Текст книги "Призраки стекла (ЛП)"
Автор книги: Бренна Лоурен
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Глава 21
Уитни Дарлинг
Что-то разбудило меня.
Я лежала в постели и прислушивалась, напрягая мышцы и боясь открыть глаза.
У меня было смутное ощущение, что раздался какой-то шум, похожий на резкий стук тяжелого предмета, ударившегося об пол, или громко захлопнувшуюся дверь. Я напрягала слух, ожидая другого звука, еще одного проявления хаоса в моем мире.
Затаив дыхание, я присмотрелась в попытке что-то разглядеть сквозь черную завесу ресниц. С края кровати, в нескольких сантиметрах от моего лица, на меня смотрела пара круглых глаз.
Я отпрянула назад, наполовину перекатившись, наполовину перепрыгнув через Эфраима.
Не успела я встать на ноги, как его руки обхватили меня, защищая от этой твари.
Я выглянула через его массивное плечо. Мои глаза сфокусировались в бледном лунном свете, и мой крик растворился в вымученном смехе.
– Перси.
Мой племянник стоял рядом с кроватью, его пижамная рубашка была измята, а под мышкой он держал потрепанную книгу.
– Перси, ты в порядке? – спросила я.
Он кивнул.
– А ты?
– Если не считать сердечного приступа.
Нижняя губа мальчика задрожала.
Эфраим ухмыльнулся и опустил руки. Я заставила свой пульс замедлиться, когда Перси переполз через Эфраима ко мне на колени.
– Тебе приснился плохой сон?
Он покачал головой и протянул мне книгу обеими руками.
– Я пошел на горшок, а это лежало на полу возле твоей комнаты.
Я взяла потрепанный кожаный томик.
– Это было мило с твоей стороны.
– Тетя Роза сказала, что я обязательно что-нибудь найду, а когда найду, то сразу же уберу. Это ваше?
Я посмотрела на обложку. Это была копия «Одиссеи».
Нет, это был тот самый экземпляр «Одиссеи», который упал на пол в кабинете Алистера в ту ночь. Только теперь сверху страниц торчал маленький клочок бумаги, похожий на закладку. Я открыла книгу на отмеченной странице и повернула ее под углом к яркой полоске лунного света, проникающего из окна. Тонкая черная линия чернил подчеркнула один отрывок.
Эфраим наклонился ближе.
– Спишь, Пенелопа, печалью себе истерзавшая сердце? Легкоживущие боги тебе запрещают, царица, плакать и мучиться горем. – Глубокий, торжественный гул его голоса заставил меня пожелать, чтобы он продолжал читать.
– Пенелопа. – Я провела пальцем по этому слову.
– Это ваше? – спросил Перси, наполовину зевнув и потерев глаза.
– Полагаю, это принадлежало дедушке Алистера. А до этого еще одному Дарлингу. В любом случае, она старая. Я позабочусь о том, чтобы она вернулась на свое место.
Я притянула его к себе и тепло обняла.
– Ложись спать, милый. Утром мы еще поговорим. – Я проводила его до двери и смотрела, как он идет по коридору в свою спальню.
Когда я обернулась, меня привлекло мерцание света за окном. Дождь прекратился, и в темноте плясало отчетливое оранжевое пятнышко. Что может отбрасывать крошечный свет на болото в такое время? Я перевела взгляд на освещенные луной очертания стекольной мастерской вдалеке. Свет шел оттуда.
Загорелся второй огонек. Потом еще один, каждый из них – одинокое оранжевое пламя в черноте. Свечи.
Кто-то был в стекольной мастерской и зажигал свечи свечами.
– Эфраим.
– К твоим услугам, жена, – многозначительно протянул он.
– Кто-то есть в стекольной мастерской.
Он сел.
– Что?
– Они зажигают свечи. Что, если они хотят устроить пожар?
Он откинул одеяло и натянул свитер, который оставил на стуле у кровати, а затем сунул ноги в пару кожаных топсайдеров.
– Уитни, помоги мне. Оставайся в доме. Там проходит газовая линия.
– Ты не можешь пойти один. Мы должны позвонить в полицию.
– Звони. Но я не собираюсь сидеть сложа руки и позволить тому, кто там находится, уйти. Если они увидят свет фар на дороге, то сразу же бросятся бежать. – Он взглянул на часы. – Сейчас три часа ночи.
Он открыл шкаф и нажал несколько кнопок на сейфе, затем достал пистолет и засунул его сзади за пояс штанов.
– Эфраим. Пожалуйста. По крайней мере, подожди, пока полиция не подъедет поближе.
Он взял телефон, и свет от него был слишком ярким в темноте.
– Я пишу Фрэнсису, чтобы он встретил меня у выхода в сад. Мы разберемся с этим.
Я пыталась придумать, что сказать, чтобы он не стал спорить. Но знала, что это бесполезно.
Он прошел мимо меня, потом остановился и схватил меня за руку.
– Оставайся здесь. Я серьезно. – Он поцеловал меня в лоб и вышел в коридор.
Я бросилась к кровати за телефоном. Пальцы дрожали так сильно, что я с трудом набирала цифры. Разговор с оператором службы спасения вызвал странное ощущение, как будто я слушала разговор с самой собой, находясь вне своего тела. Я помчалась вниз по лестнице, носки моих туфель скользили по полированным ступеням, когда я налетела на Эддисон.
– Господи, пощади! – я согнулась пополам. – Ты меня напугала.
– Фрэнсис взял пистолет. Он пошел с Эфраимом. – Ее голос задрожал, а кожа стала совсем белой. – Я сказала ему, чтобы он дождался полиции, но он отказался.
Я взяла ее за руку.
– Где малышка Алиса?
– С ней Адель. Она забрала ее на вторую половину ночи, чтобы мы с Фрэнсисом могли поспать.
– Пойдем. – Я помчалась по коридору к задней двери, Эддисон следовала за мной по пятам.
– Мы должны оставаться внутри.
Мгновением позже мы присели на задней веранде, на значительном расстоянии от идущих впереди нас мужчин. Мы крались, приближаясь к студии и останавливаясь на дальней стороне цветника Адель, где мужчины не смогли бы нас увидеть, если бы случайно оглянулись через плечо. Они держались в тени, их тени были едва различимы, когда они приближались к мастерской. В окнах все еще мерцали отблески свечей, и каждые несколько секунд казалось, что внутри движется тень.
– Нам не следует здесь находиться, – прошептала Эддисон.
– Тогда возвращайся.
– И оставить тебя одну? – я почувствовала ее пронзительный взгляд. – А если у тебя возникнут проблемы?
– Ты бы хотела быть здесь в этом случае?
– Конечно, нет! – она схватила меня за руку, ее пальцы сжали мои костяшки до боли. – Как ты думаешь, сколько времени понадобится полиции, чтобы приехать?
– Они могут быть здесь в любое время, – пробормотала я. – Прошло уже десять минут, по крайней мере.
– У нас нет десяти минут, – сказала Эддисон, когда мужчины подошли к деревянным ступеням стеклянной студии. Эфраим потянулся к поясу.
– Он достает свой пистолет.
– Уитни, если я услышу выстрелы, то, наверное, упаду в обморок.
– Лучше не надо. Я оставлю тебя здесь, в траве.
Мужчины в один миг взлетели по лестнице и ворвались в дверь.
Сердце заколотилось, когда мы увидели их очертания в свете свечи.
Прошли долгие мгновения.
Тишина.
Крик прорвал темноту, заставив нас оглянуться назад.
Я повернулась в сторону дома.
Мама бежала через веранду с ребенком на руках. Перси бежал рядом с ней.
Эддисон бросилась к ним, когда крепкая рука схватила меня сзади за руку.
– Что ты здесь делаешь? – прорычал Эфраим.
– Что случилось? – голос Фрэнсиса был диким, когда он промчался мимо меня к Эддисон и детям.
– Кто-то в доме, – сказала мама. – Одет в черное. В коридоре наверху. Я схватила детей.
– Где тети? – спросил Эфраим, отпустив меня и уже двинувшись к дому.
– Заперты в комнате Розы с ружьем. Они не могли двигаться достаточно быстро с инвалидной коляской.
Эфраим мрачно кивнул, а затем исчез через заднюю дверь.
Фрэнсис обнял Эддисон и Перси двумя руками.
– Кто бы это ни был, он, должно быть, пробрался в дом после того, как мы вышли сюда.
Мама качала Алису, чтобы она не плакала.
– Кто-нибудь, будьте добры, объясните мне, что, черт возьми, происходит?
– Уитни проснулась и увидела свет свечей в студии, – задыхающийся голос Эддисон был едва слышен оттуда, где она зарылась лицом в шею Перси. – Эфраим и Фрэнсис отправились проверить.
Фары осветили подъездную дорожку.
Полиция.
Я бросилась к машине, достав из заднего кармана мобильный телефон. Включила фонарик и помахал им над головой, как маячком, когда машина подъехала.
Офицер Эванс вышел из машины и побежал ко мне.
– Что происходит?
– В доме кто-то есть. Эфраим внутри. И мои тети.
Из машины вышел еще один офицер.
Офицер Эванс пригласил меня к остальным.
– Вы, дамы, оставайтесь здесь с Фрэнсисом. Другой патруль уже едет.
Люди в форме вошли в ту же дверь, что и Эфраим, только они были заметно менее тихими, объявив о своем приходе громкими, рокочущими голосами.
Загорелся свет на кухне и в прихожей, а также люстры в задней гостиной и столовой. Я вздохнула. Полиции понадобится вся ночь, чтобы осмотреть дом и убедиться, что в нем никто не прячется.
Мама притянула меня к себе, обхватила за плечи и передала мне ребенка.
– Думаю, мне нужно присесть.
– Конечно, мама. – Я помогла ей опуститься на росистую траву.
Подъехала еще одна полицейская машина. Из нее выскочили еще двое полицейских, один быстро пошел к дому, другой – к нам.
Эфраим вышел на веранду с прижатым к уху телефоном. Его глаза прищурились, когда он приблизился и притянул меня к себе.
– Нам нужно четверо. – Он закончил разговор и сунул телефон в задний карман. – Дополнительная охрана уже в пути.
– Ты кого-нибудь видел? Что происходит?
Он мрачно покачал головой, на его лбу проступила морщина.
– Входные двери были открыты. Похоже, что кто-то пробежал прямо через дом. Как будто они хотели спрятаться внутри, но потом передумали. Он провел рукой по волосам. – Группа офицеров прочесывает лес и подъездную дорогу к острову. Кто бы это ни был, далеко он не уйдет.
– А студия?
– Только куча битого стекла. – Он потянул меня за руку, достав из кармана сложенный лист бумаги. – И вот это.
Я взяла выцветший квадратик в дрожащие пальцы и развернула его.
Это была старая фотография. Черно-белая. И в центре ее было изображение Джулии Дарлинг. Она сидела в богато украшенном кресле, одетая в черное платье, драпирующее ее от подбородка до пят. А на руках у нее, укутанный в кружева, лежал младенец, голова которого была покрыта густыми прядями светлых волос, а глаза закрыты.
Лицо Джулии было суровым. Спина прямой.
А под подошвой туфли Джулии, как будто специально выделенный, лежал большой камень размером с мяч для гольфа. Я присмотрелась.
Не камень.
Бриллиант.
Я перевернула фотографию, и там, написанные мелким пляшущим шрифтом, были три маленьких слова.
«Ты спишь, Пенелопа».
Глава 22
Уитни Дарлинг
Я здесь.
На моем телефоне загорелось сообщение от Ислы, которая, узнав о событиях предыдущей ночи, настояла на том, чтобы приехать на машине.
Утром я не торопилась собираться, наложила дополнительный слой консилера на тени под глазами и закрутила волосы щипцами для завивки. Завершив макияж, я слушала подкаст, молясь Богу, чтобы в зеркале не появилось ничего ужасающего.
В голове все время повторялись три слова.
Ты спишь, Пенелопа.
Вопросов было очень много. Кто был в студии вчера вечером? Что они там делали? И где они нашли фотографию Джулии?
Неужели они специально оставили ее?
Эфраим не сказал полиции о фотографии. Показав мне фотографию, он сунул ее в карман, а затем проводил меня в гостиную вместе с остальными женщинами, пока офицеры и частная охрана прочесывали дом. Через несколько часов, когда наш остров был признан безопасным, он проводил меня в нашу комнату и отчитал за то, что я последовала за ним на болото. После этого он раздел меня и познакомил с радостями секса после ссоры.
Я выдохнула, покраснев при воспоминании о том, что он делал со мной. Места, где он меня целовал. Его тело, твердые, пульсирующие мышцы, напряженные и контролируемые, когда он подгонял меня все выше и выше, все ближе и ближе…
Я заставила свой пульс замедлиться.
Если не считать любовных утех, прошлая ночь была ужасающей. Очевидная угроза. Кто бы ни терроризировал Дарлинг-Хаус, живой или мертвый, он посылал сообщение. И мне нужно было его расшифровать.
Я потянулась к кулону, который носила на шее. Утром я проснулась от странного желания надеть его. И боялась, что тот, кто проник в дом, может найти его и украсть, а еще я чувствовала, что мое расследование включает в себя и поиски справедливости для маленькой Пенелопы. Мои глаза проследили за сложным узором светлых волос, так изысканно переплетенных в форме цветка. Ребенок на фотографии, которую нашел Эфраим, был Пенелопой. И это были ее волосы. Я знала это.
Мой желудок заурчал.
Мне нужна была еда и кофе.
Бросив последний беглый взгляд в зеркало, я направилась вниз.
У подъезда стоял белый фургон. Охранная компания. После вчерашних событий Эфраим настойчиво и не мягко требовал, чтобы были установлены камеры. Не только снаружи дома, но и внутри.
Мама, будучи невротически замкнутой личностью, разозлилась больше, чем шершень. Но согласилась.
Я наблюдала за тем, как коренастый мужчина в комбинезоне вытаскивал из кузова фургона контейнер с оборудованием. Затем в поле зрения появился Эфраим. На нем были черные брюки чинос и белая рубашка на пуговицах, расстегнутая, с рукавами, закатанными до половины на загорелых предплечьях.
Даже не выспавшись, этот мужчина был слишком красив для своего собственного блага.
На телефон снова пришло сообщение.
Я принесла тебе тыквенный латте. Он уже остыл.
Я поспешила на кухню. Исла любила сидеть за столом для завтрака и смотреть на воду.
– Доброе утро, извини, что задержалась. – Я крепко обняла ее.
Она протянула мне бумажный стакан.
– Мне жаль, что у вас была такая тяжелая ночь. Что здесь происходит?
– Мы пока не можем понять. Опять же, никаких следов кражи. Но мне сказали, что они разгромили студию. Эфраим вызвал газовую компанию, чтобы убедиться, что линии не были испорчены.
Глаза Ислы расширились.
– Не могу поверить, что Перси разбудил тебя так вовремя, чтобы ты успела увидеть свечи. – Она наклонилась вперед. – Какова вероятность такого?
– Старалась не думать об этом слишком много. – Я сделал глоток своего латте. – Полиция не нашла ничего особенного. Несколько свечей из пчелиного воска. Сегодня утром они отправили бригаду на поиски отпечатков пальцев.
– И это все, что они нашли? Свечи?
– Ммммхххммм.
Исла выглядела неубежденной.
– Ты считаешь, что они должны были найти что-то еще? – спросила я.
Она вздохнула.
– Нужно думать, что если парни кого-то вспугнули, и они были застигнуты врасплох, то должны оставить после себя что-то. Набор ключей, инструмент, который они использовали для взлома, что-то такое.
Упоминание фотографии, которую Эфраим обнаружил на полу студии, вертелось у меня на языке.
Но по какой-то причине я не произнесла этого.
– Наверное, кому бы это ни было, на этот раз повезло, – сказал я. – Мы узнаем больше, когда полиция закончит.
– А как насчет книги, которую Перси нашел у вашей двери? Как ты думаешь, это связано? – Исла подняла бровь. – Самый большой вопрос, я полагаю, заключается в том, кто хочет, чтобы ты увидела эту книгу?
Я отпила еще один глоток теплого кофе.
– В Дарлинг-Хаусе подобные происшествия обычно сваливают на типичных подозреваемых.
– Ты имеешь в виду призраков?
В комнату вошли Фрэнсис и Эфраим.
– Доброе утро, дамы. – Глаза Эфраима остановились на мне. – Я искал тебя.
Я подняла свою кружку с сонной полуулыбкой.
– Как видишь, я была недалеко.
– И ты будешь продолжать в том же духе. – Он скрестил руки. – Мы с Фрэнсисом обсудили ситуацию. Больше никаких прогулок в одиночку по острову, даже отсюда до стекольной мастерской. Только с сопровождением.
– Эфраим. – Я перевела взгляд с него на Фрэнсиса, который лишь смотрел на меня таким же твердым взглядом. – Это неразумно.
– Я знаю. Вот почему мы с тобой направляемся ко мне в город. Мне нужна твоя помощь, чтобы подготовить его для семьи. Мы все остановимся на Джонс-стрит.
– Эфраим.
– Это только до тех пор, пока мы не разберемся с этим, Уитни, – сказал Фрэнсис.
– Но, если оставить Дарлинг-Хаус пустым, это будет приглашением для того, кто все это затеял. Кто знает, что может случиться?
– Дом не останется без присмотра. – Взгляд Эфраима упал на траурный кулон, висевший у меня на шее. Его брови сошлись, но он ничего не прокомментировал. – Мы обсудим детали в машине.
Исла успокаивающе коснулась меня рукой.
– Уитни, парни правы. Ситуация становится опасной. В центре города вам будет спокойнее. Кроме того, у нас так много дел по подготовке к торжественному вечеру, что, я уверена, у тебя почти не будет времени скучать по этому месту.
К тому времени, когда солнце опустилось ниже крыш домов на Джонс-стрит, и последние лучи оранжевого заката окрасили небо, я все еще была раздражена, но уже смирялась с мыслью о переезде в город.
Эфраим откинулся на антикварный диван напротив меня, положив предплечья на колени. Он изучал свои руки, повернув их ладонями вверх и сосредоточившись на деловом звонке. В Нью-Йорке возникли непредвиденные проблемы, и поэтому наша поездка в Дарлинг-Хаус за моими вещами была отложена.
Несмотря на мое плохое настроение, мы быстро подготовили его особняк к длительному пребыванию в нем семьи. Остальные члены оставались на острове с Фрэнсисом и тремя агентами личной охраны Эфраима, пока дамы собирали все необходимое для себя и детей на время пребывания в городе. Они планировали прибыть сюда вместе с нами после последнего ужина перед отъездом из Дарлинг-Хауса.
Я стояла у одного из высоких окон гостиной, выходивших на Джонс-стрит. В доме была тишина, лишь тикали дедушкины часы в прихожей, да изредка доносился ровный безэмоциональный голос Эфраима.
На мраморной столешнице стояла ваза с мертвыми цветами – свидетельство того, что экономка еще не совершила свой еженедельный обход. По высокому потолку полз белый лунный свет.
Эфраим откинулся на спинку дивана, но напряжение в его плечах выдавало сочетание стресса и чего-то еще.
В ожидании я изучала элегантную официальную гостиную, пытаясь представить ее такой, какой она должна быть, когда он был маленьким мальчиком, росшим в любви и безопасности своей семьи. Мать Эфраима была талантливой домохозяйкой с навыками дизайнера интерьеров, не в профессиональном смысле, а в том, что присуще многим истинным южным леди. Она превратила дом, который мог бы показаться пугающим музеем, в шикарное и изящное убежище от шумного города за окном.
Я знала, что Эфраим получил несколько невероятных предложений о продаже дома. Но, несмотря на возможность легко заработать, он так и не продал его. И мне это нравилось.
Я посмотрела вниз на освещенную фонарями улицу. На тротуаре стояла группа туристов, приехавших на экскурсию с призраками, видны вспышки камер мобильных телефонов, когда они пытались запечатлеть хоть что-то зловещее, парящее вокруг дома. Гид показал в мою сторону. Я немного отодвинулась, зная, что в темную комнату не заглянуть.
Многие местные жители утверждали, что в доме Эфраима водятся привидения, поэтому он редко здесь останавливается.
Эфраим шагнул ко мне.
– Извини. Это заняло больше времени, чем я думал. Готова поехать забрать свои вещи?
– А если я откажусь?
Он усмехнулся.
– Я бы напомнил тебе, что это решение мы приняли обдуманно. Ради всеобщей безопасности. – Он прижался губами к моему уху, послав маленькие волны удовольствия прямо в мое сердце. – Я обещаю, что дом и стекло будут в безопасности.
– Прошлой ночью было не так уж безопасно.
– Теперь мы лучше подготовились. – Зазвонил телефон, и он с раздраженным рычанием достал его из кармана. – Привет, Фрэнсис, как дела?
Я повернулась в его объятиях.
Его лицо побледнело, затем исказилось от ярости.
– Насколько плохо?
Я наклонилась вперед, пытаясь услышать голос Фрэнсиса, но Эфраим прижал телефон еще ближе к уху.
– Мы с Уитни едем. – Он закончил разговор, его плечи напряглись.
– Что случилось?
Выражение его лица смягчилось.
– С ней все будет в порядке.
Я потянулась к кулону, висевшему у меня на шее.
– Кто?
Он предложил мне сесть.
– Адель упала.
– Прости?
– В зимнем саду. Она упала с лестницы.
Огни «скорой помощи» освещали Дарлинг-Хаус танцующими красными призмами, делая его похожим на декорацию к Хэллоуину.
У меня все тряслось, когда я, спотыкаясь, выпрыгнула из двери машины и побежала к крыльцу. Входные двери были широко распахнуты, и я уже слышала голоса изнутри.
Эфраим догнал меня, и мы вбежали в гостиную, где семья сгрудилась вокруг мягкого тростникового дивана. Адель лежала, раскинувшись на нем, ее нос был красным и распухшим. Кожа под глазами была залита фиолетовыми пятнами, а нижняя губа разбита. Она больше походила на жертву нападения, чем на упавшую с лестницы.
– Что случилось?
– Спокойно, – сказала мама, обняв меня за плечи и направив к стулу. – Мы справимся.
Эфраим положил теплую руку мне на плечо.
– Кто-нибудь видел, что произошло?
Фрэнсис покачал головой.
– Нет, и Адель ничего об этом не помнит.
– Может, вы перестанете говорить обо мне так, как будто меня здесь нет? Как будто я умерла и попала в ад. Я уже много раз говорила. Помню, как я шла по коридору, неся свою розовую сатиновую сумку для белья. Вошла в зимний сад на втором этаже и стала спускаться по лестнице в прачечную. Следующее, что я помню – это то, что я лежу здесь. – Она прижала руку ко лбу и поморщилась. – Наверное, я споткнулась о завязки халата или что-то в этом роде.
– Это вполне возможно, – сказала мама, ее голос звучал слишком бодро.
– Мэм, мы бы хотели, чтобы вы поехали с нами в больницу. Мы должны убедиться, что у вас нет внутренних повреждений. – Старший из двух медиков серьезно посмотрел на нас с Эфраимом.
– Это хорошая идея, – сказала я. – У нас и так достаточно призраков, снующих по дому. Я поеду с тобой, если хочешь.
Адель надулась, но я видела, что она обдумывает это предложение.
– Эфраим тоже поедет, – сказала я.
– Хорошо. Я поеду, – сказала она. – Но не в машине скорой помощи. Все это помпезность и суета. Мы поедем на машине Эфраима.
– Мэм, – сказал один из санитаров.
Адель подняла руку.
– Вы можете поехать с нами, молодой человек. Вы можете взять с собой стетоскоп и дефибриллятор, если хотите, но я не собираюсь садиться в белую коробку смерти и мчаться по Президент-стрит на каталке.
– Договорились, – сказала я. – Поехали.
В комнате ожидания было стерильно и холодно. Нога ритмично подпрыгивала, когда я сидела в коричневом виниловом кресле и смотрела на часы, висевшие на стене. Секундная стрелка тик-тик-тик отбивала свой путь по строгому кругу цифр, по одной черточке за раз. Снова и снова.
Прошло уже два часа, и, хотя Адель охотно согласилась ехать сюда и старалась болтать в машине, я понимала, что она нервничала. Моя двоюродная бабушка не любила больниц. И я не могла ее винить. Мне они тоже не нравились, с их резким флуоресцентным освещением, длинными белыми коридорами и едким запахом дезинфицирующих средств.
– Ты сделаешь дырку в кафеле, если будешь так стучать ногой. – Поддразнил Эфраим, листая хэллоуинский выпуск журнала Southern Living.
– Ненавижу это.
– Было бы странно, если бы было иначе.
– Я не знаю, как ты сохраняешь спокойствие.
– Есть разница между спокойствием и выдержкой. – Он положил журнал на стул рядом с собой. – Адель была в сознании всю дорогу сюда. Если бы были серьезные травмы, я думаю, мы бы увидели признаки.
– Хорошо, доктор. – Я скрестила руки. – Как ты думаешь, что произошло в зимнем саду?
Эфраим покачал головой.
– Адель стареет. Она не рассчитала шаг и упала. Такое случается постоянно.
– Как с Алистером? – я подняла бровь. – Какое совпадение.
Губы Эфраима сжались.
– Вдруг что-то заставило их упасть? – прошептала я.
– Ты имеешь в виду проклятие? Призрака? Горация Леру? Уитни, не делай этого с собой. – Он вздохнул. – Это естественно, что ты чувствуешь себя расстроенной, особенно после того, что случилось с Алистером. Трудно смириться с тем, что один неверный шаг может унести жизнь. Неисправный трубопровод. Сильное течение. Это ужасно, когда такое случается. Но ты не можешь позволить этому взять верх над тобой или твоим воображением.
Дверь в приемную распахнулась, и в комнату вошел симпатичный мужчина в светло-голубой униформе.
– Миссис Дарлинг?
– Да. – Я встала. – С моей тетей все в порядке?
– У нее трещина в кости левой голени, множество шишек и синяков, но, похоже, никаких серьезных внутренних повреждений нет. Мы оставим ее на ночь для наблюдения, чтобы убедиться, что ничего не обнаружится.
Волна облегчения нахлынула на меня, вызвав головокружение.
– Спасибо, – прошептала я.
– У меня к вам есть несколько вопросов, – сказал доктор.
– Конечно. – Я присела рядом с Эфраимом.
Доктор выглядел так, словно ему было неудобно.
– Некоторые из повреждений вашей тети не соответствуют тому, что мы обычно видим при падении.
– Но ее нашли внизу лестницы.
– Да, но у нее довольно сильный удар по затылку, что не соответствует тупой травме, которая обязательно должна быть при спотыкании. – Он заколебался. – Были ли в доме гости? Могла ли возникнуть ссора между вашей тетей и кем-либо еще?
– Ни в коем случае, – сказала я.
– Это еще не все, – сказал доктор. – После сканирования она стала беспокойной. Аппарат может так действовать на некоторых людей, поэтому мы дали ей успокоительные препараты, чтобы она уснула. Но, прежде чем задремать, она сказала, что кое-что вспомнила.
– Это замечательно. – В моей груди расцвела надежда.
– Она сказала, что запертая дверь была открыта.
– Дверь? – надежда угасла. Я знала. В одно мгновение я поняла, какую дверь она имела в виду.
Доктор кивнул.
– Это что-нибудь значит для кого-нибудь из вас?
У меня по спине пробежал холодок, и я посмотрела на Эфраима.
– В Дарлинг-Хаусе происходят какие-то странные события, – сказал Эфраим. – Преступник пока не найден.
Доктор выпрямился в своем кресле.
– Позвольте мне внести ясность. Я не верю, что ваша тетя упала с лестницы. По всем признакам, ее толкнули.
