Текст книги "Все по-настоящему (ЛП)"

Автор книги: Челси М. Кэмерон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Но мне хочется задать ему какой-нибудь личный вопрос, поэтому решаю спросить о чем-нибудь другом.

– Что означают твои татуировки?

Нежно провожу пальцем по хвосту красного дракона на руке Джетта. Умираю от желания узнать все-все о татушках, но не хочется совать нос не в свое дело.

– Они означают множество вещей, и я не уверен, что могу по-настоящему выразить словами, что конкретно. Мое тело – только мое, и я могу делать с ним, что заблагорассудится. Ну вот я и решил при помощи чернил покрыть его драконами и разными другими вещами. Это имеет хоть какой-то смысл?

Да. Да, имеет.

– Могу я на них посмотреть?

Я не прошу его раздеться, но выглядит так, словно прошу. Джетт очень долго на меня смотрит, а потом выпускает меня из объятий и садится, чтобы было удобнее стащить майку через голову. Ощущение, будто я слышу барабанную дробь, прежде чем он опускает майку и поворачивается ко мне лицом, чтобы я смогла его разглядеть. Отклоняюсь назад, чтобы окинуть взглядом полную картину.

Потрясающе. Он потрясающий. У меня перехватывает дыхание, и я не знаю, как снова начать дышать.

Красный дракон, завиваясь спиралью, занимает почти всю грудь Джетта, весь такой когтистый и пышущий огнем. Потоки бурлящей воды берут свое начало позади дракона на левой стороне правого плеча Джетта и полностью покрывают всю руку. Мой взгляд следует за рисунком и наконец останавливается на утлой лодочке, качающейся на волнах бушующего моря. Осторожно протянув ладонь, поглаживаю пальцем суденышко, которое швыряет туда-сюда в этом хаосе, и понимаю, что оно значит – Джетту даже не надо ничего объяснять.

Он напряженно ждет моего вердикта. Не понимает, что уже получил мое полное одобрение.

– Красиво.

Он красивый.

Продолжаю водить пальцем по барашкам волн, и Джетт поворачивается, чтобы я смогла рассмотреть его спину и синего дракона. Тот менее насыщенного цвета, чем красный. Более мирный и спокойный. Огонь и вода. Инь и Янь.

Я могла бы сидеть и смотреть на Джетта целый день, но чувствую себя неудобно, пожирая его глазами.

– Можешь одеться, если хочешь.

Звучит как-то странно, так что я отвожу глаза. Джетт пристально смотрит на меня через плечо.

Немного помолчав, он натягивает майку, и я мысленно прощаюсь с драконами и волнами. Как для парня, Джетт слишком скромный, или, может, он просто пытается держаться в рамках наших Липовых Отношений. У него это выходит гораздо лучше, чем у меня.

В моей голове эти рамки, хоть мы и прописали их попунктно, становятся все более размытыми. Я имею в виду, что вот на правило о случайных контактах мы, например, откровенно забили, потому что спим вместе каждую ночь. И мне нравится, что он называет меня принцессой, когда мы наедине. И каждый день происходит еще миллион других мелких нарушений, на которые я совершенно не обращаю внимания, потому что мне уже все равно. Я слишком наслаждаюсь жизнью в ранге Липовой Девушки.

– Спасибо, что поделился этим со мной. У меня такое чувство, будто я должна показать тебе свои татуировки, но у меня ни одной нет.

Джетт снова ложится рядом со мной, только теперь на живот и опираясь на локти.

– Тогда расскажи мне что-нибудь. То, о чем больше никто не знает.

Отвожу взгляд от его лица и начинаю разглядывать потолок. Ну, кое-что я бы могла ему рассказать, но все мои подруги знают, что я девственница, так что это все же не в счет. Слава богу.

И о чем же мне ему рассказать? Только не то, о чем мне стыдно вспоминать. Что-нибудь такое, что заставит его посчитать меня очаровательной и, может, даже ощутить желание снова снять майку. Если первое вполне вероятно, то второе вряд ли. О, придумала.

– Ладно, когда мне было семь лет, я была безумно влюблена в Бэтмена. Я смотрела мультики и фильмы о нем даже чаще, чем мой брат.

Кажется, я никогда не говорила Джетту, что у меня есть брат. Ой, ну и ладно!

– Короче, я была одержима Бэтменом. Больше всего на свете я мечтала о футболке Бэтмена с летучей мышью на груди. У брата такая была, но он прятал ее и издевался надо мной, а я ему жутко завидовала, поэтому умоляла маму купить мне еще одну. Но мама заявила, что девочки не носят футболок Бэтмена. Да, знаю. Именно поэтому я не разговариваю с родителями. Она купила мне футболку с одной из Диснеевских принцесс. Та, конечно, была красивая, но мне-то хотелось футболку Бэтмена. Поэтому я решила, что заполучу ее любой ценой. В следующий раз, когда мама взяла меня в магазин одежды, все закончилось тем, что я спряталась за вешалками и подождала, пока она на что-то отвлеклась, а потом рванула в мальчиковый отдел, схватила футболку, забежала в туалет, оборвала зубами ценник, надела ее под свою футболку и вышла обратно как ни в чем не бывало. Тогда еще не придумали тех этикеток, которые могли бы поднять вой на выходе. А может, их не было именно в том магазине. Весь следующий месяц я носила эту футболку под другой моей одеждой. Каждый божий день. Никто ничего не заметил, но я не могла положить футболку в стирку, так что спрятала ее на дне ящика в комоде. Возможно, она до сих пор там лежит.

Дурацкая история, и не такая уж классная, но это одна из тех вещей, о которых, как мне иногда кажется, никто не в курсе.

– Так что вот. Теперь ты знаешь, что я клептоманка, укравшая футболку Бэтмена.

Джетт широко улыбается, обхватывает мое лицо ладонями и целует меня.

– Ты самая милая клептоманка, которую я когда-либо встречал. И я никому не расскажу. Твоя тайна умрет со мной, принцесса.

– Клянешься?

– Вот те крест, – отвечает он, рисуя на груди большой крест. Прямо на красном драконе. Надеюсь, дракон тоже сохранит мой секрет.

Глава 13

– За середину пути, – провозглашает Джетт тост за ланчем ровно две недели спустя после начала нашей затеи.

Мне не хотелось преувеличивать значение этой даты – я считала, что единственная одержимо считаю дни и часы.

– За две недели успешных Липовых Отношений. Как ощущения? – спрашиваю я, чокаясь с ним пластиковым стаканчиком.

– По-моему, пока все идет хорошо. Хавьер от меня отстал, и квартира у тебя лучше, чем у меня. Да и готовишь ты вкуснее.

– Только если дело не касается начос.

– Что есть, то есть. В приготовлении начос я крут.

– И в рисовании. Тут ты меня за пояс заткнешь. И в оригами. Его ты тоже первоклассно делаешь. И, по-моему, врешь ты тоже лучше меня.

Он точно врет лучше меня. Доказано не раз.

– Зато ты лучше делаешь вафли. И выбираешь стулья. И крадешь футболки Бэтмена. Кстати говоря, у меня для тебя кое-что есть. Что-то вроде подарка на годовщину.

Он достает из рюкзака какой-то сверток, завернутый, будто подарок, в университетскую газету.

– Прости за обертку. У меня кроме тонкой бумаги для оригами ничего нет, а с ней ничего не вышло. Я хотел склеить листки скотчем, но… Неважно. Оставался выбор между газетой и туалетной бумагой. Мне показалось, что туалетную бумагу ты вряд ли оценишь.

– Угадал.

Беру у Джетта сверток и медленно его разворачиваю. Не хочу уподобляться ребенку, разрывая обертку в клочья. Внутри оказывается какая-то черная и мягкая штука, и до меня довольно быстро доходит, что это.

– Ну ты и придурок, – выдыхаю я, разворачивая футболку Бэтмена.

Она как раз моего размера. Должно быть, он порылся в моих ящиках с одеждой или посмотрел ярлыки на других моих футболках.

– Хочешь сказать, что ничего мне не приготовила на годовщину? Разве девчонки не обожают всю эту ерунду?

Поднимаю взгляд от футболки и понимаю, что Джетт шутит. Надеюсь, что шутит.

– Я не знала, что мы дарим друг другу подарки. Надо было предупредить меня заранее. По-моему, надо добавить это в правила. Когда кто-то собирается купить другому подарок, то должен его предупредить, чтобы получить подарок в ответ.

– Но это же убьет всю прелесть сюрприза. К тому же, мне ничего не надо. – Глупость какая. Все любят подарки. – И ты купила мне стул. Это все, что мне нужно.

Это правда. Я купила ему стул. Так что, может, это и считается.

– Тебе нравится? – спрашивает Джетт.

– Да я ее обожаю! И никогда в жизни не сниму.

– Ну что, теперь у тебя есть футболка с эмблемой Бэтмена, и ты будешь постоянно носить ее под одеждой?

Понимаю, что он перефразирует цитату из «Дрянных девчонок», и мне это безумно нравится.

– Бэтмен врезал мне по лицу. Это было круто!⁹

Мы хором смеемся, и я прижимаю футболку к груди. Обязательно надену ее, как только доберусь домой, и спать сегодня буду в ней.

– А теперь о менее веселых делах. Мне кажется, пора обсудить, как мы собираемся со всем этим покончить. По-моему, лучше сделать это на людях, чтобы произвести максимальное впечатление и показать, что пути назад уже нет. Ты как считаешь?

От резкой смены темы у меня начинает кружиться голова.

Я не желаю обсуждать наш разрыв. Мне хочется оттянуть этот момент как можно дольше, но в глубине души я понимаю, что нам надо все спланировать. Если мы не сможем убедительно разыграть конец отношений, то во всей этой затее не будет никакого смысла.

– Ага, звучит здорово.

Нет. Звучит ужасно. Ненавижу споры. Всеми силами их избегаю, даже если это означает, что ко мне относятся, как к куску дерьма. Но ведь это не по-настоящему. Это Липовая Ссора. Я справлюсь.

– Думаю, я могу ляпнуть какую-нибудь глупость, и ты расстроишься, а потом мы поругаемся, и ты со мной порвешь. Я хочу, чтобы ты вышла из этой ситуации победителем.

Чувствую еще одну волну дурноты вместе с внезапно накрывшей меня депрессией по поводу нашего Липового Разрыва. Как я смогу сказать ему «прощай»?

– Тебе вовсе не обязательно это делать. Я могу сказать что-нибудь ужасное. Спишу все на ПМС, а ты начнешь со мной ругаться, и тогда я все равно с тобой порву. Из-за ПМС.

Это на самом деле сработает. Круг замкнется.

– Нет, по-моему, придурком должен оказаться я. Хочу дать тебе кучу поводов покритиковать меня в кругу подруг. Наверное, мне стоит начать вести себя как козел уже сейчас, чтобы это не стало для всех полной неожиданностью. До разрыва нам надо хотя бы пару раз поругаться. Ну понимаешь, чтобы все выглядело поубедительней.

А он об этом размышлял. Много. Я же пыталась избегать мыслей о разрыве как можно дольше. Знаю, что Джетт прав, но не хочу, чтобы он это говорил. Мне хочется, чтобы он говорил о футболке Бэтмена, или о своих татуировках, или еще о чем-нибудь таком.

– Звучит… звучит неплохо, – говорю я и сглатываю, потому что в горле пересохло. – И когда, по твоему мнению, нам следует поссориться в первый раз?

Надо все распланировать и постараться сделать так, чтобы споры случились на виду у людей. Не знаю, то ли стоит написать сценарий, то ли пускай все происходит само собой? Или достаточно будет говорить обычные вещи и просто сделать вид, что мы ссоримся? Понятия не имею, как все это делается. В Липовых Отношениях я полный отстой. Я словно девушка, которая взялась дрессировать щенка, а потом не может с ним расстаться, когда приходит время отдать его будущим хозяевам.

Вот только Джетт гораздо сексуальнее щенка. Щенки вообще не сексуальны. Ну, не должны такими казаться, если ты нормальный человек. Хотя, вероятно, где-то на свете живут извращенцы, которые западают на щенков.

– Может, потренируемся? – спрашивает Джетт, возвращая меня к теме нашего разговора.

– Что, прямо сейчас?

Не хочу я этого делать.

– Да, прямо сейчас. Ну почему с тобой всегда так сложно?

Джетт подмигивает мне, хотя говорит очень громко, и тон его можно назвать каким угодно, но только не шутливым. Сглотнув застывший в горле комок, я подыгрываю ему.

– А почему ты все время пытаешься все контролировать?

Мой голос эхом разносится по комнате, несколько человек оборачиваются и пялятся на нас.

Джетт повышает голос.

– Я вовсе не пытаюсь все контролировать. Мне просто кажется, что нам надо спокойно и здраво все обсудить.

Ого, а он хорош! Если бы я ничего не знала, то решила бы, что мы действительно спорим.

– Ну вот, опять двадцать пять! Ты все время так говоришь, будто я сумасшедшая.

Хватаю поднос и несусь к бакам для мусора, не забыв отложить в сторону, а затем вернуть на поднос столовые приборы и чашку, чтобы их потом помыли.

Джетт следует за мной по пятам.

– Не смей вот так от меня уходить! – кричит он до того громко, что почти все разговоры в зале замолкают.

Грозный голос Джетта звучит немного страшновато.

Решив, что надо отработать номер по полной программе, резко оборачиваюсь.

– Что хочу, то и делаю! Я тебе не принадлежу!

С этими словами стремительно возвращаюсь к нашему столику, хватаю свою сумку и вылетаю из кафе. На душе какое-то очень приятное чувство, хоть это все и не по-настоящему. Никогда раньше ни на кого не кричала на людях. Это вроде как повышает самооценку. Мне хочется подпрыгнуть или совершить еще что-нибудь сумасшедшее. Так я и делаю.

– И что это было? – спрашивает Джетт у меня за спиной.

– Победный прыжок по поводу того, что мой долбанутый парень наконец-то получил по заслугам. И все это на глазах у других, между прочим. Так что это был мой победный прыжок. Мне стоило бы вздернуть вверх кулак, как в «Клубе «Завтрак».

– Да, стоило бы. Судя по всему, он полный кретин. Надеюсь, ты его бросишь.

Джетт прислоняется к стене здания.

Я серьезно киваю.

– Есть такой план.

И тут мы одновременно улыбаемся и заходимся в хохоте.

– По-моему, у нас неплохо получилось, а? – спрашиваю я.

– Я бы дал нам «Оскар». Да кто такая эта Мэрил?

– Никогда о ней не слышала, – отвечаю я. – Но вообще-то нам не стоит оскорблять Мэрил. Она невероятная.

Джетт тут же соглашается и меняет тон.

– У меня такое чувство, что за подобные мысли мы загремим в ад. Я беру свои слова назад, Мэрил! – выкрикивает он в небо.

Он снова заставляет меня рассмеяться и останавливаюсь я, лишь когда Джетт меня целует.

Большинство наших поцелуев в последнее время были сладкими, мягкими, застенчивыми. Этот – совсем другой.

Джетт берет мой рот под контроль, его губы и язык требуют от меня большего, требуют всю меня без остатка. О, ладно, это что-то новенькое. Но заканчивается все так же быстро, как начинается. Джетт шарахается от меня, словно сам поражен тем, что сделал. Я же… Я не знаю, что чувствую в этот самый момент.

– Мне надо на лекции, – выдавливает Джетт и уходит, оставив меня с горящими губами, своим вкусом у меня во рту и в совершенном раздрае.

Это что, был поцелуй примирения? В этом все дело?

Мне в самом деле следует ссориться с ним почаще.

Направляюсь на парковку к машине, как вдруг кто-то хватает меня за руку. В голове тут же проносится мысль, что во время ознакомительной лекции мне стоило прислушаться к тем, кто советовал носить с собой перцовый баллончик и свисток против насильников.

А потом я слышу голос:

– Привет, блондиночка. Давай-ка немного пообщаемся.

И я оказываюсь лицом к лицу с Хавьером.

– У меня рука немеет.

Вообще-то я почти не сомневаюсь, что на руке останутся вмятины – с такой-то хваткой. Хави переводит взгляд на свою ладонь и отпускает меня, однако кивком головы показывает, чтобы я следовала за ним. Закатываю глаза, но все же иду. Мы сворачиваем за угол, где народу чуть поменьше.

Хавьер останавливается и снова поворачивается ко мне.

– Я могу чем-нибудь помочь? – интересуюсь я.

Он достает из кармана сигарету с зажигалкой и закуривает. Понятия не имела, что он курит. Никогда раньше не видела его с сигаретой.

– Я пытался бросить, но не выдержал. Неважно, я просто хотел поговорить с тобой о Джетте.

Скрещиваю руки на груди. Я правда не понимаю, куда он клонит.

– И что ты хотел сказать?

Это действительно не его дело, но, наверное, именно это самое лучшее в друзьях. Хейзл, вероятно, поступила бы точно так же. В сущности, я не сомневаюсь, что она так и сделала бы.

– Я просто подумал, что нам стоит пообщаться, раз уж у вас двоих теперь все так серьезно. Джетт… слушай, он мой лучший друг, и я за ним приглядываю. Он мне как брат, пусть у нас и разные родители. Я просто хотел убедиться, что ты знаешь об этом.

– Это что, какая-то таинственная угроза?

– Нет-нет, не угроза. Просто даю тебе понять, что приглядываю за ним, и если что-нибудь случится, я встану на его сторону. Ты просто… будь с ним осторожна. Он многое пережил, и мне очень не понравится смотреть, как он страдает.

Вот эта последняя часть звучит очень похоже на угрозу.

– Я не собираюсь причинять ему боль.

О, ничего хорошего из этого не выйдет. Хавьер меня откровенно напугал. Он же может сломать мне челюсть двумя своими мускулистыми пальцами. Наверное, именно поэтому Джетт хочет сделать вид, что в разрыве виноват он. Тут я со своим Липовым Парнем спорить не собираюсь.

– Я вижу. Честно, я рад, что он встретил такую, как ты, Шеннон. Ты вроде милая девушка, и он по-настоящему счастлив.

Хави выбрасывает сигарету в урну и достает из кармана жвачку.

– Просто не испогань все, – бросает он и, похлопав меня по плечу, уходит.

Я сползаю вниз по стене. Это просто чертова катастрофа.

Этим вечером я работаю, но никак не могу прекратить нервничать, а Амелии рядом нет, и поговорить не с кем. Но когда я выхожу из банка, кое-кто ждет меня у моей машины, прислонившись к собственному автомобилю. Вернее к тому, что он считает автомобилем. Мне кажется, присяжные все еще сомневаются.

– Что ты здесь делаешь? – интересуюсь я.

Я не видела его с тех пор, как мы «поссорились» и «помирились». А еще я не рассказала ему о нашей беседе с Хавьером. Не уверена, стоит ли. Все время сомневаюсь. Я имею в виду, Хавьер не просил меня не говорить об этом Джетту, но мне кажется, он не хотел бы, чтобы тот обо всем узнал.

М-да. Дилемма.

– Я решил сводить мою Липовую Девушку на настоящий ужин. Поехали.

Джетт открывает для меня дверцу. Похоже, он не шутит, и это меня слегка пугает.

– Ух ты, футболка Бэтмена и приглашение на ужин. Чем я это заслужила?

Он пожимает плечами.

– Мне просто было не по себе после ссоры. Даже если она была ненастоящая. Я не знал, что почувствую все настолько реально.

– Понимаю. Ситуация окажется по-настоящему странной, когда нам придется сделать это перед всеми, и это будет еще реальнее. – Или… неважно.

Джетт включает радио, он как-то слишком молчалив.

– Что-то не так? – спрашиваю я, и у меня сводит живот.

Я чувствую, что после моей беседы с Хавьером что-то произошло, отчего Джетт стал таким странным. Но не знаю, собирается ли он мне об этом рассказывать.

– Нет, мне просто хотелось тебя увидеть, и я проголодался, ну и подумал, что нам стоит сходить поужинать. Вот и все.

Я на такое не куплюсь.

– Ага, я бы поверила, если бы ты не вел себя так таинственно, а кроме того Хавьер приходил сегодня поговорить со мной о тебе.

Джетт вполголоса чертыхается, и я понимаю, что он о визите Хавьера понятия не имел. Что ж. Собственно, существовал только один способ об этом узнать.

– И что же он сказал?

– Просто предупредил меня, что если я заставлю тебя страдать, он найдет меня, выпотрошит и скормит мне собственные внутренности, – с серьезным видом отвечаю я.

– Шеннон, не шути так. Что он сказал?

Супер, я только что все испортила. Надо было держать рот на замке.

– Он просто заявил, что надеется, мол, я тебя не обижу, и что ты много пережил, и что он за тобой присматривает.

– Но не рассказал ничего конкретного?

Джетт в панике. Весь этот разговор дал обратный эффект.

– Да нет. Он говорил в общем и целом.

У Джетта явно есть какая-то тайна, и он не хочет, чтобы я о ней узнала. А может, даже несколько тайн. Но это не новость. Не могу же я расстраиваться из-за того, что он не хочет мне открыться. Ведь я не его девушка.

– Все в порядке, Джетт. Я понимаю, что есть какие-то вещи, которые ты считаешь личными, но можешь не волноваться. Захочешь рассказать – расскажешь, не захочешь – не надо. Я не собираюсь выбивать из тебя правду или злиться на тебя. Я не такая.

Джетт вздыхает и сворачивает к пиццерии.

– Прости меня за все.

Не понимаю, за что он извиняется. За то, что хранит свои секреты? За Хавьера? За случившуюся ранее «ссору»? Ему не помешало бы говорить конкретнее.

Мы заходим внутрь, садимся за столик и заказываем напитки. Лишь после этого Джетт решается нарушить молчание.

– Я знаю, что ты не ладишь с родителями. Большинство людей хотя бы изредка упоминает о разговорах с родственниками, но не ты.

Погодите-ка, теперь мы говорим обо мне? Я ничего не понимаю, но решаю не протестовать.

– Да, с родителями у меня отношения не очень. В смысле, я люблю их, без вопросов, но они мне не то чтобы нравятся. Между нами нет почти ничего общего. Они любят выпить пивка, посмотреть гонки «НАСКАР», посплетничать о том, о сем, ну и поругаться на ровном месте с теми, кто гораздо старше и, соответственно, опытнее их.

Вздыхаю и продолжаю:

– Ни отец, ни мать даже школу не закончили и частенько посмеивались надо мной, когда я корпела над домашними заданиями. Братец мой точно такой же, если не считать того, что он занялся выращиванием марихуаны. Странно, но родители его в этом поддержали. Веришь ли, он живет у них в подвале, выращивает травку и смотрит фильмы с Уиллом Феррелом. Никто из них не понимает, как можно хотеть учиться дольше, чем требуется, или зачем вообще кто-то читает книжки. Не могу рядом с ними находиться. Не могу и не буду. Как только у меня появилась возможность оттуда свалить, я так и сделала, и теперь возвращаюсь туда, только когда без этого никак.

Так, ладненько, я не собиралась выкладывать ему всю эту ерунду, но слова вроде как сами срывались с языка. К нашему столику приближается официантка, и до нас доходит, что мы даже не обдумали заказ. Джетт просит ее дать нам еще минутку. Кажется, он собирался заговорить, но вместо этого спрашивает, чего мне хочется. Состояние тревожного ожидания меня убивает.

– Э-э, все равно. Того же, что и ты.

– Большая пицца с беконом нормально звучит?

– Да, вполне.

Джетт поглощен изучением меню. Он избегает разговоров о том, что его беспокоит, что бы это ни было, а значит, это что-то плохое. Не понимаю, что общего со всем этим имеют мои проблемы с родителями, но готова это выяснить.

Официантка возвращается, и Джетт заказывает пиццу, а я добавляю к заказу салат. Мне надо съесть что-то, хотя бы отдаленно напоминающее здоровую пищу. Когда официантка снова уходит, я кладу руки на стол и отпиваю содовой.

Джетт рассматривает стол, потом закрывает глаза, а когда снова открывает – поднимает взгляд на меня.

– Родители растили меня в строгости. Ну, по-настоящему жестко. Мое детство совершенно отличалось от твоего. Хотя папа с мамой и приехали в эту страну, и им здесь нравится, но они почти не сомневаются, что все американское – зло. Все, начиная с телевизионных шоу и заканчивая одеждой. В попытке помешать нам попасть под «влияние» они даже решили, что сами будут учить нас с сестрой. Я понимал, что они пытались привить нам традиционные ценности, просто делали это совершенно неправильно, подавляя своим контролем. Мне частенько снились кошмары, что если я посмотрю американский фильм, мой мозг сгниет и потечет из ушей.

Джетта передергивает, и я действительно не знаю, что сказать. Его рассказ совершенно отличается от того, что я ожидала услышать, и теперь мне надо все это переварить.

– Вот так я и прожил большую часть своей жизни. Но потом мне исполнилось шестнадцать, и я получил водительские права. Я все еще учился дома, но мне позволили выезжать в магазин за продуктами и посылали с другими поручениями. Они составляли для меня график, знали, куда я собираюсь и сколько это может занять времени, так что в действительности у меня не было возможности куда-нибудь выбраться. Но я начинал осознавать, что больше не хочу так жить. Родители называли это «подростковым бунтом», «истериками» и твердили, что я «позорю семью», но мне всего лишь хотелось ходить в кино и делать то, что делают все остальные. Я люблю свою культуру, но не понимаю, почему не могу быть и японцем, и американцем одновременно. Ладно, опустим лишние подробности. Однажды вечером я сидел у окна, хотя родители давным-давно велели мне отправляться спать, а неподалеку была вечеринка. Родители соседского парня уехали, и он воспользовался их отсутствием. И вот я сидел там, слушал музыку, которую мне запрещали слушать, смех и крики веселящихся людей, а потом тихонько спустился вниз и вышел из дома прямо через парадную дверь. В ту ночь я встретил Хави. Это была его вечеринка.

Да, в это я могу поверить.

– А дальше я начал еще сильнее бунтовать, слушать музыку «Something Corporate» и других групп, смотреть запрещенные фильмы, а потом все только ухудшилось. Я наделал массу ошибок. Ничего незаконного, ну или, по крайней мере, ничего такого, на чем бы меня поймали. Но я вылетел из школы. Это одна из причин, почему я сношу все выходки Хави. Он всегда помогал мне выпутываться изо всяких передряг. Ну а когда мои родители узнали обо всем, что я натворил, они выгнали меня из дома. Сказали, что я плохо влияю на сестру и покрыл позором их имя. Поэтому я снял квартиру вместе с Хави.

Твою. Налево. Мои родители, конечно, говорили мне всякие ужасные вещи, но я даже представить не могла, чтобы отец или мать заявили нечто подобное своему ребенку. Тем более Джетту.

– Короче, я собрался с мыслями, сдал экзамены и получил аттестат, а потом приехал сюда, так что вот. Боже, их обоих, наверное, удар бы хватил, если бы они узнали, что я обо всем этом тебе рассказываю, но я не видел родителей и сестры четыре года. Ни телефонных звонков, ни открыток, ни встреч. Они сказали, что мне больше никогда не будут рады в их доме, и это еще до того, как я набил татуировки. Я несколько раз проезжал мимо – на каникулы я приезжаю в наш городок и живу у Хави, – но у меня духу не хватает постучать в дверь собственного дома. Мне просто… Мне хотелось бы увидеться с сестрой. Не желаю, чтобы она думала, что я ее забыл.

Официантка выбирает именно этот момент, чтобы принести нам заказ. Я не могу отвести взгляд от пиццы, словно она сможет дать мне ответы, в которых я так нуждаюсь. Может, в этой ситуации вообще лучше помолчать. Джетт ждет.

– Это совсем не то, о чем я думала. Не знаю, что сказать. Мне казалось, что мое детство было ужасным, но я, по крайней мере, могу поехать домой и увидеться с родителями. Я сбежала от них, но вовсе не так, как ты. Мне так жаль, и я думаю, что ты очень-очень храбрый, учитывая все, что ты сделал.

Тянусь через стол, стараясь не обжечься о противень с пиццей, и беру его за руки. Ну какого лешего между нами этот дурацкий стол?

– Не такой уж я и храбрый. Я бунтовал против родителей. Мало кто назвал бы это храбрым поступком.

Боже, какая чушь. Встаю и пересаживаюсь к Джетту на диванчик, а потом обнимаю его одной рукой и целую в щеку.

– Ты потрясающий, Джетт Нгуен. Никогда в себе не сомневайся.

Он обнимает меня, прижимает к себе как можно крепче и дарит ответный поцелуй в макушку.

– Я так рад, что мы встретились, Шеннон Трэверс. Говорят, на все есть свои причины, однако я всегда считал это ерундой, потому что сплошь и рядом происходят ужасные вещи, которые не имеют никакого смысла. Но у меня такое чувство, что мне суждено было встретить тебя в том кафе.

Я чувствую то же самое.

– Спасибо, что поделился со мной своей историей. Ты не обязан был, но мне приятно, что ты это сделал, и не переживай, что я кому-то проболтаюсь. Я буду свято хранить твою тайну.

– Да мне даже в голову не приходило, что ты кому-нибудь расскажешь. Я тебе доверяю, принцесса.

Джетт наконец-то улыбается, и мое сердце снова начинает трепетать.

Чем больше я узнаю о Джетте и чем больше времени с ним провожу, тем страшнее мне представлять, какой станет моя жизнь, когда все это закончится.

– Мы сможем остаться друзьями? После всего? Я имею в виду, после того как пройдет достаточно времени, пока я буду горевать о твоей потере и проклинать твое существование?

Еще предполагались разрывание на мелкие клочки его рисунков и пожелание ему заразиться остроконечными кондиломами¹⁰. Ну, по крайней мере так делали в фильмах.

– У нас есть еще немного времени. Давай пока не ставить на нас крест.

Он откидывает волосы с моего плеча.

– Меньше двух недель. Не так уж и долго.

Похоже, Джетт не расположен сейчас это обсуждать. Он продолжает ласкать мои волосы, но я больше не чувствую той близости, которая установилась между нами несколько минут назад, когда он рассказывал мне о своих родителях. Может, физически он и рядом, но эмоционально закрылся. Теперь моя очередь вздыхать. Встаю и возвращаюсь на свой диванчик. Мы молча начинаем есть.

В следующий раз мы нарушаем тишину, лишь чтобы поспорить о том, кто будет оплачивать счет, и я позволяю ему победить.

Глава 14

– Ты должна надеть это сегодня вечером для Джетта, – заявляет Хейзл.

Мы только что вернулись домой после шоппинга с девчонками, где я прикупила кружевную маечку мятного цвета и шорты в тон. Все лучше, чем безумный кожаный прикид, в который они пытались меня засунуть. Бр-р-р!

– Может, и надену, а может, и надену, – подмигиваю я ей.

– Ты должна рассказать мне, как ему это нравится. Я хочу деталей. Ты зажимаешь все подробности своей сексуальной жизни, а значит, либо вы занимаетесь какими-то извращениями, и ты не хочешь об этом рассказывать, либо все не так уж и прекрасно.

А может, я просто не хочу делиться такими личными вещами? Почему не рассматривается такой вариант?

– Ни то, ни другое. Возможно, мне просто кажется, что не стоит делиться чем-то настолько интимным и что это касается только нас двоих.

Хейзл подозрительно прищуривается.

– То есть все плохо. Он слишком маленький? Или слишком быстро кончает? А может, у него инструмент кривоватый?

Понятия не имею, как ответить хоть на один из поставленных вопросов. Кроме разве что первого. После того как его, м-м, орган, неоднократно прижимался к моей ноге, я поняла, что он не маленький. У меня не так уж и много опыта в измерении пенисов, но я точно знаю, что он не маленький. Вообще-то ощущение, что он до ужаса большой. Я даже рада, что мне не надо умещать его внутри себя. Благослови господь счастливицу, которая его заполучит.

Это звучит так странно.

А еще у меня почти нет сомнений в отсутствии кривоватости. Думаю, подобные нюансы я бы тоже уловила.

– В его инструменте и исполнении нет никаких изъянов. У него все в порядке. У нас все в порядке. Я вполне удовлетворена.

Собственно, учитывая, сколько времени я провожу с Джеттом, и как он меня… назовем это за неимением лучшего термина «заводит», мне вроде как приходится сдерживать свои желания.

Я по возможности урываю для себя время, когда принимаю душ, но мой бедный вибратор в последнее время совершенно заброшен. Я запрятала его как можно глубже под кровать, так что если только Джетт не нырнет туда и не станет специально его искать, то никогда не найдет. А не то состоялась бы миленькая неловкая беседа, которую мне совсем не хотелось бы вести.