Текст книги "Дракула"

Автор книги: Брэм Стокер

Соавторы: Нэнси Холдер,Брайан Ламли,Майкл Маршалл,Дж. Рэмсей Кэмпбелл,Стивен Джонс,Ким Ньюман,Нэнси Килпатрик,Брайан Майкл Стэблфорд,Грэхем (Грэм) Мастертон,Бэзил Коппер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 45 страниц) [доступный отрывок для чтения: 17 страниц]

РЭМСИ КЭМПБЕЛЛ
Перемена

Рэмси Кэмпбелл четырежды награждался Всемирной премией фэнтези, десять раз – Британской премией фэнтези и трижды – премией Брэма Стокера.

Его первый сборник рассказов, основанных на мифах Ктулху Говарда Лавкрафта, – «Обитатели Озера и другие непрошеные жильцы» («The Inhabitant of the Lake and Less Welcome Tenants») – вышел в легендарном издательстве «Arkham House» в 1964 году. Вслед за тем автор написал такие известные романы, как «Кукла, съевшая его маму» («The Doll Who Ate His Mother»), «Тот, кто должен умереть» («The Face That Must Die»), «Паразит» («The Parasite»), «Безымянный» («The Nameless»), «Голодная луна» («The Hungry Moon»), и многие другие, принесшие автору в конечном итоге звание Гранд-мастера хоррора. Рассказы Рэмси Кэмпбелла неоднократно печатались на страницах журналов и входили в тематические антологии, такие как «Демоны дневного света» («Demons by Daylight»), «Блуждающие кошмары» («Waking Nightmares») и другие. Писатель также был редактором ряда антологий, в том числе нескольких томов серии «The Best New Horror» (вместе со Стивеном Джонсом).

С 1969 года Кэмпбелл ведет на радиостанции Би-би-си Radio Merseyside программу новостей кино, а кроме того, является президентом сразу двух обществ – Британского общества любителей фэнтези и Британского общества любителей фантастических фильмов.

Дракула вернулся в Карпаты и проявляет интерес к политике и событиям в мире. Однако есть вещи, которые не меняются никогда…

Уже подходя к дому, ты чувствуешь что-то неладное. Лунный свет слабо мерцает в протекающем рядом ручье, деревья выступают из опустившейся на лес темноты, словно торчащие гвозди из забора. Дом тоже погружен во мрак, но дело все-таки не в этом. Ты останавливаешься, пытаясь разобраться, что же тебя тревожит.

Конечно, не надо было засиживаться в гостях у приятеля допоздна. Жена раньше никогда не оставалась по вечерам одна, – наверное, она волнуется, может быть, даже напугана. Но беседа настолько увлекла тебя: за один вечер твое отношение к соседу изменилось от настороженности до полного взаимопонимания. А вино было так великолепно, так согревало, разливаясь жарким огнем по телу, что теперь ты мало что помнишь из разговора, кроме невероятно приятного ощущения дружбы и единства, не нуждающегося больше в словах. И все же не стоило оставлять жену в одиночестве, как бы надежны ни были запоры. В конце концов, ты мог попросить жену дровосека, живущую неподалеку, посидеть с ней. Заботливый муж так бы и поступил.

Возможно, именно это чувство вины и не дает тебе покоя. Обычно, когда ты возвращался, из окон лился мягкий свет, который словно отодвигал высокие мощные деревья, плотной стеной обступившие дом. А сейчас он выглядит таким холодным, пустым и неприветливым, что невольно пробуждает воспоминания из далекого детства, когда ты, лежа в постели зимними ночами, с замиранием сердца прислушивался к волчьему вою, далеко разносившемуся по окрестным лесам, подобно шуму спускающейся с горы лавины. А может, тебе это только кажется, ты просто предчувствуешь, какую встречу приготовила тебе жена. Но нет, наверняка тут кроется что-то еще.

Как бы там ни было, придется постучать и разбудить ее. Первым делом ты подкрадываешься к окну и заглядываешь внутрь. Жена спит, и луна освещает ее лицо, оставляя шею и плечи в тени. На лице еще не высохли слезы. Несомненно, она оплакивала свою покойную сестру, чей портрет и сейчас стоит на столике возле кровати рядом со стаканом воды. Ты продолжаешь смотреть, погружаясь в детские фантазии, в которых тебе представлялось, как ангелы наблюдают за тобой через окно, и сам на мгновение ощущаешь себя таким ангелом. Но потом беспокойство охватывает тебя с новой силой, комом встает в горле, судорогой сводит живот. Те твои фантазии обернулись испугом, когда за окном и в самом деле промелькнуло чье-то бледное лицо. Ты поспешно отходишь в сторону, чтобы так же не напугать и ее.

Нужно постучать. Тебе самому непонятно, почему ты медлишь. Ты делаешь шаг к двери, поднимаешь руку, но тут же замираешь, словно пораженный ударом молнии. Внезапно то смутное ощущение опасности, которое ты все это время испытывал, становится реальностью, материализуется по ту сторону двери. Кто-то притаился там и готовится напасть на тебя.

Ты чувствуешь себя абсолютно беспомощным, тебе хочется убежать, скрыться от неизвестного врага в чаще леса. Едкий, обжигающий пот течет по твоей спине, будто кто-то насыпал горячих углей тебе за воротник. Однако ты не можешь оставить здесь жену, рядом с этим ночным кошмаром, словно воплотившимся тех небылиц, что обычно рассказывают о лесе. Ты заставляешь себя если не успокоиться, то хотя бы не шуметь, и прислушиваешься, надеясь по какому-нибудь признаку догадаться, что там может быть.

Но слышишь только сонное дыхание шелестящего листвой ветра. Страх вновь усиливается, ведь ты знаешь, что враг по-прежнему скрывается за дверью, готовый к схватке и ждущий только твоей оплошности. Ты снова подбираешься к окну, стараясь при этом не упускать из виду дверь. И тут тебе в нос ударяет ужасная вонь, просочившаяся из комнаты. Запах настолько густой и отвратительный, что ты даже не пытаешься понять, на что он похож, пятишься, беспокоясь теперь еще больше о том, чтобы не разбудить жену, ведь только неподвижность может спасти ее от того, кто находится в комнате.

Но ты не можешь справиться даже с собственным страхом, не можешь заставить себя подойти ближе к дому. А ведь жена не подозревает о грозящей ей опасности. Взбешенный собственной трусостью, ты обзываешь себя ничтожеством, тряпкой, тварью дрожащей, недостойной того, чтобы появиться на божий свет. В конце концов это помогает, ты осторожно, словно к раскаленной сковороде, протягиваешь руку к двери, толкаешь ее, и она отворяется.

Но едва успевает отхлынуть первая волна страха, как тут же накатывает новая. Тебе приходит в голову, что и враг проник в дом через ту же дверь. Ты быстро отскакиваешь назад, чувствуя, что эта тварь висит внутри над дверью и поджидает, когда ты пройдешь под ним: огромный черный паук, готовый спрыгнуть прямо тебе на лицо. Ты пытаешься убедить себя, что это всего лишь порождение твоей буйной фантазии. Но исходящее от него зловоние – самое настоящее, такое, от которого перехватывает горло и в животе начинаются спазмы.

В растерянности ты отступаешь еще дальше и замечаешь возле угла дома грабли, лежащие там с тех пор, как ты пытался расчистить участок для посадок. Пожалуй, из них получится неплохое оружие, пусть даже непонятно пока, с кем придется сражаться. Если враг не настолько сообразителен, чтобы разгадать твои планы, если тебя не обманывает уверенность в том, где именно он притаился, если жена еще не проснулась и не привлекла его внимание… От волнения грабли едва не вываливаются из твоих рук. Невыносимо думать, что жена все еще в опасности.

Ты снова открываешь дверь, стараясь не шуметь и сознавая, что второй попытки у тебя не будет, тянешься граблями туда, где над дверью притаился враг, молотишь по нему зубцами, а потом стаскиваешь вниз. На пол падает что-то темное, спутанное, похожее на клубок, и ты отбрасываешь его подальше в сторону леса, так толком и не разглядев. Однако изрядный кусок этой гадости все еще лежит возле двери и немилосердно воняет. Ты соскребаешь его граблями и швыряешь туда же, под деревья. Потом подбираешь то, что зацепилось за дверь, и отправляешь в том же направлении.

Все, теперь можно дышать свободно. Опустошенный и обессиленный схваткой, на ватных, непослушных ногах ты входишь в дом. Вокруг печи все испачкано смердящими следами этой твари, ты отворачиваешься, с трудом сдерживая тошноту, прикрываешь рот и нос рукой и благополучно проскакиваешь мимо.

Ты стоишь, опираясь на грабли, и смотришь на жену. От граблей все еще пахнет этой мерзостью, потому ты ставишь их у стены подальше от себя. Жена по-прежнему спокойно спит, хотя всю прошлую ночь проплакала из-за сестры. Ты тихо благодаришь небеса за то, что тварь не нанесла ей никакого вреда. Но если бы жена согласилась пойти с тобой к другу, тогда и вовсе ничего этого не случилось бы. Все расплывается у тебя перед глазами, ты настолько измотан борьбой, что с трудом вспоминаешь предшествующие события, но все-таки пытаешься вернуть то недавно испытанное ощущение братской общности, чтобы поделиться им с женой, заранее представляя, как она обрадуется этому.

Внезапно ты чувствуешь, что в комнате есть еще кто-то. Вздрагиваешь, испуганно озираешься по сторонам и замечаешь точно такую же тварь, какую только что уничтожил. Она лежит на полу под окном, похожая на сбрасывающую шкуру змею. Тебе удается мгновенно зацепить ее и выбросить вон вместе с граблями. Обернувшись, ты понимаешь, что все же потревожил сон жены и она вот-вот проснется. Но новая волна страха захлестывает тебя, потому что теперь ты видишь у нее на шее что-то отвратительное и смертельно опасное.

Правда, ты не можешь определить, что это такое, страх туманит сознание, ни с чем подобным тебе не приходилось встречаться. Оно немного похоже на летучую мышь, мирно спящую в ложбинке под шеей твоей жены. И кажется, у него действительно есть короткие жесткие крылья. Ты видишь – нет, не глазами, а каким-то внутренним зрением, – как оно разрастается и вспыхивает ярким пламенем тупой, неприкрыто враждебной силы, жаждущей уничтожить тебя, и ты отворачиваешься, ослепленный этой мощью.

Это гораздо хуже той твари, что ты выбросил из дома. Ты собирался сражаться за жену, но теперь скован суеверным ужасом. У тебя едва хватает духу повернуть голову и снова взглянуть на врага. Дьявольское сияние над головой жены размывает черты ее лица, старается уничтожить твою любовь к ней. Но ты не отводишь взгляда, хотя тебе мучительно больно видеть эту тварь, устроившуюся, словно у себя дома.

Ярость захлестывает тебя, и ты бросаешься на врага, но не можешь до него добраться. Огромная нечеловечески холодная мощь, способная раздавить тебя, словно комара, заключена в нем. Ты не должен кричать, ведь тварь тут же укусит жену, стоит той только проснуться. Однако твой сдавленный стон все-таки будит ее.

Твоя голова пылает огнем, глаза словно засыпаны песком, но ты продолжаешь борьбу. Ослепленный исходящей от твари силой, ты едва различаешь заплаканное лицо жены. То ли наконец прорвались скопившиеся за ночь слезы, то ли теперь она плачет от страха. Но едва лишь ты приближаешься к ней, она испуганно отшатывается. Ее вовсе не пугает сидящая на шее тварь, она боится тебя. Значит, зло уже завладело ею.

Ты все еще сопротивляешься, надеясь отвлечь на себя часть внимания злой силы, когда жена хватает стоящий возле кровати стакан с водой. Ты не успеваешь даже подумать, зачем он ей понадобился, как вдруг она выплескивает его содержимое прямо тебе в лицо. Только это оказывается не вода, а кислота.

Взвыв от невыносимой боли, ты бросаешься к зеркалу и пытаешься разглядеть, что у тебя с лицом. Но в это время на пороге появляется дровосек и смотрит на тебя с нескрываемой ненавистью и угрозой. И тут же, вместе со стыдом и отчаянием, воспоминания возвращаются к тебе. Ты и в самом деле заходил сегодня к соседу, чтобы попросить его жену побыть с твоей, пока ты будешь отсутствовать. А самого дровосека дома не застал, так что некому было отговорить тебя от рискованной затеи. И теперь ты понимаешь, почему не увидел себя в зеркале, почему там отражается только комната, дверь, в которую ты выбросил чеснок, и твоя рыдающая жена, судорожно вцепившаяся в распятие на шее. А в другой руке она держит пустой стакан из-под святой воды. Той самой, что ты принес домой, прежде чем отправиться в замок Дракулы, чтобы отомстить за смерть ее сестры.

МЭНЛИ УЭЙД ВЕЛЛМАН
С дьяволом не шутят

Мэнли Уэйд Веллман (1903–1986) дважды награжден Всемирной премией фэнтези. Писатель родился в деревне Кампундонго в португальской Западной Африке, а жил в Соединенных Штатах, где до 1930 года работал репортером и оставил это занятие, чтобы стать профессиональным писателем.

Он был одним из самых плодовитых авторов дешевых журналов 30-х и 40-х годов, его лучшие рассказы выходили в сборниках «Кто боится дьявола?» («Who Fears the Devil?»), «Худшее впереди» («Worse Thing Waiting»), «Одинокое бдение» («Lonely Vigil») и «Такая глубокая долина» («The Valley So Low»). Он написал более семидесяти пяти книг во всех жанрах, в том числе хоррор, фэнтези, научная фантастика, детектив и приключения. На его счету более двухсот рассказов, комиксов и статей.

Пока нацисты сметали европейские границы, воины графа восхищались новым германским духом патриотизма и дисциплины. Но когда армии Гитлер, начали вторжение в пределы его родины, Дракула почувствовал, как в нем разгорается ненависть…

Знаете ли вы, что в эту ночь, едва часы ударят полночь, все зло мира вырвется на свободу? Знаете ли вы, куда и к чему направляетесь?

Брэм Стокер

Балканская погода, даже весенняя, пришлась не по нраву генералу фон Грюнну, тяжеловесно откинувшемуся в кресле за пуленепробиваемым стеклом своего автомобиля. 4 Мая – англичане сказали бы – День святого Георгия, по имени святого, который не слишком-то им помогал. Кое-что эта дата означала и для Генриха Гиммлера, этот любимчик фюрера с безвольным подбородком наверняка проводит какой-нибудь обряд друидов в своем Шульцштафеле на Брокенбурге. Фон Грюннер при мысли о Гиммлере сморщил толстые губы и наклонился вперед, всматриваясь в ночь. Машина с охраной впереди, машина с охраной позади – все хорошо.

– Вперед, – буркнул он, обращаясь к своему ординарцу Кранцу, и тот нажал на газ. Машина двинулась, и передний автомобиль первым въехал на перевал Борго.

Фон Грюнн еще раз оглянулся на огоньки Бистрицы. Не так давно эта страна была Румынией. Теперь это Венгрия, а значит – Германия.

Что там сказал мэр Бистрицы, когда он потребовал предоставить не слишком удаленное место для штаб-квартиры? Замок на этом перевале пустой, только его и ждет? Болван лебезил, старался угодить. Фон Грюнн достал длинную сигарету. Молодой капитан Плесснер, сидевший рядом, тут же поднес зажигалку. Фон Грюнн сразу забыл о тощем и незаметном молодом адъютанте.

– Повторите, как там называется этот замок, – проворчал он и поморщился, услышав из уст Плесснера варварские звуки славянской речи. – Что это означает на человеческом языке?

– Замок черта, мне кажется, – почтительно ответил адъютант.

– Ах так… Говорят, Трансильвания кишит чертями. – Фон Грюнн выпустил клуб дыма. – Им придется с нами считаться, не то мы им покажем черта. – Он улыбнулся, поскольку обладал великим талантом радоваться собственным остротам. – А пока давайте называть замок по-немецки. Тойфельштосс – чертов замок.

– Конечно, – согласился Плесснер.

Они помолчали. Машина с могучим урчанием поднималась по горной дороге. Фон Грюнн погрузился в размышление об излюбленном предмете – о собственном будущем. Ему приказано расположить в неприметном месте командный пункт – для чего? Для похода на Россию? К Черному морю? Скоро все станет известно. В любом случае это его армия, значит, его поход и слава. Славы хватит на всех. Помнится, это сказал Вильгельм II в последнюю войну.

– Последняя война, – вслух заговорил он. – Я тогда был простым обер-лейтенантом. А фюрер – капралом. А вы, капитан?

– Ребенком.

– Вы помните?

– Ничего. – Плесснер осмелился задать вопрос: – Генерал фон Грюнн, вам не показалось странным, что в Бистрице нас так охотно направили в этот замок – в Тойфельштосс?

Фон Грюнн кивнул, словно большая злобная сова:

– Вы почуяли ловушку, nicht wahr [4]4
  Не так ли? (нем.)


[Закрыть]? Потому-то я и взял две машины охраны, проверенных телохранителей. На этот самый случай. Хотя и сомневаюсь, что кто-нибудь в Трансильвании решится расставлять ловушку мне – или любым нашим соотечественникам.

Машины замедлили ход. Генерал и капитан склонились вперед. Передняя машина въезжала в широкие крепостные ворота. На фоне россыпи звезд возвышался силуэт огромного черного здания с зубчатыми башнями.

– Кажется, мы на месте, – рискнул заметить капитан Плесснер.

– Хорошо. Пройдите к передней машине. Когда подъедут все, расставьте охрану.

Приказ исполнили без промедления. Шестнадцать бравых пехотинцев были вооружены винтовками, гранатами и автоматами. Фон Грюнн вышел в холодную ночь, и ординарец Кранц принялся выгружать багаж.

– Естественная крепость, удаленная и удобная для любой обороны, кроме атаки авиации, – объявил генерал, разглядывая в монокль верхние укрепления. – Проведем подробный осмотр. Unteroffizer [5]5
  Унтер-офицер! (нем.)


[Закрыть]! – гаркнул он, и начальник охраны вытянулся перед ним по стойке «смирно». – Шестеро будут сопровождать меня внутрь. Остальных разместите во дворе, распределите вахты на всю ночь. Хайль Гитлер!

– Хайль Гитлер! – отрывисто откликнулся унтер-офицер.

Фон Грюнн улыбнулся, глядя, как подчиненный бросился исполнять приказание. Даже для закаленных солдат ночлег под открытым небом не особенно приятен. Тем лучше: фон Грюнн считал, что солдат надо держать в черном теле, а его эскорт основательно размяк со времени войны во Фландрии.

Он направился к подобию вестибюля из массивного грубого камня, выдающегося из стены замка. Там уже стоял Плесснер, разглядывая обитую железом толстую дверь.

– Заперто, herr General [6]6
  Господин генерал (нем.).


[Закрыть], – доложил он. – Ни кнопки, ни замка, ни звонка, ни дверного молотка…

Он не договорил, потому что дверь со скрипом отворилась внутрь, и из-за нее хлынул желтый свет.

На пороге стоял человек в черном, высокий, как сам фон Грюнн, но более худой, чем даже Плесснер. Бледное острое лицо и блестящие глаза обратились к ним в свете серебряной масляной лампы без стекол.

– Добро пожаловать, генерал фон Грюнн, – произнес державший лампу. – Вас ожидали.

Он хорошо говорил по-немецки и держался почтительно. Широкая ладонь фон Грюнна нырнула в карман плаща, где всегда лежал большой автоматический пистолет.

– Кто предупредил вас о нашем приезде? – резко спросил генерал.

Луч лампы отскочил голубоватыми искрами от гладких и редких черных волос, когда тощий мужчина склонился в поклоне:

– Кто мог бы не узнать генерала фон Грюнна или усомниться, что он выберет это вместительное, скрытно расположенное строение под новую штаб-квартиру?

Должно быть, тот услужливый осел, мэр Бистрицы, послал этого парня вперед, чтобы подготовить помещение… Но едва фон Грюнн успел додумать эту мысль, человек выдал другую версию:

– Я занимаю этот замок – уже много лет. Ваш приезд – честь для нас. Генерал войдет?

Он отступил назад. Плесснер вошел первым, за ним фон Грюнн. В вестибюле было тепло.

– Сюда, ваше превосходительство, – сказал человек с лампой (про себя фон Грюнн решил называть его дворецким).

Он провел их по каменному полу коридора. За генералом грозно топала его охрана. Поднявшись по широкой винтовой лестнице, они попали в торжественный зал, где грел камин и стол был накрыт к ужину.

Все это выглядело очень заманчиво, но фон Грюнн не был бы самим собой, если бы признал это. Он просто кивнул и позволил капитану Плесснеру снять с него плащ. Тем временем дворецкий показывал навьюченному багажом Кранцу вход в восьмиугольную спальню.

– Возьмите этих шестерых, – обратился фон Грюнн к Плесснеру, указывая на солдат сопровождения, – и обойдите замок. Составьте план каждого этажа. Вернитесь и доложите. Хайль Гитлер.

– Хайль Гитлер.

Плесснер увел солдат. Фон Грюнн повернулся широкой спиной к огню. Кранц хлопотал в спальне, раскладывая вещи. Дворецкий вернулся.

– Позволит ли herr General услужить ему? – шелковым голосом вопросил он.

Фон Грюнн оглядел стол и едва удержался, чтобы не облизнуть толстые губы. Там были большие ломти ростбифа, куропатка, сыр, салат и бутыли вина – сам Кранц не мог бы угодить ему лучше. Фон Грюнн уже направился к столу, но спохватился. Здесь Трансильвания. Туземцы, при всей наружной угодливости, боятся солдат Рейха и ненавидят их. Не отравлены ли все эти лакомства?

– Уберите все, – сурово приказал он. – У меня своя провизия. Свой ужин можете съесть сами.

Новый поклон.

– Herr General слишком добр, но я ужинаю в полночь – ее не долго ждать. Сейчас я все уберу. Ваш человек доставит то, что вам по вкусу.

Он принялся убирать тарелки. Наблюдая, как он склоняется над столом, фон Грюнн отметил, что вряд ли видел у кого-либо такие узкие плечи – сутулые, как загривок гиены, намекающие на затаенную и готовую развернуться силу. Фон Грюнну пришлось напомнить себе, что он не нервничает и не боится. Дворецкий – чужак, представитель какого-то славянского племени. Фон Грюнну надлежало презирать ему подобных.

– А теперь, – сказал он, когда все было убрано, – идите в спальню и скажите моему ординарцу… – Он осекся. – Что это?

– Волки, – тихо прозвучало в ответ. – Они говорят с полной луной.

– Волки?

Генерал заинтересовался. Он был заядлым охотником: то есть загонял и убивал животных почти с таким же удовольствием, как людей. Отдыхая в гостях у Германа Геринга, он застрелил двух очень дорогих диких быков и мечтал о дне, когда фюрер пригласит его в Шварцвальд на кабанью охоту.

– Их здесь много? – спросил он. – Судя по голосам, много. Не будь они так далеко…

– Они подойдут ближе, – ответил его собеседник, и в самом деле вой прозвучал громче и отчетливей. – Но вы что-то приказали, генерал?

– А, да! – Фон Грюнн вспомнил, что он голоден. – Пусть мой человек принесет ужин из привезенной с собой провизии.

Поклон, и стройная черная фигура бесшумно скрылась в спальне. Фон Грюнн пересек комнату и сел в кресло у стола. Дворецкий возвратился и встал за его плечом:

– Извиняюсь. Ваш ординарец помогал мне принести еду из кухни. Он не вернулся, поэтому я позволю себе вам услужить.

В руках у него был поднос. На подносе деликатесы из запасов фон Грюнна: ломтики копченой индюшатины, хлеб с маслом, консервированные фрукты, бутылка пива. Если он сам все расставлял, у него была отличная возможность…

Фон Грюнн оскалился и вынул из глаза монокль. Опасение яда вновь шевельнулось в нем, и он не без труда заставил себя пренебречь им. Он будет есть и пить, презирая страх.

Яд не яд, еда была превосходной, а дворецкий оказался отличным официантом. Попивая пиво, генерал снисходительно спросил:

– Вы опытный слуга?

Бледное острое лицо склонилось к плечу, отрицая.

– Я служу очень немногим гостям. Последний раз, очень давно – Джонатану Харкеру из Англии.

Фон Грюнн выбросил из головы воспоминания об этом непокорном острове и завершил трапезу. Поднялся и огляделся. Волки снова завыли – с разных сторон и совсем рядом с замком.

– Кажется, меня бросили, – угрюмо сказал он. – Капитан задерживается, ординарец задерживается. Никто не явился с рапортом. – Он шагнул к двери и распахнул ее. – Плесснер! Капитан Плесснер.

Нет ответа.

– Не проводить ли вас к нему? – мягко спросил дворецкий. Он снова стоял прямо за плечом.

Фон Грюнн сильно вздрогнул и обернулся как ужаленный.

Глаза дворецкого оказались на одном уровне с его глазами и совсем близко. Фон Грюнн впервые заметил в них зеленый свет. К тому же дворецкий улыбался, и фон Грюнн увидел его зубы: белые, редкие, острые.

Словно в ответ на его мысли взвыли звери за стеной. Вой оглушал. Фон Грюнну показалось, что воют сотни глоток. Потом, словно отвечая им, громко и испуганно прозвучала команда унтер-офицера.

И выстрел. Несколько выстрелов.

Солдаты, которых он оставил ночевать во дворе, в кого-то стреляли.

Фон Грюнн с тяжеловесной поспешностью выскочил из комнаты, сбежал по лестнице. Еще в коридоре он услышал новые выстрелы и новые крики, а в ответ дикое, рвущее слух рычание, вой и шум жестокой свалки. Фон Грюнн добрался до двери, через которую входил в замок. Что-то шевельнулось в темноте у самых его ног.

Запрокинутое меловое лицо – лицо капитана Плесснера. Дрожащая рука протянулась к сапогу генерала.

– Там, в темных залах, – выдохнул он. – Они – дьяволы… голодные… они добрались до нас, до меня… я выполз сюда…

Плесснер обмяк. За спиной фон Грюнна вспыхнул свет, и он рассмотрел откинутую на каменный пол голову капитана. Тонкая шея была разорвана сбоку, но кровь не текла. Потому что в теле капитана Плесснера не осталось крови.

Снаружи повисла тишина. Перешагнув через тело Плесснера, генерал распахнул дверь.

Двор замка был полон кормившихся волков. Одного взгляда хватило, чтобы понять, что служит им пищей. В ответ на застывший взгляд фон Грюнна один из зверей поднял голову и взглянул ему в глаза. Он увидел множество горящих зеленью глаз, множество ухмыляющихся пастей с острыми зубами – таких же, как у дворецкого.

Он захлопнул дверь и привалился к ней спиной, задыхаясь.

– Сожалею, генерал, – услышал он тихий насмешливый голос. – Сожалею – мои слуги внутри и снаружи потропились. Волков и вампиров трудно удержать. Как-никак настала полночь – самое наше время.

– Что за бред вы несете? – ахнул фон Грюнн, чувствуя, как отвисла у него челюсть.

– Это не бред. Это простая истина. Внутри моего замка – вампиры, снаружи – волки, мои последователи и друзья.

Фон Грюнн потянулся за оружием. Его плащ остался наверху, с пистолетом в кармане.

– Кто вы? – взвизгнул он.

– Я – граф Дракула Трансильванский, – ответил тощий человек в черной одежде.

И аккуратно поставил лампу прежде чем шагнуть вперед.