Текст книги "Великолепные Эмберсоны"

Автор книги: Бус Таркинтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Джордж вскочил с багровым от гнева лицом.

– До свиданья, мисс Морган. До свиданья, мистер Морган, – сказал он. – С удовольствием зайду к вам в другой раз, когда в гостях будут более учтивые люди.

– Слушай! – взорвался рыжеволосый Фред. – Даже не пытайся выставить меня грубияном, Джордж Минафер! Ни на что такое я не намекал, я просто забыл, что владелец этого старья твой дед. И даже не пытайся говорить, что я грубиян! Я не...

Но Джордж уже покинул комнату с видом горячо негодующего человека, и возмущение Кинни пропало втуне.

Мистер Кинни ушел почти сразу после Джорджа, а когда дверь закрылась за его спиной, расстроенная Люси повернулась к отцу. И с горечью обнаружила, что он хохочет.

– Даже не знаю... даже не знаю, как я сдержался! – выдохнул он и, насмеявшись до слез, начал слепо искать кресло, с которого поднялся, чтобы неразборчиво пожелать мистеру Кинни доброй ночи. Нащупав подлокотник, он обессиленно сел, продолжая издавать бессвязные звуки.

– Папа!

– Как в старые времена! – выдавил он объяснение. – Отец этого самого Фреда Кинни и отец Джорджа, Уилбур Минафер, вели себя в этом возрасте точно так же – да что уж там, и Джордж Эмберсон, и я, и все остальные! – И несмотря на то что уже изнемог, начал передразнивать: – И даже не пытайся говорить, что я грубиян! С удовольствием зайду к вам, когда в гостях будут более учтивые люди... – Он уже не мог продолжать.

В каждом возрасте свои поводы повеселиться, и Люси, так и не поняв, что рассмешило отца, вытерпела сцену с некоторой грустью.

– Папа, по-моему, они вели себя ужасно. Разве нет?!

– Просто... просто мальчишки! – простонал он, утирая слезы. Но Люси даже не улыбнулась и начала яриться:

– Я могу простить беднягу Фреда Кинни. Он потерял самообладание, но Джордж... – ох, Джордж вел себя непозволительно.

– Трудный возраст, – заметил отец, немного успокоившись. – Девочкам в этом плане легче, чем мальчикам, может, помогает врожденная сметливость или что-то в этом роде. – И он вновь зашелся хохотом.

Она подсела на подлокотник его кресла.

– Папа, ну почему Джордж ведет себя так?

– Он вспыльчив.

– Это да! Но почему? Он делает, что хочет, не думая о мнении других. Так почему же он заводится от мелочей, хоть каким-нибудь боком касающихся его или кого-то и чего-то, что с ним связано?

Юджин погладил ее по руке.

– Это одна из величайших загадок человеческого самолюбия, дочка, и я не стану притворяться, что знаю ответ. Всю свою жизнь я вижу, чем заносчивее человек, тем легче его задеть. Те, кому плевать на мнение остальных, и те, кто считает себя выше всех, легче всего срываются, когда что-то идет не так, как им хочется. Самовлюбленные и высокомерные люди не выносят даже малейшего намека на критику. Она просто их убивает.

– Папа, ты считаешь Джорджа самовлюбленным и высокомерным?

– А, он еще мальчик, – успокоил Юджин. – В нем много хорошего – вопреки всему, ведь он сын Изабель Эмберсон.

Люси погладила его по волосам, почти таким же темным, как у нее.

– Кажется, когда-то она тебе очень нравилась.

– Всё еще нравится, – тихо сказал отец.

– Она чудесная – чудесная! Папа, – она замолчала, но тут же продолжила: – иногда я думаю...

– О чем?

– Я думаю, как так случилось, что она вышла замуж за мистера Минафера.

– О, Минафер неплох, – сказал Юджин. – Он очень тихий, но хороший человек, добрый. Всегда был таким, а это что-то да значит.

– Но говорят, ну, я слышала, что он только работает да копит деньги. Мне сама Фанни Минафер сказала, что всё, что есть у Джорджа и его мамы, – всё, что они могут потратить в свое удовольствие, – всегда давал Майор Эмберсон.

– Расчетливость, Гораций! ²⁵– весело ответил Юджин. – Расчетливость у здешнего народа в крови. Первопоселенцы были вынуждены копить, поэтому накопление и экономия всегда считались добродетелями, и даже внуки тех людей не поняли, что сбережения без трат могут привести только к краху. Минафер не верит, что деньги требуют расходов. Он верит, что они созданы Богом для вложения и сбережения.

– Но Джордж не расчетлив. Он беспечен, и пусть он заносчивый, самовлюбленный и вздорный, он очень и очень щедр.

– Так он Эмберсон, – сказал отец. – Эмберсоны не копят. А даже совсем наоборот, по большей части.

– И зря я сказала, что Джордж вздорный, – задумчиво продолжила Люси. – Нет. Он не такой.

– Разве что когда разозлится? – предположил Морган, изображая сочувствие.

– Да, – радостно согласилась она, не поняв, что он таким образом шутит. – Всё остальное время он по-настоящему милый. Конечно, он и сам не осознает, какой он еще совершенный ребенок! А сегодня вечером он вел себя отвратительно. – Она вскочила, вновь рассердившись. – Да, отвратительно, и такое поведение не следует поощрять. Думаю, мне нужно охладеть к нему – на недельку!

Тем временем отец вновь разразился неудержимым хохотом.

Глава 11

Если уж говорить об охлаждении, то Джордж встретил Люси именно так, как она решила встретить его; даже больше, это он начал держать девушку на расстоянии, сведя общение к надменному соблюдению формальностей. Отчужденность длилась три недели, а потом неожиданно пропала, точно испарившись, и они забыли все обиды.

Но иногда Джорджу удавалось находить новые препятствия к дружбе. Он жаловался, что Люси ведет себя как "сельская красавица", а к соперникам относился саркастически, величая "местными мужланами и деревенщиной", и когда Люси напомнила ему, что он такой же "местный", надулся на полдня. Девушка с той же легкостью очаровывала людей постарше; Изабель с Фанни постоянно брали ее на прогулки, приводили домой на обед или ужин и затевали сотни совместных дел; даже Майор не остался равнодушен к Люси, настаивая, чтобы она с отцом ужинала в Эмберсон-Хаусе каждое воскресенье. Как-то вечером, сидя с ней рядом за столом, он сказал, что она умеет заигрывать со стариками, добавив, что ему всегда нравился ее отец, даже когда тот был юным сорвиголовой.

– О да, был он голова бедовая! – засмеялся Майор в ответ на протест Люси. – Как-то вечером они с приятелями распевали серенады, и Юджин с такой силой шлепнулся на контрабас, что бедным музыкантам стало не до песен! Я и сам потом своего сынка Джорджа полчаса на второй этаж затаскивал. Это я помню! С тех пор Юджин капли в рот не берет – но тогда он знатно заливал за воротник, милая девушка, и пусть даже не отнекивается! Да уж, да уж, это тоже поменялось, сейчас так не пьют. Может, оно и лучше, но точно не веселее. Это случилось незадолго до свадьбы Изабель, и не в обиду вам будет сказано, мисс Люси, отец ваш всё помнит по-прежнему. – Пожилой джентльмен засмеялся и погрозил пальцем Моргану, сидящему на другом конце стола. – Я и впрямь думаю, – весело продолжил он, – если б Юджин не сломал тот контрабас и не показал, что пьян в стельку, Изабель за Уилбура не вышла бы! Не удивлюсь, если Уилбур только так ее и заполучил! Сам-то как считаешь, Уилбур?

– Я бы тоже не удивился, – спокойно ответил Уилбур. – Если вы правы, я только рад, что он сломал тот контрабас. Юджин был очень сильным соперником!

За воскресным ужином Майор всегда выпивал три бокала шампанского, вот и теперь он заканчивал третий.

– Сама-то что скажешь, Изабель? Бог мой, – он шлепнул ладонью по столу, – да она покраснела!

Изабель зарделась, но всё равно рассмеялась.

– А кто бы не покраснел! – воскликнула она, и тут ей на помощь пришла золовка.

– Самое главное, – радостно вставила Фанни, – что Уилбур ее всё-таки получил – и не просто получил, а сумел удержать!

Щеки смеющегося Юджина тоже горели, но только это выдавало его смущение.

– Есть еще кое-что не менее важное – для меня лично, – сказал он. – Единственное, что позволяет мне простить тот контрабас, вставший у меня на пути.

– И что это? – спросил Майор.

– Люси, – с нежностью в голосе ответил Морган.

Изабель бросила на него одобрительный взгляд, а все за столом заговорили что-то дружелюбное.

Однако Джордж не присоединился к общему восторгу. Он посчитал, что чушь, которую городит дед, бестактна, даже для второго детства, и что чем быстрее заговорят о чем-то другом, тем лучше. Но это было лишь мимолетное напоминание о буре негодования, захватившей его зимой при виде интереса мамы к Моргану, а еще иногда ему было стыдно за тетю Фанни, прилюдно вешавшуюся на шею вдовцу. Джордж даже пару раз поругался с ней, поразившись ее пылу.

– Хватить налетать на домашних, – однажды горячо упрекнула она, – подумай лучше о собственном поведении! Ты говоришь, что "пойдут слухи" о... о моей вежливости по отношению к старому другу! А мне-то что до этого? К тому же, если когда и будут болтать о нашей семье, то наверняка изберут темой маленького наглеца, который смотрит на всё свысока, а сам в собственных делах разобраться не может!

– Наглеца, – засмеялся Джордж. – Как изысканно ты выражаешься, тетя Фанни! Да еще и "маленького", когда во мне росту больше метра шестидесяти!

– Да, выражаюсь! – огрызнулась она, уходя. – Не понимаю, как Люси тебя терпит!

– Из тебя выйдет чудесная мачеха и теща! – откликнулся он. – Я десять раз подумаю, прежде чем жениться на Люси!

Но это были самые неприятные минуты лета, прошедшего гладко и достаточно быстро, а под конец даже пролетевшего. Вечером перед отъездом Джорджа в университет Изабель спросила его, разве лето не было по-настоящему счастливым.

Он ответил, что не думал об этом, добавив:

– Ну, наверно. А что?

– Просто захотелось услышать от тебя, что это так, – с улыбкой сказала она. – То есть людям моего возраста приятно осознавать, что люди твоего возраста понимают, что они счастливы.

– Люди твоего возраста! – повторил Джордж. – Сама знаешь, что на старушку ты, мам, не совсем похожа. Не совсем!

– Не похожа. Мне кажется, что я чувствую себя такой же молодой, как и ты, но через несколько лет я стану выглядеть старушкой. Это время не за горами. – Она вздохнула и улыбнулась. – Мне показалось, что этим летом ты был счастлив, – то было настоящее "лето роз и вина" ²⁶– ну, может, без вина. «Срывай цветы, пока возможно», по-моему, это поется так? Время летит, или оно больше похоже на небо... или на дым...

Слова матери озадачили Джорджа.

– Как время может быть похоже на небо или дым?

– Нам кажется, то, что у нас есть, это навсегда, а оно, как дым, а время это небо, в которое дым уплывает. Сам знаешь, когда из трубы идут клубы дыма, они кажутся густыми, черными, плотными на фоне неба, и невольно думается, что сейчас произойдет что-то важное и они так и застынут, но тут дым становится прозрачней и прозрачней – и через несколько мгновений исчезает вовсе, и ничего не остается, кроме неба, а вот небо не меняется никогда.

– Сдается мне, ты сама запуталась, – весело предположил Джордж. – Не вижу ничего общего между временем и небом или жизнью и клубами дыма, но теперь я понимаю, почему тебе так нравится Люси Морган. Она тоже иногда говорит такую же печальную чепуху – то есть мне-то что, мне даже интересно послушать, а у тебя, мам, такой красивый голос. Приятно слушать, даже когда ты говоришь о дыме, небе и остальном. Люси в этом плане такая же, понимаю, почему вы так сошлись с ней. Она и с отцом своим так же разговаривает, да и он частенько те же бредни несет. Ну, меня это не раздражает! – Он засмеялся, поддразнивая, и разрешил ей нежно взять себя за руку. – У меня есть о чем подумать, пока люди порют чушь.

Изабель прижала его ладонь к щеке, и по одному из пальцев потекла теплая слеза.

– Ради бога! – воскликнул он. – Что случилось? С тобой всё в порядке?

– Ты уезжаешь.

– Ну, разве ты забыла, что я еще вернусь? Тебя волнует только это?

Она повеселела и улыбнулась, покачав головой.

– Я никогда не привыкну к проводам – вот и вся печаль. А еще меня немного беспокоит твой отец.

– Почему?

– Он плохо выглядит. Все вокруг это заметили.

– Что за вздор! – засмеялся Джордж. – Он так всё лето выглядит. По-моему, ничуть не хуже, чем выглядел всю жизнь. А что с ним?

– Он со мной про дела редко разговаривает, но мне кажется, его волнуют вложения, которые он сделал в прошлом году. И это беспокойство подорвало его здоровье.

– Какие вложения? – спросил Джордж. – Он же не дал денег на автомобильный завод мистера Моргана?

– Нет, – улыбнулась Изабель. – Завод целиком принадлежит Юджину, к тому же он такой маленький, что вряд ли требует больших денег. Нет, твой отец всегда гордился, что делает совершенно безопасные вклады, но пару-тройку лет назад они с дядей Джорджем вложили большие деньги – почти всё, что смогли найти, – в какое-то предприятие по металлообработке, но я боюсь, что сейчас дела там не очень.

– И что? Папе-то с чего волноваться. Мы с тобой сможем обеспечить его до самой смерти, на деньги деда...

– Ну да, – согласилась она. – Но для твоего отца работа главное в жизни, и он так гордился своей способностью разумно вкладывать деньги. Это что-то вроде страсти. Я...

– Вот ведь! Пусть не волнуется! Скажи ему, что мы о нем позаботимся: если прогорит, построим ему на заднем дворе маленький банк, пусть туда каждый день ходит и свои пенни носит. Ведет привычный образ жизни! – Он поцеловал маму. – Спокойной ночи, пойду попрощаюсь с Люси. Не жди меня, ложись спать.

Изабель дошла с сыном до ворот, не выпуская его руки, и он повторил, что его ждать не надо.

– А я дождусь, – засмеялась она. – Не так уж поздно ты и вернешься.

– Ну... это мой последний вечер.

– Но я знаю Люси, а она знает, что ты мне в этот последний вечер тоже нужен. Вот увидишь, она отправит тебя домой ровно в одиннадцать!

Но она ошиблась. Люси отправила его домой ровно в десять.

Глава 12

Беспокойство Изабель о здоровье мужа – она не раз писала об этом Джорджу следующей зимой – никуда не исчезло, когда сдавший экзамены старшекурсник прибыл на летние каникулы. Почти сразу после его приезда мать зашла к нему в комнату и сказала, что доктор сообщил ей «нечто» и теперь она волнуется сильнее прежнего.

– Всё из-за тревоги по поводу вложений в металлообработку? – спросил Джордж, не придав особого значения услышанному.

– Боюсь, что дело зашло дальше. По словам доктора Рэйни, сейчас ему вообще нельзя волноваться. Доктор Рэйни говорит, надо его куда-нибудь увезти.

– Так в чем проблема?

– Он не поедет.

– Верно, его от дел оторвать почти невозможно, – сказал Джордж. – Но вряд ли с ним что-то серьезное, по-моему, выглядит он без изменений. Ты Люси давно видела? Как она?

– Разве она тебе не писала?

– А, писала где-то месяц назад, – беспечно ответил он. – Никогда про себя ничего не рассказывает. Как выглядит?

– Она... красавица! – сказала Изабель. – Ну а про переезд она написала?

– Да, у меня есть адрес. Написала, что они отстраиваются.

– Уже закончили. И живут там около месяца. Люси такая умница, так замечательно ведет хозяйство. Домик маленький, но очень красивый!

– Ну и отлично, – сказал Джордж. – Я всегда догадывался, что они ни капли не смыслят в архитектуре.

– Это они-то? – удивилась Изабель. – В любом случае, дом очарователен. Он за выездом с Эмберсон-бульвара, недалеко от большого белого особняка с серо-зеленой крышей, который кто-то построил около года назад. Там вообще много строятся, оттуда до трамвая всего квартал, он ходит по соседней улице, а скоро там планируется проложить еще три мили путей. Ты, наверное, собираешься к Люси завтра.

– Я думал... – Джордж замешкался. – Думал заехать к ней вечером.

Мать засмеялась, ничуть не удивившись.

– Про "завтра" я пошутила, Джорджи! Была уверена, что ты ждешь не дождешься. Про завод тебе Люси написала?

– Нет. Что за завод?

– Автомобильные цеха. Поначалу дела были так себе, а некоторые опыты Юджина вышли боком, но весной они выпустили восемь автомобилей и все до одного продали, теперь доделывают еще двенадцать – и эти тоже куплены! Юджин так радуется!

– И на что эти швейные машинки похожи? На ту, на которой они сюда приехали?

– А вот и нет! У них резиновые шины, накаченные воздухом, – пневматика! И они не такие высокие – легче забираться, а двигатель спереди – Юджин считает это большим усовершенствованием. На них интересно смотреть, за водительским сиденьем что-то вроде коробки для пассажиров, со ступенькой и дверцей сзади, и...

– Да знаю я про них, – прервал Джордж. – Видел такие на Востоке. Постоишь днем на Пятой авеню с полчасика, насмотришься. А однажды даже видел, как штук пять проехали почти одновременно – друг за дружкой, а уж те, что ездят на электричестве, вообще не в новинку. Сам катался как-то на таком такси в прошлый раз, когда был там. И быстро у мистера Моргана машины едут?

– Даже слишком быстро! Так весело – и немного страшно, а уж как жутко рычат. Хотя он говорит, что знает способ сделать их потише.

– Меня шум не пугает, – сказал Джордж. – Надо будет как-нибудь взять лошадь. Хочу погоняться с этими штуками: Пенденнис наверняка раза в два быстрее. Как дед?

– Выглядит хорошо, но иногда жалуется на сердце, но, по-моему, в его возрасте это естественно – и у Эмберсонов это в роду. – Изабель вдруг нахмурилась. – А у тебя там никогда не болит, Джорджи?

– Нет! – Он засмеялся.

– Ты уверен, милый?

– Уверен. – И опять засмеялся. – А у тебя?

– Вроде нет, по крайней мере, врач говорит, что с сердцем почти всё в порядке и я зря беспокоюсь.

– Правильно говорит! Женщины вообще слишком много думают о здоровье, наверно, потому что подумать особо больше не о чем!

– Может быть, – весело сказала мать. – Мы такие бездельницы!

Джордж снял сюртук.

– Мне не хочется намекать леди, – сказал он, – что пора переодеваться к ужину, но придется.

– Не задерживайся. Я всё еще не могу на тебя наглядеться, милый! – Она поцеловала его и убежала, что-то напевая.

Но тетя Фанни не была столь благодушна, и за обедом с усмешкой посмотрела на Джорджа, покровительственно поинтересовавшегося новостями из "ее жизни личной".

– Это ты о чем, Джорджи? – спокойно спросила она.

– Ну, что там у тебя сейчас? Мужей ничьих не уводила?

– Нет, – ответила Фанни, но в глазах запрыгали чертенята. – Никого не уводила.

– Ну, а что слышно? Ты обычно в курсе, о чем кумушки шушукаются. Какие там сплетни посвежее, тетушка?

Фанни опустила глаза, скрыв горящий в них огонек, но нижняя губа дернулась от сдерживаемого смеха.

– Да никаких особо интересных слухов, разве что о помолвке Люси Морган и Фреда Кинни, но какая ж это новость, это давно известно.

Несомненно, шутка удалась, потому что Джордж стукнул приборами по тарелке.

– Что...что это ты несешь? – выдохнул он.

Мисс Фанни невинно подняла глаза:

– Говорю, Люси Морган и Фред Кинни помолвлены.

Онемевший Джордж уставился на мать, но она лишь успокаивающе покачала головой.

– Люди всегда болтают, – сказала она. – Я на это и внимания не обращаю.

– То есть ты... ты тоже слышала? – Джордж начал заикаться.

– Мало ли что я слышала, милый. Понятия не имею, может, это всё выдумки.

– Значит, всё-таки слышала?!

– У меня бы из-за такого аппетит не испортился, – сухо сказал отец. – В мире полно девушек!

Джордж побледнел.

– Ты кушай, Джорджи, – ласково сказала тетя. – Покушаешь – и легче станет. Я же не говорила, что всё это точно. Просто я об этом от кого-то слышала.

– Когда? Когда тебе это сказали?

– А, давным-давно! – И тут Фанни не выдержала и расхохоталась.

– Фанни, ты очень жестокая женщина, – мягко упрекнула Изабель. – Правда, правда. Джордж, не обращай на нее внимания. Фред Кинни всего лишь работник в лавке у дяди: он еще сто лет не женится – даже если кто-нибудь согласится!

Джордж шумно вдыхал воздух.

– Ну и что, что "сто лет не женится"! Какая разница? – произнес он, но было видно, что мысли у него путаются. – "Сто лет", пустяки какие! Мне просто надо знать... хочу знать... хочу... – Он замолчал.

– Что еще ты хочешь? – рассерженно спросил отец. – Продолжай, раз уж завелся.

– Я нет... совсем нет, – объявил Джордж, резко отодвигая стул от стола.

– Закончи ужинать, милый, – сказала мать. – Не...

– Я закончил. Съел всё, что хотел. Не хочу больше, чем хотел. Не хочу... не... – Он встал, по-прежнему не в силах собраться с мыслями. – Я предпочитаю... Я хочу... Пожалуйста, извините!

Он вышел из комнаты, и через секунду загремела входная дверь.

– Фанни! Зачем ты так?

– Изабель, я тут ни при чем, он хорошо поел, а я только сказала правду: все твердят...

– Никакая это не правда.

– Мы же не знаем точно,– настаивала мисс Фанни, хихикая. – Мы Люси об этом никогда не спрашивали.

– Да мне бы в голову не пришло спросить такую глупость!

– А Джордж спросит, – заметил Уилбур. – За этим он к ней и пошел.

Мистер Минафер не ошибся, Джордж отправился именно за этим. Люси с отцом как раз закончили ужинать, когда к двери их нового дома прибыл взволнованный юноша. Их дом скорее напоминал загородный домик: Люси договорилась с архитектором, чтобы снаружи его выкрасили в белый и зеленый, а внутри в белый и голубой, отчего жилище производило впечатление такой юности и легкости, что отец жаловался на "сплошную весну". Все комнаты, опять же по словам Моргана, включая его собственную, напоминали будуар барышни, и он не мог выкурить сигару без того, чтобы не почувствовать себя мужланом. Однако, когда пришел Джордж, он курил и пригласил гостя присоединиться, но тот, глядя мрачнее тучи, решительно отклонил предложение.

– Я не курю... то есть редко... то есть не надо, спасибо, – сказал он. – То есть совсем не курю. Лучше не буду.

– С тобой всё в порядке, Джордж? – спросил Юджин, непонимающе посмотрев на него. – Не перезанимался в колледже? Видок у тебя...

– Я не занимаюсь, – ответил Джордж. – То есть совсем не занимаюсь. Так мне кажется. Я занимаюсь только перед экзаменами. Это довольно просто.

Юджин озадачился еще больше, но тут на счастье раздался звук дверного колокольчика.

– Начальник цеха пришел, – сказал он, бросив взгляд на часы. – Я поговорю с ним во дворе. Тут не место для рабочих дел. – Он вышел, оставив "гостиную" Люси и Джорджу. Комната была симпатичная, с белыми стенами и голубыми шторами, и, как справедливо заметил Юджин, для рабочих дел не годилась. Люси стояла спиной к роялю и не отрывала глаз от Джорджа, рассеянно касаясь пальцами струн. И одета она была как раз для этой комнаты – в белое и голубое; румянец на ее щеках только подчеркивал гармоничность картины. Джордж с горечью отметил, что она красива, как никогда раньше, и, конечно, занятый своими мыслями, не увидел, что Люси, в свою очередь, засмотрелась на него. Каким бы странным это ни казалось, но, несмотря на всю гордыню, у Джорджа не было привычки любоваться собой – он вообще не думал о том, как выглядит со стороны.

– Что не так, Джордж? – тихо спросила она.

– То есть "что не так"?

– Ты почему-то жутко расстроен. Ты плохо сдал экзамены?

– Нормально сдал. Почему ты думаешь, что у меня что-то не так?

– Папа правильно заметил, что ты бледный, и мне показалось, ты говоришь, ну, как-то странно.

– Странно! Я просто сказал, что не хочу курить. Что, бога ради, тут странного?

– Ничего. Но...

– Слушай! – Он вплотную приблизился к ней. – Ты рада меня видеть?

– Ты из-за этого так разнервничался? – посмеялась Люси над его преувеличенной тревогой. – Конечно, рада! Сколько мне пришлось ждать тебя?

– Понятия не имею, – отрезал он всё так же свирепо. – Сколько ты меня ждала?

– Что за вопрос – с тех пор как ты уехал!

– Это правда? Люси, правда?

– Не смеши меня, Джордж! Конечно, правда. Так скажешь, в чем дело, или нет?

– Скажу! – воскликнул он. – Когда мы виделись в последний раз, я был еще мальчиком. А вот теперь у меня открылись глаза на то, чего я не замечал прежде. Я больше не мальчишка. Я мужчина и, как мужчина, имею право на совершенно иное обращение со мной.

– Это почему?

– Что?

– Кажется, я не совсем понимаю, о чем ты, Джордж. Почему с мальчиком и мужчиной следует обращаться по-разному?

Джордж не нашел ответа:

– Почему... Ну, потому что мужчина имеет право на объяснения.

– Какие объяснения?

– Он хочет знать, не играли ли с ним! – почти закричал Джордж. – Вот что я хочу знать!

Люси обреченно покачала головой.

– Какой же ты странный! Утверждаешь, что стал мужчиной, а разговариваешь как самый настоящий мальчишка. Что тебя так взволновало?

– Взволновало! – взорвался он. – У тебя хватает наглости стоять здесь и спрашивать, что меня взволновало? Я тебе скажу, да спокойнее я в жизни не был! Не понимаю, почему речь заходит о волнениях, когда человек требует объяснений, которые ему просто обязаны дать!

– Что, ради всего святого, тебе объяснить?

– Твои отношения с Фредом Кинни! – заорал Джордж.

Вдруг Люси звонко рассмеялась, явно довольная.

– Это было ужасно! – сказала она. – Худшего поведения я в жизни не видела! Мы с папой дважды поужинали с семьей Кинни, я раза три сходила с ним в церковь – и один раз в цирк! Даже не подозревала, что меня за это придут арестовывать!

– Прекрати! – сердито приказал Джордж. – Мне надо знать только одно, и я это узнаю!

– Спросишь, понравилось ли представление?

– Я хочу знать, помолвлена ли ты с ним!

– Нет! – воскликнула она и, на краткий миг приблизив к нему лицо, посмотрела в глаза – весело, с вызовом, с любовью. Это был прекрасный взгляд.

– Люси! – хрипло сказал он.

Но она уже отвернулась и отбежала в другой конец комнаты. Он неловко последовал за ней, заикаясь:

– Люси, я хочу... хочу спросить тебя. Станешь ли ты... захочешь стать... станешь ли ты моей невестой?

Она застыла у окна спиной к нему, притворяясь, что вглядывается в летние сумерки.

– Станешь, Люси?

– Нет, – чуть слышно произнесла она.

– Но почему?

– Я старше тебя.

– На восемь месяцев!

– Ты слишком юн.

– Это... – он сглотнул, – это единственная причина?

Люси промолчала.

Она стояла, упрямо глядя в окно, не поворачиваясь, и не видела, каким раздавленным казался Джордж, но по тихому, дрожащему голосу поняла всё.

– Люси, пожалуйста, прости меня за эту ссору, – говорил он, уже робко. – Я был... я был жутко расстроен... жутко! Ты знаешь, что я чувствую к тебе, всегда чувствовал. Я всем своим поведением показывал это, с самой первой встречи, и я знаю, ты всё поняла. Ты ведь поняла?

Она не шевелилась и не отвечала.

– Ты не хочешь стать моей невестой, только потому что думаешь, что я слишком молод, Люси?

– Этого... этого достаточно, – слабо откликнулась она.

Тут он схватил девушку за руку, и она обернулась: в ее глазах стояли слезы, слезы, причины которых он не понимал.

– Люси, миленькая! – продолжал он. – Я знал, ты...

– Нет, нет! – Она оттолкнула его, вырывая руку. – Джордж, давай не будем о таких вещах.

– О таких вещах! Каких таких?

– О... помолвке.

Но Джордж уже почувствовал свою победу и торжествующе рассмеялся.

– Господи, что ж в ней такого?

– Всё, – сказала она, вытирая глаза. – Это для нас слишком.

– Нет, не слишком! Я...

– Давай сядем и поговорим разумно, дорогой, – сказала она. – Садись вон туда...

– Сяду, если ты опять назовешь меня "дорогим".

– Нет, – сказала она. – Я назову тебя так же еще один раз этим летом, когда ты будешь уезжать.

– Тогда это будет обязательным, – он засмеялся, – ведь ты стала моей невестой.

– Не стала! – возразила она. – И никогда не стану, если ты не пообещаешь мне вернуться к этому разговору только после того, как я разрешу тебе сделать это!

– Такого я обещать не могу, – ответил счастливый Джордж. – Я лишь пообещаю, что не заговорю, пока ты не назовешь меня "дорогим", а ты сама обещала сделать это в вечер моего отъезда в университет.

– Нет, не обещала, – серьезно сказала она, но потом засомневалась: – Пообещала, да?

– Разве нет?

– Я имела в виду другое, – пробормотала Люси, и мокрые ресницы сверкнули над грустными глазами.

– Я точно знаю про тебя одно, – весело сказал Джордж, чувствуя себя всё уверенней. – Ты никогда не идешь на попятный, поэтому и сейчас не пойдешь.

– Нельзя всё портить, – она замялась, а потом нерешительно продолжила: – Джордж, нам было так хорошо вместе, между нами ничего не изменится, правда? – И заулыбалась вместе с ним.

– Всё будет зависеть от того, что ты собираешься мне сказать перед моим отъездом. Ты же согласна, что нам надо всё уладить, Люси?

– Ничего не обещаю.

– Обещаешь. Обещаешь?

– Ну...

Глава 13

Этой ночью Джордж начал свой победоносный крестовый поход против тети Фанни, настаивавшей, чтобы он был дома к одиннадцати. Она уже ушла в свою спальню и, вероятно, легла, но Джордж, направляясь к себе, приостановился возле ее двери и пропел сочным баритоном припев из «Человека, сорвавшего куш в Монте-Карло».

Изабель вышла из комнаты Джорджа, где читала, ожидая его возвращения.

– Боюсь, ты разбудишь отца, милый. Ты пой почаще – но днем! Голос у тебя чудесный.

– Спокойной ночи, старушка!

– Я подумала, может... может, тебе захочется побыть со мной и немножко поговорить?

– Нет, не сегодня. Иди спать. Пока, старушка!

Он весело чмокнул ее, одним прыжком заскочил к себе в комнату и захлопнул дверь, вскоре стало слышно, как он шумно раздевается, напевая всё тот же мотивчик.

Мать с улыбкой опустилась на колени в коридоре и помолилась за него; сказав "аминь", она коснулась губами бронзовой дверной ручки и молча пошла в свою спальню.

Позавтракав в постели, Джордж провел утро с дедом и не видел тетю Фанни до обеда, за которым она встретила его во всеоружии.

– Спасибо за ночную серенаду, Джордж! – сказала она. – Твой бедный папенька как раз пожаловался, что уснул впервые за две ночи, но после твоих знаков внимания не смог сомкнуть глаз.

– Совершенно верно, – мрачно подтвердил мистер Минафер.

– Но я же не знал, сэр, – Джордж поспешил заверить отца. – Мне ужасно жаль. Просто тетя Фанни так дулась на меня, когда я уходил вчера вечером, что мне подумалось, что неплохо бы ее повеселить.

– Я дулась? – язвительно заметила Фанни. – Это из-за помолвки, что ли?

– Да. Неужели не так? Мне показалось, что чья-то там помолвка расстроила тебя. Не ты ли сама говорила, что мистер Юджин Морган собрался жениться на семнадцатилетней красотке?

Ему удалось задеть Фанни, но она крепилась.

– Люси спросил? – сказала она с презрительным смешком, который ей не слишком удался. – Спросил, что там у них с Фредом Кинни...

– Да. Всё оказалось неправдой. Но вот другая сплетня... – Тут он в упор посмотрел на тетушку, заметив ее смятение: – Что это с твоим лицом, тетя Фанни? Ты не разволновалась?

– Разволновалась! – высокомерно повторила Фанни, но голосу недоставало твердости. – Разволновалась!

– Да ладно вам! – вмешался мистер Минафер. – Давайте поедим спокойно!

– Я б с удовольствием, – сказал Джордж. – Не хочу, чтобы бедная тетя Фанни расстраивалась из-за слуха, который я только что выдумал. Она всегда так тревожится – по некоторым поводам, – что выходит из себя. – Он обратился к матери: – А что с дедом?

– Разве ты не виделся с ним утром? – спросила Изабель.