Текст книги "Все по-настоящему (ЛП)"
Автор книги: Челси М. Кэмерон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)
Я могу на это ответить лишь одно.
– Ты не совсем незнакомец. Ты Парень-с-ноутбуком.
Он снова смеется, и мне становится чуточку лучше. По крайней мере, есть на свете один человек, который добр ко мне.
– Я собирался встретиться здесь со своим соседом, но все равно не могу его разыскать, так что пошли. – Он открывает передо мной дверь. Я даже пальто не могу забрать, потому что оно у девчонок. Вероятно, чтобы я не ушла, не предупредив их. Мы выходим из бара не оглядываясь и направляемся к его машине. – Кстати, хотя в моем свидетельстве о рождении и стоит имя Парень-с-ноутбуком, но обычно меня зовут Джетт. Вообще-то это мое второе имя, но выговорить первое никто не в состоянии.
Крутой парень, крутое имя. Немногим так повезло. Но он определенно не сошел бы за Уинстона или Дэвида.
– Привет, Джетт, я Шеннон.
Глава 3
Джетт ведет меня к машине. Такое чувство, что для ее сборки несколько других автомобилей разобрали на запчасти, а потом сварили их, словно лоскутное одеяло. Они даже не одного цвета.
– М-м-м, – мнусь я, когда он открывает передо мной пассажирскую дверь.
– На вид она не очень, но доставит, куда нужно. Боишься, принцесса?
Ладно. Итак, я попросила парня об одолжении и знаю, как его зовут, а теперь он называет меня принцессой? Как-то слишком… интимненько.
Должно быть, Джетт замечает смущение на моем лице или мое колебание перед тем, как сесть в машину. Он тут же идет на попятный.
– Эй, ладно, извини. Если хочешь, я могу вызвать тебе такси.
– Нет, все в порядке, – отвечаю я, скользнув на пассажирское сидение.
Я думала, кресло будет вонять машинным маслом или грязными носками, но оно довольно приятно пахнет, словно Джетт только что его почистил и повесил где-то в машине освежитель воздуха. Джетт садится за руль и пристегивается. Поворачиваю голову к центральному входу в бар и вижу своих подруг. Или кто они мне теперь? Сердито смотрю на девчонок. Хотелось бы мне почувствовать чуть больше удовлетворения от одинакового выражения потрясения на их лицах, но не выходит. Хейзл направляется к нашей машине.
– М-м-м, если ты не против, было бы здорово уехать отсюда.
Джетт с усилием переключает передачу, мы трогаемся и подъезжаем прямо к моим подругам.
– Ты их знаешь?
– Ага. Конкретно сейчас они возглавляют список людей, которых я ненавижу.
Джетт понимающе кивает, а потом обнимает меня.
– Возможно, тебе также захочется улыбнуться так, будто я сказал что-то смешное, – предлагает он, медленно проезжая мимо девчонок.
– Ну, если ты скажешь что-нибудь смешное, я так и сделаю.
Он поворачивается ко мне и произносит одно слово:
– Пенис.
Запрокинув голову назад, я начинаю хохотать во все горло в тот самый момент, когда мы проезжаем мимо моих «подруг». Джетт смеется вместе со мной, нажимает на педаль газа, и под аккомпанемент визга шин мы вылетаем с парковки, определенно оставляя на асфальте следы покрышек. Как только мы оказываемся вне поля зрения девчонок, я выбираюсь из-под руки Джетта. Поверить не могу, что он заставил меня смеяться.
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста. Так куда тебя подвезти?
Теперь мне придется попросить его еще об одной услуге.
– Дело вот в чем. Я не могу прямо сейчас вернуться в свою квартиру, так что ты просто высади меня где-нибудь, а я немного погодя возьму такси.
Джетт качает головой и тормозит на обочине.
– Я ни за что не брошу человека, который выглядит как ты, одного в субботний вечер. Я знаю, что мы только что познакомились и все такое, но если тебе надо куда-то пойти, можем поехать ко мне. Мой сосед по-прежнему неизвестно где шляется. Или можем поехать еще куда-нибудь, но я точно не покину девушку, охранявшую мой ноутбук.
– Тебе правда… правда не обязательно это делать. Я могу, м-м-м…
Мне на самом деле некуда больше идти. Действительно некуда. Если только я не хочу ночевать в библиотеке. Плавали, знаем.
– Я не серийный убийца, клянусь, – говорит он.
– Эм-м-м, вероятно, именно это и сказал бы серийный убийца. Я к тому, что вряд ли они разгуливают вокруг с табличками в руках или в футболках с надписью «Привет, меня зовут Джек, и я серийный убийца».
– Согласен. Но настоящий серийный убийца, наверное, не стал бы упоминать о серийных убийцах. Ну, знаешь, потому что это было бы слишком очевидно.
Тут он прав.
– Ну так что, я могу отвезти тебя к себе? – спрашивает Джетт, кладя руки обратно на руль. – Безо всяких стремных сексуальных намеков и попыток закадрить?
Вздыхаю, поскольку у меня нет другого выбора. Разве только попросить его отвезти меня обратно.
Нет, только не это. Я доведу дело до конца.
– Конечно.
– Только не радуйся так сильно, – смеется он, сигналит и выезжает на дорогу.
– Извини. Ночка выдалась просто отстойная. Долгая история. Мне бы не хотелось об этом говорить.
Джетт понимающе кивает. Это еще и неловкая история.
– Ну, я просто хотел сказать, что настоящий друг никогда не заставит тебя чувствовать себя дерьмом. Мое личное мнение.
Не знаю, о чем еще говорить – я совершенно не умею болтать о пустяках и обычно ляпаю что-нибудь невпопад, – но у Джетта и в этой сфере, оказывается, талант. Я узнаю, что он изучает изобразительное искусство и ему тоже двадцать один. Он расспрашивает о моей специальности и о некоторых предметах. Это помогает мне перестать думать о том, насколько я сердита и обижена, и я осознаю, что улыбаюсь и смеюсь. Джетт просто заражает позитивом.
Мы выясняем, что в прошлом году вместе ходили на одни лекции, начинаем болтать о безумном профессоре, и не успеваю я опомниться, как мы сворачиваем к тому, что, вероятно, когда-то было зданием, но теперь походит на него лишь отдаленно. Оно столько раз красилось и перекрашивалось, что я даже угадать не берусь, какого оно должно было быть цвета. Окна напоминают глаза, и их настолько покорежило, что вид дома приводит в уныние.
– Да, это жалкая хибара. Но я жалкий бедняк, так что она как бы мне подходит, правда?
– Да нет, она, м-м-м… – Я пытаюсь придумать хоть какие-нибудь добрые слова об этом доме. – Ладно, хорошо, это жалкая хибара. Но уверена, что ты сделал с ней все, что мог. Моя ненамного лучше. – Это очень любезно с моей стороны. Я думала, что у меня плохой дом, но по сравнению с его жилищем это просто особняк с фонтанами и кольцевой подъездной дорожкой, а трейлер, в котором я выросла, – отель «Четыре сезона».
Он смеется и обходит машину, чтобы открыть мне дверь, прежде чем я успеваю сама это сделать. Я настолько удивлена, что не могу ничего поделать с застывшим на лице потрясением.
– Прости. Это привычка. Мои родители были вроде как строгими.
На секунду с Джетта слетает обычная маска жизнерадостности. Потом он снова улыбается и ведет меня к дому. Ему требуются два ключа и два пинка ногой, чтобы открыть дверь.
– А еще есть секретный пароль, если пинки не сработают, – сообщает он мне, пропуская внутрь.
– Какой? – шепотом спрашиваю я.
Джетт наклоняется ко мне, и его дыхание согревает мое ухо. Очень по-хорошему согревает. Не страшно. А еще от него хорошо пахнет. Не разит потом, но и не несет «Аксом». Просто легкий аромат… может, туалетной воды? Такой освежающий – на флаконе, вероятно, написано что-нибудь вроде «Тропический лес». Очень вкусно. Пожалуй, я не против вдыхать его еще и еще, но Джетт отодвигается.
– Если скажу, мне придется тебя убить.
– Ах, так значит, ты все-таки серийный убийца.
В ответ Джетт просто смеется. Бросаю на него сердитый взгляд, но он обгоняет меня и проходит внутрь.
– Показать тебе квартиру? – Джетт обводит рукой гостиную, где стоит один из этих страшных как смертный грех (если есть еще что-то более страшное, то он именно такой) диванов в клетку, который он, вероятно, выбрал на какой-нибудь гаражной распродаже, кофейный столик, заваленный пустыми красными пластиковыми стаканами, коробками из-под пиццы и другим мужицким хламом.
– Да, конечно.
Пытаюсь не смотреть на пол, пока Джетт ведет меня через гостиную. За ней оказывается кухня размером с почтовую марку. В ней полно желтых шкафчиков, стоящих тут, наверное, с семидесятых, и всевозможных бытовых приборов, лет которым явно не меньше, чем шкафчикам. Они такого, знаете, уродского зеленого цвета – надо было быть под кайфом, чтобы посчитать его привлекательным.
Джетт потирает затылок, видно, что он немного смущен царящим здесь кавардаком. В раковине тарелки, на кухонной стойке еще несколько коробок из-под пиццы, и, к тому же, в воздухе чувствуется легкий запах прокисшего пива.
– Знаешь, я махнул рукой на попытки поддерживать здесь порядок. Мой сосед просто снова разводит эту грязь. Он неплохой парень, только не понимает, что убираться надо постоянно. – Меня поспешно выводят из кухни.
– М-м, ванная и туалет здесь. Там, по крайней мере, всегда чисто, у меня на этот счет небольшой пунктик.
Джетт указывает на дверь в ванную, и я предупреждаю свой мочевой пузырь, что, как бы надолго я здесь не задержалась, придется потерпеть, потому что ни за какие коврижки я не воспользуюсь здешним туалетом, сколько бы Джетт меня не уверял, что он совершенно чистый. Я скорее в лесу пописаю.
– А это… э-э… моя комната, – говорит он, открывая дверь по соседству с ванной.
Пытаюсь морально подготовиться к тому, что увижу какую-нибудь отвратительную берлогу, но она совсем не такая. Чтобы прикрыть стены, обшитые жуткими потемневшими деревянными панелями (кому ВООБЩЕ могло прийти в голову, что это хорошая идея?), он развесил повсюду репродукции известных картин, которые перемежаются, насколько я понимаю, его собственными работами. Наполовину законченные рисунки выполнены тушью на белой бумаге – одни цветными чернилами, другие только черными.
Комнатка невелика, но благодаря картинам кажется немного больше. Из мебели в спальне только покрытая ярко-красным пледом кровать, заваленный бумагами и заляпанный красками стол и комод, на котором стоит лампа. Тут чисто и аккуратно, ощущение даже, что картины на стенах развешивались в каком-то особом порядке.
– Ничего себе! Это ты нарисовал?
Подхожу к наполовину законченному портрету маленькой девочки. В простоте рисунка чувствуется что-то давинчиевское.
– Да, это моя младшая сестра Ривер. Здесь ей девять.
При упоминании сестры в голосе Джетта снова появляются напряженность и нотки грусти. За этим явно скрывается какая-то семейная драма. Я в таких делах разбираюсь, но не хочу показаться странной, ляпнув что-то не то, поэтому просто продолжаю рассматривать стену.
Замечаю несколько бумажных журавликов, сделанных из разных материалов. Некоторые развешаны на стенах, другие раскиданы по комоду.
Беру одного из тех, что лежат на комоде. Он сложен из листка с контрольной, за которую Джетт получил хорошую оценку.
– На меня иногда накатывают приступы паники, а когда я их делаю, это меня успокаивает, – поясняет он. – Теперь это вошло в привычку. Наверное.
Я оборачиваюсь и вижу, что он все еще стоит в дверях. О нет. Это один из тех моментов, когда я непременно сморожу какую-нибудь глупость.
– Иногда, когда я паникую, то пытаюсь угадать по характеру человека, какое он носит нижнее белье. Ну знаешь, говорят, что если нервничаешь, надо представить голыми людей, перед которыми выступаешь? Это меня пугает, поэтому я представляю, какое у них белье. Не то чтобы я делала это сейчас, потому что это было бы странно…
К счастью, в этот момент мне удается заткнуться. Я краснею сильнее, чем плед на его кровати, и бросаю журавлика обратно на комод.
Джетт молча смотрит на меня, словно не знает, что на это ответить, а потом, покачав головой, начинает смеяться.
– Ну, наверное, каждому свое.
Я чуть-чуть умираю внутри и молюсь, чтобы он предложил вернуться в гостиную.
– Может, кино посмотрим или как?
Джетт кивком головы указывает в сторону гостиной.
– Да, конечно.
Все еще сгорая от стыда, выхожу из спальни, и он закрывает за мной дверь.
– Ах да, давай я тут сперва немного приберу.
Диван усыпан всяким хламом, включая несколько толстовок, коробки из-под еды на вынос и еще больше красных пластиковых стаканов. Часть меня хочет построить из них крепость. Если бы они были чистыми, я бы, может, так и сделала.
Бормоча что-то под нос, Джетт убирает весь мусор и приносит из своей спальни плед, чтобы накрыть им диван.
– М-м-м, да. Ты, наверное, захочешь, чтобы между тобой и диваном была преграда. Не спрашивай. Просто поверь.
От удивления у меня открывается рот, и он снова смеется. От смеха в уголках его глаз появляются морщинки, и я не могу сдержать улыбку, хотя вовсе не хотела улыбаться. Смех что, так же заразителен, как зевки?
– Извини. Если бы ты знала Хавьера, то все бы поняла, но, к счастью, тебе не придется с ним встречаться.
Джетт садится на диван и похлопывает по пустому месту рядом с собой.
На секунду задумываюсь, как все это странно. Я собираюсь сесть и смотреть кино с парнем, с которым едва знакома (который чудесно пахнет и у которого красивая улыбка), чтобы мои подруги подумали, что я теряю девственность с упомянутым парнем. И это теперь моя жизнь?
– Я не кусаюсь, клянусь, – говорит он и снова улыбается.
При мысли о том, что я буду сидеть рядом с ним, у меня от волнения немного сводит живот, даже несмотря на то, что этот диван меня пугает.
Я сажусь, оставляя между нами минимум фут, и такое чувство, словно это пространство можно пощупать. Стена. Джетт хватает пульт и включает телевизор. Это шикарный девайс с плоским экраном, и стоит он, наверное, больше, чем вся мебель в доме, вместе взятая.
– Это телик Хави, – поясняет он в ответ на мой незаданный вопрос. – Ладно, в общем, у нас есть фильмы со взрывами, фильмы с роботами и взрывами и фильмы с супергероями и взрывами. Потом немного по-настоящему странных порнофильмов, которые принадлежат Хави, «Мальчишник в Вегасе», «Немножко беременна», «Суперперцы», «Миссия «Серенити» и зачем-то «Дрянные девчонки». Честно говоря, я понятия не имею, откуда у нас этот диск. Прости, выбирать больше не из чего.
На самом деле, выбор неплохой, кроме разве что порнофильмов. Ни за что в жизни я не стану смотреть их с ним. Мне нравятся и роботы, и взрывы, и все остальное, и я большая поклонница супергероев, но мой окончательный выбор в пользу последнего упомянутого им фильма.
– А ты смотрел «Дрянных девчонок»?
– Нет. Вообще-то диск выглядит немного отстойно.
Ну, это решает дело.
– Неправда, это самое лучшее в мире кино, так что именно его мы и посмотрим.
Перехватив инициативу, я встаю, достаю коробку с диском с полки рядом с телевизором, на которой «Дрянные девчонки» единственные выделяются розовым пятном. Теперь остается выяснить, как работает дурацкий навороченный DVD-проигрыватель. Нажимаю на то, что, как мне кажется, должно быть кнопкой извлечения диска, но ничего не происходит. Вот почему у меня не бывает хороших вещей.
– Сюда, – вдруг раздается голос Джетта.
И совершенно неожиданно Джетт оказывается за моей спиной и дышит мне в ухо, и я не могу пошевелиться. Меня буквально парализует, а он протягивает руку сбоку от меня, чтобы нажать нужные кнопки, и из проигрывателя выезжает каретка, на которую можно положить диск.
Татуировки полностью покрывают его руку до самого запястья. Я каким-то образом заставляю тело двигаться, кладу диск на место, поворачиваюсь и практически врезаюсь в Джетта, но он придерживает меня за плечи, чтобы избежать столкновения, и нервно смеется:
– Осторожнее!
Я чувствую, как по телу, от макушки до пальцев ног, бегут мурашки, ощущаю легкое покалывание, очень похожее на то, когда рука онемела во время сна и потом начинает отходить. Ну знаете, словно тебя колют маленькими булавочками и иголочками. Только у меня отходит все тело разом.
– Прости. У меня, м-м-м, не всегда так плохо с координацией.
Его руки по-прежнему на моих плечах, а диск уже начал проигрывать трейлеры, но никто из нас, похоже, не способен пошевелиться. А потом Джетт как будто мысленно дает себе пинка. Он отступает и снова садится на диван. Через секунду я следую за ним.
– Обычно я ношу туфли на каблуках, и, наверное, в них лучше сохраняю равновесие, чем в обуви на плоской подошве. В этом нет никакого смысла, но это правда, – тарахчу я, в то время как он проматывает оставшиеся трейлеры и переходит прямо к главному меню диска, однако фильм так и не запускает.
– Ты не хочешь… э-э… попкорна или еще чего-нибудь? Извини, мне нужно было раньше спросить. Хреновый из меня хозяин. Я нечасто принимаю гостей. Ну или по крайней мере не я их развлекаю. Это прерогатива Хави.
Джетт встает, и у меня складывается впечатление, будто ему нужна причина, чтобы от меня сбежать. Что за?.. Я совершенно сбита с толку. Ну не могла я сделать ничего такого, чтобы он захотел держаться от меня подальше. Разве что от меня плохо пахнет, и он слышит этот запах, когда находится рядом.
О господи, от меня что, воняет? Пока Джетт копается в холодильнике, я быстренько нюхаю подмышки. Нет, дезодорант по-прежнему работает, а еще я перед выходом немного душилась и до сих пор чувствую легкий аромат туалетной воды, поэтому не думаю, что от меня плохо пахнет. Если только я не из тех людей, которые не знают, что от них воняет, потому что настолько привыкли к собственному запаху…
– У меня нечего пить, кроме пива, апельсинового сока и воды. Прости, я давно не ходил в магазин. Похоже, ты приехала не в самое лучшее время, – говорит Джетт, отвлекая от паники по поводу того, не воняет ли от меня.
– О, м-м-м, вода подойдет.
Он наливает два стакана и ставит в микроволновку пакет с попкорном. Когда тот готов, Джетт возвращается.
Он протягивает мне стакан, наши пальцы соприкасаются, и по моей руке снова начинают бежать легкие мурашки. Я чувствую, как краснею, поэтому отворачиваюсь и беру пульт, чтобы запустить фильм.
– Готов? – спрашиваю я, пока Джетт разрывает пакет с попкорном.
– Поехали, – отвечает он, протягивая мне миску, чтобы я могла взять первую горсть.
Я запускаю воспроизведение и беру немного попкорна. Поскольку руки мои до ужаса маленькие, почти как у ребенка, у меня получается ухватить буквально четыре зернышка, и я тут же отправляю их в рот.
Начинается кино, и я снова тянусь за попкорном. Джетт придвигается поближе, видимо, чтобы мне было проще дотягиваться до миски, но я не уверена. Как бы было круто, если бы мысли парней просто всплывали над ними в таких маленьких облачках, как в комиксах! А может, и нет. Вероятно, мне не захотелось бы знать и десятой доли того, о чем они думают.
– Ух ты, Линдсей Лохан выглядит совсем по-другому, – удивляется Джетт, и я немного расслабляюсь.
Я всегда болтаю во время фильмов, особенно если уже их смотрела, и надеялась, что Джетт окажется не из тех, кто шикает. Это самый раздражающий тип людей.
– Ага, старые добрые времена, – отвечаю я, и тут мы одновременно засовываем пальцы в миску с попкорном.
Мы сразу же отдергиваем руки и нервно смеемся.
– Леди вперед, – предлагает Джетт, и я беру еще одну горстку, а потом делаю изрядный глоток воды.
Он смеется над каким-то моментом в фильме, и я радуюсь, что уже его видела, поэтому могу наверняка понять, что его рассмешило. Чего греха таить, я видела это кино столько раз, что могу сама сыграть все сцены и процитировать все диалоги.
Следующие полчаса девяносто процентов моего внимания сфокусировано на Джетте, а десять – на фильме. В данный момент он представляет для меня гораздо больший интерес, чем Реджина Джордж2.
Я пытаюсь понять, что изображено на его татушках. На левой руке, очевидно, драконий хвост, который несколько раз обвивает предплечье и заканчивается, обернувшись напоследок вокруг запястья. Подозреваю, остальная часть дракона поднимается выше по руке и переходит на грудь или на спину. На другой его руке что-то похожее на волны, как на старинных японских картинках. Мне хочется попросить Джетта снять рубашку, но с моей стороны это было бы грубо, и вроде как неловко, и совершенно ненормально. У него и вокруг шеи что-то набито, но я не могу рассмотреть, что именно – картинку закрывает воротник рубашки. Черт бы побрал эту рубашку!
Очень тяжело наблюдать за кем-то краем глаза, когда сидишь рядом с ним. Я начинаю опасаться, что мои глазные яблоки так и застынут в этом положении или что Джетт поймает меня за разглядыванием, но его внимание, похоже, полностью приковано к фильму. Он на меня даже не смотрит.
Может, от меня все-таки действительно плохо пахнет?
– Эта ерунда и правда забавная.
Он опять смеется, и я смеюсь в ответ, пытаясь сделать это поестественнее, пока перевожу взгляд на экран, чтобы убедиться, что помню, о чем там только что шла речь.
– Ага, один из моих любимых фильмов. Сценарий написала Тина Фей, она просто гений. – Я вроде как немного влюблена в эту женщину, хотя и обычная гетеросексуальная девушка.
Джетт снова меняет положение, его плечо касается моего, и он еще чуть-чуть придвигается, пока я пытаюсь не паниковать. Еще один дюйм – и наши плечи полностью прижмутся друг к другу. Ничего особенного, я и раньше касалась плеч других парней. У меня полно плечекасательного опыта. В плечекасании я отнюдь не невинна.
Но по моей коже все равно пробегает дрожь, когда он снова притрагивается ко мне.
– Ты замерзла? Я могу принести одеяло.
Не дождавшись моего ответа, Джетт встает и уходит в спальню, возвращается с пушистым шерстяным одеялом и укрывает меня. Потом садится и натягивает край одеяла на свои колени. Мы под одним одеялом. Нет никаких причин для волнительного трепета, но я его ощущаю.
– Лучше? – спрашивает Джетт, снова беря горсть попкорна.
– Ага, спасибо.
Попкорна осталось немного, и в основном полураскрывшиеся зерна – я такие не люблю.
– Можешь отдохнуть.
Он забрасывает зерна в рот, пережевывает их и снова придвигается ко мне. Теперь в любой момент у меня начнет дергаться глаз или я ляпну какую-нибудь глупость. Я знаю, так и будет.
Он ставит миску на пол и кладет руку на спинку дивана прямо за моими плечами. Я застываю на секунду, потом немного откидываюсь назад. Это сигнал, чтобы он меня обнял, так? Господи, я полный отстой в этих делах.
Джетт потихоньку перемещает руку, и наконец вот оно. Я старательно отвожу взгляд, потому что если посмотрю на него, то не представляю, что случится. Придвигаюсь к Джетту поближе, и он наконец-то меня обнимает.
– Так нормально?
– Д-да, – отвечаю я дрожащим голосом.
Боже, я же долбаная второкурсница колледжа. Не должна я вести себя словно шестиклассница, которая переживает, пригласят ли ее на медленный танец. Вот что происходит, когда твой опыт свиданий близок к нулю. Если бы только этому можно было научиться из книг… Я бы стала асом!
– Хорошо.
Джетт притягивает меня поближе, так что я практически оказываюсь у него на груди. Это очень хорошая грудь. Не слишком тощая, но и не слишком мускулистая. Эти парни, накачивающие мускулы так, что аж вены выпирают, просто отвратительны. Хейзл считает их сексуальными, а я думаю, что она ненормальная.
Аромат тропического леса наполняет мои ноздри. Могу поклясться, он, вероятно, слышит, как ускоряется мое сердцебиение, когда его рука, обнимающая меня за плечи, начинает выписывать на моей коже маленькие круги, словно Джетт понятия не имеет, что делает.
Ух ты. Наверное, от меня все-таки не воняет. Или, может, воняет, но он считает, что это сексуально. Такая возможность тоже не исключена.
Фильм продолжается, и я вдруг понимаю, что по-настоящему расслабилась, и не успеваю опомниться, как у меня закрываются глаза и я проваливаюсь в сон.
Глава 4
– Просыпайся, принцесса, – шепчет мне в ухо мужской голос, который я с трудом узнаю.
Медленно открываю глаза и изумленно смотрю на грудь, на которой не помню как заснула. Задираю подбородок и встречаюсь взглядом с парой изумительных золотисто-карих глаз.
– Привет, – мягко говорит Джетт, а я осознаю, что лежу прямо на нем.
В какой-то момент во время просмотра фильма он передвинулся подо мной и откинулся назад, подняв наши ноги на диван, так что мы оказались лежащими лицом к лицу. Мои сиськи сплющены его грудью, и, в первую очередь, именно это заставляет меня попытаться с него слезть.
– М-м-м, привет, – отвечаю я.
Стараюсь отодвинуться, но мне некуда упереться руками. В конце концов просто пробую с него скатиться, а Джетт пытается мне помочь, и все заканчивается тем, что я не удерживаюсь на диване и с грохотом приземляюсь на пол, ударившись затылком о кофейный столик.
– О боже, с тобой все в порядке?
Он что, смеется?
– Ай! – откликаюсь я.
Вот теперь я проснулась. У меня болят бедро и голова. Джетт наклоняется и ставит меня на ноги.
– Ты издеваешься. – Я ощупываю затылок.
– Ничего подобного, – уверяет меня он, пытаясь сдержать смех.
– Придурок, – бурчу я, но Джетт меня не отпускает.
– Что болит? – спрашивает он, наконец проявляя немного заботы.
– Затылок. И я ушибла бедро, ударившись о пол. Явно будет синяк.
Джетт обходит меня сзади и нежно раздвигает волосы, чтобы осмотреть место, где скоро набухнет шишка. Я снова чувствую покалывание во всем теле, и боль совсем немного утихает. Этот парень лучше «Тайленола». И вдруг я чувствую что-то теплое прямо там, где пульсирует боль. Могу поклясться, он только что меня поцеловал.
– Теперь бедро? – тихо говорит он.
Можно ли умереть от предвкушения? Потому что, по-моему, я только что умерла. Джетт приседает. Клянусь, меня хватит инфаркт, если он сделает то, что, кажется, собирается.
А потом он очень нежно оставляет легчайший из поцелуев на моем бедре. О БОЖЕ, КЛЯНУСЬ, Я ЧУВСТВУЮ ПРИКОСНОВЕНИЕ ЕГО ГУБ СКВОЗЬ ТКАНЬ ДЖИНСОВ И ТЕПЕРЬ ТОЧНО УМРУ.
Не вставая, Джетт поднимает на меня взгляд с ох каким серьезным выражением лица.
– Теперь не болит, – немного задыхаясь, произносит он, и я понимаю, что если немного повернусь, то он окажется лицом к лицу с моим… скажем так, нижним этажом. Ну, не то чтобы у меня там было лицо. Но вот губы имеются, факт...
Джетт встает и снова начинает смеяться, отрывая меня от размышлений о наличии или отсутствии лица у моих гениталий. Не уверена, почему, но я присоединяюсь к его веселью, потому что… ну, не хочу быть единственной, кому не смешно.
– Который час? – интересуюсь я.
Он наклоняется в сторону, чтобы посмотреть на DVD-проигрыватель.
– Почти час.
Джетт потягивается, его рубашка ползет вверх, и я понимаю четыре вещи:
1) на животе у него тоже есть татушки;
2) это очень красивый живот;
3) мне хочется прикоснуться к этому животу;
4) я должна сопротивляться своему желанию.
Не могу удержаться, чтобы не опустить глаза ниже, и натыкаюсь взглядом на резинку трусов, которые выглядывают из-за пояса джинсов. Непонятно, боксеры это или плавки. Или тот странный гибрид. В мужском нижнем белье столько заморочек. Хотя, наверное, это просто мелочи по сравнению с женским бельем. Стринги, бикини, шортики, трусики с завышенной талией…
– Видишь что-то интересное? – спрашивает он, прекратив потягиваться, и до меня доходит, что все это время я на него пялилась.
– Нет. В смысле, да. В смысле, что?
Я отвожу взгляд и молюсь о том, чтобы поменяться местами с кем-нибудь, кто сумеет лучше контролировать глаза и рот.
Джетт молча качает головой.
Пытаюсь удержаться и не сморозить еще какую-нибудь глупость, когда с грохотом открывается входная дверь и в гостиной появляется парень, который выглядит так, словно должен позировать для календаря под названием «Мускулистые красавчики» или вроде того. Он просто ходячая гора мускулов, и его кожа тоже покрыта татуировками, но более абстрактными, вроде туземных племенных рисунков. Я поднимаю глаза на его лицо, и оказывается, что оно не настолько жесткое, как я себе представила, хотя это не значит, что его челюстью нельзя нарезать стекло.
Увидев меня, незнакомец от удивления разевает рот. Могу поклясться, что слышу за спиной стон Джетта.
– Самое, черт бы его побрал, время, старик!
Парень в три шага пересекает комнату и тянет к себе Джетта для одного из этих мужских рукопожатий-объятий, которые призваны показать привязанность друг к другу, но не СЛИШКОМ большую, потому что они же мужики, и обнимаются они как мужики.
– Это не то, что ты думаешь, и вообще-то ты должен был встретить меня в… – пытается сказать Джетт, но еще чей-то голос у дверей привлекает наше внимание.
– Хави, я думала, ты сказал, что мы поедем гулять.
Девушка, на которой такое короткое платье, что его даже нельзя назвать платьем, опирается на притолоку, не обращая внимания на то, что мы с Джеттом на нее пялимся.
– Да, детка, так и есть. Мне просто надо было захватить презики.
Вот теперь рот открывается у меня.
– Не могу же я позволить своим ребяткам отправиться в самоволку и кого-нибудь обрюхатить, ты же понимаешь, о чем я? – подмигивает он мне и уходит в свою комнату.
Нет. Я не понимаю, о чем он. Оборачиваюсь к Джетту, но он молча пожимает одним плечом.
– Это Хавьер.
Как будто его надо представлять. Я снова перевожу взгляд на девушку у двери. Фу! Считается, что платье должно быть достаточной длины, чтобы хотя бы прикрывать вагину, но, очевидно, спутница Хавьера не последовала этому правилу и теперь старательно пытается одернуть подол, в то время как платье УСИЛЕННО сопротивляется. В итоге девушка сдается, и я быстро отвожу взгляд. Не хочу выяснять, есть ли там у нее лицо или нет.
– И как же тебя зовут, дорогуша?
В конце концов Хавьер обращает все свое внимание на меня, и девушка у дверей раздраженно вздыхает, показывая, что ей не нравится, когда ее игнорируют.
– Ш-Шеннон. Я Шеннон.
«Пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость, пожалуйста, не ляпни какую-нибудь глупость».
– Оч-ч-чень приятно с тобой познакомиться, Шеннон. – Его слова полны двусмысленности.
– Мы не занимались сексом, – выпаливаю я. – В смысле, не то чтобы ты подумал, что мы им занимались, но мы не занимались. Я бы не стала делать это здесь… – Хавьер прерывает меня, положив руку на плечо.
– Ого! Притормози-ка, успокойся.
Он похлопывает меня по плечу и подмигивает. Мне безумно хочется проглотить язык, чтобы не вымолвить больше ни единого слова. Я даже СМОТРЕТЬ боюсь на Джетта. Или на девушку у двери.
Хавьер наклоняется и шепчет мне на ухо:
– Не кантовать, дорогуша.
На секунду он застывает, словно принюхивается ко мне. Его-то запах я точно слышу. Такое ощущение, будто он искупался в этом кретинском дезодоранте, которым душится половина парней в кампусе. Фу!
Хавьер отступает и облизывает верхнюю губу, как в каком-нибудь эротическом фильме. Чувак, серьезно?
– Хави?
Девушка у двери топает ногой, и он наконец-то обращает на нее внимание.
– Да, детка, иду.
Хави обнимает спутницу и засовывает язык ей в ухо, схватив рукой за попку. Девушка хихикает, и они вываливаются из квартиры.
– Ну-у-у-у вот. Это Хавьер. Извини.
Я наконец поднимаю на Джетта глаза.
