Текст книги "Кенгуру"

Автор книги: Булчу Берта

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

– На сегодня тебя вызвали?

– Да.

– Все будет в порядке.

– А если права не вернут?

– Тебя же оправдали. Наверняка вернут.

– Вот и адвокат сказал. Только боюсь, что найдется какой-нибудь параграф – особый случай или еще что – и не вернут...

– У меня дома пять бутылок пива припасено... Ставлю все пять, что вернут. Вечером права у тебя в кармане будут.

Они подошли к остановке. Там набралось уже человек десять – пятнадцать. Варью с тестем встали в очередь. Больше они не разговаривали. Без двадцати шесть подошел автобус. Втиснувшись в него, слившись с толпой, они доехали до «Волана»...

В огромном, гулком помещении ремонтно-механической мастерской Иштван Варью и двое слесарей трудились над восстановлением истерзанного перегрузками мотора. Варью по одному снимал клапаны, пружины, упорные кольца и укладывал их в банку с машинным маслом, стоящую на земле.

– Взгляни-ка сюда,– повернулся он к Канижаи, который, несмотря на молодость, считался старым и опытным механиком.

– Что там? – спросил Канижаи.

– Лопнуло.

– Пружина?

– Да нет, клапанный запор.

– Черти, как измывались над несчастным мотором... Ладно, до поршней дело дойдет, там все станет ясно...

Варью чуть не до пояса влез в мотор и, ослабляя один за другим болты, черные от старой смазки, начал вытаскивать все новые детали. Время от времени он взглядывал на часы и с отсутствующим видом застывал над тускло поблескивающими внутренностями полуразобранного двигателя.

– Что, Ворон? Не нравится грязная работа? – усмехнулся Канижаи.

– A-а... Работа как работа... Не в том дело.

– Понятно. Когда идешь-то?

– К одиннадцати.

– Тогда еще можно повозиться. Вот распределительную коробку разберешь – и иди одевайся.

Варью оглядел мастерскую. Кругом над смотровыми канавами стояли грузовики. Стучали инструменты, с надрывом и перебоями ревели больные моторы. На стендах лязгали, гремели неисправные узлы. Среди разобранных двигателей ходили слесари, подручные приносили новые детали, в руках у них трепетали на сквозняке красные, желтые, синие листки заказов и нарядов; чуть ли не к каждой детали полагалась отдельная бумага, с печатью и подписями. Первое время Варью это раздражало, но потом он понял, что такой порядок устраивает всех. Когда кому-нибудь нужна была новая деталь, за ней приходилось идти на склад, a по пути можно было заскочить в буфет, выпить кока-колы, купить сигарет—словом, немного отвлечься... На соседней канаве двое подручных никак не могли справиться с лебедкой. Закрепив свисающую сверху цепь на моторе, болты которого уже были откручены, они принялись тащить его из машины. Гремела цепь, мотор медленно поднимался, но на выходе его перекосило. Подручные дергали его, тянули, пытались подправить рычагами, но тот, видно, застрял основательно.

Варью понаблюдал за бедолагами, потом снова влез в мотор «ЗИЛа» и продолжал ослаблять, расшатывать намертво засевшие гайки. Выбив из гнезд маленькие клинышки, он полез под машину и терпеливо собрал их. В коробке становилось все больше снятых деталей. Варью снова и снова лез в мотор, точно, терпеливо действовал инструментом.

Сразу после девяти часов в дальнем конце мастерской показалась Жожо. Варью как раз ощупывал блестящую скользкую шейку клапанного упора. Головы его не видно было под капотом, пахнущим бензином, маслом и железом. Канижаи тронул его за плечо.

– Пришла твоя...

Варью отпустил масленую деталь и встал. Жожо стояла рядом. Она с любопытством заглянула в открытое железное нутро мотора.

– Привет, – сказал Варью.

– Привет, Ворон. Я тебе бутерброды принесла и кока-колу.

– Спасибо,– кивнул Варью, наклоняясь за ветошью.

Вытирая руки, он искоса взглянул на Жожо. Хрупкая ее фигурка заметно расширилась в поясе. Голубой халатик, который носили служащие, уже не застегивался на животе. Лицо у нее казалось сердитым. Варью взял бутерброды, бутылку с кока-колой.

– Что такое? Случилось что?

Жожо сунула руку в карман халата и достала яркую цветную открытку.

– Вот! От приятеля твоего...

Варью, успевший основательно проголодаться, ел бутерброд и одновременно разбирал текст на открытке: «Парень! Ты слыхал о шведских девчонках? Блондинки! Привет, Йоцо». Варью повернулся к Жожо:

– Это ж Йоцо... Ты ведь знаешь, какой он.

– В десять тебе надо идти,– не глядя на него, ответила Жожо.

– Выйду в десять. Спасибо, Жожо.

– Привет.– Жожо кивнула и ушла.

Канижаи, как бы между прочим, начал насвистывать себе под нос: «Женушка, отпусти хоть чуть-чуть, дай, как прежде бывало, гульнуть...»

Варью перевернул открытку. На лицевой стороне в четырех овальных рамках изображена была финская баня. В одной – вид снаружи, в остальных трех – изнутри. На первой фотографии можно было видеть двух голых блондинок. Они сидели на деревянных скамьях, рядом с деревянными шайками и парились березовыми вениками. Цветное фото хорошо подчеркивало их пышные бюсты.

– Понятно, – протянул Варью и показал открытку Канижаи.

Тот даже присвистнул:

– Ого!.. Это где же такие водятся?

Варью посмотрел на штамп:

– В Лахти... Есть у меня приятель, на «камионе» ездит. Он прислал.

Варью доел бутерброды, выпил кока-колу и снова занялся мотором. Но дело не клеилось. Каждые пять минут он смотрел на часы, потом с унылым видом продолжал работать; постоянно ронял гайки, потом опрокинул бидон с машинным маслом. В половине десятого он швырнул инструменты и обернулся к Канижаи.

– Не могу больше. Пойду мыться и одеваться.

– Мне-то что...– Канижаи пожал плечами.

– Если получу права, с меня ящик пива.

– Когда? – спросил Канижаи.

– После работы.

– Лучше бы в субботу.

– Ладно, в субботу в «Мотыльке».

– А если не получишь?

– Тогда весь ящик выпью один.

– Договорились. Только сейчас не пей. Если перед тем выпьешь, как туда идти,– конец.

Варью уже вытирал ветошью руки.

– Не буду, не бойся. Сейчас пока причины нет.

Да и не хочется. – Помахав всем рукой, он двинулся через мастерскую к раздевалке.

Около двух часов, перед самым концом смены, Иштван Варью снова появился в мастерской. Пригнув голову под полуопущенной станиной железных ворот, он не спеша шел к своему рабочему месту. Канижаи и его помощник сразу заметили его. Отложив инструмент, они ждали, когда он подойдет. Варью остановился перед ними с непроницаемым лицом. Он молчал. Слесари смотрели на него. Наконец Канижаи заговорил:

– Ну что, Ворон?

Иштван Варью полез во внутренний карман, вытащил права и поцеловал их.

– Рад? – спросил подсобник.

– На седьмом небе я, братцы, – ответил Варью.– Пошли, выпьем для начала в буфете. Теперь есть за что...

– Сейчас, Ворон, только помоемся. А ты пока в контору ступай,– предложил Канижаи.

– Был я уже там. Идите в душевую. Я здесь подожду.

Спустя двадцать минут в буфете, возле углового столика, тесно уставленного пивными бутылками, Варью обнял Канижаи.

– Ты парень что надо. Руки у тебя золотые. Только дотронешься до мотора – и оживет он...

– А, брось, старик,– ответил Канижаи и тряхнул головой.

Его перепачканные в масле, слипшиеся прядями волосы рассыпались по плечам.

– Нет, точно. Дотронешься до «ЗИЛа»– и он уже здоров. Прямо как Иисус Христос.

– Ладно, ладно, Ворон... Выпьем за то, что ты права свои получил.– И Канижаи поднял бутылку.

Они пили, ели бутерброды, снова пили. После

десятой бутылки Канижаи взглянул на Варью:

– А экзамен на слесаря-ремонтника все-таки сдашь?

– Сдам... Надо сдать.

– Зачем тебе? Сядешь на машину – и поминай как звали.

– Хочу на большую машину попасть.

– Для этого не нужен экзамен.

– Для «камиона» нужен.

Канижаи и подсобник внимательно посмотрели на Варью. Подсобник, впрочем, ничего особенного не увидел: он уже со второй бутылки напился. А Канижаи подметил на лице у Варью какую-то жесткую черточку. Странную, упрямую черточку, которая или навлечет на парня беду, или даст ему силы подняться.

Вечером, в семь часов, когда и Дёркё уже был дома, Жожо с матерью начали суетиться на кухне. Нарезав лук, они пересыпали его солью и поставили в сторонку, чтобы он пустил сок. В духовке румянилась печеная картошка; когда с шумом лопнула первая картофелина, огонь уменьшили. Выдвинули на середину кухни стол, покрытый клеенкой, вытерли его, поставили тарелки и в отдельных мисках горячие шкварки, копченый шпиг, гусиное сало. На угол стола положили хлеб; когда пришло время садиться, Дёркё достал бутылку с палинкой. Подняв ее к лампе, он встряхнул содержимое, потом взял из шкафа стаканчики. Жожо было отказалась.

– Ничего, пригубишь, – сказал ей отец.

Дёркё разлил палинку и, сжимая в одной руке бутылку, в другой – стаканчик, торжественно провозгласил:

– Выпьем за то, что наш Пишта благополучно избавился от беды.

Все выпили, даже Жожо. Дёркё, снова наполнив чарки, сидел и рассуждал с мечтательным видом. Варью, который нынче основательно накачался пивом, видел, что тесть тоже успел заложить за воротник.

– Что за вкус... Нет, что за вкус!.. Это не палинка, это песня... А все дело в меди. Все дело в том, какую трубку достанешь. Эта трубка – самая лучшая. В «Икарус» какую-нибудь не поставят... Медь, она самое главное в аппарате... Протечет по этой трубке – и совсем другой делается палинка...

Жожо села к столу. Мать выкатывала из духовки в зеленую глиняную миску докрасна, дочерна пропеченные картофелины. Потом поставила миску, распространяющую чудесный аромат, на середину стола и тоже села.

– Давайте есть.

Дёркё поставил бутылку с палинкой на уголок буфета, опустился на табуретку у стола и стал набирать себе картошки. За ним потянулась к миске Жожо; выбрав четыре самые аппетитные картофелины, она положила их на тарелку Варью. Потом взяла себе. Последней осталась мать Жожо.

Варью каждую картофелину, аппетитно похрустывающую чуть пригоревшей корочкой, аккуратно разрезал на четыре части, солил их, поливал сверху гусиным жиром. Так они становились еще аппетитней. Лук уже пропитался солью, острый его вкус хорошо дополнял вкус печеной картошки. Несколько минут все ели молча, по очереди беря то шкварки, то жир. Лук тоже пользовался успехом. Мать Жожо мелкими кусочками нарезала к картошке копченый шпиг. Горка румяных картофелин в зеленой миске быстро уменьшалась. Дёркё снова и снова брал добавку. Сначала он ел картошку со шкварками, потом стал мазать ее гусиным салом, посыпая сверху солью и красным перцем. Когда все насытились, в миске осталось две картофелины.

– Это кроликам пойдет,– сказала мать Жожо.

Дёркё вышел в прихожую, достал из холодильника бутылку пива. Налив всем, он с довольным видом поднес к губам свой стакан. Иштван Варью тоже отпил пива, потом посмотрел вокруг. Жожо вытирала с тарелки жир хлебной корочкой. Взглянув на Варью, она опустила глаза и сказала:

– Пинцеши рассказывал, что ты в конторе был, просился на машину.

– Верно. Прямо из полиции туда пошел, чтобы машину дали,– ответил Варью.

– Я думала, ты будешь экзамен сдавать на ремонтника.

– Буду сдавать. Одно другому не мешает.– Варью отхлебнул пива.

– Я думала, станешь слесарем с разрядом...

– Ну?..

– А ты все хочешь бросить.

– Что все?

– Мастерскую.

– Что же мне – в мастерской оставаться?

– Я думала, ты научился чему-нибудь после этой истории. Сядешь в машину – и опять начнется... Мастерская – другое дело... С шести до двух работаешь спокойно. Ни аварий, ни неприятностей... Опять же слесари больше шоферов зарабатывают. Хороший ремонтник у нас на вес золота!..

– Может быть. Только я – шофер.

– Права не у одного тебя есть. У всех сборщиков есть права. Иначе бы они машину не могли вести в пробную ездку...

– Не понимаю я тебя. Я ж не в пробную ездку веду машину, не на пятьсот метров. Я за неделю две тысячи километров должен наездить. Это совсем другое дело.

– Другое... Остался бы ты в мастерской – как бы мы хорошо жили. С утра – работа, вечером – кино...

– Какое еще кино?

– Обыкновенное кино... Ты что, в кино никогда не был?

– Я-то был, только при чем тут кино?

– На шоссе в любую минуту что-нибудь может случиться... Ты не знаешь, что я за эти пять месяцев вынесла. Ты женщину задавил...

Дёркё взял новую бутылку пива, наполнил стаканы, сердито сказал:

– Никого он не задавил, дура! Как, интересно, он машину будет водить, если ты все время каркаешь?! Никого он не задавил! Он свернул с дороги! А та катилась. Вот и попала под колесо! Ясно? Попала...

– И умерла...

– Ну, дочка... Полно...

– Бросьте,– папаша,– сказал Варью и поднял свой стакан. Выпив, он долго смотрел на взволнованное, красивое лицо Жожо, по которому пробегали волнами тени каких-то мелочных, корыстных мыслишек, потом заговорил:

– А что мне делать, Жожо? Скажи. Как бы ты хотела?

– Не уходи из мастерской. Если останешься ремонтником, то мы и временем нашим сможем распоряжаться. Захотим в кино пойдем, захотим – в театр. И домой будем вместе приходить с комбината. Взявшись за руки.

– Жожо, это невозможно. Я кончаю в два, ты в четыре... А кино! О каком ты кино говоришь? До сих пор мне тебя ни на один паршивый фильм не удавалось затащить.

– Ну пусть не в кино... А в театр мне всегда

хотелось пойти. Я всего два раза в театре была, за всю жизнь.

– Ладно. По воскресеньям будем ходить в театр. Согласна?

– Я со спокойной душой хочу в театр идти... Так, чтобы знать, что ты и назавтра будешь рядом. Чтоб мне только войти в мастерскую – и ты там. А если ты на машине, я никогда не знаю: где ты, когда вернешься... Не хочу, чтоб ты уезжал... Не хочу...

– Много ты требуешь от жизни, дочка,– вмешалась в разговор мать.– Я вот тоже никогда не знаю, где сейчас отец... Шоферы живут в дороге, надо с этим смириться. Деньги они зарабатывают, сколько нужно семье, и берегутся, сколько можно.

– А я не хочу, чтобы он был шофером. Шоферов вон сколько. Пусть ремонтирует машины – больше заработает!..

Дёркё вдруг стукнул по столу своей могучей ладонью. Запрыгали, забренчали тарелки, стаканы. Когда звон замер, Дёркё взревел:

– Цыц! Черт побери! Варью не торговец и не счетовод, он шофер! Как из орла не выйдет черепахи, так и из шофера не выйдет счетовода. Пока его по дорогам носило, ты не жаловалась. А теперь, когда он в мастерской, под руками у тебя, так ты и начала хныкать. Оправдали его, права вернули. И все! И не думай, что он тебе будет всю жизнь копошиться в темной мастерской. Шофер он...

Жожо упала лицом на стол и разрыдалась. Но Дёркё больше не обращал на нее внимания. Он снова наполнил пивом стаканы, огляделся с довольным видом. Поднял стакан – но остальные не последовали его примеру.

– А что плохого, если он на машину пойдет? – спросила у Жожо мать.

Жожо, выпрямившись, ткнула пальцем в сторону Варью:

– Он попутчиков возит.

– Ну и что? – спросил Дёркё.

– Как что? Всяких девок подбирает...

– Я? – удивился Варью.

– Ты! Ты! – рыдала Жожо.– А потом превращается в кенгуру.

Теперь Дёркё упал на стол, давясь хохотом. Насмеявшись, вытирая глаза, он хлопнул зятя по спине:

– Что, ты вправду превращаешься в кенгуру?

– Нет... Один раз только было.

– Один раз всего?! – выкрикнул Дёркё и снова захохотал.– Такого я еще не слыхивал... Чтоб в кенгуру... Мой зять чтоб в кенгуру превратился...

Жожо опять залилась слезами. И, всхлипывая, выбежала из кухни.

– Не пойму, что с ней такое... Просто ума не приложу,– сказал Варью и поднял ко рту бутылку, в которой еще плескалось на самом дне немного пива.

Около полуночи Иштван Варью проснулся: Жожо бродила по комнате. Он сел в постели, с недоумением глядя вокруг. Радиоприемник был включен, из него сочилась приглушенная музыка: не то турецкая, не то узбекская мелодия. Гортанный голос певца, тягучий, как молитва муэдзина, по временам тонул в звуках рогов и труб. Шкала слабым сиянием высвечивала контуры мебели.

– Жожо... Что с тобой? – спросил Варью.

Жожо испуганно замерла.

– Не могу заснуть,– тихо ответила она. В голосе ее слышались слезы.

– Иди ко мне, девочка, ну иди же.

Варью взял ее за руку, потянул к тахте. Уложив рядом с собой, закрыл одеялом.

– Ну, что с тобой?

– Я люблю тебя... От этого все...

– Я тоже тебя люблю, Жожо.

– Ворон... Пусть все будет, как ты хочешь... Я только хочу, чтобы ты был счастлив со мной.

– Мы оба будем счастливы.

– Не оба... втроем...

– Верно, втроем.

– Знаешь, Ворон, мне так хочется, чтобы мы жили хорошо и всегда любили друг друга... Надо, чтобы мы жили хорошо и счастливо.

– Спи, спи... Спокойной ночи,– сказал Варью, гладя Жожо.

Она успокоилась наконец и, прижавшись к нему, все еще всхлипывая, быстро уснула. Уже спящую, Варью поцеловал ее. От Жожо исходил свежий молочный запах.

9

Иштван Варью осторожно вел новый «ЗИЛ» в густом утреннем потоке машин. Он медленно ехал по 7О шоссе, рассчитывая у Эрда свернуть на «шестерку»; сегодня он снова, после полугодового перерыва, вез в Пакш профильное железо. Было 17 февраля, Донатов день. Золотой солнечный диск появился на безоблачном синем небе в шесть часов сорок семь минут; температура воздуха была минус шесть градусов по Цельсию. Иштван Варью держал в руках руль ласково, влюбленно, с ощущением полного, ничем не замутненного счастья. Рядом, на сиденье, бдительно смотрел за дорогой и за хозяином игрушечный кенгуру. «ЗИЛ» послушно в соответствии с правилами ускорял и замедлял ход. Когда машина вышла из виража у Камараэрдё, Варью заметил на площадке у ресторана «Панорама» знакомый «камион». Он включил указатель поворота и медленно, осторожно свернул к стоянке. Возле «камиона», сунув руки в карманы, стоял Йоцо.

– Как дела, Ворон? – спросил он, когда Варью спрыгнул на землю.

– Порядок.

– Разрешили водить?

–Суд и полиция обратились на комбинат с письмом.

– Могу себе представить...

– Ты что здесь делаешь, Йоцо?

– Жду напарника.

– А куда он делся?

– В ресторане, яичницу ест. С женой поссорился.

– Куда едете?

– В Югославию...

Варью с вожделением смотрел на «вольво».

– Все о том же думаешь? – спросил Йоцо.

– Да... От своих целей нельзя отказываться.

Йоцо вытащил из кармана ключ и протянул Варью.

– Смотри, осторожно только...

– Спасибо, Йоцо.

Варью поднялся по ступенькам в кабину «вольво». Долго, с удовольствием рассматривал приборную доску. Не спеша вставил ключ, включил зажигание. Прислушался к мягкому, ровному гулу. Голос мотора Варью понравился, он кивнул удовлетворенно. Включил первую скорость, проехал вперед три метра.

– Сказочная машина,– сказал он спустя несколько минут, опуская ключ в ладонь Йоцо.

– Мотор что надо, верно?

– Верно... С таким мотором Европу проехать – плевое дело... Спасибо, Йоцо, мне пора.

Варью сел за руль «ЗИЛа». Нажимая на стартер, крикнул Йоцо в открытую дверь:

– Твоя шведская открытка большой успех имела.

– Представляю, – ухмыльнулся Йоцо. – Дочь-то у вас родилась уже?

– Сын? Нет еще. Ждем в начале марта.

Варью весело махнул Йоцо и выехал обратно на 70 шоссе. Быстро добрался до Эрда – и через полчаса «ЗИЛ» уже мчался по «шестерке» к Пакшу. Варью включил магнитофон; вначале шла запись ансамбля «Даун», Левин и Браун пели «Повяжи на дуб желтую ленту». После «Дауна» шел ансамбль «Дайк-Дайк» с песнями «Эскимос» и «Смотрю и вижу тебя, беби».

Поля белели инеем, старицы подернуло тонким ледком. Деревья в пойме одеты были в кружевные воротнички, напоминая испанских грандов. Впрочем, они были куда красивее грандов – может быть, потому, что были деревьями. У Сентмартона над дорогой появились чайки. Белыми своими крыльями они чертили на синем небе изящные, легкие фигуры. Морозец очистил и высветлил воздух. Деревья, поля, дальние деревни сверкали в лучах солнца. На ветровом стекле «ЗИЛа» шуршал, посвистывал холодный воздух. Варью, счастливый, полный новых планов, летел на своей машине в синеющую даль.

notes

Примечания

1

«Можете ли им указать того, кто курит «Камел филтерз»? (англ.)

2

«Западная высшая школа» (англ.).

3

«Дом драчливых кенгуру» (англ.).

4

«Запись учеников» (англ.).

5

Цица – по-венгерски: котенок, киска.– Здесь и

далее примечания переводчиков.

6

Сокращенное название акционерного общества «Венгерское параходство.»

7

Верно (итал.).

8

Будь внимательна (итал.).

9

Ясно... Там увидим... В десять (итал.).

10

Прошу! (итал.)

11

Что изволите? (итал.)

12

ЭЛП – аббревиатура имен Эмерсон, Лейк и Палмер,

13

Посторожите минутку... (нем.)

14

Ты очень любезен... (нем.)

15

Прогулка... (нем.)

16

Совершим прогулку... (нем.)

17

Что? (нем.)

18

Что такое кенгуру? (нем.)

19

То есть до памятника советскому офицеру Остапенко на выезде из Будапешта (Остапенко погиб в 1945 году при освобождении столицы Венгрии).