Текст книги "Юная модница и тайна старинного платья"

Автор книги: Бьянка Турецки

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 10 страниц)

Бьянка Турецки
Юная модница и тайна старинного платья

Моей бабушке, в девичестве Луизе Ламберт

* * *

Глава 1

Приглашение пришло в обычный четверг. Когда в тот апрельский день Луиза Ламберт вернулась домой из бассейна, оно лежало поверх стопки писем на старинном дубовом столике в прихожей. Луиза на ходу схватила благоухающий лавандой конверт и поднялась наверх.

Она небрежно бросила посреди комнаты фиолетовый рюкзачок и плюхнулась на свою взрослую кровать под пологом, чтобы обследовать письмо. На конверте значилось ее имя:

Имя было написано красивым округлым почерком. Ни почтового адреса Луизы, ни обратного адреса, ни штампа не было. Луиза перевернула конверт: он оказался запечатан кроваво-красной сургучной печатью – деталь странная и к тому же старомодная.

Луиза редко получала почту, если не считать «Teen Vogue» [1]1
  Журнал о моде для подростков.


[Закрыть], «Anthropologie catalog» [2]2
  Каталог магазина женской одежды, обуви и аксессуаров.


[Закрыть]и время от времени открытку «Hallmark» [3]3
  Торговая марка магазина открыток.


[Закрыть]с вложенной двадцатидолларовой купюрой от дедушки Лео из Флориды. Прежде чем вскрыть конверт, она некоторое время ощупывала его, как какой-нибудь научный работник, прикидывая на вес, трогая бумагу, разглядывая печать. Похоже, это была монограмма из букв М и G, своими переплетенными завитушками они напоминали виноградную лозу. Нетерпение и любопытство взяли верх, и, сломав толстый сургуч, Луиза разорвала конверт.

Класс! И главное, вовремя. Может быть, она подберет себе там какое-нибудь прикольное платье для их полуформальной дискотеки по поводу окончания седьмого класса, которая состоится в следующую пятницу. Впервые в жизни она пойдет на танцы. Луиза закружилась по комнате, словно уже танцевала с партнером в праздничном зале, и внезапно остановилась перед зеркалом, висящим во всю высоту ее двери.

Зеркало было почти все заклеено фотографиями моделей, которые Луиза вырезала из «Teen Vogue», и распечатанными из Интернета портретами звезд старого доброго Голливуда вроде Мэрилин Монро и Элизабет Тейлор.

Мать Луизы, выросшая в Англии, всегда любила старые голливудские фильмы и говорила, что именно из-за них перебралась в молодости в Штаты. Она думала, что жизнь в Америке похожа на какой-нибудь классический фильм наподобие «Волшебника страны Оз» или романтической «Касабланки». Луиза унаследовала ее любовь к фильмам золотого века кинематографа и любила вспоминать, как они вдвоем, прихватив миску с попкорном и свернувшись калачиком на диване, смотрели по телевизору черно-белые фильмы с Кэри Грантом, с молодым Джорджем Клуни и Одри Хепбёрн.

Луиза внимательно изучила свое отражение в зеркале и снова почувствовала разочарование. Она до сих пор носила брекеты, до сих пор была такой же невысокой и – что подтвердил вид сбоку – до сих пор плоской, как доска. Ее волнистые, до плеч волосы, еще влажные после бассейна, были стянуты на затылке в тугой пучок, и лишь несколько выскользнувших из него завитков обрамляли лицо. Луиза взяла свой допотопный «полароид», установила автоматический таймер и подождала. Пять… четыре… три… два… ВСПЫШКА. Камера выплюнула недопроявленный снимок, и Луиза написала на нем шариковой ручкой: «14 апреля». Не дожидаясь, пока снимок станет четким, она положила его вместе с другими фотографиями в верхний ящик туалетного столика под скомканные носки и белье. Придет день, и она наверняка увидит перемену. Какую-нибудь. Она надеялась, что будет выглядеть как-то иначе.

Глава 2

До обеда оставалось почти полчаса. От нечего делать Луиза раскрыла дверь своего стенного шкафа и вошла в его душную глубину. Шкаф был огромный – чуть ли не вполовину ее комнаты. Но комната у Луизы находилась под двускатной крышей, потолок был косой, и половина места в шкафу без толку пропадала. Единственная в нем лампочка источала тусклый сумеречный свет. В громадном, насквозь продуваемом доме этот большущий стенной шкаф, разумеется, был любимым убежищем Луизы. Только здесь она до сих пор могла, дав волю воображению, ощутить трепет предвкушения, только здесь ей еще казалось, что в ее жизни может приключиться что-то необыкновенное и волшебное. Она, конечно, уже была почти взрослая, и потому ей было немного стыдно за свои фантазии в шкафу.

Когда Луиза была помладше, ей нравилось строить в шкафу крепости; здесь было темно и уютно, и от этого она чувствовала себя защищенной. Она читала там книжки при свете карманного фонарика в гнездышке, которое устраивала себе из одеял. В седьмом классе, когда ее интерес к моде рос в геометрической прогрессии и вырос от каталога J. Crew [4]4
  Каталог мужской, женской и детской одежды.


[Закрыть]до Rodarte [5]5
  Дизайнерская фирма.


[Закрыть](единственное ее платье Rodarte было сшито для «Target» [6]6
  Сеть дисконтных магазинов.


[Закрыть], но зато было настоящим платьем от дизайнерской фирмы), она поняла, как ей повезло, что в ее распоряжении оказалось столько места для платьев.

Увлеклась она модой примерно год назад, когда вместе с лучшей подругой Брук зашла в дешевый магазин в нью-йоркском Нижнем Ист-Сайде. Там она купила изумительное, уникальное яркое вязаное платье, которое, по утверждению продавщицы, было похоже на настоящее Missoni 70-х годов прошлого века. Луиза надела его на бат-мицву [7]7
  Еврейский домашний праздник в честь 12-летия девочки, которая с этого момента считается взрослой.


[Закрыть]Кэролайн Эпштейн. Платье вызвало миллион комплиментов, а обошлось всего в тринадцать с половиной долларов. Луизе это понравилось.

В шкафу во всю его длину в самой высокой части под косым потолком была прилажена перекладина. Год назад в неожиданном приступе рвения ее подвесил на штырях и веревке отец Луизы, и девочка надеялась, что когда-нибудь на этой перекладине разместится ее шикарная коллекция. Вообще-то пока ее винтажные приобретения не очень тянули на коллекцию. Сказать по правде, в коллекции были лишь три купленные по случаю вещицы. Но Луиза надеялась, что вскоре все изменится.

Теперь она обожала все винтажное. Раз уж она не могла попасть в старое кино, то, по крайней мере, носить одежду того времени была в состоянии. В этом их с Ламой мнения расходились. Мама считала, что фильмы лучше смотреть старые, но одежда должна быть новой, дареной, а не купленной в Армии спасения.

Когда Луиза не бродила по двум местным дисконтам, она рыскала по Интернету, выискивая сведения о различных дизайнерах и модах прежних эпох. Возле кровати на тумбочке у нее удобно лежал под рукой уже порядком потрепанный экземпляр «В поисках винтажа: путеводитель в мире моды», на удивление подходящий подарок от дедушки Лео ко дню ее рождения, так что, если в воображении Луизы возникал какой-нибудь особенный наряд, что случалось частенько, она могла отыскать нужную картинку прежде, чем та исчезала перед ее мысленным взором. К тому же в этой книге она нашла массу подсказок, как собирать винтажную коллекцию, и адреса лучших винтажных магазинов по всему миру. Эти адреса она не раз перечитывала, когда не могла уснуть. «Decades», «The Diva’s Closet» и «Polka Dots and Moonbeams». Все эти названия звучали так заманчиво! Это было гораздо эффективнее, чем считать овец.

Луиза теперь считала себя чуть ли не экспертом по винтажной одежде. Она легко могла отличить Balenciaga от Givenchy [8]8
  Названия французских домов моды.


[Закрыть]. Она знала, что термин «винтаж» относится к одежде, выпущенной не позднее 80-х годов, а все, что позже, считается секонд-хендом. Она могла отличить костюм «Коко Шанель» от костюма «Карла Лагерфельда», сшитого для Дома моды «Шанель» (юбка нынешнего «Карла» не прикрывает колен, а в Доме «Шанель» во времена Коко сочли бы это непристойностью). Знала, что застежки-молнии до 40-х годов были редкостью. И также уже знала, что если вещь старая, то это вовсе не значит, что она ценная.

Луиза сняла с перекладины роскошное синее, до колен платье с заниженной талией, расшитое блестками и украшенное страусиными перьями, висевшее в своей секции 1920-х годов (представленной в настоящее время одной этой вещью). Это не было подлинное изделие Madeleine Vionnet, модного французского дизайнера 20-30-х годов, которая придумывала в основном фасоны с кроем по косой линии, однако при нынешних суммах на карманные расходы для Луизы оно было чуть ли не пределом мечтаний. Отметив про себя, что сапфировая горжетка в тон платью и туфли на каблуках с Т-образными ремешками придали бы наряду абсолютно законченный вид, Луиза вспомнила о приглашении и распродаже винтажа для Странствующих Модниц.

«Уж там-то я наверняка что-нибудь высмотрю», – подумала она, взволнованная перспективой пополнить свою коллекцию. На тот момент она выудила все, что могла, из местных магазинов Армии спасения и Доброй воли.

Крепко прижав к груди синее платье, Луиза закрыла глаза и на минуту погрузилась в мечты, рисуя себе наряд. Она видела его, как наяву. Она танцевала в каком-то ресторанчике. Там было шумно и душно, а она раскачивалась под воображаемую, звучавшую в голове джазовую музыку и перебирала пальцами невидимую нитку жемчуга.

– Луиза! Обед готов! – проник в ее сознание настойчивый голос матери.

До чего же волнующую жизнь вела, наверное, бывшая обладательница синего платья! Ходила на вечеринки в этом роскошном искрящемся платье… Луиза подумала, что танцевала она, скорее всего, в потайных задних комнатах, где курили травку, играли в карты и собирались гангстеры. В прошлом году она читала в учебнике про «бурные двадцатые». Сама Луиза в этом наряде никуда дальше зеркала в своей спальне не ходила. При мысли о танцах она разволновалась, потому что теперь у нее появилась реальная возможность принарядиться не только для «полароида».

– Луиза! Я жду!

Что ж, для начала Луиза могла поспорить, что у той женщины не было брюзгливой матери, которая злилась, стоило дочери на пять минут опоздать к обеду.

Глава 3

Обедали Ламберты всегда в своей главной столовой. Они жили в большом, безалаберном тюдоровском доме с множеством комнат, где вечно требовалось вытирать пыль, с черной лестницей, кухонным лифтом и с двумя всегда запертыми спальнями для гостей. Для семьи из трех человек дом был непомерно велик, однако Луиза знала его как свои пять пальцев – каждую скрипучую дощечку, каждый укромный уголок, где можно было уединиться и почитать, все закутки, где лучше всего было играть в прятки. В их доме всегда казалось, что где-то рядом находится потайной ход, и Луиза до сих пор была полна решимости отыскать его.

Зачастую за длинным столом красного дерева сидели только она да мать. С темных, нечетких, написанных маслом портретов, висящих на красных венецианских стенах, хмуро смотрели Луизины предки. Отец ее редко попадал домой к обеду, так как частенько допоздна засиживался в своей адвокатской конторе. Именно во время обеда ей особенно не хватало братьев и сестер, с которыми можно было бы поболтать. Порой Луиза воображала, как ее двухмерные родственники выбираются из глубин холстов и рассаживаются вместе с ними вокруг этого длинного стола, наполняя комнату смехом и живыми воспоминаниями из семейной истории.

Когда Луиза спустилась, миссис Ламберт уже сидела во главе стола.

– Дорогая, чем ты там занималась? Мясо стынет, – проговорила она с едва заметным английским акцентом, разворачивая и кладя на колени белую льняную салфетку.

– Прости, мам, я что-то отвлеклась, – сказала Луиза, плюхаясь на неудобный стул с высокой спинкой.

– Да-а, – протяжно вздохнула миссис Ламберт. – Почему же меня это не удивляет? – спросила она, изысканным движением отрезая кусок серого мяса неизвестного происхождения.

До переезда в Коннектикут мать жила в Лондоне, в состоятельной семье, где всю работу по дому делала прислуга, так что, к несчастью для Луизы, миссис Ламберт так и не научилась готовить. Сосиски, картошка, морковка, горох. Вся их еда всегда состояла из этих мягких, переваренных продуктов, плававших в солодовом уксусе. Миссис Ламберт упорно стояла на том, что поливать любую пищу уксусом – чисто английская традиция; возможно-возможно, однако на вкус это было довольно противно. А Луизе так хотелось поесть за кухонным столом чего-нибудь вроде обычных макарон с сыром или же пиццы «пепперони», сидя перед телевизором, как это делают все нормальные люди. Когда к ним на ужин приходила какая-нибудь из ее подруг, Луиза чувствовала неловкость за их церемонии.

– Ты видела в прихожей письмо на твое имя? – спросила миссис Ламберт.

Луиза кивнула с полным ртом каши.

– И что там? Очередная бат-мицва?

– Нет, приглашение на распродажу винтажа в эту субботу. Похоже, то, что мне надо. Наверное, я могла бы подобрать там платье для дискотеки, – охотно ответила Луиза.

– Поношенные платья? Лично мне непонятно, дорогая, почему бы тебе не купить новое платье. Если хочешь, можем в этот уик-энд вместе походить по магазинам. Владелицы этих вещей, наверное, поумирали, вот их платья и идут на распродажу, – сказала миссис Ламберт.

Она манерно пожала плечами, явно недовольная новым шопинговым увлечением Луизы.

– Мама, ведь это же просто винтажная одежда! Она особенная, уникальная, – пояснила дочь.

Она не понимала, почему до ее матери это упорно не доходит.

– Делай что хочешь, милая. Я лишь говорю, что с гораздо большим удовольствием дала бы тебе денег на обновку. Ведь все девочки будут в новых платьях.

Свое кашеобразное варево Луиза и миссис Ламберт доедали в молчании. Лишь серебряные ложки позвякивали о фарфор.

– Мам, расскажи еще что-нибудь про тетю Элис, – попросила Луиза, уставившись на портрет своей двоюродной бабушки, висящий на стене позади матери.

Миссис Ламберт на прошлой неделе летала в Лондон на похороны дочери Элис. Луизе тоже хотелось поехать. Она готова была отправиться в путешествие всегда и в любой момент, даже на похороны двоюродной тети, которую видела всего раз в жизни. Однако мать не любила, когда дочь пропускала школу, так что Луиза осталась дома с отцом.

Луиза обожала слушать, как мать рассказывает о своей родне. Та обычно немного драматизировала и потому была прекрасной рассказчицей.

– Хорошо, дорогая. В молодости тетя Элис была настоящей красавицей и талантливой актрисой, – начала миссис Ламберт.

Луиза снова подняла глаза на портрет старой дамы, похожей на французского пуделя, заключенный в пыльную причудливую раму.

– В самом деле? – недоверчиво спросила Луиза.

Она и раньше слышала обрывки этой истории, но ей все еще было трудно связать это лицо на полотне с женщиной под девяносто. Ей нужно было услышать это от матери.

– Да, это правда. В свое время она была довольно знаменита.

– Звучит круто! Как бы мне хотелось с ней познакомиться.

– Она была, безусловно, своеобразной личностью, – сказала со вздохом миссис Ламберт. – О ее жизни наверняка можно было бы снять фильм. Даже я до прошлой недели не знала всей правды.

– Что ты имеешь в виду? – спросила Луиза, заинтригованная тем, что кто-то из ее родственников прожил жизнь, достойную фильма.

Ее настроение перебил раздавшийся в спальне телефонный звонок.

Миссис Ламберт, погрузившись в свои мысли, устремила в пространство неподвижный взгляд. Была у нее эта черта, как и у дочери, – целиком уходить в свои мысли.

– С этим, моя милая, подождем, пока ты не станешь чуть постарше.

– Ну в таком случае я пойду? – сказала Луиза, пожимая плечами на слова матери, которая считала ее недостаточно взрослой, чтобы знать все о собственной семье. – Это, наверное, Брук звонила. Нам сегодня по математике ужас сколько задали.

Луиза убрала со стола посуду и побежала в свою комнату звонить лучшей подружке, чтобы совместными усилиями одолеть задание, не отходя от телефона. Миссис Ламберт принялась мыть посуду.

Казалось, четверг был вполне обычный.

Глава 4

– Боюсь, Кип не собирается меня приглашать! Чего он тянет? – простонала Брук с другого конца провода. – Я о том, что до дискотеки осталось меньше недели.

Луиза представила себе картину, как Брук у себя в комнате, пристроив на коленях учебник математики, смотрит телевизор и одновременно красит ногти на ногах. Ей всегда нужно делать по крайней мере три дела сразу. Луиза слышала в трубке приглушенный смех – вероятно, Брук смотрела какую-то комедию.

– Пригласит, – заверила ее Луиза. – А вот мне что делать? У тебя-то хотя бы есть два кандидата, – сказала она, раскручивая указательным и средним пальцами петли красного телефонного шнура.

Миссис Ламберт была убеждена, что разговоры по сотовому телефону мгновенно вызывают рак мозга, поэтому родители провели в комнату Луизы отдельную телефонную линию. Ее аппарат был сделан в виде огромной пары губ, точь-в-точь как тот, что она видела в каком-то старом фильме 80-х, который купила в интернет-магазине.

– Могу поспорить, тебя пригласит Тодд Беркович, – насмешничала Брук.

Луиза закатила глаза. Тодд – это было так себе. Во-первых, он был одного с Луизой роста, другими словами, не очень-то высок. У него то и дело вскакивали прыщи, хотя в этом году, как заметила Луиза, он, похоже, нашел нужную дозу «Проактива» [9]9
  Средство от прыщей.


[Закрыть]. Ходил он вечно в «кенгурушке» и джинсах, которые были ему на десять размеров больше, и постоянно катался на своем любимом скейтборде, даже по школьным коридорам, весьма раздражая тем самым учителей. Луиза была почти уверена, что уже год как Тодд в нее безумно влюблен и все об этом знают. Это и волновало ее, и в то же время совершенно сбивало с толку, потому что Тодд был первый парень, которому она нравилась. Он был ей симпатичен, во всяком случае по сравнению с другими парнями из средней школы. Но до тех кинозвезд, которых она боготворила, Тодду было – в буквальном смысле – расти и расти.

Вовсе не с таким человеком Луиза мечтала танцевать или в первый раз поцеловаться. Она рисовала себе кого-нибудь, как в кино: выше ростом, шире в плечах, с более правильными чертами лица, и хорошо бы, он еще и ходил в чем-то этаком черно-белом. Как Джеймс Дин в старом фильме «Бунтовщик без причины». По сравнению с кино настоящая жизнь Луизы проигрывала во всех отношениях.

Она подошла к своей золотой рыбке по имени Марлон и бросила в круглый аквариум несколько оранжевых хлопьев. Это было для нее почти то же самое, что пообщаться с Марлоном Брандо, возможно величайшим киноактером всех времен, звездой таких потрясающих фильмов, как «В порту» и «Трамвай „Желание“». Золотая рыбка. Глядя на нее, Луиза подумала, что фильмы, которые она смотрела с мамой, иногда казались ей реальнее действительности.

– Может быть, сменим тему? – спросила в ответ Луиза. – Она действует мне на нервы.

– Лу, ты так драматична. Погоди, а что мне делать с Кипом?

Луиза покачала головой. Кто бы говорил о драме.

– Так ты знаешь ответ на шестой номер?

В ту ночь Луизе снилось, будто она была на танцах. Она знала, что это всего лишь дискотека семиклассников, но выглядело там все иначе. Гимнастический зал превратился в танцевальный, а лица танцующих были ей ужасно знакомы и в то же время совсем другие. Вроде бы это были ее друзья, а все-таки не они. Вдруг Луиза поняла, что она попала не на ту вечеринку. И тут же увидела парня в черной «кенгурухе» с капюшоном, промчавшегося мимо на скейтборде. Она бросилась за ним и в надежде, что он скажет, куда идти, крикнула: «Тодд!» – но он даже не оглянулся. Будто ее и не было.

Луиза резко села в постели. Взглянув на светящиеся часы радиоприемника, она увидела четкие красные цифры 2:20. С чего бы ее так взволновали эти танцы? Кого она дурачит? Да ведь она только о них и думает! Проспав потом пять часов беспокойным сном, она проснулась от звона будильника в 7:17, когда начинался новый учебный день.

Луиза кубарем скатилась с кровати. Стянув с себя мягкую широченную хлопчатобумажную ночнушку из «Gap» [10]10
  Американский сетевой магазин для покупателей среднего достатка.


[Закрыть], она переоделась в любимый винтажный кашемировый свитер цвета лаванды, только с одной крошечной дырочкой от моли на локте, в идеально сидевшие на ней Levi’s и натянула на ноги неоново-розовые сникерсы. Волосы она стянула на затылке в тугой упругий пучок, так чтобы ни единый волосок не выбился.

Затем сделала «полароидом» еще один снимок, пометила его 15 апреля и всмотрелась в серую, медленно обретавшую четкость картинку. Ничего. Никаких перемен, кроме темных кругов под глазами, которые придавали ее лицу какое-то затравленное выражение.

После чего, как всегда по утрам, она отодрала страничку на своем календаре с гороскопом в надежде на что-нибудь необыкновенное. Например: «Вы отправитесь в интересное плавание. Будьте верны себе и наслаждайтесь приключением!» Может быть, ее кто-нибудь пригласит куда-нибудь по пути в школу? Автобус подойдет через двадцать минут.

– Доброе утро, дорогая, – приветствовала миссис Ламберт дочь бодрым голосом, необычайно веселым для такого времени суток.

Луизина мама всегда настаивала, чтобы дочь завтракала дома, и, когда Луиза приплелась в их старую кухню, она энергично мешала деревянной ложкой варево в чугунной кастрюле. В половине восьмого утра Луизе совсем не хотелось есть, и каждая ложка овсянки казалась ей изощренной пыткой.

– Доброе, – пробормотала она, садясь на свое место в уголке, и принялась рассеянно тыкать вилкой в тарелку с фруктами. Отец уже был за столом, в наглаженном костюме от Brooks, в полосатом галстуке, с чашкой кофе и газетой «Нью-Йорк таймс». Если бы вы заглянули в словарь посмотреть, что такое «адвокат», то, возможно, увидели бы там портрет Роберта Ламберта, с его аккуратно подстриженными седеющими волосами и в очках в тонкой металлической оправе. Отец именно так и выглядел.

– Доброе утро, цыпленок, – сказал он, окинув ее быстрым взглядом поверх газеты.

Луиза понятия не имела, откуда взялось это прозвище, но, к ее неудовольствию, оно к ней прилипло.

– Завтракать по утрам полезно для памяти, – снова напомнила Луизе миссис Ламберт, заметив, как та давится куском мускусной дыни. – Исследования подтверждают.

Миссис Ламберт любила подкреплять все свои сомнительные правила словами «исследования подтверждают». Какие исследования, кто их проводил, Луиза не имела понятия и была почти уверена, что и мать тоже.

– Знаю, знаю, – сказала Луиза. – Я столько раз завтракала, что могу запомнить даже то, чего не было.

Она застонала вслух, не в силах откусить еще кусочек.

– Не дерзите мне, юная леди, – парировала миссис Ламберт, и легкая улыбка пробежала по ее строгому лицу.

– Ладно, достаточно, – решила она, вытирая о фартук руки. – Иди собирай учебники. Ты же не хочешь опять опоздать на автобус.

Луиза еще с минуту посидела за столом, слишком насытившаяся и сонная, чтобы двигаться.

– И раз уж у тебя такая острая память, – продолжала мать, – не напомнишь ли ты мне, насколько у нас подорожало такси? Теперь доехать до школы стоит десять долларов.

Дочь пулей вылетела из кухни.