Текст книги "Добрые советы проповедникам Евангелия"

Автор книги: Чарлз Гаддон Сперджен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Стремление к пастырству должно быть плодом спокойного рассуждения. Оно не может явиться вдруг, без серьезного размышления. Оно должно быть решено нашим сердцем в самые чистые, святые минуты нашей жизни. Оно должно быть предметом наших священнейших желаний, плодом наших усерднейших, пламенных молитв. Оно должно уже и тогда наполнять наше сердце, когда мы стояли еще на распутии, среди борьбы с привлекающими нас мирскими благами, богатством, удобствами жизни. Оно должно быть спокойным, твердо обдуманным, совершенно непоколебимым решением, когда мы выйдем победителями из этой борьбы.

Как-то, в мои детские годы еще, живя в деревне у моего деда, увидал я толпу охотников в красных платьях, преследовавших по полю лисицу. Я пришел в полный восторг. Мое маленькое сердечко билось, и мне хотелось помчаться вслед за собаками. И когда после этого меня спрашивали, чем хочу я сделаться, я всегда отвечал: "охотником"! Хорошее жизненное занятие, нечего сказать! И как много молодых людей желают быть пастырями, подобно мне, хотевшему сделаться охотником. Им, как и мне, по-детски нравится лишь красное платье и звуки охотничьих рогов, т. е. почести, уважение, спокойная жизнь, а то так и воображаемое богатство проповедника... Да, большое очарование представляет для слабого человеческого ума звание пастыря, но я предостерегаю всех молодых людей – не смешивать свои фантазии о пастырстве с божественным призванием, свои детские мечтания с внушениями, исходящими от Духа Святого.

Далее, следует заметить еще, что стремление, о котором говорил я, должно быть вполне бескорыстным. Если кто, по первом серьезном испытании себя, откроет в себе другую побудительную причину своего желания сделаться пастырем, кроме желания прославления Господа и спасения душ, тот хорошо сделает, если тотчас же откажется от этого звания. Вторжение продавцов и покупателей в дом Божий есть мерзость пред Господом.

Потом, это стремление должно быть в нас твердо, неизменно. Оно должно быть в нас таким душевным настроением, которое может выдержать всякое жизненное испытание, короче сказать, таким внутренним влечением, которое все растет и увеличивается в нас с годами, которое наполняет нас горячею, ничем не утолимою, душевною жаждою Евангельской проповеди. В подобном стремлении есть много красоты и благородства. Когда вижу я это непреодолимое, горячее желание в груди молодого человека, мне всегда тяжело разочаровывать его неприглядными картинами блистательной жизни, говорить ему о его непригодности к этому великому служению. Иногда – о чем мы будем говорить позднее – даже необходимо бывает затушить в нем это пламя. Поэтому, если вы не чувствуете в себе этого пламени, то, повторяю, – возвратитесь лучше к своим делам и служите Господу иначе. Если же горит оно в вас, не тушите его, – разве лишь в том случае тушите, когда другие соображения показывают вам, что это пламя не божественного происхождения.

2. С серьезным стремлением к делу проповедничества должны быть соединены также и другие качества и способности, необходимые для всякого общественного оратора. Кто хочет доказать свое призвание, тот должен прежде всего показать, что он действительно владеет им. Я не требую, чтобы он с первого же раза заговорил так, как говорил, например, N.N. в позднейшие годы своего проповедничества (N.N., проповедник в Кэмбридже и Лейстере (1764-1831), считался одним из величайших проповедников своего времени. К сожалению, лишь немногие из его проповедей были отпечатаны и сохранились до нашего времени).

Если он на первых порах будет говорить хуже, нежели этот великий муж, то нельзя его по одному этому объявить неспособным. Известно ведь, какое поражение три раза подряд потерпел N.N. в начале своей проповеднической деятельности. "Если это не смирит меня, то что же в состоянии смирить?" – воскликнул он тогда. И многие из известных ораторов были вначале очень плохими ораторами. Даже Цицерону пришлось сначала бороться с своим слабым голосом и смущением, овладевавшим им на трибуне. И все-таки, никто не должен считать себя призванным к проповедничеству, пока не докажет на деле, что он может говорить. Если кто действительно призван к этому делу свыше, ему должен быть также дан и дар слова, который ему и следует развить в себе до возможного совершенства. Если же этого дара не дано ему вовсе, трудно предположить, что человек может развить его в себе.

Я слышал об одном человеке, возымевшем столь сильное стремление к проповедничеству и так приставшем к своему пастору, что этот последний согласился, наконец, разрешить ему произнести пробную проповедь. Но первым опытом, оказалось, был положен и конец всем его притязаниям, потому что, взойдя на кафедру и с чувством произнесши свой текст, молодой проповедник внезапно совершенно забыл все, что хотел говорить, и сказал своим слушателям лишь следующие слова: "Братья мои, если кто из вас думает, что очень легко проповедовать, то я советую ему взойти сюда на кафедру и этим вылечиться от своего высокомерия!" Если у вас нет достаточных способностей к проповедничеству, вы легко можете в этом убедиться, произведя с собою подобный опыт. Я, по крайней мере, не знаю лучшего средства в данном случае. Мы должны старательно испытать себя в этом деле, иначе никак мы не можем убедиться в том, призвал нас к нему Господь или нет. И во время этого испытания часто должны вопрошать себя, можем ли мы вообще питать надежду принести какую-либо пользу людям нашими проповедями.

Мы не можем, однако, положиться в этом деле лишь на собственную совесть, на собственное решение: мы ведь не всегда в состоянии справедливо оценить себя. Некоторые из нас очень скоро убеждаются в том, что получили помощь "свыше"... Я могу почти завидовать их удивительной откровенности и самонадеянности, потому что, к сожалению, и самому мне слишком часто приходится вздыхать и жаловаться на собственные неудачи и недостатки в этом деле. Мы не должны слишком полагаться на собственное решение. Мы должны искать его у рассудительных, духовно-настроенных людей. Во многих наших приходах существует – не закон, обязательный для всех, но добрый старый обычай, согласно которому молодой человек, желающий посвятить себя проповедничеству, должен произнести пробную проповедь перед прихожанами. Вряд ли приятно это испытание для молодого кандидата и вряд ли может оно быть очень поучительным для прихожан. Но оно является хорошим искусительным, пробным средством: оно может избавить иногда совершенно несведущего, непригодного к делу человека от суда толпы. В протоколе прихода Арнсби находится следующая заметка:

«Краткий отчет о назначении на должность проповедника в приходе Арнсби, 13-го Августа 1780 года».

"Названный N.N. родился в Арнсби 2-го мая 1764 года. С самой ранней юности был он не только очень благочестив и предан тайной, сердечной молитве, но имел также непреодолимое влечение к проповедованию Слова Божия. Еще не вполне достигнув семилетнего возраста, он сочинял уже духовные песнопения, в которых ясно отражались его глубокое благочестие, вдумчивость и гениальные творческие способности. Между восемью и девятью годами он написал несколько таких песен, которые возбудили восторг многих, и одна из них была тогда напечатана в духовном журнале. Он писал также свои размышления о различных предметах и избранных местах Священного Писания. Учился он с страстным увлечением и скоро сделал такие успехи, что сельский учитель, занимавшийся с ним, не мог уже более ничему научить его. Тогда отправили его в учебное заведение, находившееся под ведением проповедника N.N. Здесь пробыл он года два и сделал большие успехи в греческом и латинском языках. В октябре 1778 года поступил он в Бристольскую Академию, состоявшую тогда под руководством проповедника Эванса. А 13-го августа 1780 года, будучи всего шестнадцати лет от роду, был уже назначен и сам проповедником. Свои способности к этому великому делу он доказал многими проповедями на различные места Священного Писания, произнесенными им на церковных собраниях. Он состоял членом собраний в течение четырех лет. Кроме того, приезжая домой, он много раз, по желанию всего прихода, произносил утренние воскресные проповеди. И приход единогласно пожелал иметь его своим проповедником. Для этого должен он был пред всем приходом ответить на различные вопросы относительно причин, заставивших его желать пастырского служения, и изложить приходу свои религиозные убеждения. Когда все это было им выполнено, к полному удовлетворению прихода, последовало и избрание его. Отец новоизбранного сказал ему затем слово на текст: «Итак, укрепляйся, сын мой, в благодати Христом Иисусом» (2 Тим. 2:1). Во время же вечерней службы в тот же день новопоставленный проповедник и сам сказал слово".

Очень ценны в этом случае и суждения людей, ведущих высокую духовную жизнь. В большинстве случаев эти суждения вполне правильны. Однако же нельзя придавать им решающего значения и считать их непогрешимыми. К ним должно лишь относиться с уважением. Вспоминается мне при этом, как убедительно отговаривала меня от проповедничества одна почтенная, богобоязненная старица. Я отнесся к ее словам с полным уважением, но мнения и советы более опытных людей решили мою судьбу иначе. Молодые люди, сомневающиеся в своем призвании, хорошо сделают, пригласив с собою наиболее серьезных, опытных из своих товарищей, когда вздумают они попытать себя на этом поприще... Я заметил – а также и наш почтенный друг м-р Роджерс, – что вы, г-да студенты, редко ошибаетесь в ваших коллективных суждениях друг о друге. С тех пор, как стоит это здание, едва ли был хотя один случай, чтобы общее мнение всей коллегии относительно кого-либо из ее членов оказалось ошибочным. Вообще люди не так уже неспособны судить друг о друге, как это принято думать. Вы же, столь часто собирающиеся вместе здесь в аудитории, на молитве, при ваших занятиях и различных богослужениях, вы, так сказать, измерили друг друга. И потому тот из вас, кто рассудителен, не будет пренебрегать мнением всего вашего товарищества.

Предмет нашего рассуждения не будет еще вполне исчерпан, если не прибавим мы к сказанному, что для вполне совершенного выполнения обязанностей пастыря не достаточно одной способности и умения назидать и поучать, а требуются еще и другие качества. Здравый разум и зрелая опытность должны руководить вами. Вы должны обладать твердостью характера и мужеством. Нельзя обойтись также и без утонченной деликатности и сердечного участия. Вы должны быть одинаково одарены как способностью управлять, так и способностью назидать. Вы должны быть способными руководить, готовыми все терпеть и выносить. Вы должны возвышаться над всеми остальными людьми и быть достойными высокого названия их отцов и наставников. Прочтите повнимательнее, какие качества требуются от епископа в посланиях к Тимофею (3:2-7) и к Титу (1:6-9). Если не обладаете вы в изобилии этими дарами и добродетелями, очень возможно, что вы будете иметь успех как проповедники Евангелия, но в качестве пастырей вашего прихода будете вполне бесполезны.

3. Для дальнейшего убеждения в истинности своего призвания следует наблюдать, чтобы, по истечении некоторого времени после вышеописанных испытаний, непременно оказались бы и какие-нибудь плоды вашей деятельности. Если же этого нет, то знайте, что вы ошиблись, и избирайте себе другой род занятий. Нельзя, конечно, ожидать, что мы скоро услышим о своих успехах. Может иногда пройти долгое время, прежде чем мы окончательно испытаем себя. Только думается мне, если не приводит чья-либо проповедь хотя кого-нибудь ко Христу, не достает такому проповеднику печати Божия посланника. Он обязан работать, несмотря на то, будет или нет иметь успех в трудах своих, но как провозвестник Слова Божия он не может убедиться в своем призвании свыше, пока ясно не обнаружатся плоды этого призвания.

Как радовалось мое сердце, когда услыхал я о первой обратившейся чрез меня душе! Не удовлетворяли меня ни полные собрания моих слушателей, ни похвальные отзывы друзей – я жаждал лишь сердечного сокрушения и слез раскаивающихся грешников! Как радовался я, когда призналась бедная работница, что она сознала грехи свои и обрела своего Спасителя благодаря моей воскресной проповеди? Как сейчас вижу я маленькую хижинку, где жила эта работница, и какою привлекательною до сих пор представляется мне эта бедная хижинка! Как хорошо помню я вступление этой работницы в число моих прихожан, как наконец с глубочайшим миром в душе умерла она и переселилась в свою вечную отчизну! Это был первый успех мой на проповедническом поприще, и очень дорог был он мне, уверяю вас. Я готов был воспеть хвалебную песнь Божией Матери, потому что вся душа моя величала Господа, призревшего и на мое убожество, оказавшего мне великое благоволение, помогшего мне совершить дело, за которое – думая я – должны прославлять меня все народы. Так высоко стояло в моих глазах спасение, хотя бы и одной души человеческой!

Подобные спасительные обращения должны быть результатом и ваших трудов: иначе не можете быть уверены, что проповедь есть дело вашего призвания. Вспомните слова Господа, сказанные нам через пророка Иеремию. Эти слова прямо относятся сюда и должны бы исполнять страхом всех «бесплодных» проповедников. Господь говорит: «Я не посылал пророков сих, а они сами побежали; Я не говорил им, а они пророчестовали. Если бы они стояли в Моем совете, то объявили бы народу Моему слова Мои, и отводили бы их от злого пути их и от злых дел их» (Иерем.23:21-22). Я никак не могу понять, как можете вы спокойно, из году в год проповедовать, не видя результатов своей проповеди? Неужели нет в вас жалости к этим гибнущим душам? Неужели нет в вас чувства собственной ответственности? Как можете вы отваживаться на проповедь, тщеславно в свою пользу искажая учение о всемогуществе Господа, как можете слагать на Него вашу собственную вину?.. Нет, не ценны все ваши способности, тщетна ваша философия, не нужна ваша риторика, напрасно даже сама и ваша вера, если не можете вы указать на какие-либо результаты вашей проповеди. Разве могут быть посланниками Бога люди, никого не приводящие к Нему?..

Поистине, лучше быть ветошником или трубочистом, нежели подобным сухим, бесплодным деревом. Самое ничтожное занятие все-таки приносит какую-либо пользу человечеству. Но жалкий человек, стоящий на проповеднической кафедре и не прославляющий Господа своими делами, не приводящий к Нему ни одну душу, – это более, чем ничтожество. Он не достоин и хлеба, который ест. И если еще вздумает жаловаться на скудость содержания своего, то его собственная совесть должна ответить ему: "Ты не заслуживаешь и того, что имеешь!"... Братья, если не дал кому из вас Господь страстного желания спасать души человеческие, тот пусть делается лучше каменщиком, пусть держится дальше от кафедры, если только дорожит своим душевным миром и будущим блаженством.

4. Затем, есть еще нечто, о чем должны мы упомянуть в нашем исследовании о призвании. Воля Господня относительно призвания пастырей и наставников открывается нам и в суждениях благочестивых членов общины. Для доказательства вашего призвания требуется, чтобы ваша паства почувствовала назидательность ваших проповедей. Обычно Господь Сам отверзает двери тех, кого призывает Он к проповеди во имя Свое. Нетерпение стремится само растворить, даже разломить дверь, но вера ждет пришествия Господа, и Он является в должное время. Одновременно с Его призывом является и испытание. Когда всходим мы на кафедру для проповеди, мы отдаем себя на суд слушателей. Если они осудят нас, если наши слова не назидательны для них, то неоспоримо заключение, что мы не Богом избраны. Признаки настоящего епископа описаны в Слове Божием для руководства верующих в определении и познании ими своих пастырей. Если не увидят они в нас этих признаков, то вполне ясно и очевидно, что хотя мы и можем достаточно хорошо проповедовать, но что пастырство вовсе не наше дело. Прихожане не всегда обладают мудростью, не всегда судят они по указанию «свыше»; многие судят лишь по указанию плоти своей. Но все-таки – относительно моих способностей и добродетелей – я предпочел бы скорее подчиниться решению моих прихожан, нежели моему собственному. Во всяком случае верно одно: согласны вы с этим решением или нет – именно с тем, что никто из вас не может сделаться пастырем душ без сердечного соизволения членов церкви? Это соизволение будет хотя не совсем правильным, но тем не менее все же действительным признанием вашей пригодности к пастырству.

Если вы действительно призваны Господом, вам не придется долго ждать. Как человек выбирает время для своего дела, так и всякое дело требует подходящего для себя человека. Всякая христианская община постоянно чувствует настоятельную потребность иметь "живого" проповедника;

такой человек для нее дороже всех сокровищ мира. Плохо живется сухим проповедникам-ремесленникам. Но помазанные избранники Божий не могут остаться без дела, потому что есть много людей, могущих распознать их по их проповедям, есть и много благодарных сердец, с радостью готовых принять их к себе. Будьте способны к вашей работе, и вы всегда будете иметь эту работу. Не бросайтесь из стороны в сторону и не навязывайте себя в проповедники; опирайтесь более на свои дарования, нежели на случай, но более всего заботьтесь о своем соединении с Господом. Паства признает посланного ей Богом пастыря; ему придверник отворит двери сердец людских и овцы послушаются голоса его.

Когда я в первый раз читал эту лекцию, я еще не был знаком с прекрасным письмом Джона Ньютона к своему другу, в котором говорится именно об этом предмете. Это письмо столь сходно с моими собственными мыслями, что я хочу привести его здесь, не смущаясь опасением прослыть за переписчика его мыслей, в чем я вовсе не виновен. Вот что сказано там:

"Ваше дело напоминает мне мое собственное; мои первые стремления к проповедничеству были сопряжены со многими затруднениями и с великим недоумением; беспомощность моя еще увеличивалась различными, противоречивыми суждениями моих товарищей. Совет, который хочу я дать вам, исходит из собственного горького опыта и поэтому, быть может, не будет для вас неприятен. Молю милосердого Бога, да принесет он вам пользу.

Подобно вам, я долго недоумевал, в чем заключается собственно призвание к проповедничеству. Теперь же это представляется мне очень легкою задачей; может быть, она не покажется вам такою же, пока не уяснит ее Господь и вам. Я не имею возможности высказать здесь все, что бы я мог по этому поводу сказать. Вкратце же, как кажется мне, все сводится в данном случае к следующим трем пунктам:

1. Серьезное, горячее желание именно этой деятельности. Я думаю, если кто предназначен к этому делу Духом Божиим, тот предпочтет его всему на свете, хотя бы временно и смущался он его важностью, трудностью, чувством собственного недостоинства. Ничто в целом мире не заставит его отказаться от него. Я считаю полезным в этом случае разобрать, усиливается ли наше желание проповедовать, если мы вполне покоряемся воле Господа. Если это так, то это добрый знак. Если же кто-нибудь – как это часто случалось до сих пор – хочет проповедовать только для других, не ощущая в собственном сердце страстного желания благодати Божией, тогда можно опасаться, что его рвение не от Духа Святого, но скорее от собственного его самолюбия.

2. Кроме этого сердечного стремления и желания проповеди, должна своевременно оказаться еще достаточная пригодность к тому других наших дарований, понимания дела, красноречия. Когда Господь посылает кого-либо наставлять других, конечно, Он снабдит его и необходимыми для этого средствами. Многие, думается мне, вступали на это поприще с лучшими намерениями и преступали однако же пределы своего звания или же не ждали вовсе призвания свыше. Главное различие между простым христианином и духовным лицом состоит в особых пастырских дарованиях, которые даруются ему не ради него лично, но для назидания других. Эти дарования должны, говорю я, оказаться своевременно; нельзя ждать их немедленно, но они должны развиваться постепенно. Они необходимы для этого звания, но не требуются как предварительные условия для укрепления нашего стремления к нему. Вы, дорогой товарищ, еще молоды, ваше время еще впереди; поэтому вам, думаю я, нечего еще теперь тревожиться вопросом, имеете вы эти дарования или нет. Довольно и того, что ваше желание твердо и что вы готовы испросить их себе у Господа вашей молитвою и прилежанием; пока же вы еще не имеете нужды в них. (Мы не решились бы так выразиться. Дарования должны уже проявиться прежде, нежели будет обнаружено наше желание быть пастырем. В главном же мы согласны с г. Ньютоном.)

3. Наконец – что окончательно уже доказывает существование действительного призвания – это соответствующие указания самого провидения. Но много сомнений придется выдержать вам, прежде чем наступят эти обстоятельства. Прежде всего здесь надобно остерегаться, чтобы не слишком поспешно истолковать их в хорошую сторону. Если есть воля Господа послать вас в Свой виноградник, то Он уже заранее назначил вам и место и дело, и если вы еще до сих пор не познали их, то несомненно познаете в должное время. Если бы вы обладали всеми свойствами ангелов, вы не могли бы достичь ничего хорошего, прежде чем не пробьет назначенный для этого час и не введет вас Господь к людям, которых желает Он обратить чрез вас. Очень трудно нам удержаться здесь в предписываемых разумом границах, когда одолевает нас горячее рвение к делу. Если исполнены наши сердца любви ко Христу и искреннего сочувствия к участи бедных грешников, то как легко нам преждевременно прорвать эти границы. Но кто глубоко верует, тот спешить не будет. Целых пять лет находился я сам под подобным гнетом; иногда казалось мне, я должен выступить с моей проповедью, хотя бы даже на улице... Я прислушивался ко всему, что указывало мне на это и также ко всему, что не имело к этому ни малейшего отношения. Но Господь милостиво и незаметным образом оградил путь мой терновником; и этим я спасся, потому что, если бы я был предоставлен самому себе, я сам лишил бы себя возможности оказаться в том кругу деятельности, куда соблаговолил Он поставить меня своевременно. И теперь вполне сознаю я, что в то время, когда хотел я выступить самовольно – хотя в общем, надеюсь, у меня были лишь добрые намерения, – я преувеличивал свои силы и далеко не имел еще той опытности и духовного сознания, какие требуются для столь великого, святого дела".

Вышесказанного достаточно; мы будем еще говорить об этом предмете, когда придется мне передавать кое-что из испытанного мною в моих сношениях с кандидатами проповеднической кафедры. Мне пришлось ведь исполнять обязанности допросчиков времен Кромвеля. Хотелось мне уяснить себе: полезно ли помогать некоторым людям в их стремлении к проповедничеству? Это дело большой ответственности, требующее особого внимания. Конечно, я не ставлю себя судьею в том, может ли кто сделаться проповедником, но я стараюсь моими допросами получить ответ или разъяснение: должна ли наша семинария прийти к нему на помощь или же представить его самому себе? Многие из наших доброжелательных соседей упрекают нас, будто у нас здесь "фабрика" проповедников, но это обвинение вполне неверно. Мы никогда не пытались "делать из кого-либо проповедника, и не могли бы даже исполнить этого, если бы и захотели. Мы принимаем в нашу семинарию лишь тех, кто состоит уже проповедником по его собственному заявлению. Вернее было бы сказано, если бы меня назвали "убийцей" проповедников, потому что многие из этих новичков получили от меня свидетельство "проповеднической" смерти. И я вспоминаю об этом с совершенно спокойной совестью. Мне всегда было очень тяжело отсоветовать молодому, полному надежд человеку поступать в семинарию. Мне всегда хочется уступить, но мой долг относительно прихожан требует строжайшего разбора. Если бы я – на основании всего слышанного от просителя, на основании его аттестатов и выдержанного им испытания – пришел к убеждению, что не призвал его к этому делу Господь, я всегда обязан ему это сказать.

Многие молодые люди страстно желают и стремятся к званию проповедника, но, к сожалению, часто становится совершенно ясно, что ими руководит лишь честолюбивое желание показать себя перед людьми. С общей точки зрения этих молодых людей должно похвалить за их стремление возвыситься, но проповедническая кафедра не должна служить лестницею для их честолюбия. Если бы поступили они, например, в армию они не удовольствовались бы ранее, как достигнув там наивысших ступеней, потому что они решили добиться своего возвышения. И все это было бы прекрасно и похвально само по себе. Но если они предаются мысли, что, сделавшись проповедниками, они отличатся, будут иметь большой успех на этом именно поприще; значит, они имеют слишком высокое мнение о своем нарождающемся гении, мнят себя стоящими выше всех остальных людей и смотрят на проповедническую кафедру как лишь на сцену для развития своих предполагаемых талантов. Когда случалось мне встречаться с подобным человеком, я считал своим долгом оставить его идти своею дорогой, потому что я убежден, что из подобных "гениальностей" никогда ничего не выходит, если они посвящают себя служению Богу. У нас ничего нет, чем мы могли бы похвалиться, а если бы и было, то кафедра есть наименее подходящее для этого место: на ней мы ежедневно принуждены вспоминать и чувствовать наше ничтожество.

Людям, уже после обращения выказавшим свое духовное бессилие, способным легко воспринимать чужое учение, входящим в сношение с другими людьми и поддающимся даже тяжким грехам, – таким людям никогда я не был в силах облегчить доступ к кафедре, что бы ни говорили они мне. Пусть они, если действительно искренно их раскаяние, найдут себе места в задних рядах. Впереди им быть нельзя, они слишком неустойчивы для этого.

Точно таким же образом направляю я на другой путь и тех, кто не переносит никаких усилий, а относится к так называемых "носителям лайковых перчаток". Нам нужны борцы, а не щеголи, усердные работники, а не важные празднолюбцы. Людям, ничего не совершившим до своего вступления в семинарию, указываем мы сначала заслужить свои шпоры и тогда уже просить посвящения в рыцари. Кто питает горячую любовь к святому делу спасения душ, тот не будет ждать окончания своего образования, но начинает служить Господу без замедления.

Обращаются ко мне некоторые люди, отличающиеся большим усердием и горячим стремлением к делу, но видимо страдающие недостатком разума. Это – молодые люди, способные бесконечно говорить ни о чем, переворачивающие и изворачивающие на все лады Библию и ничего не могущие извлечь из нее. Они серьезно относятся к своему делу, очень серьезно. Это какие-то рабочие гиганты, но из всей их работы не выходит ничего, ни даже крошечной мышки. Много и таких ревнителей, которые не в состоянии логически связать и произнести несколько следующих одна за другой мыслей, способности которых весьма ограничены, но высокомерие которых до нельзя раздуто. Эти люди могут стучать и кричать, шуметь и неистовствовать, но весь крик и шум их не более, как звук извлекаемый из пустой барабанной кожи. Мне кажется, что для этих людей все равно – с образованием они или без образования, – и потому я всегда и отклонял их притязания на церковную кафедру.

Другой очень многочисленный класс людей стремится к кафедре, сам не зная для чего. Они не могут учить и не хотят учиться, но стремятся все-таки быть проповедниками. Как человек, заснувший на Парнасе и возомнивший себя с того времени великим поэтом, обладают они достаточной дозой бессовестности, навязывая собранию свою проповедь, и ничего кроме нее решительно знать не хотят... Подобные люди кипят обычно, подобно бушующим морским волнам, и мы рады бываем, когда удается наконец нам распроститься с ними...

Телесные недостатки также должны приняты во внимание. Я не сужу людей по их внешнему виду, но вообще нельзя пренебрегать и физическими свойствами людей. Узкая грудь, например, не указывает на человека, способного быть оратором. Вам может показаться странным мое мнение, но я уверен, что премудрый Творец вселенной не предназначил в проповедники человека с плохою грудью и узкими плечами... Если бы Он хотел сделать его оратором, Он дал бы ему и широкую грудь и здоровые легкие. Проповедник, который задыхается от длинной речи, должен бы подумать, нет ли какого другого, более подходящего для него занятия. Подобный человек вряд ли может быть "призван" проповедовать "смело и без пощады". Конечно, бывают исключения, но разве можно из-за них пренебрегать общим правилом? Люди с неправильным устройством рта или неба или с невнятным произношением также не могут быть призваны к благовестию Евангелия. Не очень давно изъявлял желание быть принятым к нам молодой человек, страдающий каким-то странным верчением челюстей, очень неприятным на вид. Его рекомендовали, как чрезвычайно набожного молодого человека, уже обратившего ко Господу несколько душ, и высказывали надежду, что я приму его, но тем менее я не мог решиться на это. Я едва мог удержаться от смеха, глядя на него, пока он говорил свою проповедь, и думаю, не смогли бы этого не сделать также и 9 из 10 его слушателей... Еще двум другим молодым людям я должен был отказать: одному – потому, что он очень невнятно говорил вследствие непомерной толщины языка, наполнявшего весь его рот, другому же потому, что он заикался. Я вынужден был отказать им потому, что не дал им Господь физических органов, способных для этого дела...

Еще пришлось мне иметь дело с одним человеком, – с одним, говорю я? – нет, не с одним, а с десятью, с двадцатью, может быть даже с целой сотней подобных людей, которые являлись ко мне с заявлением, что без всякого сомнения они призваны к святому делу проповеди потому лишь, что они оказались негодны ни к какому другому делу... Вот подлинное повествование одного из них, как образчик того, что приходится иногда выслушивать нам:

– Я устроился было в бюро одного адвоката, но не смог вынести сидячего образа жизни и вообще мне не по душе оказалось изучение законоведения, и судьба сама преградила мне путь, – я потерял мое место.

– Что же сделали вы тогда?

– По совету моих друзей я открыл торговлю москательным товаром.

– И имели в ней успех?

– Нет, милостивый государь, не думаю, чтобы я годился для торговли; и тут Господь преградил мне дорогу, я обанкротился и очутился в очень тяжелом положении. После этого я пробовал пристроиться к агентству по страхованию жизни, открывал было школу, поторговал при этом немножко чаем... но везде мой путь усыпан шипами и что-то говорит мне, что я назначен быть проповедником...