Текст книги "Упырь (ЛП)"

Автор книги: Брайан Кин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Барри посмотрел им вслед.

– А твоя мама не удивится, почему мы оставили наши велосипеды?"

– Нет, – сказал Тимми. – Она знает, что Даг не может крутить педали ногой. Она просто подумает, что мы пошли к ручью или еще куда-нибудь.

На краю участка Тимми они свернули налево и поехали по Лафман-Роуд, которая неуклонно поднималась в гору, а через полмили выровнялась. Густой лес окаймлял обе стороны дороги, а справа от них находился лес Боумана. Если бы мама Тимми действительно наблюдала за ними из окна, она бы решила, что они идут к ручью, как он и планировал. Но вместо того чтобы идти по тонкой тропинке в лес, они продолжили подниматься вверх по холму и скрылись из виду его матери. Дорога становилась все темнее, с обеих сторон ее затеняли высокие дугообразные деревья. Казалось, они нависают прямо над головой, словно пытаясь заслонить солнечный свет. В их тени было прохладнее, но и тревожно.

Даг прихрамывал, слегка приволакивая поврежденную ногу.

– Ты в порядке? – спросил Тимми.

Улыбаясь, Даг показал ему большой палец вверх.

– Лучше не бывает. Твоя мама хорошо меня подлечила. Она такая милая.

– Сейчас ты так говоришь, – насмехается Тимми. – Но я готов поспорить, что ты изменишь свое мнение, когда она приготовит брокколи на ужин и скажет тебе, что ты не можешь смотреть "Команду "А", пока не доешь.

– "Команда "А" – это глупость. Ты когда-нибудь замечал, что они выпускают в плохих парней десять тысяч чертовых пуль, но никогда ни во что не попадают? Никто никогда не убит и не ранен.

– И что? Мне нравится.

– Ну, мне нравится брокколи, и мне нравится твоя мама.

– Хочешь поменяться?

Улыбка Дага исчезла.

– Не думаю, что ты захочешь это сделать, Тимми.

– Почему нет? – поддразнил Тимми. – Ты передумал?

– Нет. Просто я не думаю, что моя мама тебе бы очень понравилась...

– Да, – голос Тимми стал мягче. – Наверное, ты прав.

Дальше они шли молча.

На вершине холма Лафман-роуд выровнялась, открывая прямой путь к дому Дага. Слева от них лес исчез, уступив место акрам огороженного пастбища.

Из-за Кэтчера им еще предстояло перелезть через забор и исследовать территорию. Среди полей бродили и паслись дойные коровы мистера Сойера. Несколько из них стояли недалеко от дороги и смотрели на мальчиков по ту сторону забора широкими немигающими глазами. Тимми однажды слышал, как его отец сказал, что у коров самое глупое выражение лица из всех божьих созданий, но Тимми с этим не согласился. Он считал, что коровы выглядят грустными. По его мнению, в их глазах была тоска, желание, чтобы они могли выйти за ограду и пастись по другую сторону дороги. Трава в лесу Боумана, должно быть, казалась им зеленее.

– Му, – позвал Даг, его настроение снова поднялось. – Муууууууу!

– Перестань, – предупредил его Тимми. – Если Кэтчер услышит нас, он прибежит.

– Но разве мы не хотим этого на этот раз?

– Да. Но я также хочу быть готовым к нему. Это нападение исподтишка. Не зови его, пока мы все не подготовим.

Кивнув, Даг отошел от коров и начал тихо напевать песню Морриса Дэя и группы The Time. По мере приближения к дому Сойеров его хромота становилась все более заметной, а темп движения замедлялся.

– Может, нам стоит подождать, – предложил он. – Вернемся в другой день.

– К черту, – сказал Барри. – У нас есть пистолеты, и мы зашли так далеко. Чего ты боишься?

– Нет.

– Да, боишься. Признай это. Ты боишься Кэтчера.

– Да пошел ты, придурок, – лицо Дага покраснело. – Ты тоже его боишься.

Барри поднял руки вверх в знак капитуляции.

– Да, хорошо. Думаю, да.

Вдали виднелась ферма Сойеров, расположенная далеко от дороги и соединенная с миром узкой извилистой дорожкой. Мальчики хорошо знали эту дорожку и считали ее воротами в ад. Над холмами возвышалась силосная башня для зерна и верхушка красного амбара.

– Хорошо, – пробормотал Тимми. – Вот оно.

Они выстроились бок о бок у входа на дорожку.

– Хорошо, – прошептал Даг. – Я признаю это. Я боюсь.

– Чего?

– Кэтчера! Что если мы промахнемся?

Барри усмехнулся.

– Не надо.

– Подождите, пока не увидите белки его глаз, – посоветовал им Тимми.

Затем он расставил ноги ровно, прижал одну руку ко рту и крикнул собаке.

– Вот черт, – прохрипел Даг. – Я не готов. Ты сказал, что мы будем ждать, пока не будем готовы.

Тимми уставился прямо перед собой.

– Слишком поздно.

Его крики о собаке не остались без внимания. Через несколько секунд трое мальчиков услышали слишком знакомое рычание, доносившееся из дальнего фермерского дома. В конце дорожки мелькнула черная шерсть, и она стремительно понеслась в их сторону. Рычание Кэтчера раскололо воздух, как артиллерийский снаряд. Когда собака приблизилась, Даг сделал шаг назад.

– Не двигайся, – предупредил Тимми.

– Но...

– Давай, Кэтчер, – дразнил Барри разъяренного добермана. – У нас есть кое-что для тебя!

Пена и слюна полетели из пасти пса, когда он сократил расстояние между ними. Кэтчер на мгновение приостановился, как бы удивляясь тому, что его соперники стоят на ногах, а не на велосипедах и убегают. Оглядев их своими темными глазами, пес опустил голову и снова зарычал, глубоко и угрожающе. Он обнажил свои белые зубы. Мальчики вздрогнули. С опаской он сделал еще один шаг вперед. Его загривок был поднят.

– Давай, – крикнул Тимми, его голос надломился. – Давай, откуси от Дага.

Даг бросил испуганный взгляд на своего друга.

– Ч-что?

Все еще недоверчивый, Кэтчер рявкнул. Его мускулы вздулись, когда он изогнул горб.

Тимми топнул ногой на собаку.

Глаза Дага расширились.

– О, Господи...

Внезапно Кэтчер бросился вперед, раскрытые челюсти были направлены прямо на промежность Дага.

Даг закричал.

Кэтчер двигался быстро, но Тимми был быстрее.

– Теперь – огонь!

Они выстрелили. Все трое направили свои пистолеты прямо в глаза доберману и выпустили струю уксуса и лимонного сока. Эффект был мгновенным.

Кэтчер остановился на полпути и крутанулся, пытаясь избежать жгучего шквала.

Вскрикнув, он бросился прочь, мотаясь туда-сюда, словно пьяный.

– Сработало, – крикнул Барри. – Черт возьми, сработало!

Смеясь с триумфальным ликованием, парни продолжили атаку, нажимая на спусковые крючки снова и снова, выпуская все содержимое пистолетов. Измученный скулеж Кэтчера становился все громче. Спасаясь, он бросился на траву и перекатился на спину. Он корчился, кричал и хватался за воздух. Перевернувшись на живот, пес лапами закрыл глаза.

Все еще стреляя, Тимми подошел ближе. Барри и Даг последовали за ним. Их храбрость росла с каждым шагом, пока они не встали над бьющейся собакой. Кэтчер смотрел на них, не отрываясь.

Все три мальчика продолжали смеяться.

– Ешь дерьмо.

Даг наклонился и выстрелил прямо в левый глаз собаки в упор.

Кэтчер издал один долгий, заунывный вой, а затем Барри пнул его ногой.

– Получи, придурок.

Смех Тимми и Дага утих. Они уставились в шоке и удивлении.

Барри снова пнул собаку. Кончик его кроссовки вошел в бок Кэтчера, прямо между ребрами. Кэтчер огрызнулся, но Барри легко обошел его и ударил в третий раз.

Сердце Тимми упало. Кэтчер, их личный демон, собака, которая терроризировала их все эти годы, которая превращала в ад простое посещение домов друг друга, вдруг показался жалким. Тимми был в ужасе. Ему было жалко собаку и стыдно за то, что они делают. Это была его идея. Чувство вины было непреодолимым.

Барри снова ударил его ногой. Из носа Кэтчера потекла струйка крови.

– Прекрати, парень, – закричал Тимми. – Ты убьешь его!

– И что? – cморщившись, Барри вытер пот с глаз. – Нам не придется беспокоиться о том, что он будет нас преследовать...

Бух!

– ...никогда...

БУХ!

– ...снова.

Кэтчер взвыл. Не завопил – взвыл. Тимми никогда раньше не слышал, чтобы собака или что-то другое издавало такой звук. Этот звук наполнил его ужасом. Нос и морда Кэтчера были в крови. Мочевой пузырь собаки отпустило, заливая землю мочой.

– Укуси меня сейчас же, ублюдок! Хуесос. Сукин сын!

Тимми никогда не слышал, чтобы из уст его друга одновременно вылетало столько ругательств.

– Барри, – умолял Даг. – Прекрати. Из-за тебя у нас будут неприятности.

Тимми схватил своего друга за руку, но он не мог сравниться с Барри в силе и размерах. Ворча, Барри толкнул его на землю.

– Отстань от меня, Грако, если только ты тоже не хочешь. Это была твоя идея!

– Не так...

Воспользовавшись тем, что Барри отвлекся, раненый пес вскочил на ноги и побежал через поле, крепко зажав хвост между ног. Он сильно хромал, и собачье дерьмо стекало по его задним лапам.

Запыхавшись, трое мальчиков стояли и смотрели друг на друга. Каждый из них был измотан. Тимми чувствовал себя больным на живот. Казалось, что силы покидают его конечности. Что только что произошло? И как это произошло? Он мечтал об этом плане дюжину раз, но никогда не получал таких результатов.

Он покачал головой в сторону Барри.

– Что на тебя нашло, парень?

– Мой отец, – задыхался Барри, сложив руки на коленях. – Господи, прямо как мой старик...

Не понимая, Даг указал назад в сторону дома Тимми.

– Пойдем. Если мы уйдем сейчас, твой отец никогда не узнает.

Барри уставился на него и ничего не сказал.

Тимми поднял упавшие пистолеты.

– Он прав. Нам нужно убираться отсюда, пока мистер Сойер не узнал, что случилось с его собакой. Если он увидит, что мы стоим здесь внизу, нам конец. Он точно расскажет нашим родителям.

– Извини, что толкнул тебя, – извинился Барри.

Его щеки были мокрыми от слез.

– Не беспокойся об этом. Давай просто уйдем, хорошо?

Они втроем перешли дорогу в Боуманс-Вудс, достаточно далеко зайдя за линию деревьев, чтобы их не было видно. Они пробирались через лес, отталкиваясь от низко висящих сучьев и срезая длинными палками цепляющиеся лианы и ядовитый плющ. Дойдя до ручья, они остановились, чтобы отдохнуть и перевести дух. Даг разминал больную лодыжку и отмахивался от копошащихся мошек. Тимми вымыл пистолеты в холодной воде, чтобы избавиться от улик и приторного запаха уксуса. Барри был молчалив и угрюм.

– Я не знаю, что случилось, – сказал он через несколько минут. – Я просто... сорвался.

Тимми подобрал камешек и бросил его в ручей.

– Все в порядке, парень. Мы все вроде как сорвались. Мы могли ослепить его.

– Серьезно? – спросил Даг.

Тимми пожал плечами.

– Конечно. Он вел себя так, как будто мы это сделали. Видимо, я не подумал об этом, когда придумывал план.

Он уже слышал выражение.

– Все может измениться в один миг.

Его дедушка постоянно говорил это, но до сегодняшнего дня Тимми никогда по-настоящему не понимал его.

– Ну, – сказал Даг, – мы не должны быть слишком строги к себе. Помнишь все те времена, когда он гонялся за нами? Помнишь, в школе, когда мы изучали мифологию? Та собака, которая охраняет загробный мир? Цербер? Он был чудовищем, как и Кэтчер.

Монстр, – подумал Тимми. – А был ли он на самом деле?

Он бросил еще один камень в воду и стал наблюдать, как по воде идет рябь. Концентрические кольца ударялись о берег ручья.

Это Кэтчер настоящий монстр или мы?

Глава 6

– Черт, – Барри внезапно остановился посреди тропы и в отчаянии вскинул руки вверх.

Они шли по извилистой оленьей тропе через центр Боуманс-Вудс, выбирая длинный путь домой, чтобы никто их не увидел. Тимми и Даг остановились и повернулись. Барри был в бешенстве, его лицо выражало больной страх.

– Что случилось? – спросил Тимми.

– Мои часы...

– Ты сломал их?

– Нет. Кажется, я их потерял.

Тимми почувствовал прилив паники.

– Там, у Сойера? Блин, если они найдут их...

– Я знаю, – Барри закончил свою мысль. – Тогда нам крышка. Мое имя выгравировано на обратной стороне. Мама подарила его мне на день рождения в прошлом году. Черт возьми, я не могу в это поверить.

– Мы должны вернуться и забрать их, – сказал Тимми. – Мы не можем просто оставить их лежать там.

– Ты с ума сошел? – Даг прихлопнул комара. – Мы не можем туда вернуться. Мистер Сойер, наверное, уже вызвал полицию.

– Ну, я не могу вернуться домой без него, – сказал Барри. В его голосе звучал ужас. – У моего старика будет просто жуть, если он узнает, что я потерял эти часы.

– Ты снял их, пока мы работали, – сказал ему Даг.

– Ты уверен? – спросил Барри с надеждой.

Даг пожал плечами.

– Вполне уверен. Вроде того. Ну, может быть...

Тимми задумался на мгновение.

– Знаешь, раз уж он об этом заговорил, я не помню, чтобы видел их на твоем запястье после этого. Ты снял их на кладбище?

– Я не знаю. Не могу вспомнить. Иногда снимаю, потому что руки потеют и ремешок соскальзывает. Так что, может быть.

– Ну, а если бы ты их снял, где бы ты их оставил?

Барри был близок к слезам.

– На одном из надгробий или, может быть, в сарае.

Тимми повернулся к Дагу.

– Как твоя лодыжка?

– Чувствую себя лучше. Немного жжет, но я в порядке.

– Хорошо, – Тимми был удивлен. Тот факт, что Даг не воспользовался возможностью пожаловаться на свою травму и выставить ее хуже, чем она была на самом деле, означал, что он понимает серьезность ситуации. – Ладно, Барри, не волнуйся. Мы поможем тебе искать их. Они должны быть где-то здесь.

– Я надеюсь на это. Иначе...

Он запнулся, но они услышали страх в его голосе.

Тимми снова подумал о вспышке Барри во время их нападения на Кэтчера. Несмотря на то, что у Барри был шрам на икре от того, как собака вцепилась в него почти два года назад, в том, что произошло сегодня, не было вины Барри. На теле Барри было множество шрамов и синяков, и только один из них был от собаки. Иногда после обеда мама Тимми смотрела ток-шоу (теперь они стали чаще, так как только что установили новое кабельное телевидение с девятнадцатью каналами); в ток-шоу рассказывали о детях, подвергшихся насилию, и о том, как они в результате озлобляются на других. Это был их способ справиться с этим, почувствовать себя сильными, а не беспомощными. Иногда они превращались в школьных хулиганов. В других случаях – в серийных убийц. Барри не был ни тем, ни другим, но его действия в тот день определенно были предупреждающим знаком. Они никогда не обсуждали это, но Тимми и Даг знали, чем Кларк Смелтцер занимается за закрытыми дверями. А о том, чего они не знали, они могли догадываться.

И мама Дага – с ней тоже что-то было не так. Тимми не был уверен, что именно, но у него были подозрения, и они не давали ему покоя. Конечно, это было нечто большее, чем просто игнорирование сына. Действительно, он был уверен, что, когда она была пьяна, Кэрол Кайзер уделяла сыну слишком много внимания, о котором лишь намекалось в стопке журналов "Penthouse", спрятанной в землянке. Для этого есть слово, и это слово – «инцест». Он видел это и в ток-шоу.

Монстры? Они не были монстрами. И Кэтчер тоже не был монстром. Насколько они знали, мистер Сойер бил собаку. Дрессировал его быть злым, нападать. Поведение собаки не было чем-то новым. Он преследовал их, преследовал любого, кто проходил мимо дорожки, в течение многих лет, и мистеру Сойеру неоднократно говорили об этом. Он ничего не предпринимал, отказываясь привязать собаку, установить загон или ограду. Виноват ли в этом Кэтчер? Нет, Кэтчер не был чудовищем. И они тоже.

Настоящими монстрами были взрослые. Может быть, не его собственные родители, может быть, не преподобный Мур или некоторые другие, но все же их было много вокруг. Он видел их каждый раз, когда смотрел новости (в отличие от большинства двенадцатилетних, мама Тимми привила ему понимание и интерес к текущим событиям и поощряла его смотреть вечерние новости и читать еженедельный журнал "Тайм", что он и делал). Он тоже видел их в своих комиксах и загадках про Харди Бойса.

Он видел их, когда смотрел в затравленные глаза двух своих лучших друзей.

– Нам пора идти, – сказал Даг. – Уже поздно.

Они пошли по узкой извилистой тропинке, пробираясь под сучьями деревьев и продираясь сквозь колючки и лианы, пока не достигли края леса Боумана. Затем они пересекли Энсон-Роуд и прошли через нижнюю часть кладбища. Отца Барри нигде не было видно, но были признаки того, что он здесь бывал. Надгробия были возвращены в вертикальное положение, а ямки засыпаны свежей землей. Рядом валялся небрежно брошенный окурок сигареты Кларка Смелтцера.

– Похоже, мой старик закончил на сегодня, – заметил Барри. – Надеюсь, он не в сарае.

Тимми и Даг молча пожелали того же.

Мальчики пересекли кладбище и осторожно подошли к полуразрушенному желтому хозяйственному сараю. Там было пустынно; никаких следов Кларка Смелтцера не было. Двери были закрыты, а у отца Барри был ключ от висячего замка, поэтому они обошли сарай сзади. Там, наполовину скрытое кучей красной глины, оставшейся от новых могил (та самая грязь, которую Кларк Смелтцер ранее использовал для укрепления покосившихся надгробий), находилось заколоченное окно.

Отец Барри не знал, что две доски были расшатаны, и трое мальчиков с помощью молотка и ломика расшатали их.

В лесу за сараем хрустнула ветка. Все повернули головы в сторону звука.

– Просто белка, – догадался Тимми.

Повернувшись к окну, Барри отодвинул доски. Ржавые гвозди заскрипели, расходясь по дереву. Он протиснулся и пролез внутрь. Тимми последовал прямо за ним. Затем они втянули в окно и Дага, который не мог протиснуться в узкое пространство самостоятельно. С большим трудом он пролез внутрь, задыхаясь и жалуясь на больную ногу. Его друзья не обратили на это внимания. Если бы он не повредил ногу, Даг стал бы жаловаться на свою несуществующую астму, или на спину, или на что-нибудь еще, что может быть усугублено физически при лазании.

В сарае не было света, и единственным источником освещения был скудный свет, проникающий сквозь недостающие доски, трещины в стене и второе грязное окно. Жестяная крыша местами провисала, и во время дождя вода просачивалась на прогнившие бревна. Кларк Смелтцер дважды обращался в церковный совет с просьбой о строительстве нового, более прочного, сборного сарая, но ему отвечали, что средств на это нет. Он ворчал, что, возможно, прихожанам следует больше жертвовать, когда в воскресенье передают тарелки для пожертвований. Конечно, это были Божьи деньги, но церковь была Божьим домом, а Божьему дому нужен новый сарай. Они вежливо улыбались и переходили к другим делам.

Пол представлял собой твердую грязь, местами изрытую норами сурков и крыс.

В центре пола лежала куча пиломатериалов, в основном фанера и доски два на четыре, и несколько отрезков ржавой трубы. Сарай был забит оборудованием: небольшой экскаватор, верховая косилка, повозка, две толкающие косилки (одна относительно новая, а другая в еще худшем состоянии, чем сарай), травосборник, лебедка, различные лопаты, грабли, кирки, мотыги и несколько брезентовых полотнищ. В углу было сложено несколько десятков каменных памятников, а в других углах стояли пластиковые цветы и венки, дешевые пластиковые вазы и маленькие флажки для Дней ветеранов и памяти.

На некоторых стенах и обрезках дерева прилипли редкие куски плесени. Из-за земляного пола в сарае всегда пахло сыростью и затхлостью, но когда они стояли там, позволяя глазам привыкнуть к мраку, Тимми почувствовал что-то другое – ту же вонь, которую он заметил раньше, исходящую из дыры, в которую пролез Даг.

– Ух ты! – Даг вытер нос веером. – Кто из вас перднул?

– Ты тоже чувствуешь этот запах? – спросил Барри. – Я подумал, что опоссум залез тебе в задницу и умер.

– Отвали.

– Что-то здесь все-таки умерло, – Барри пополз вперед. – Пахнет ужасно. Наверное, крыса, сурок или что-то в этом роде. Наверное, лежит под этим деревом.

Он наступил на кусок фанеры, покрывавшей земляной пол, и доска прогнулась под его весом. Барри отпрыгнул назад, явно испугавшись.

– Что случилось? – спросил Тимми.

– Пол – его там нет!

Даг нахмурился.

– Что ты сказал?

Барри нагнулся и схватил край фанерного листа.

– Помоги мне с этим.

Физически более сильный, чем любой из них, Барри явно не нуждался в их помощи. Тимми подумал, что, возможно, истинная причина в том, что он был напуган. И это пугало Тимми.

Он протянул руку своему другу, а Даг остался наблюдать.

– Осторожно, змеи, – предупредил он.

Не обращая на него внимания, они медленно подняли фанеру, а затем потянули ее вперед, и она рухнула на остальную часть дровяника.

Все трое мальчиков задохнулись от увиденного.

Под ней была дыра, пробитая прямо по центру пола хозяйственного сарая. Судя по тому, как была разбросана земля, она выглядела так, будто ее выкопали из-под земли, как будто что-то прорылось наверх. Но это был не крот или другой грызун. Нора была слишком большой для этого, гораздо больше, чем даже та, в которую просунулась нога Дага. Отверстие было достаточно большим, чтобы внутрь мог легко провалиться человек в полный рост. Из пропасти поднималось зловоние.

– Что за черт? – спросил Тимми. – Это сделал твой отец?

Барри покачал головой, недоумевая.

– Не может быть. Мой старик был бы в ярости, если бы увидел это. Я не знаю, что это такое.

– Воняет, – проворчал Даг, зажав нос. – Вот откуда идет запах, точно. Как и из той дыры, что была раньше, там, на кладбище.

Глаза Тимми сверкнули.

– Это те пещеры, о которых ты говорил. Должно быть! Еще одна воронка открылась прямо здесь, а ты и твой папа не знали о ней, потому что она была под дровяником.

Барри выглядел сомневающимся.

– Ты думаешь?

– Конечно, думаю. Никакое животное не копало это, и, как ты сказал, твой отец тоже не стал бы этого делать. Это должен быть вход в пещеру.

– Но они сделаны из камня, а не из грязи.

– Не всегда, – не согласился Тимми, хотя и сам не был в этом уверен. Он не собирался позволить науке встать на пути того, что может стать их самым крутым летним приключением. – Мы должны исследовать еe, ребята. Заявить об этом, пока никто не узнал. Нас могут показать по телевизору!

Он пошарил по полу, нашел старый ржавый гвоздь, бросил его в дыру и прислушался.

– Мы не можем исследовать еe сейчас, – напомнил ему Даг. – Уже почти время обеда. Ты знаешь, что сказала твоя мама.

– Да, – добавил Барри, – и мы до сих пор не нашли мои часы.

В своем волнении Тимми забыл и о том, и о другом. Разочарованный, он неохотно согласился с тем, что они были правы.

– Мы вернемся вечером, – сказал он. – Прокрадемся после того, как наши родные уснут. Даг, ты все равно останешься на ужин. С тем же успехом можно остаться на ночь. Мы подождем до часу ночи, а потом встретимся здесь. Надо не забыть взять фонарики и фонарь из землянки, и, может быть, карту тоже.

– Зачем нам карта? – спросил Даг.

– Чтобы мы могли очертить этот туннель на обратной стороне. Если мы нанесли на карту поверхность, то должны сделать то же самое и внизу.

– Тогда нам понадобятся и прищепки.

Тимми нахмурился.

– Для чего?

– Чтобы закрыть носы, – ответил Даг. – Я не буду дышать тем, что это такое, если мы спустимся туда.

Усмехаясь, Тимми повернулся к Барри.

– Ты сможешь выбраться сегодня вечером?

– Да, наверное. Если меня сначала не убьют за потерю часов.

– Ну, тогда давай найдем их, пока твой отец не нашел нас.

Они закрыли вход в туннель, убедившись, что фанера скрывает все отверстие, а затем обыскали остальную часть сарая в поисках пропавших часов. Подозрения Дага оказались верными. Они нашли серебряные часы, висевшие на переключателе скоростей газонокосилки. Вздохнув с облегчением, Барри застегнул их на запястье.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – oн усмехнулся.

– Конечно, – согласился Даг.

Они заметили, что Тимми никак не отреагировал, а когда повернулись, то обнаружили, что он уставился вниз на фанеру.

Барри застонал.

– Да ладно, мужик. Оставь ee пока. Мы увидим ee сегодня вечером. И раз уж тебе так не терпится, можешь идти первым.

Тимми посмотрел на них, улыбаясь.

– Звучит как план.

По правде говоря, он не хотел, чтобы было иначе. Ему не терпелось первым ступить в подземную камеру.

– Я все еще не думаю, что это карстовая воронка, – сказал Даг. – Она выглядит вырытой, а не затопленной. И этот запах – Боже!

Они вылезли обратно в окно и закрепили доски на месте, вбивая ржавые гвозди в гнилую древесину камнем. За звуками ударов они не заметили, как в ближайшем лесу затрещала еще одна ветка.

– Ладно, – сказал Тимми, – встречаемся в землянке после того, как родители уснут, а потом исследуем подземелье. Допустим, в час ночи.

Даг и Барри согласились. Затем они пошли каждый своей дорогой, Барри к себе домой, а Тимми и Даг к дому Грако.

По дороге Тимми гадал, что они найдут внутри туннеля, глубоко под землей.

Когда мальчики ушли, из тени деревьев за сараем появилась стройная фигура. Все это время она наблюдала за ними. Теперь, когда они ушли, она прокралась вперед и исследовала расшатанные доски вокруг окна. Затем оно заползло внутрь сарая.

Из здания доносились шорохи – дерево скользило по дереву. Затем раздался удивленный вздох.

Спустя несколько минут фигура вновь появилась на солнечном свету. Моргнув, она позволила глазам снова адаптироваться. Затем она побежала через кладбище так быстро, как только могла. Выражение его лица выражало довольную решимость.

Глава 7

– Будет дождь, – жаловался Стив Лафман, пока они шли по полю. Высокая трава хлестала по их синим джинсам. – Синоптик на восьмом канале говорил, что сегодня будет дождь.

– Хватит ныть, – сказал Ронни Нейс. – Господи, ты как маленькая девочка, чувак.

– Они сказали, что есть предупреждение о сильной грозе до шести утра. Дождь будет лить как из ведра.

– И что? Небольшой дождь никогда никому не вредил.

– Мы можем подхватить пневмонию, – сказал Стив. – Я не хочу болеть летом.

– Заткнись.

– А может, даже торнадо пронесется. Я бы не хотел оказаться здесь, если бы это случилось.

– Если ты не заткнешься, – предупредил Ронни, – я заткну тебя навсегда.

Открытый рот Стива захлопнулся. Он знал, что лучше не перечить своему другу.

– Наконец-то у нас появился шанс поквитаться с этими говнюками, – сказал Ронни, – а ты хочешь все отменить из-за погоды.

Они продолжали идти через пастбище Люка Джонса, скрытые темнотой и настороженно следя за двумя быками фермера. К счастью, все коровы лежали, сгрудившись вместе на дальнем краю поля. Густые обсидиановые тучи заволокли ночное небо, закрыв луну и звезды и даже приглушив прожекторы на дымовых трубах бумажной фабрики и мигающие красные сигнальные огни самолетов на далекой радиовышке. Они освещали себе путь фонариком, украденным из ящика на кухне дома Стива.

– Знаешь, что странно? – спросил Джейсон Глатфельтер. – Ты когда-нибудь замечал, как люди бегут под дождем, вместо того чтобы просто идти? Например, если они выходят из магазина или чего-то еще, а дождь идет, они бегут к своей машине, вместо того чтобы просто идти, как обычно. Почему они так делают? Они же не станут менее мокрыми. Одинаковое число осадков попадет на тебя в любом случае.

Ронни перешагнул через нору сурка.

– О чем, черт возьми, ты говоришь?

– Подумай об этом. Идешь ты или бежишь, ты все равно промокнешь. Так зачем бежать? На самом деле, я готов поспорить, что так в тебя попадет больше капель дождя.

– Чувак, – фыркнул Ронни, – ты слишком часто употребляешь кальян.

Они подошли к ограде и увидели за ней кладбище.

– Что ж, – сказал Стив, – скажу вам, ребята, одну вещь. Если начнется дождь, я бегу домой. У меня будет достаточно проблем, если мама узнает, что я улизнул. Будет в десять раз хуже, если я приду домой мокрый.

– "Киска", – усмехнувшись, Ронни откинул свою длинную челку с глаз. – Надо было просто оставить тебя дома.

– Тебе легко говорить, – ответил Стив.

– И что это значит? – в голосе Ронни появились нотки, которых не было мгновение назад.

– Ничего.

Но втайне Стив точно знал, что он имел в виду. Он хотел сказать, что Ронни мог не беспокоиться о том, что его мать застанет его тайком, потому что его мать работала с одиннадцати до шести на обувной фабрике в Ганновере и не вернется домой до семи утра следующего дня; поскольку отец Ронни умер от осложнений после применения "Агента Оранж" пять лет назад, больше некому было беспокоиться о Ронни. Именно это он и имел в виду, но, конечно, не сказал этого. Последними двумя людьми, которые упомянули отца Ронни, были Энди Стауб и Алан Кроун, и Ронни разбил им обоим губы и сломал Энди нос.

На другой стороне пастбища лягушка-бык квакала в темноте, давая всем понять, что она правит прудом Джонса. В ответ ничего не прозвучало. Затем ночь снова стала тихой.

– Чертова "киска", – снова сказал Ронни, явно недовольный молчанием Стива.

– Думаю, не стоит ожидать меньшего от парня, который слушает Холла и Оутса^[17].

– Я не слушаю Холла и Оутса.

Джейсон усмехнулся.

– И Майкла Джексона. Ты собираешься сделать "лунную походку", Стив?

– Да пошли вы оба".

Джейсон начал петь песню Джексона "Thriller" визгливым фальцетом, потревожив стаю ворон, приютившихся на ночь. Они взлетели, раздраженно каркая.

– Иди домой, если хочешь, – сказал Ронни, кивнув головой в сторону поля.

– Лети, как те птицы. Мы с Джейсоном сделаем это сами. Эти говнюки украли мой велосипед и оставили его на железнодорожных путях. Пришло время расплаты, чувак.

– Не забывай, – напомнил ему Стив, – это я узнал об этом в первую очередь. Если бы не я, мы бы даже не узнали об этом.

Ронни и Джейсон ничего не ответили. Втайне Ронни знал, что Стив прав, и это злило его, потому что он ненавидел, когда ему показывали, что он в чем-то не прав. Он был лидером, черт возьми, и они должны были слушаться его беспрекословно. И Джейсон молчал, потому что знал, что лучше не идти против Ронни, даже если речь шла о чем-то столь безобидном, как согласие со Стивом в данном случае. Последний раз он делал это на прошлое Рождество, когда они втроем разгромили Рождественский вертеп вдовы Рудисилл. Хотя она жила одна, ее сын приезжал каждый ноябрь и украшал дом к Рождеству. Он вешал гирлянды на водосточные трубы и кустарники и устанавливал небольшую фанерную сцену Рождества, укомплектованную пластиковыми светящимися статуэтками Иосифа, Марии, мудрецов и пастухов, нескольких животных и самого младенца Иисуса, лежащего в деревянных яслях, набитых соломой с фермы Люка Джонса. Люди притормаживали в своих машинах, проезжая мимо, и останавливались, чтобы поглазеть на это зрелище – пока трое мальчиков не положили этому конец раз и навсегда. Джейсон и по сей день не может сказать, почему они это сделали или что послужило толчком к этой идее. Они сидели в своей крепости в лесу за домом Ронни, курили травку и хихикали над грубой карикатурой в журнале "Hustler", когда Ронни вдруг предложил это. Они дождались темноты, а затем устроили налет на Рождество, разбив Иосифа и пластмассового ягненка, выбросив Марию и одного из мудрецов на дорогу и украв младенца Иисуса, которого они позже повесили на дереве вдоль шоссе 116. Во время буйства, как раз в тот момент, когда Ронни опрокинул на голову статую Марии, Джейсон сказал, что это неправильно, и что миссис Рудисилл никогда ничего им не делала, и что, возможно, им стоит остановиться. Этот маленький бунт привел к тому, что Джейсона почти на месяц исключили из группы. Ронни и Стив были его единственными друзьями, и хотя иногда казалось, что Ронни – генерал, а он и Стив – просто солдаты, ему не нравилось быть одиноким, быть изгоем.