Текст книги "Просто бывшие (ЛП)"

Автор книги: Чарити Феррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Чарити Феррелл
Просто бывшие
Блу Бич – 3

Перевод выполнен для группы WOMEN'S MOMENTS (https://t.me/+LMA8Ejm93VBmNDFi)

Перевод: savbbook (https://t.me/savbbook)

Вычитка и оформление: Books Quine (https://t.me/+vHBZrZpWbEk3YmYy)

Оформление обложки: Карина (@karseel)

* * *

Для Сэди.

Ты прижималась ко мне, лежала у моих ног или рядом со мной на диване с самого начала моего писательского пути.

Я скучаю по тебе каждый день и надеюсь, что в собачьем раю ты получаешь много лакомств.

ПРОЛОГ

ГЕЙДЖ

Я выпрыгиваю из машины, угрожающий ливень обрушивается на меня сбоку, и бегу к дому, который я посещаю чаще, чем свой собственный.

Ее дверь не заперта. Ничего удивительного.

Она ждет меня.

Мои ботинки скрипят по деревянному полу, когда я бегу по коридору и нахожу ее в спальне. Она сидит на краю кровати, ее хрупкое тело неподвижно, а в ее ледяных голубых глазах бушует опасная буря.

Глаза устремлены в мою сторону.

– Где он? – кричу я. Мой голос разбивается о ее отрешенный фасад.

– Гейдж. – Ее тон спокоен. Контролируемый. Не то, что любой здравомыслящий человек в этой ситуации. – Позволь мне объяснить.

– Что ты сделала, Мисси? – Мой голос становится все громче, все злее, все больше яда вытекает с каждым выплюнутым резким, нервным словом. – Что, черт возьми, ты сделала?

– Это все твоя вина, ты знаешь, – отвечает она. – Если бы ты любил меня по-настоящему, ничего бы этого не случилось!

– Ты сделала это из злости на меня?

Я придвигаюсь ближе под звуки сирен на заднем плане. Во мне бьется решимость добраться до нее раньше них, и я опускаюсь на колени, готовый умолять, если понадобится.

– Где он? – спрашиваю я, слезы застилают мне глаза.

Она лукаво улыбается.

– Ты никогда не узнаешь. – Эти четыре слова убивают меня, но в то же время удовлетворяют ее, когда она их произносит.

Секунды спустя шаги становятся громче, и полиция начинает прибывать.

– Будь готова гнить в камере до конца своих дней, – это последние слова, которые я произношу перед тем, как ее уводят.

ПЕРВАЯ ГЛАВА

ЛОРЕН

Четыре месяца спустя

– Я не поджигала свою квартиру!

По крайней мере, я так не думаю.

Я впиваюсь ногтями в ладонь, пытаясь остановить себя, чтобы не смахнуть ухмылку с высокомерного лица моего засранца-арендодателя.

Ронни – этот мудак – расширяет свою ухмылку.

– Расскажешь это полиции.

– Полиции? – взвизгнула я. – Ты вызвал полицию?

– Конечно, вызвал.

Он показывает жестом в сторону того, что осталось от сгоревшего комплекса, который я называла домом сегодня утром. К счастью, пожарные потушили пламя и загружают свои вещи обратно в грузовик, пока мои соседи наблюдают за происходящим. Моя квартира превратилась в руины и пепел, мои вещи сгорели, а Ронни Дик счел нужным переложить вину на меня.

Он усмехается.

– Как раз вовремя. Они прибыли.

Его угроза не пугает меня так сильно, как должна была бы, и я заставляю себя улыбнуться, прежде чем повернуться. Это будет конфетка. Флирт спас меня от бесчисленных штрафов за превышение скорости. Они посмотрят на меня и поймут, что я не пироманка.

Эта уверенность рушится, когда я замечаю офицера, выходящего из полицейского крейсера на другой стороне улицы. Мое дыхание сбивается, моя ухмылка рушится быстрее, чем падают трусики после выпускного бала, и боль пронзает мою грудь.

Я сплю?

Я шлепаю себя по щекам. Прищуриваю глаза. Щипаю себя.

Нет никаких сомнений.

Это он.

Прошли годы, но его красивое лицо запечатлелось в моей памяти с шести лет. Никогда не наступит момент, когда я не узнаю поцелованного солнцем, великолепного мужчину, направляющегося в мою сторону. На его крепких щеках больше щетины, чем когда мы были подростками, его грудь стала шире, а мышцы крупнее.

Его миндалевидные угольно-черные глаза устремлены в мою сторону, пытаясь поразить меня, как будто я мишень, в которую ему не терпится попасть. Его деловой настрой сопровождается чувством вины. Он помнит нашу историю – как он умолял меня не бросать его, а потом сказал, что я умерла для него, когда я ушла.

Сегодня меня не спасет никакой флирт.

Я в полной жопе.

Мой отец убьет меня, когда я буду требовать залог.

Я застыла на месте, наблюдая, как он приближается, а его партнер стоит за ним. Мой мозг говорит мне бежать, но ноги не соглашаются. Вместо этого я использую это время, чтобы рассмотреть этого нового человека.

Все – от его походки до его тела – изменилось. Военно-морская форма обтягивает его крепко сложенный каркас, рекламируя каждую его модификацию. Его иссиня-черные волосы отросли от мальчишеской стрижки в старших классах. На его потрясающем лице появились жесткие черты, а сильная челюсть сжата – молчаливое признание того, что его жизнь не была сказкой после нашего разрыва.

Этот знакомый и одновременно незнакомый мужчина больше не смотрит на меня с любовью. Это ненависть. Чистая, незамутненная ненависть.

Гейдж Перри – офицер Гейдж Перри – возвышается над моей маленькой фигурой, как высотка, когда он доходит до меня.

– Что… что ты здесь делаешь? – заикаюсь я. Чертова пятерка. Я даже не могу сформировать полное предложение без провала.

Не дай ему почувствовать твою нервозность.

Выражение его лица меняется с ненавистного на выигрышное, как у парня, который выиграл в лотерею.

– О, маленькое исчадье ада, ты не слышала новостей? Я переехал домой. Разочарована, что ты не была моим первым звонком?

О, да, все еще ненавидит мою задницу.

– Почему мне никто не сказал? – Это вопрос скорее к себе, чем к нему.

– С чего бы это? – Его голос глубокий, резкий, как кинжалы, вонзающиеся в мою грудь. – То, чем я занимаюсь, не твое дело, Лорен? Ты ясно дала это понять много лет назад. – Наш зрительный контакт прерывается, когда он бросает взгляд на Ронни и указывает на меня. – Это твой поджигатель?

Ронни надувает грудь.

– Я полагаю, что пожар начался в ее квартире.

Внимание Гейджа снова переключается на меня.

– Это правда?

Я не могу остановить себя от того, чтобы закатить глаза.

– Это не значит, что я там играла в бойскаута. Я понятия не имею, как это произошло. – Мой голос повышается, когда до меня доходит реальность неприятностей, в которые я могу попасть. Теперь я начинаю психовать. – Меня даже не было дома!

– Она неделями домогалась меня, чтобы я расторг ее договор аренды, – вклинивается Ронни, кивая с каждым лживым словом.

– Это значит, что я думала, что сжечь это место – лучший вариант? – Я машу пальцем в сторону Ронни. – Если ты не заметил, лжец, мои вещи тоже сгорели. Мне было бы проще выписать чек на несколько тысяч баксов, чем потерять все свое имущество.

Гейдж бросил взгляд в сторону своего школьного лучшего друга, а теперь, надо полагать, партнера, Кайла.

– Я думаю, она виновна. А ты?

Кайл развлекательно улыбается и сужает свои зеленые глаза на меня. Он сопредседатель моего клуба ненависти.

– Я согласен с тобой, партнер.

– Я отведу ее на допрос, – говорит им Гейдж. – Я знаю по личному опыту, что ей нравится смотреть, как горит дерьмо. – Его внимание снова переключается на меня, предупреждая, что меня ждет адская поездка. – Она эксперт по уничтожению дерьма.

Ронни потирает руки.

– Ценю это, офицер.

– Вы, должно быть, шутите, – кричу я, когда Гейдж достает наручники из нержавеющей стали с пояса. – Наручники, серьезно?

Его веселье исчезло, сменившись взглядом холодного и расчетливого человека.

Он делает шаг ближе.

– Повернитесь. Я зачитаю вам ваши права.

Я насмехаюсь:

– Ни за что на свете.

Он вопросительно смотрит на Кайла.

– Может, добавить к ее обвинениям отказ сотрудничать?

– Будь ты проклят, – шиплю я, мой живот сводит, пока я делаю то, что мне сказали. Наручники холодные, когда Гейдж медленно затягивает их вокруг моих запястий. – Я так понимаю, ты все еще ненавидишь меня.

Мурашки пробегают по позвоночнику, когда твердая стена его груди прижимается к моей спине, и он наклоняется, чтобы прошептать мне на ухо, его губы скользят по мочке:

– Я буду ненавидеть тебя до самой смерти. – Он берет меня за плечо, разворачивает и рывком направляет вперед. – Кайл, возьми показания у хозяина дома. Мне лучше уйти, чтобы мы могли доставить эту пироманку в участок, пока она не натворила еще больше бед.

Кайл усмехается, отдавая честь.

– Конечно.

Я бросаю все известные человеку ругательства и чуть не спотыкаюсь о собственные ноги, пока он ведет меня к своей машине.

– Ты уверен, что сможешь остаться наедине с таким преступником?

Резкий смех вырывается из его горла.

– О, я прекрасно справлюсь с тобой, милая.

Все внимание приковано ко мне во время моего ругательства. Гейдж открывает заднюю дверь одной рукой, толкает мою голову вниз, чтобы я могла проскользнуть внутрь, не ударившись о нее, и захлопывает дверь перед моим носом. Я оглядываю своих зрителей, их телефоны записывают мой эпизод, и поворачиваюсь на сиденье, которое должно было быть сделано из того же материала, что и машина моей детской мечты Барби.

– Я тебя ненавижу, – шиплю я, когда Гейдж перебирается на водительское место. Он заводит машину.

– Хорошо. Я, черт возьми, презираю тебя.

Я прижимаюсь спиной к сиденью.

– Ты серьезно веришь, что это я устроила пожар?

– Намеренно, нет. Хотя, зная твою сумасшедшую задницу, меня это не удивит.

– Тогда почему я снова здесь? По крайней мере, позволь мне ехать пассажиром.

– Не, так приятнее, наблюдать за твоей истерикой через зеркало заднего вида.

Я борюсь с наручниками.

– Это злоупотребление властью! Я буду подавать жалобу.

– Не начинай мне рассказывать о злоупотреблении властью, милая.

Я вздыхаю и закрываю рот. Ссора – это то, чего он хочет. Я не стану жертвой его игры.

Да, это действительно поднимет ему настроение, Лорен. Сегодня он выиграл джекпот в отместку бывшим.

В машине воцаряется тишина, и моя спина напрягается, когда я замечаю, что мы выезжаем из города.

– Подожди… куда мы едем?

– По живописному маршруту.

Какого хрена?

– Выпусти меня, ладно? Можешь ненавидеть меня, втыкать булавки в куклу Вуду, которая, я уверена, у тебя есть, вытирать туалетной бумагой мой новый дом, когда я перестану быть бездомной. Моя мама будет в шоке, если ты меня сдашь. Я могу потерять работу! – Я хлопнула наручниками о сиденье, пока он игнорировал меня. – Выпусти меня отсюда, Гейдж Перри, или, да поможет мне Бог, ты пожалеешь об этом. Не думай, что я не сделаю миссией своей жизни превратить твою жизнь в ад.

Я вскрикиваю, и мое тело ударяется о стальную клетку передо мной, когда он сворачивает на обочину и резко тормозит.

– Ты хочешь выйти? – Он глушит двигатель и выходит из машины.

Секунды спустя моя дверь распахивается, едва не заставляя меня выпасть из кресла.

– Тогда выходи.

Я упираюсь задницей в сиденье и медленно сползаю. Я расправляю плечи, как только мои ноги ступают на асфальт, и отряхиваю с лица распущенные волосы, дуя на пряди, которые не поддаются. Наручники звенят, когда я кручусь и держу руки за спиной.

– Наручники нужно снять, – говорю я ему.

Тишина.

Я оглядываюсь через плечо на его нежелание двигаться. Его холодный взгляд сменяется весельем.

– Не получится, милая. – Он наклоняет голову в сторону улицы. – Приятного дня, пироманка.

– Что? – Мой голос повышается, когда я сканирую свое окружение, а он идет обратно к машине. – До города двадцать минут на машине. Обратный путь пешком займет не меньше часа!

Он останавливается, сжимая рукой ручку двери, и переводит взгляд на меня.

– Я сделал то, что от меня требовалось – выпустил тебя. Наслаждайся прогулкой. Возможно, это даст тебе время подумать о своих поступках.

Я встряхиваю руками, пытаясь избавиться от наручников, как будто я чертов Гудини. Он скользит в «крузер», и двигатель заводится.

К черту его.

Я не позволю ему видеть, как я расстраиваюсь. Придется подождать, пока он скроется из виду. Машина остается на нейтралке, пока я расправляю плечи и иду вдоль обочины.

Это нелегко – идти со сцепленными за спиной руками. Гордость распирает меня, когда я прохожу мимо «крузера», и его лицо наполняется шоком от осознания того, что я не играю в его игры. То, что он не отъехал, подтверждает, что его план был не в том, чтобы оставить меня в затруднительном положении. Это была уловка, чтобы услышать мои мольбы.

Пассажирское окно опускается.

– Ладно, чёрт, я чувствую себя ужасно, – кричит он. – Залезай.

Я иду быстрее и заставляю себя не оглядываться, когда он сворачивает на улицу.

– Отвали.

На краткий миг мысль о том, что он может оставить меня в затруднительном положении, проходит мимо моего сознания. Прежний Гейдж никогда бы не поступил так жестоко, но это не тот человек, которого я любила в школе. Этот человек другой, которого я узнаю и в то же время не узнаю.

Вместо того чтобы ускориться, он едет рядом со мной, машина едет не быстрее, чем я иду. Гейдж может ненавидеть меня, но он никогда не оставит меня в возможно опасной ситуации. Он был таким всегда, сколько я себя помню. Это одна из причин, почему я влюбилась в него.

– Господи, я и забыл, какая ты чертовски упрямая, – кричит он.

– А я забыла, какой ты большой засранец. Хорошо, что я бросила твою задницу.

Как только слова покидают мой рот, в моей груди возникает боль сожаления. Я смотрю на него и понимаю, что они задели его сильнее, так как он застыл на своем месте, воспоминания и гнев промелькнули на его лице как напоминание о том, как сильно я его обидела.

Это был удар ниже пояса.

Гейдж не сделал ничего плохого, когда я порвала с ним. Я ушла не потому, что была несчастна. Его мольба остаться разбила мое сердце так же сильно, как и его, но причина моего ухода была не во мне. Скорее, это было ради кого-то другого. Я неделями игнорировала его звонки и заставляла соседку по комнате врать, когда он появлялся в моей комнате, чтобы поговорить со мной.

После трех недель отказа он оставил мне голосовое сообщение, в котором просил никогда больше не связываться с ним. Я слушала его на повторе, горячие слезы катились по моим распухшим щекам, и тяжесть того, что я сделала, с сожалением прижималась к моему сердцу.

– Садись в эту чертову машину, Лорен.

Я не останавливаюсь.

– Нет.

Мы снова и снова спорим, и только когда я замечаю, что подошвы моих ног такие же черные, как сажа, покрывающая мою квартиру, я останавливаюсь. Ни за что на свете я не выдержу больше этой прогулки в шлепанцах и не успею в больницу к своей смене. Мне также нужно найти члена семьи, который позволит мне переночевать у них, пока я не найду новое жилье.

– Хорошо, – простонала я. – Но прежде я хочу уточнить, что делаю это только для того, чтобы не потерять работу.

Он не говорит ни слова, когда останавливается на обочине. Дверь захлопывается за ним, и он обходит вокруг машины. Его прикосновение холодно, когда он освобождает меня от наручников, и я разжимаю руки, вздох облегчения вырывается из моей груди. Я больше никогда не буду воспринимать этих малышей как должное. Пока я устраиваюсь на сиденье или когда он едет обратно в город, мы не разговариваем.

Прошли годы с тех пор, как я его видела. В прошлом между нами не было и минуты молчания. Мы были шумными, буйными, влюбленными подростками, которые никогда не замолкали и не получали достаточно друг от друга.

– Где мне тебя высадить? – наконец спросил он.

Я смотрю на него в замешательстве.

– Ты не отвезешь меня в участок?

– Черт возьми, нет. – На его губах играет намек на улыбку. – Это было бы слишком много бумажной работы, а я ненавижу бумажную работу.

Я победно вскидываюсь на своем сиденье.

– Тебе лучше выплюнуть адрес и успокоить свою высокомерную задницу, пока я не передумал, – предупреждает он мой ответ.

– К моим родителям. – Я поднимаю бровь, когда он фыркает. – Что?

– Я вернулся в город. Ты живешь у своих родителей. Немного ностальгии закрадывается в душу.

То же самое чувство прорывается во мне.

– Наверное, да.

Я хочу ударить его по лицу.

Я хочу извиниться.

Я хочу, чтобы он знал, что я сожалею о своем поступке и что мое сердце бьется только для него.

Но это ничего не изменит.

Никакие извинения не отменят предательства и боли, которую я ему причинила.

ВТОРАЯ ГЛАВА

ГЕЙДЖ

Я не нахожу удовольствия в том, чтобы арестовывать людей.

Все изменилось, когда женщина разбила мое сердце своими маленькими кулачками. Все изменилось, когда человек, с которым, как я думал, я проведу остаток своей жизни, бросил меня. Я вырос, любя Лорен Барнс, и, да поможет мне Бог, я умру, любя ее.

С тех пор как я вернулся в наш родной город, Блу Бич, штат Айова, я был осторожен, избегая всех мест, которые, по словам Кайла, она часто посещала. В глубине моего сознания была реальность, что в конце концов мы обязательно пересечемся. Этот городок маленький, и сплетни о нем ходят самые разные.

Хотя я и сам не смог бы лучше спланировать нашу встречу. Мне было больно видеть ее, прикасаться к ней, и когда я вытащил наручники, я пожалел, что не могу использовать их по другой причине – предпочтительно в своей постели.

Она уничтожила все шансы на это много лет назад. Лорен сделала свой выбор и ушла от меня, и с тех пор моя жизнь превратилась в дерьмо.

Я борюсь с собой, чтобы понять, как относиться к сегодняшним событиям. Облегчение охватило меня, когда она сказала, чтобы я отвез ее к родителям, а не к парню. На ее пальце не было бриллианта. Это было первое, на что я обратил внимание, когда надевал на нее наручники. Не буду врать. Я чувствую некоторое удовлетворение, зная, что она тоже не нашла любовь.

Я потираю узел напряжения на шее.

Какое мне дело?

Я вернулся домой не из-за нее. Это было ради отца… ради моего гребаного рассудка… чтобы я не бегал в Департамент исправительных учреждений каждый раз, когда напьюсь, и не требовал, чтобы Мисси заплатила больше за то, что она сделала.

Мои ключи упали на кухонный стол рядом со стопкой журналов «Тайм» десятилетней давности. Мой отец сидит рядом с ними с газетой в руках, а его кислородный баллон лежит у него под боком.

– Она знает, что я вернулся, – говорю я.

Он складывает газету и кладет ее перед собой.

– Как все прошло?

– Я арестовал ее.

Его запавшие глаза цвета каштана изучают меня, прежде чем он отвечает:

– Сынок, я понимаю, что ты расстроен из-за нее, но это было необходимо?

– Абсолютно. Она подожгла здание.

Он потирает подбородок.

– Я думаю, мы оба знаем, что ты сделал это не ради безопасности города.

– Конечно, я сделал это по этой причине. – Я качаю головой. – Хотя не могу сказать, что это не доставило мне удовольствия.

Он вздыхает.

– Прощение – смелая вещь, сынок. Человек становится самым сильным, когда не несет в себе зла.

– Мне не нужны твои мудрые слова. Я не готов зарыть топор войны.

* * *

– Господи Иисусе, папа, какого черта ты там делаешь?

Моя голова откинута назад, чтобы лучше видеть его на крыше, возившегося со спутниковой антенной. Это выглядит почти комично, когда я вижу, как его кислородный баллон следует за ним, пока он двигает тарелку под разными углами и в разных направлениях.

Он ворчит и делает глубокий вдох, прежде чем ответить:

– Чертова спутниковая тарелка опять барахлит. Я уже пропустил пятнадцать минут игры.

– И ты подумал, что залезть на крышу со своим танком – отличная идея?

Как ему удалось это провернуть, ума не приложу.

Он смотрит на меня каменным взглядом – таким же, каким он смотрит, когда я останавливаю его от физической работы, которая слишком тяжела для его тела.

– Я взрослый человек, который забирался на крыши и здания выше этого. Я способен сам все починить.

Принять свои ограничения в отношении ручного труда было для него непросто. Его здоровье ухудшается, а хроническая обструктивная болезнь легких (ХОБЛ) прогрессирует. Из-за ХОБЛ ему становится труднее выполнять повседневные задачи.

– Ты взрослый больной человек, – поправляю я его, ненавидя, что мне приходится напоминать ему об этом, и надеясь, что он не воспримет это как оскорбление. Я подхожу к его старой, ржавой лестнице, прислоненной к стене дома, и покачиваю ее, дважды проверяя, устойчива ли она хотя бы наполовину, прежде чем забраться наверх. – Позволь мне помочь тебе спуститься, а потом я посмотрю, что там.

Он топает в мою сторону, катя за собой свой танк, и спотыкается передо мной, когда я добираюсь до верха лестницы.

– Я разберусь. Перестань обращаться со мной, как с ребенком!

Я стиснул зубы.

– Нет, ты не справишься. Теперь позволь мне помочь тебе спуститься.

Он наклоняется вперед в тот самый момент, когда я тянусь к нему. Мои руки разлетаются в попытке поймать его, но это только отправляет меня вниз вместе с ним, увлекая за собой лестницу.