Текст книги "Русский предприниматель московский издатель Иван Сытин"

Автор книги: Чарльз Рууд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

Ясно, что Сытин, завладевший контрольным пакетом акций только в 1915 году, не имел решающего слова в Правлении в начале 1912 года. Начиная с середины 1912 года дела его в этом смысле, кажется, пошли на лад. Возможно, утверждение Валентинова на посту фактического редактора «Русского слова» в середине 1912 года было первой ощутимой победой Сытина в Правлении.

III

Вскоре после прихода в газету Валентинова потерпели крах двухлетние попытки Сытина начать издание «Русского слова» в Петербурге. В сентябре затея лопнула, так как он упустил из виду один, на первый взгляд, сущий пустяк.

Первый барьер Сытин преодолел в 1910 году, когда его план был одобрен Правлением. Директоров убедил довод о необходимости расширять сферы влияния на рынке. К тому времени у «Русского слова» было сравнительно мало читателей в Петербурге – всего 5 процентов от общего числа подписчиков, поскольку газета попадала в столицу с опозданием и не могла конкурировать с местными ежедневными изданиями, которые опережали ее на несколько часов. Кроме того, выпуск столичного варианта «Русского слова» был составной частью грандиозного сытинского замысла по созданию в стране целой сети газет, связанных между собой телефонными и телеграфными линиями, обеспечиваемых своей бумагой и машиностроительными заводами и получающих международные новости от телеграфного агентства, которое он собирался организовать по соглашению с иностранными издателями. (Руманов, не уточняя дат, рассказывает о переговорах Сытина с германским телеграфным агентством, с парижской газетой «Матэн» и римской «Коррьере делла сера», с издателем лондонской «Таймс» лордом Нортклиффом по поводу европейской телеграфной службы новостей. Он упоминает также о создании «вертикального треста», что позволило бы «Товариществу И.Д. Сытина» самому обеспечивать себя всем необходимым для издательского дела: от древесины для бумажной массы до типографской краски. Сытин удивился, говорит Руманов, когда узнал, что такие «тресты» и «комбинаты» уже существуют в Америке.)[382]382
  А. Руманов «И.Д. Сытин – издатель», «Временник друзей русской книги» № 4 (1938), с. 231. Сытин надеялся также приобрести газеты в Киеве и Одессе.


[Закрыть]

Итак, для начала предстояло открыть новую газету в Петербурге, и у старого друга Сытина Петрова снова нашелся совет. Он предложил – вероятно, не без сарказма, как покажет будущее, – чтобы Дорошевич обсудил данный предмет с председателем Совета министров П.А. Столыпиным[383]383
  Петров – Сытину (1911?), ЦГАЛИ, 595-1-73, листы 1-2.


[Закрыть]. Дорошевич отказался, но в середине 1911 года Сытин сам нанес визит Столыпину. По словам Сытина, он договорился о встрече через помощника министра внутренних дел А.А. Макарова, когда узнал от того же Макарова, что Столыпин недоволен им. Во время беседы, продолжает Сытин, Столыпин поначалу ворчал о лежащей на народном издателе обязанности не «развращать русскую душу», а потом накинулся на «Русское слово» за то, что газета назвала чересчур узкой его программу роспуска общин и создания сильного класса независимых фермеров. Согласившись с полезностью такого плана для «всего хозяйства», Сытин выразил свою личную поддержку[384]384
  Сытин сообщает, что посетил Столыпина незадолго перед отъездом Столыпина в Киев в конце августа 1911 г. 1 сентября Столыпин был убит в Киевском оперном театре. См. неопубликованную главу в оригинале рукописи сытинских воспоминаний, Музей Сытина, с. 296-299.


[Закрыть]. Однако он ощутил также желание Столыпина иметь в лице «Русского слова» такого же безоговорочною сторонника, каким было для него в Петербурге суворинское «Новое время». Еще он понял, что ему нечего и рассчитывать на благосклонность Столыпина к столичному варианту «Русского слова», поскольку «Новое время» могло тем самым лишиться многих своих читателей.

Но Сытин не сдавался, отчасти потому, что он уже условился с несколькими банками о кредите на будущую газету до 500 тысяч рублей[385]385
  В письме, написанном в конце 1912 г., Петров указал, что 500 тыс. рублей имелись уже «три года тому назад» (Петров – В.И. Сытину и М.Т. Соловьеву. 17 декабря 1912 г., ЦГАЛИ, 595-1-46, лист 24). Он вновь упоминает эту сумму в 1917 г. (Петров – Сытину, 13 апреля 1917 г., РО ГБЛ, 259-19-21, лист 29).


[Закрыть]. Кроме того, в течение 1911 года Сытин заручился участием в предприятии сына самого Суворина – тот обещал 150 тысяч рублей, и еще 150 тысяч рублей давал директор Русско-азиатского банка А.И. Путилов[386]386
  Сытин – Руманову 1911, ЦГАЛИ, 1694-1 626а, листы 34-35. Придерживающийся независимых взглядов сын Суворина – А.А. был одним из сытинских кандидатов на место редактора «Русского слова» в Москве. (См. выше: прим. 18.) Путилов был из семьи, которой принадлежал крупнейший в Петербурге Путиловский завод. В 1904-1905 гг. он занимал пост заместителя министра финансов при С.Ю. Витте, который проводил политику индустриализации России на основе западного опыта.


[Закрыть].

Как ни был Сытин поглощен хлопотами, связанными с новым предприятием и редакционными перестановками в «Русском слове», он продолжал по-прежнему, а то и с чрезмерной придирчивостью входить во все мельчайшие подробности своего большого дела, и это даже побудило одного из друзей издателя в июле 1912 года взяться за перо с целью убедить Сытина, что ему крайне потребен отдых. Писатель П.А. Сергеенко сокрушался «от грустного впечатления последней встречи с Вами». Он опасался, как бы непосильное нервное напряжение не сломило Сытина, и просил его «оградить себя, хоть временно, от мелочей, от пустяков, от разъедающей пыли жизни». Не дело, предупреждал он, если «из скрипки Страдивариуса щиплются лучины для подпалки»[387]387
  П.А. Сергеенко – Сытину, 8 июля 1912 г., Музей Сытина. Вверху приписка: «И.Д. Сытину не послано».


[Закрыть]. Затем, будучи уверен, что советом его пренебрегут, Сергеенко раздумал отправлять письмо.

По иронии судьбы два месяца спустя Сытин сетовал на то, что упустил из виду один из таких пустяков и позволил властям и некоему М.П. Заикину помешать рождению петербургского «Русского слова». В письме от 17 сентября 1912 года Заикин сообщил Сытину, что опередил его в оформлении прав на название, ибо подал ходатайство и уже получил официальное разрешение издавать в Петербурге газету «Русское слово». Не называя цены, он предлагал Сытину купить эти права при условии своего назначения на должность редактора; ответ он требовал дать к 22 сентября, то есть в течение пяти дней. Хотя Сытину и дорого было название своей газеты и он не променял бы его ни на какое другое, но столь возмутительные условия он не стал даже обсуждать; а Заикин оказался либо не в меру наивным дельцом, либо, что вернее всего, орудием в руках тех, кто хотел насолить московскому предпринимателю. Фамилия и второй инициал позволяют предположить, что он был сыном П.Д. Заикина, редактора массовой петербургской ежедневной «Газеты-копейки», вариант которой издавался также и в Москве. Ее владельцам вовсе не нужен был новый конкурент в столице[388]388
  ЦГАЛИ, 595-1-30, листы 2-3. Судя по инициалам, редактор П.Д. Заикин и автор письма М.П. Заикин вполне могут оказаться отцом и сыном.


[Закрыть].

Что до правительства, то хотя Столыпина и убили в сентябре предыдущего года, вскоре после его разговора с Сытиным, однако другие чиновники, настроенные против задуманной Сытиным столичной газеты, могли без труда помешать ему назвать ее «Русское слово». Так, вероятно, и случилось бы, учитывая, какая заметка появилась 20 октября в правительственном издании «Журнал Управления почт и телеграфа». В ней объявлялась подписка на учреждаемую этим управлением новую столичную газету под названием «Русское слово». В ответ «Товарищество И.Д. Сытина» выразило решительный протест Главному управлению по делам печати в связи с бесчестным и вызывающим путаницу использованием названия его московской газеты[389]389
  ЦГАЛИ, 595-1-30, лист 1.


[Закрыть]. Хотя никакой новой правительственной газеты так и не появилось на свет, та октябрьская заметка, безусловно, подтверждала, что Сытину нельзя издавать «Русское слово» в Петербурге. Сделай он такую попытку, правительство просто заявило бы о своем преимущественном праве на название.

Эта неудача нанесла еще один удар человеку, считавшемуся очень ловким. За двенадцать предыдущих месяцев он трижды терпел поражение в попытках назначить в «Русское слово» нового редактора, и вот теперь его обставили в Петербурге. В виде исторической справки заметим, однако, что утверждение, высказанное впоследствии недовольной дочерью Дорошевича Натальей, будто примерно в эту пору ее отец удержал Сытина от продажи «Русского слова» кадетам, ничем не подтверждается»[390]390
  В своих неопубликованных воспоминаниях дочь Дорошевича Наталья Власовна пишет, что в начале 1911 г. партия конституционных демократов предложила Сытину 1 млн. рублей за «Русское слово» при условии сохранения Дорошевича в качестве основного автора. Она приводит возмущенный ответ отца: «Этот купчишка [Сытин], кажется, вздумал продать… мою газету и меня вместе с ней! Имейте же в виду, что ни Русское слово ни Дорошевич не продаются никакой партии и ни за какие деньги». Цитируется по архивным материалам в кн.: С.В. Букчин «Судьба фельетониста. Жизнь и творчество Власа Дорошевича», ред. Ф.И. Кушелев (Минск, 1974), с. 196. Букчин заключает, что Сытин, обрадовавшись возможности «уйти от политики», действительно обдумывал это предложение. Другие советские специалисты разделяют эту точку зрения, однако пока не обнаружено никаких иных свидетельств, которые подтверждали бы подобный вывод. Более того, у кадетов к тому времени уже была влиятельная ежедневная газета «Речь». Скорее Наталья Власовна неверно истолковала попытку Сытина поставить Струве во главе «Русского слова», предпринятую в конце 1911 г., в связи с чем Дорошевич вполне мог говорить о «продаже» газеты либералам, тем более что это совпало с его отставкой. Как бы то ни было, «Русское слово» стоило гораздо больше миллиона.


[Закрыть].

Отчаянные попытки Сытина поставить во главе «Русского слова» журналистов более левых взглядов и одновременно начать в столице издание новой газеты под тем же названием во многом объясняются тем, что на осень 1912 года были назначены выборы в IV Государственную думу, которой предстояло собраться в ноябре. III Дума просуществовала с конца 1907 до начала 1911 года и существенно изменила законодательство (Сытин особенно приветствовал создание широкой системы начальных и средних школ), и вот издатель «Русского слова» хотел внести свой вклад в дальнейший ход реформ. В лице Валентинова он приобрел редактора, преследующего ту же цель и достаточно смелого, чтобы не сглаживать острые углы предвыборной борьбы.

Валентинов «с двумя помощниками вмешивался, поскольку это было возможно, в выборную кампанию», будет вспоминать впоследствии новый редактор, и однажды они зайдут слишком далеко, лаже по мнению Сытина. Тогда, говорит Валентинов, «из всех углов страны посыпались в газету телеграммы о выходе священников на политическую сцену, и обнаружилась их темная роль, я всему этому собранному материалу дал на семь колонок заголовок: «Черная рать В.К. Саблина (обер-прокурора Синода]». И.Д. Сытин… от заголовка пришел в ужас. Официальный редактор газеты Ф.И. Благов стал тоже бояться и колебаться: не слишком ли уж резко? Я настоял на заголовке, и он повторялся в нескольких номерах… В редакции ждали штрафа в пять тысяч рублей; его не было (кажется, он был позднее)»[391]391
  Валентинов «Два года с символистами», с. 118-119.


[Закрыть]. Если не считать разногласий по поводу материала о священниках, Сытин ценил Валентинова как знающего и неизменно принципиального редактора левого толка, стремившегося придать «Русскому слову» подлинную «демократичность».

Между тем Сытин вложил личные средства в другую демократическую ежедневную газету «День», которая начнет выходить в Петербурге осенью 1912 года под редакцией И.Р. Кугеля. Помимо расчета на прибыль, это был способ помочь Кугелю получить компенсацию за контракт, расторгнутый в феврале «Товариществом И.Д. Сытина», причем Сытин, похоже, завязал деловые отношения с «Днем» еще до получения сентябрьского письма Заикина, которое поставило крест на столичном варианте «Русского слова».

Когда Сытин предложил «Товариществу» оказать финансовую поддержку газете «День», члены Правления отказались принимать какое-либо участие в «еврейском органе» – об этом тогда же стало известно Кугелю, и он, разозлившись, придал делу огласку. Сообщая эти подробности Руманову, который, возможно, также давал деньги на «День», Сытин с обидой отмечал, что Кугель «еще хочет с нами якшаться». Сытин предпочитал «стоять в стороне», но призывал держаться до конца «во избежание вреда… А в случае, пойдет дело (газета «День»], не иметь врага, у нас врагов всюду куча»[392]392
  Сытин – Руманову (1912?), ЦГАЛИ, 1694-1-626а, листы 52-54. Сытин также написал Руманову: «Учреждение наше пока до сего дня должно 20 т. […] ему [Кугелю, вероятно, в виде компенсации за несостоявшееся вступление в должность редактора «Русского слова»] следует по необходимости выдать ему обещали честным путем уплатить в январе как согласился, я никакого условия не знаю».


[Закрыть].

Кугель, со своей стороны, рассказывает, что Сытин вложил 60 тысяч рублей, но «спрятался за чужие спины». То есть официальным владельцем «Дня» стала Торговая фирма Ф.И. Мареева, И.Р. Кугеля и М.Т. Соловьева, а Сытин был негласным компаньоном[393]393
  Тот факт, что «День» принадлежит этой фирме, отражен в «Библиографии периодических изданий России, 1901 – 1916», ред. Л.Н. Беляев и др., в 4-х т. (Ленинград, 1958), т. 1, с. 438. Рассказ Кугеля см.: И.Р. Кугель «Из воспоминаний», «Литературный современник» № 12 (1940), с. 121-126.


[Закрыть]. По утверждению Кугеля, не подкрепленному, правда, свидетельствами Сытина или кого-либо еще, они с Сытиным особо условились о том, что «День» должен стать настоящим глашатаем демократии в столице. Первый номер газеты вышел 2 октября, то есть месяца за полтора до открытия IV Государственной думы. По преимуществу критическое отношение Кугеля к Сытину не позволяет безоговорочно принимать на веру его оценку поступков Сытина, однако существование упомянутой фирмы и газеты – установленный факт. Более того, поскольку Соловьев, многолетний директор «Товарищества И.Д. Сытина», почти наверняка не пустился бы в такое предприятие по собственной инициативе, то есть веские основания считать, что он служил прикрытием для Сытина.

Кугель пишет, что их следующий решительный разговор с Сытиным произошел в конце года, когда его бывший московский покровитель приехал в Петербург и назначил встречу в ресторане «Куба». Там, едва они уселись за стол, Сытин якобы по-дружески взял издателя за руку и, понизив голос, попросил Кугеля отпустить его из дела. Затем Сытин, по словам Кугеля, с упреком сказал, будто «это не его вина, а моя, что дело так повернулось – вольно же мне было собрать в «День» самых левых журналистов и создать нетерпимую газету, сеющую смуту и анархию». Сытин пожаловался, что так о направлении газеты – в частности, проеврейском – «говорят и в Главном управлении по делам печати».

«Но позвольте, Иван Дмитриевич, – вроде бы ответил Кугель, – не мы ли с вами вдвоем вырабатывали ту анархическую программу, которую якобы проводит «День»?» Сытин не признал своего участия, но Кугель продолжал разговор в том же духе и поинтересовался, не изменил ли Сытин свою позицию под влиянием нападок на «День» «обывателей» из «Русского слова». В конце он насмешливо пообещал никому не открывать, «что Иван Дмитриевич Сытин – автор анархической программы».

Затем Кугель узнал, что Сытин продал свою долю в его газете банкирскому дому Г.Д. Лесина примерно за стоимость одной ротационной печатной машины – 10 тыс. рублей[394]394
  После выхода Сытина из дела право собственности перешло к «Северной издательской фирме И.Р. Кугеля, А.С. Залшупина, Е.Е. Кедрина и В.М. Жуковского». Лесин был, вероятно, негласным компаньоном, как и Сытин.


[Закрыть]. При следующей встрече Кугель выразил ему удивление по поводу столь низкой цены, а Сытин беззаботно ответил, что торопился. Относительно нового владельца Кугель сообщает, что Лесин купил газету «из чувства долга перед своими еврейскими братьями», ибо в России в ту пору процветал антисемитизм.

Сытин явно пошел на поводу у Правления своей фирмы, которое, должно быть, возражало против открытого участии Соловьева в учреждении газеты «День». А в конце 1912 года Сытин был особенно заинтересован в благосклонности членов Правления, так как ему предстояло получить их согласие на приобретение за 300 тысяч рублей издательских прав у наследников Толстого[395]395
  Еще одной возможной причиной разрыва была попытка сотрудников «Дня» переманить к себе Валентинова из «Русского слова», ибо в одном сытинском письме без указания даты говорится, что такое предложение было сделано в 1912 году, когда Сытин еще имел пай в газете «День». Письмо адресовано Руманову, и Сытин пишет, будто только что узнал от Валентинова о его измене в пользу «Дня», который «дает ему около 1 м. руб.» – сумма явно неправдоподобная. Сытин обеспокоен этими тайными происками и предлагает удержать Валентинова, «посадив его в иные условия». В результате Валентинов остался в «Русском слове». Советский архивариус ошибочно датировал это письмо 1913 г. Сытин – Руманову [1913?], ЦГАЛИ, 1694-1-626а, листы 43-46.


[Закрыть].

IV

А в Москве тем временем уверенный в себе и решительный Валентинов перекраивал «Русское слово» на свой лад. Политически, заявлял он, газета «хромала на обе ноги». Он вознамерился сделать из нее «демократическую газету»[396]396
  Валентинов «Александр Блок и «Русское слово», с. 230-231. Глеб Струве дает краткий очерк жизни Валентинова на английском


[Закрыть].

Несмотря на молодость, Валентинов уже тогда обладал твердым характером закаленного бойца. В 1898 году, будучи девятнадцати лет от роду, он вступил в запрещенную Российскую социал-демократическую партию (сытинские сыновья сделали это, видимо, в 1902 году); затем за активную поддержку большевиков, отколовшихся от партии в 1903 году, угодил в киевскую тюрьму. Выйдя на свободу в 1904 году, Валентинов отправился к Ленину в Швейцарию, однако не прошло и года, как он вернулся домой и примкнул к меньшевикам, которые выступали за партийную демократию, парламентские методы борьбы и независимость взглядов. (В 1912 году формально он еще был меньшевиком.)

С тех пор Валентинов стал журналистом, специалистом по экономике и горячо ратовал за индустриализацию Россию; именно это обстоятельство склонило содиректоров Сытина в пользу нового редактора. После революции он почти десять лет прослужит Советской власти на посту редактора «Торгово-промышленной газеты», органа Высшего совета народного хозяйства, в 1928 году эмигрирует в Париж, где напишет «Встречи с Лениным» – одну из лучших книг подобного рода. Валентинов умрет в Париже в 1964 году, в возрасте восьмидесяти пяти лет.

В сентябре 1913 года Валентинов написал письмо, раскрывающее стиль работы молодого редактора, ибо в нем он отвечает на вопросы критически настроенного Руманова по поводу редакционной политики. Объясняя, как он подбирает для газеты основные статьи, Валентинов говорит, что взял себе за правило ставить в каждый номер одну статью, посвященную внешней политике, «одну деловую пропагандистскую» (т. е. убеждающую в том, что рост производства и торговли есть благо для России) и одну на актуальную внутриполитическую тему. В ответ на румановские опасения, не слишком ли близки позиции газеты и министерства иностранных дел, Валентинов называет «Русское слово» «независимой оппозиционной газетой». «Русское слово» никогда не совершит «прямого преступления» и не будет рупором правительства, пусть даже в чем-то оно и считает возможным соглашаться с правительством. Далее, заявляя о своем кредо независимого журналиста («я другого и не вижу»), Валентинов ратует за освещение событий «с высоты принципов мира, культурности и социально-экономических отношений, международной ситуации» и призывает быть в работе заодно: «Оба его («Русское слово»] любим, – напоминает он Руманову, – а любовь – о, это великая сила»[397]397
  Валентинов – Руманову, 16 сентября 1913 г., ЦГАЛИ, 1694-1-106, листы 10-11.


[Закрыть].

Возможно, сегодня эти общие слова Валентинова о демократической журналистике звучат банально, зато в них выражалось полное согласие с задачами, которые ставил перед газетой Сытин. Оба стремились сделать «Русское слово» «демократическим»; оба хотели создать нечто новое, дотоле невиданное в России – честную, пытливую, высокопрофессиональную газету, отстаивающую интересы народа, а не правительства или какой-либо фракции[398]398
  В отличие от «Русского слова» большинство газет выражало групповые интересы или получало дотации от правительства. Как следует, например, из доклада министра внутренних дел о состоянии цензуры в 1912-1917 гг. (ЦГИА, 776-1-40-46, лист 48), в 1914 г. правительство выдало субсидии 41 периодическому изданию на общую сумму 592 075 рублей (под видом подписки).


[Закрыть]. Кто не за правительство, тот против него, считали многие, особенно консерваторы, этим людям казалось, что Сытин все в большей мере становится бунтовщиком. Они решили не ограничиваться критикой «Русского слова» и повели наступление на сытинские учебники. Этими школьными учебниками, предупреждали они, Сытин сознательно подрывает верноподданнические чувства к самодержавию.

Угроза нависла над одним из главных источников доходов Сытина, ибо, как писал Валентинов, отмечая «характерную» особенность «Товарищества И.Д. Сытина», когда он поступил в него в 1912 году, это было «самое большое в России издательство (в частности, всяких книг для школ и учебников)». Валентинов преувеличивал – он забыл о многочисленных сытинских лубках и календарях, но если иметь в виду основную массу собственно книжной продукции, то его правота несомненна. Ведь в каталоге фирмы за 1911 год «Учебники, учебные пособия и наглядные пособия для низших, средних и высших учебных заведений всех ведомств, а также для самообразования» занимают 250 страниц[399]399
  «Учебники, учебные пособия и наглядные пособия для низших, средних и высших учебных заведений всех ведомств и также для самообразования, 1911-1912» [Москва, 1911]. Это одно из семидесяти отдельных изданий, имеющихся в собрании Публичной библиотеки им. Салтыкова-Щедрина в Петербурге.


[Закрыть].

Впервые осуждение сытинских учебников прозвучало из уст официальных лиц 6 марта 1913 года, когда 32 члена Государственного совета подвергли всесторонней критике учебник «Товарищества», который назывался «Новь» и был одобрен министерством народного просвещения в 1910 году. Эта хрестоматия для начальной школы, утверждали они, показывает только «мрачные страницы» русской истории, особенно ужасы войны, и «заражает душу сомнением в своих силах», а детям «надо будет отбывать воинскую повинность»[400]400
  Государственная канцелярия. Отделение общего собрания Государственного Совета, «Дело по заявлению 32 членов…», ЦГИА, 1148-10-7, 1913, листы 5-7, 208.


[Закрыть]. В прениях по резолюции некоторые члены Государственного совета выступили в защиту учебника и назвали его не однобоким, а, напротив, уравновешенным и привели в пример те его страницы, где рассказывается, как воспитание Ивана IV стало причиной его жестокого царствования. Однако большинство обвиняло авторов в том, что они «проводят нравственность утилитарно» и «проводят материалистическое мировоззрение», причем, отметил один из выступавших, это вообще свойственно сытинским учебникам. Победила точка зрения последнего оратора. В «Нови», сказал он, нет ничего опасного, но наряду с добром в учебнике говорится и о зле, а это вносит в умы учеников начальной школы путаницу и смятение. Когда председатель предложил потребовать у министерства отчета в связи с одобрением данного учебника, его предложение было принято 92 голосами против 59[401]401
  «Дело по заявлению 32 членов…», лист 263.


[Закрыть].

Тогда остро стоял вопрос о роли образования в пору социальных взрывов. Годом раньше, после того как на Ленских золотых приисках солдаты убили и ранили свыше ста рабочих, в стране началось массовое стачечное движение. В резолюции Государственного совета было заявлено, что подрывные силы используют нарастающие волнения, дабы сокрушить Российское государство изнутри, и, одобряя учебники наподобие «Нови», министерство способствует им.

24 апреля в Государственный совет поступил ответ из министерства народного просвещения по поводу «Нови». В нем министр Л.А. Кассо разъяснял, что два рецензента представили на учебник благоприятные отзывы, но поскольку имелись «причины соблюдать осторожность» в отношении его издателя, комитет не «одобрил», а лишь «разрешил» книгу. Министр отмечал далее, что оппоненты учебника не обнаружили в нем ни единой ошибки, как не нашел в нем «партийности» и «пристрастия» Учебный комитет. В заключение Кассо обещал еще раз отдать «Новь» на рецензию[402]402
  Там же, листы 232-236. Заявление министра прочитал подчиненный.


[Закрыть].

Вслед с нападками на Сытина обрушился в Думе В.М. Пуришкевич, его недоброжелатель с 1908 года. В конце мая этот правый депутат из Курска выступил в нижней палате с гневной речью против поставщиков материалистической писанины, в том числе против «революционера Сытина»[403]403
  Это продолжительное выступление состоялось 29 и 31 мая 1913 г. «Речь на заседании IV гос. Думы», «Стенографический отчет, сессии 57 и 59 (29 и 31 мая 1913). ч. 3, кол. 369-372 и 428452 (Петербург, 1913).


[Закрыть]. На двух заседаниях Пуришкевич дважды поднимался на трибуну и произносил обличительные слова, в основном почерпнутые из своей же изданной годом ранее брошюры «Школьная подготовка второй русской революции», где подрывная литература грубо сравнивалась с «одним сплошным, гигантским злокачественным нарывом», который заполыхает огнем и вызовет революцию гораздо худшую, нежели в 1905 году, «при участии «иудомасонских главарей» и издателей[404]404
  В.М. Пуришкевич «Школьная подготовка второй русской революции» (Петербург, 1913). Цитата из кн.: ред. Н.В. Тулупов, «Полвека для книги» (Москва, 1916), с. 482.


[Закрыть]. В той брошюре он тоже выделил Сытина как основателя «революционного» общества «Школа и знание».

В начале следующего года Сытин с горечью припомнит, как ополчился на него Пуришкевич во время шумихи вокруг «Школы и знания», однако у нас нет никаких свидетельств его непосредственной реакции на выступления в Думе. Тем более, что примерно в эту пору Сытин уехал за границу, а потом решил возобновить переговоры с Максимом Горьким на Капри.

При первой встрече Сытина с Горьким, имевшей место в марте 1911 года, издатели присматривались друг к другу. Сытин вспоминает, как, сидя на террасе у Горького, они и чай пили, и закусывали, и говорили о просвещении народных масс,[405]405
  Сытин «Жизнь для книги», с. 183.


[Закрыть] а вот Горький в конце их двухдневного общения написал жене: «Все это время я, как борзая на охоте, непрерывно лаял и устал же!»[406]406
  Горький – Е.П. Пешковой, 12 марта 1911 г., А.М. Горький, «Письма Е.П. Пешковой, 1906-1932. Архив А.М. Горького (Москва, 1966), т. 9, с. 114.


[Закрыть]

В 1911 году, помимо Горького, материальной поддержки у Сытина искали и два других руководителя «Знания» – Пятницкий и Ладыжников, и они с удивлением выслушали предложение Сытина преобразовать их издательство в акционерное общество. Сытин давал 10 тысяч рублей за право быть основным пайщиком и директором «практической стороны дела», оставляя редакционную часть без изменений. Еще он потребовал участия в прибыли от изданий уже находящихся в печати.

Пятницкий отказался, заявив, что «нам нужны деньги – и только», и хотя разговоров было еще много, сделка не состоялась[407]407
  Пятницкий описывает подробности переговоров в своем каприйском дневнике, который цитируется там же, т. 9, с. 332. См. также: О.Д. Голубева «Два издателя (И.Д. Сытин и М. Горький)», «Горький и его современники», ред. К.Д. Муратова (Ленинград, 1968), с. 187.


[Закрыть]. Горький, снова рассказывая жене о происходящем, выразился в том смысле, что от этого Сытина лучше держаться подальше, а то, «если попадешь в руки такого мужичка, так он из тебя весь живой дух немедля выкачает, кристаллизует его в рубли и книги, а тебя, как нечто использованное, бросит куда-нибудь в сторонку…»[408]408
  Горький – Е.П. Пешковой, 12 марта 1911 г., «Архив А.М. Горького», т. 9, с. 114.


[Закрыть]. При всем том Горький не оставлял надежды осуществить с помощью Сытина издание задуманной им сибирской энциклопедии. Более того, он дал согласие публиковаться в «Русском слове».

В 1912 году Сытин обратился к Горькому с письмом, предлагая ему присылать все, что тот пишет, в «Русское слово», однако к разочарованию Горького так ничего и не сделал по сибирской энциклопедии. «Мысль эта, – написал Горький одному из друзей, – очень понравилась Сытину, и, будь я в России, – теперь она, наверно, осуществилась бы постепенно силами Томского университета и сибирской интеллигенции. Но т. к. Сытин весьма разбрасывается… сибирская [работа], очевидно, отодвинулась»[409]409
  Горький – В. Анучину, 8 ноября 1912 г., М. Горький «Литературный архив. Материалы и исследования» в 3-х т. (Ленинград, 1934), т. 1, с. 273.


[Закрыть].

В мае 1913 года Сытин под влиянием настроения вновь отправился навестить Горького, и тот встретил его новым предложением. Горький давно уже вынашивал мысль об организации в России радикально-демократической партии, которая заняла бы позицию, среднюю между конституционными демократами и крайне левыми социалистами, и вот теперь, решил он, ему нужна для этого газета. Сытину предлагалось финансировать и издавать в Петербурге ежедневную газету под названием «Луч»[410]410
  Ранее, в 1910 г., Горький призывал Сытина отдать должное «роли народных масс», выпустив книгу по русской истории в ознаменование 300-летия дома Романовых, и узнал также, что М.П. Мяклашевский намерен прибегнуть к помощи Сытина для приобретения «Современного мира» с целью превратить его в «единый марксистский журнал». См.: К.Д. Муратова «Горький на Капри» (Ленинград, 1971), сс. 25-26, 112. Оба факта дают основания предположить, что Сытин уже благосклонно относился к предприятиям с левым уклоном или его подталкивали в этом направлении.


[Закрыть]. Правда, условились твердо только об одном: на радость Сытину Горький согласился за 12 тысяч рублей на печатание в «Русском слове» в течение 1913-1914 годов недавно оконченной его книги «Детство», а также на выпуск ее отдельным изданием за дополнительные 1500 рублей[411]411
  «Летопись жизни и творчества А.М. Горького» (Москва, 1958), с. 336. Накануне приезда Сытина в 1913 г. Горький писал Ладыжникову, что отдает «Русскому слову» предпочтение перед «Нивой», поскольку «иметь связь с органом столь распространенным – недурно» (Горький – Ладыжникову, 14 мая 1913 г., «Архив А.М. Горького», т. 7, с. 223) Горький добавлял, что «в этот орган можно ввести немножко своих людей»; вскоре с «Русским словом», помимо Горького, станут сотрудничать Владимир Короленко, Валерий Брюсов, Александр Куприн.


[Закрыть]. Отношения сложились в целом теплые, и получил ли Горький приглашение в тот раз или позднее, но по возвращении в Россию в декабре того же года он однажды гостил у Сытина в его подмосковной Берсеневке.

А пока Сытин ездил на Капри, Валентинов собирал материал для очередной серии разоблачительных статей в «Русском слове», теперь – о разбазаривании важнейшего полезного ископаемого. В самом конце мая он попросил Руманова помочь ему разобраться в «закулисной» (выделено Валентиновым] спекуляции нефтью». В Петербурге следовало отыскать «Наума Гавриловича Глазберга (тел. 40-29)… знатока нефтяных дел… и главу общества, конкурирующего с Нобелем». Возможно, Глазберг знал «секрет спекуляций Нобеля». Спустя неделю Валентинов опубликовал первую из трех статей о приобретении Нобелем через подставных лиц нефтяных промыслов в Баку и о причастности Русско-азиатского банка к планам продажи русских нефтяных месторождений британскому синдикату[412]412
  Валентинов – Руманову, 31 мая 1913 г., ЦГАЛИ, 1694-1-106, лист 19. Эта серия статей печаталась в четырех выпусках «Русского слова»: «Жидкое топливо для британского флота» (6 июня), «Нефтяной ажиотаж» (14 июня), «Нефтяной ажиотаж в Англии» (19 и 20 июня). Один советский историк сделал вывод, не подкрепленный фактами, будто между газетой и русскими капиталистами существовал сговор с целью повысить курс акций нефтяных компаний. С.И. Иникова «Газета И.Д. Сытина «Русское слово»…», с. 43.


[Закрыть].

В том же году в еще более резких тонах «Русское слово» освещало дело Менделя Бейлиса – еврея, обвиненного в конце 1911 года в ритуальном убийстве православного мальчика. Судебный процесс над ним все-таки начался в октябре 1913 года в Киеве, и Валентинов – с одобрения Сытина – полностью печатал речи защитников и репортажи из зала суда. Особенно лестным для Сытина было появление в «Русском слове» отзывов таких именитых иностранцев, как Анатоль Франс, Клемансо, Метерлинк и Д’Аннунцио, – все они критиковали позицию правительства в русском «деле Дрейфуса»[413]413
  «История газеты «Русское слово». Очерк (1894-1914», РО ГБ Л, 259-1-1, лист 2.


[Закрыть]. Собственным корреспондентом «Русского слова» в Киеве был С.М. Бразуль-Брушковский, журналист, взявшийся доказать местной полиции, что убийство совершил не Бейлис, а другие.

Интерес общественности к результатам процесса – подсудимого признали невиновным – был столь высок, что 26 октября тираж газеты оказался самым большим в году – 325 700 экземпляров. Через три дня Дорошевич открыто высказал в «Русском слове» сомнение в чистоте помыслов и честности правительства. Как, спрашивал он, могли присяжные на основании представленных улик прийти к выводу, что Бейлис невиновен, но что, однако, ритуальное убийство было совершено? По мнению Дорошевича, обвинитель сыграл на подспудных антисемитских настроениях присяжных, которые, не имея достаточно улик против Бейлиса, очернили всех евреев. На следующий день «Русское слово» провозгласило в редакционной статье, что «прогрессивное общество» единодушно приветствует оправдательный приговор и осуждает правительство, допустившее подобный процесс.

В том же году, отмеченном резкими выступлениями против правительства, Сытин выпустил в приложении к «Русскому слову» полное собрание сочинений самого знаменитого противника этой власти – Льва Толстого[414]414
  Сын Сытина Иван редактировал «Библиотеку «Русского слова» 1913-1914 гг., в которой в виде приложения к газете вышло полное собрание сочинений Толстого.


[Закрыть]. Кроме того, с помощью Александры Львовны он организовал публикацию в «Русском слове» отрывков из личных дневников Толстого, хотя дневники эти не входили в «полное собрание сочинений» и вокруг них возник публичный спор между Александрой Львовной и ее матерью. И наконец, в 1913 году Сытин приобрел исключительное право на издание в «Русском слове» воспоминаний сына Толстого Ильи. К тому же издательство Сытина выпустило в свет книгу «Круг чтения», выход которой задержался в связи с кончиной писателя[415]415
  Судя по всему, Александра Львовна продала «Русскому слову» отрывки из дневников. Размолвка из-за этой части литературного наследства вылилась на страницы печати, когда Александра Львовна и Софья Андреевна в двух разных интервью заявили свои исключительные права на дневники, согласно новому российскому закону об авторском праве 1911 г. Этот спор и его юридические последствия рассматриваются в кн.: Серж Л. Левицкий «Авторское право, клевета и посягательство на частную жизнь» (Альпен аан ден Рийн, Нидерланды, 1979), с. 331-334 и 338-344.


[Закрыть]. Однако Московский комитет по делам печати обнаружил в содержании книги крамолу – в частности, в высказываниях о войне[416]416
  «Переписка Прок. мос. Судеб. Палаты о книге «Круг чтения» Л.Н. Толстого», ЦГИА Москвы, 131-83-93, листы 1-16.


[Закрыть], – и в декабре Сытин как ее издатель предстал перед судом.

Вызывающе независимая редакционная политика его газеты и одновременно критическая направленность издаваемых им книг обусловили как никогда натянутые отношения Сытина с правительством в ноябре 1913 года. Особенно «Русскому слову» Сытин дал сознательно «демократическое», то есть явно оппозиционное, направление. И вместе с тем в декабре от Сытина уйдет Валентинов из-за опубликования в «Русском слове» панегирика в честь династии Романовых, хотя тот же Сытин открыто приветствовал возвращение в Россию такого левого писателя, как Горький.