Текст книги "Призраки стекла (ЛП)"
Автор книги: Бренна Лоурен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)
Глава 14
Уитни Дарлинг
Когда мы с Эфраимом вошли в Дарлинг-Хаус, на кухне раздавались повышенные голоса.
– Было бы неплохо представителям закона предупреждать заранее о своем визите. – Мамин тон был ужасающе вежливым.
– Прошу прощения за внезапность моего визита, – проворчал офицер Эванс. – Но есть определенные временные рамки, которых я должен придерживаться, когда речь идет о расследовании.
– А что бы сказала твоя мать, если бы я рассказала ей, Реджинальд, что ты появился на пороге моего дома в субботу утром. В ночь после рождения моей внучки, не меньше.
Мы с Эфраимом вошли в комнату как раз вовремя, чтобы увидеть, как офицер Эванс вытирает лоб носовым платком.
– Поздравляю вас в таком случае.
– Спасибо, – сказала мама, поджав губы.
Роза вкатила в кухню свое кресло.
– Какой неожиданный сюрприз, – промурлыкала она, разглядывая офицера Эванса, и ее круглые, румяные щеки засияли.
Адель положила руки на бедра.
– Ты знаешь, когда Уитни понадобится пластырь, но не знаешь, когда придет полицейский?
Роза покраснела и пренебрежительно махнула рукой в сторону своей близняшки.
– Это не точная наука.
Офицер Эванс прочистил горло.
– Дамы, у меня к вам несколько вопросов. – Он поправил ремень, стягивающий его внушительную фигуру. – Замечал ли кто-нибудь что-нибудь необычное в дни, предшествовавшие взлому? Какие-нибудь неизвестные машины на дороге? Неожиданные посетители? Доставлялись ли посылки или приезжали ли к дому какие-либо службы?
Мама покачала головой, ее огромные жемчужные серьги коснулись шеи.
– Я думаю, мы не можем быть полностью уверены. Мы все часто бывали в доме и выходили из него, когда навещали отца в больнице, а потом занимались его, – она сжала переносицу, – последними делами.
Офицер Эванс кивнул.
– Дело в том, миссис Дарлинг, что это странное проникновение. Внешних признаков взлома нет, и злоумышленник, похоже, ничего не взял. Это наводит меня на мысль, что это мог быть кто-то из своих.
– Простите? – возмутилась она.
– Вы можете назвать кого-нибудь, кто имеет постоянный доступ в дом? Или кто-то, у кого были плохие отношения с мистером Дарлингом?
– Все любили моего папу, – покачала головой мама. – Что касается доступа в дом, то я не могу вспомнить ни одной живой души. То есть, у нас есть местная женщина, которая еженедельно приходит убирать дом. Но она милая. Иногда она берет с собой своего маленького сына, и он играет с Перси. Вежливый молодой человек. Хорошее домашнее воспитание. Я не могу представить, чтобы его мать занималась чем-то подобным.
– Кто-нибудь еще?
– Есть человек, который раз в месяц присматривает за двором. Делает генеральную уборку. Не думаю, что он когда-либо был в доме.
– Недавно мы заменили посудомоечную машину, – сказала Адель.
Офицер Эванс кивнул с таким видом, будто все эти откровения не произвели на него особого впечатления.
– Мэм, могу я спросить, почему у вас на участке нет камер? При таком размере объекта полагаться только на сигнализацию – не самый надежный вариант.
Мама снова поджала губы.
– Я уже много лет спрашиваю ее об этом, – сказал Эфраим, привлекая внимание офицера Эванса к тому месту, где мы стояли в дверном проеме прихожей. – Такие люди, как Дарлинги, очень дорожат своей частной жизнью. Они никогда не сообщают свои номера социального страхования. Они не пользуются дебетовыми картами, интернет-банкингом и социальными сетями. И они абсолютно не допускают в свой дом технику, контролируемую третьими лицами, не говоря уже о камерах.
Офицер Эванс, который с каждой секундой выглядел все более усталым, переступил с ноги на ногу и глубоко вздохнул.
– Доброе утро, Эфраим. Доброе утро, Уитни. Дело в том, миссис Дарлинг, что никто не следит за вами через камеры, это камеры следят для вас, а вы можете в любой момент вернуться и просмотреть запись.
– Я в это не верю. – Адель покачала головой. – Это как со смартфонами. Вы же не можете утверждать, что правительство не прослушивает каждое ваше слово.
Офицер Эванс перевел взгляд с тети Адель на нас, его брови резко сошлись.
– Я старался изо всех сил, – сказал Эфраим, небрежно прислонившись к дверному косяку. – У вас тут уникальная команда.
– Я это вижу, – сказал Эванс. – Но без камер будет трудно эффективно следить за вашей собственностью. С точки зрения безопасности вам следует установить пару камер хотя бы на воротах, чтобы мы могли следить за тем, что происходит на острове.
– Я подумаю над этим, – сказала мама.
Раздался звонок в дверь.
– Я открою, – сказала я. Немного воздуха и минута тишины между кухней и входной дверью показались мне раем.
Я пронеслась мимо всех, торопясь через столовую, заднюю и парадную гостиные, и перешла в холл, где в одном из окон, выходящих на крыльцо, виднелись очертания человека.
Я распахнула дверь.
– Моника! – я жестом пригласила ее войти. – Эддисон сказала мне, что ты звонила вчера. С тех пор у нас тут просто ураган.
– Я не хотела мешать, – сказала Моника, взяв меня за руку, когда мы вошли внутрь. – Пока не забыла, я увидела у вас во дворе довольно крупного аллигатора, когда подъезжала к дому. Я сначала даже не выходила из машины, но потом решила, что он будет бояться меня больше, чем я его. Клянусь, эти существа с каждым днем все лучше адаптируются к соленой воде.
Моя кровь похолодела, и я подумал о Перси.
– Где именно?
– Прямо перед воротами. Похоже, он переходил через дорогу, чтобы попасть с одной стороны болота на другую. – Она пренебрежительно махнула рукой.
Я кивнула и подвела Монику к одному из кресел в гостиной.
– Присаживайся. Я позабочусь о том, чтобы Перси или кто-либо другой не оказался снаружи, где они могут наткнуться на аллигатора. Тебе что-нибудь принести?
– Только стакан воды, спасибо. Или сладкого чая, если он у вас есть. Я обещаю не отнимать у тебя много времени. Я здесь по делам Южного общества искусства и культуры.
– Конечно, – сказала я, заметив, как чопорно она расположилась в кресле, зелено-розовый неон ее платья от Lilly Pulitzer резко контрастировал с шикарной прибрежной палитрой гостиной. – Я сейчас вернусь.
– Кто приходил? – спросила мама, когда я вошла на кухню.
– Где Перси? – спросила я, не в силах скрыть беспокойство в своем голосе.
Эфраим выпрямился.
– Что случилось?
– Аллигатор.
– Аллигатор? – воскликнул офицер Эванс, выглядя неубежденным.
– Перси здесь, – сказала Роза, подкатив свою инвалидную коляску к столу.
Перси сидел рядом с ней на мягком стуле, между ними лежала старая колода карт.
– Мы играем в «Слэп Джек». Я выигрываю.
– Перси, – сказал Эфраим, – ты не должен выходить на улицу без сопровождения взрослых, пока мы не скажем, что это безопасно, ты понял?
– О, я уверена, что эта жуткая тварь уже на полпути вниз по реке Мэй. – Раздался сладкий, как пирог с лаймом, голос Моники из-за моего плеча.
Я повернулась и увидела, что она стоит в дверях, а в ее глазах одинаково блестят любопытство и вежливость.
– Я как раз собиралась вернуться с чаем, – сказала я.
– Я не помешаю, правда? Когда я приехала, то увидела патрульную машину офицера Эванса, припаркованную у входа, и решила, что дела, должно быть, вышли из-под контроля. Мы можем обойтись без любезностей.
– Очевидно, – сказала мама. Она наклонилась к Адель, и я услышала, как она прошептала что-то о смерти приличий.
– Мама, все, – сказала я. – Моника нанесла нам визит от лица Южного общества искусства и культуры.
– Доброе утро, – сказала Моника.
– Чем мы можем тебе помочь? – спросила мама, вернув свой обычный приятный тон.
Моника достала папку из сумки, висевшей у нее на плече.
– Я перейду сразу к делу. Общество хотело бы стать одним из спонсоров торжественного вечера, который будет проходить здесь.
– Торжественного вечера? – спросила я.
– В честь жизни и творчества Алистера Дарлинга, уроженца Саванны и всемирно известного стеклодува.
– Мы знаем, кем он был, – сказала Адель. – С какой целью вы устраиваете эту вечеринку? Это благотворительность?
– Ну, да. – Моника выглядела немного оскорбленной. – Это мероприятие позволит собрать деньги для общества, которые, в свою очередь, будут использованы для финансирования начинающих художников со всего региона. Мы все согласны с тем, что мистер Дарлинг был очень увлечен этим делом.
– Конечно, был, – сказала мама. – Почему бы тебе не оставить свою папку здесь. Мы посмотрим ее и свяжемся с тобой.
Улыбка Моники поблекла.
– Мисс Хардинг, где вы видели аллигатора, когда приехали? Я полагаю, что ворота были еще открыты, поскольку я въехал в них раньше вас. – Офицер Эван приподнял бровь.
– Конечно, были, – сказала Моника, ее приторный тон был слаще, чем чай, который я так и не приготовила для нее. – Аллигатор был прямо за воротами. Как я уже говорила Уитни, я уверена, что он уже давно ушел.
Эфраим махнул через плечо офицеру Эвансу.
– Мы все равно посмотрим.
Оба мужчины вышли из комнаты.
– Мне тоже пора, – сказала Моника.
Никто не стал протестовать.
– Я провожу тебя, – я мягко положила свою руку на ее, когда мы шли обратно к входной двери. – Мы сообщим, что думаем о предложении. Спасибо, что подумала о моем дедушке для этого мероприятия.
– О, это было легкое решение.
Мы вышли на крыльцо и увидели Эфраима и офицера Эванса, обходящих двор по периметру.
– Пожалуйста, извини всех, кто там находится, – сказала я. – У нас была долгая ночь, и, очевидно, все немного дезориентированы.
– Они не виноваты, – сказала Моника. – Боюсь, я покинула Darling Glass не лучшим образом.
– Нет? – я уже знала это, но мне было любопытно узнать ее точку зрения.
Она покачала головой.
– Конечно, я была в смятении после смерти твоего брата. Ты же знаешь, как мы были близки. – Она шмыгнула носом и затем провела изящным пальцем под ним. – Потом ты уехала, и остались только мы с Алистером. Поначалу это было мечтой, но потом его здоровье пошатнулось. А потом, когда он так шокирующе умер…
Я положила руку ей на плечо в попытке успокоить.
Моника заставила себя улыбнуться, ее нахмуренные брови отражали едва сдерживаемые эмоции.
– Я не смогла справиться с таким горем, понимаешь?
– Вообще-то да.
Несколько мгновений между нами царила тишина, пока Моника не уставилась на дом, просканировав глазами верхние окна, совсем как я, когда только приехала и увидела женщину в белом, которая смотрела на меня.
– Это место такое завораживающее, – сказала она. – Такой большой и старый дом, и неизвестно, сколько людей здесь погибло. Сколько было несчастных случаев. Трагедия за трагедией.
– Были и хорошие времена, – сказала я. – Мы не должны их забывать. Кстати, я надеюсь, что ты сможешь приехать на свадьбу в эти выходные. Ты ведь получила приглашение?
– Конечно, – сказала она, вытерев щеки тыльной стороной ладони. – Я обязательно приду. Спасибо.
Я посмотрела на небо, где солнечный свет с трудом пробивался сквозь тяжелые серые тучи.
– Похоже, дождь наконец-то закончился, и в Саванне будет прекрасный день. Наслаждайся им.
– Ты тоже, – улыбнулась она, отведя плечи назад и решительно шмыгнув носом. – Имей в виду, если вы решите позволить обществу провести гала-вечер здесь, это будет отличной рекламой для Darling Glass. – Она начала спускаться по лестнице к своей машине. – Просто подумайте об этом.
Глава 15
Уитни Дарлинг
Когда я была маленькой девочкой, а Сет – маленьким мальчиком, мы просыпались рано утром, когда солнечный свет, как мед, проливался в окна нашей спальни, а в доме пахло кофе, приготовленным на плите, и свежесрезанными цветами. Топот ног внизу и приглушенный легкий говор – вот та музыка, под которую мы жили. Глубокий голос Алистера, его красивая усмешка. Папин размеренный, насыщенный голос. И мамин смех, похожий на звон колокольчиков.
Мы вставали с постели с сонными узкими глазами, с волосами, похожими на пушистые нимбы вокруг головы, и, надев одинаковые халаты, подходили к большому окну в нашей спальне. Из него открывался вид на сады, болото и широкую бурную реку. Мы измеряли вероятность того, что в этот день найдем сокровища. Зубы акулы или старый разбитый фарфор, наполовину зарытый в берег реки.
Мы сбегали по лестнице, проходили через кухню и выходили в цветник Адель, где маленькая потайная тропинка вела к каменной статуе гигантской лягушки, сидящей на пьедестале и приготовившей губы в ожидании поцелуя. Мы опускали пенни в отверстие в ее губах, гладили по холодной толстой голове и загадывали желание.
Я вздохнула, не желая расставаться со сном, с приятным воспоминанием, которое теплилось на краю моего сознания.
Я лежала, глубоко зарывшись в свое пуховое одеяло и красивое белое покрывало. Зажмурив глаза, я сгибала и разгибала пальцы на ногах и поднимала руки над головой.
Когда-то я загадала этот день. И дала лягушке пенни. Сотни монеток на протяжении многих лет, загадывая этот день.
Сегодня была моя свадьба. И я выходила замуж за Эфраима.
Снова.
Громкий стук в дверь заставил меня проснуться, и я села, когда дверь распахнулась.
– Ты в порядке, дорогая? – раздался из коридора голос тети Розы.
– Все еще в постели.
Дверь открылась, и ко мне подъехала Роза, а за ней тетя Адель с чашкой дымящегося кофе и тонкой черной бархатной коробочкой под мышкой.
– Доброе утро, красавица, – сказала Роза. – Пора готовиться к самому прекрасному дню.
– Не считая того дня, когда она родилась, – сказала мама, зайдя за ними в мою комнату. Она присела на край матраса и взяла мою руку, быстро поцеловав ее в тыльную сторону.
– Спасибо, мама.
Адель передала мне кружку с кофе, и я вдохнула уютный аромат, после чего расслабленно откинулась на подушки и сделала глоток.
– Бесполезно сопротивляться той церемонии, которую вы все мне навязали. Что это будет? Плетение цветочных корон или пришивание столетних кружев к моей подвязке?
Адель фыркнула.
– Это большая честь, что ты унаследовала мое чувство юмора.
Мама покачала головой.
– Мы принесли жемчуг.
Я выпрямилась. Я и забыла об этом.
Одна из наших древнейших семейных традиций.
Адель взяла в руки шкатулку, благоговейно открыла ее, затем подняла блестящую нить, позволив ей упасть по бокам.
– Оно хранится в нашей семье уже более ста лет.
Я наклонилась поближе.
Ожерелье было длиной не менее трех футов13, с идеально подобранными круглыми жемчужинами, которые располагались в виде узора из самых мелких на концах, а затем увеличивались к самой крупной в центре. Золотые застежки украшала серия крошечных подвесок, на каждой из которых были выгравированы инициалы предыдущих невест, включая маму и Эддисон. Рядом с застежкой висели три крупных бриллианта. Оно было тяжелым. И сверкающим.
И моим.
Во всяком случае, на сегодня.
– Все невесты Дарлингов надевали его в день свадьбы. Джулия привезла его из Шотландии.
– Оно прекрасно. Я прикоснулась к одной из самых маленьких жемчужин, осторожно повернула ее так, что свет из окна заплясал по ее бледной поверхности. Они были более темного цвета, чем я помнила. Цвета слоновой кости, как давно хранившиеся белые цветы. Самая крупная подвеска на застежке блестела, инициалы УДП подмигивали мне с теплого металла.
Уильям, Джулия и – что означает буква «П»?
– Просто позаботься о нем. Оно только что подтянуто и смазано маслом, так что свадьбу должно выдержать, – сказала мама.
– Мы оставим тебя одну, чтобы ты могла начать собираться. Визажист, парикмахер и фотограф будут здесь в одиннадцать. На заднем дворе уже работают организаторы, которые устанавливают шатры и готовятся к приходу флориста. Ты знаешь, как это делается. Ты уже бывала на многих вечеринках в Дарлинг-Хаусе.
– И эта будет самой красивой из всех, – мечтательно произнесла Роза.
Все ушли так же быстро, как и пришли, захлопнув за собой дверь со шквалом контрольных списков и напоминаний, как будто они могли что-то забыть.
Мой брак с Эфраимом был деловым соглашением, исполнением желания умершего человека, который, может быть, и не обладал всеми приписанными ему талантами.
Я вздохнула и перекинула ноги через край кровати, коснувшись пальцами пола. К лучшему или к худшему, но сегодня было начало чего-то.
Эта свадьба станет либо исполнением мечты, либо продолжением проклятия.
И был только один способ узнать это.
Чуть больше десяти часов спустя, украшенная жемчугом Джулии и одетая в атласное платье от Бо, я стояла в дальнем конце усыпанной лепестками дорожки, которая вела из цветников Адель к болоту.
Я ходила этим путем много раз. Маленьким ребенком, когда мама держала меня за руку. Вместе с Алистером по дороге в стекольную мастерскую. С Сетом, чтобы исследовать реку, а потом потерять его там. С Эфраимом. Так много, много раз.
Я повела плечами.
Удивительно, но мне было совершенно безразлично, что сотни любопытных жителей Саванны наблюдали за мной. Я их почти не замечала.
Потому что с каждым шагом, который делала, глаза Эфраима проносились от моей макушки вниз, туда, где из-под платья выглядывали кончики туфель.
Клятва. Никогда не уходить. Клятва никогда не оставаться одному.
Думал ли он тоже о своих словах?
В моей голове роились противоречия. Я вступала в ложный брак с человеком, которого любила большую часть своей жизни. С человеком, который какое-то время любил меня в ответ.
Эфраим был великолепен, его челюсть имела твердую линию, плечи были широкими, а мускулистые ноги стояли так же прочно, как вечнозеленые дубы у него за спиной. На нем был черный смокинг с черным атласным галстуком-бабочкой, а его волнистые волосы были распущены так, как он носил их, когда мы были подростками. Как тогда, когда я влюбилась в него.
Когда я, наконец, подошла к алтарю, я только и смогла, что посмотреть ему в глаза.
– Возлюбленные, мы собрались здесь сегодня… – начал пастор. Я погрузилась в мечту. Теплые, шершавые руки Эфраима обхватили мои, и мы повторяли слова вечного обещания, клятвы, которую он дал, и которая превосходила любую другую, которую мы могли бы дать.
И на этот раз Эфраим скрепил клятву поцелуем, страстным и целомудренным одновременно.
Мы поженились у реки, под дубами, покрытыми мхом. На небе висела ярко-белая луна, и к тому времени, когда на приеме появились фужеры, наполненные шампанским, прилив уже наполовину заполз в сад.
Оркестр играл песни Фрэнка Синатры, Джонни Мерсера и Нэта Кинга Коула под тысячей огней. Мое платье блестело и сверкало, а лепестки красных роз и испанский мох цеплялись за шлейф.
– Ты восхитительна, – сказал Эфраим, закружив меня в непринужденном вальсе. Рукой скользнул к моей талии, притянув меня к себе.
– Ты выглядишь опасно.
Он крепко обхватил меня.
– Ты чувствуешь себя по-другому, Уитни Каллаган-Дарлинг?
Звук моего имени звучал музыкально на его языке.
– А я должна?
Он понимающе усмехнулся.
– Ты чувствуешь себя по-другому?
– Нет.
– Нет? – это слово вырвалось слишком громко, и я покраснела.
Он покачал головой.
– Ты была моей гораздо дольше, чем думаешь.
– Что это значит?
– Когда-то давно я дал слово, что ты никогда от меня не избавишься. И я его сдержал. Я всегда присматривал за тобой. Даже когда ты не знала об этом – или не хотела этого.
Мои губы шевелились, но я не могла подобрать слов.
Присматривал за мной?
Эфраим замер и прервал наш танец, коснувшись пальцем моего плеча.
– Это прекрасная свадьба, Уит.
– Папа? – я повернулась и обняла его, вдохнув знакомый запах. Ветивер и сосна. Я откинулась назад и посмотрела на его цветущее, гордое лицо. Он стал старше и круглее. – Я думала, ты застрял в Париже.
– Я не мог пропустить свадьбу моей Уитни. – Он поцеловал меня в лоб, а затем бросил осуждающий взгляд на Эфраима. – Даже несмотря на то, что у меня была всего неделя. Я слышал, что это скорее деловое соглашение, чем брак. – Он поднял бровь. – Я восхищен вашим чувством долга. Хотя и не могу понять, чем это место так ценно для вас.
– Как ты успел приехать сюда вовремя? – спросила я. – Мама сказала, что ты все еще в Европе.
Он покачал головой.
– Твоя мама много чего говорит. Я успел на ночной рейс вчера вечером. И, к сожалению, через пару часов мне предстоит еще один. Но я здесь, чтобы потанцевать с невестой. Оркестр ждет моего сигнала.
Я усмехнулась, подавив разочарование от того, что он так скоро уезжает.
– Я скучала по тебе.
– Я тоже по тебе скучал, милая. – Он притянул меня к себе и закружил в легком фокстроте. – Прямо сейчас, – сказал он суровым тоном, – пока мы с тобой вдвоем, скажи мне одну вещь.
– Да?
– Они оказывали на тебя давление?
– Кто?
– Любой из них. Дарлинги, – прошипел он. – Я знаю, какими они бывают.
– Папа, я тоже Дарлинг.
Он покачал головой.
– По фамилии. Но ты не такая, как все они. У тебя хватило смелости и независимости, чтобы вырваться, переехать в другой город и начать жизнь самостоятельно.
– К чему ты клонишь?
– Если ты не хочешь этого, принцесса, скажи, и я заберу тебя с собой, обратно в Париж. Я взял для тебя лишний билет.
– Ты говоришь так, как будто меня похитили. Это мой дом. Мама, тети, сестра – все они меня любят.
– А Эфраим?
Я сглотнула.
В папиных глазах мелькнуло что-то самодовольное, но он быстро сменил его на холодное безразличие.
– Пока ты счастлива.
Я кивнула.
Счастлива.
Мой взгляд упал на Эфраима, который разговаривал с мамой и Ислой у края танцплощадки.
– Я счастлива, – прошептала я.
Он хмыкнул.
– Это все, что мне нужно было знать.
Музыка замедлилась, затем перешла в другую мелодию.
Папа подвел меня обратно к Эфраиму и посмотрел на него с каменным лицом.
– Береги себя, – сказал он. – Если она будет похожа на свою мать, то отнимет у тебя не только деньги.
Эфраим нахмурился и притянул меня к себе.
– Следите за собой, мистер Дарлинг. Алистер не потерпел бы подобных разговоров. И могу вас заверить, что я менее любезен, чем он.
Папа выпрямился, его щеки окрасились в красный цвет. От гнева или от смущения – неважно.
– Ты груб, – сказал он категорически.
– Еще раз проявишь неуважение к моей жене, и узнаешь, насколько.
Я сжала руку Эфраима.
Папа чопорно повернулся к моей матери.
– Нора.
– Муж. – Мама бросила ему это слово как обвинение, в ее глазах сверкнула боль расставания.
Папа быстро поцеловал меня в лоб.
– Люблю тебя, Уитни. Наслаждайся своей свадьбой.
– И ты тоже, – прошептала я, испытывая противоречие, и на глаза навернулись злые слезы. Я молча смотрела, как отец уходил, и его черный костюм мелькал в толпе.
А потом, как раскат грома, он исчез.
– Ну, это была классика, – сказала мама. – Уитни, мне очень жаль. Его оскорбления предназначались мне, а не тебе.
Эфраим осторожно взял меня за руку.
– Пойдем, – сказал он. – Пора танцевать.
Несколько часов спустя, после долгих танцев, разговоров и смеха с моим новым не совсем мужем, я пробиралась через бальный зал к ряду столов, покрытых скатертями, и золотых стульев. Нам с Эфраимом удалось ускользнуть от Моники, которой мы радостно сообщили, что ее предложение было принято. Она еще минут двадцать держала нас в вежливом плену, рассказывая о предстоящих гипотетических приготовлениях. В итоге нас освободили Исла и ее брат Ашер.
Теперь мне нужен был большой стакан воды и передышка.
Соломон Поттер поднял хрустальный фужер и выразительным жестом пригласил меня присоединиться к нему за соседним столиком.
– Ты выглядишь как леди, которая хорошо проводит время.
Я с неловким вздохом опустилась на золотой стул.
– А знаете? Так и есть.
– А где твой муж?
– Он скоро подойдет. Его отвлек один знакомый.
Соломон кивнул, его брови нахмурились над налитыми кровью глазами.
– Твой дедушка был бы в восторге от этой вечеринки.
– Я знаю, – сказала я, заметив, как Соломон покачнулся на своем месте. Соломон Поттер был пьян.
– Не думаю, что здесь был такой блестящий роман со времен того случая в тридцатые годы, – сказал он, его взгляд резко сузился. – Когда пропал тот богач.
– Пропал? – я рассмеялась, так как после того, как села, действие шампанского немного нарушило мое равновесие. – Это еще одна небылица?
– Нет, мэм. Этот скандал был на слуху в тридцатые и сороковые годы. Одна из настоящих нераскрытых тайн Юга. – Соломон непреклонно покачал головой. – Ты хочешь сказать, что Алистер не писал в своих письмах к тебе о человеке, который здесь исчез? – он щелкнул языком. – Полагаю, Али беспокоился, что его письма могут попасть в чужие руки.
Я сдвинулась с места, внезапно почувствовав себя неуютно.
– Что случилось?
– Никто не знает. Он был молодым, красивым бизнесменом. Дружил с вашим Уильямом Дарлингом. Не могу вспомнить его имя. Со временем вспомню.
Мой взгляд упал на костяное ожерелье на шее Соломона.
– Необычное имя, я думаю. Почти экзотическое.
Я почувствовала присутствие Эфраима позади себя, и его пальцы коснулись моего плеча. Прикосновение было легким, но от него по мне прошла сейсмическая волна.
– Вы украли мою невесту, мистер Поттер?
Соломон посмотрел на Эфраима с однобокой, зубастой ухмылкой.
– Я бы не посмел. Хотя мне было бы приятно время от времени навещать ее теперь, когда она обживает свой дом в Саванне.
Я кивнула, с трудом заставив себя отвлечься от теплых пальцев Эфраима.
– Это обещание.
– Хорошо. – Он поднялся на шаткие ноги и наклонил подбородок. – Алистеру наверняка понравилась бы эта вечеринка. Конечно, ему бы понравилось. И мне тоже, моя дорогая. Но мне пора отдохнуть. Старые кости уже не те, что раньше.
Я встала, чтобы крепко обнять Соломона. Мое сердце сжалось при мысли о том, что он стареет. Как дедушка. Мы никогда не могли точно знать, сколько времени нам осталось.
– В Дарлинг-Хаусе есть свободные комнаты, можно переночевать. Оставайся здесь.
Он отстранился, усмехнувшись.
– О, я еще не так стар. Твоя мама уже вызвала машину из города, чтобы отвезти меня домой. – Соломон протянул руку Эфраиму, и он пожал ее. – Наслаждайтесь остатком вашей особенной ночи. Скоро мы снова увидимся.
Соломон направился через бальный зал к выходу.
– Пойдем со мной, – сказал Эфраим.
– Куда мы идем?
Он усмехнулся, погладив большим пальцем мои пальцы взад-вперед.
– Просто пойдем.
Он вывел меня обратно на улицу и повел по маленькой садовой дорожке к главному крылу дома.
Я пыталась сфокусироваться на мягкой дымке, которая оседала на моей коже, как теплые перья.
– Куда мы идем?
– Мы уезжаем.
– Но ведь прием еще не закончен, – сказала я, безуспешно пытаясь подавить икоту. – Здесь еще столько гостей.
– Он не закончится, пока мы не уедем. Так устроены свадьбы. Скоро полночь, жена.
– Не называй меня так. – Я снова икнула. – Я еще не всех поблагодарила. И едва успела поговорить с Ислой.
– Миссис Каллаган-Дарлинг, ты пьяна?
– Конечно, нет. – Ик. – Это было бы не по-женски.
– Тогда как бы ты это назвала?
– Я парю.
– Ты паришь? – он засмеялся. – Надеюсь, от любви?
Я замерла, потянув его за собой.
Он повернулся и терпеливо улыбнулся мне.
– А ты паришь? – прошептала я. Я не могла заставить себя посмотреть ему в глаза, поэтому уставилась на его челюсть, наблюдая, как сжимались и разжимались мелкие мышцы.
Его пальцы скользили по моей руке, нежные, как перышко, вызвав волны предвкушения, пронизывающие всю мою душу до кончиков пальцев.
– Это все не по-настоящему? – спросила я.
Он наклонился и провел губами по моему уху.
– Мне всегда нравилось, как ты прикусываешь губу, когда нервничаешь. – Он погладил изгиб моей талии, затем опустился ниже и обхватил ладонью мое бедро. – Пора уходить.
– Вместе?
– Будет странно, если мы разойдемся в разные стороны, ты не находишь?
Я не ответила.
Но и не отстранилась, когда он взял меня за руку и повел на верхнюю площадку, где повернулся и свистнул.
На танцплощадке воцарилась тишина. Музыканты перестали играть.
Каково это – пользоваться таким вниманием?
– Спасибо всем, кто пришел, – пронесся над толпой голос Эфраима. – Боюсь, что сейчас я увезу невесту.
Адель вскинула руки вверх.
– Я приготовила сорок коробок бенгальских огней для вашего торжественного ухода.
Эфраим рассмеялся.
– Во что бы то ни было раздайте их всем.
– Аплодисменты молодоженам! – от маминого ликования и последовавшей за ним какофонии хлопков и свиста у меня на глаза навернулись слезы.
– Ты смотришь, Уитни? – голос Эфраима был хриплым. – Ты захочешь это запомнить.
Лица людей, которых я любила больше всего на свете, улыбались нам, румяные от смеха и вина.
Он был прав.
Это был тот самый момент, которого я ждала. Всю свою жизнь. Даже после всего, что случилось.
Неважно, что это было не по-настоящему. Я выпила достаточно шампанского, чтобы в тихой, нежной части моего сердца зародилась надежда, что, возможно, мы с Эфраимом найдем способ сделать так, чтобы это продолжалось вечно.
Толпа гостей в унисон двинулась к подъездной дорожке и нашей машине.
– Пора идти. – Эфраим взял мою руку в свою.
В животе зародилось восхитительное напряжение, когда он помог мне сесть на заднее сиденье черного Мерседеса, а затем поднял шлейф моего платья так высоко, что прохладный воздух поцеловал мои бедра.
Я устроилась поудобнее и увидела через лобовое стекло, что гости уже выстроились вдоль дороги, размахивая золотыми огнями.
– Это сказка.
Эфраим лукаво улыбнулся, скользнув на сиденье рядом со мной. Его длинная мускулистая нога коснулась моей, и он положил руку мне на колено.
– Ну что ж, жена.
