– Пусть знают, что мы идём. Виноватого кровь – вода, – выругался Писарь с сплюнул. Рыжий смутился, не поняв смысла его слов и покосился на Жигуля и Бобра, сидящего немного дальше.

– Ладно. Хочешь – бери, отговаривать не буду. Осторожнее только, – неторопливо проговорил Жигуль и отвернулся к Бобру, продолжив какой-то из прошлых разговоров. Писарь же перевёл глаза на Рыжего и тот, словив на себе тяжёлый взгляд, пошёл к палатке. Чуть позже, он вынес два баллончика и передал тот, что полегче, Писарю. Рыжий полагал, что полупустой баллон звучит в сумке громче и, если что, с большей вероятностью выдаст владельца. Виктору было всё равно. Эмоции отступали, оставляя власть над головой разуму. Тревожность возвращалась, но Писарь, дай ему второй шанс, всё равно настоял бы на использовании в вылазке краски.

Художник из всей тройки шёл впереди. Изредка кроме удивлённых и, зачастую, наигранных возгласов и смешков, до него доносились фрагменты разговора, которые в отрыве от контекста мало что значили. Даже если бы он слышал всё, дело до разговора Лотка и Купца ему не было – он разглядывал ближайшие здания, до которых им оставалось идти минут 20.

Они шли по открытой земле, заваленной всяким хламом и неорганическим мусором. Художник довольно часто предупреждал идущих позади него спутниках о каких-нибудь незаметных врытых в землю железках.

– А ты что? – громче спросил Купец, явно обращаясь к Художнику.

– Ты мне? – обернулся Вова и, когда услышал утвердительный ответ, переспросил: – Что?

– А ты что? – громче и членораздельнее повторил Купец.

– Что: "Я что"? Говори нормально!

– Что бы ты на месте Стекла делал?

– В плане?

– Ну, сейчас, допустим.

– Взял бы тройку автоматчиков и посадил бы их в те здания, – он кивнул вперёд. – Мы тут как прыщ на коленке.

– Их бы заметили "жигульские", – вклинился Лоток, – здания хорошо просматриваются.

– Если не вылазить – не заметили бы, – буркнул Художник.

– Думаешь, услышат при приближении? – чуть позже спросил Лоток.

– Конечно. Вас, наверное, с того конца города слышно, – усмехнулся Художник.

– На таком расстоянии из автомата? Не верю.

– Не верь, Купец, не верь. Ты, наверное, автомат давно в глаза не видел. У него специальная прицельная планка есть – откладываешь на ней расстояние и стреляешь.

Через пару секунд Купец повернулся к Лотку и о чём-то пошутил. Художник плохо расслышал шутку и мог из смеха, который из-за противогазов походил больше на вой, что она была смешной.

Сколько он не всматривался через окна в пустые помещения домов – никого так и не заметил. Отчасти смирившись с судьбой, Вова продолжил движение.

– ...А тебе-то какая разница, сколько рис в Москве стоит? Ха-ха-ха, – не сдерживая смеха, дорассказал очередной анекдот Лоток и они она зашлись смехом.

Писарь с Рыжим обменялись прощальными словами с Лодочником и спускались по холму. Предполагаемое место расправы над Резаным Писарь приметил как только сошёл с пригорка и начал спуск. Вася заметил, что практически всё время его напарник смотрит на авто "бобровских" и, сделав правильный вывод, перестал обращать на это внимание, уйдя в свои мысли.

Они обошли баррикаду, которую на днях соорудили из брёвен, оказавшуюся бесполезной и скоро спустились к подножью. Писарь тут же отклонился от проторенной дорожки и свернул к месту расправы. Брызги крови на земле он приметил издалека и, не скрывая улыбки, подошёл к расстрелянному телу Резаного. В одной руке он сжимал расстёгнутую пустую кобуру, вторая рука лежала на земле с выставленными большим и указательным пальцами. Где-то в шаге от него валялось окровавленное жёлтое вафельное полотенце рядом с грязной курткой.

На нём был бронежилет, натянутый на спортивную ветровку. Под ногами у Писаря валялись гильзы от автоматных патронов – он стоял там же, где и Художник в тот момент, когда расстрелял своего напарника. Резаный лежал на животе. Где-то между лопаток в нём достаточно кучно были проделаны дырки. Ткань бронежилета топорщилась наружу вместе с белой набивкой ветровки.

Виктор подошёл ближе и, подцепив тело ногой, с трудом перевернул его на спину. Один глаз Резаного был открыт и смотрел куда-то в пустоту. Несмотря на ожидания Писаря, лицо покойника не выражало никаких эмоций. Рыжий, наблюдавший за немой сценой, почувствовал отвращений, а когда взглянул на лицо трупа – побледнел и отошёл в сторону. Нива, за которую он позже спрятался, отлично скрыла происходящее от его глаз. Писарь простоял там ни одну минуту и Рыжий, подавив рвотные позывы, всё же нашёл смелость подать голос.

– Писарь, идём?

– Идём, Рыжий, – скоро откликнулся напарник и вышел из-за машины.

– Легче стало? – спустя несколько секунд, когда они удалились от злополучного места, спросил Рыжий.

– Не особо, – признался Писарь. – Думал, посмотрю ему в глаза, увижу испуганную харю и полегчает. Только первую минуту было на душе легко, как будто после бани. А потом всё вернулось обратно. Одним больше, одним меньше, – он пожал плечами.

Они выдвинулись в спокойном темпе, наверное, вполовину медленнее, чем ходил Виктор обычно. На протоптанную дорожку они даже не наступали. Писарю было непривычно, Рыжий же, для которого поход по, практически, пересечённой местности, был до сих пор в новинку, смотрел больше по сторонам, чем под ноги, пока дважды не упал.

Постоянно косившись в сторону назначенной им точки входа в город, Писарь, отсчитав 20 минут, скомандовал надеть противогазы.

Из-за редкого высокого хлама, различить человеческие фигуры в далике было трудно, особенно без бинокля, поэтому Писарь даже не надеялся увидеть "бобровских". В отличие от него, Рыжий постоянно всматривался вдаль, а отстав, нагонял напарника в удвоенном темпе.

В один из таких забегов он неудачно наступил на что-то, провалился и следом упал, запнувшись о какую-то рухлядь.

– Рыжий, блин, – прикрикнул матом Писарь, обернувшись. Осмотрев парня, затем то, обо что он споткнулся, сталкер покачал головой. – Смотри, наконец, куда наступаешь! – он выставил руку, указывая на чьё-то мумифицированное тело.

Вася наступил и запнулся о чей-то труп, не осознавая этого. Рыжий проследил за рукой напарника и, наткнувшись взглядом на препятствие, мигом, на четвереньках шмыгнул к напарнику. Теперь он сильно дрожал. На открытых участках тела своего напарника Писарь увидел мурашки.

– Блин-блин-блин, – матерился Рыжий, начиная паниковать. Писарь сжал губы, развернулся и пошёл дальше.

– Возьми себя в руки и поднимись! Смотреть противно.

Рыжий, не ответив, встал и, потеряв бдительность, опять чуть не споткнулся. Каждый два шага тело Васи неестественно неконтролируемо содрогалось, иногда неслабо сгибая.

– Подожди, – Рыжий собрал все свои силы и крикнул Писарю. Тот услышал и неспешно обернулся. Рыжий стащил с себя противогаз и набрал полную грудь воздуха, затем откашлялся. Через тройку таких вздохов он опустился на какую-то железку и, раздвинув ноги, наклонил голову.

– Ты, насколько помню, смирился с чужой смертью? Вроде, даже, трупы обворовывал. Что случилось-то? – Писарь подошёл к Рыжему.

– Нашёл, что сравнить, Писарь, – сматерился Рыжий, делая постоянные паузы на вздохи. Наконец он выкашлял из себя красноватую жидкость, затем ещё и ещё. Процесс сопровождался неприятными звуками, постоянными молящими и звонкими вздохами.

– Почему именно Нилосск? – когда Рыжий пришёл в норму, вытер рот и напялил противогаз обратно, спросил Писарь.

– В смысле?

– Почему ты пошёл именно сюда?

– А куда мне ещё? Корочки нет, денег нет, связей нет. В армию не вернусь. На работу за 20 тысяч тоже не пойду. Только и осталось – сюда... Знакомые знакомых рассказывали про суммы, которые можно здесь заработать.

– Я видел тех, кому некуда идти, ты на них не похож. Те, кто теряют надежду, выглядят по-другому.

– Какая надежда? Шутишь? Я здесь за месяц заработал больше, чем мой брат зарабатывает за год! Для меня Нилосск – вахта. Как на север, только тепло и денег больше.

– Мы здесь все из-за денег, не будь дураком, – сматерился Писарь, – но почему-то я не хожу здесь весь удивлённый от вида трупа, – снова выругался сталкер, – а ты чуть концы не отдал.

– Я наступил в него! Не ровняй! – прикрикнул Рыжий.

– Погромче поори, – не скрывая отвращения, сказал Писарь. – Концерт ещё закати. Ещё одна такая выходка и я подниму вопрос о твоей адекватности, – он буркнул себе под нос и ускорил шаг, отрываясь от Рыжего на прошлое расстояние.

Долгое время они шли молча. Писарь практически не оглядывался, сосредоточив своё внимание на поиске места, куда можно безопасно наступить. Рыжий издавал гораздо больше звуков, отчего Писарь понимал, когда нужно сбавить темп и дать напарнику себя нагнать.

Писарю в глаза бросилось здание музея. Явно светлее, чем остальные здания и ниже на пару этажей. Оно не было белым, но на фоне бежевых домов светло-бежевый выделялся. Поймав себя на мысли, что в построении маршрута он ошибся лишь на пару градусов, Виктор взял новый курс, прямиком на строение. Пояснять что-то Рыжему он не видел смысла. По его мнению, Вася и сам мало задумывался о маршруте.

До условленной точки входа в город оставалось около 300 метров. Сердце Писаря забилось сильнее и он, немного подумав, взял автомат в руки. Рыжий последовал его примеру и вынул Наган из кобуры. Услышав это, Виктор обернулся и смерил взглядом Рыжего, затем покачав головой. Тишина теперь давила на уши Писарю сильнее, чем обычно. Звуки камней и мелкого мусора под ногами резали ухо.

– Противогазы, парни, – подала признаки жизни рация. Голос Лодочника, очевидно, предупреждал последнюю группу о том, что они забрели слишком далеко.

Писарь вышел на дорогу, проходившую по периметру города и до ближайших домов осталось пересечь только её. С первым же шагом по асфальту Писарь перешёл на лёгкий бег, за ним и Рыжий. Виктор, подошёл к зданию и, подождав Рыжего, вышел на дорогу между домов.

Табличку с улицей он выцепил не сразу, лишь на одном из ближайших домов красовалась белая надпись на синем фоне "ул. Космонавтов 5а".

Несмотря на то, что обычно сталкеры ходили по главной дороге, сейчас Писарь свернул на тротуар. Рыжий без слов последовал за ним, слегка поперхнувшись. Ничего на улице не говорило о присутствии других людей и Виктор ускорился, осознавая, что прилично отстал от графика.

Из-за спины послышался кашель. Это на ходу в противогаз откашливался Рыжий и сейчас у него это заняло лишь несколько секунд.

– Наглотался мора, молодец, – сухо отрезал Писарь, коротко оглянувшись. Напарник ничего не ответил. Больницы, отмеченного ему ориентира, нигде не было видно, поэтому они шли дальше.

Тишину прервал глухой смех откуда-то справа.

– Свои? – шикнул Рыжий, перейдя на бег и сократив дистанцию.

– Похоже, – безэмоционально ответил сталкер и, не обратив внимание, пошёл дальше.

Глава 25

Писарь шёл молча, Рыжий иногда подмечал особенности территории «стеклянных». Первым отличием, на которое упал его глаз, стали знаки, а точнее, их обилие. Если «жигульские» снаружи метили только вход в дом, то «стеклянные» изрисовывали дом со всех сторон. Так, если вход с торца здания, даже не видя его, можно было сказать, что дом разграблен и добра в нём нет. К тому же, красная краска ярко выделялась на любом фасаде. Рыжий так же упомянул, что красный – лучший цвет для метки, так как видно его дальше всех из-за длины волны.

Вторым таким отличием стало наличие адресов со всех сторон домов. Где-то они были написаны мелом, где-то белой или красной краской. Рыжий однозначно одобрил подобный подход – ни один зелёный не заблудится в новых для него улицах. Писарь, продумав целый диалог о том, что зелени нечего делать без старшего в городе, промолчал и здесь.

Несмотря на то, что монолог был недолгий, Писарю он успел поднадоесть, однако Рыжего затыкать он не собирался, вдруг и увидит что-то неординарное. К тому же, говорил его напарник тихо, поэтому обнаружить себя врагу не помогал.

– Вон, больница, Писарь, – кивнул Рыжий на здание на соседней улице по левую руку.

– Где?

– Да вон!

Писарь сориентировался и, увидев несравнимо с остальными домами большое здание, свернул с главной дороги и пошёл к нему.

– Пока идём прямо, затем первый поворот направо. Будет ТЦ. Дальше сквозь него на Прямую. Дальше прямо, будет мост. Следующий – граница с территорией Кипо. Мы туда в любом случае не пойдём, а с Прямой свернём во дворы. Там и будем грабить, – Писарь остановился и решил наконец пояснить Рыжему маршрут, так как себе, прошляпив огромную больницу и едва не пройдя мимо, Виктор больше не верил.

– А "стеклянные"? – с недоумением спросил Рыжий.

– Верно подметил, они могут быть где угодно, – инстинктивно понизил тон Писарь, при этом обложив матом группу Стекла.

– Нет. Ну, да, но я не про это. Я думал, мы их и ищем?

– Слей компост из головы, – выругался матом Писарь. – Ты здесь за деньгами, как сам сказал. Хочешь бегать по району и напрашиваться на пулю – вперёд. Меня только в это не втягивай.

Рыжий опешил и Писарь, заключив, что разговор окончен, пошёл дальше.

– Ты же сам говорил, что их всех под нож нужно! С Солей, когда только красную метку нашли, – чтобы не кричать, Рыжий подбежал к напарнику.

– Разницу не видишь? Они окопались неизвестно где. Может, они на тебя сейчас в прицел смотрят. Как ты собираешься их искать? Главное, где? Они ведь, могут быть где угодно, даже в больнице или в том самом ТЦ, через который мы пойдём.

– Бобр же сказал, что они рядом с Кипо. Не веришь ему?

– Дело не в вере, а в его аналитических способностях. Думай сам. Я бы на их месте забурился бы на нашу территорию, в самый центр. Там бы точно никто искать бы не стал. Попутно и кормился бы с домов. Всё, закончили. Двинули, – сказал "закипающий" Писарь и пошёл в сторону больницы смелее, чем до этого. Его направляла злость.

Лодочник выкинул окурок себе под ноги и опять приставил бинокль к глазам. Спокойный тихий город. Ничего не предвещает кровавой бани, в которую выльется их со "стеклянными" конфликт. Конечно, несмотря на внешнее спокойствие он чувствовал напряжение в воздухе. Оно исходило от напарников и окружения. Не слышно было переговоров ни на одной частоте, запас бронежилетов и пластин в лагере практически иссяк.

Жигуль и Бобр в роли полководцев всё чаще говорили про тактику городских боёв, вспоминая прошлые времена. Радист со штопанным плечом тоже не добавлял окружающей атмосфере очков спокойствия.

Он потерял счёт времени, забыв про наручные часы. Он привык уходить глубоко в себя, переводя глаза в режим "автопилот". Из мыслей его вырвал подошедший сзади Радист. Конечно, Пётр слышал его задолго до того, как тот обозначил себя.

– Видно что?

– Ничего. А у вас там что? – не оборачиваясь, справился о лагерных делах Лодочник.

– Ничего интересного.

– В карты бы перекинулись.

– С Бобром-то? – усмехнулся Радист. – У него в колоде 6 тузов, Жигуль рассказывал.

– Думаешь, при Жигуле будет?

– Да. А ты думаешь, честно играть будет? Да брось.

– Ну, дело твоё. Сам-то как? Рука не болит?

– Болят обе, надоели уже, – сматерился Радист.

– Повязку поменять не пора?

– Поменял уже.

– Не запускай.

Радист кивнул и какое-то время стоял молча, наблюдая за городом и окрестностями лагеря.

– Я думаю, завязать, Лодочник.

– Из-за плеча? – тоном, полным скепсиса, спросил Пётр.

– Да. И не только. Наверное, не для меня это всё. Сложно, – Радист тщательно подбирал слова и говорил негромко.

– Дело, конечно, твоё, но как по мне, ты отлично справляешься. Да и о чём ты думал, когда сюда шёл? Ты же здесь не первый месяц. Что поменялось-то?

– Честно? Чувствую себя бесполезным. Нахлебником. От меня и обычно не много толку, а здесь ещё и рука.

– И ты говоришь об этом мне? – усмехнулся Лодочник и, оторвавшись от видов города, обернулся к собеседнику. – Если думаешь, что кто-то из нас бесполезный – выкинь из головы. Не всем в город ходить. Кто-то и в лагере полезен. Ты, вон, на рации весь день сидишь, обед, видел, помогал готовить.

– Жигуль до сих пор мне моё золото не отдал.

– И мне не отдал. Подожди, потише будет, отдаст. Я со стороны вижу, как Жигуль за тебя держится. Думаешь, он просто так тебя с собой в деревню повёз? Думаешь, просто так рядом с собой посадил, когда Резаного поминали?

– Не зря, понимаю...

– Ну, а что тогда? Я, вон, медвежатник. И сколько я сейфов вскрыл для нас?

– Вроде, 3.

– 2. Один – на сторону.

– Точно. Всё равно, они жирные были.

– Жирные? Бро-ось. Каждый из разведчиков втрое больше принёс, чем суммарно там было. Тем не менее, получаю я как все и в город не хожу вообще. Нет здесь бесполезных, Радист, – подвёл черту Пётр и снова уставился на город. – И нечего сопли распускать по этому поводу.

Радист кивнул и пошёл обратно. Аромат варева в котелке долетел и до пригорка.

Художник в это время лишь мечтал о подобном запахе. Он вёл свою группу сквозь такие же яркие пятна, каким удивлялся и Рыжий. Регулярно осматриваясь, он иногда делал остановки и, снимая противогаз, вслушивался в тишину. В такие моменты и Лоток с Купцом затихали и, навострив уши, вслушивались, подражая Вове.

Как только он надевал противогаз обратно, его напарников, будто снимали с ручного тормоза и они продолжали шутить и посмеиваться в пол голоса. Каждая их слово резонировало, но дальше пары домов обычно не уходило, пока в какой-то момент Купец не затронул какую-то близкую им тему, оттого и самую смешную.

Оба взорвались смехом, практически раздирая горло. Художник, поняв, насколько ошибочным были его попустительские действия до этого, повернулся и показательно замахнулся своим автоматом. Оба сталкера, идущие позади него скукожились и, кажется, были готовы убегать.

– Бараны, заткните свои рты или я заткну их сам, – не скрывая злости пригрозил Художник.

Практически сразу с их лиц пропала улыбка. Конечно, под противогазом этого не было видно. Лоток повернулся к Купцу.

– Да, Лоток, в самом деле, как маленький! – нарочито серьёзным тоном негромко высказал он.

Художник скривил лицо от злобы и в один большой шаг подпрыгнув к Купцу, взял того за грудки. Тот выставил руки сбоку от лица, словно карикатурно сдаваясь.

– Я думал, ты меня понял, Купец, – прошипел Художник. Теперь его тон не был похож ни на один из тех, которым он говорил ранее.

– Понял. Понял, – прошептал Купец.

Вова отпустил его и, осмотревшись, продолжил путь. Эхо от смеха, казалось, разнеслось по всему городу.

Купец потёр горло, болевшее от смеха.

– Кажется, я горло сорвал, – прошипел он так же, как и обычно. – Надеюсь, орать не придётся.

– Слышал, кстати, ваш Жигуль уже кровью харкается? – встрял Художник.

– Да так. По его словам, от кашля. Раздражение по горлу или вроде того. Я, насколько знаю, от мора не так умирают.

– Не так, – покивал Вова. – Только здесь не только мор или пули убивают, Купец.

– Да, жадность тоже губит, – серьёзно ответил он. Художник остановился.

– Ты, я смотрю, не уймёшься? – он не оборачивался. От этого у Купца тут же родилась шутка про глаза на затылке, но озвучивать он её не стал, и это был правильный выбор.

Они шли достаточно тихо, пока Художник не остановился напротив непримечательного здания. Вся тройка увидела улицей дальше дом с огромным, радиусом в метра 3, закрашенным кругом.

– Неслабо.

– Сколько краски на это потрачено впустую?

– Клоуны...

Вся тройка выругалась матом.

– Надо было брать краску. Закрасили бы, – негромко сострил Лоток. Несмотря на то, что в его интонации не было и намёка на шутку, Художник усмехнулся. За ним и Купец. Вымерив круг взглядом ещё пару секунд, они двинулась дальше.

– Как думаете, что там было? – поинтересовался Купец. – Может, клад какой?

– Ага, слитки золота, – перебил его Лоток. – А тебе не всё ли равно?

Купец, потеряв поддержку, замолк.

Живот рыжего заурчал. Писарь, услышав это, усмехнулся.

– Ну сошли мы во дворы. И толку? Ты же всё равно как колонка ходячая, – подшутил Писарь. В его голосе слышался упрёк.

Рыжий не нашёл, что ответить, чтобы не разозлить Писаря ещё сильнее, поэтому промолчал.

– Быстро схватываешь, – усмехнулся Виктор и через шаг застыл. – Слышал?

– Нет, – отозвался Рыжий и сжал пистолет сильнее.

– В дом, – еле слышно шепнул в противогаз Писарь и попятился в соседний подъезд, затем сорвавшись на бег. Рыжий, еле расслышав его, быстро смекнул, что напарник имел ввиду и забежал в дверной проём, затем прислонившись к кирпичной стене. Деревянная дверь не защитила бы его, поэтому он пожертвовал секундой и забежал дальше. Писарь же встал прямо за входом, не боясь прошивающих дерево пуль.

– Что ты слышал? – прошипел Рыжий, но Писарь лишь заставил того замолчать, коротко шикнув.

Какое-то время они стояли молча. Где-то в далике, если прислушаться, можно было что-то услышать. Рыжий, уловив эти еле заметные звуки, выставил палец через плечо в направлении улицы и вопросительно кивнул Писарю. Тот кивнул.

В этот раз Писарю не показалось. Кто-то, судя по звуку, был в соседнем доме.

После пары минут простоя, Виктор выглянул, осмотрелся. Тут же звук повторился, но заметно громче. Рыжий бы описал его как падающая штукатурка, а Писарь провёл аналогию с шумом падающей утвари, которую сбрасывает сталкер при разграблением квартиры. Они постояли у двери несколько минут и шум повторился. В этот раз он был не только кратно сильнее, но и нёс за собой другой звук, успокаивающий. Камешки разлетались по асфальту и это было хорошо слышно. Писарь выглянул ещё раз и увидел белую дымку, выходящую из двух окон в здании напротив.

– Потолок обвалился. Или стена, – осторожно предположил он. Рыжий подошёл к дверному проёму и выглянул тоже.

– Я думал, рожу, – серьёзно сказал он, всматриваясь в гипсовую дымку.

Соблюдая осторожность, они пошли дальше.

– Я думал, опять привиделось, – признался Писарь.

– Не каждый же раз?

– Пока что подобная ерунда, – Писарь сматерился, – происходит чаще, чем хотелось бы.

– Обычная усталость... – успокоил его Рыжий.

– Ты не понимаешь. Это не усталость. Я знаю, что я видел и что слышал.

– Ну, показалось, может...

– Нет. Я видел его. Видел так же отчётливо, как вижу сейчас тебя, – обернулся Писарь. В его словах чувствовалось пламя. – Я слышал Лодочника так же, как слышу тебя. Но ни того, ни того не было. Это не усталость. Это галлюцинации, прошипел он и, развернувшись, продолжил путь.

В лагере в это время был обед. Остатки наваристый супа уже несколько минут кипели на дне котелка. Наконец Бобр взял его за ручку веточкой покрепче и снял с огня. У всех них уже были наполнены тарелки и по пару кусков хлеба на коленке. Лагерь, перебивая шелест деревьев, наполнили звуки ударов ложки о тарелку.

– Всё-таки, Жигуль, Отец достаточно влиятельный. Да, со своими тараканами, но его слушают люди. Даже, – Бобр сделал перерыв и откусил хлеб, затем с набитым ртом продолжил, – Кипарис к нему прислушивается, – снова перерыв, – иногда. Аккуратнее с ним будь. Я, конечно, в чужие дела не лезу, но твою голову отдельно от тела тоже видеть не хочу.

– Полегче с иллюстрациями, Бобр, – слегка скривил лицо Лодочник.

– А что? Не привык ещё? – серьёзно поинтересовался Бобр.

– Не к чему привыкать, а всё равно, неприятно.

Бобр кивнул и замолк.

– Да мне, с другой стороны, вообще Кипарис никуда, – сматерился Жигуль. Лодочник, услышав мат, отрицательно покачал головой, – не упёрся. Руки коротки. Отец, тем более, сидит как в клетке.

– Это может плохо закончиться. Кипарис может захотеть тебя убрать. Ему змеи на груди не нужны. Выдаст кому-нибудь такой же контракт на тебя. И будет тебя какой-нибудь Ломоносов новоявленный искать, чтобы вместо тебя Нилосск грабить.

– Во-первых, "хочунов" таких много было. Во-вторых, если Отец скажет, что я рассматривал вариант убийства Кипариса, то должен будет сказать, кто меня к этому подтолкнул – он...

– Ты Отца не знаешь? – перебил Бобр, сохраняя спокойствие.

– Да знаю... И методы его знаю.

– Поэтому помирись с ним.

– Ничего не получится из этого. Он упрётся рогом, как обычно.

– Согласен, он упёртый. Но жест с твоей стороны должен быть – я так считаю.

Жигуль замолчал и, съев ещё пару ложек супа, закусил хлебом и несколько раз кивнул.

– И до чего мы докатились? – с недовольством начал Жигуль. – Пару лет назад подобного даже случиться не могло.

– Ты о чём? – кивнул ему Бобр.

– О Стекле. Если бы он ТОГДА это бы провернул – его бы свои разорвали в миг, на штыки бы подняли, – он повысил голос. – Голову бы притащили Отцу или Кипарису, мол, темнит. И их бы поддержали. Или, если бы духу не хватило бы, любая другая команда за подобные залёты и Стекло бы сняла и... – Жигуль постепенно повышал тон, размахивая иногда пустой ложкой. Лодочник, не желая есть под подобные разговоры, вздохнул и, отвернувшись, ждал, пока Жигуль закончит.

– Успокойся, – спокойно остудил его Бобр. – Да, тогда бы этого не простили. Но сейчас другое время. Тем более, тогда и оружие не у всех было, особенно, по началу. Это уже потом стволы завозить начали.

– Да, сейчас у каждого по автомату, кошмар, – встрял Лодочник, заинтересовавшись диалогом. Бобр покивал, закидывая в рот остаток куска хлеба. – И, что самое плохое, – он сматерился, – они ведь берут оружие с расчётом, что будут убивать людей. Из-за чего? Пара грамм золота?

– Ну, не скажи, Лодочник. Оружие прежде всего берут такие, как Стекло. А нам что остаётся? Лечь и умереть? Тоже берём, – рассудил Бобр.

– Натравить бы на них военных и пусть как террористов проводят. Там срока такие, что "мама, не горюй", – отмахнулся Пётр.

– Эти военные потом и тебя вместе с ними закроют, чтобы не повадно было.

– Если до такого дойдёт, я лучше отсижу свои 3 года за мародёрство. А может, условное получу вовсе. В любом случае, это лучше, чем с оружием против друг друга идти.

– Ду-а? – протяжно спросил Бобр, – А ты герой, Лодочник. А я, вот, в тюрьму не вернусь. Там плохо. Гораздо хуже, чем здесь, с автоматом под рукой, – Бобр едва повысил голос, тема его трогала.

– Да здесь половина уголовников, вторая половина с войны. Кто здесь за оружие взяться боится? Все понимают риски, Лодочник, – встрял Радист. Жигуль указал на него ложкой и, смотря на Петра, кивал, демонстрируя, что он со своей точкой зрения в меньшинстве.