Текст книги "Великолепные Эмберсоны"
Автор книги: Бус Таркинтон
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 17 страниц)
Он думал о Юджине Моргане и о Майоре, ему даже показалось, что это один и тот же человек, но он всё-таки сумел разделить образы и даже сообразил, почему путает их. Давным-давно его дедушка был самым выдающимся и удачливым человеком в городе, и люди частенько говорили "богат, как Майор Эмберсон". Сейчас так говорили о Юджине. Джордж часто слышал, как рабочие на химзаводе мечтали: "Были б у меня деньжищи Юджина Моргана!" или "Владел бы заводом Юджин Морган, работа бы тут спорилась". А живущие в их с Фанни многквартирном доме люди болтали об особняке Моргана в столовой, совсем как французы семнадцатого столетия сплетничали о Версале. Джордж, как и его дядя, видел в доме Моргана новый Эмберсон-Хаус. Воспоминания унесли его в детство, в дни, когда Эмберсон-Хаус был дворцом, а он скакал на своем пони по въездной дороге и командовал темнокожими конюшими, те радостно гикали и подчинялись, а дедушка, наблюдающий за ними из окна, смеялся и кричал: "Так их, Джорджи! Пусть эти ленивые негодники попрыгают!" Он вспоминал своих молодых дядюшек, и как весь город принадлежал им – и ему. Какой же это был чистый, милый городок! Воображение рисовало картины великолепия Эмберсонов – и их упадка, и даже их смерти. Беды медленно засасывали их без надежды на спасение, они даже не успели заметить, как это происходит. Большинство из них уже лежало на семейном участке в старой, запущенной части кладбища, а их имя исчезло из нового города, не оставив следа. Но и эти новые великие люди – Морганы, Экерсы, Шериданы – тоже исчезнут. Джордж предвидел это. Уйдут, как ушли Эмберсоны, и хотя некоторым из них повезет больше, чем Майору, и их имя не сотрут из названия больницы или улицы, это будет всего лишь слово, да и оно рано или поздно канет в небытие. Ничего не остается, не держится, не хранится там, где идет рост, – Джордж, пусть и смутно, но верно понимал это. Великий Цезарь мертв и обратился в прах прекратил существование развеян по ветру мертвый Цезарь стал ничем лишь скучным рассказом на странице школьного учебника мальчишки прочитают и сразу забудут его. Эмберсоны умерли, новые люди умрут, и те, что придут за ними, а потом другое поколение, и следующее, и следующее...
Он бормотал себе под нос, и ночной санитар, дежуривший в палате, подошел и склонился над ним:
– Вам чего-то хочется?
– Что проку начинать семейное дело, – доверительно прошептал ему Джордж. – Даже Джордж Вашингтон только буковки в книге.
Юджин прочитал об аварии в утренней газете. Он был в поезде, только что отъехавшем в Нью-Йорк, и будь у него меньше свободного времени, он наверняка пропустил бы неприметную статью под заголовком "Сломанные ноги":
Вчера Д.Э.Минафер, сотрудник «Химической компании Экерса», попал под автомобиль на углу Теннесси и Мэн. В результате происшествия он получил перелом обеих ног. По словам патрульного Ф.А.Кэкса, видевшего аварию, Минафер сам виноват в случившемся. За рулем небольшого автомобиля был Герберт Коттлмэн, проживающий на Ноубл-авеню, который утверждает, что двигался со скоростью меньшей, чем четыре мили в час. Пострадавший принадлежит к когда-то известному в городе семейству. Он был отправлен в городскую больницу, врачи которой позже заявили, что, помимо перелома ног, у Минафера многочисленные внутренние повреждения, но надежда на выздоровление есть.
Юджин прочитал заметку дважды и отшвырнул газету на сидение напротив, потом долго смотрел в окно. Его отношение к Минаферу не изменилось ни на йоту даже после того, как он начал чисто по-человечески сострадать боли и повреждениям Джорджи. Он подумал о его высокой, изящной фигуре и задрожал, но горечь никуда не делась. Он никогда не винил Изабель за слабость, стоившую им нескольких лет счастья жить вместе, но он винил ее сына и не мог перестать делать это.
Он с мукой подумал об Изабель – он редко мог "видеть" ее столь отчетливо, как видел сейчас, в окне купе, после прочтения заметки об аварии. Она будто стояла по ту сторону стекла, глядя на него, и ему представилось, что это просто тень женщины, видимая и невидимая одновременно, плывущая по воздуху вслед поезду, над зелеными весенними полями, через леса, только-только начавшие одеваться листвой. Он закрыл глаза и увидел Изабель такой, какой она была раньше. Увидел кареглазую и русоволосую смеющуюся девочку, гордую и нежную, какой увидел ее, когда впервые приехал в городок после окончания колледжа. Он вспомнил, как и десятки тысяч раз до этого, каким взглядом она посмотрела на него, когда брат Джордж познакомил их на пикнике, это был "свет каштановой звезды", именно так написал он позже в посланном ей стихотворении. Он вспомнил, как впервые пришел в Эмберсон-Хаус, какой великолепной дамой выглядела она в этом роскошном доме – великолепной, но веселой и дружелюбной. Он вспомнил, как впервые танцевал с ней, и мелодия старого вальса зазвучала в его ушах и в сердце. Они смеялись и подпевали, кружась под нее:
Ах, любовь на год, неделю, на день,
Жаль, что не навсегда...
Он вдруг увидел, как она танцует, и со стоном прошептал: "Какая грация... ах, какая грация..."
Весь путь до Нью-Йорка ему казалось, что Изабель рядом, и вечером из гостиницы он написал Люси:
Я видел статью про то, что случилось с Джорджем Минафером. Жаль его, хотя газета и утверждает, что он виноват сам. Полагаю, что из-за того, что прочитал в газете, я всю дорогу сюда постоянно думал о его маме. Даже показалось, что никогда до этого я не вспоминал о ней так настойчиво и так ясно, но знаешь, мысли об Изабель не смогли заставить меня хоть чуть-чуть полюбить Джорджа! Конечно, я желаю ему скорейшего выздоровления.
Он отправил письмо, а с утренней почтой получил письмо от Люси, написанное через несколько часов после его отъезда. Она вложила заметку, прочитанную им еще в поезде.
Думаю, что ты этого не видел.
Я встречалась с мисс Фанни, она добилась его перевода в отдельную палату. Ох, бедный «Втаптывающий в прах»! Я постоянно думаю о его маме, и, кажется, я никогда до этого не видела ее столь ясно. Какая она была красивая – и как любила его!
Если бы Люси не написала этого письма, Юджин вряд ли поступил бы так странно, как поступил в тот день. Ведь было довольно естественно, что они с Люси оба подумали об Изабель, после того как прочитали заметку о несчастье, постигшем Джорджа, но то, что письмо Люси заставило Юджина думать, что феномен телепатии не пустые выдумки, стало чистой случайностью. Мысли об Изабель в обоих письмах совпадали почти полностью: как оказалось, они оба признались, что «постоянно» думали о ней и видели ее очень «ясно». Он точно помнил, что написал в своем письме именно так.
Воспоминание об этих обстоятельствах нажало на странную кнопку в мозгу Юджина, ибо у него таковая имелась. Он был искателем приключений, и живи он веке в шестнадцатом, наверняка, бороздил бы неизведанные моря, но так как ему выпало родиться в девятнадцатом веке, когда с географией всё стало более или менее понятно, Юджин избрал стезю исследователя в механике. Но был он не только искателем приключений, но и расчетливым дельцом, что, впрочем, не помешало существованию странной кнопки в его голове, потому что расчетливые дельцы не менее подвержены странностям, чем искатели приключений. Некоторые из них по-настоящему впадают в уныние, если им не светят новые горизонты; некоторые не могут избавиться от необычных предубеждений, например, против геологии; а некоторые верят в сверхъестественное. "Конечно, ничего особенного не произошло, но было в этом что-то таинственное!" – говорят они.
Через два дня после смерти Изабель Юджин поехал в Нью-Йорк по неотложному делу, но нужный пароход не прибыл вовремя, в результате чего ему целый день было нечем заняться. Пребывание в гостинице казалось невыносимым, на улице было тошно, всё кругом действовало на нервы. Ему было необходимо опять увидеть Изабель, еще раз услышать ее голос, он ощущал, что сойдет с ума, если не найдет способа связаться с ней. Под влиянием этого настроения он, всё еще полный скептицизма, направился к ясновидящей, о которой узнал из диких рассказов жены делового партнера. Он с отчаянием подумал, что пойти туда будет легче, чем "вообще ничего не делать". Он вспомнил имя этой женщины, нашел ее номер в телефонном справочнике и договорился о встрече.
Опыт превзошел все ожидания, и Юджин покинул ясновидицу с ободряющим посланием от своего отца, который, хотя и не смог удовлетворительно доказать, что он это он, заявил, что в теперешнем его существовании всё происходит на "более высоком уровне" и жизнь "не прекратилась, а идет вперед". Миссис Хорнер именовала себя "экстрасенсом", но во всем остальном была до странности непритязательной и обычной, и Юджин не сомневался в ее искренности. Он был уверен, что она не идет на сознательный обман, и хотя его неудовлетворенность никуда не исчезла, он пришел к выводу, что если и есть какие-то поводы не доверять деятельности миссис Хорнер, то причина не в ней.
Однако совпадения в письмах имелись, это надавило на странную кнопку, и после совета директоров Юджин вновь направился к миссис Хорнер. Договариваясь о встрече с ней, он воспользовался телефоном прямо в зале совещаний, тихонько посмеявшись над собой, и даже подумал, как бы расценили его звонок деловые люди, сидящие в этой обитой красным деревом комнате, узнай они его суть. Миссис Хорнер переехала, но он выяснил ее новый адрес. Трубку сняла девушка, представившаяся ее племянницей, и они назначили "сеанс" на пять вечера. Он явился минута в минуту, и племянница, унылая толстуха с журналом под мышкой, впустила его в пропахший камфарой салон миссис Хорнер – комнату с серыми крашеными стенами, голым полом, одиноким столом и двумя стульями: первый был мягким и обитым кожей, а второй оказался грубо сколоченной поделкой с деревянным сидением. Штора на единственным окне была опущена до подоконника, но солнце снаружи светило так ярко, что в комнате не было темно.
На пороге показалась миссис Хорнер, болезненного вида женщина во всем коричневом с почти распрямившейся завивкой на жиденьких волосах, разделенных пробором посередине, так что все видели синюшный лоб. Маленькие глазки близоруко прищурились, но она узнала того, кто к ней пришел.
– Ах, вы уже были у меня, – высоким, но приятным голосом произнесла она. – Я вас припоминаю. Давненько это было, ага?
– Да, довольно давно.
– Я вас запомнила, потому что вы ушли разочарованным. Да, даже вроде как разозлились. – Она слабо рассмеялась.
– Простите, если вам так показалось, – сказал Юджин. – Но вы же выяснили мое имя?
Она с удивлением и упреком посмотрела на него:
– Зачем же, нет. Я никогда не пытаюсь узнать имена посетителей. К чему мне это? Мне не надо доказывать свои способности, я просто знаю, что у меня они есть, и знаете, не такой уж это благословенный дар, скажу я вам!
Юджин не стал расспрашивать о подробностях, а просто согласился:
– Думаю, так и есть. Что мы...
– Хорошо. – Она опустилась на кожаный стул, спиной к зашторенному окну. – Вы б тоже присели. Надеюсь, в этот раз вы увидите, что хотите, и не станете злиться, хотя как знать. Невозможно предсказать, как они себя поведут. Что ж...
Она вздохнула, закрыла глаза и замолчала, а Юджин, сидя на неудобном стуле, смотрел на нее и назвал себя идиотом и даже похуже. Молчание затянулось, безразличная женщина напротив него не двигалась, и он окончательно перестал понимать, почему так глупо поступает. Пришло озарение, что совпадения в письмах не нуждаются в объяснении, тем более с помощью телепатии, и ничего особенно в них нет. Так зачем он заявился в это странное место, и что заставляет его вот так сидеть, уставившись на задремавшую перед ним странную женщину? Иными словами, какого черта он тут делает? Ему было совершенно наплевать на дрему миссис Хорнер, или на ее зубы, показавшиеся между чуть приоткрывшимися губами, когда дыхание стало более глубоким. Если причуды его разума завели его в этот балаган, то куда же причуды разума заводят других людей? Юджин был уверен, что обычно он рассудительнее большинства, следовательно, если даже он способен на такую глупость, то остальные тайно выкидывают номера почище. И перед его глазами пронеслась вереница важных банкиров, промышленников и юристов, внешне порядочных и набожных, но с бесами, пляшущими в душе!
И сколько ему еще здесь сидеть, оберегая сны незнакомой женщины? В голову вдруг пришло, что для полного счастья ему не хватает опахала, чтобы отгонять от нее мух.
Приоткрытый рот миссис Хорнер внезапно захлопнулся, и она плотно сжала губы, плечи дернулись и мелко задрожали, грудь принялась вздыматься, она выдохнула, сжатые губы скривились и зашевелились, невнятно зашептав и забормотав что-то неразборчивое.
Неожиданно она громко просипела:
– Здесь Лопа!
– Да, – сухо ответил Юджин. – В прошлый раз вы говорили то же самое. Я помню "Лопу". Это ваш "проводник".
– Я Лопа, – продолжил хриплый голос. – Я и есть Лопа.
– То есть сейчас вы не миссис Хорнер?
– Не было никакой миссис Хорнер! – объявил голос, конечно же, устами миссис Хорнер, но с такой убежденностью, что Юджин, несмотря на все сомнения, начал чувствовать присутствие некоей третьей личности, не менее индивидуальной, хотя и кажущейся другим воплощением явно впавшей в транс миссис Хорнер. – Не было никакой миссис Хорнер, никого не было, только Лопа. Проводник.
– То есть вы проводник миссис Хорнер? – спросил он.
– Теперь твой проводник, – с чувством сказал голос, сопроводив заявление неуместным смешком. – Ты уже был тут. Лопа помнит.
– Да, помнит, как и миссис Хорнер.
Лопа пропустила это замечание, быстро продолжив:
– Ты строишь. Строишь вещи, вещи двигаются. Ты приходил сюда, и старик на этой стороне говорил с тобой. Этот старик сейчас здесь. Он говорит Лопе, он твой дед, нет, говорит, отец. Он твой отец.
– Как он выглядит?
– Что?
– Какой он из себя?
– Красавец! Белая борода, но не длинная. Говорит, кто-то еще хочет говорить с тобой. Здесь. Женщина. Хотя не твоя жена. Очень красивая! Красавица, красавица!
– Это моя сестра? – спросил Юджин.
– Сестра? Нет. Она качает головой. У нее красивые каштановые волосы. Она любит тебя. Ты ее очень хорошо знаешь, но она не твоя сестра. Она очень хочет что-то сказать тебе, очень хочет. Очень любит тебя и очень хочет поговорить с тобой. Рада, что ты пришел, о да, очень рада!
– Как ее зовут?
– Зовут, – повторил голос и, кажется, задумался. – Трудно понять, у Лопы всегда плохо с именами. Имя. Она хочет сказать мне имя, чтобы я сказала тебе. Она хочет сказать, что имена сложно называть. Говорит, ты должен подумать о чем-то, что звучит. – Тут возникла пауза, словно голос спрашивает что-то у кого-то невидимого и получает ответ. – Громко или тихо? Говорит, звук может быть тихий и может быть громкий? Она говорит "звонок", а, Лопа знает! Она говорит "bell", "колокольчик"! Да, "белл"!
Юджин нахмурился:
– То есть ее зовут Белл?
– Не совсем. Ее имя длиннее. Говорит, ты ее понял. А теперь думай о цвете. Почему о цвете? – Лопа опять обратилась к невидимому собеседнику, но в этот раз точно ждала ответа. – Говорит, это что-то светлое и через это можно смотреть.
– Янтарь, "amber"? – сказал он и вздрогнул, потому что миссис Хонер, чьи глаза по-прежнему были закрыты, захлопала в ладоши, и голос восторженно закричал:
– Да! Говорит, ты знаешь, она из янтаря! Эмбер! Эмбер! Правильно! Говорит, ты знаешь, в ее имени есть "белл" и "эмбер"! Она смеется и машет кружевным платочком, потому что тоже радуется. Говорит, я объяснила тебе, кто она.
Это было самое необычное мгновение за всю жизнь Юджина, потому что в тот миг он по-настоящему поверил, что Изабель Эмберсон, теперь уже мертвая, нашла способ связаться с ним. Десять минут назад он еще сомневался, но теперь верил.
Он со всей силой уперся локтями в стол, зажал голову ладонями и наклонился вперед, вглядываясь в невзрачную женщину напротив.
– Что она хочет сказать мне?
– Она счастлива, что ты ее узнал. Но она опечалена. О да, очень переживает! Что-то хочет сказать тебе. Ей так много надо сказать тебе. Она хочет, чтобы Лопа сказала. Большая беда! Говорит, о да, хочет, чтобы ты стал... добрее! Вот что она говорит. Точно. Добрее.
– Она...
– Хочет, чтобы ты стал мягче, – продолжил голос. – Кивает, когда я говорю это тебе. Да, всё правильно. Она очень хорошая. Очень красивая. Так хочет, чтобы ты понял. Сильно надеется, что ты поймешь. Еще кто-то хочет говорить с тобой. Мужчина. Он говорит...
– Я не желаю ни с кем говорить, кроме... – отрезал Юджин.
– Он говорит, что он твой друг. Говорит...
Юджин стукнул кулаком по столу.
– Не желаю ни с кем говорить, кроме нее! – возбужденно взревел он. – Если она там, я... – Он перевел дыхание, взял себя в руки и пораженно затих. Неужели он действительно принимает эту невероятную чушь за правду? Это явно так!
Миссис Хорнер тихо заговорила своим голосом:
– Вы узнали что-то устроившее вас? Я правда надеюсь, что всё было не как в прошлый раз, когда вы рассердились, что у них для вас ничего нет.
– Нет, нет, – поспешил заверить он. – В этот раз всё по-другому, гораздо интереснее.
Он заплатил ей, вернулся в гостиницу, а оттуда сразу отправился на вокзал, собираясь домой. Никогда в жизни ему не приходилось воспринимать сны и видения всерьез: он точно знал, что не отличается легковерием, но если ему удалось поверить в то, во что он поверил, пусть и на пару-тройку секунд, что же тогда может держать его или кого-то другого в реальном мире?
Его доверчивость стала ослабевать, когда он вспомнил, что он сам, а не мнимая "Лопа", предложил слово "эмбер", янтарь. Тщательно перебирая в голове фразу за фразой и руководствуясь жизненным опытом, он понял, что миссис Хорнер, или ее второе я, выступающее под именем "Лопы", сказала ему думать о звуке и цвете, а он сам, вооруженный этими научными данными, пришел к выводу, что он разговаривает с Изабель Эмберсон!
На какое-то мгновение его убедили, что Изабель здесь, близко к нему и просит его, умоляет его "быть добрее". Но с этим воспоминанием пришло и странное волнение. В конце концов, разговаривала она с ним или нет? Если его собственное подсознание подсказало незнакомому подсознанию "экстрасенса" образ красивой темноволосой и кареглазой женщины, то не была ли картина верной? И не взывала ли настоящая Изабель – или даже ее душа! – к его памяти из его же памяти?
Пока поезд с воем мчался сквозь сумерки, Юджин смотрел в окно и опять видел Изабель, как и несколько дней назад, на пути в Нью-Йорк: призрачная фигура летела рядом с поездом, но теперь ему показалось, что она смотрит на него с беспредельной тоской.
"Добрее!" Если это и впрямь была Изабель, неужели она сказала ему это? Существуй она где-нибудь и прорвись сквозь невидимую стену, какими бы были ее первые слова, обращенные к нему?
О, он прекрасно знал ответ, горький ответ на этот вопрос! "Добрее" – к Джорджи!
Носильщик на вокзале подскочил за его багажом, бросив другой чемодан, отданный ему проводником:
– Чем могу, мистер Морган, чем могу. У вокзала вас уже ждет автомобиль, мистер Морган, сэр!
И толпа на платформе повернула головы, глазея и перешептываясь, пока он проходил: "Это же Морган".
Снаружи щеголеватый шофер уже стоял у роскошного двухдверного седана, как солдат при параде.
– Я пока не домой, Гарри, – сказал Юджин, садясь в машину. – Вези в городскую больницу.
– Да, сэр, – ответил шофер. – Мисс Люси уже там. Она сказала, что вы пожелаете поехать сначала туда, а уже потом домой.
– Так и сказала?
– Да, сэр.
Юджин застыл и произнес:
– Полагаю, дела мистера Минафера совсем плохи.
– Да, сэр. Хотя не исключено, что он выкарабкается, сэр. – Он дернул рычаг, увеличивая скорость, и автомобиль помчался сквозь бурный транспортный поток, как проворный и верный зверь, знающий дорогу и понимающий, что хозяину следует поспешить. Юджин молчал всю дорогу до больницы.
Фанни встретила его на этаже и повела к открытой двери.
Он пораженно замер на пороге, потому что восковое лицо на подушке смотрело на него глазами Изабель: никогда до этого он не замечал, как поразительно похожи мать и сын, и теперь понял, что из-за этого потрясающего сходства больше не будет ощущать горечи и станет "добрее" к Джорджи.
Джордж был столь же поражен. Он поднял бледную руку в странном жесте, то ли защищаясь, то ли умоляя о чем-то, но сразу опустил ее на одеяло.
– Наверно, вам подумалось, что моя мама захотела бы, чтоб вы сюда пришли, – сказал он, – чтоб я смог попросить у вас... прощения.
Но Люси, сидящая рядом, подняла свои прекрасные глаза на отца и покачала головой:
– Нет, чтобы пожать его руку – по-дружески! – Она вся сияла.
Но для Юджина комната озарилась иным светом. Он знал, что наконец он остался верен своей настоящей любви и она смогла привести своего мальчика под его кров. Ее глаза больше не были печальны.
Заметки
[
←1
]
Лоренцо ди Пьеро де Медичи (1449-1492) – флорентийский государственный деятель, покровитель наук и искусств, поэт.
[
←2
]
Конфекцион – магазин готового платья.
[
←3
]
Честерфилд – длинное однобортное пальто в талию с потайной застежкой, часто с бархатным воротником.
[
←4
]
Вильгельм Второй (1859-1941) – германский император и король Пруссии.
[
←5
]
Названия популярных песен: «You'll Remember Me», «I Dreamt That I Dwelt in Marble Halls»,
"Silver Threads Among the Gold", "Kathleen Mavourneen" и "The Soldier's Farewell".
[
←6
]
«Olivette» и «The Mascotte» – оперетты Эдмона Одрана, «The Chimes of Normandy» – оперетта Робера Планкетта, «Girofle-Girofla» – оперетта Шарля Лекока, «Fra Diavolо» – комическая опера Даниэля Обера.
[
←7
]
«H.M.S. Pinafore; or, The Lass That Loved a Sailor», «The Pirates of Penzance» и «Patience» – комические оперы Артура Салливана.
[
←8
]
«Пейшенс, или Невеста Банторна» – опера, высмеивающая повальное увлечение эстетством, распространившееся среди английской молодежи в начале 1880-х.
[
←9
]
Франческо Паоло Тости (1846-1916) – итальянский композитор, певец, придворный музыкант английских королей.
[
←10
]
Юкер – карточная игра.
[
←11
]
Эдвин Бут (1833-1893) – американский актер, представлявший шекспировский репертуар.
[
←12
]
Порт-кошер – парадный подъезд с навесом и колоннами.
[
←13
]
«Хэйзел Кирк» («Hazel Kirke») – пьеса Стила МакКея.
[
←14
]
«Маленький лорд Фаунтлерой» – роман Фрэнсис Ходгсон Бернетт о жизни семилетнего Цедрика Фаунтлероя, готовящегося унаследовать аристократический титул.
[
←15
]
Лилиан Рассел (1860-1922) – одна из самых знаменитых в конце девятнадцатого века американских актрис и певиц.
[
←16
]
Делла Фокс (1870-1913) – американская актриса и певица; «Ван» – ориентальная комическая опера Вулсона Морса; Джон Лоуренс Салливан (1858-1918) – боксер-профессионал, первый в мировой истории чемпион в супертяжелом весе; «Чтения Гомера» – картина Лоуренса Альма-Тадемы.
[
←17
]
«Ла Палома» («La Paloma», исп. «Голубка») – популярная хабанера, написанная Себастьяном Ирадьером в 1863 году.
[
←18
]
Уильям Питт Младший (1759-1806) – в течение двадцати лет был премьер-министром Великобритании, впервые став им в двадцать четыре года.
[
←19
]
Джордж Брайан Браммел (1778-1840) – английский денди, законодатель моды в эпоху Регентства.
[
←20
]
«The Star-Sprangled Banner» – государственный гимн США.
[
←21
]
До свидания (фр.)
[
←22
]
Котильон – танец, исполняемый всеми гостями в конце бала, объединяющий несколько самостоятельных танцев (вальс, мазурку, польку и т.д.). Распорядитель котильонов избирается за несколько дней до бала.
[
←23
]
Фин-де-сьекль (Fin-de-Siecle фр. «конец века») – обозначение периода 1890-1910-х годов в истории европейской культуры. В России этот период более известен как Серебряный век.
[
←24
]
Моджешка (Хелена Моджеёвская) (1840-1909) – театральная актриса польского происхождения.
[
←25
]
Шекспир «Гамлет». Акт 1, сцена 2. Перевод Б. Пастернака.
[
←26
]
Слова из популярной песни на музыку Артура Салливана.
[
←27
]
Книга Руфи 1:16
[
←28
]
Шекспир «Гамлет» (пер. Б.Пастернака)
[
←29
]
«Готский альманах» – самый авторитетный справочник по генеалогии европейской аристократии, ежегодно издававшийся на немецком и французском языках в 1763—1944 годы в городе Гота.
