Текст книги "Полный улет"

Автор книги: Чарльз Хигсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава восемнадцатая

Конечно, Паттерсона дома не оказалось.

Сначала это было все, что сказал им служащий регистратуры Бельведера:

– Его нет дома, ребята.

– Тогда где он?

– Ничего не могу вам сказать. Даже если бы знал.

Они поняли, что больше ничего не добьются от этого старикашки, и вышли на улицу. Немного побродив вокруг, они обнаружили въезд в подземный паркинг для жильцов, находящийся прямо под башней. Внизу они разыскали молодого служащего, который помнил черный джип «чероки» Паттерсона, он рассказал им, что Паттерсон уехал вчера и больше не возвращался.

С этим они вернулись к «эскорту», изрядно помрачневшие.

– Мне следовало посильнее надавить на Германа, – в итоге сказал Пайк, вытирая запотевшее лобовое стекло.

– Ты обращался с ним, словно с красной девицей, – заметил Ноэль. – Прежний Пайк избил бы парня просто по привычке.

– Может, ты заткнешься и перестанешь твердить о прежнем Пайке, о прежних днях…

– Но ты действительно был с ним слишком мягок. А в результате мы остались ни с чем. Я вот о чем: как ты думаешь, то, что он нам рассказал, это правда или нет?

– Нет.

– Ты считаешь, он может знать, где у Паттерсона еще есть собственность?

– Да.

– Ты считаешь, нам нужно к нему вернуться? – спросил Ноэль.

– А что ты думаешь?

– Бат. Туда-то мы и поедем.

– Но не сразу, – сказал Пайк. – Сначала мне нужно кое-что забрать. Я долго думал об этом. Если мы хотим прищучить Паттерсона, то нам для этого понадобятся определенные вещи.

– У тебя припрятано оружие?

– Лучше. – Пайк завел машину. Славно, когда снова есть определенный план. Дэннис чувствовал прилив энергии.

– И что же это? – спросил Ноэль. – Что у тебя есть? Что может быть лучше оружия?

– Два бумажника, водительские права, телефонная книжка, неоплаченный телефонный счет и письмо.

– Понимаю. Это новый вид японского воинского искусства.

– Нет. – Пайк выехал из порта Челси и двинулся к центру города.

– Ну же, Пайки. О чем ты говоришь?

– Все дело в том, кому принадлежат эти вещи, Ноэль. Это и делает их опасными.

– Ну?

– Уильямсу и Грину.

– Что?

– Я сохранил их, – сказал Пайк. – После того как мы все разбежались, я их хранил. Не спрашивай меня зачем. Все это время они лежали у меня в надежном месте.

– Господи Иисусе!

– И теперь если Герман не захочет нам помочь, мы просто скажем ему, что у нас есть и что мы не побоимся это кое-куда подбросить. Герман даст знать Паттерсону…

– Ты все это время хранил их?

– Да.

– Пайк? Ты готов пройти через это? Готов все раскрыть?

– Не знаю. Но поскольку Паттерсон тоже этого не знает, у нас будет преимущество. Мы выманим этого мерзавца.

– Тебе не было страшно держать вещи у себя? А если бы кто-то нашел?

– Я хранил их в надежном месте, – сказал Пайк. – В доме у родителей.

– Я никогда не видел твоих родителей.

– Нет. И никогда не увидишь. Когда мы туда приедем, ты останешься в машине. А я зайду на пять минут и тут же вернусь.

– Ну, брось.

– Я не хочу, чтобы ты видел моих родителей, Ноэль.

– Приехали. Тебя-то я со своим отцом познакомил.

Пайк не нашелся, что ответить.

– Где же они живут? – спросил Ноэль, перебирая кассеты.

– Хорнчерч.

– Эссекс? Так ты родом из Эссекса? Я думал, что ты родился на севере Лондона.

– Я рос в Питерборо.

– Питерборо?

– Мы переехали в Эссекс, когда мне было десять. Мой отец тогда работал на почте.

– Я привык думать, что ты загадочная птица, человек-одиночка, большая белая акула Тоттнема. Но отец-почтальон делает твой образ более человечным.

– Слушай, Ноэль, у каждого есть родители.

– Да. Но я думал, что твой старик какой-нибудь гангстер, главарь банды или убийца, человек, ведущий преступную жизнь, в бегах… Уж никак не почтальон, на хрен.

– Он не был почтальоном. Отец сидел за конторкой. Он получил повышение – стал начальником небольшого почтового отделения, поэтому мы и переехали в Эссекс.

– Эй! Потому-то ты так сильно избил тех ливерпульцев? Они обокрали почтовое отделение твоего старика?

– Нет.

– Значит, это было местью за всех работников почты.

– Мне это даже не приходило в голову, пока ты не сказал.

– А что тебе приходило в голову за эти десять лет? Что еще, кроме твоего пенсионного фонда?

– Канада.

– Да, точно, – сказал Ноэль, вставляя кассету с Филиппом Глассом в магнитолу. – Я все хотел спросить, Пайки, почему именно Канада?

– Это страна третья в мире по размерам, а население равно населению Лондона.

– То-то и оно. Видишь, никто не хочет там жить.

– Это твой взгляд на вещи, – заметил Пайк.

– А почему, ты думаешь, в Англии так много народу? – спросил Ноэль. – Я скажу тебе почему. Потому что здесь здорово. Это лучшая страна в мире.

– Ты говоришь, как бывший шпаненок, Ноэль. Как мы болтали в восемьдесят втором на пути в Германию. Послы от Великобритании, блин. Когда мы напились в самолете, пытались оттрахать стюардесс и дрались с пассажирами. Анг-лия. Ан-хер-лия.

– В то время мы были самой страшной шпаной в мире, верно? – заметил Ноэль. – Разве не так? Самая уважаемая, самая сплоченная и жестокая братва. Мы были армией. А все остальные? Даже говорить нечего – слабаки. Дерьмо. Мы показали всем. Показали, где раки зимуют. Мы были самыми крутыми. А теперь ты хочешь от всего этого отказаться. Хочешь слинять в Канаду, поджав хвост.

– Именно так, Ноэль. Я хочу уехать от людей, похожих на тебя. От людей с флагом мамы-Англии на груди. Я больше не выношу эту лажу. Этот столетний мусор. Я не могу больше выносить эту старую-престарую, охреневшую, пафосную маленькую страну. И выруби эту чертову музыку.

– Невозможно спокойно слушать этого чудака Гласса. Полный улет. Дидли-дидли-дидли-дидли…

Пайк выключил музыку.

– Не сейчас, Ноэль. У меня голова болит.

– Дело в том, Пайк, что ты не сможешь удрать от всего. Ты можешь смыться в Канаду, но не можешь спрятаться от собственных воспоминаний.

– А я думаю, что смогу. Я смогу спрятаться от тебя, Чеса, Паттерсона, от всего этого. У меня появится возможность спокойно состариться.

– Стой! Останови машину!

– Черт! – Пайк нажал педаль тормоза и вильнул к тротуару, передние колеса машины задели бордюр. Пайка мотнуло вперед, ремень безопасности врезался в плечо.

Машина, шедшая сзади, громко просигналила. Водитель не переставая матерился, пока объезжал их «форд». Кирсти, свалившаяся с заднего сиденья, поднялась и снова принялась играть в «Гейм Бой».

– Что? – спросил Пайк, его сердце бешено колотилось. – Что случилось?

– Там кабак.

– Кабак?

– Да. Гляди сам. – Ноэль кивнул за окно и отстегнул ремень. – Я хочу пива. – Он открыл дверь. – Буду через минуту. Хочешь чего-нибудь?

– Просто кабак, на хрен?

Ноэль вылез из машины.

– Так ты хочешь чего-нибудь или нет?

– Нет… Да. Что-нибудь не очень крепкое, типа «Фостерс».

– Ладненько.

Пайк наблюдал, как Ноэль не спеша пересек улицу и вошел в ярко освещенный магазин. Ему все по фигу. Дэннис посмотрел в зеркало заднего вида: Кирсти продолжала играть, словно ничего не произошло. Может быть, именно так Ноэль и водит машину. Пайк задумался, каково это – иметь собственного ребенка. Создать человеческое существо из ничего. Он хорошо знал обратный процесс, как превратить человеческое существо в ничто. Но все-таки?.. Это казалось ему таким таинственным и непостижимым.

Однажды он почти сделал это.

Как-то ночью, когда они только закончили заниматься с Марти любовью, она сказала, что беременна.

Пайк не знал, что и подумать. Спросил, что она собирается делать. Марти пожала плечами и сказала, что избавится от ребенка. Ее это нисколько не волновало. У нее уже было два аборта, первый – в четырнадцать лет.

– Но разве ты не боишься за себя? – спросил Пайк. Он лежал, опершись на локоть, и любовался ее просвечивающими ребрами и маленькими грудями. – Не боишься за свое тело?

– Мне все равно, что случится со мной, – сказала спокойно Марти. – Меня не волнует, что случится с моим телом. Ты можешь делать с ним все, что тебе нравится. Я скоро умру.

– Как ты можешь так говорить?

– Так расположились звезды.

– Что, в гороскопе «Дейли миррор» напечатали: «Вы сегодня умрете»?

– Я не хочу рожать ребенка в этом мире, Дэннис, – сказал она, растягиваясь на спине и выгибаясь так, что ее грудь практически исчезла. – Кругом одно дерьмо. Я не хочу, чтобы ребенок прошел через то, через что прошла я. Первый аборт я сделала, когда забеременела от отца. Эта могла быть моя собственная сестра. Я не хочу этого. Я скоро умру, и тогда конец всему – придет избавление.

– Тебе не стоит так говорить.

– В любом случае, мы не совместимы, Дэннис.

– Что ты имеешь в виду?

– Наши знаки зодиака. Ребенок был бы настоящим монстром.

– Все это чушь, Марти.

– Не смей так говорить. Я в это верю. По крайней мере, уважай мою точку зрения.

– Да, конечно. Извини.

– Мы с тобой разные, Дэннис. Ты – камень. Например, лунный камень.

– Брось, Марти…

– Нет, послушай. Ты никогда не думал, что люди обладают определенными качествами? Определенной энергетикой? Они похожи на животное или стихию. На льва, на огонь или на воду.

– Если ты так говоришь, значит, так и есть.

– Да, в этом что-то есть. Это…

Пайк поцеловал ее.

– Если ты в это веришь, Марти, то это – правда, я так думаю.

Марти смотрела на потолок, улыбаясь как ребенок. Счастливая.

– Я читала о стихиях, горных породах и кристаллах. Мы все – частицы Земли. Вот ты, Дэннис, ты – горная порода.

– Что? Как бетон?

– Нет… Нет, ты больше похож на лаву.

– Лаву?

– Да. Ты когда-нибудь видел лаву? Я позавчера видела по телевизору. Завораживающее зрелище. Внешне похоже на камень – черный и твердый, но внутри все движется, течет, плавится.

– Хорошо, – сказал Пайк. – Я – лава. А ты? Кто ты?

– Я – пыль.

Машина неожиданно качнулась, и внутрь забрался Ноэль, держа в руках пакет с покупками. Он поудобнее устроился в кресле и пристегнулся. Пайк завел «форд» и стал отъезжать от края мостовой.

Ноэль достал из пакета четыре банки «Фор-икс» и выудил одну их полиэтиленовой упаковки.

– Выпьешь сейчас? – спросил он у Пайка.

– Потерплю, пока доедем до места.

– Как хочешь. – Ноэль с хлопком открыл банку и сделал большой глоток. – Идеально. Идеально охлажденное. – Он сделал второй глоток.

– Ты – человек простых радостей, верно, Ноэль?

– Давай-ка я расскажу тебе о пиве, Пайки, – сказал Ноэль, делая еще один большой глоток. – Сейчас я изложу тебе философию четырехбаночной упаковки пива.

– Жду с нетерпением.

– Тогда слушай. Это очень важный урок.

– Ну, валяй.

– Видишь эту упаковку?

– Да, вижу.

– Эта четырехбаночная упаковка – самая прекрасная вещь в мире.

– Спорный вопрос.

– Ни капельки. Посмотри. – Ноэль поднял вверх банку. – Четыре банки пива лучшего качества, прямо из холодильника, охлажденные, запотевшие снаружи. Высокие банки, не то что маленькие. Высокие. В каждой – солидное количество чертовски хорошего пива.

– Итак, ты достаешь такую упаковку и устраиваешься в кресле, чтобы смотреть футбол или видео. У тебя четыре банки, и ты думаешь: «Здорово. У меня столько пива!», – и еще думаешь… нет, ты не думаешь. Ты просто присасываешься. Первая банка улетает почти сразу. Оп-па – и она пуста. Ну и что? В конце концов, у тебя еще полно пива. Ты смотришь на все банки, что остались. Волшебно! Хорошая отрыжка, и ты уже готов взяться за вторую. Вторую банку ты пьешь уже медленнее, верно? Тебя уже не так мучает жажда, и пиво можно посмаковать. Все остальное тебя не колышет. Ты выпил все еще меньше половины, поэтому можешь ни о чем не беспокоиться. Но вот и вторая банка выпита, осталось еще две, ты смотришь на них и думаешь: «Когда я начинал пить, казалось, что у меня тут все пиво мира. Но теперь посмотри – осталось только две банки». И – на тебе, пива оказывается уже не так много. Ты начинаешь пить третью. И, черт побери, у тебя ведь остается еще одна, правда? А в следующий миг ты осознаешь, что и третья банка уже пуста, и ты даже не помнишь, как ее выпил… И теперь осталась только одна… Что случилось с тем невообразимым количеством пива? Когда ты начинал, то думал, что удовольствие растянется на всю ночь. Казалось, что выпить их все невозможно, что одну можно будет убрать обратно в холодильник и оставить до завтра. А сейчас кажется, что ты только сел выпить, и вдруг осталась только одна банка. Это твоя последняя. Вот и все. Больше нет. Ты начинаешь пить ее очень медленно. Пытаясь делать больше паузы между глотками. Откладываешь ее, стараешься думать о чем-то другом. Но каждый раз, когда вновь прикладываешься к ней, не можешь поверить, что выпил так много. Как мало осталось! Кажется, что пиво куда-то просачивается, утекает, а ты не можешь его остановить. В конце концов остается только на один глоток. И насладиться им ты уже не можешь, зная, что он последний, что после него ничего не будет, что холодильник пуст. Ты останешься с четырьмя пустыми банками. И ты делаешь глоток. Ты пытаешься убедить самого себя, что тебе достаточно. Но тебе никогда не бывает достаточно. Ты всегда хочешь еще. Но после четвертой банки больше ничего нет…

– А в чем соль-то, Ноэль?

– Я думаю, что это жизнь. Понимаешь?

– Что – жизнь?

– Четырехбаночная упаковка. Жизнь – это четырехбаночная упаковка пива.

– Блестяще.

– Я вот к чему это сказал, Пайк. Ты уже на третьей банке. Господи, да ты почти на четвертой. Оно утекает, Пайки. Ты им больше не наслаждаешься. Ты должен быть только на второй банке. Ты должен пить, не думая, наслаждаться вкусом, не оглядываясь на то, что осталось. Ты на стадии третьей банки, Дэннис. А вот я – нет. Я все еще на первой. Ну, может быть, на второй. Да, на второй. Просто то, что я думаю над этим, делает меня человеком второй банки. Но я не тороплюсь перейти к третьей. Я наслаждаюсь тем, где я есть. А ты, сидя взаперти, усердно прикончил почти всю упаковку, словно единственная цель в том, чтобы выпить свою долю как можно быстрее и ловчее. Ты не смакуешь каждую каплю. Ты профукал на фиг свою жизнь, Пайк. Ты выдохся. Встряхнись. Потрать деньги. Жми на полную катушку, как синьор Гласс. Другого шанса не представится. Пива больше нет, даже в холодильнике.

– Ноэль? – сказал Пайк.

– Да.

– Можешь пообещать?

– Что?

– В следующий раз купи упаковку из шести банок.

Глава девятнадцатая

Увидев дом родителей Пайка, Ноэль глазам не мог поверить. Ну, никак. Их одноэтажный дом с верандой располагался в одном из переулков Хорнчерча. Стены были из голубого кирпича с белой окантовкой. Фасад украшали два ярко-красных колеса, как бы от фургона, а перед домом был разбит маленький и ухоженный декоративный садик. Но самое невероятное – это гномы. Их было около пятидесяти штук: сидящие на грибах, курящие трубки, удящие рыбу в пруду, приветственно машущие руками…

– Гномы! – сказал Ноэль. – Никто не ставит у себя гномов. Так не бывает.

– Ты останешься здесь, – ответил Пайк, ткнув в Ноэля пальцем.

– Нет, гномы – это слишком…

– Это не займет много времени.

В эту минуту проснулась Кирсти и принялась плакать.

– Что случилось, детка? – спросил Ноэль.

– Я хочу в туалет.

– Только не это, – сказал Пайк.

Ухмыляясь, Ноэль помог девочке выбраться из машины.

– Веди нас, Пайки, старина, – добавил он.

Пайк поднялся к красной входной двери и нажал на звонок. Ноэль услышал, как в доме раздался замысловатый перезвон колокольчиков. Он узнал мотив – слышал его раз или два по радио «Мелодия», но названия не помнил. Кажется, что-то про пирожное «Черный лес».

Вскоре дверь открыл невысокий мужчина в тапочках, одетый в рубашку и брюки с высокой талией. За его спиной стояла женщина, глядя на них через очки в розовой оправе с толстенными стеклами.

У мужчины была седая, но густая волнистая шевелюра, оттопыренные уши, красное лицо и огромный нос. Ростом он был вдвое ниже Пайка. Его жена была такой же маленькой, по крайней мере, так казалось, потому что она была очень толстой. Она была одинаковой что в ширину, что в высоту, – этакая тумбочка.

– Дэннис! – воскликнули супруги в один голос.

– Привет, мам. Привет, пап. – Он не сделал ни одного движения, чтобы поцеловать их или хотя бы обнять.

– Входи, сынок, – сказал отец. – А кто твои друзья?

– Ноэль и Кирсти.

– Здравствуй, Кирсти, – сказал пожилой джентльмен, и девочка опять зарыдала.

– Ой, солнышко, – заволновался отец Пайка. – Что расстроило эту маленькую леди?

– На самом деле ей нужно в туалет, – сказал Ноэль.

– Ну конечно, конечно. – Мистер Пайк показал Ноэлю нужную дверь, и тот повел Кирсти в туалет. Когда он закрывал дверь, то услышал, как родители засуетились вокруг Пайка.

– Тебя так давно не было… Ты никогда не звонишь… Ты поправился… У тебя все в порядке?.. Что-то случилось?..

В туалете, на стене, висела картина с изображением Христа, кричаще яркая, и у Спасителя был уж очень английский вид, рыжие волосы и румяные щеки. Под картиной от руки было написано: «Христос – глава этого дома. Невидимый гость за каждой трапезой. Молчаливый собеседник в каждом разговоре». Неожиданно Ноэль почувствовал смущение, даже покраснел.

– Давай же, Кирсти, поторопись.

Когда все дела были сделаны, Ноэль вывел девочку, и они пошли разыскивать остальных. Все собрались в гостиной. Комната была очень нарядной, но в то же время неприбранной.

Повсюду лежали книги, кучи разных неуместных украшений и предметов интерьера. Под огромным окном располагался большой стол, на котором стояло множество кактусов.

– Интересуетесь кактусами? – спросил мистер Пайк, заметив, как Ноэль их разглядывает.

– Мм… Нет. Пожалуй, совсем нет.

– О, они удивительны! Удивительны. Например, вы знаете…

– Только не сейчас, пап, – сказал Пайк. – Боюсь, мы немного спешим. Мне просто нужно забрать кое-какие вещи из комнаты, и мы сразу сорвемся отсюда.

– Вы останетесь попить чайку? – спросила его мама.

– Мам, уже половина девятого.

– Думаю, у меня еще осталось печенье. – Пожилая леди с усилием поднялась из кресла.

– Мы не можем остаться, мам.

– Брось, Дэннис, – сказал Ноэль. – мы вполне можем задержаться на чашечку чая. Это очень мило с вашей стороны, миссис Пи.

Пайк злобно посмотрел на него, но его мать уже направилась вразвалочку на кухню, довольно улыбаясь.

– Мам… – крикнул Пайк ей вслед, но тщетно. – Мам…

В комнате стоял старый громоздкий телевизор, а над ним висело вставленное в рамочку чайное полотенце, на котором была изображена Тайная вечеря. Телевизор работал, но звук был сильно приглушен.

– Футбол идет? – спросил Ноэль.

– Да, – ответил мистер Пайк, подходя и вставая рядом с Ноэлем, чтобы полюбоваться изображением на экране.

– Совсем забыл, что сегодня показывают матч, – заметил Ноэль. – Какой счет?

– Понятия не имею. Хотите, сделаю погромче?

– Не надо, папа, – сказал Пайк. – И так нормально.

– Только если вам не трудно, мистер Пи, – перебил Ноэль. – Хочется посмотреть, как там успехи у наших ребят.

Пульта не было, и мистеру Пайку пришлось подойти к телевизору, чтобы прибавить звук. Знакомый, подбадривающий голос Джона Мотсона и неукротимый шум беснующихся фанатов наполнил комнату.

– Только посмотрите, – гордо сказал мистер Пайк, выпрямляясь. – На современных телевизорах такого изображения не увидишь. Это настоящая техника, да. Ламповый. Какая отличная картинка. Прямо как в жизни.

Ноэль уставился на экран. Если это как в жизни, то большинство людей, очевидно, живут в густом тумане. Яркость была включена максимально, зато цвета практически отсутствовали. Да еще в придачу изображение двоилось из-за плохо установленной антенны.

– Я посмотрю, как там мама справляется на кухне. – Мистер Пайк вышел из комнаты.

– Давай-ка посмотрим, что здесь можно сделать, – сказал Ноэль, потирая руки, опустившись на оранжевый ковер с розовым рисунком перед огромным телевизором.

– Оставь, как есть, Ноэль, – раздраженно сказал Пайк.

– Я знаю, что делаю. В телевизорах я дока.

– Он любит смотреть именно так. Не порть.

– Брось, он только спасибо скажет…

Не успел Пайк вмешаться, как Ноэль добрался до настроек, и вскоре перед ними была четкая цветная картинка с нормальными тенями. От двоящегося изображения избавиться не удалось, но оно стало менее заметным. И тут же матч стал более волнующим и захватывающим. Ноэль уселся на софу и попытался разобраться, что происходит на поле.

Он только успел выяснить, что счет, похоже, один – ноль, как вошел мистер Пайк, неся в руках заварочный чайник и формочку с пирогом. Старик бросил взгляд на экран и тут же возмутился:

– Боже мой! Что случилось? Ты настраивал его, Дэннис?

– Нет, пап.

– Я не могу так смотреть. Глаза тут же устают. – Мистер Пайк снова изгадил изображение и уселся рядом с Ноэлем на диван.

– Открыли счет?

– Один – ноль.

– А-а.

– Я поднимусь к себе в комнату, – сказал Пайк.

– Хорошо, сынок.

– Дэннис когда-то был страстным болельщиком, – сказал мистер Пайк, когда тот вышел. – В детстве он был многообещающим игроком, подростком – тоже. Не знаю, поддерживает ли он сейчас форму. Он никогда нам ничего не рассказывает. Вы давно знаете Дэнниса?

– Лет около пятнадцати, я думаю.

– Мы никогда не видели его друзей. По правде говоря, и его-то видели крайне редко. Он только заскакивал, если ему нужно было что-нибудь взять. Но здесь для него всегда готова постель. Могу я предложить вам домашний рассыпчатый пирог?

– Большое спасибо, так хочется попробовать.

Мистер Пайк раскрыл форму и вытащил оттуда половину пирога. Он отрезал кусок Ноэлю, но не знал, куда его положить, так как тарелок не оказалось. Он уже собрался положить его в протянутую ладонь Ноэля, как вошла миссис Пайк, неся поднос со всем необходимым для чаепития.

– Вот и я, – сказала она, протягивая Ноэлю тарелочку. – Это все, что я смогла сделать на скорую руку.

Она наклонилась к Кирсти.

– Хочешь кусочек пирога? Может быть, печенье или сэндвич?

Кирсти пожала плечами.

– Ты голодна, зайка? – спросил Ноэль. Кирсти выпятила нижнюю губу и искоса взглянула на поднос. Затем взяла себе сэндвич.

– Сколько тебе лет, Кирсти? – спросила миссис Пайк. Но девочка ничего не ответила.

– Боюсь, у нее сейчас тяжелый возраст, миссис Пи.

– Она застенчива, верно? Дэннис был очень застенчивым в этом возрасте.

– Не может быть. Старина Дэннис? Застенчивым?

– Ужасно застенчивым. Он всегда зарывался в книги, никогда не улыбался, казалось, видел все в мрачном свете. Словно на него давили все проблемы мира. Совсем не такой, как Гарри.

– Гарри?

– Старший брат Дэна.

– Не знал, что у Дэнниса есть брат.

– О, да! – Миссис Пайк пошла и взяла фотографию, стоящую на газовом камине.

– Гарри в середине, со значком, – сказала она, протягивая снимок Ноэлю. В середине стоял крупный мужчина с толстым лицом и усами, в дешевом костюме. Он стоял среди других таких же толстолицых мужчин с усами и в дрянных костюмах.

Было что-то в этой фотографии, что-то в этих мужчинах…

– Гарри – полицейский, – сказал мистер Пайк. – Следователь.

– Вы шутите?

– Он очень хорошо устроился, – добавила миссис Пайк. – Совсем не похож в этом на Дэнниса. Дэннис, наверное, не способен осесть, порхает с одного места на другое. Он был таким умненьким маленьким мальчиком, но очень болезненным, ему всегда все быстро надоедало…

– Он мне очень напоминает кактус, – заметил отец Пайка. – Колючки снаружи…

Но прежде чем он успел закончить фразу, появился Дэннис, неся обувную коробку и дорожную сумку, набитую вещами. Он увидел накрытый к чаю стол, Ноэля, уплетающего за обе щеки, и нахмурился:

– Ну, мама. Я же сказал, что мы не задержимся.

– Да мы по-простому, Дэн.

– Я как раз показывала Ноэлю фотографию с Гарри, где он после награждения, – сказала миссис Пайк.

Дэннис посмотрел на Ноэля, но никто из них ничего не сказал.

– Как дела у Гарри? – спросил Дэннис, но особого интереса в его голосе не слышалось.

– У него до сих пор нет подружки. Нет, правда, с вами двумя я не знаю, стану ли когда-нибудь бабушкой. – Миссис Пайк протянула сыну чашку с блюдцем. – Это тебе, Дэн. Ты по-прежнему кладешь два кусочка сахара?

– Да. – Пайк вздохнул и уселся в кресло.

И вот родители Дэнниса четверть часа пытались выяснить, чем он занимался все это время. Но так как он последние десять лет ничем особенным не занимался, разговор получился натянутым. Ноэль понял, что Пайк не рассказывал им про Канаду, и потешался над неловкостью, что испытывал Пайк.

В конце концов разговор сошел на нет, и они только звенели чашками да жевали, временами улыбаясь друг другу и сосоредоточив все внимание на футболе. Наконец Кирсти положила конец церемонии.

– Можно я пойду? – спросила она. – Мне скучно.

Они все вместе вышли в маленький холл, и Пайк наклонился к маме, чтобы она смогла его поцеловать.

– Ой, – сказал мистер Пайк, поднимая палец. – Подождите минутку. – И он стремительно вышел.

– Ты будешь давать о себе знать, Дэн? – спросила миссис Пайк.

– Не знаю, мам.

– Ты мог бы хоть иногда звонить нам.

– Хорошо, я так и сделаю.

– Гарри звонит.

– Слушай, мам… Не могла бы ты одолжить мне немного денег?

– О, Дэн. Ты никогда не изменишься.

– У меня возникли проблемы с накопительным счетом. Я не могу снять с него деньги. Мне нужно фунтов двадцать или около того. Я обязательно верну.

– Ох, я не должна. – Миссис Пайк покачала головой и пошла вразвалочку на кухню. По пути она прошла мимо мистера Пайка, который нес маленький цветочный горшок.

– Это вам, – сказал он Ноэлю. – Вам так понравились кактусы…

В горшке был маленький кактус, покрытый колючками, похожий на зеленый мячик для гольфа, только с шипами.

– Огромное вам спасибо, мистер Пи. Вы очень добры.

– Это Mammilaria bombycina.

Миссис Пайк вернулась и тихонько сунула что-то Пайку в руку, пока не видел отец. Пайк слегка улыбнулся ей в ответ, а потом резко сказал:

– Все, пойдем, Ноэль. – И пошел по тропинке к машине.

– У него все хорошо, миссис Пи, – обратился Ноэль к старой леди. – Просто сейчас его голова забита другим.

– Так было всегда. Все экзамены на отлично, представляете?

– Я не знал.

– Мог пойти дальше, но все забросил. Он очень упрямый, а вот Гарри – молодец.

– Ухаживать так же, как за любым другим растением, – принялся рассказывать мистер Пайк. – Поливать обильно летом, поменьше зимой, найти хорошее солнечное место…

– Не беспокойтесь, я присмотрю за ним. И вы не беспокойтесь, миссис Пи, я присмотрю и за Дэннисом.

– Спасибо, Ноэль. Мы привыкли думать, что у Дэнниса нет друзей. Очень приятно наконец познакомиться с одним из них. Мы почти ничего не знаем о сыне.

– Взаимно, наша встреча на многое открыла мне глаза.

– Ноэль! – закричал из машины Пайк, и Ноэль виновато посмотрел на пожилую пару. – Мне лучше поторапливаться, верно?

– Ноэль! Шевелись!

– Было очень приятно с вами познакомиться, – Ноэль энергично пожал им руки. – Я узнал много нового о старине Дэннисе. Слушайте, да я готов поспорить, что в детстве у него было ласковое семейное прозвище, верно?

– Ноэль!

Пайк закипал от злости. Ему не следовало брать сюда Ноэля. Что он там наболтал родителям? Пайк нажал на гудок, и, наконец помахав на прощание рукой, Ноэль пошел вниз по тропинке к выходу.

Он посадил Кирсти на заднее сиденье, и Пайк завел двигатель.

– Следователь Гарри Пайк? – спросил Ноэль.

– Заткнись ты.

– Выпускные экзамены на отлично?

– Я сказал, заткнись.

– Извини, Глазастик.

Пайк уже собирался ударить Ноэля, но вместо этого расхохотался. Его не называли Глазастиком больше двадцати лет.