Текст книги "Добро заражённого города (СИ)"

Автор книги: Д. Патрикеев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

– Так какие нужны-то? – Пётр спрашивал серьёзно, заинтересованно.

– А? Все, – Купец отмахнулся, не сумев вспомнить особых отличительных деталей. – На тумбе там, знаешь, красные такие стояли. Но фоток там много было, – он отмахнулся, – там их и оставили, вроде.

– Э-э-э, – отмахнулся Лодочник, – делец. – Лысый тоже помотал головой, удивляясь непрофессионализму, забывчивости и пугливости Купца.

– Ещё Отца помнишь, Пётр? – перевёл тему Купец.

– Помню. Как его кашель-то?

– А он не затыкается теперь, так кашляет. Сталкер из него уже никакой. Представляешь, предлагал нам племянника своего, Кипариса, завалить. Мол, ни с кем проблем не будет. Даже братьев его Жигулю сказал втянуть.

– А Кипарис сам-то что? – влез Лысый.

– Ничего. Он и не узнал до последнего момента. Сегодня, наверное, Отец "московскими" бы рулил, если бы не Бобр. Он, мол, к нему...

– К Отцу? – перебил Лысый.

– К Кипарису. К Кипарису пошёл предъявлять за зелёных одиночек, потом Жигуля Кипарис вызывает. Я думаю, всё. Бобр слил нас, Жигуля, значит, в расход, а нас, не знаю, к "стеклянным".

Лысый опять усмехнулся.

– А накой ты им сдался-то?

– Лысый, я тебе сейчас нос сломаю, – устало сказал Купец, посмотрев на весёлого Олега. Похоже, его предстоящая вылазка пока что не волновала. – Ну, Кипарис Жигулю предложил Володьку Стекло валить, мол, все беды от него. И вот, мы здесь.

– А почему он сам, через вояк или народников его не завалит? – серьёзно спросил Лысый.

– Мне-то почём знать? Как всё было, так и говорю.

Лысый отмахнулся и ушёл к котелку.

– Наконец-то, – выругался Купец и продолжил.

Глава 19

Жигуль, лёжа на спальнике, наконец взглянул на часы. Полночь. Он поднялся на локти, чтобы вылезти из палатки и напомнить Купцу о «бобровских», но услышал, как он закрыл дверь своей машины у подножья холма. Хмыкнув, Жигуль лёг обратно.

Писарь, хоть и вздремнул немного, сил и заряда бодрости от этого не прибавил. Он, как и Жигуль, был опытным сталкером, но, несмотря на это, руки у него иногда начинали дрожать и дрожали они ровно до момента, пока Виктор не вспоминал свои прошлые дела в составе одной из групп первого поколения. Он сидел у горелки и, прожигая газ, наслаждался теплом. Он сидел с вытянутыми руками и смотрел в одну точку, на пламя. Ночь опять выдалась прохладной.

Где-то у подножья "замурчал" мотор, затем звук на несколько секунд усилился и стал отдаляться. Через несколько минут он стал настолько тихим, что если человек не вслушивался специально, он бы его не услышал.

Остальные сидели в своих палатках. Даже Пётр, которого назначил постовым Писарь, ушёл с пригорка. Купец, иногда замещающий и до своего отъезда рассказывающий ему байки и события минувшего дня, тоже без задней мысли покинул пост. Сейчас пригорок, с которого было видно практически всё вокруг, был пуст. Случись это в любую другую ночь, Жигуль бы всех поднял на ноги, устроил бы выволочку провинившемуся, а Писарь затем провёл бы ему целую лекцию о вреде таких преждевременных поступков.

Благо, времена, когда нужно было опасаться за постового, прошли. Сейчас каждый из "жигульских" знал, что к посту нужно относиться серьёзно, несмотря на ничтожную вероятность чьего-то визита.

Из палатки, немного вздремнув от хмеля, вылез Соля и потянулся. Во рту у него был гадкий привкус. Он достал пакетик чая, перекус и воду, затем пошёл к горелке.

– Руки кипятишь? – с улыбкой спросил Соля.

– Много болтаешь, – не раздумывая, оскалился на него Писарь, первый раз за долгое время посмотрев на что-то другое. Перед глазами заплясали фиолетовые пятна.

Соля сглотнул и, сложив продукты для полуночного перекуса, залил в чайник, стоящий рядом, воду, затем поднёс его к горелке, ожидая, пока Писарь уберёт руки. Тот убрал почти сразу, встал и пошёл к своей палатке. Оттуда он вынес свою чашку с двумя пакетиками чая, поставил рядом с кружкой Соли и, взяв автомат, стоящий, прислонённый к лежачему стволу дерева, пошёл на пост. Бинокль Лодочник забрал с собой в палатку. Виктор, как и любой другой "жигульский", умел обходиться и без него. Наконец-то шею ничего не оттягивало.

Перед глазами ещё мелькали неприятные точки. В округе было тихо. Машины Купца видно не было. Вероятно, он ехал без фар. А может, уже доехал до поворота к "бобровским". Писарь закурил и залился кашлем, то переставая, то заново начиная истошно драть горло. Теперь Писаря слушали все в лагере, кто не спал.

Наконец взяв себя в руки, он затянулся ещё раз и выпустил облачко дыма куда-то вверх. Звёздами усыпанное небо. Красиво. Он знал немного созвездий и за несколько секунд нашёл все, которые помнил. Остальные он выискивать не стал. Насладившись затем видом млечного пути, он опустил голову и стряхнул пепел. Ни шороха вокруг. Как обычно.

Изредка постовой слышал падающую сухую ветку и это было большим событием, из таких, которые можно рассказать у костра ради смеха. Когда каждый хруст настораживал, даже из-за треска дерева от сильного ветра, можно было поднять весь лагерь – враги идут. Писарь, поперхнувшись, докурил сигарету и взял следующую. Одной сейчас было мало.

Где-то сзади послышалось шипение и бульканье – кипяток шпарил из носика чайника. Соля заваривал две кружки чая. Перед тем, как тот остынет до нормальной температуры, у Писаря была одна сигарета, если будет курить медленно, смаковать горчащий табак или две, если будет курить, как обычно. Но третью курить он не собирался.

Соля звать Виктора не стал, не зачем было его провоцировать лишний раз. Вместо этого, натянув рукав на ладонь, он взял свою чашку и, подув на чай, отхлебнул, обжигая полость рта и губы. Свою чашку он поставил назад и, решив, что напиток ещё не заварился, начал макать пакетики снова и снова, одновременно в обеих кружках.

Из своей двуспальной палатки вылез Лысый, со своей кружкой в руках и пакетиком чая в ней. Соля налил и ему, прикрывая ручку обгоревшего чайника прихваткой. Вскоре к горелке стянулись Рыжий и Жигуль с чашками. Перекусить "на дорожку" хотелось не только Соле, поэтому уже скоро "жигульские", причмокивая, поедали бутерброды, запивая их чаем.

Писарь снялся с поста и его место занял Рыжий, единственный из бодрствующих, кто не хотел есть. Взяв свой пистолет и чай, он перебрался на пригорок. Кобуру он на всякий случай расстегнул, готовясь выхватить пистолет так быстро, как только возможно.

12:40. Поели достаточно быстро, но несмотря на то, что никто не жевал и не пил, в лагере было тихо, за исключением кашля Писаря или, иногда, Жигуля. Кашель как демаскирующий фактор никто не рассматривал – нужно было всего лишь подойти на расстояние броска, после этого можно было кашлять хоть полчаса.

У Писаря осталось ещё одно дело, выгрызающее его изнутри – чистка своего автомата. За этим он и ушёл в палатку, когда доел. По металлическому лязгу деталей, все поняли, что он делает и помнили, что его вынудило почистить автомат. Убивать никто, кроме Рыжего, не боялся. Все смирились с мыслью, что в Нилосске можно не оглядываться на мораль, лишь на холодный расчёт.

Остальные коротали время, рассматривая детали своей экипировки, подгоняя под себя редкие в группе разгрузки и личные бронежилеты. Соля молча достал колоду и, вынув карты, начал чесать их в руках, затем оглянул собравшихся за пнём сталкером. Никто не изъявил желания играть и, помешав карты ещё немного, он сложил их обратно.

Снова лязг. Писарь собирал автомат обратно. Щелчок. Всё работало исправно. Он снарядил магазин и, не передёргивая затвор, вышел с автоматом на плече к "жигульским". Кто-то поднял на него взгляд, кому-то было не до него. Рыжий обернулся и сошёл с поста. Его место занял Писарь и снова потянулся за пачкой сигарет в карман.

В это время Купец доехал до лагеря. Машина "бобровских" стояла на незаметной постороннему глазу парковке, укрытая брезентом и камуфляжной сеткой сверху. Купец развернулся и припарковал машину за 100 метров ходьбы до этой стоянки. Машину он увидел только когда подошёл ближе.

Они тоже разбили свой лагерь на холме, средь деревьев. Наверное, все сталкеры неосознанно делали именно так. Как только Купец ступил на холм, его ослепил свет фонарика. Он зажмурился. Затем свет потух и в мгновение замерцал, ослепляя Купца. Тот поднял руку, чтобы закрыть глаза. Затем он услышал шаги и решил остаться на месте. Свет всё ещё мерцал какое-то время, затем потух.

К нему спускался один человек, тепло одетый, это было видно по неестественной толщине конечностей. Скорее всего, на нём было 2 куртки. Они кивнули друг другу, затем пожали руки. Это был Резаный. Сталкер первого поколения. Половину лица его уродовало множество маленьких порезов и один, между всеми ними, белый, с такими же белыми поперечными засечками. Ему когда-то зашивали щёку. Его историю слышали не все и Купец не был в их числе. Вроде бы, он чудом уцелел после взрыва.

Резаный, не останавливаясь, пошёл к машине после рукопожатия и сел на пассажирское сидение, что-то вытащив из кармана. Усевшись на водительское, Купец смог разглядеть, что его попутчик держал в руках. Это была какая-то цветастая коробочка из-под духов с чекой, как у гранаты. Он сразу понял, что это и сглотнул. Начинённая поражающими элементами коробка с гранатой внутри. Осколочная. Резаный кивнул на дорогу. Второго можно было не ждать – Бобр выделил лишь одного бойца. Второго заменяла граната.

Купец посмотрел на часы, завёл машину и они поехали обратно. 12:34. Он вёл аккуратно, но фар не включал, как и по дороге сюда. Лунного освещения хватало, чтобы не въехать в столб, брошенную или припаркованную машину или в здание. Резаный почесал свои шрамы и уставился в окно, иногда нагибаясь, будто желая что-то разглядеть.

Писарь осматривал глазами дома на окраине, до которых мог дотянуться взглядом. Тишина, как и всегда. Мысленно он отмечал про себя уже осмотренные улицы, припомнить всё было трудно, но он практически всегда справлялся. Так, от "бобровских" он прочертил взглядом линию, пока не дошёл до территории "стеклянных", которая отсюда была едва видна. Именно оттуда, от тех домов, они шли вглубь города. Челюсть сжалась сама собой, скулы напряглись. Кроме мата и оскорблений в его мыслях было желание собрать всю шайку Стекла, одиночек, не желающих играть по правилам и задирающуюся зелень в мешок, а затем садануть им об стену несколько раз.

Фигура. Между домов кто-то неторопливо, осторожно, боясь, что его заметят, шёл. Писарь, не поверив увиденному, помассировал глаза и поднял взгляд на дорогу, где мгновение назад стояла фигура, снова. Челюсть разжалась, а глаза округлились. Брови поползли вверх. Это был человек.

Взяв автомат в одну руку, чтобы тот не мотался, Писарь сорвался с места и побежал к Лодочнику, заснувшему в палатке. Бесцеремонно распахнув брезент, он пробрался внутрь и сорвал с ничего непонимающего сталкера бинокль. Так же стремительно он вернулся на пост. Все "жигульские", которые были "на ногах", встали и схватились за оружие. Налёт ли – никто из них судить не брался. Лишь Соля, проверяя патрон в патроннике, пошёл на пригорок. Так как он стоял на дороге, Писарь оттолкнул его и, запрыгнув на пригорок, приложил к глазам бинокль.

Человек с огромными рогами, которые он принял за дуло оружия за спиной, стоял и смотрел прямо на Писаря. Его рот открылся от удивления, заставив Солю онеметь и проследить направление взгляда Писаря, затем он подошёл ближе и, заглядывая через плечо Писаря, изучал город. К ним подтянулись и другие. Ничего не было.

Писарь не сразу заметил остальных. Лишь когда чёрт поднял руку и пальцем указал прямо на Виктора, а затем исчез из поля зрения, будто бы его и не было. Он выпустил бинокль из рук от немого ужаса и увидев, что вокруг него стоит, практически, весь отряд "жигульских", от неожиданности вздрогнул. В этот момент он смотрел на Солю – тот был ближе всех. Лунный свет придавал его бледному лицу холодный оттенок, отчего оно казалось ещё белее.

Бинокль не разбился только из-за верёвки, которую Писарь нацепил на себя. Теперь он развернулся обратно и снова приложил окуляры к глазам, чтобы попытаться отыскать паранормальную сущность. На том месте ничего и никого не было.

На плечо Виктора легла рука Жигуля и под ней Писарь вздрогнул, будто над его ухом выстрелили. Гарик изучил сталкера с ног до головы и, буквально, не верил глазам. Это был первый случай такой резкой перемены в человеке.

– Почему вы молчите? – уставшим голосом спросил Писарь, оглядывая "жигульских".

– Что ты там увидел? – нахмурившись, спросил Жигуль.

– Ничего. Мне надо поспать. От недосыпа померещилось... – он растолкал "жигульских" и отправился в свою палатку, забыв про бинокль. Шёл он сбивчиво, как пьяный или в полусне. Каждый его провожал взглядом.

Растолкав снова столпившихся сталкеров, Гарик отправился вслед за Виктором. Остальные переглянулись.

– Там кто-то был, Соля? На что он смотрел?

– Не было там ни кого. Я не видел, – поправил себя Соля, затем указал пальцем на точку, куда, по его мнению, смотрел Писарь. – Вон, на тот дом, рядом с дорогой. Туда мы на вылазку ходили.

– Может, духа увидал какого? Он же там "стеклянного" пришил, – незамедлительно высказался Рыжий. Лодочник сглотнул.

– Когда я на посту недавно стоял... Он силуэт какой-то увидел в доме. Напротив лагеря, вон там, – Пётр указал пальцем на дом, отмеченный Писарем ранее. – Ещё говорил, что я сам что-то ему сказал. Но я ничего не говорил, – осторожно добавил Лодочник.

Тем временем Жигуль, осторожными словами успокаивая Писаря, укладывал того в палатку.

– Так что ты видел?

– Не скажу, Жигуль.

– Нет, ты скажешь, – мягко сказал командир. Писарь сглотнул.

– Чёрта я там видел. С рогами здоровенными. Он на меня указал, – приподнявшись, проговорил Писарь. Он почти шептал, наверное, чтобы его не услышали другие. Жигуль развернулся и оценил сборище на пригорке, затем помотал головой.

– Тебе от усталости, наверное, привиделось. Давай, ложись. Завтра будешь как огурец.

Писарь послушно лёг и закрыл глаза. Жигуль осмотрел его палатку, забрал автомат, который тот скинул рядом со спальником, повесил на ремень через плечо и вышел из палатки, закрыв за собой вход.

– Ну что, Жигуль? – Соля заметил подходящего к ним Гарика первым.

– Говорит, черта видел.

– Черта? С рогами?

– С рогами, – серьёзно сказал Жигуль.

– Белка? – шепнул Соля.

– Наверное, – подтвердил Рыжий. Жигуль, не зная, что сказать, поджал губы.

– Это не впервой уже, Жигуль, – Лодочник осторожно вставил слово.

– Что?!

– Он до этого какой-то силуэт видел. И сказал, что я ему сам об этом сказал. Но я не говорил, – покачал головой Лодочник. Жигуль почти в мгновение сократил дистанцию и взял Петра за грудки.

– И ты молчал?! – прошипел он. Лодочник поднял разведённые в стороны руки на уровни груди.

– Ты тогда в отъезде, в деревне был. Думал, просто не выспался, что показалось. Всякое бывает, – мягко оправдался Лодочник и Жигуль отпустил его.

– Кто-нибудь ещё что-то подобное замечал? – Жигуль оглядел сталкеров. Те качали головой.

Гарик уставил руки в бока и отдышался, словно, поднявшись на холм бегом.

– Ладно. Идите к лагерю.

– Это автомат Писаря? – кивнул на АК Рыжий.

– А что?

– Ну, он же из него "стеклянного", Юру Голову, застрелил.

Жигуль подошёл ближе и положил руку на плечо Рыжему.

– Вася, не говори, что веришь во всю эту чушь.

– Да я так, напоминаю просто, – сбивчиво проговорил Рыжий.

Через минуту все разошлись и Жигуль остался на пригорке, то и дело посматривая на территорию "стеклянных". Там никого не было. Рация издала характерные звуки помех.

– Жигуль, Жигуль. Это Володя, приём? – спокойным голосом вышел на связь "стеклянный". Гарик, не торопясь, снял рацию и ответил:

– Жигуль.

– Слушай сюда, Гарик. Повторяю один раз. Не суйся ко мне, – так же спокойно проговорил он.

– Это всё, что ты хочешь сказать?

– Твоя шерсть напала на моих мужиков. Тебе Юры было мало? Не лезь ко мне. Иначе у нас будут проблемы, – голос Володи всё ещё не показывал эмоций, будто бы ему до этого разговора вообще не было дела.

– Я получу с тебя завтра. 300 грамм золота, – бегло придумал сумму Гарик, переключаясь на самый страшный тон, на какой мог, – напротив моего лагеря. Один "стеклянный", без сопровождения и оружия.

– У меня нет машины, Гарик, забыл что ли? – спокойно ответил Стекло. – Она осталась в деревне после того, как твой шерстяной её расстрелял. А насчёт твоего предложения... Я, наверное, соглашусь. Я дам 100 грамм золота и забуду про все огорчения. Нам не за что воевать. За войной придёт хаос. За хаосом – военные, – спокойно рассуждал Володя. – Я знаю, что ты думаешь о моих делах. О них мы тоже поговорим завтра, после передачи золота.

– Конец связи, – ощетинился Гарик. К нему подошёл Соля с рацией в руке.

– Он знает, Гарик, – прошептал Соля. Командир посмотрел на него, подняв брови. – Имею ввиду, – замялся Федя, – что он знает про покушение в деревне. Ему сказали.

Гарик оглянулся на город и лес ещё раз.

– Пойду-ка я с поста, Соля. Принимай, – устало сказал Жигуль. Где-то вдалеке послышался звук мотора. Купец.

– Может, они и про наши планы знают? – в след командиру сказал Соля. Тот не отреагировал и шёл к центру лагеря.

– Купец едет, – чуть громче сказал Жигуль. Отряд поднялся на ноги.

Глава 20

Радист, спавший всё это время, проснулся от дурного сна, весь в поту. Звук захлопывающихся в машине дверей во сне были выстрелами. Утерев испарину со лба, он расстегнул спальник и, только уставив локоть, чтобы подняться, упал обратно. Локоть здоровой руки, которым он выбил окно машины, сильно распух и болел от касания.

Писарь тоже уже не спал. Он не был религиозным или суеверным, потому смирился с мыслью, что чёрт был всего лишь галлюцинацией от усталости. Копаться в этой теме он не хотел, поэтому собрался на выход, к группе. Была пора действовать, показать Стеклу, как он ошибся, посылая людей к "жигульским".

Виктор вылез из палатки и огляделся, затем подошёл к Жигулю.

– Автомат, Жигуль.

– У меня побудет.

– Я не в настроении шутить, Гарик, – прошипел Писарь.

– Посмотри, лучше, кто приехал. Резаный.

Писарь неслышно сматерился и забрался на пригорок, к остальным.

– Резаный, – повторил он шёпотом, сжимая челюсти.

– Иди лучше чайник поставь, – не оборачиваясь, сказал Жигуль, сам следуя к горелке. Писарь сплюнул и последовал за ним, пока Купец с гостем поднимались на холм.

– Из всех именно его. Ну что за свинья, а? – шипел Писарь, заправляя водой чайник.

– Поумерь свой чрезмерный пыл, – выругался матом Жигуль, – он помогать пришёл, а не воевать.

– Это тебе Бобр так сказал?

– Цыц, – спокойно сказал Гарик, затем, поглядев через плечо Писарю, поднялся и похлопал того по плечу. Сам Жигуль пошёл к пригорку, где встречали подмогу от Бобра. Резаный не испытывал интереса к собравшимся и, практически расталкивая их, молча, выискивал глазами Жигуля.

– Лови, – было его первым словом здесь, он подкинул коробочку Жигулю. Тот поймал её и мельком рассмотрел.

– Вместо второго? – поднял он гранату на уровне груди.

– Они знают о твоих планах.

– Не понял, что?

– Скорее всего, у них остался ещё один человек в деревне. Или им в уши поёт кто-то из "московских". Или у тебя здесь барабанщик, – монотонно перечислил возможные источники информации у Стекла. – Пойдём, сядем, – он кивнул на заваленные брёвна.

Жигуль обернулся, словно забывшись, затем неуверенно кивнул. Информация о том, что нападение, скорее всего, накрылось, пошатнула его. Он развернулся и пошёл к брёвнам, на одном из которых сидел Писарь. Тот сидел у чайника, ни разу не взглянув на прибывшего. Теперь, услышав шаги, Виктор развернулся и поднялся. Он дышал через едва приоткрытый рот и сверлил взглядом Резаного.

– Я буду вежлив. Из уважения к нашему другу. Отойди, – вальяжно начал пришелец, будто находясь дома. Писарь перевёл взгляд на Жигуля и тот кивнул. Сплюнув себе под ноги, Писарь смерил взглядом Резаного и отошёл к пригорку. Остальные не спешили подходить к центру лагеря и разбрелись, кто куда.

– Хочешь сказать, они ушли в город?

– Может быть, ушли. А может, идут сюда. А может, укрепились и ждут твоих действий.

Они сидели за полметра друг от друга. Ближе подошли Лысый, Радист и Лодочник. Резаный осмотрел их и безучастно обернулся обратно к Жигулю.

– Откуда информация? – смирившись с потерей козыря, неожиданности, спросил Жигуль.

– Стекло связался с торговцами на базаре и сказал не ждать его ближайшее время.

– Машины-то нет, – улыбнувшись, пробросил Радист.

На него снова оглянулся Резаный.

– Хайло закрой, – в грубой форме, матом, приказал Резаный, явно удивившись наглости Радиста. Тот стиснул челюсти, прищурился и чуть подался вперёд.

– Тихо-тихо, – шепнул ему Лысый, положив руку ему на тяжело вздымающуюся грудь. Резаный оскалился.

– Ну давай. Рыпнись, – значительно тише сказал он, не меняя позы. Ничего не выдавало в нём готовности к атаке, однако, даже Писарь, мельком наблюдая за ситуацией, почувствовал витающее в воздухе напряжение. Уловив молчание в свой адрес, Резаный посмотрел ещё секунду в глаза Радисту, он развернулся к Жигулю. Радист, в свою очередь, не опуская взгляд, так же зло смотрел в глаза гостю, пока тот не отвернулся. Дыхание его постепенно нормализовалось.

– Если нет смысла идти к ним сегодня, зачем ты принёс гранату? – Жигуль поднял коробочку на уровень груди.

– Смысл есть, Жигуль, только придётся идти через лес. Страшно, нужно будет подобраться ближе, но возможно. Это раз. Два – даже если "стеклянные" ушли в город, их можно найти, при желании. А граната, – он кивнул на неё, – лишней не будет.

Коробка была самую малость склеена скотчем. Жигуль вскрыл её и посмотрел внутрь. Среди поражающих элементов виднелась граната.

– Без обид, – кивнул Резаному Жигуль и закрыл коробку назад, тщетно попытавшись заклеить её обратно.

– Конечно, – безучастно согласился Резаный. – Так что, лагерь идём смотреть?

– Можно парой человек. На удачу.

Резаный наклонил голову.

– Я сам не против туда пойти, Гарик. Поэтому Бобру и вызвался.

– Лысый, – чуть громче окликнул Гарик Олега, – идёшь с Резаным. Соля! – прикрикнул Жигуль. Фёдор прибежал довольно скоро. – Идёшь с Лысым и Резаным.

– Понял, Жигуль, – ответил Лысый, как только его назначили, затем подошёл к Резаному и, глядя в глаза, протянул тому руку. Резаный, так же глядя в глаза, крепко пожал руку напарнику. Они представились. Фёдор, в своё время, тоже пожал руку гостю и представился ему. Резаный представился в ответ.

– Хорош штаны просиживать, – поднялся Резаный. – Давай гранаты, Гарик. Мы пошли.

Жигуль передал ему принесённую гранату, достал из куртки свою, передал и её. Резаный достал из куртки изоленту, оторвал зубами небольшую полоску и заклеил коробку.

– Удачной охоты, – серьёзно сказал Жигуль и кивнул группе, уходящей в лес, в сторону "стеклянных".

Они петляли между ловушек достаточно долго. Лысый шёл первым, за ним Резаный, замыкал Соля. "Жигульские" не решались заговорить, хотя ни Лысый, ни Соля, практически ничего не знали про Резаного. Его не упоминали в разговорах, о нём не говорили в деревне и в вылазках. Гость держался уверенно. Каждое его движение было расслабленным. За всё время он так и не кашлянул.

– Не думал, что у Жигуль и вправду бугром станет, ох не думал, – покачивая головой, с улыбкой, сказал Резаный. "Жигульские" не поддержали его и продолжали идти молча. – Мягкий он больно. Тихий. Да и стержня в нём нет, – рассуждал он, отвечая на немой вопрос его напарников.

– Ты на его территории. На нашей территории. Имей уважение, – серьёзным тоном осадил его Лысый, – не оглядываясь.

– А ты, типо, крутой, да? Забавно, – тем же тоном ответил гость. Лысый остановился и обернулся. Резаный сократил дистанцию до пары шагов и остановился. – Что встал? – шёпотом, смотря в глаза, спросил Резаный и выругался матом.

– По мне, так тебе этих шрамов мало. Я бы ещё сделал, – тоже перешёл на шёпот Лысый. Соля сзади сглотнул и взял свисающий на ремне автомат в руку. Ухо Резаного немного изогнулось само собой к источнику шума сзади.

– И почему ты этого до сих пор не сделал? – наклонил голову Резаный. – Кишка тонка. Развернись и иди дальше.

– А то что? – еле слышно спросил Лысый.

– Тогда у нас будет проблема. И число "жигульских" резко сократится.

– Что-то не верится.

– Ну ты рискни, проверь, мальчик, – поднял брови и усмехнулся Резаный.

– Помолчал бы ты, – Лысый сплюнул, развернулся и пошёл дальше. Резаный усмехнулся, приподняв уголок.

Как только они обошли последнюю ловушку, Лысый оповестил об этом тройку. Всю дорогу Соля не выпускал автомат из рук и следил не только за тем, куда наступает, но и за Резаным.

– Я ещё помню Жигуля под позывным Марио, – усмехнулся Резаный. – Он из нас всех самым низким был. Если бы нам кто тогда сказал, кем он будет... Да не поверил бы никто.

– Что за группа была? – спросил Соля.

– Был такой пацан, Глазом звали. Вот у него начинали.

– Это без глаза который? – уточнил Лысый.

– Да. Но глаз он на ветке потерял, там ничего криминального не было. Помню, прикалывался над зеленью дико, мы падали со смеху, – экспрессивно закончил фразу Резаный и громко засмеялся. Соля улыбнулся и поправил ремень автомата, наконец отпустив его.

– А ты свои шрамы тоже на ветке получил? – равнодушно поинтересовался Лысый. Смех резко, почти моментально, стих.

– Да нет. Писарь постарался. Машину мою взорвал. Думал, я внутри буду.

– Это многое объясняет, – подытожил Лысый.

– Ты не знаешь, о чём говоришь, мальчик. Тогда всё по-другому было. Даже за подобный прогон я бы тебе руку отнял, – понизил тон Резаный практически до шёпота.

– А вон Писарь, живой ходит, – парировал Лысый.

– За его тушку заплатили, мальчик, не бойся. Я своё с него получил.

– Сколько? – встрял Соля.

– Много.

– Это сколько?

– Ты за всю жизнь столько не увидишь.

– А ты что-то на магната не похож.

– Каждому своё, – оскалился в улыбке Резаный. Соле стало не по себе и он снова опустил руку на АК. – Стоять, мужики. Пришли, – он не остановился. Обошёл Лысого и достал маленький бинокль из нагрудного кармана. – Здесь уже их земля. Слушать меня. Молчать. И быть очень. Очень на стрёме, – прошептал Резаный, всматриваясь через окуляры бинокля глубже в лес. Лишь изредка сквозь стволы было что-то видно.

– С чего ты взял? – шёпотом спросил Соля.

– Капкан на 3 часа, – встрял Лысый, ещё раз оглядев заметные зубья в 5 или 6 шагах.

– Хоть один из вас двоих видит дальше носа, – прошептал Резаный, наблюдая в бинокль. – Смотрите под ноги, – через пару минут, всё ещё не двинувшись с места, продолжил Резаный. – У них тут банки консервные, некоторые с сюрпризом. Наступишь на такую – ступни как не и не было. Да и прочие свистелки прячут они получше вашего. Так, – он убрал бинокль и развернулся к напарникам, – идём след в след. Скажу падать – падаете туда, куда должны были наступить. К деревьям не подходить, ни прислоняться, ни облокачиваться. Вопросы?

"Жигульские" переглянулись, но ничего не сказали. Резаный кивнул и, развернувшись, присел, вытягивая нож из ботинка. Напарники тоже пригнулись.

Резаный передвигался очень осторожно, разглядывая землю перед собой, иногда тыкая её ножом. Довольно скоро он таким образом нашёл яму, скрытую под настилом из веток. Он отодвинул несколько веток ножом и продолжил путь, обходя её.

В лагере в это время было неспокойно. Многие слушали эфиры, переключая рации. Радист, Рыжий и Купец слушали байки Писаря о Резаном. Жигуль общался с Лодочником на ту же тему.

– ... он всегда сумасшедшим, – матерился Писарь. – Маньяк. Глаз сам хотел его убрать, да пропал потом. Думаю, ничего объяснять не нужно?

– Как он пропал, Писарь? – спокойно спросил Радист.

– Из лагеря. А постовым в ту ночь Резаный не был. Тогда по 2-3 человека стояли, но никто ничего не слышал. И крови нигде не было.

– И тело не нашли?

– Нет. Думаю, этот псих подговорил кого, а затем его в какую-нибудь яму в лесу скинул. Кто же их все проверять будет?.. Да и не до него было тогда...

– Почему ты раньше про него не рассказывал?

– Не за чем вспоминать. Вообще, думал, что подох давно. Про него и не вспомнит никто.

– А Бобр?

– Готов поспорить, сам его пришить уже хочет.

– Он центровой, считай. Не, от таких просто так не избавляются, – Радист усмехнулся.

– Просто? Не, не просто, – Писарь выругался.

– Так, а почему "резаный" то? Что с ним случилось? – спросил Рыжий.

– Вальнуть я его хотел...

– И порезал?

– ...машину его подорвал.

– Здесь? В городе?

– Да, Рыжий. Тогда побогаче жили. Но взрывчатка раньше взорвалась. Он со своим братом около машины был, брат его, считай, и закрыл собой.

– А-а, а Резаному только пол лица разорвало?

– Только щёку, Рыжий. А остальное – околки черепа его брата.

– Взрыв его так разорвал? – смутился Радист.

– Нет, железкой какой-то в голову прилетело. За меня потом Москвич заплатил Резаному, золота ему, наверное, всё что было, отдал.

– Сколько?

– Не знаю, там килограммами мерилось. Его семья сейчас как шейхи живут...

– Это от Москвича пошли "московские"?

– Не. Совпадение просто. Москвич – брат Жигуля нашего...

Со слов Писаря Рыжий усмехнулся, но быстро взял себя в руки.

– ...хороший мужик был. Говорят, тоже Резаный завалил. Нашли его на улице, избитого вусмерть. Там долгая история.

– И никто ничего не слышал?

– Там тогда не так тихо было. Выстрелы, крики... Кто же подумать мог, что это свой?..

Они помолчали немного, осматривая окрестности. Рыжий то и дело переключал каналы на рации. Пусто.

– Может, его к нам и отправили, чтобы мы закончили дело? – предположил Радист.

– Не. Он сам вызвался, вроде как, – смотря на рацию, как бы невзначай, сказал Рыжий.

– Одно другому-то не мешает.

– Заткнулись оба, – опешил Писарь и понизил тон. – Его даже пальцем трогать нельзя, как детям что ли объяснять?!

– Ладно-ладно, я просто пошутил, – поднял руки на уровень груди Рыжий.

– Чтобы я больше подобного не слышал, – Виктор сначала указал пальцем на Рыжего, затем на Радиста. Оба покивали в согласие. – Сейчас от него не так много проблем. Вы про него даже не слышали. Значит, сейчас всё по-другому. Да и не даст он себя валить. Он не из тех, кого ты сможешь ударить сзади по голове, – подытожил Писарь и пошёл к Жигулю.

– Зачем бить, если есть Наган, – пробурчал Рыжий. – Ну, на его месте я бы предпочёл, чтобы обо мне тоже не слышали.

– Да, с манерами у него большие проблемы, – согласился Радист, выругавшись матом.

Они продолжили разговор на смежную тему у пригорка.

– Жигуль, если они в лагере не найдут, тоже в город уйдём? – спросил Писарь, рассматривая свою тлеющую сигарету. Курил он редко.

– Бобра думаю привлечь, чтобы он вояк поднял. Не хочу жертв среди наших, – чесал щетину Жигуль.