Текст книги "Призраки стекла (ЛП)"
Автор книги: Бренна Лоурен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 20 страниц)
Глава 12
Уильям Дарлинг
Встреча с Горацием Леру была сродни второму рождению.
Наверное, именно в этот день я родился как бизнесмен.
Гораций не был похож ни на кого, кого я когда-либо видел вблизи. Его одежда была не просто красивой. Она была изысканной, сшитой на заказ, одна вещь стоила больше денег, чем я заработал за всю свою жизнь. Густые светлые волосы Горация волнами спадали до плеч, обрамляя орлиное лицо, которое больше походило на лицо скульптурного ангела, чем на человека из плоти и крови.
– Мистер Дарлинг. Рад познакомиться с вами. – Гораций протянул наманикюренную руку, и я с удивлением обнаружил, что его пожатие было крепким и сильным. – Жаль, что начало вашего американского приключения оказалось не столь радушным. Но я надеюсь, что мы с моей сестрой, Лейлой поможем исправить все ложные впечатления, сложившиеся у вас об этом месте. Это мечта для тех молодых художников, которые достаточно смелы, чтобы исследовать его.
– Я ценю вашу помощь, – сказал я.
– Это стоит того, чтобы приложить усилия. Ваша Джулия очаровательна. Я стал лучше от того, что узнал ее.
Гораций пригласил меня следовать за ним, прогуливаясь по тропинке за гостиницей в Чарльстоне, куда он привез нас с Джулией отдохнуть перед нашей поездкой с ним и его сестрой в Саванну.
– Ваш акцент. Откуда вы? – спросил я.
– Из Луизианы. Хотя мы с Лейлой родились во Франции. Мы возвращались из поездки к родственникам, когда встретили на корабле вашу милую Джулию. – Он улыбнулся. – Я вырос в Новом Орлеане. Бизнес привел меня в Чарльстон. А теперь, как вы знаете, в Саванну.
– Что за бизнес?
– Это все очень скучно. Я предпочитаю говорить о более интересных вещах. Расскажите мне об этом стекле. Джулия сказала, будто в ваших жилах течет магия.
– Я не думаю, что это так впечатляюще, – соврал я.
– Что ж, мы это выясним. Когда мы приедем в Саванну, у вас будет студия, оборудованная всем необходимым, а я стану вашим покровителем.
– Почему? – спросил я, кивнув в ответ симпатичной горничной, которая пронеслась мимо нас с бельем в руках.
– Без красоты нет жизни. А стекло – самое красивое. Еще лучше, если я смогу вытащить из сточной канавы хорошего мужчину и сделать его королем. Это самое малое, что я могу сделать. У меня слишком много денег. Даже когда я умру, их останется слишком много. – Он провел наманикюренным пальцем по золотистой волне, падающей на его плечо. Во-первых, я закажу люстру. Потом еще одну. А потом еще что-нибудь. Неважно, если от этого у меня перехватит дыхание.
– А что вы хотите взамен? Кроме стекла. Я достаточно знаю о бизнесе.
– Друг мой, ты ничего не знаешь о бизнесе. Поэтому ты – это ты, а я – это я. Но это вряд ли благотворительность. Джулия приглянулась моей сестре на корабле, а когда мы прибудем в Саванну, у нее рядом никого не будет. Все, о чем я прошу, это чтобы Джулия навещала нас хотя бы раз в неделю после того, как мы обустроим свои жилища. Я не хочу, чтобы моя Лейла была одинока.
– Я не уверен, что это справедливый обмен.
Губы Горация разошлись в лукавой ухмылке, глаза заблестели, как будто он попробовал какую-то мифическую амброзию.
– Ты просто не понимаешь. Джулия и Лейла – это чистый солнечный свет в темном мире. Одной только компании Джулии хватит, чтобы оплатить твою аренду. – Он обхватил меня за плечи и притянул к себе, пока мы шли. – Мы также станем друзьями, Уильям Дарлинг. Вот почему мы сейчас идем к портному. Тебе предстоит кое-что узнать об одежде джентльмена-художника.
Дни сменялись неделями, и в шквале документов и папок, чемоданов и безделушек мы с Джулией оказались жильцами большого таунхауса в центре шумного южного города Саванны. Гораций и Лейла, казалось, всегда были рядом, а приглашения на светские рауты и закрытые игры на лужайках быстро стали частью повседневной жизни. Для Джулии этот мир не был чем-то необычным, но для меня позолоченная культура американской элиты была просто ошеломляющей. Несмотря на то, что Джулия почти все время путешествия из Шотландии обучала меня более мягким приемам общения, я все еще был слишком смелым, слишком грубым, слишком мужественным, чтобы легко вписаться в благородные рамки салонов и гостиных. Я мечтал о тяжелом запахе конюшни и о диком ощущении голой спины лошади между бедер.
Я предавался любви с Джулией на спутанных простынях, на бархатных диванах и даже на мраморных полах, наслаждаясь первобытной роскошью, с которой никто из нас никогда не сталкивался. Я запоминал ее обнаженные бедра, изгиб спины, золотистые волосы, клубничные губы, которые спасли меня так давно, когда я впервые сказал ей, что меня зовут Дарлинг. А теперь я сделал ее тоже Дарлинг.
Стекло все время звало меня. Я слышал его ранним утром, в моменты между сном и бодрствованием, в приятный момент пробуждения. Стекло шептало о том, что будет, и о том, кем я стану. Пока я слушал, мой успех был обеспечен.
– Расскажи мне еще раз, откуда у тебя талант к стеклу, – спросил меня однажды Гораций, когда мы прогуливались по засаженному самшитами саду во внутреннем дворе импозантного дома в Саванне. – Ты явно не из тех, кто родился с талантом. Если позволишь так выразиться, конечно.
– Отец Джулии обучил меня.
– И поэтому юная Джулия отправилась с тобой? Из-за твоих перспектив?
– В Америке человек может добиться всего, что захочет. Джулии тоже понравилась эта идея.
Гораций поморщился.
– Боюсь, Америка не застрахована от реалий жизни. Чтобы делать деньги, нужны деньги, мой друг. Никакие мечты и фантазии не могут этого изменить.
– И все же я здесь.
Гораций захихикал и хлопнул меня по спине, его глаза заблестели.
– Ты родился богатым?
– Да, но с оговорками, – Гораций полез в карман и достал сверкающий камень в оправе из изысканного золота и висящий на цепочке, прикрепленной к пиджаку. – Эта безделушка, как я люблю ее называть – безупречный бриллиант в десять карат. – Он ухмыльнулся, когда я наклонился ближе. – Это, конечно, означает, что он стоит больше, чем маленькое королевство. Но меня связывает с ним не столько сам бриллиант, сколько его происхождение. Мой отец был исследователем Древнего Египта. Этот камень когда-то был в короне фараона. – Он снова спрятал его. – В тот день, когда мой отец извлек его из гнилых, мумифицированных останков старого барсука, состояние нашей семьи начало увеличиваться в геометрической прогрессии. Кроме египетских сокровищ, мы стали в высшей степени удачливыми. Я намерен оставаться таким и впредь.
– Значит, ты веришь, что это волшебный камень?
– Друг мой, все алмазы – волшебные камни. В зависимости от того, что вы с ними делаете.
В студии, которую предоставил мне Гораций, было все, о чем я мечтал, и даже больше. Я стоял у остекленных окон и смотрел вниз на Ривер-стрит. Мимо лениво текла река Саванна, оживленная буксирами, яликами и баржами, которые боролись за место. По краю улицы шли рабочие, их ботинки и ноги были покрыты грязью и копотью, забрызганы водой и запачканы углем. Их руки были заняты, лица суровы и грустны, одежда – лохмотья шерсти и изношенного хлопка.
Я повернулся лицом к старому складу, превращенному в стеклодувную мастерскую.
Это была не маленькая лавочка на задворках шотландского поместья. А промышленное производство стекла. Оно было большим. Это было ново. И так по-американски.
Группа помощников ходила взад-вперед, перенося мешки с песком, металлические стержни, плоскогубцы и другие инструменты, и каждый из них был занят работой, повторяя технику, которой их научили, для изготовления более простых изделий. Бутылки. Вазы. Пресс-папье. Такие вещи, которые можно было легко хранить и продавать по всему городу, а также в нескольких магазинах на Бротон-стрит – торговом районе, который быстро стал любимым у Джулии.
А я тем временем мог свободно заниматься своим творчеством. Сложным. Изысканным. Что бы ни шептало стекло, я знал, как это создать – как будто узор, техника были выгравированы в моем сердце при рождении.
Мои люстры были модным товаром. Продавались по запредельным ценам, потому господин Леру сказал, что они этого стоят.
Просыпаясь каждое утро, я точно знал, сколько сверкающих кристаллов сделаю в этот день. И непременно после обеда приходил заказ на их изготовление.
Теперь я был знаменит благодаря своему мастерству, пунктуальности и удивительной способности изготавливать заказчику именно то, что он представлял себе в своем воображении. А иногда и лучше.
В одночасье компания Darling Glass стала известна в самых престижных салонах и клубах на Восточном побережье Америки. А я, маленький мальчик по имени Дарлинг, стал богатым человеком.
– Инвестиции. Сложные проценты. Вот в чем секрет, – сказал мне Гораций однажды вечером, когда мы сидели в его саду, освещенном лампами, и курили сигары. – Сложные проценты – вот что превращает просто состоятельного человека в богача.
В тот вечер я вернулся домой, в свой четырехэтажный таунхаус на Джонс-стрит, поприветствовал дворецкого, а затем побежал наверх и занялся любовью с Джулией, оперный жемчуг все еще обвивал ее восхитительную шею. Она обхватила мое лицо руками, целовала мои губы и шептала, что любит меня больше всего на свете.
Я обнимал ее, когда она уснула, и думал о сложных процентах.
Глава 13
Уитни Дарлинг
Уитни Дарлинг. Разбита.
Стекло своим шепотом разбудило меня, я очнулась глубоко под одеялом, еще испытывая отголоски сна о сверкающих люстрах и мальчике с изумрудно-зелеными глазами, и на мгновение не смогла вспомнить, почему должна была грустить.
Крепкий аромат кофе приблизил меня к окончательному пробуждению.
Пожалуйста, еще немного.
Я не спала так крепко уже несколько недель.
После родов Эддисон была отчаянно уставшей, но не настолько, чтобы не дать имя новорожденной. Алиса Генриетта была совсем крохой, с голубыми глазами и голосом, способным разбудить мертвого. К счастью, она быстро освоилась, прижавшись к груди матери, под пристальным взглядом Фрэнсиса и плачущей бабушки Норы.
Около трех часов ночи я забралась в свою постель, в голове все гудело. За несколько часов я столкнулась с неизвестной сущностью за дверью у подножия лестницы в зимний сад, а затем стремительно стала тетей при самых драматических обстоятельствах. И я разговаривала с Эфраимом. Не слово здесь и там, сказанное в перерывах между волнами разочарования, а действительно поговорила с ним. Конечно, я была на адреналине, а он – под воздействием нескольких стаканов виски, но каким-то образом за эти минуты мы окунулись в приятную гармонию давно минувших дней.
Мой желудок предательски затрепетал при воспоминании о беспокойстве, прозвучавшем в его голосе, когда он окликнул меня в зимнем саду, и том, как он бросился ко мне и притянул к себе, готовый отразить любую опасность.
А в чем, собственно, заключалась опасность? Мои глаза и уши обманули меня. То, что показалось мне вспышкой белых юбок, было всего лишь вспышкой молнии, несомненно. А стук в дверь был вызван грохотом трубы под потолком или оседанием дома. А голос?
Я зажмурила глаза от утреннего солнца, бьющего в окно, и снова, уже сильнее, сжала губы.
Скрип половиц у кровати заставил меня напрячься.
Я почувствовала на себе чей-то взгляд.
И замерла. Сердце учащенно забилось.
Очевидно, я сама себя накрутила. В Дарлинг-Хаусе это не так уж сложно сделать.
От детского хихиканья рядом с подушкой моя кровь заледенела.
Я рефлекторно вскочила с кровати, одной ногой уперлась в пол, а другой запуталась в простынях и уставилась на виновника.
Перси сиял улыбкой из-под маски Бэтмена.
Я плюхнулась обратно на кровать.
– Перси, боже мой. Из-за тебя я постарела на десять лет.
– Ты не слышала, как я вошел? – он ухмыльнулся.
Я потерла глаза.
– Определенно нет.
– Я становлюсь лучше! – он прислонился к матрасу. – Ты знала, что Бэтмен был ниндзя?
– Это так?
Он кивнул.
– У тебя волосы в беспорядке.
– Правда? – я притянула его к себе, мои пальцы искали места, где ему было щекотнее всего.
Он мгновенно разразился задыхающимся смехом.
– Ты прекрасна! Ты прекрасна!
– Я так и подумала, что ты сказал именно это. – Я отпустила его, погладив по голове. – Ты уже познакомился со своей сестренкой?
– Фрэнсис говорит, что маме нужно поспать. Я познакомлюсь с ней, когда они проснутся.
– Фрэнсис прав. Твоя мама хорошо потрудилась, чтобы привести в этот мир Алису.
– Как?
Я замешкалась, не найдя слов.
– Думаю, этот вопрос лучше задать твоей маме и Фрэнсису.
Перси кивнул и выбежал из комнаты, стук его маленьких ножек эхом разносился по коридору.
Через несколько минут я вышла из ванной. Отказалась от привычной укладки, сделав небрежные волны, нанесла тушь и немного блеска для губ. Мои любимые черные леггинсы и длинный вязаный свитер цвета слоновой кости соответствовали настроению уютного прохладного утра за окнами.
Раздался звук пришедшего сообщения, и я посмотрела в телефон, направляясь к двери, в животе громко заурчало.
Это была Исла.
Проверяю, как ты! Я знаю, что тебе нужен отдых после вчерашнего. Но могу зайти к тебе на чашку кофе попозже. Мы можем посидеть и поговорить. Или просто посидеть. В любом случае, я здесь.
Я быстро ответила ей, что буду рада ее видеть, и рысью спустилась по лестнице в сторону кухни.
Завернула за угол в парадную гостиную и замерла.
Перси. Он лежал на полу, совершенно неподвижно, раскинув маленькие ручки в стороны, рот слегка приоткрыт, глаза закрыты.
Я рухнула на колени рядом с ним.
– Перси?
Он не шевелился.
– Перси.
И снова ничего. Я протянула руку и потрясла его, но он не ответил, его голова болталась из стороны в сторону, как будто он был без сознания.
– Перси! – я прижала пальцы к его шее, нащупывая пульс.
Его сердце билось сильно.
И быстро.
Его грудь двигалась.
Вверх и вниз.
Поднималась и опускалась, беспорядочно и тяжело.
– Перси?
С его губ сорвался смешок, и я чуть не упала в обморок.
Я схватила его за плечи, заставив принять сидячее положение, и его глаза распахнулись.
– Что ты делаешь? Ты меня напугал.
– Прости, тетя Уитни. Я тренировался.
– Тренировался?
– На случай, когда проклятие настигнет меня. – Он указал на ковер. – Я ложусь здесь и стараюсь не дышать в течение долгого времени.
– О, милый. – Я притянула его к себе на колени. – Проклятие тебя не коснется. Откуда у тебя такая идея?
– Оно досталось моему папе. И мама рассказывала мне, каким сильным он был. А я нет. Я маленький. И буду следующим.
Я прижалась поцелуем к его мягкой, круглой щеке.
– Нет, этого не произойдет. Я не хочу, чтобы ты так говорил. Никакого проклятия над тобой не нависло. Ты вырастешь сильным, как твой папа. Женишься, родишь пятерых детей и доживешь до глубокой старости. Скажи это вслух, Перси. Скажи это.
– Что сказать?
– Я стану старым, старым счастливым человеком.
Он потряс своей головой.
– Если ты это скажешь, то это сбудется. Я обещаю.
– Я буду старым.
– И счастливым, – настаивала я.
– И счастливым.
Я похлопала его по колену.
– Хорошо. Чувствуешь себя лучше?
Он кивнул.
– Прости, что напугал тебя.
– Уверена, это будет не последний раз, когда меня сегодня пугают, – сказала я, снова вспомнив о встрече с призраком в зимнем саду.
Он изящно приподнял бровь.
– Неважно.
Он вскочил на ноги и выбежал из комнаты.
Я встала и сделала глубокий вдох. Если Дарлинг-Хаус пока не довел меня до инфаркта, то этот ребенок точно доведет.
Адель сидела одна за столом у кухонных окон, потягивая кофе из керамической кружки, перед ней лежала Библия в кожаном переплете.
– Алиса и Эддисон прекрасно себя чувствуют, – сказала она, не поднимая на меня глаз.
Я достала из шкафа кружку, налила в нее кофе и долила сливок.
– Она великолепная малышка.
– Точная копия тебя и Сета, когда вы родились.
Я присоединилась к тете, опустившись на сиденье напротив нее. Взяла большой черничный кекс с тарелки в центре стола. Мне не хватало этих утренних посиделок с ней, когда мы часто просыпались первыми. На кончике языка вертелось столько всего, что хотелось сказать, например, о том, как мне было отчаянно одиноко, или о том, что жизнь в городе так отличается от жизни здесь, или о том, как я скучала по стеклу.
Но почему-то я чувствовала, что Адель все это уже знает.
– Я скучала по нашим беседам за чашкой кофе, – прошептала я.
– Я тоже, дорогая девочка. – Она положила морщинистую руку на мою, ее изящные пальцы были теплыми и сильными.
Между нами установилась знакомая легкость.
Дом все еще гудел энергией, в воздухе витала какая-то магия, которая оживала только после чего-то чудесного.
– Могу я задать тебе вопрос?
– Очевидно, – усмехнулась Адель, оторвав взгляд от лежащей перед ней Библии.
– Многое произошло с тех пор, как я приехала, – сказала я. – Некоторые вещи привлекли мое внимание.
– Да? – свет в ее глазах померк, и я сразу почувствовала себя виноватой за то, что сказала что-то.
– Вчера вечером, до ситуации с ребенком, Эддисон сказала что-то о том, что дедушка перед смертью был параноиком. И что он вроде бы что-то искал в доме. Ты знаешь что-нибудь об этом?
Адель молчала долгую минуту, глядя на меня и делая громкие, неторопливые глотки кофе.
– Твоя сестра права, – сказала она наконец. – Алистер был неспокоен в последние дни своей жизни. Он мало чем делился со мной. Самое большее, что я могу сказать тебе, дорогая, это то, что он считал, что его преследуют.
– Призраки?
Она кивнула.
– Он утверждал, что Джулия Дарлинг была здесь, в доме, и пыталась его о чем-то предупредить. – Она ущипнула себя за переносицу. – Твой дедушка любил тебя и твоего брата больше жизни. Когда Сет покинул нас таким ужасным, внезапным образом, это убило и его. Потом ты уехала. Умер отец Перси, развешивая рождественские гирлянды, потом инсульт Розы, и…
Я подняла руку, мой пульс скакал в неустойчивом ритме. Я отогнала воспоминания о Джулии, окровавленной и умоляющей, в моей гримерке у Бо.
– Я понимаю, – сказала я. – Он сказал тебе, от чего Джулия его защищала? Это было проклятие? Что он пытался найти?
Адель покачала головой, выпрямившись при звуке шагов Перси в коридоре.
Мы обе нацепили на лица улыбки, когда он выглянул из-за угла и присоединился к нам на кухне.
Роза, одетая в розовый кардиган, следовала за ним в своей коляске. Увидев нас с Адель, она улыбнулась, а затем протянула мне пластырь, как будто вручала Ковчег Завета.
– Вот, дорогая. Тебе это пригодится.
– Спасибо, – сказала я, приняв от нее пластырь. – Надеюсь, ничего серьезного.
– О, с ним все будет в порядке, – сказала Роза, достав фарфоровую тарелку и кекс. – Принеси мне кофе, ладно? А потом иди. Отправляйся на пляж. Я имею в виду не болотистый речной пляж, а океанскую часть острова. На восток.
– Она знает, в какой стороне океан, Роза, – пошутила Адель.
Я посмотрела на нее.
– Есть идеи, в чем дело?
Адель пожала плечами.
– Тебе лучше поторопиться.
Перси хихикнул.
– Отлично. – Я налила Розе чашку кофе. – Пойду найду свои туфли.
Роза указала на дверь, сурово приподняв брови.
– Хорошо, – вздохнула я. – Пойду босиком.
Мокрый утренний песок шевелился под моими ногами, когда я шла по пляжу. Я провела кончиком пальца по краю маленькой белой ракушки, которую держала в руке, ощущая ее крошечные гребни и колючие песчинки, прилипшие к ее нижней стороне.
Холодный ветер жалил мне нос и лицо.
Это было приятно. Хотя, если бы мне повезло, я бы простудилась и провалялась в постели несколько дней.
Человек, бегущий по пляжу в мою сторону, был высоким и стройным, его шаг был легким, несмотря на слои черной спортивной одежды, покрывавшей его с ног до головы.
Эфраим помахал мне рукой, когда расстояние между нами сократилось, и я заметила симпатичную щетину на его щеках и мокрые от пота волосы, выглядывающие из-под вязаной шапочки.
По мере приближения он замедлил шаг, его глаза внимательно изучали меня.
Я скрестила руки перед собой.
– Странно видеть тебя здесь.
– Я бываю здесь каждое утро.
Я кивнула, стараясь не вникать в его тон.
Он снял шапку, и ветерок взъерошил его влажные волосы, как ветер птичьи перья. Он повернулся лицом к воде, вытянув руки, как будто хотел вобрать в себя этот вид. – Я никогда не бегал рядом с океаном, которому так много хочется сказать.
– Слышишь голоса?
Он закатил глаза и засмеялся. Глубокий, хриплый звук.
– Ты бы знала об этом.
– Туше.
Он вздохнул и сел на песок, так близко, чтобы прибой мог дотянуться до него и коснуться ног. Он стянул кроссовки и носки, затем закатал свои штаны, обнажив сильные, загорелые икры и ступни. Он жестом пригласил меня присоединиться к нему.
– Садись.
Я замешкалась, затем вздохнула и опустилась рядом с ним.
– Ты ведь понимаешь, что на улице около сорока11 градусов?
– Скорее, шестьдесят12. – Его улыбка расширилась. – И тебе было бы не так холодно, если бы ты потрудилась надеть обувь.
Я закатила глаза, не утруждая себя объяснениями, откинулась на локти и выжидающе посмотрела на него.
Он уперся пятками в песок.
– А теперь закапывай ноги.
Я пошевелила пальцами ног и погрузила их в сырость.
– Зачем мы это делаем?
– Это называется «заземление», – сказал он. – Общение с природой.
Я дрожала и старалась не стучать зубами.
– Океан будет с нами разговаривать?
– Конечно. Но ты не сможешь его услышать, если будешь разговаривать.
– Хорошо.
Эфраим закрыл глаза, позволив голове опуститься между плеч. Он раскинул руки рядом с собой и уронил голову на песок.
– Хорошая девочка. Ложись.
– Я не твоя хорошая девочка.
Он зарычал, явно раздражаясь.
Я сжала челюсть и откинулась на холодный песок. Смотрела на серые облака и дрожала.
– Ничего не происходит.
– Закрой глаза, сделай глубокий вдох и слушай.
Я закрыла глаза.
Уитни. Разбита.
Ух. Я не могла заниматься подобными вещами. Стекло.
Волны разбивались совсем рядом с нашими ногами, тянулись к нам пузырящимися ледяными пальцами. Ветер шептал. Кричала чайка.
Секунды превращались в минуты, извиваясь и изгибаясь в ровном ритме океана. Я почувствовала на себе взгляд Эфраима и ощутила, как он приподнялся.
– Что оно тебе говорит? – спросил он.
Может быть, дело было в том, как нежно он это спросил, или в тоне его голоса, напомнившем мне об Алистере и сотне других таких же мелких моментов из прежней жизни, но все это было слишком.
Вся печаль, разочарование, чувство вины, страх, которые я тщательно скрывала после возвращения в Дарлинг-Хаус, вырвались на поверхность.
– Оно говорит, что я разбита, – задохнувшись, сказала я. – Оно говорит, что во всем, что произошло, виновата я. Что я не должна была сюда возвращаться. – Слезы навернулись мне на глаза, а горло болезненно сжалось. – Оно говорит, что в тот день река должна была забрать именно меня, а не Сета. Это должна была быть я. – Я повернулась чтобы уйти.
– Уитни, подожди.
– Что, Эфраим? – я уставилась на него. – Что тебе от меня нужно?
– Мы поженимся через три дня.
Я усмехнулась.
– Мы уже женаты, помнишь?
– Ты знаешь, что я имею в виду.
– Да. И мне все равно. Это чудесным образом запутавшаяся паутина лжи, секретов и трагедий. Я не знаю, чего ты ожидаешь от меня, но в данный момент злость – это все, что я могу предложить.
С горящими глазами он вскочил на ноги и крепко прижал меня к себе. Его губы впились в мои, дикие, как океан рядом с нами. И с такой же легкостью он мог унести меня прочь.
Кровь шумела у меня в ушах, каждый удар сердца предупреждал меня о том, что надо вырваться от него, но мои предательские руки обвились вокруг его шеи.
– Эфраим, мы не можем, – задыхалась я. – Проклятие.
– К черту это проклятие, – пророкотал его голос, рваный и задыхающийся. – Будь здесь. Будь здесь. В этом моменте. Со мной.
Я встретилась с его глазами, изучая крупинки золота в море изумрудов. Редкая уязвимость смотрела на меня в ответ. Холодный ветер с океана развевал мои волосы по лицу.
– Я знаю, что тебе хотелось бы сделать вид, – сказал он, – что ты можешь оставаться такой же отстраненной и бесчувственной, какой ты была последние два года. Но мы не призраки, Уитни.
– Нет? – я изо всех сил старалась выдержать интенсивность его взгляда. – Тогда кто же мы?
Он обхватил мои щеки ладонями.
– Прежде чем закончится этот год, ты хорошо узнаешь, насколько мы живы. – Он нежно поцеловал меня в лоб, а затем отпустил.
Так много слов вертелось у меня на языке. Столько всего хотелось сказать.
Я скучала по тебе.
Я мечтала о тебе.
Я все еще отчаянно люблю тебя.
– Я нашла еще одно письмо, – прошептала я.
Его глаза смягчились, а губы приподнялись в уголке, показав красивую ямочку.
– От Алистера?
– Нет, – ответила я, крепко обхватив себя руками. – Эта старое письмо. Оно было в картине у моей спальни, за свадебным портретом Уильяма и Джулии.
– Я воздержусь от вопросов о том, как ты его обнаружила. Что там было написано?
– Это было извинение. От Уильяма, адресованное Джулии. Он совершил нечто непростительное.
Эфраим пожал плечами.
– Мы знаем, что у них все сложилось. У них были дети, они состарились и умерли с разницей в несколько дней. О чем еще можно просить?
– Кто-то или что-то хотело, чтобы я нашла письмо. – Мои зубы начали стучать. – Я думаю, это связано с проклятием.
Он покачал головой.
– Хватит об этом пока. Давай отведем тебя домой. Ты замерзла.
Я вложила свою холодную руку в его теплую.
– Не могу поверить, что ты, такая вечно замерзающая, вышла сюда без обуви и куртки.
– Роза сказала, что нет времени.
Эфраим сделал шаг, потом отпрыгнул назад, как будто его ужалили.
Я задохнулась, когда ярко-красная капля крови упала на песок.
Он поднял ногу и повернулся, чтобы посмотреть.
– Это осколок стекла, – сказал он сквозь стиснутые зубы.
Пошарив в кармашке на задней стороне леггинсов, я достала пластырь, который дала мне Роза. И протянула его.
– Роза прислала это вместе со мной.
Он усмехнулся.
– Конечно, прислала.
Я опустилась на колени и осмотрела ногу.
– Стекло все еще торчит из раны. Не думаю, что оно глубоко.
– Вытащи его.
– Ты уверен?
– Бесспорно.
Я придвинулась ближе и осторожно взяла осколок двумя пальцами. Чувствуя легкую тошноту, я быстро и сильно потянула за него.
Он вздрогнул.
– Прости.
– Нет необходимости в извинениях.
– Порез не слишком сильный. Тебе повезло.
Он ухмыльнулся, затем поднялся и, прихрамывая, направился к океану.
– Ничего, что не может исправить соленая вода, – сказал он, погрузив ногу в холодную воду. – Пластырь готов?
– Да. – Я стянула пленку из тонкого материала, изо всех сил стараясь, чтобы ветер не вырвал его у меня из рук. Эфраим снова сел рядом со мной, расположив свою ногу между моих коленей.
– Не знаю, насколько хорошо это будет держаться, – сказала я.
– До дома продержится.
Я наклонилась вперед и вытерла его ногу своим свитером, затем прижала пластырь.
– Эти постоянные препирательства между нами должны прекратиться. – Эфраим стиснул челюсти, и я вдруг увидела в нем того молодого человека, которым он был столько лет назад, того, родителей которого забрало болото, и он остался один.
Я замолчала на долгую минуту. Он, конечно, был прав.
– Хорошо. – Я изо всех сил старалась казаться бесстрастной. – Но больше никаких поцелуев. И перестань мной командовать.
– Не рассчитывай на это. – Он достал свой мобильный телефон и, стоя на месте, посмотрел на экран. – Мы нужны в доме.
– Что случилось? Эддисон?
Он покачал головой.
– Здесь офицер Эванс. И у него есть вопросы.
