Текст книги "Призраки стекла (ЛП)"

Автор книги: Бренна Лоурен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)

Глава 8

Уитни Дарлинг

Эфраим Каллаган был кем угодно, но не лжецом.

Его черный BMW притормозил у дома на Джонс-стрит когда первые солнечные лучи поцеловали небо. Величественный особняк девятнадцатого века был полностью построен из серого кирпича, его фундамент занимал по меньшей мере вдвое больше места, чем соседние.

Впечатляющий человек. Внушительный дом.

Поездка в город прошла в молчании. О, мне было что сказать. Но я знала этого человека. Когда дело доходило до битвы характеров, он был воином, экспертом в дискуссиях. Именно это сделало его таким успешным в бизнесе и позволило ему приобрести компании, недвижимость и всевозможные активы в тщательно подобранной коллекции достижений. Он был хитрым. Решительным. Лингвистически смертоносным.

Ничто так не подстегивало его, как хорошая пикировка.

И поэтому, несмотря на свою ярость, я отказала ему в этом удовольствии.

Теперь мы стояли друг напротив друга перед богато украшенным мраморным камином в его парадной гостиной и оба излучали презрение. Сдержанного, элегантного Эфраима из моего прошлого нигде не было видно.

Слева от нас стоял священник в белом одеянии, которого я смутно узнала. А за плечом Эфраима находился начальник полиции с веселой улыбкой на круглом лице.

У меня заколотилось сердце. Я сосредоточилась на том, чтобы выглядеть как можно более достойно в своей скомканной атласной ночной рубашке. В груди нарастала ярость, и мне потребовалась вся сила воли, чтобы не скрежетать зубами и не смотреть свирепо на самодовольного человека, стоявшего напротив меня.

Как бы я ни злилась, но понимала, зачем он это делал.

Это была его месть.

За то, что я оставила его два года назад, когда он практически умолял меня остаться.

Я выпрямилась, не обратив внимания на новый непрошеный укол вины при воспоминании об этом.

Ладно. Я позволю ему думать, что он все контролирует. Пока что.

Но если Эфраим думал, что сможет смутить меня, то он сильно ошибался. Я не доставлю ему удовольствия видеть, как теряю самообладание.

Пусть наслаждается своей местью.

– Готовы приступить? – от голоса священника у меня заныло сердце.

Эфраим кивнул, его взгляд стал стальным.

– Пожалуйста, в сокращенном виде.

Я впилась ногтями в ладони.

– Дорогие мои…

– Сокращайте сильнее, – огрызнулся Эфраим.

Священник прочистил горло, его глаза метнулись к моим, а затем снова сосредоточились на Библии в его руках.

– Кольца?

Эфраим покачал головой.

– Мы не настолько формальны.

– Верно. – Брови священника коснулись линии роста волос, и он попытался выровнять дыхание. – Берете ли вы, Эфраим Каллаган, мисс Уитни Дарлинг в законные жены?

– Беру.

– А вы, мисс Уитни Дарлинг, берете мистера Эфраима Каллагана в законные мужья?

– Очевидно, – сказала я.

Эфраим бросил на меня предупреждающий взгляд.

– Боюсь, предполагается ответ «да» или «нет», мисс Дарлинг.

– Тогда – да.

– Я объявляю вас мужем и женой, – сказал священник с бесстрастным спокойствием, которое чуть не заставило меня рассмеяться. – Теперь вы можете поцеловать невесту.

Я напряглась, приготовившись к прикосновению.

Но Эфраим, как ни странно, не поцеловал невесту, а отвернулся от меня.

– Господа, еще раз благодарю вас за помощь. Шеф, увидимся на благотворительном вечере в следующую среду. Отец, ваша тайна останется при мне.

Оба мужчины кивнули и чопорно вышли из комнаты, даже не взглянув в мою сторону.

Я ошеломленно смотрела на происходящее.

– Что это было?

Эфраим небрежно взглянул на меня, как будто забыл о моем присутствии.

– Твоя свадьба. Все ли было так, как ты мечтала?

– Ты знаешь, о чем я говорю.

Он почесал заросшую щетиной челюсть.

– Ты должна знать, как все устроено в Саванне, Уитни.

– Прости?

– Старый добрый мужской клуб. – Он сардонически улыбнулся. – Твой отец – член клуба, пусть и отсутствующий.

Я постаралась не вздрогнуть. Это была правда. Я выросла и стала свидетелем многих тайных сделок. В таком старом городе, как Саванна, была политика, которую можно увидеть, и благодаря которой делались все дела. Ничто и никогда не являлось таким, каким казалось на первый взгляд.

– Я человек, а не деловая сделка на поле для гольфа.

Он ухмыльнулся и показал в сторону соседней гостиной.

– Следуй за мной.

Я стояла на месте, задыхаясь от внезапно нахлынувшей паники.

– Это была не просьба, Уитни, – отрезал Эфраим. – Иди сюда, пожалуйста.

Я потопала за ним.

– Почему так? – я зарычала. – Ты так зол на меня, что решил попытаться меня унизить?

Он развернулся ко мне, его глаза сверкнули.

– Я не собирался позволить тебе улизнуть посреди ночи и разрушить Дарлинг-Хаус и то, что осталось от твоей семьи. Теперь мы женаты, Уитни Каллаган. И будь то ад или паводок, мы останемся супругами на весь следующий год.

Я тяжело сглотнула. Поскольку ничего не могла на это ответить.

Он был совершенно прав.

Я думала об отъезде, и он знал меня достаточно хорошо, чтобы догадаться об этом.

И снова он оказался тем, кто поставил благо моей семьи превыше всего.

– А если я откажусь?

– О, уже слишком поздно для этого, любовь моя.

– Как будто ты оставил мне выбор.

– Выбор есть всегда, – в его словах сквозило презрение.

– Как к этому отнесется Эванджелин? – я покраснела, мое дыхание участилось. – Мне не кажется, что она поймет.

– Не впутывай ее в это дело.

– Это обоснованный вопрос.

Он сжал челюсть.

– Это касается только Эванджелин и меня.

Были ли у него к ней чувства? Настоящие?

Мои колени ослабли, и я опустилась на край бледно-голубого дивана.

Эфраим прислонился плечом к дверному косяку, и я впервые обратила внимание на черный шелковый мешочек, свисающий с его пальцев.

– Вот, – сказал он, протянув его мне. – У тебя есть идеи, почему Алистер попросил меня отдать тебе это?

Я поняла, что он не намерен подходить ко мне, и через мгновение тяжело поднялась на ноги, каждый шаг в сторону нового мужа был продиктован исключительно любопытством.

Даже не встретившись с Эфраимом взглядом, я взяла мешочек и перевернула его вверх дном, пока на мою ладонь не вывалился маленький прохладный предмет. Круглый золотой кулон, прикрепленный к тонкой цепочке, послал мне блик. Я перевернула кулон. Из бледных нитей был выткан замысловатый узор в виде цветка в центре, и все это хранилось под гладким стеклянным куполом. Почти как медальон.

– Никогда такого не видела.

– Траурное украшение, – спокойно сказал Эфраим. – Этот цветок сделан из человеческого волоса.

Я вздрогнула и положила ожерелье на мраморный журнальный столик.

– Чей волос?

– Я надеялся, что ты сможешь мне сказать. – Эфраим присел на диван, вытянув перед собой длинные ноги. – Твой дед дал мне это примерно за неделю до своего падения. Он предупредил меня, что ты скоро вернешься домой, и что я должен отдать его тебе.

– Не могу даже представить, почему. – Я тяжело сглотнула, не решаясь задать вопрос, который так и вертелся у меня в голове. – А с дедушкой все было в порядке, когда он умер?

Эфраим нахмурил брови.

– Ну, нет, не было. Боюсь, поэтому он и не выжил.

– Я не имела в виду…

– Я знаю, что ты имела в виду. У нас с ним был связный, живой разговор за несколько дней до его падения.

Я вздохнула, не обращая внимания на острую боль в груди от нахлынувшей тоски.

– Я не знаю, что делать со всем этим. Он оставил мне загадочное письмо, старинное траурное украшение и организовал брак по расчету. Не могу же я быть единственной, кому все это кажется нелепым.

– Какое письмо?

– Что?

– Ты сказала, что он оставил тебе письмо.

Мои щеки потеплели. Тетя Адель всегда подшучивала, что если кто-то хочет запустить сплетню, он должен рассказать мне секрет.

– Я не буду просить тебя предать доверие твоего деда, – выпрямился Эфраим. – Но спрошу тебя – и только один раз. Кому-нибудь угрожает опасность?

– Я так не думаю. То есть, я не уверена. И уже с трудом могу сказать, что реально, а что нет. – Я почувствовала знакомое ощущение приближающегося спазма в горле, и рефлекторно потерла его.

Глаза Эфраима сузились при этом движении.

– Вот что мы знаем, – сказал он. – Твой дед скончался, и в Дарлинг-Хаус почти сразу же вломились. Ничего не взяли. Также он оставил тебе загадочное письмо и волосы покойника. Итак, вопрос остается открытым. Что происходит? И, что еще важнее, почему ты в центре этого?

– Как это я в центре?

– Очевидно, это связано со стеклом.

– Почему со стеклом?

– Потому что теперь ты единственная, с кем оно будет разговаривать.

Я уже пришла к такому же выводу, но не собиралась этого признавать.

– Совпадение.

Он прищурился, посмотрев на меня.

– Я понял, в чем моя обязанность. За это жуткое ожерелье я больше не отвечаю. Считай, что это мой свадебный подарок.

Я изучала ожерелье на столе.

О траурных украшениях я узнала еще в колледже. Эта мода появилась в викторианскую эпоху, когда смерть от таких болезней, как холера и туберкулез, была настолько распространена, что семьи жили в состоянии вечной утраты. Смерть была частью культуры, поэтому ношение волос умершего любимого человека воспринималось скорее как романтическое воспоминание, чем как что-то жуткое.

Я взяла в руки кулон и провела большим пальцем по состарившемуся стеклу.

Сохранила бы я прядь волос Сета, если бы у меня была такая возможность?

– Есть еще кое-что, – сказал Эфраим, достав из кармана пиджака черный конверт. Он бросил его на стол.

На лицевой стороне золотыми буквами было написано мое имя, отчетливый почерк дедушки Алистера я узнала сразу.

Я напряглась.

Не хотела знать, что там написано.

Я вспомнила первое письмо. То, которое Соломон вручил мне в ночь перед похоронами. Дедушка сказал мне, что скоро будет больше информации.

Сколько же будет таких писем?

– Ты собираешься открыть его? – спросил Эфраим.

Вопреки здравому смыслу, мои пальцы зудели от желания взять конверт и сломать печать, хотя бы для того, чтобы еще раз услышать дедушку. Но слишком многое уже произошло сегодня утром, и я не была готова смотреть на что-то такое теплое и личное, когда все еще чувствовала себя такой злой.

Я вздохнула и прищурилась.

– Ты серьезно?

– Да.

– Не собираешься его читать?

– Нет.

– Я бы хотел, чтобы ты его прочитала.

– Ну, тогда я точно не буду.

Эфраим мрачно усмехнулся и наклонился вперед, в его глазах зарождалась буря разочарования.

– Я так же втянут в это все, как и ты, Уитни. И хотел бы знать, что происходит.

Я взяла конверт, провела пальцем по гладкому краю, затем положила его на диван рядом с собой.

– Я обещаю поделиться любой важной информацией. – Я подняла подбородок. – Также имей в виду, что общего у нас – только фамилия. У тебя нет никаких других прав на меня. Ты не имеешь права пытаться указывать мне, что и как делать. Я буду управлять Darling Glass по своему усмотрению. Приходить и уходить, когда посчитаю нужным, как захочу и с кем захочу.

Он нахмурился.

– Как и я.

– Хорошо.

– Хорошо. – Эфраим потянулся к траурному ожерелью, лежащему на столе, его загорелые пальцы осторожно обхватили длинную цепочку. Он опустил его обратно в черный атласный мешочек и протянул его мне. – Мне нужно забрать кое-какие вещи наверху, – сказал он. – Мы должны вернуться в Дарлинг-Хаус. Мне сообщили, что Адель готовит сегодня мое любимое блюдо на поздний завтрак.

– Жареный цыпленок и вафли. – Я слегка улыбнулась знакомому воспоминанию.

Он пристально посмотрел на меня, затем кивнул.

– Устраивайся поудобнее.

– Эфраим.

– Ну что еще?

Я прикусила губу.

– Ты веришь в призраков?

– Я никогда их не видел, если ты об этом.

– Даже в Дарлинг-Хаусе?

Он повернулся и вышел из комнаты, его глубокий голос сурово прозвучал из-за плеча.

– Насколько я понимаю, Уитни, мертвые находятся далеко отсюда.

Глава 9

Уитни Дарлинг

Прохладный ветерок с океана развевал мои волосы, и я прижимала к груди письмо Алистера.

Моя дорогая Уитни,

Вот ты и здесь, любовь моя. Если ты читаешь это, значит, не умчалась обратно в Чарльстон. Ты дома, в Дарлинг-Хаусе, где тебе самое место. И какой прекрасной невестой ты будешь.

Я прошу прощения за то, что навязал тебе этот брак. Это было не столько мое желание, сколько необходимость. В Дарлинг-Хаусе зреет заговор, который ты еще не понимаешь.

Я боюсь призраков нашего прошлого.

После моей смерти в опасности окажется не только наше любимое стекло. Под угрозой наше имя. И, возможно, сама наша семья.

Кто-то следил за нами. Внимательно, как я полагаю, и уже довольно долгое время.

Я подозреваю, что это связано с проклятием и, так или иначе, с Уильямом и Джулией Дарлинг.

На нашем маленьком острове не всегда все было просто. Есть вещи, которые произошли давным-давно. Ужасные вещи, о которых я не смею здесь писать.

Призраки Дарлинг-Хауса вернулись. Они пытаются предупредить нас. И тебе стоит прислушаться.

Я уверен, что у вас с Эфраимом хватит ума и сил противостоять любым разоблачениям, которые появятся в ближайшие дни и недели, и исправить все, что угрожает разрушить наше наследие.

Как бы я хотел присутствовать на твоей свадьбе, увидеть тебя в белом платье, с прекрасным жемчугом Джулии на шее, как и все невесты Дарлинг до тебя.

Смотри на жемчуг. Наблюдай за люстрой.

П – это постоянство.

Я люблю тебя.

Твой дедушка Алистер Дарлинг

Я стояла одна, спиной к широкому, раскинувшемуся болоту и сотне миллионов диких существ, все они были полными жизни, тихими и скрытыми под поверхностью. Крабы-отшельники, черепахи, дельфины и всякая другая живность, кишащая, ныряющая и выпрыгивающая высоко над водой. Соленый восточный ветер с океана развевал мою льняную рубашку, как флаг капитуляции.

Дарлинг-Хаус во всем своем великолепии смотрел на меня, жемчужно-белый и величественный, стеклянные стены грандиозного четырехэтажного зимнего сада сверкали в утреннем свете.

Я спустилась к пляжу на рассвете, скорее по привычке, чем по желанию. И шла до тех пор, пока болотная трава не уступила место песку, а земля и жадная река не сменились океаном, где я наконец решилась прочитать дедушкино письмо.

И теперь я жалела, что сделала это, потому что, как и подобает истинным Дарлингам, все стало еще загадочнее. Трагичнее. Сложнее.

Призраки из нашего прошлого? Кто-то следит за семьей?

Я вспомнила о взломе в утро похорон.

Помассировала слишком знакомый спазм в основании шеи и заставила себя сделать глубокий, ровный вдох.

Почему дедушка поверил, что именно я смогу разгадать эту тайну? Потому что стекло говорило со мной?

Иногда я ненавидела стекло. Точно так же, как ненавидела реку, этот дом и весь этот проклятый остров. Какой смысл говорить со стеклом, заставлять его рассказывать о том, что может быть, что будет, если оно не собирается предостерегать от старых проклятий, от утопления близких, от множества страданий и потерь, которые нам пришлось пережить за последние два года?

И зачем дедушке понадобилось усугублять ситуацию, связав меня с тем единственным человеком, с мужчиной, который мог разбить мое сердце на части?

После того как Эфраим привез меня сюда с нашей импровизированной свадебной церемонии, он остался на поздний завтрак. По дороге мы, конечно, остановились, чтобы я купила свежую одежду, ведь не могла же я войти в парадную дверь в помятой ночной рубашке, а затем взаимно согласились, что никто из нас не проронит ни слова о случившемся. Как бы ни было заманчиво оставить неприятное событие в прошлом, нет ни малейшего шанса, что мама или мои тетушки легко воспримут новость о свадьбе по принуждению. На данный момент для всех остальных мы с Эфраимом были просто помолвлены, но еще не стали мужем и женой.

Адель встретила нас в холле, с готовностью приняла наше объяснение, что Эфраим заехал за мной пораньше, чтобы обсудить наши деловые отношения за чашечкой латте в маленьком кафе неподалеку от острова, после чего проводила нас в комнату для завтрака, где остальные члены семьи сидели вокруг множества запеканок, оставшихся после похорон, ассорти из выпечки и свежего кофе.

Мамины глаза засияли при виде нас с Эфраимом, эффективно разжигая мою ярость, которую я умерила по дороге домой.

Видимо, восприняв наше с Эфраимом слабое сближение как достижение согласия, мама и тетушки почти сразу перешли к разговору о свадьбе. Так уж получилось, что доставшийся по наследству дизайн приглашения ждал своего часа еще со дня моего рождения, обычно его обновляли, добавляя разные цветы для каждой новой невесты Дарлингов, но в данном случае эту деталь мы опустили, так как времени на подобную индивидуализацию не было. Обсуждали меню, живой оркестр и было достаточно споров о возможных цветах скатертей, чтобы я скрежетала зубами.

В противовес моему высказываемому сквозь зубы мнению по разным вопросам, Эфраим был очень весел. Он прекрасно сыграл роль будущего жениха. Это была попытка, как я поняла, как можно глубже залезть мне под кожу.

А в основном, как я полагала, это была демонстрация глубокого уважения и любви, которые он питал к моей семье.

Но это было два дня назад, и с тех пор я его не видела.

Во всяком случае, не вблизи.

Последние две ночи я наблюдала за ним с веранды: темный силуэт в лунном свете, когда он исчезал на лодочном причале и выходил на реку.

Мама говорила мне, что с дикими существами так бывает. В одно мгновение они были здесь, а в следующее – исчезли, как призраки, бродившие по коридорам нашего огромного дома Дарлингов.

Наш остров и все болото принадлежали диким существам.

А мы принадлежали им.

Я вздрогнула и подняла подбородок к бледному небу.

Сет, Эфраим и я стояли здесь, на этом пляже, пятнадцать лет назад, когда мама спустилась к нам из дома, ее щеки были белыми, глаза красными и опухшими.

Она прошла мимо нас с Сетом и притянула ошеломленного Эфраима в свои дрожащие объятия. Ее голос был размеренным, ровным и нежным, стоическая мелодия горя и силы, когда она взяла его красивое, юное лицо в свои руки и сообщила ему новость, которая изменила его навсегда. Вертолет его родителей упал над болотом после того, как они покинули свое уединенное убежище на острове Офелия. Никто из находившихся на борту не выжил.

Мы все замерли, затаив дыхание, а потом мама снова обняла Эфраима, как родного, и долго-долго не отпускала его. А когда силы Эфраима иссякли, он рухнул на соленую песчаную землю и издал звук, которого я никогда раньше не слышала: это был и вой, и крик, и вздох одновременно. Мама тихонько шептала всем нам, как будто мы были еще маленькими детьми, что иногда случаются вещи, которым нет причины. Иногда с неба падают летающие предметы.

После аварии в Эфраиме не осталось жизни. За его зелеными глазами поселилась боль. И злость. Он стал жестче и как-то старше, словно заглянул в мрачную тайну, не предназначенную для него. И хотя в Дарлинг-Хаусе ему всегда были рады, все остальные стороны его жизни навсегда изменились. В семнадцать лет он неожиданно оказался под опекой тети и дяди, которые совсем не походили на романтичных, склонных к авантюрам людей, какими были его родители. Единственный наследник династии Саванны, владеющей недвижимостью и многочисленными предприятиями, Эфраим нес на своих плечах неподъемный груз. И он вымещал это на окружающий его мир, будучи настолько невыносимым, насколько возможно.

Но Сет, хотя и был на два года младше Эфраима, оказывал на него успокаивающее воздействие. Они были лучшими друзьями много лет. И всегда казалось, что в Дарлинг-Хаусе Эфраиму удается вновь почувствовать вкус прежней жизни. Как будто побег сюда создавал иллюзию, что жизнь безопасна и нормальна, как будто его родители снова дома на Джонс-стрит и ждут, когда он вернется к ужину.

Однажды серым днем он надел здесь свои сшитые на заказ коричневые школьные брюки, чтобы пойти с Сетом ловить крабов, и вскоре забрызгал их до колен черной болотной грязью.

Я указала на это безобразие.

– Надеюсь, эти пятна отстираются.

– Это проблема моей экономки.

В шоке я сжала в руке кусок коряги. Я знала, что он не имел в виду этого. Он не был таким, не совсем. Но все равно это сказал. А храбрые, хорошие мужчины, каким, как я знала, он был на самом деле, никогда не говорят того, что не имеют в виду.

– Ты сноб, Эфраим Каллаган.

Он одарил меня сардонической улыбкой.

– Не обращай на нее внимания. – Сет сказал, глядя на меня с таким же разочарованным видом, как и тогда, когда я жульничала в настольных играх. – Она такая эмоциональная в последнее время. Никто не пригласил ее на бал дебютантов, и она очень переживает по этому поводу.

Мои щеки горели, но я не сводила взгляда с Эфраима.

Мне хотелось обнять его и заплакать вместе. Так, как мы стояли на кладбище Бонавентура после похорон его родителей, когда последние фотографы, деловые партнеры и церковные дьяконы наконец ушли, и мы остались только втроем. Мы втроем и море изящных надгробий, два из которых олицетворяли все, что потерял Эфраим.

Мне захотелось упасть в его объятия.

Но вместо этого я бросила в него палку. Целилась прямо в его красивую, слишком большую голову.

Он уклонился, его изумрудные глаза расширились настолько, что удовлетворили мою потребность в реакции.

Слезы навернулись мне на глаза. Я вскочила на ноги, развернулась и помчалась к болоту и океану, стуча ногами по твердому серому песку.

Я могла бы так бежать по пляжу бесконечно.

Но как бы быстро я ни бежала, я чувствовала его позади себя.

Он бежал следом.

Мы оба – дикие существа.

Я полузасмеялась, полувскрикнула, когда он схватил меня за руки, и наши тела столкнулись и переплелись. Он крутанул меня и повалил обратно на песок, выбив воздух из моих легких, когда я приземлилась прямо на его худую грудь. Мы боролись и катались, пока он не зажал мои запястья по обе стороны от головы.

Холодная земля щекотала мне шею.

– Уитни. – Он прошептал мое имя, как будто это был ответ на вопрос.

А потом его губы прикоснулись к моим.

Поцелуй.

Мой первый поцелуй.

– Я всегда собирался пригласить тебя на бал, Уитни Дарлинг.

Я закрыла глаза.

– Уитни.

Как он произнес мое имя. Как будто это был ответ на вопрос.

– Уитни!

От неожиданности я резко повернулась.

– Мама.

Она не ответила сразу, но стояла и смотрела на меня, держа в руках кружку с дымящимся кофе. В ее выражении лица было что-то уязвимое, напоминавшее мне маленького ребенка. Она начала говорить, но замешкалась, словно пытаясь подобрать слова.

– Я всю жизнь наблюдала за своим отцом, как будто он был какой-то волшебной, красивой загадкой.

Я сглотнула, борясь с внезапно нахлынувшими чувствами.

– В конце концов я поняла, что, хотя не могу выдуть кусок стекла, даже чтобы спасти свою жизнь, и не смогу разделить с ним эту магию, я все еще разделяю его мечту и все еще чувствую в своем сердце тягу к стеклу и тому, что он сделал для нас здесь, что он сделал для нашей семьи. – Она сделала медленный глоток кофе. – Когда Моника нашла меня и отвела к тому месту, где он лежал, у подножия ступеней стеклянной студии, я думала, что мы потеряли не только папу.

– Стекло, – прошептала я.

– Да, стекло. – Мама пристально смотрела на меня, в ее глазах бушевала буря невысказанных слов.

Что она хотела от меня услышать? Что я сожалела о том, что ушла? Что теперь, после всего, несмотря на проклятие, я займу место дедушки?

Теперь стекло говорило только со мной.

Но последнее желание дедушки было единственной причиной, по которой я оказалась здесь.

И все это знали.

Мама выпрямилась и посмотрела на часы.

– Я приехала сюда, чтобы забрать тебя. У нас назначена встреча с Бо через час.

– С Бо? – я покопалась в своей памяти, пытаясь вспомнить, почему это имя звучало так знакомо. Краска схлынула с моего лица, когда до меня дошло. – Бутик для новобрачных рядом с бутиком Клэри?

– Именно он, – улыбнулась она, и в ее глазах появился неожиданный блеск, не позволяющий мне спорить. – Я назначила это событие на следующий день после папиных похорон, и мы не можем его пропустить. Мы потеряем свое место в очереди, и тогда ты не успеешь получить платье к свадьбе.

– Это должна быть небольшая семейная церемония. Для этого мне не нужно платье. Мне подойдет белое церковное платье с Бротон-стрит.

Мама сверхдраматично задохнулась от возмущения.

– Младшая дочь Дарлингов выходит замуж за Эфраима Каллагана. Не будет никакого простого платья. Приглашения уже разосланы. Причем в отвратительной спешке. Все решат, что ты беременна. – Она указала в сторону дома, безмолвно приказав мне поторопиться. – Если мы закончим в разумное время у Бо, у нас будет время на чай.

Я поджала губы. Мне хотелось сказать ей, что я совершенно не собиралась участвовать в претенциозной свадьбе ради сохранения достоинства Дарлингов и развлечения элиты Саванны.

Но что-то удержало меня, и дело было не только в том, что мне было приятно снова видеть маму радостной.

Я вздохнула.

– Лучшее, что я могу тебе предложить, – это вечернее платье. Отбрось все мысли о том, чтобы нарядить меня во что-то, напоминающее платье принцессы.

Мама засияла.

– Я согласна.