Текст книги "Чувства на камеру (ЛП)"
Автор книги: Челси Курто
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 11 страниц)
Глава 4
Эйден
– Ты выглядишь так, будто у тебя запор.
Я отрываю взгляд от кучи одежды, захламляющей мою кровать, и вижу Мэйвен, мою несносную шестнадцатилетнюю дочь, прислонившуюся к дверному косяку моей комнаты. Она все еще в своем закрытом купальнике с тренировки по плаванию и держит в руках спортивный напиток, полный электролитов. Под ней на деревянном полу образовалась лужа воды, и я прощаюсь со своим залоговым взносом с каждой хлорированной каплей.
– Хочешь попробовать еще раз, но без красочных комментариев? – спрашиваю я. Я не сержусь из-за сленга; если дерьмо худшее, что вылетает из ее рта, я заслуживаю похлопывания по спине за хорошо проделанную родительскую работу.
Она смеется и присоединяется ко мне у изножья кровати, чтобы оценить зону боевых действий, в которую она попала.
– Ты собираешься в путешествие? Наводишь порядок в своем шкафу? Пожалуйста, скажи мне, что ты пожертвуешь эту ужасную пару мокасин. Или, что еще лучше, выбросишь их в мусоросжигатель. Туда им и дорога.
– Рад видеть, что твоя прямота не померкла с возрастом. Меня подвергают чему-то против моей воли, благодаря идиотизму дяди Шона.
– Действительно ли он идиот, если получил награду от НФЛ за вклад в развитие спорта, стремление сохранить местные экосистемы и глобальное участие не только в развитии спорта, но и в защите интересов человечества?
– Сколько этот придурок заплатил тебе за то, чтобы ты выставляла напоказ его достижения?
– Пятьдесят баксов, – говорит она, делая глоток своего напитка. – Что происходит?
– Завтра у меня фотосессия. Твой дядя, – с горечью говорю я, – подписал меня на эту съемку. Так еще и с незнакомкой, и я не в духе из-за этого.
– Вау. Ты выйдешь из дома?
– Я часто выхожу из дома.
– Только для того, чтобы доехать до больницы.
– Я отвожу тебя…
– Или до бассейна.
– Ладно, я также…
– Забираешь меня от мамы, тоже не считается.
Мой рот захлопывается. Эта маленькая проныра загнала меня в угол. Шах и мат.
– Хорошо, – уступил я. – Возможно, ты права.
– Я не могу поверить, что ты будешь моделью. Это очень забавно.
– У нас очень разные определения веселья.
– Почему у тебя такой напряженный вид?
– Кроме страха перед тем, что мне придется делать что-то, что я не умею, с незнакомой женщиной на глазах у профессионалов?
– Пап. – Мэй кидает на меня взгляд. Я просто не могу устоять перед этими щенячьими глазами, и она это знает. Я вздыхаю и потираю свои виски. – Выкладывай.
– Обещаешь, что не будешь надо мной смеяться?
– Я буду смеяться с тебя только если ты наденешь шорты прямо на людях.
– Почему… неважно. Ты же знаешь, что я не религиозный человек, и я не уверен, что может быть где-нибудь там высшая сила или бог. Это звучит глупо, но мне кажется, что Вселенная говорит мне, что я должен поучаствовать в этой съемке. Как бы я ни оттягивал момент, моя интуиция говорит, что это важно. Поворотный момент в моей жизни, который я не могу пропустить. Подобные ощущения я испытывал лишь однажды, и, думаю, было бы глупо их игнорировать.
– И когда это было?
– Когда я встретил твою маму.
Глаза Мэйвен разширились в удивлении.
В эти минуты спокойного созерцания и размышлений моя дочь так похожа на меня. Ее лицо – зеркальное отражение моего, вплоть до наклона носа и линии челюсти. Ореховые глаза с зеленоватым оттенком, в которых видна каждая вспышка эмоций, чертовски читаемые, и одинаковые морщины на лбу, когда мы слишком много думаем.
Другие составляющие, что делают ее уникальной – рост, манеры и отсутствие фильтра – достались от Кэти, моей бывшей жены. Женщину, в которую я влюбился в большом и шумном лекционном зале, где в воздухе витал запах свеже заточенных карандашей и маркеров. Мы познакомились на тригонометрии. Я оказался в классе из-за ошибки в школьном аттестате. Она была там, потому что на какой-то мимолетный момент захотела стать учителем математики. Я ужасно пошутил про тангенсы и косинусы. Она разразилась смехом. Мои щеки покраснели и мы поженились в двадцать три года.
Сейчас наша семья выглядит иначе, чем половину десятилетия назад, когда мы проводили выходные в музеях, а по вечерам собирались за столом для совместного ужина. Мы больше не единое целое, разбитое на автономные части после мирного развода и повторного брака Кэти, но Мэйвен по-прежнему остается моим величайшим даром. Даже когда она бесит меня и подшучивает надо мной, что является для нее постоянным развлечением, я испытываю неописуемую гордость от осознания того, что она моя. Для родителей нет большей радости, чем смотреть на своих отпрысков и видеть, как любовь и преданность, которые ты им привил, отражаются на них в десятикратном размере.
– В любом случае, – продолжаю я и жестом показываю на одежду. Я опустошил все ящики шкафа и снял каждую рубашку со своей вешалки. – Этой философии хватит на одну ночь. Что выглядит лучше всего?
– Ты не оденешь футболку «Ramones» на фотографиях, которые попадут в интернет, – в ужасе говорит Мэйвен. Она отпихивеет меня с дороги. Выцветшая хлопковая футболка с дыркой у подмышки улетает в мою тумбочку.
– Мне нравилась эта футболка.
– Это не круто. – Следующий предмет одежды, который приносится в жертву – черная футболка с V – образным вырезом. – Разве ты не спишь в ней? Да ладно, пап. Клянусь, если ты скажешь мне, что у тебя есть пара белых «New Balances», я останусь у мамы на неделю.
Я рассмеялся над ее острой насмешкой.
– Я не сплю в этом. Это повседневная одежда. Продолжай издеваться над парнем, который дает тебе карманные деньги и посмотрим к чему это приведет.
– Твой лучший друг – буквально миллионер и он постоянно покупает мне вещи. – Мэй похлопывает себя по щеке, погрузившись в раздумья. Она показывает на серый свитер, который я рассматривал уже почти час. Он похож на облака в снежный день или тусклый пятак, который найдён на тротуаре. Конечно же, даруя поток удачи, что достанется тому, кто его поднимет.
Мне нужна вся гребаная удача.
– Вот этот. Он подчеркнёт твои глаза. – Ее подбородок поднимается к паре джинсов. Они довольно новые, ни разу не ношеные и до невозможности жесткие. – И эти тоже.
– Обувь?
– Черные ботинки и твой красивый пиджак.
Я выдыхаю благодарный вздох и крепко обнимаю ее.
– Спасибо, малышка. Я не буду обращать внимания на этот оплачиваемый труд и сделаю вид, что ты помогла по доброте душевной.
– Да. Честное слово. Люблю тебя, пап. – Мэй ухмыляется. – Значит, эта фотосессия будет с женщиной, да?
– О, Господи. Только не это.
Я определённо точно знаю к чему приведет этот разговор. Мэйвен – самопровозглашенный романтик и я могу поблагодарить экранизацию «Гордость и предупреждение» 2005 года за её любовь к романтическим историям. Фильм стал её одержимостю и она постоянно спрашивает, нет ли в моей жизни кого-то нового или особенного. Когда на соревнованиях по плаванию женщина смотрит в мою сторону, обращая внимание на мою пуговицу и галстук, Мэйвен придумывает в своей голове историю, говоря, что, возможно, эта женщина – моя вторая половинка.
У меня не хватает духу сказать ей, что я считаю родственные души полной чушью. Идея, что где-то есть другой человек, специально созданный для тебя? Я прагматичный человек. Я неверующий и не куплюсь на это.
– Ты знаешь кто она?
– Нет.
– А что если вы встретитесь, поладите и влюбитесь в друг друга?
– Ничего не будет. Это не свидание. Это деловая сделка от имени другого человека.
– Неудивительно, что ты одинок. Ты относишься к женщинам как к деловой сделке.
– Я имею в виду, что не рассматриваю это как романтическую встречу. Я делаю это, чтобы помочь другу.
– Если она будет классной, ты обещаешь пригласить ее на кофе?
– Конечно, – легкомысленно отвечаю я. Тогда она от меня отстанет на счет этого, хотя и это сделает меня дерьмовым отцом за ложь.
Мэйвен хлопает.
– Да! Прогресс. Первая остановка – экспрессо и круассаны. Следующая остановка – свадьба и звон колоколов.
– Продолжай мечтать, малыш, – говорю я.
Я же не собираюсь встретиться с этой женщиной и влюбиться в нее. Это невозможно, глупо даже думать об этом
И все же этот настойчивый гул важности продолжает доноситься до меня, оглушительный рев, который я не могу заглушить
Глава 5
Мэгги
Мои зубы стучат от холодного воздуха, досаждающего лёгкие. Я поднимаю подбородок и осматриваю склад площадью 10 000 квадратных футов, которым владеет Джеримайя. Промышленное здание вырисовывается передо мной, зловещий участок постройки кажется все менее привлекательным и все более пугающим, чем дольше я стою снаружи, оттягивая неизбежное.
Набравшись смелости, я открываю стеклянную дверь и вхожу внутрь с гордо поднятой головой. Порыв тепла окутывает меня, теплые, приветственные объятия помогают унять дрожь в теле. Мои плечи становятся податливыми, расслабляются и отходят от ушей, принимая естественное положение покоя.
– Ты можешь сделать это, Мэгги. Это всего лишь пара фотографий. Ты будешь дома к ужину. Ничего страшного, – шепчу я себе. Взглянув на современные часы на стене, я понимаю, что пришла на десять минут раньше, что едва ли можно считать вовремя по строгим стандартам Джеремайи. Ассистенты уже вовсю трудятся. Кто-то поправляет цветочную композицию, меняя розу на маргаритку в розовой вазе. Другой распушивает белые подушки на аквамариновом диване, выстраивая эти квадратики в идеальную линию.
– А вот и моя звёздочка! – голос Джеремайи разносится по комнате.
Я машу рукой и иду к нему. Серый пол из наливного бетона – единственный темный компонент помещения, резко контрастирующий со стенами, покрытыми различными цветами и узорами. Розовые полосы, зеленые прямоугольники, фиолетовые звезды и белые сердца подмигивают мне, когда я прохожу мимо.
Надо мной простирается высокий потолок – аж двадцать футов вверх. Световые люки освещают тусклую дорожку, по которой я перемещаюсь в эфирных оттенках жёлтого и оранжевого. Я оглядываюсь вокруг, вижу десятки расставленных реквизитов. Кровать, с изголовьем и изножьем, покрытая одеялом темного цвета. Ванна с декоративными ножками, танцпол и вращающийся диско-шар. В углу, в задней левой части комнаты, стоит припаркованный лаймово-зеленый «Хюндай».
– Привет. – я приветствую Джеремайю объятиями. Я обнимаю дольше, чем нужно, наслаждаясь молчаливой поддержкой, которую он мне посылает, передаёт через крепкие объятия и целуя в макушку.
– Святое дерьмо. – он отпускает меня и издаёт долгий свист. – Эти джинсы сидят на тебе великолепно. Покрутись. – он крутит пальцем и делаю небольшой круг на месте. – У тебя такая фигура, Мэгс, чертовски сексуальная.
Я краснею от комплимента. Одежда была безумной покупкой, купленной вчера днем импульсивно. Джинсовая ткань подчеркивает мои изгибы, обнимая бедра и делая акцент на ягодицах и спине. Когда я смотрелась в зеркало перед выходом, то чувствовала себя хорошо, мне нравилось, что на меня смотрят.
– Спасибо.
– Эйден уже скоро приедет, – продолжает Джереми. – Когда он приедет, я расскажу краткий план фотосессии, а затем вы пойдете на прическу и макияж. После этого мы начнём.
Я оглядываюсь через плечо на вход в ожидании. Во мне разгорается волна нетерпения.
Эйден Вуд.
Вчера ночью я лежала в постели и смотрела в потолок, гадая, как он может выглядеть. Высокий ли он? Темные у него волосы или светлые? Загорелая ли у него кожа, покрытая загаром и рыжевато-коричневая от часов, проведенных на улице? Или скорее оливковый цвет кожи? Как насчет очков? Татуировки? Волосы на лице?
Как по команде, словно я призвала его к материализации и наколдовала его присутствие из своего любопытства, дверь на склад распахивается. Солнечные лучи проникают через входной проем за фигуру, стремительно движущуюся внутрь. Мужчина – это очевидно по его позе – всего лишь тень. Неизвестный шепот, и я не могу разглядеть его как следует.
Моё зрение расплывается, твердые фигуры превращаются в неразличимые цвета и формы. Время останавливается, и мир сужается до единственного существа – его.
Я моргаю, и грозный туман рассеивается до первозданной ясности, так что я могу впитать его в себя.
Он не очень высокий. Если бы мы стояли бок о бок, разница в росте между нами составила бы дюйм или два, и преимущество было бы на моей стороне. Его уложинные волосы каштановые, слегка волнистые на макушке и подстриженные близко к ушам. Возле висков – пряди седины, соль и перец, смешивающиеся с коричневым. Аккуратно подстриженная борода покрывает щеки и скрывает линию челюсти. На предплечье накинуто большое пальто, а серый свитер закатан до локтей, дразня меня сантиметрами обнаженной кожи.
Он поразительно привлекателен. Это не голливудская красота, которая бы привлекла толпы женщин, ни явная сексуальная привлекательгость сурового героя из романа. Это более утонченно и изящно, оживлено мелкими деталями и тем, как он ведет себя. Одна рука в кармане, плечи расправлены. Уверенная походка, когда он идет к нам. Его взгляд скользит по моему лицу, потом по ногам и снова вверх, одобрение выгравировано в уголках его рта словно гранит и тщательно отточенный камень.
– Эйден. Так рад, что ты смог прийти, – говорит Джеримайя.
Губы Эйдена, полные и розовые, слегка подрагивают и кривятся в небольшой улыбке. Его ореховые глаза прищуриваются, почти искрясь под этим флуоресцентным освещением.
– Джеремайя. Очень приятно познакомиться.
Его голос глубокий, баритональный тембр, заставляющий мои бедра дрожать. Властный, но в то же время гладкий, как растопленный шоколад. Мое лицо раскраснелось, по спине разлилось тепло, пока я наслаждалась его идеальным произношением.
– Мне тоже. – Джеримайя подталкивает меня локтем в ребра. Я воспринимаю это как сигнал к разговору.
– Привет, – говорю я. Мой голос дрожит и я прочищаю горло. – Я Мэгги Хьюстон.
– Привет, Мэгги Хьюстон. Я Эйден Вуд. – Он заканчивает свое представление с широкой улыбкой и мне кажется я таю.
Он вынимает руку из кармана и протягивает в мою сторону. Я принимаю ее, и его пальцы обвиваются вокруг моих, как лианы, цепляющиеся за дерево, чтобы выжить. Подушечка его большого пальца прижимается к точке пульса на моем запястье, оказывая легкое давление.
Это прикосновение невинно, но уже кажется значительным. Какой-то монументальный миг в истории, происходящий на складе за пределами центра города, когда с неба падает снег. Я смотрю на место, где мы соединились, не в силах отпустить его. Я не уверена, что хочу этого. Эйден не выпускает меня из своих захвата и не отстраняется. Мне кажется, мы слились воедино, нас скрепила цементная оболочка.
Громкий лязг и целая череда ругательств завершают нашу интерлюдию. Я вижу, как один из помощников Джеримайи борется с большим светильником возле скамейки, а женщина с кучерявыми волосами – виновница нежелательного прерывания нашего уединения. Эйден крепче сжимает руку, пытаясь продержаться еще немного, но затем отходит и резко разрывает наш контакт. Мне холодно без него, на том месте, где только что была его теплая рука, оседает пустынный холод.
– О, – говорит Джеримайя радостно. – Это будет весело.
Глава 6
Мэгги
– До того как мы начнем, – продолжает Джеримайя, – я хочу поговорить о сегодняшнем. Нет никакого давления. Хочу, чтобы вы делали то, что для вас комфортно. Если что-то не устраивает, я хочу, чтобы вы сказали «нет». Если вы захотите остановиться в любой момент, скажите мне, и мы закончим. Хорошо?
Эйден поворачивается ко мне. Он отвлекает, его присутствие невозможно игнорировать. Широкие плечи. Вдумчивые глаза. Морщинки между его бровями, которые хочется стереть, потереть большим пальцем и разгладить по незапятнанной коже.
Он молчит, пока его голова склонена набок и разговор проходит между нами. Нам не нужно говорить; я понимаю этот жест с удивительной легкостью. Это предложение создать единый фронт, бороться сегодня в тандеме.
Я опускаю свой подбородок в знак согласия и его глаза снова сверкают, как люминесцентный вихрь коричневого и зеленого.
– Звучит отлично, Джер, – говорю я. – Мы приложим все наши усилия, что бы справиться.
– Потратьте несколько минут, что узнать друг друга, а потом мы стартуем. – Взмахнув рукой, Джеримайя исчезает.
Установилась приятная тишина, тихий покой нарушается лишь шарканьем ботинка Эйдена по полу. Он проводит рукой по волосам. Несколько прядей выбиваются из идеальной уложенной укладки и волнами рассыпаются по его лбу. Седина, которую я заметила раньше, глубже укоренившаяся, чем предполагалось мной ранее. Она начинает проникать в остальную часть его кожи головы, сексуальный серебристый тон похороненный под более светлым оттенком.
Мой взгляд перескакивает на его руки, осматривая все видимые места, чтобы изучить его. На его указательном пальце есть родинка, а по выступах его костяшек проходит неровный шрам. Он наклоняется вперед, опираясь на ступни, это положение делает его на дюйм ближе. Я чувствую запах его одеколона, смесь древесных специй и свежих цитрусовых. Аромат проникает в мои ноздри и я глубоко вдыхаю его, фиксируя этот запах в памяти.
– Ты…
– Как ты…
Мы говорим одновременно, перебиваем друг друга. Я прикусываю губу, чтобы не захихикать. Эйден краснеет, яблоки его щек становятся розовыми.
– Извини, – извиняется он. – Ты первая. Пожалуйста.
Рычаги власти находятся в моих руках с помощью этого единственного слова. Я – капитан, отвечающий за направление нашего разговора. Я не могу перестать думать, как это «пожалуйста», любезное, вежливое «пожалуйста», прозвучало бы прошёптанным мне на ухо. Спускаясь по моей шее и груди, как ласка любовника. Малозаметная встряска моей головой рассеивает эти мысли.
Я останавливаюсь, прежде чем задать вопросы, отходя подальше от большой стойки с тремя лампочками, прикрепленными к верхушке. Я вежливо улыбаюсь ассистентке, которая извиняется за то, что чуть не уронила ту штуковину нам на ноги и быстро уходит, оставляя нас наедине.
– Ты нервничаешь? – определилась я. Это простой путь, позволяющий перейти к непринужденному общению без погружения в личные подробности. Может быть, мы дойдем до этого позже, когда кирпичные стены, которые я возвела, начнут рушиться и это напряжение неизвестности растворится.
Эйден расслабляется. Слабые морщинки в уголках его рта разглаживаются. Он стоит ровнее. Я замечаю, что он все еще немного ниже меня. Он, вероятно, ростом сто семьдесят три сантиметра в лучшем случае.
Интересно, беспокоит ли это его.
Это определенно не беспокоит меня.
– Нервничаю? Я в ужасе. Мой друг, Шон, провернул все за моей спиной. Не сказав мне об этом, до того, пока я не выпил три бутылки пива и не смог бы бороться с ним из-за его тупости. Что, черт возьми, я должен делать со своими руками? Есть ли у меня фотогеничная сторона, о которой я не знаю?
С его искренним ответом выскальзывает кирпичик, эта крепость вокруг моего сердца становится все менее защищенной, все более склонной к слабости и разрушению.
– Значит, нас двое. Джеремайя может быть очень убедительным, – говорю я. – Это и благословение, и проклятие.
– Вы двое близки?
– Мы познакомились в старшей школе и с тех пор лучшие друзья. Он безумно талантлив и прекрасный человек.
– Я слышал, как он увлечен этим проектом. Очень важно любить то, что делаешь. Ты хороший друг, раз помогаешь ему.
– Как ты думаешь, нам придется раздеться? – выпалила я. Я закрываю глаза и шлепаю себя по лбу, желая, чтобы земля поглотила меня. – Черт. Прости, это было чертовски странно. Давай представим, что я не спрашивала об этом вслух. Как неловко.
Эйден улыбается. Эта улыбка немного неровная, правая сторона его рта приподнята больше, чем левая. И спустя несколько секунд я понимаю, что это одна из самых прекрасных вещей, которые я когда-либо видела. Он улыбается всей своей душой, яркий взрыв красок и веселья, отразившиеся на его лице. Зубы и морщинки у глаз. Сморщенный нос и откинутая назад голова, пока его плечи трясутся.
– Прости. – он тихо смеется. – Я не смогу забыть об этом. Хотя, если мы тут говорим по-честному, в моих интересах, надеюсь, мы снимем ее. – Его взгляд блуждает по моей фигуре, оценивая ее далеко не дружески. Я ерзаю под медленным передвижением его зрачков, замечая, как они дольше всего задерживаются на моих бедрах.
– Почему? – спрашиваю я. Хриплым голосом. У меня пересохло в горле, а легкие сдавливаются, отчаянно нуждаясь в кислороде. Из комнаты высосали весь воздух, остались лишь потухшие угли от зажжённого огня.
– Ты красивая женщина, Мэгги. Я был бы идиотом, если бы надеялся на что-то другое.
Волоски на руках встают дыбом. Моя кровь гудит. Сердце замедляется и замирает, цепляясь за эти откровенные слова, в надежде, что я могу сохранить их навсегда. Уверена, это не типовая фраза, которая используется для других женщин. Она неподдельная, предназначенная только для меня.
– Мэгс. Эйден. Уже время делать прическу и макияж. Пойдемте, – кричит Джеримайя с другого конца комнаты. Еще один момент нарушен и я потираю затылок. Обычно я не из тех, кто может игнорировать окружающую обстановку, но сейчас я совершенно растеряна.
Эйден бледнеет, веселье сменяется ужасом.
– Почему он говорит как мудак?
– Потому что у него все под контролем. Как только включается свет и в его руках оказывается камера, я словно никогда не была знакома с парнем, с которым ходила на выпускной бал. Мы можем остановиться, когда захотим, но пока мы не дошли до этого момента, будь готов. Он безжалостен. Все делают то, что Джер скажет.
– Во что мы ввязались?
– Черт, – искренне говорю я. – Хочешь услышать хорошую новость?
– Пожалуйста.
Опять это проклятое слово.
– Ты не будешь страдать в одиночку. Мы вместе в этом деле.
– Мне нравится, как это звучит, – говорит он. Хрипло и более низко, чем раньше. С обещанием. Такой голос я бы хотела услышать снова, за пределами этих стен и где-нибудь наедине, может быть. Бросив прощальный взгляд, Эйден поворачивается и быстро уходит вон, направляясь к Джеримайе.
О, дерьмо.
У меня неприятности.
