Текст книги "Вратари — не такие как все"

Автор книги: Брайан Глэнвилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)

– А ты, Ронни, – сказал он мне, – должен дать им понять, что ты все-таки стоишь в воротах. От судьи ты ничего не добьешься, он запуган. Это «домашний» судья.

– Что же мне делать, босс? – спросил я.

– Играй жестче, – ответил он, – иди прямо на них, прыгая, поджимай колени. Тебя судья не накажет, ты же вратарь.

После перерыва ничего не изменилось – дождь все так же барабанил, вокруг было все так же мерзко. Мы попытались играть так, как сказал босс, поставив Джесси Мода на левый край, а Боба Каллена на правый. Однажды Боб здорово убежал, обыграв двоих, и навесил в штрафную. Вратарь вышел на перехват, получилась куча мала, и мяч отскочил прямо к набегавшему Грэму Гиббсу. Но стоило Грэму замахнуться для удара, как он поскользнулся, и на этом все закончилось. Я понял, что нам не спастись: это была одна из тех игр, в которых чем больше ты стараешься, тем меньше у тебя шансов.

К концу матча они подустали, что было понятно, и нам удалось их задавить, но они сгрудились всей командой возле ворот, и в тех условиях у нас не было ни малейшей возможности пробиться. Мне было тошно, скажу я вам: мой первый кубковый матч, и мы его проиграли. Миллионы мальчишек – их болельщиков – выбежали на поле после финального свистка, и я продрался сквозь толпу так быстро, как только мог, коснулся руки их вратаря и сказал ему: «Молодец», что, поверьте, было не так уж легко.

В раздевалке мы просто сидели молча, так всем было хреново. Лично я был настолько расстроен, что мне было наплевать на то, что скажет босс, потому что хуже ничего быть не могло. Мой первый кубковый матч, и надо же такому случиться! Я обхватил голову руками и, признаюсь, заплакал. Грэм Гиббс подошел ко мне, положил руку на плечо и сказал: «Успокойся, Рон, теперь мы сконцентрируемся на чемпионате», и Боб Каллен тоже пытался меня утешить. Но это не помогало: Кубок есть Кубок, с ним ничто не сравнится. Каждый хочет играть на «Уэмбли», каждый хочет получить медаль за Кубок, и бесполезно было мне говорить, что я еще молод, что у меня двадцать лет впереди. Одно дело впереди, другое – сейчас, а сейчас мы вылетели из Кубка, и ничего ты тут не изменишь.

Все были до смерти измотаны беготней по грязи, и босс, кажется, понял это, когда вошел. У него был вид человека, который вот-вот кого-нибудь пришибет, но он сказал только: «К понедельнику обо всем забыть. Кто скажет хоть слово прессе, будет оштрафован на сто фунтов». И вышел. Должен сказать, что это не особенно воодушевило нас. В душевой кто-то сказал:

– Ох, и прокатится пресса на наш счет.

– Все, – объявил Джеки Нокс, – я субботних газет не покупаю.

– Да ты и сам можешь представить все, что напишут они, правда? – вставил Гарри. – «Малыши «Боро» валятся в Трэнмире».

– «Пожиратели великанов выбирают «Дуро Юнайтед», – подхватил Томми Дугалл.

– Да заткнитесь вы! – не выдержал Дэнни. У него в глазах стояли слезы: для него это тоже был первый кубковый матч.

Если возвращение из Вест Бромвича напоминало похоронную процессию, то здесь было еще хуже – как в могиле. К тому же путь был дольше. Босс сидел молча с лицом Дракулы. Мы слышали, как в коридоре перед раздевалкой он говорил журналистам, что запретил нам общаться с ними. «Почему мы проиграли? – отвечал он на чей-то вопрос. – А вы как думаете? Вы ведь видели игру, да? Вы видели условия. Это не футбол. Игру нельзя было проводить в таких условиях».

А потом в поезде к нему подвалил этот Джек Аарон, все еще в шарфе, и не придумал ничего лучше, чем спросить: «Что случилось?» Я подумал, что босс сейчас прибьет его на месте. Он заорал: «А ты как думаешь, что случилось?! Мы проиграли, вот что случилось! Есть у тебя другие дурацкие вопросы?» Джек отпрянул и быстро смылся.

Что до репортеров, то они держались от него подальше, за исключением Дадли Уэлша, который, как обычно, слонялся по вагону-ресторану в своем мокром старомодном пальто.

– Мой дорогой Чарли, – сказал он, остановившись возле столика босса, – ты похож на Наполеона во время бегства из Москвы! Плюнь! Ты ведь знаешь: маленький капрал вернулся, к всеобщему изумлению.

– Ага, – ответил босс, – но ведь он так и не выиграл чемпионат.

– Не расстраивайся, – сказал Дадли. – Я угощу тебя бренди «Наполеон», если таковое найдется в этом несчастном вагоне-ресторане. – А потом, проходя мимо меня, он воскликнул: «Мой бедный хранитель ворот! Мы все время встречаемся на поминках! Но не отчаивайся, – когда-нибудь мы встретимся на банкете!», – сказал и пошел, качаясь.

Мы и вправду встряхнулись после этой неудачи. В следующую субботу обыграли в гостях «Сток», переживавший тогда не лучшие времена. Мы играли не очень уж хорошо, и единственный гол Боб Каллен забил в контратаке незадолго до конца матча. Но какая разница, это ведь все равно два очка. «Лидс», с которым мы боролись в чемпионате, продолжал играть в Кубке и к тому же выступал еще и в Кубке чемпионов, так что мы надеялись, что он будет разрываться между тремя турнирами и рухнет, как это с ним случилось несколько лет назад. Но пока что выигрывали мы, выигрывали они, и так продолжалось до Пасхи, когда наступила пора серьезных событий. В субботу нам предстояло играть с ними на «Элланд Роуд», а в понедельник принимать «Форест».

У нас произошли некоторые изменения в составе: Уолли Эванс заменил Гарри Джексона, повредившего колено, а Энри Лич – Джесси Мода, у которого в последнее время что-то не ладилось. Эрни был хорошим игроком – преданным, готовым вести борьбу до конца и не боявшимся получить травму, но он играл чистым центрфорвардом, а это значит, что мы остались без крайнего нападающего, даже несмотря на то, что Томми Дугалл мог часто уходить на фланги. Ну и, конечно. Боб Каллен любил играть на правом краю.

Лично я, как вратарь, очень уважал крайних нападающих, по тому что только они могут увести защитника, дойти до самой линии и откинуть мяч назад, что в игре всегда самое опасное это вам любой вратарь скажет. Я понимал, что нет смысла ста вить Джесси, когда он не в форме, но мне было очень жаль, что у нас не нашлось никого на его место.

Так, или иначе, перед той игрой босс был озабочен только тем, как остановить проходы Терри Купера по левому флангу. Поэтому от Эрни Лича он хотел, чтобы тот играл скорее дополнительным правым защитником, опекая Купера, и переходил в атаку, если удастся выиграть мяч. Томми Дугалл ничего не сказал на собрании, но после него заметил: «Если мы собираемся играть пассивно, го не лучше ли нам всем выстроиться на линии ворот? А потом, если удастся выиграть мяч, мы сможем перейти в атаку «веером», как в регби».

Лично я был с ним согласен, потому что в современном футболе вратарь всегда остается в проигрыше. Либо вы играете дома и все время атакуете, так что когда соперники переходят в контратаку и бьют по твоим воротам, ты оказываешься застигнутым врасплох, либо в гостях на вас так наседают хозяева, и возле твоих ворот такая суматоха, что тебе крупно везет, если удается увидеть мяч прежде, чем он оказывается в сетке. И еще больше тебе повезет, если он никого не заденет и не влетит рикошетом в другой угол.

Что с нами и случилось в Лидсе. Мы оборонялись с самого начала. Они играли действительно здорово: Билли Бремнер и Джонни Джайлс повсюду успевали в середине поля. Лоример и Грэй носились по флангам. Джеки Чарльтон приходил на розыгрыш штрафных и угловых, так что приходилось бороться в воздухе и с ним, и с Кларком. К тому же он, как обычно, вставал при Подаче угловых прямо перед тобой, как фонарный столб. Однажды ему удалось коснуться мяча раньше, чем мне, и он ударил головой назад, но Рэй Макгроу успел также головой выбить мяч в поле. В другой раз Джонс скинул мяч Кларку, и тот нанес сумасшедший удар с лета; я бросился и коснулся мяча, не будучи уверенным, окажется ли этого касания достаточно. Но в следующую секунду я услышал, как мяч шлепнул в штангу, и на мое счастье примчавшийся Грэм Гиббс выбил его на угловой.

Что же до нашего нападения, то его просто не было. Как я понимал, единственное, на что мы могли надеяться, так это на то, что они под конец пойдут вперед всей командой, и Боб Каллен, получив длинный пас, сможет убежать в одиночку. Так чуть было не произошло однажды, сразу после перерыва: я уж думал, что Боб убежит, но Чарльтон руками остановил его. А какой нам мог быть прок от штрафного в середине поля?

В перерыве босс был доволен, а Томми наоборот, это я видел по тому, как он сидел, склонив голову, весь какой-то пасмурный. Он ненавидел такую игру, говорил, что это не футбол, и, по-моему, был прав. Дэнни это тоже не нравилось. Вообще я заметил, что многое в нем изменилось с тех пор, как он попал в команду. Теперь его часто сбивали, охотились за ним, стараясь вывести из игры, а это очень нелегко вынести молодому парню. К тому же в такой игре, как эта, технарь типа Дэнни просто не мог выразить себя.

После перерыва все осталось по-прежнему: тяжелая игра, много нарушений, они атакуют, мы сдерживаем их атаки.

Прошло около десяти минут, когда Терри Купер прорвался по краю. Эрни Лич пошел с ним, но он обыграл его, очень быстро развернувшись, а потом обыграл и Грэма Гиббса и прострелил. Прострел получился хороший – быстрый, футах в двух от земли, и я видел, что к мячу несся Джонс, а это означало удар с правой. Я примерно прикинул, куда попадет мяч и даже на какой высоте. Я был готов: до ворот ярдов пятнадцать: и я не сомневался, что смогу отвести мяч на угловой. Но когда Джонс ударил, откуда ни возьмись, появился Рэй Макгроу и бросился под мяч, который, ударившись ему в ногу, завертелся с дикой скоростью и изменил направление. Я ничего не мог поделать: мне удалось кое-как изогнуться в другую сторону и даже коснуться мяча рукой, но этого оказалось мало; потеряв равновесие, я был бессилен. Вот и все: этот гол остался единственным в матче.

В поезде Томми Дугалл все время сокрушался, говоря: «Если мы должны были проиграть, то почему же не попытаться сыграть в футбол? Почему не пойти в атаку и не попробовать задавить их?».

– Потому, что тогда мы проиграли бы десять голов, – с кислой улыбкой сказал Джеки Нокс, который никогда много не говорил.

– Нет, не проиграли бы, – возразил Томми, – мы вообще могли бы не проиграть. Эти двое у них в центре большие, но неповоротливые, Если бы удалось поймать их на рывке, они бы сдохли.

– Но сперва надо поймать, – вздохнул Джеки.

Мы все понимали, что чемпионат для нас закончен. «Лидс» опережал нас теперь на пять очков, и, хотя мы имели игру в запасе, это все равно были пять очков, так уж устроена человеческая психология. Босс не очень сокрушался по этому поводу, да он и не мог, ведь мы играли так, как он хотел. По его мнению, мы проиграли из-за нелепой случайности. «Самый дурацкий гол, который я видел за многие годы, – сказал он журналистам. – Они могли бы играть так всю жизнь и не забить», а Дэнни тихо пробормотал себе под нос: «Мы тоже»,

В общем, сезон мы закончили ни с чем – стали третьими, что, наверное, не так плохо для молодой команды. Директора были довольны, и Чарли Макинтош, думаю, получил прибавку, но когда ты настроен на победу в чемпионате, это не такое большое утешение.

Должен признать, что в тяжелые времена, как, например, после игры в Вест Бромвиче или кубкового матча в Трэнмире, я сожалел, что живу не дома. Мне не хватало старика, который сказал бы: «Выше нос, у тебя еще столько всего впереди», и мамы, которая принесла бы чаю. А у себя в квартире мы с Бобом молча сидели друг напротив друга, и от этого нам становилось еще хуже. Наша хозяйка была очень симпатичной и заботливой женщиной, но помочь нам ничем не могла. Что же до девчонок, то разве с ними поговоришь? Им плевать на футбол, а те, которым не плевать, все равно ни черта в нем не смыслят.

Под конец сезона стало немного лучше, потому что мы с Дэнни поехали в турне с молодежной сборной: в Милан, Страсбур и Базель. Не скажу, что это были три самых замечательных места, в которых я побывал за свою жизнь, – тогда я уже привык к путешествиям, – но все равно приятно, что тебя вызвали, и что ты ближе подбираешься к первой сборной. Да и Дэнни был рядом, а это всегда означало веселье. Самым веселым занятием было наблюдать, как он старался подцепить девчонок, которые не говорили по-аглийски. В особенности в Италии, где, как считал Дэнни, всего-то требовалось прибавлять «о» или «а» в окончании, чтобы английские слова превратить в итальянские. Там у него ничего не вышло, в Базеле тоже было тяжело, а вот в Страсбург оказалось немного легче.

Главным во время турне был Рон Гринвуд, тренер «Вест Хэм Юнайтед», и мы сразу же обратили внимание на то, что он был совершенно непохож на Чарли Макинтоша. Он, без сомнения, понимал в игре, мог говорить о тактике до тех пор, пока у тебя голова кругом не шла, но в то же время был тихим, часто улыбался, и если ты хотел что-то сказать, он поощрял тебя, хотя мог и не соглашаться с твоим мнением. Наверное, тогда мы с Дэнни и поняли, что стиль нашего босса не был единственно возможным. Он просто был единственным, знакомым нам, потому что мы ничего другого не встречали с детства.

Рон дал мне несколько полезных советов, например, как отличать по движению континентального игрока, собирается он бить прямо или закручивать мяч, или как узнать, ударит он или откинет назад, выходя к ближней штанге. За это я был очень благодарен Рону, потому что чувствуешь себя настоящим шутом, когда выходишь на перехват, а он возьми да ударь вместо этого между тобой и штангой – что чуть не случилось со мной в Милане.

Стиль игры итальянцев меня очень заинтересовал. Хоть мы и играли при освещении, было очень жарко, поле твердое, мяч легкий, и они управлялись с ним отменно. Примерно двадцать минут нам пришлось отбиваться, и я два или три раза выручал команду. Но я заметил, что, как только дело доходило до физического контакта, мы легко переигрывали их. То, что они никак не могли забить, деморализовало их, и к концу игры мы уже были атакующей стороной. Матч закончился 0:0, но, по-моему, нам не повезло.

В следующем матче, в котором мы победили 2:1, я не играл, зато опять появился в воротах в Страсбуре, против французов. Город был очень красив: нам организовали экскурсию, и я получил большое удовольствие – гораздо большее, чем от Милана, где стояла чудовищная жара и где не было, кажется, ничего, кроме собора, и чем от Базеля, где я даже не знаю, что там у них было. Что же до Дэнни, то ему не понравился даже Страсбур, он вообще ненавидел эти экскурсии и всегда выходил из автобуса последним, стеная: «Мне обязательно идти, мистер Гринвуд? Зависит ли от этого мое место в составе?» И Рон Гринвуд всегда отвечал ему: «Разумеется, зависит».

С французами мы сыграли 2:2; они довольно живо двигались, много возились с мячом, но только один или двое из них могли нормально ударить. Они дважды вели в счете, но мы оба раза отыгрывались, что было неплохо; второй гол у нас забил Дэнни. Но собой я был недоволен. Кажется, я сплоховал во время второго гола, мне надо было побыстрее соображать. Когда я сказал об этом Дэнни, он ответил: «Да, я знаю, но не говори об этом Рону. Скажи, что тебе закрыли обзор».

Было интересно оказаться в компании ребят из разных клубов, тех, против кого часто приходилось играть, но с кем ни разу на разговаривал. Я многое узнал про другие команды, как там ведут себя менеджеры, сколько там платят – это был самый главный предмет разговоров. В одной команде платили премиальные с доходов от продажи билетов, в другой – за позицию в чемпионате, а в третьих была высокая базовая зарплата, но небольшие премии. Можно было видеть, как у некоторых ребят из бедных клубов второго дивизиона челюсть отвисла, когда они слышали, сколько некоторые из нас зарабатывали. Один из таких – он играл в команде Северной лиги, у которой не было больших денег, – сказал, что дважды просил трансфер, но его контракт истекал только через два года, и клуб не отпускал его. «Если они меня опять не отпустят, я задаром убиваться не буду», – сказал он, и это меня слегка шокировало.

Я и раньше слышал о том, как некоторые ребята специально плохо играют, чтобы уйти из клуба, но впервые столкнулся с этим сам. Уж я-то на такое неспособен, это точно, я слишком люблю игру. Только представить: пропускаешь гол, который мог бы предотвратить. Правда, у вратарей все по-другому, следует признать: если уж ты совершаешь ошибку, то это конец.

Я поделился своим удивлением с Дэнни, но он ответил: «Не знаю. А что же ему еще делать?»

– Но ты бы не стал так поступать, а, Дэнни? – спросил я.

– На его месте, может быть, и стал бы.

Было странно слышать это от него. Я сразу вспомнил тех «стариков» из дубля, с которыми когда-то играл. Но ведь там другое дело, их лучшие годы были позади, в то время как у Дэнни все только начиналось.

Я научился нескольким карточным играм; в каждом клубе были свои любимые – кто-то играл в покер, как и мы, кто-то в вист, крибидж и разные другие. Это помогало коротать время в аэропортах и отелях, где иногда приходилось просиживать часами. Но надо сказать, что это было не самое страшное – куда хуже для меня было посещение дурацких официальных приемок. Стоишь там, как дундук, в форменном блейзере и молчишь или, еще того хуже, отвечаешь на идиотские вопросы каких-то журналистов, которые и по-английски-то двух слов связать не могут.

Континенталы очень понравились Дэнни; против них ему было удобно играть, потому что они давали ему больше времени, и он мог выделывать такие штуки, на которые никогда бы не решился в чемпионате, так как знал, что его тут же завалят.

Приехав дамой, я опять стал дуреть от безделья, не зная, чем убивать время, тем более что Боб Каллен уехал в Саффолк. Мы поначалу собирались поехать на Мальорку, как многие футболисты, но из этого ничего не вышло, и я с семьей отправился в Бродстэйрс.

Проторчав там четыре дня, я решил поехать на Мальорку один. В Пальме было здорово: много футболистов, классные девчонки – в общем, мне понравилось. Я вернулся домой, с надеждой готовясь к предстоящему сезону.

ГЛАВА 4

Для вратаря самое главное – уверенность. Естественно, тебе нужно кое-что, в чем ты можешь быть уверенным: надо иметь реакцию, хорошо понимать в углах обстрела и разных прочих вещах. Но если у тебя пропадет уверенность – пиши пропало, пока она не вернется. И вот этот период – между тем, как она пропала, и тем, как вернулась, – самая страшная штука на свете. Я знаю, потому что сам через это прошел.

Дело в том, что наша команда была молода, а у молодой команды все хорошо, только пока все хорошо. Но едва лишь обстоятельства оборачиваются против тебя, очень трудно устоять. Как сказал однажды Билли Уоллис, «проблема молодой команды в том, что у нее нет внутренних резервов».

Первая наша игра была в Саутгемптоне. «Саутгемптон» – не очень уж сильная команда, но против нее трудно играть. Во-первых, игроки в ней все мощные, жесткие, во-вторых, центрфорвард у них – здоровый Рон Дэвис, который практически все выигрывает в воздухе и не просто скидывает кому-нибудь мяч, как Уин Дэвис, а сразу лупит по воротам.

Он забил нам уже на первых минутах: был длинный навес справа, он высоко выпрыгнул и ударил мимо меня в правый угол. Рэй Макгроу, наш центрхав, повернулся и заорал на меня: «Какого черта ты не вышел?» Признаюсь, я сорвался и крикнул в ответ: «Да это был твой мяч, кретин!». Потом Джеки Нокс вставил каждому из нас за то, что мы оба прошляпили, и все это вместе превратилось в настоящую перепалку. К тому времени я уже не боялся орать на защитников, если считал, что они фраернулись, и уж, конечно, я не мог допустить, чтобы Рэй свалил на меня тот гол.

Но в раздевалке босс тоже набросился на меня:

– Почему ты остался в воротах, Ронни?

– У меня, кажется, есть защитники, босс, не так ли? – ответил я. – Я вправе ожидать, что они разберутся с мячом, который находится так далеко от ворот.

– Но не тогда, когда рядом Рон Дэвис. Я ведь говорил тебе, что ты должен рисковать, если видишь, что мяч адресован ему.

– Не думаю, босс, что у Ронни был шанс в той ситуации, – сказал Билли Уоллис, как всегда, очень спокойно, а босс повернулся к нему и заорал:

– «Не думаю!» Он не думает! А я думаю, что, если бы он пошел на мяч и не достал его, все равно Дэвису пришлось бы пробить выше, и мне плевать, что думаешь ты.

Мне стало жаль Билли – он замолчал, явно обидевшись. Когда босс в таком настроении, спорить с ним бесполезно, и я промолчал, понимая, что все без толку, хотя внутри у меня все кипело. По-моему, он был абсолютно неправ.

Может быть, из-за того, что я вышел на поле расстроенным, через несколько минут я действительно ошибся и пустил дурацкую пенку.

Опять был навес, на сей раз слева. Один из тех, в которых твои шансы пятьдесят на пятьдесят. Я мог остаться в воротах, а мог и выйти, но, естественно, после всего того, что сказал босс, я решил пойти вперед. Едва оттолкнувшись от земли, я осознал, что влип, потому что Рон Дэвис летел на меня, как ракета. Мы одновременно добрались до мяча – я кулаками, он головой, – и мяч завертелся, как в водовороте. Мне оставалось только уповать на удачу, потому что я потерял его из виду и знал, что он где-то позади меня. До меня донесся звук удара, шлепок, опять удар, и когда я развернулся, то увидел, как их нападающий посылает мяч в сетку. Как потом оказалось, Рэй отбил один удар Майка Ченнона, но тот смог добить мяч.

– Только не говори, что это тоже моя ошибка, – сказал Рэй.

– Нет, – ответил я, – это не твоя.

Боб Каллен отыграл один гол – Дэнни отлично все для него сделал, – но все равно мы проиграли. В раздевалке босс чуть не сожрал меня с потрохами:

– Ты играл, как юнец! Как будто это был первый твой матч! Когда надо было выходить – ты стоял, когда надо было стоять – ты выходил!

– Но вы же сами сказали мне, что надо выходить, босс, – я чуть не плакал, настолько это было несправедливо.

– Да, – ответил он, – надо было выходить на такие мячи, как в первом тайме, но не на те, которые невозможно достать! Ты становишься слишком умным, вот в чем твоя проблема! Один сезон в первой команде, турне с молодежной сборной – и ты начинаешь думать, что все знаешь, что тебе больше нечему учиться. Что ж, я скажу тебе кое-что: тебе надо учиться всему! И если ты будешь и дальше так играть, я скажу тебе, где тебе придется всему этому учиться: в дубле!

Я сидел, обхватив голову руками, и просто не верил своим ушам. Даже когда босс ушел, я продолжал сидеть в той же позе. Билли Уоллис подошел ко мне и попытайся утешить: «Не принимай близко к сердцу, сынок. Он всегда так пылит, наш Чарли. К понедельнику все забудется». Но я только покачал головой, потому что знал: даже если он и забудет, то я забыть не смогу. То, что он сказал, было жестоко, потому что если второй гол и был моей ошибкой, то уж первый-то – точно нет. А даже если и оба? Все равно это не повод так со мной разговаривать. Ошибки можно совершать, и не пытаясь показаться умником.

В поезде по дороге назад я ничего не ел – просто не был голоден. Думаю, босс понял, что зашел слишком далеко. Посмотрев в мою сторону, он попытался пошутить: «Ладно, Рон, тебе разрешается есть с нами». Я не ответил.

В понедельник в Снэйрсбруке он держался дружелюбно. И сказал: «Знаешь, что делали во время войны, когда летчик разбивался? Его сажали в новый самолет и опять отправляли в небо. Я собираюсь сделать то же самое с тобой: в среду ты будешь играть против «Арсенала». Это была наша домашняя игра.

По большому счету расстраиваться, конечно, не стоило, ведь я не разучился играть, а просто пропустил один дурацкий гол. Но я был молод, все время думал об этом, да еще босс набросился на меня тогда, как сумасшедший. И все это заставило меня задуматься: может быть, я играю хуже, чем мне кажется, может быть, он видит то, чего не вижу я? В конце концов я спросил Билли Уоллиса:

– Билли, скажите прямо, я плохо играл в субботу?

– Ну, ты знаешь, – ответил он, – бывало и получше, Ронни. По-моему, второй гол на твоей совести. Но это не значит, что ты играл плохо, нет.

– Спасибо, – сказал я. – Я тоже так думал.

Но вот в среду я действительно играл безобразно, никаких сомнений. И я даже знаю, почему: слишком старался. Из-за этого я и первый гол пропустил, и травму получил.

Мы начали совсем неплохо. Против нас играла солидная, сильная команда, но у нее не хватало изобретательности. Если ты мог бороться с ними в воздухе, где у них играли два высоких парня, Кеннеди и Редфорд, то твои шансы резко возрастали. В таких играх, как эта, основная проблема заключалась в том, что Джеки Ноксу приходилось нелегко из-за невысокого роста. Когда у соперников был только один высокий игрок, как Уин Дэвис, например, то с ним мог играть Рэй Макгроу; но с двумя-то ему было не справиться.

Естественно, «Арсенал» попытался использовать это преимущество и начал без остановки навешивать издалека на мои ворота. Однажды, такой навес пришелся точно на Кеннеди, но Джеки помешал ему, и тот ударил выше ворот. В другой раз ему под удар откинул Редфорд, но он не смог сильно пробить, и я поймал мяч.

Я далеко выкинул мяч Джесси Моду, который снова появился у нас на левом краю. Он пошел вперед, сыграл в стенку с Дэнни и низом прострелил вдоль линии штрафной. Боб Каллен перепрыгнул через мяч, и Томми Дугалл ударил мимо Боба Уилсона.

Это придало нам уверенности в себе, и мы заиграли совсем хорошо. Два или три раза могли забить еще. Уилсон потрясающе отбил один удар Дэнни, и Боб Макнаб однажды головой выбил мяч из пустых ворот после удара Джесси. А потом они вдруг пошли вперед и сравняли.

Чарли Джордж получил мяч, когда за его спиной стояли двое наших, великолепно развернулся и пасом вывел вперед Джорджа Армстронга. Армстронг навесил, я хотел выйти на мяч, но потом передумал, увидев, что Рэй готовится прыгать. Поэтому, когда Джон Редфорд взлетел и переиграл его, от меня было пользы не больше, чем от пня; мяч влетел в сетку над моей головой. В тот момент я готов был оказаться где угодно – в горящем доме, на тонущем корабле, – но только не там, где я был. Передо мной вся моя команда, позади – болельщики «Боро».

Артур Прескотт, проходя мимо за мячом, сказал: «Что, и этот тебе помочь достать?» Джеки Нокс что-то кричал мне, но я старался не слышать его, что было не так уж трудно из-за шума, который подняли зрители; я просто видел, как он открывает и закрывает рот, будто большая рыба.

Я был полон решимости реабилитировать себя и в результате, как всегда бывает в таких случаях, стал играть безрассудно, что для вратаря ничуть не лучше, чем быть трусливым. Мы начали наседать на них, но вот они опять пошли в контратаку, и Джон Редфорд устремился вперед в середине поля. Рэй Макгроу заставил его сместиться вправо, и если бы я спокойно остался в воротах, сократив угол обстрела, то мог бы без труда поймать мяч. Но я все еще был на взводе после гола и рванулся наг встречу, бросившись за мячом прямо ему в ноги. Может быть, подсознательно я хотел отомстить ему, ведь это он забил тот злополучный гол.

Мяч я схватил, но его бутса пришлась мне прямо по голове – чистая случайность, но от этого не легче. Как будто кто-то зажег бенгальский огонь в моем черепе, а потом ночь. Дон Коллинз привел меня в чувство и сказал: «Тебя где учили – в школе камикадзе?» Сперва у меня перед глазами все плыло, цвета были размыты. Потом как будто кто-то навел фокус в кинокамере, и все опять стало резким и четким. Голова раскалывалась от боли, и я с трудом понимал, что происходит, но когда Дон спросил: «Можешь играть? Видишь мой палец?» и помахал им передо мной, я сказал: «Да».

Насколько я помню, до конца матча я играл вполне нормально. Потом мне рассказывали, как я спасал ворота, как пропустил второй гол от Джорджа Грэма, как Джесси Мод забил наш второй гол. Док осмотрел меня в раздевалке и, повернувшись к Чарли Макинхошу, сказал: «Легкое сотрясение», а потом снова посмотрел на меня и улыбнулся: «Но вратари ведь и так чокнутые, правда, Ронни?» Он был классным шутником, наш док.

Мой старик пришел на игру и, разумеется, был страшно расстроен, поджидая меня на выходе. Он спросил, как я себя чувствую, и хотел отвезти меня домой. Я отказывался поначалу, но вышел док и сказал: «Это лучшее, что ты можешь для себя сделать. Немедленно везите его домой, мистер Блейк, и привяжите к кровати. Да, Ронни, не вздумай садиться за руль».

Что ж, поскольку папа тоже не мог вести, нам пришлось взять такси до дома, и хотя мне было довольно хреново, я не мог не заметить, как неуютно чувствовал себя отец – клянусь, это, наверное, была первая поездка на такси в его жизни. Он всё время ерзал и смотрел в окно, словно ему тут было совершенно нечего делать и его могли в любую минуту вышвырнуть из машины.

Когда мы приехали домой, мама была в ужасе. Ей уже позвонили те, кто был на игре, и я не знаю, что она ожидала увидеть. Она тут же затащила меня в постель, и должен признать, что я не очень-то сопротивлялся. Док дал мне с собой какие-то таблетки, я выпил их и уснул.

Проснувшись в воскресенье утром, я почувствовал себя куда лучше, и надо сказать, мне приятно было оказаться дома. Звонили ребята, босс, а позже зашел док. «Как дела? – спросил он. – Лучше? Этого я и боялся. Мораль уяснил? Боксеры никогда не лезут вперед подбородком, а вратари не должны лезть вперед головой, даже если она такая крепкая, как у тебя. Не болит? Отлично. Завтра на тренировку не идешь, в четверг во второй половине дня жду тебя в «Боро».

В субботу я снова был в порядке и играл. То есть, говоря, что был в порядке, я имею в виду самочувствие, но не игру. Как я уже говорил, когда теряешь уверенность, уходит и все ocтальное, потому что на этом уровне хорошего вратаря от плохого отделяет совсем немного, какие-то сотые доли секунды. Если ты пошатнулся, то тебе нужно двинуться назад, чтобы выпрямиться, и на это уходит время. А во вратарском деле время – это все.

Мы играли в гостях против «Манчестера Юнайтед», а такая игра никогда не может быть легкой, даже если в тебя ничем не швыряют со «Стретфорд Энда». Там и без того хватает Бобби Чарльтона, который может шлепнуть с любой ноги. Джорджа Беста, творящего такое, во что ты никогда не поверишь, пока сам не увидишь – а это будет уже поздно, – и Брайана Кидда, очень большого, сильного и всюду успевающего.

Именно на Брайане Кидде я и обжегся. Игра уже подходила к концу, и счет был 1:1. Томми Дугалл вывел нас вперед после того, как Боб скинул ему головой под удар, когда мы подавали угловой. Бобби Чарльтон сравнял ударом с левой с линии штрафной. Я ничего не мог увидеть и думаю, что ни один вратарь в мире не справился бы в такой ситуации, ни Гордон Бэнкс, ни кто-либо другой. А потом, во втором тайме, был момент, когда Рэй Макгроу и Брайан Кидд побежали за высоко отскочившим, от земли мячом – поле было очень твердым. Я думал, что Рэю удастся допрыгнуть до него и откинуть мне назад головой, но мяч перелетел их обоих и должен был угодить прямо мне в руки. Брайан Кидд тоже это увидел; он вдруг резко ускорился и взял меня наскоком. Он мчался очень, очень быстро. Я протянул руки к мячу, но он успел коснуться его за мгновение до меня, потом мы оба упали, а мяч закатился в сетку. Мне было тошно, честное слово.