Текст книги "Полный улет"

Автор книги: Чарльз Хигсон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

Глава двадцать четвертая

– Ты дошел до конца? – спросил Ноэль, тщательно просматривая таблетки, наполнявшие обувную коробку.

– Да.

– А конкретнее?

– Включи воображение.

– Так, значит, пока меня пытался заживо сварить Терри-Отморозок, ты насиловал мою соседку.

– Я ее не насиловал. Все, что мы делали, происходило по взаимному согласию.

– Ты скотина. – Ноэль закинул в рот какую-то таблетку.

– Полегче, Ноэль.

– У меня все болит, причем очень сильно. Серьезные проблемы требуют серьезных мер.

Пайк покачал головой.

Ночью в это время дорога была практически пуста и ехать было легко. Пайк признал, что вести большой зеленый «Мерседес-250» гораздо приятнее, чем его старый потрепанный «Форд-эскорт». Машина Чеса, наверное, была ровесницей его «форда», зато совсем другого класса. Кто-то явно следил за ней, может, и не Чес вовсе, «мерседес» скользил по дороге, а мощный двигатель работал как часы. Магнитола тоже оказалась получше, чем у Пайка. Ноэль нашел ее в багажнике. Чес оставил в бардачке кассету с Эл Грином, [45]45
  Эл Грин – знаменитый американский вокалист, поющий в стиле соул.


[Закрыть]и сейчас салон наполнили успокаивающие звуки музыки.

Тем не менее Пайк наслаждался бы дорогой гораздо больше, если бы не устал как собака. Этой ночью он совсем не спал, к чему не привык. Поначалу он хотел привести себя в норму, порыскав в коробке Чеса, но Ноэль не был уверен, что там находится, и Пайк не стал рисковать.

Высокие башни моста через Северн [46]46
  Северн (Severn Bridge) – подвесной мост через реку Северн, соединяет Англию с Уэльсом.


[Закрыть]смутно вырисовывались на фоне ночного неба. Пайк посмотрел на часы на приборной панели: было три часа утра.

– Пожалуй, остановимся в одном из придорожных мотелей, – сказал он. – А то я засыпаю за рулем.

– Если хочешь, поведу я, – предложил Ноэль.

– Ты не сможешь вести машину такими руками.

Ноэль поднял кверху ошпаренные руки и покрутил ими, оценивая их состояние. Руки покрылись красными пятнами и волдырями.

– Не знаю, – сказал он. – Можно попытаться не думать об этом.

– Там видно будет.

Пайк оставил машину на большой пустой стоянке возле павильона «Вид на мост Северн», и они вошли внутрь приветливо освещенного здания.

Они взяли себе по кофе и сели у окна с панорамой на огромный мост.

В кафе сидели разные люди: несколько водителей грузовиков, кучка молодых людей в кожаных куртках, похожих на членов поп-группы, одинокие мужчины в костюмах, да еще и целый автобус подростков-инвалидов в колясках. Здесь было тихо, но чувствовалась скрытая возбужденность, жажда приключений. Ведь все они бодрствуют далеко за полночь, когда другие люди давно спят. Эта ночь принадлежала им.

– Это не справедливо, – сказал Ноэль, все помешивая и помешивая кофе. – Я сколько лет сохну по миссис Уэллер, а ты только заскакиваешь сюда, говоришь: «Привет», а в следующий миг уже совершаешь бесплатную поездку в ее маленький рай. Ты всегда был везучим, когда дело касалось женщин, сукин сын. Она мне давно нравится.

– У нее такая классная стрижка. – Пайк зевнул.

– А причем тут стрижка?

– Это первое, что я замечаю в женщине.

– Стрижку?

– Думаю, я, так сказать, фетишист причесок. Всяких там затейливых, понимаешь? Я не имею в виду перманент. Например, косы. Господи, я обожаю косы. Любая прическа, где волосы как-то уложены.

– Маленькие косички?

– Конские хвосты, пучки… безумный стиль этих негритяночек в Лондоне, когда волосы переплетены и зачесаны. Иногда я иду за девушкой только потому, что ее волосы причудливо уложены сзади: в большой пучок, с бантиками или в косы, да, конечно. Мне даже начал нравиться стиль Ферджи [47]47
  Ферджи (Fergie) – солистка хип-хоп группы «Black Eyed Peas».


[Закрыть]из той группы, ну ты знаешь, волосы у нее скручены в узелки и уложены накрест, словно плетеный хлеб. Сам удивляюсь, но мне ужасно нравится.

– Тебе нравится Ферджи?

– Мне нравится ее прическа. Неважно, она так уже не носит.

– Значит, она сейчас в безопасности?

– Конский хвост, шпильки, понимаешь, в испанском стиле. Мне нравится все в этом роде. Все позатейливей. Мокрая укладка, крашеные волосы, ирокезы… и как у Сары. Вообрази, мне нравилась Шинед О'Коннор, [48]48
  Шинейд О'Коннор – ирландская певица.


[Закрыть]и все благодаря волосам. Точнее, их отсутствию. А знаешь, что мне нравится больше всего?

– Что?

– Задняя часть шеи. Оголенная. Она сводит меня с ума.

– Господи Иисусе.

– Правда, в девяти случаях из десяти девушки в метро не соответствуют их прическе, не соответствуют задней стороне шеи. Я даже стараюсь не смотреть на лица. Предпочитаю их дофантазировать. Но вид шеи сзади просто обожаю.

– А я задницы люблю, – сказал Ноэль.

– Надо же.

– Задницы и длинные ноги. Ну, буфера, конечно. Симпатичное лицо. Длинные волосы. Думаю, больше всего мне нравятся длинные волосы.

– Длинные волосы, это хорошо, – заметил Пайк. – Длинные волосы, короткие волосы…

– Да, да. Я все понял: оголенная шея, блин.

Пайк снова зевнул и потер глаза. Он засыпал.

– Может, нам стоит найти гостиницу.

– Шотландский акцент, – вдруг сказал Ноэль.

– Хм?

– Почему-то я с ума схожу от шотландского акцента. Не могу устоять.

– Здорово.

Молодая девушка в блестящих серых брючках, зеленой рубашке и зеленой же бейсболке убрала мусор с их стола. Все работники здесь носили подобную униформу.

Пайк смотрел ей вслед. У него перед глазами все расплывалось.

– Так что ты об этом думаешь? – переспросил он. – Поищем, где поспать?

– Нет. Нам нужно поднажать, – ответил Ноэль. – Поедем дальше. Надо добраться до Кардигана.

Глаза Ноэля, потемневшие и широко открытые, сверкали. Он качался на стуле, продолжая помешивать кофе.

– Ноэль, я не могу вести машину.

– Я в норме, – уверенно сказал Ноэль. – Честное слово. Кроме того, у нас нет денег на мотель. Двадцать фунтов, что дала твоя мама, мы потратим на бензин, а я без денег.

Пайк полностью отдался в его руки. Он слишком устал, чтобы спорить. Гораздо проще было наплевать на все, улечься на заднее сиденье и позволить Ноэлю вести машину.

– Как скажешь, – сказал Пайк.

Ноэль заплатил пошлину на мосту и повел машину через устье Северна по направлению к Уэльсу.

Пайк устроился на заднем сиденье и закрыл глаза. Монотонный рокот двигателя успокаивал. Эл Грин пел о любви и преданности. Он попытался подумать о том, что делать дальше, но ничего не шло в голову. Лишь одна мысль: добраться до Кардигана и найти Паттерсона. Выследить и поймать его черный джип «чероки» с тонированными стеклами и с бедолагой Чесом в багажнике, завернутым в пуховое одеяло. А Марти сидит впереди, рядом с Паттерсоном.

В таком состоянии приятной полудремы он погрузился в воспоминания. Перед ним стали проносится воспоминания о ней, Марти, когда они только встретились, почти пятнадцать лет назад. Потом Марти, когда они хороводились, те четыре года. И наконец, Марти, когда он видел ее в последний раз, у Паттерсона, повзрослевшая, но не изменившаяся… Все та же маленькая девочка, убедившая всех, что она уже большая.

Но самым ярким воспоминанием было воспоминание об их первой встрече в «Корабле» на Мэр-стрит. Наверное, он всегда представлял ее такой, как тогда.

Субботний день. Бар переполнен, здесь гуляют свадьбу. Счастливая пара расписалась в городской ратуше ниже по улице. Зал гудит от смеха, вокруг много мужчин в дешевых костюмах и сильно накрашенных женщин, несколько веселых стариков и старушек в шляпах. На столах стоят большие тарелки с сэндвичами, а на барной стойке – поднос с куриными палочками.

Сейчас лето, на футбол не сходишь. Пайк с командой из «Альмы» подкатывают к этому бару уже изрядно пьяными. А пьяные ищут приключений. Их приход тут же вызывает напряжение. Мальчики из «Альмы» всегда чувствуют, когда им не рады. Они здесь чужие. Но это как раз и вынуждает их остаться. Им нравится, когда их присутствие вызывает напряг. Ведь это свободная страна, верно?

Марти среди приглашенных на свадьбу, как потом выяснилось, невеста самого шафера. К этому времени она уже несколько раз бывала невестой. Ей семнадцать, но она выглядит на двадцать один. Позже, в ванной, обнаженная и отмытая от косметики, она покажется Пайку двенадцатилетней. Марти очень маленькая, стройная и изящная.

Сейчас она подружка невесты в бело-розовом платье, с зачесанными наверх волосами, сложная прическа, украшенная искусственными цветами. Именно прическа, вероятно, заставила Пайка обратить на нее внимание. Прическа и лицо. Господи, да она знала, что делает. Каждый мужик в этой дыре был ее раб, и она это знала.

Ее жених, шафер, – высокий тощий тип со сломанным носом. Хозяин экипажа. Жених – красивый темноволосый парень, похожий на грека, в модном черном костюме в серебристую крапинку.

Пайк заговаривает с Марти поначалу нагло, а потом, облокотившись о стойку, начинает охмурять. Он самоуверен, ведь с ним его команда, он умеет произвести впечатление… Шафер бросает на него злобные взгляды, дружки его подначивают, наконец он решает подойти к ним. Парень начинает ссору с Марти. Не с Пайком, а с Марти. Этого Пайку достаточно, чтобы понять: парень – трус и дерьмо.

– Оставь меня в покое, – отвечает Марти, продолжая пить. – Я буду говорить, с кем хочу.

– Нет, ты не будешь, черт побери.

– Нет, черт побери, буду.

Шафер хватает ее за руку, но она ее отдергивает.

– Может, оставишь девушку в покое? – говорит Пайк, и это, похоже, придает парню храбрости. Он хватает Пайка за воротник и прижимает к барной стойке. Откинув назад голову, он слегка приподнимает Пайка. Парень высокий.

– Что ты сказал, козел?

Пайк оглядывается на остальных, на Ноэля и Чеса, на Мики и Колина, видит ожидание на лицах, возбужденные улыбки. Потом он видит Паттерсона. Он выглядит по-другому. Его лицо ничего не выражает, он просто смотрит на Пайка. Он знает. Он видит в нем того маленького зубрилу. Он знает, что Пайку придется пойти на это, и каждый раз придется, или он расколется, его раскусят.

И Пайк включается, заводится. У него нет выбора, и он полностью теряет контроль над собой. Немотивированный приступ ярости.

Он хватает сифон с содовой со стойки и бьет им шафера по голове. Тот падает, а Пайк бьет его ногой по зубам, прежде чем тот успевает подняться. Затем он хватает стул и швыряет его за барную стойку, прямо по полкам с выпивкой. Двое ребят из гостей пытаются его остановить, пытаются схватить его, но Пайк их даже не замечает. Сейчас он в своем собственном мире и никого вокруг не видит, а остальная команда не отстает, стараясь нанести максимальный ущерб.

Потом наступает какое-то помутнение, все отрываются на полную катушку. Пайк не осознает, что делает, его разум отступает, сжимается и прячется где-то глубоко внутри.

Единственное, что он замечает среди бойни, это Марти. Она стоит невозмутимая, безразличная и просто смотрит. Другие девушки кричат:

– Хватит! Прекратите, вы, хулиганы!..

Но только не Марти. Она просто наблюдает. Наблюдает за хаосом, который сама и вызвала.

Пайк подходит к ней и целует ее прямо в рот. Она отвечает ему, открывает рот, прикусывает губы. Пайк лапает ее, а Марти извивается в его руках. Когда он отстраняется, то замечает у нее на губах кровь, похоже, кто-то ударил ее по лицу.

Шафер поднимается и пытается обхватить Пайка руками. Дэннис стремительно отбегает к стене, и парень опять падает. Пайк снова его бьет.

Жених, по-прежнему как с картинки в своем модном костюме, старается держаться подальше от потасовки, прикрывая невесту. Но в этом мире так не бывает, и ему следует это показать.

Пайк швыряет ему в лицо стакан.

Теперь время уходить. Они свое дело сделали, и если хозяин подсуетился, то скоро здесь будут легавые. Они хохоча выбегают на улицу, навстречу дневному солнцу. И Марти, каким-то чудом, вместе с ними. Она бежит вместе с ним вниз по улице, к машине. Потом следует безумная езда на север, туда, на их территорию… И день продолжается, наполняясь выпивкой и наркотиками. Они рассказывают о своих сегодняшних похождениях, сочиняя на ходу, хвастаются и врут. Слишком много всего, словно они пытаются сожрать весь мир, сделать все сразу, прежде чем превратятся в беззубых старикашек, что сидят в барах в своих фетровых шляпах, улыбаются, подмигивают и напиваются, а потоки яркого солнца, бьющие в окно, размывают их силуэты.

В шесть часов Пайк в постели с Марти. Он обрабатывает куколку, катаясь с ней по всей комнате. Ранка у нее на губе открылась, и в конце концов они оба перемазались ее кровью.

Теперь он знал, что она оторва, но его это не пугало. Почему она такая, он выяснил позже, гораздо позже, когда она почувствовала, что в состоянии рассказать. У нее было ужасное детство. Можно сказать, что его не было вовсе. Все, что она знала, это секс и насилие. Насилие и секс. Она не была счастлива, но что он мог сделать? Только трахать ее, что он и делал. Он мог делать с ней все, что хотел, пока был Пайком. Пока был самым крутым. Пока был самой большой скотиной в округе.

Когда она предложила ему встретиться, там, у Паттерсона, на седьмом этаже «Бельведера», он испытал сильное желание. Все те ночи вернулись к нему, все дни и все утра. В машинах, отелях, квартирах, туалетах, поездах, на пляжах, в полях и аллеях – они занимались сексом всюду. Она была одета, раздета, в одном белье. Они занимались сексом перед зеркалом, перед камерой, вдвоем, с его друзьями, с ее подругами… Четыре года распутства до той ночи, когда все пошло не так, когда Пайк перестал быть Пайком.

Сара была совсем другая. Он с такими прежде не встречался. Секс с ней не был жестоким и развратным, это не было похоже на борьбу… Это было похоже на сон, когда тебе кажется, что ты – другой человек.

Эти два женских лица проплывали в его сознании, то сливаясь, то расходясь. Пайк погружался в сон, а машина неслась все дальше в глубь Уэльса.

Глава двадцать пятая

Бэзил Смолбоун никак не мог избавиться от вони. Он по полчаса принимал душ, усиленно оттираясь мочалкой. Он прочищал пальцами ноздри и отскабливал зубы. Он выбросил в помойный бак свою грязную одежду. Благодарение Богу, у него в дорожной сумке была чистая смена. Но, несмотря на все усилия, эта ужасная вонь, казалось, прилипла к нему.

Они остановились в мотеле у шоссе М-4. Это была дыра-дырой. Бэзил не мог отрегулировать отопление, и в комнате стояла удушающая жара. Стены комнаты были выкрашены в ярко-оранжевый цвет, на полу лежал коричневый ковер, к тому же Бэзил смертельно устал. Ему только хотелось уложить Терри в постель, а не колесить по дорогам с его телом, не подающим признаков жизни. К несчастью, мотель сейчас ремонтировали, и в их распоряжении оказалась одна комната с двуспальной кроватью.

Терри очнулся ровно настолько, чтобы Бэзил смог вытащить его из машины и уложить в постель, но с тех пор Наджент даже не пошевелился. В тот момент Терри не понимал, где находится, и не помнил, что с ним случилось, что, возможно, было к лучшему. Бэзил чувствовал себя крайне униженным. Он никогда не забудет, как выбежал из того дома, покрытый дерьмом, и увидел Терри, лежащего без сознания у ног Пайка.

Что пошло не так? Как Пайк смог его вырубить? Он, должно быть, поджидал его и напал сзади. У Пайка с Ноэлем явно был заранее разработанный план. Терри просто невозможно положить в честной драке.

Что ж, Пайк заплатит за это, а Бэзил за всем проследит.

Он выключил свет, разделся до трусов и улегся в кровать рядом с Терри, пытаясь заснуть. Но не мог, и все тут. Сейчас он мог думать только об одном: запах. К тому же у него начало жечь глаза, должно быть, в них попало мыло. Во всяком случае, намыливался он весьма усердно.

Бэзил встал и пошел обратно в ванную, чтобы плеснуть в лицо холодной воды. Он посмотрел на себя в зеркало – глаза покраснели, а когда он оттянул нижнее веко, там все было каким-то желтоватым. Мыло, блин – вот то, что ему нужно.

В комнате раздался крик, и Бэзил поспешил обратно. Терри сидел в кровати, в замешательстве оглядывая комнату.

– Ты в порядке, Терри?

– Что это за место?

– Это мотель, помнишь? Я решил, что нам лучше остановиться здесь на ночь и передохнуть.

– Почему?

– Ты ударился головой, Терри.

– Да. Точно. – Терри потрогал рукой шишку за левым ухом. – Что это за место? – снова спросил он.

– Мотель.

– Да.

– Ты не помнишь, как мы сюда добрались?

– Нет. Я не… Я, наверное, очень устал. Который сейчас час?

Бэзил посмотрел на часы:

– Половина пятого.

– Ночи?

– Да.

– Ничего не понимаю. Что это за место?

– Все дело в твоей голове, Терри. У тебя, наверное, сотрясение мозга.

– Послушай, Смолбоун. У меня возникли определенные проблемы… – Терри неожиданно прервался и закричал:

– Ой!

– Что с тобой?

– Колено. Черт, колено. Что случилось с моим коленом?

– Его… Была драка, Терри.

Лицо Терри прояснилось.

– Пайк, – вспомнил он.

– Да, – тихо ответил Бэзил.

– Он незаметно подкрался, устроил засаду, ударил по колену. Ой! По обеим ногам. Ой! Я не могу согнуть ноги.

– Ты помнишь драку?

– Какую драку?

– Неважно.

– Мы ведь куда-то собирались, верно? – спросил Терри, наморщив лоб. – На машине.

– Нам нужно добраться до Кардигана, Терри.

– Кардиган?

– В Уэльсе.

– Правильно… Повтори-ка еще раз?

– Кардиган.

– Да. Чес. У Чеса деньги, так?

– Я не знаю, Терри. Я не знаю, что из того, что рассказал нам Ноэль, правда.

– Ноэль?

– Брат Чеса.

– Верно… Куда мы собираемся ехать, скажи еще раз?

– Кардиган. Сейчас я напишу для тебя название.

– Нет. Ничего писать не надо. Зачем ты собрался что-то записывать? Я запомню. Не нужно ничего записывать. Ой, что же такое с моими коленями? Я не могу распрямить ноги.

– Тебе нужно поспать. Может, утром тебе станет получше, а? Может, ты все вспомнишь.

– Да, да… – Но Терри стал выбираться из кровати.

Он поморщился от боли, когда спускал ноги на пол, и попытался встать, слегка согнув их в коленях. Потом, кряхтя от натуги, он доковылял до окна и выглянул на улицу.

Перед окном располагалась парковка, на которой стояло несколько машин, несколько грузовиков и пара фургонов.

– Что это за место? – спросил Терри. – Почему ты привез меня сюда?

– Пожалуйста, Терри. Вернись обратно в кровать.

Терри открыл дверь, впуская струю холодного воздуха, и вышел на улицу.

– Сейчас полночь, – сказал он, глядя на небо.

– Да. – Бэзил вышел следом за ним. – Возвращайся в кровать. Тебе нужно отдохнуть.

– Звезды, – сказал Терри.

– Да.

Терри улыбнулся.

– Они будут светить вечно. Мой отец любил показывать мне звезды, у него был телескоп.

Бэзил взял его за плечо и мягко повлек в комнату. Он помог Терри забраться на кровать, и тот сел, моргая. Он вел себя как ребенок, и Бэзил почувствовал к нему приступ жалости.

– Ты будешь в норме, Терри. Утром. Но сейчас тебе нужно поспать.

– Да. – Терри улегся, и Бэзил подоткнул одеяло. Наджент закрыл глаза, и Бэзил выключил свет.

– Не выключай свет, – пробормотал Терри, Бэзил подчинился.

– Спасибо, мама.

Бэзил сидел и ждал, пока дыхание Терри не станет ровным, пока он не захрапит.

Бэзил потер глаза: с ними становилось все хуже и хуже.

Пайк заплатит за это и этот ублюдок Ноэль тоже. Ударить Терри, когда тот повернулся спиной! Бэзил проследит, чтобы они были наказаны. Сначала Пайк, потом Ноэль. А потом отец Ноэля, эта старая мерзкая сволочь. Окатил его ведром собственного дерьма.

Бэзил снова пошел в ванную и включил душ. На этот раз он отмоется окончательно.

Пайк проснулся от оглушающих звуков Филиппа Гласса, льющихся из динамиков машины.

– Господи, сделай потише, Ноэль, – сказал он и выглянул в окно. Они как раз проезжали мимо большой промышленной зоны вокруг порта Талбот с высящимися в центре стальными конструкциями.

– Только посмотри на это, – сказал Ноэль. – Ты видел?

Размещенные в некотором отдалении от автострады, посреди широкого ровного поля между холмами и морем, стальные конструкции были освещены тысячами белых лампочек, натянутых вдоль железных строений, словно рождественские гирлянды. Высокие тонкие трубы извергали огромные струи пламени прямо в небо, и в воздухе висели облака белого дыма.

– Давай, – говорил Ноэль. – Давай, Гласс, дружище… Нам нужна правильная музыка, давай нам эти твои завихрения… Ну, давай, вмажь…

Неожиданно музыка взорвалась бешеным, оглушающим арпеджио. Это была «Сеть». Тот самый трэк, что может завести на полную катушку.

– Да! – закричал Ноэль. – Здорово. Давай, запускай свое «дидли», Филипп. Дидли, дидли, дидли, дидли… быстрее. Полный улет!

Пайк посмотрел на спидометр. Они ехали больше ста миль в час.

– Иисусе, Ноэль. Давай помедленнее, ладно? Нам еще не хватало, чтобы нас остановили. Особенно тебя в таком состоянии. Чего ты наглотался?

– Да всего понемножку. Я решил, что-то из этой отравы должно снять боль. Стимуляторы, депрессанты, антидепрессанты… Я думаю, знаешь, что произошло? Они все нейтрализовали друг друга, и я опять в норме. Только это усиленное ощущение нормальности. Ты понимаешь, о чем я? Я в самой лучшей норме, которую только можно вообразить. Я так офигенно нормально себя чувствую, просто супернормально. Я более нормален, чем кто-либо на Земле. Невероятная, десятикратная нормальность. Да, все совершенно нормально. Вот как этот чехол на сиденье, он ведь бежевый, верно? Только это действительно самый-самый обычный бежевый. Ты понимаешь, просто бежевый. То-то и оно! Ха! Бежевый. Бежевый, мать его. Ничего не изменилось. Музыка звучит точно так же, как всегда, даже более обычно, чем всегда. Точно так же, как всегда, точнее подумать невозможно. Точно как всегда! Не отличается ни на йоту. Абсолютно как обычно. Сильнее прочувствовать невозможно.

– Черт тебя побери, Ноэль, тебе придется остановиться. Ты не можешь вести машину в таком состоянии. У ближайшего кафе ты остановишься, ладно?

Они сбили ограждение, предупреждающее о ремонтных работах, и машина запрыгала и затряслась по неровной поверхности дороги.

Впереди замаячил новый участок автострады, еще не доделанный. Этот участок лежал на опорах, он возник неожиданно и так же неожиданно исчез.

– Я не могу остановиться, Пайк. – Ноэль смотрел вперед широко раскрытыми, немигающими глазами, зубы крепко стиснуты.

– Ты, черт возьми, остановишься или тебя остановлю я.

– Мы просто будем ехать, пока не доедем до другого конца автострады, – сказал Ноэль и захихикал.

– Снижай скорость.

Автострада закончилась, превратившись в обыкновенную дорогу. По ее краям лежали небольшие уродливые кучи с остатками стройматериалов, потом они проехали мимо закусочной для автомобилистов «Бургер Мастер», мимо заправки «Эссо».

– Я не быстро еду, – говорил Ноэль. – Это обычная скорость. Она только кажется быстрой. А ты представь, что летишь на реактивном самолете, тогда поймешь, что мы едва ползем. Или представь, что ты на спутнике… Эй, гляди, компания «Гвасанэтау»! Дико. Дежа-вю. Могу поклясться, что мы уже проезжали «Гвасанэтау».

– Это на уэльском, – ответил Пайк. – Означает «компания».

Ноэль механически, как робот, рассмеялся:

– Ха-ха-ха-ха.

– Может остановимся? – сказал Пайк, стараясь говорить спокойно. – Закажем кофе, воды, кока-колы, что-нибудь еще. Соберись.

– Ни за что, Хосе.

– Посмотри, черт тебя возьми, Ноэль, у нас почти нет бензина. Нам нужно заправиться.

– Мне не нужен бензин. Я еду на ракетном топливе.

Они проехали мимо дорожного знака.

– Там развязка, – сказал Пайк. – Снижай скорость.

Ноэль не обратил на него внимания.

Они проехали мимо другого знака, и Ноэль стал читать его по буквам.

– Чего… «Снижайте скорость». Вот паскудство. – Он нажал на педаль.

– Ноэль.

Слово «МЕДЛЕННО» было написано на дороге большими белыми буквами.

– Ха, – закричал Ноэль. – Это ведь шутка, верно? МЕДЛЕННО? А я хочу ОЧЕНЬ БЫСТРО!

– Ноэль!

Навстречу ехала машина.

Пайк закрыл глаза и дернул за ручной тормоз.

«Мерседес» с визгом завертелся вокруг своей оси и выехал на середину дороги. Все вокруг превратилось в одно смазанное пятно, словно они кружились на аттракционе, кружились и кружились… Пайк был уверен, что сейчас они погибнут, что машина перевернется или в них кто-нибудь врежется. Но наконец они остановились, проехав полкруга, и каким-то чудом в нужном направлении. Филипп Гласс по-прежнему надрывал динамики.

– Ни фига себе! – сказал Ноэль. – Давай повторим.

– Съезжай с этой дороги, мать твою, – сказал Пайк.

– Хорошо, хорошо, хорошо. Все под контролем.

Ноэль завел двигатель и медленно тронулся.

Немного проехав, они увидели подъезд к придорожному кафе и съехали с основной дороги.

Здание кафе было отделано деревом и имело покатую крышу, чем напоминало какой-то швейцарский сарай. Ноэль припарковался и заглушил двигатель. Музыка смолкла. Неожиданно стало очень тихо.

Некоторое время они сидели молча в машине, глядя в ночь. Опустошенные. Наконец Пайк заставил себя вылезти из машины.

– Пошли, – сказал он и вошел в кафе.

Пайку стало плохо от такого прилива адреналина. Он прошел мимо пикающих и мигающих автоматов в холле и зашел в ресторан. Здесь горел очень яркий свет и все казалось замершим, словно в момент фотовспышки. Пайк подошел к столу и свалился на стул, тупо уставясь на маленькую табличку «Не курить».

Вошел Ноэль и сел рядом, положив руки на стол. Его пальцы отбивали дробь.

– Что ты хочешь, Ноэль? – спросил Пайк, его голос сорвался и перешел на хрип.

– Я хочу денег и сверхбыструю тачку, – ответил Ноэль. – Я хочу анального секса, орального секса, я хочу подарить Наоми Кэмпбелл жемчужное колье, я хочу колоться и пить, пока меня не вырвет. Я хочу место под солнцем, хочу собственный пляж и самолет на лыжах. Черт возьми, я хочу управлять маленькой страной, я хочу иметь возможность выкуривать по пятьдесят сигарет в день, по сотне за выходные, я хочу есть дерьмовую еду и грести деньги, не нарушая закон. Пайк, я хочу ездить на огромной скорости, как Филипп Гласс, как чертов фейерверк – огненное колесо. Я хочу заряженный член, чтобы поражать дам, я хочу заняться сексом с тремя, с четырьмя, хочу быть сверху, снизу, сзади, сбоку, валетом. Понимаешь, Пайк, когда я хожу в туалет, то сру с кровью, я кашляю с кровью по ночам, у меня выпадают волосы, у меня лишний вес и я болен. Я седой, мне тридцать пять, и у меня полно прыщей. Я – уродливый ублюдок, но я хочу быть мужчиной шестибаночной упаковки. К черту упаковку из четырех банок, к черту слабоалкогольное светлое пиво. Я хочу побольше октана, я хочу с этим умереть. Я не хочу превратиться в несущего бред старикашку, спивающегося и мечтающего о медсестрах, думающего: «А вдруг?» «Вдруг» никогда не случится. «Вдруг» – для неудачников. Видишь? Там снаружи – мир. Ночь. Звезды. Я хочу все это. Все это, Пайки.

– Хорошо, Ноэль? А что ты хочешь сейчас?

– Ах, да. Яичницу из двух яиц, порцию картошки, фасоли и чашку чая, пожалуйста.