Текст книги "Просто одна ночь (ЛП)"

Автор книги: Чарити Феррелл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 16 страниц)

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ СЕДЬМАЯ

ДАЛЛАС

Одиннадцать месяцев назад

Вы не знаете, что у вас есть, пока это не исчезнет.

Это дерьмовое клише.

Но, черт возьми, если реальность этих одиннадцати слов не бьет по лицу.

Я знал, что у меня есть.

Я дорожил тем, что у меня было.

Но я, черт возьми, не планировал, что это отнимут у меня в тридцать один год.

Писк аппаратов рядом с Люси – единственный шум в палате. У меня с ними отношения любви и ненависти. Они – ее рука помощи, ее сила, но они здесь ненадолго.

И она тоже.

Непрекращающийся прилив паники проносится по моим венам, как наркотик, когда я сжимаю свою руку вокруг ее руки. Смотреть, как умирает тот, кого ты любишь, все равно что мучительно сдирать плоть с костей, дюйм за дюймом, обнажая самые уязвимые части себя.

Я вытираю слезы тыльной стороной руки, злясь на них за то, что они затуманивают мое ограниченное видение ее. Я не плакал так с тех пор, как был в памперсах.

Я мальчик Барнс. Мы известны своей стойкостью, своей силой в самые отчаянные времена. Эмоции не проступают сквозь нашу кожу. Мы прячем их под ней и позволяем им съесть нас заживо.

По крайней мере, я так думал, пока мне не пришлось открыть для себя правду. Она умрет, и я ничего не могу сделать. Ни с кем я не могу бороться. Никакие деньги, которые я могу заплатить, не остановят это.

Это дерьмо что-то делает с человеком.

Я поднимаю голову и с болью смотрю на кафельный потолок, желая, чтобы он обрушился на меня. Ее губы синеют, когда я снова перевожу на нее взгляд.

Метастатический рак груди.

Он распространился быстро, слишком быстро, и был обнаружен слишком поздно. Мы ничего не могли сделать. Химиотерапия не помогала. Молитвы не помогали. Ее печень отказывает. Ее тело отключается.

Я следовал ее желаниям. Она хотела сделать это именно здесь – не в нашем доме, где спит наша дочь. Здесь, только мы вдвоем, вот что я ей даю.

– Возьми меня, – умоляю я доброго человека сверху. – Возьми меня, черт возьми! – Моя грудь болит, легкие мешают воздуху, и я бью себя кулаком в грудь. – Пусть она, блять, останется! Возьми мой последний вздох и отдай его ей!

Горло саднит и болит, как будто я выкрикиваю свои мольбы, но они выходят лишь шепотом.

Я крепче прижимаюсь к ней, желая стать ее спасательным кругом, когда она начинает отпускать меня. Я подавляю желание умолять ее держаться, умолять ее не покидать меня, но мысль о том, что ей будет еще больнее, убивает меня так же сильно, как и ее потеря. Я должен отпустить ее с миром, даже если эгоистично не хочу этого.

Я не знаю, как жить без нее.

Я всхлипываю, когда лучистые глаза, в которые я влюбился, тускнеют.

Нет!

Возьми мой свет! Заберите у меня все!

Пусть она продолжает сиять!

Я сползаю в кресло, как гребаный трус, когда аппарат начинает выключаться.

И, с последним вздохом, она забирает меня с собой.

ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

УИЛЛОУ

Ушел.

Я была на грани панической атаки, когда меня привезли в больницу. Я плакала. Боже, как я плакала. Я в шоке, что у меня вообще остались слезы. Я не знала, что происходит – был ли у меня выкидыш, было ли это что-то серьезное, или я слишком остро реагировала. Боль говорила мне, что что-то не так, и я надеялась, что это не то, что случилось.

Я прижалась к кровати, с моих губ сорвался крик, когда они не смогли найти сердцебиение второго ребенка. Они проверили его один раз. Проверяли дважды. Ничего. Вина окутала меня, как одеяло, когда вошел Даллас. Я не должна была быть на дороге в глуши. Я не должна была переживать из-за мужчины, когда у меня были дети.

Сначала я винила себя.

Потом я переложила вину на Далласа.

Он не должен был просить меня поехать к нему домой.

Я не виновата в том, что мы потеряли ребенка.

Это не его вина, что мы потеряли ребенка.

Но иногда ты хочешь обвинить кого-то, потому что не можешь смириться с тем, что его больше нет. Хотя я не так долго была беременна, я уже начала любить своих детей, а теперь одного из них у меня забрали. Мое сердце болит, как будто кто-то воткнул в него нож и крутит его до тех пор, пока каждая часть меня не разорвется.

У меня все еще есть ребенок, который полагается на меня. Я не собираюсь подвергать себя другим стрессовым ситуациям. Я не буду беспокоиться о сердце Далласа, потому что я собираюсь сосредоточиться только на том, чтобы сохранить свое в порядке ради ребенка, а попытки завязать с ним отношения этого не сделают.

Мне нужно пространство. Мне нужно отстраниться. Я смотрю на дверь, гадая, вернется он или нет, и напрягаюсь, когда раздается стук.

Стелла заглядывает внутрь.

– Ничего, если я войду?

– Входи, – отвечаю я. Мне нужен кто-то прямо сейчас.

Она улыбается и садится на свободное место рядом со мной.

– Ты уже звонила маме?

Я качаю головой.

– Честно говоря, я не хочу никому говорить. Она захочет прилететь сюда и позаботиться обо мне, а этого я не хочу. Мне нужно время, чтобы отдышаться, смириться, принять это. – Я потираю живот. – Ты сможешь подвезти меня домой, когда меня отпустят?

Она сжимает свою руку над моей.

– Конечно. – Она открывает рот и тут же закрывает его. Она хочет поговорить о Далласе, скорее всего, хочет, чтобы мы наладили отношения, но сейчас это невозможно.

Как я и сказала Далласу, теперь я все понимаю. Я знаю, каково это – потерять кого-то, кого ты так сильно любишь, с кем, как ты думал, ты проведешь годы.

И я понимаю, что никогда не хотела отпускать его.

***

Прошло три дня с тех пор, как Стелла привезла меня домой из больницы.

У меня все болит. Истощена. Безнадежна.

Звонки и сообщения игнорируются, и единственная причина, по которой я видела Лорен, – это то, что у нее есть запасной ключ от моей квартиры, и она зашла ко мне без приглашения. Я эгоистична, потому что они беспокоятся обо мне, но я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я попросила Далласа дать мне немного пространства, и, за исключением нескольких сообщений, он так и сделал. Но никакие слова, никакие нотации, ничто не остановит меня от чувства вины в этом. Я была слишком напряжена. Я неправильно питалась. Мне следовало больше отдыхать. Чувство вины за то, что это мое тело потеряло моего ребенка, убивает меня.

Я позвонила маме в тот день, когда вернулась домой. Мы плакали. Она молилась. Она умоляла прилететь сюда, чтобы быть со мной, а я умоляла ее не делать этого.

Я читаю очередную статью о синдроме исчезающих близнецов, когда слышу, как открывается моя входная дверь. Я разворачиваюсь на диване и закрываю ноутбук в тот же момент, когда входит Лорен, одетая в свою медицинскую форму и идет прямо на кухню, как будто она здесь хозяйка.

– Привет, девочка, – зовет она, когда я встречаю ее. – Надеюсь, у тебя есть аппетит. – Она включает духовку и начинает доставать контейнеры с готовой едой. – Сегодня в меню тако.

Я просматриваю все продукты, разложенные на прилавке. Мясо. Салат-латук. Сыр. Сальса. Гуакамоле.

– Ты все это приготовила? – спрашиваю я. – Разве тебе не нужно было работать?

Она смеется, снимая крышку с мяса и выливая его в кастрюлю.

– Милая, ты же знаешь, что моя готовка – дерьмо. Хотя разогревать я умею неплохо. – Она включает конфорку. – Даллас сделал все это вчера вечером перед уходом на работу и попросил меня принести это сюда.

Я фыркнула.

– Почему? Он боится, что я недостаточно хорошо питаюсь, и мы потеряем второго ребенка? – Слова вырываются прежде, чем я успеваю остановить себя.

Она бросает на меня взгляд.

– Нет. И мы оба знаем, что он так не думает, так что перестань вести себя как соплячка.

– Прости? – огрызаюсь я.

– Ты меня слышала, – говорит она, возвращая свое внимание к плите. – Перестань вести себя как ребенок.

Я надулась. Я задыхаюсь. Я хочу вышвырнуть ее из своей квартиры, но она продолжает:

– Я понимаю, что тебе больно, но не забывай, что ты не единственная, кто переживает эту потерю. Мой брат тоже.

Я прижимаю палец к груди.

– Это он пытался обвинить меня в потере ребенка.

– Он сказал эти слова?

– Ну… не совсем.

– Единственное, что точно в твоем аргументе, это то, что он никогда не говорил, что ты виновата. Ни разу. Ты злишься на него, потому что тебе больше не на кого злиться – потому что никто не виноват. Никто. Вы слышали доктора. Выкидыш случился бы, несмотря ни на что.

– Я не виню его за выкидыш.

– Но ты винишь его в том, что произошло до выкидыша. Тебе нужно на что-то свалить вину за потерю ребенка, поэтому ты сваливаешь все на вещи Люси в его доме.

– Не делай этого, Лорен, – бормочу я. – Я не буду говорить с тобой об этом.

– Тогда не говори со мной. Поговори с ним. Пожалуйста.

– Я поговорила. Мы переписывались несколько раз.

– У Мейвен сегодня ночевка. Пусть он придет.

– Я не могу, – шепчу я, и мой голос начинает ломаться. – Это будет слишком тяжело.

– Переживать трудные периоды в жизни гораздо сложнее, когда рядом нет никого. Все становится мягче, нежнее, когда с тобой есть кто-то еще. Поверь мне.

***

Даллас знает, что еда – путь к моему сердцу. Тако и кусок черничного пирога, который он прислал, заставляют меня передумать на счет того, чтоб встречаться с ним. Лорен права. Мы не сказали друг другу и пары слов после нашей ссоры в больнице. Я сотни раз прокручивала в голове нашу переписку, не спала допоздна, потому что не могла уснуть, и пыталась проанализировать каждое слово, сорвавшееся с его губ.

Я закрыла глаза и вспомнила, что он сказал.

«Сделать шаг назад от отношений, которые мы строили? Сделать несколько шагов назад от занятий любовью?»

Он сказал «заниматься любовью». Я поправила его и сказала, что мы только трахаемся.

Я единственная была честна с собой, с нашими отношениями. В ночь нашей встречи на одну ночь мы оба были в тяжелом состоянии, и я боюсь, что нас тянет друг к другу только из-за этого и моей беременности.

Но плохие дни, плохие месяцы не длятся вечно, и в конце концов мы переживем наши плохие времена и поймем, что использовали друг друга только как пластырь, пока не зажили раны. Он снова станет вдовцом, оплакивающим свою жену, но при этом будет продолжать трахаться. А я вернусь к роли женщины, которая не хочет иметь ничего общего с любовью, но все равно получает секс.

Мы занимаемся сексом ради потребности в нем, ради связи, ради желания. Не ради любви, как он сказал. Я сглотнула. Не из-за любви с его стороны, потому что чем больше времени я проводила с ним, тем больше понимала, что падаю в яму, куда не хочу попасть. В яму влюбленности в мужчину, который не заинтересован в том, чтобы влюбиться в меня, кроме как в постели. Я боюсь признаться, что влюблена в этого сломанного, красивого, любящего мужчину.

В дверь стучат, когда я достаю противень с печеньем из духовки. Даллас готовил для меня, и я хотела отплатить ему тем же. Печенье также помогло мне отвлечься от всего, что я переживаю. Конечно, я использовала готовую смесь из коробки, но девушка должна с чего-то начинать.

Даллас сказал, что придет после того, как заберет Мейвен с ночевкой. Я глубоко вздохнула и не потрудилась посмотреть в глазок, прежде чем открыть дверь.

– Какого черта ты здесь делаешь? – кричу я.

Бретт стоит в дверях с цветами. Да, опять эти чертовы цветы.

Его светлые волосы зачесаны назад в бейсболку, а футболка и джинсы обтягивают его высокое и тощее тело.

У моего бывшего мудака есть история неудачного выбора времени – он затащил девушку в нашу постель, когда думал, что меня нет в городе, отправлял фотографии члена, не поставив пароль на телефон, был на свидании с другой женщиной, когда я столкнулась с ним в магазине замороженных йогуртов.

Я запинаюсь, когда он делает шаг вперед и закрывает за собой дверь.

– Я слышал о том, что случилось с нашим ребенком.

– Мне жаль. Что ты только что сказал? С нашим кем? – Я сплю. Я должна быть во сне. Этого не может быть.

Бретт выпущен под залог. Он даже не должен покидать пределы округа, не говоря уже о штате.

Он пожимает плечами и идет в гостиную, ставит цветы на середину журнального столика и садится.

– Должен сказать, я недоволен, что ты скрывала это от меня, но я прощу тебя… ради нашей семьи.

– Ты сошел с ума? – Неужели тюрьма заставляет тебя фантазировать? Я делаю шаг ближе, чтобы посмотреть ему в глаза. Он, должно быть, под кайфом, чтобы считать это хорошей идеей. – Ты принимаешь наркотики?

– Нет, Уиллоу, я не принимаю наркотики, – раздраженно передразнивает он.

– Тебе нужно уйти.

– Я не уйду, пока мы не поговорим о нашем мертвом ребенке.

– Нет никакого нашего ребенка, тупица.

Мое дыхание сбивается, а кулак так и чешется, чтобы ударить его по лицу. Он только что назвал моего ребенка мертвым. Он встает и пытается схватить меня за руку, но я отбиваюсь от него.

– Уходи, пока я не вызвала полицию. Ты знаешь, что этот ребенок не твой. Я не прикасалась к тебе почти год.

– Мне все равно. Я возьму на себя ответственность, если это будет ребенок от другого мужчины, потому что я люблю тебя. – Он высокомерно оглядывает комнату. – Я не вижу здесь никого, кто мог бы тебе помочь. Что ты сделала? Забеременела от какого-то случайного парня, пока путешествовала со Стеллой? – Он щелкает языком и качает головой. – Знаешь, вот почему я сказал, что не доверяю тебе работать с ней. Ты злишься на меня за обман, когда я знаю, что ты делаешь то же самое.

Это ложь. Он всегда ревновал меня к моей работе.

– Пошел ты. Ты правда веришь, что я когда-нибудь заведу от тебя ребенка? Ты чуть не убил ребенка.

Он указывает на мой живот.

– Я хочу тест на отцовство того, кто еще жив.

Боже, могут ли его слова быть еще более ужасными?

– Прошу прощение? Ты признал, что ребенок не твой несколько секунд назад.

– Нет, я не делал этого.

У меня нет ни времени, ни терпения разбираться с этим засранцем сегодня. Или когда-либо.

– Да пошел ты. У меня только что был выкидыш, черт возьми, и ты решил, что это хорошая идея – лететь за тысячи миль и домогаться меня?

Мы смотрим на дверь, когда раздается стук. Бретт идет открывать, прежде чем я успеваю его остановить. Я успеваю сделать это в то же время, когда входит Даллас, столкнувшись по пути с Бреттом, и его внимание переключается между Засранцем и мной.

– Я что-то пропустил? – спрашивает он.

– Старый телохранитель Стеллы? – Бретт сплевывает с горьким смехом. – Какого хрена он здесь делает?

– Лучше спросить, почему ты здесь? – Даллас стреляет в ответ, проникая в его пространство.

– Стой! – шиплю я. – У меня есть соседи! – Я жестом показываю Далласу, чтобы он закрыл за собой дверь. Я не могу потерять свою квартиру из-за этого.

Бретт снова показывает на мой живот.

– Это мой ребенок, и я приехал, чтобы позаботиться о своей семье.

Даллас смотрит прямо на меня.

– О чем он говорит?

– Откуда ты вообще знаешь о ребенке? – наконец спрашиваю я Бретта.

– Мой отец рассказал мне после того, как твоя мама попросила церковь помолиться за тебя. Твоя мама не сказала мне, где ты, поэтому я взял дело в свои руки. Я решил, что ты все еще работаешь на Стеллу, следил за ее социальными сетями и нашел тебя. – Он пожимает плечами, как будто это совсем не жутко, а затем выбрасывает руку в сторону разъяренного Далласа. – Ты так и не ответил на мой вопрос. Что ты здесь делаешь, брат?

– Не называй меня братом, – рычит Даллас.

Он ухмыляется.

– Господи, блять, это тот чувак, с которым ты трахаешься? Это чувак, который пытается забрать у меня тебя и моего ребенка?

Даллас делает шаг ближе.

– Тебе лучше убраться отсюда, пока я тебя не вышвырнул.

– Значит, ты изменял своей умирающей жене с ней? Вы, ребята, трахались все это время. – Он смеется. – Это, блять, идеально. Не такой уж ты и хороший человек, да? Ты ходил вокруг, как будто ты идеальный муж, который бросил работу, чтобы заботиться о своей умирающей жене, но ты изменял ей и трахал мою девочку. – Он смотрит на меня. – Ты просто лживая дрянь.

Я подпрыгиваю, когда Даллас бьет Бретта кулаком в рот. Бретт отталкивает его. Даллас обхватывает шею Бретта и прижимает его к стене.

– Какого хрена, чувак? – Бретт с трудом выдыхает, пытаясь освободиться. – Я выдвигаю обвинение!

– Тебя вообще здесь не должно быть! – кричу я. – Вызывай копов, пожалуйста. Пусть они отвезут тебя туда, где тебе место – за решетку.

Копов вызывать не пришлось, потому что через несколько секунд они постучали в мою дверь.

– Полицейское управление Блу Бич! – кричит один из них.

Даллас убирает руку от горла Бретта, чтобы открыть дверь, и Бретт резко падает на пол, держась за горло и притворно задыхаясь.

Входят два офицера. Молодой парень и пожилой джентльмен.

– Здравствуйте, я офицер Бардж, – говорит старший.

Молодой полицейский наклоняет голову вперед.

– Офицер Лейн. – Он осматривает комнату. – Мы получили жалобу на шум из-за двух дерущихся мужчин. – Его глаза бросают взгляд прямо на Далласа. – Что происходит, парень?

– Он ударил меня! – кричит Бретт, спотыкаясь и выпячивая грудь. Теперь он крут, когда есть защита. – Я хочу, чтобы его посадили в тюрьму.

– Я ударил его, – говорит Даллас. – Потому что он приставал к ней. Она беременна моим ребенком, а он доставлял ей неприятности. Его выпустили под залог, а он даже не должен был покидать Калифорнию.

– Это правда? – спрашивает офицер Бардж.

– Нет, – лжет Бретт.

Офицер Лейн протягивает руку.

– Покажите мне документы.

Бретт вздрагивает.

– Вы собираетесь просить у него документы? Это он напал на меня!

– Я уже знаю, кто такой Даллас, – отвечает он, а затем наклоняет голову в мою сторону. – Я знаю, кто она. А теперь, может быть, вы позволите мне познакомиться с вами?

– Я скажу тебе, кто я. Я сын мэра в очень богатом калифорнийском городе.

– Классная история, мужик, – отвечает офицер Лейн. – Но здесь не Калифорния, хипстер. Мне плевать, что твой отец – мэр. Покажи мне удостоверение личности, или я буду вынужден арестовать тебя за отказ сотрудничать.

Бретт достает бумажник и неохотно протягивает водительские права.

– Я пойду проверю это, – говорит офицер Лейн, в то время как офицер Бардж не сводит глаз с Бретта.

Офицер и Даллас ведут светскую беседу, пока офицер Лейн не возвращается.

– Похоже, вы нарушили условия освобождения под залог. Мы отправляем вас обратно в ваш богатый город, где вы сможете насладиться пребыванием в камере. – Его верхняя губа скривилась в отвращении. – Я не могу поверить, что они вообще выпустили тебя под залог за то, что ты сделал.

Бретт бросает в меня все подряд имена, пока они надевают на него наручники и силой выталкивают из моей квартиры.

– Он не любит тебя! – кричит он, прежде чем дверь захлопывается. – Он всегда будет любить эту мертвую суку!

Даллас выбегает из моей квартиры, готовый ко второму раунду, но полицейский останавливает его на пути к Бретту.

– Оставь это, мужик, – говорит офицер Лейн. – Он того не стоит. – Он смотрит на меня. – Поздравляю с ребенком, вас двоих.

Даллас хлопает его по спине.

– Спасибо, мужик.

Он протягивает мне карточку.

– Уиллоу, дай мне знать, если он доставит тебе еще какие-нибудь проблемы.

Пораженный взгляд Далласа фокусируется на мне, когда он закрывает дверь, и его челюсть подергивается.

– Этот ублюдок говорит правду?

– А? – Мой мозг настолько измотан, что я не уловила серьезности его вопроса.

– Он говорит правду о том, что он отец?

Мое сердце бешено колотится.

– Ты шутишь? Ты ему веришь?

– Я не знаю, чему верить. Он казался чертовски настойчивым в этом.

– Если ты хочешь ему верить, то будь добр. Уходи. Я планировала сделать это сама с первого дня, и у меня нет проблем с тем, чтобы осуществить этот план. Мне не нужны ни ты, ни Бретт. Я женщина, у которой все в порядке. У меня хорошая работа, и мне не нужно, блять, нянчиться с парнем. – Я качаю головой. – Поверь мне, блять, было бы гораздо проще сделать это самой.

– Не говори так, – рычит он.

Я наклоняю голову в сторону двери.

– Уходи. Я сама позабочусь об этом предполагаемом незаконнорожденном ребенке.

– Не надо. – Он берет мою руку в свою. – Не говори так. Ты не можешь злиться на меня за то, что я спросил. Я спросил, ты сказала мне правду, я тебе верю.

Я отпускаю его руку и отталкиваю его от себя.

– Тот факт, что ты даже сомневаешься во мне, это дерьмо.

Это слишком много, чтобы справиться с этим прямо сейчас. Мои руки дрожат от гнева. Я должна была ударить Бретта по лицу.

Даллас вскидывает руки вверх.

– Мне жаль. Это была тяжелая неделя. Я пришел, чтобы все с тобой исправить, а этот мудак был здесь.

– Он пришел без предупреждения! Я же не приглашала его.

Он хватает меня за руку, ведет через комнату и усаживает на диван. Я задерживаю дыхание, когда он падает рядом со мной, а затем притягивает меня к своей груди. Я расслабляюсь, прижимаясь к нему, и мое сердце успокаивается, когда он начинает массировать мою шею.

– Почему кажется, что весь мир против нас? – шепчу я.

– Это не так. – Он целует меня в шею. – Люди проходят через испытания и невзгоды, но с нами все будет хорошо. Мы сможем пройти через это, потому что у нас есть друг, на которого можно опереться. Меня чертовски убило, что ты думаешь, будто я виню тебя в потере нашего ребенка. Мне было больно. Я расстроен. Выражать свои эмоции – это не то, в чем я преуспел. – Он усмехается. – Эти слова исходили от Лорен, а не от меня.

– Значит, нас двое.

Я откидываю голову назад на его плечо, чтобы видеть его, и мое тело расслабляется, когда он целует слезы, текущие по моим щекам.

– Как насчет того, чтобы начать ночь сначала? – спрашивает он. – Давай вести себя так, как будто твой придурок бывший с челкой длиннее твоей не приходил сюда.

Я тянусь вверх, чтобы обвить руку вокруг его шеи и притянуть его к себе для поцелуя.

– Ты даже не представляешь, как здорово это звучит.

Я планировала сказать ему, что сегодня нам нужно оставаться друзьями, но все изменилось. Бретт вбил в меня немного реальности. Я могу отвернуться от Далласа и иметь дело с большим количеством таких мужчин, как Бретт, потому что я слишком боюсь сблизиться с человеком, способным любить, или я могу провести время с мужчиной, у которого есть сердце.

У нас может ничего не получиться.

Все может пойти не так.

Но быть с ним гораздо лучше, чем быть одной.

Мы остаемся на диване и говорим обо всем, что произошло с тех пор, как мы виделись в последний раз. Мейвен чувствует себя лучше и снова стала такой, как обычно. Она задает сотни вопросов о том, где я.

Даллас укладывает меня в кровать и поворачивается, чтобы уйти.

– Ты не останешься на ночь? – спрашиваю я, разочарованная.

Он улыбается.

– Да, черт возьми, останусь. Но сначала мне нужно избавиться от этих уродливых цветов.

Я не могу удержаться от смеха. Мне это было нужно.

Он возвращается с еще более яркой улыбкой на лице, и я вопросительно вскидываю брови.

– Ты испекла мне печенье, – говорит он.

– Пыталась. – Я нахмурилась. – Они немного подгорели.

– Я тебе нравлюсь.

Мы проводим остаток ночи, поедая подгоревшее печенье в постели.

***

– Мейвен скучает по тебе, – шепчет он мне на ухо.

Уже утро, и слабый луч солнца проникает в окна, когда мы лежим в постели. Моя рука в его руке. Мои ноги в беспорядке лежат на его ногах. Мне приятно, что он снова здесь.

Я закрываю глаза.

– Я скучаю по ней. Скажи ей, что мы скоро увидимся. – Его рука крепко сжимает мою, и я вздыхаю. – Так вот на что похоже горе.

Неудивительно, что Даллас был так несчастен, когда умерла Люси. Эта боль – то, что он чувствовал. Эта пустота в моем сердце – то, через что он проходил.

– Потерять кого-то – это не весело. – Его дыхание замедляется. – Я просто хотел бы, чтобы мы могли встретиться с ним, даже если бы это была всего лишь минута.

Его глаза смотрят на меня, когда я опускаю подбородок на его теплую грудь и улыбаюсь ему. Я прижимаюсь к его телу, когда его руки обхватывают мою спину, и он усаживает меня рядом с собой, его пальцы прослеживают мой позвоночник.

– Он? – спрашиваю я.

Он усмехается.

– Разве плохо, что я был уверен, что у нас будет мальчик?

Я чувствую его тяжелое дыхание, когда глажу его грудь.

– Я была так уверена, что у нас будет девочка, что уже выбрала имя.

– Это Дафна? – спрашивает он, и я чувствую его смех через грудь. – Она может тусоваться со Скуби, и они будут вместе гоняться за привидениями.

Еще больший рев смеха вырывается из его груди, когда я щипаю его за сосок.

– Нет! – Я следую его примеру, чувствуя, как это происходит внизу моего живота, и, черт возьми, как приятно, когда что-то, кроме боли, поглощает меня. – Могу я попросить тебя об одолжении?

Он кивает.

– Давай подождем, пока у нас родится ребенок, прежде чем выбирать имя. Я не хочу обнадеживать себя, чтобы потом что-нибудь случилось.

Его рука крепко обхватывает меня.

– Ничего не случится.

Я поднимаю руку и провожу пальцами по щетине на его щеках.

– Просто на всякий случай.

– Мы будем ждать. И когда ты родишь нашего ребенка, и это будет девочка, мы выберем то имя, которое ты выберешь. Если это будет мальчик, мы выберем мое.

Я улыбаюсь.

– Мне нравится эта идея.

– А теперь, могу я попросить тебя об одолжении? Тебе не обязательно отвечать сразу. Подумай об этом и свяжись со мной, когда решишь.

Черт побери. Он и его одолжения.

– Что?

Искренность проступает в его чертах.

– Подумай о том, чтобы переехать ко мне. Я сделаю все, чтобы тебе там было комфортно. Спать на диване. Спать в подвале. Спать в моей машине, если понадобится.

– Это не закончилось хорошо, когда я была у тебя в последний раз. Я чувствую себя слишком чужой.

– Я все исправлю. Сделаю тебя счастливой там. Дай мне шанс.

Я медленно киваю.

– Я подумаю об этом.

– И… – он затягивается. – Еще один серьезный вопрос.

– Чего еще ты можешь хотеть? – спрашиваю я, симулируя раздражение.

– Почему ты назвала своего кота Скуби? Разрешая тебе дать имя нашему ребенку, это меня настораживает.

– У моего дедушки был кот по имени Скуби. Никто не понимал почему, и он никогда нам не рассказывал. – Я сужаю глаза, улыбаясь. – Так что считай, что тебе повезло услышать мою причину.

– И что же это будет?

– Потому что мой дедушка назвал его Скуби.

Он кивает.

– Давай оставим мультяшные имена нашим животным.