Текст книги "Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)"

Автор книги: Бранислав Нушич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Нушич Бранислав
Ослиная скамья (Фельетоны, рассказы)

Бранислав Нушич

Ослиная скамья

Фельетоны, рассказы

Перевод с сербохорватского

Составление, вступительная статья и примечания А. Xвamова

СОДЕРЖАНИЕ

А. Хватов. Бранислав Нушич

ФЕЛЬЕТОНЫ

Автобиография. Перевод А. Хватова

Ослиная скамья. Перевод А. Хватова

В Калемегдане. Перевод А. Хватова

Мое первое интервью. Перевод А. Хватова

Перепись населения. Перевод А. Хватова

Обструкция. Перевод А. Хватова

И еще об одном урожае. Перевод А. Хватова

Первая сербская комиссия. Перевод А. Хватова

Миллион. Перевод А, Хватова

Ответ на приглашение. Перевод М. Рыжовой

Кратчайший путь. Перевод М. Рыжовой

Опять кризис. Перевод М. Рыжовой

Дитя общины. Перевод М. Рыжовой

Собачий вопрос. Перевод М. Рыжовой

Жандармы-курсанты. Перевод М. Рыжовой

Поп-офицер. Перевод М. Рыжовой

Борьба. Перевод М. Рыжовой

Следственная комиссия. Перевод М. Рыжовой

Роман одного осла. Перевод М. Рыжовой

ЮМОРИСТИЧЕСКИЕ РАССКАЗЫ

Рассказ о том, как я хотел осветить некоторые вопросы сербской истории и как меня за это выгнали из редакции газеты, где я поднял эту важную тему. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Рассказ, составленный ножницами. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Драматург. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Комитет по перенесению праха. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Бесплатный билет. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Покойный Серафим Попович. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Фотография. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Невзгоды Аркадия Яковлевича. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Повышение. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Зуб. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Таракан. Перевод И. Арбузовой

Волос. Перевод И. Арбузовой

Палач. Перевод И. Арбузовой

История одной аферы. Перевод И. Арбузовой

Благотворитель. Перевод И. Арбузовой

Мисс Мачковац. Перевод И. Арбузовой

Ампутация. Перевод И. Арбузовой

Пошлина. Перевод И. Арбузовой

Трагедия молодости. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Divina commedia. Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Глава первая

Глава вторая

Глава третья

Глава четвертая

Глава пятая

РАССКАЗЫ КАПРАЛА О СЕРБСКО-БОЛГАРСКОЙ ВОЙНЕ 1885 ГОДА

Перевод П. Дмитриева и Г. Сафронова

Мобилизация

Прощание

В палатке

Первый залп

Птички божьи

Капитан Милич

Трубач

Белый флаг

Опустевший очаг

На перевязочном пункте

На поле боя

Кто это?

Петар Дабич

Дуня

Шинель

Номер 23

Мой ученик

Похороны

На побывку

БРАНИСЛАВ НУШИЧ

(1864-1938)

В небольшом провинциальном городке Смедерево, живописно раскинувшемся на дунайском берегу, царило необычайное оживление: приехал бродячий театр, и жители готовились смотреть представления. Местные поклонники искусства охотно давали различную домашнюю утварь для реквизита, и то в одном, то в другом конце города можно было встретить актера со стулом на голове или ковром под мышкой. У мальчишек это был самый радостный день; они помогали актерам носить мебель и ко всему проявляли живейший интерес. В числе энтузиастов был и Бранислав Нушич, непременный посетитель всех спектаклей: как статист, он получил право бесплатного входа в театр. Когда же театр прогорел – небольшой город не мог обеспечить даже самых незначительных сборов, – Бранислав стал обладателем декораций, которые заложил у его отца разорившийся антрепренер. Теперь спектакли шли в доме отца Нушича, а актерами были Бранислав и его школьные товарищи. Юный Нушич был директором, постановщиком, актером и драматургом этого самодеятельного театра. Он восстанавливал по памяти виденные пьесы, инсценировал народные песни и даже сам сочинил комедию "Рыжая борода". Было ему в то время тринадцать лет.

Театр оставил неизгладимый след в душе Нушича, определил его дальнейшие писательские интересы, а впечатления детских лет, проведенных в среде торговцев, ремесленников, мелких чиновников, впоследствии отразились в его произведениях – комедиях, юмористических рассказах и фельетонах.

Поступив в Белградский университет, Нушич сразу же оказался в самом центре литературной и общественной жизни. Страстная любовь к искусству сблизила его с поэтом Воиславом Иличем, и дружба самая теплая связывала их до конца яркой, но короткой жизни Воислава. В доме Иличей, бывшем тогда своеобразным литературным клубом столицы сербского государства, собирались писатели самых различных направлений и политических убеждений. Молодой Нушич участвовал в ожесточенных литературных спорах, происходивших в доме Иличей, сотрудничал в белградских газетах и студенческих сборниках, помещая в них свои стихотворения и статьи, и много читал. Он хорошо знал немецкую литературу, увлекался произведениями Виктора Гюго, а в драме "Рюи Блаз" исполнял на любительской сцене роль дона Сезара де Базана.

Жизнь родного народа была для писателя тем животворным источником, из которого он на протяжении всего творческого пути обильно черпал материал для своих произведений.

Писательский талант Бранислава Нушича складывался в годы сложного переплетения литературной и общественной борьбы в Сербии, когда на смену старым, полуфеодальным формам общественной жизни, доставшимся в наследство еще от турецкого ига, приходили буржуазные отношения, а в области литературы реалистическое направление утверждало свое право на существование, преодолевая сопротивление старой, романтической школы. Бранислав Нушич, как и вся передовая литературная молодежь Сербии, находившаяся под влиянием идей революционного демократа Светозара Марковича, в поисках ответа на жгучие вопросы современности обращается к русской литературе.

Светозар Маркович, последователь Чернышевского и Добролюбова, призывал учиться у русских авторов правдивому изображению жизни. "Молодежи, – писал Маркович, – которая хочет иметь здравое представление об истинном значении искусства, я очень рекомендую произведение Чернышевского "Эстетические отношения искусства к действительности".

Нушич читал Пушкина, Лермонтова, Тургенева, Толстого, но самое сильное впечатление произвели на него произведения Гоголя, а особенно комедия "Ревизор". Позднее он вспоминал об этом времени: "Гоголь был писателем всей тогдашней молодежи, которая вдохновлялась его острой сатирой, особенно относившейся к русской бюрократии... Под большим влиянием Гоголя написаны все мои комедии восьмидесятых годов: "Народный депутат", "Протекция" и, прежде всего, "Подозрительная личность".

Первым крупным произведением Нушича была комедия "Народный депутат" (1883). Молодой писатель в ярких сатирических сценах изобразил картину выборов в сербский парламент – скупщину, а в образе главного героя комедии торговца Еврема Прокича воплотил наиболее характерные черты психологии сербского буржуа.

Комедия "Народный депутат" была запрещена к постановке и впервые опубликована лишь в 1896 году, да и то со значительными изменениями. Та же участь постигла и следующую комедию "Подозрительная личность" (1887), где основным объектом сатирического обличения является сербская бюрократия.

Писательская судьба Нушича складывалась трагически: его первые произведения были запрещены, а в 1885 году писателя мобилизовали в армию, и он вынужден был участвовать в братоубийственной сербско-болгарской войне 1885 года, развязанной агрессивными кругами сербской буржуазии.

В 1889 году за стихотворение "Два раба", в котором власти не без основания усмотрели острый выпад против особы короля и дворцовой камарильи, писатель был приговорен к двум годам тюремного заключения.

Нушичу удалось добиться смягчения тюремного режима, и в Пожаревацкой тюрьме он написал комедию "Протекция" и сатирический памфлет "Листки", в котором с болью и гневом говорит о своем времени. Обращаясь к будущим поколениям, Нушич писал: "Я расскажу им, как у нас за распространение ложных слухов заключали в тюрьму на месяц, а за правду, высказанную в невинном стихотворении, – на два года; расскажу им, что у нас были писатели, умиравшие с голоду, и воры, в честь которых устраивались факельные шествия; расскажу им, что у нас были смертные, слишком смертные ученые и бессмертные, слишком бессмертные полицейские; расскажу, как офицеры у нас писали любовные стихи, таможенники – исторические исследования, а психологи командовали батальонами".

В связи с приходом к власти более либерального правительства Нушич был освобожден из тюрьмы через год. Король Милан, склонный к демагогии и заигрываниям со своими политическими противниками, ласково принял молодого писателя и сказал: "Вы должны знать, что были строго наказаны вовсе не потому, что так следовало поступить в соответствии с тяжестью вашего преступления. Сделано это для того, чтобы вас сразу же, в самом начале, как следует стукнуть по лбу. Ведь вы только вчера окончили школу, сделали первый шаг в жизни – и подняли руку не на полицейского, не на министра, а прямо на короля! Разве пониже вы никого не нашли? На кого же вы теперь поднимете руку, если начали с короля?"

Хотя Нушич еще в 1884 году окончил университет и имел юридическое образование, он долго не мог получить службу "из-за скверного языка и еще более скверного пера". Однако после разговора с королем писателя назначили дипломатическим чиновником, и он лет десять прослужил в консульствах Салоник, Битоля и Приштины, в районах, тогда еще находившихся под властью Турецкой империи. Это было для него своеобразной ссылкой, ибо Нушич надолго был изолирован от литературной среды. Но полученные впечатления и материалы, собранные за годы службы в южных районах сербских земель, помогли ему создать яркие публицистические произведения, выпущенные позднее. Книги "У берегов Охридского озера" (1894), "С Косова на синее море" (1894), "Косово" (1903), в которых Нушич мастерски сочетает выразительные художественные зарисовки с материалами статистическими, этнографическими, историческими и географическими, будили у читателей интерес и сочувствие к положению братьев сербов, все еще стонавших под многовековым иноземным владычеством. Жизнь в южных районах вдохновила писателя и на создание книги рассказов "Рамазанские вечера" (1898) и повести "Ташула" (1902).

По возвращении в Белград Нушич служил в министерстве просвещения, затем был драматургом Народного театра в столице, директором театра в Новом Саде. В 1905 году Нушич стал одним из организаторов первого в Сербии театра для детей. В эти же годы из-под его пера одна за другой выходят комедии, драмы, исторические трагедии: "Обыкновенный человек" (1899), "Так должно было быть" (1899). "Лилян и Оморика" (1899), "Шопенгауэр" (1900), "Князь Иво из Семберии" (1901), "Бездна" (1901), "Общественное мнение" (1906), "Кровавый день" (1907), "Хаджи Лойя" (1908), "Осенний дождь" (1909), "За спиной у бога" (1909), "Кругосветное путешествие" (1910). Одновременно в различных сербских журналах печатаются десятки юмористических рассказов Нушича, выходят отдельные его сборники, например, "Десять рассказов" (1901). В 1905 году Нушич становится постоянным сотрудником белградской газеты "Политика" и на протяжении ряда лет под псевдонимом Бен-Акиба изо дня в день печатает там фельетоны.

Первая мировая война на несколько лет прервала творческую деятельность Нушича. Вместе с беженцами и армией писатель проделал страшный путь через труднопроходимые горы Албании к Адриатическому побережью. До конца войны он жил в Италии, Швейцарии и Франции. Тяжелым ударом для Нушича была гибель на войне единственного сына. Его памяти он посвятил вышедшую после возвращения на родину книгу "Девятьсот пятнадцатый" (1921), в которой писатель воссоздал трагические для его народа события мировой войны.

После окончания войны Нушич вернулся в Белград и энергично работал в области создания национального театра. Нушич сумел уловить и понять закономерности "переходного времени, когда периоды и эпохи сменялись с быстротой кинематографической, когда одни события громоздились на другие и прошлое исчезало за одну ночь, чтобы уступить место настоящему". В 1924 году Нушич писал своей дочери: "Я видел, как разрушали мечети, чтобы на их месте воздвигнуть современные дворцы; я видел, как срывали ставни на окнах, чтобы устроить современные витрины; я видел отцов в жилетках и сыновей в цилиндрах. Все это развивалось не в соответствии с великими законами прогресса, которым подчиняется общество так же, как и отдельный человек, а изменялось с кинематографической быстротой за одну ночь, так что иногда ночь, отделяющая один день от другого, выглядела как промежуток в пятьдесят лет".

Наряду с произведениями, отразившими впечатления довоенного времени, Нушич создает ряд комедий и драм, актуальных не только решением поставленных проблем, но и свидетельствующих о глубоком понимании писателем происходящих сдвигов и перемен в жизни общества. В пьесах "Госпожа министерша" (1929), "Мистер Доллар" (1932), "Опечаленная родня" (1934), "Д-р" (1936), "Покойник" (1937) Нушич показал, что капитализм принес в жертву золотому тельцу все человеческие ценности, что в царстве мистера Доллара попраны узы дружбы и товарищества, осквернены брачные отношения, растоптана любовь.

На склоне лет писатель постепенно расстается с мелкобуржуазными иллюзиями и обращает свои взоры к трудящимся, в которых видит единственную силу, способную создать основу человеческого счастья. Эти мысли и настроения Нушич выразил словами одного из героев комедии "Мистер Доллар": "Фабричный гудок, – говорит герой комедии Маткович, – это тот же колокол, который зовет к заутрене. Верующие, молитесь! Но молитесь не золотому тельцу, а благородному хозяину мира – почтенному труду. Взгляните – при первых лучах восходящего солнца расползается туман и исчезает мрак. Там, вдали, идут люди, много людей – мужчины, женщины, дети, – они идут навстречу заре. Они тоже верующие. Мозоли на их руках заменяют им хоругви, им не нужны золотые паникадила. Они верят в труд. И только они, люди, верящие в труд, смогут разрушить безбожное царство мистера Доллара!"

Его решительная критика основ буржуазно-капиталистического общества королевской Сербии и монархо-фашистской Югославии способствовала расшатыванию устоев мира гнета и насилия.

Бранислав Нушич написал несколько сотен фельетонов, печатавшихся главным образом в газете "Политика" с 1905 по 1910 год. Необходимость писать два-три фельетона в неделю приводила к тому, что некоторые из них создавались наспех, на случайную тему. И несмотря на это, многие фельетоны Нушича до сих пор не утратили своего литературно-художественного значения и общественного звучания.

Фельетоны Нушича являют широкую картину общественной жизни Сербии начала XX века. В этой великолепной мозаике каждый камешек имеет и свою особую ценность. Нушич был родоначальником фельетона в Сербии как художественного жанра, имеющего право на самостоятельное существование. Сама сербская действительность с ее полицейско-бюрократическими институтами подавления свобод давала писателю обильный материал для сатиры. Нушич не мог пройти мимо того обстоятельства, что в мире гнета и насилия место человека в обществе определяется не его личными достоинствами и заслугами, а богатством и связями, что деньги и положение из невежды делают ученого, из преступника – уважаемого гражданина. Тема власти денег лейтмотивом проходит через многие произведения Нушича, поставлена она и в фельетоне "Ослиная скамья".

Сербскому понятию "ослиная скамья" в русской дореволюционной школе соответствовало слово "Камчатка", означавшее последнюю парту, за которую учитель сажал самых плохих учеников. Под пером сатирика это понятие обрело широкое социальное и общественное звучание. Оказывается, и место ученика за партой определяется не его успехами, а положением родителей в обществе. "В жизни тоже есть первая, вторая, третья и четвертая скамьи... Ах, эти горемыки с ослиной скамьи, я жалел их в школе. Мне жаль их и в жизни!" заканчивает свой рассказ писатель.

Герои Нушича имеют четкую социальную характеристику, которая определяется прежде всего положением, занимаемым тем или иным персонажем в обществе. Они делятся на две группы: единицы, баловни судьбы (торговцы и крупные государственные чиновники) и толпа горемык, на которых "срывает свою злость учитель" в школе, кто в жизни на своих плечах выносит все превратности судьбы.

Нушич видел, что в буржуазном обществе происходят странные вещи. То, что люди прежде считали добродетелью, стало пороком, а кратчайшим путем к цели, вопреки здравому смыслу и логике, стал не прямой путь, а окольный. "Даже к богу вы не можете обратиться прямо, – говорит автор в фельетоне "Кратчайший путь". – И если вы хотите, чтобы на вас низошла его благодать, незачем обращаться к нему с простой усердной и честной молитвой; вам следует проведать о лазейках, через которые обходным путем скорее всего можно снискать божью милость".

Тяжела жизнь белградских обывателей. Они постоянно озабочены проблемой, где достать деньги, чтобы уплатить за квартиру, рассчитаться с долгами, пока не явился судебный исполнитель. Вот почему столь естественным представляется страх белградской женщины перед переписчиком ("Перепись населения"), которого она принимает за судебного исполнителя, пришедшего описывать имущество. "Перепись населения" – фельетон социально-бытовой. В сухих, казалось бы, официальных ответах на вопросы переписного листа, в разговорах с жителями отразилась мрачная картина жизни людей с их вечным страхом за завтрашний день. В ряде фельетонов Нушич высмеивает нравы буржуазной прессы ("Мое первое интервью"), бичует полицейских и бюрократов ("Жандармы-курсанты", "И еще об одном урожае", "Первая сербская комиссия", "Миллион" и др.), издевается над попами ("Поп-офицер"). Но особенно выразительно звучит смех писателя, когда он пишет о буржуазном парламентаризме. Нушич срывает маску с "народного представительства", показывает продажность и соглашательство, трусость и низкопоклонство буржуазных парламентариев. Эта тема разработана писателем в фельетоне "Обструкция", в котором представляется борьба различных политических партий, действующих, разумеется, "от имени народа и во имя его интересов". Сатирик понимал, что буржуазные оппозиционеры неспособны к решительным действиям, он сам неоднократно убеждался в непоследовательности и трусости буржуазной фронды, и все эти характерные для "рыцарей фразы" черты воплотил в нескольких словах, с которыми "смело" обращается к правительству "самый опасный оппозиционер", спрашивающий премьер-министра, "верно ли, что у шаха насморк и это скрывают от народа?"

Разнообразная тематика требовала и различных форм воплощения. Нушич пишет фельетоны то в форме интервью ("Мое первое интервью"), то в форме бюрократической анкеты ("Перепись населения"), то в виде сообщения газетного репортера с места событий ("Собачий вопрос"). Повествование в фельетонах часто переходит в живой диалог, напоминающий читателю замечательные одноактные комедии и сцены того же автора. Для фельетонов характерно смешение бытового и политического элементов, что позволяло писателю через незначительную на первый взгляд бытовую деталь показать большое общественное зло.

Общественный паразитизм, лицемерие и фальшь буржуазного общества с неменьшей сатирической силой обличал Нушич и в своих рассказах, которые он писал на протяжении всей жизни. Перед читателем проходит галерея образов, представляющих различные группы сербского населения. Это торговцы и мелкие чиновники, ремесленники, писатели и ученые.

В рассказе "Покойный Серафим Попович" раскрывается леденящая душу картина распада человеческой личности, превращения человека в мертвый параграф. Долгая служба вытравила в Серафиме Поповиче все человеческое, и он не в состоянии представить себе жизнь вне рамок канцелярии с ее строгой регламентацией, поэтому, выйдя на пенсию, он организует домашнюю жизнь на бюрократический лад с входящими и исходящими бумагами, книгами регистрации. Серафим Попович "был чиновником до мозга костей, Каждый волосок на его голове был чиновником. Когда он шел, то был озабочен тем, чтобы идти по чиновничьи; если ел, то старался есть по чиновничьи, и даже когда был один в комнате, любую мысль, которая казалась ему недостойной чиновника, решительно отгонял от себя".

Горечь обиды за искалеченную жизнь маленького человека, забитого, загнанного чиновника в одних рассказах сменяется гневным обличением носителей несправедливого правопорядка – в других. Вместо мягкого юмористического тона фельетонов и рассказов, героями которых являются простые люди, собратья по перу, мелкие чиновники на пенсии, появляется саркастическая выразительность, когда заходит речь о власть имущих бюрократах и толстосумах, о министрах и полицейских.

В некоторых рассказах Нушич обличает суетность стремлений и духовную опустошенность представителей господствующих классов сербского общества ("Ампутация", "Трагедия молодости").

Злой сатирой на сербскую бюрократию и православную церковь явился рассказ "Divina commedia", в котором изображается загробный мир, куда попал после своей смерти сербский полицейский чиновник. Жизнь в этом ином мире устроена так же, как и на земле. Это смещение планов (фантастического и реального) было замечено русским цензором, на основании доклада которого в 1903 году рассказ был запрещен в царской России, поскольку он мог вызвать у русских читателей нежелательные ассоциации.

На протяжении более чем полувековой творческой деятельности Нушич всегда умел разобраться в сложных быстротекущих социальных процессах. Его сатира сохраняла боевой и страстный характер.

В рассказах и фельетонах Нушич предстает перед нами как мастер малого жанра, умеющий в незначительном на первый взгляд факте увидеть причину больших социальных бед и сделать вывод широкого общественно-политического звучания.

Особое место в творчестве Нушича занимают "Рассказы капрала о сербско-болгарской войне 1885 года", впервые напечатанные в 1886 году. Нушич сам был участником этой непопулярной в Сербии братоубийственной войны, окончившейся закономерным поражением сербской армии.

Военной теме Нушич посвятил несколько своих произведений – таких, как уже упоминавшаяся книга "Девятьсот пятнадцатый", драма "Великое воскресение". Однако "Рассказы капрала", написанные молодым автором по горячим следам событий, отличаются непосредственностью восприятия, эмоциональностью и лиризмом. В "Рассказах капрала" нет внешне эффектных описаний боевых эпизодов, нет ни одной сцены, в которой хоть в какой-либо мере оправдываются жертвы солдат и мирного населения. С самого начала война в произведении представлена как тягчайшее преступление, как зло, несущее людям только горе.

Нушич видел, что в огне войны гибнут плоды напряженного человеческого труда, что войны приносят неисчислимые бедствия беднякам, скромным и незаметным труженикам, стоят на пути простого человеческого счастья. Чутье художника-реалиста помогло ему увидеть в жизни и показать в "Рассказах капрала", что есть люди, умеющие и из человеческой крови извлекать доходы, что на фронт попадают прежде всего бедняки. Герой рассказа "Трубач" Миладин узнает, например, что сын трактирщика Коле пришел из армии домой. "Возвратился из армии, – говорит Миладин. – Конечно, ведь и староста и писарь у его отца даром пьют!.." На войне наживаются богатые, а бедняки теряют последнее.

Под музыку и приветственные возгласы толпы шли солдаты на фронт, газеты пестрели патриотическими заголовками и призывами разбить врага. В действительности же у солдат не было боевого духа и ненависти к противнику, не было желания победы. Солдаты и их родные далеки от воинственного энтузиазма белградских газет, призывавших сербов "решить давний спор с болгарами". Эти призывы не вдохновляли воинов: все понимали, что совершается что-то несправедливое и постыдное.

В захваченных селах автор видит ужасающую нищету и запустение. Болгарский крестьянин, жилище которого являло картину неизбывной бедности, упал перед победителями на колени, "на глазах у него снова появились слезы, нижняя челюсть задрожала, и он сипло проговорил: "Я сдаюсь!" Он выставил белый флаг в знак сдачи. Бедняга! – заключает автор. – Неужели он думал, что есть враги более страшные, чем его судьба. Несчастный!.." Сербские солдаты в болгарских крестьянах видят не врагов, а таких же, как они, тружеников, обремененных теми же заботами. Быстро тает лед недоверия, между победителями и побежденными возникает задушевный разговор, крестьяне и солдаты, обращаясь друг к другу, говорят – "брат". Сербские солдаты в семье болгарского крестьянина чувствуют себя как дома, а капрал обучает грамоте болгарского мальчика. Как символ братской дружбы уносит в своем сердце сербский капрал поцелуй старушки крестьянки, благодарной вражескому воину за обучение ее внука. "Самой большой, самой милой и дорогой для меня наградой, – говорит автор, – был материнский поцелуй старушки". В "Рассказах капрала" утверждается идея дружбы и братства между народами.

Нушич обнажает и страшное, тлетворное влияние войны на человека. Солдаты становятся равнодушными к гибели товарищей, человеческая жизнь обесценивается. В общей массе однообразных, серых фигур теряется и обезличивается человек. "Пока ты в отделении, – пишет автор, – тебя там знают по имени... Взводы собираются в роту, ты начинаешь чувствовать себя потерянным, растворившимся. Твое я – это только частица чего-то общего, большого. А вот когда роты объединяются в батальон, тогда уже совершенно ясно чувствуешь, что тебя больше нет, а существует только номер. Тебе кричат: "Ты! Ты! Четвертый с левого фланга! Стать смирно!" Это и есть ты. И ты становишься смирно. А когда батальоны составляют полк, а полки – дивизии, массы, огромные массы, выстраиваются друг за другом и сплошной стеной встает серая толпа... где тогда ты? У этих масс одно имя, шагают они в ногу по одной команде... Где тогда ты? С зеленого дубового листка упадет капелька в горный ручей, ручей унесет ее в речку, а речка – в реку, а река – в море... разве капельку в море заметишь?!

Погибну, например, я на войне, а будет значиться, что погиб не я, а третий с правого фланга первого отделения второго взвода третьей роты второго батальона, четвертого и т. д.

...Только для моих родных, для тех, кто будет плакать обо мне, погибну я, только я, а не какой-то номер..."

Однако и эта мертвящая регламентация бессильна подавить великодушные порывы человеческого сердца. С большой теплотой рассказывает писатель о Дабиче, сербском крестьянине в солдатской шинели, который несет на себе обессилевшего от ран взятого в плен болгарского солдата.

"Рассказы капрала о сербско-болгарской войне 1885 года" представляют собой ряд отдельных зарисовок, связанных друг с другом личностью самого рассказчика, участника описываемых событий, а также единством темы и задачи раскрытия перед читателем бесчеловечного характера захватнической войны. "Рассказы капрала" – одно из ранних в европейских литературах антивоенных произведений, в котором война изображена не как результат взаимной ненависти народов, а как зло, вызываемое своекорыстными устремлениями определенных кругов общества к увеличению своих доходов.

С большой художественной силой и убедительностью показал Нушич человеконенавистническую сущность войны, и только слабое знакомство с литературой Югославии за ее границами помешало "Рассказам капрала" занять свое место в ряду всемирно известных антивоенных книг.

Произведения Бранислава Нушича стали переводить на русский язык задолго до Великой Октябрьской социалистической революции. Первый сборник его рассказов появился в 1903 году. Советским читателям Нушич известен по многим десяткам произведений, вышедших в последние годы в переводе на русский язык и на языки братских народов СССР. Его комедии "Госпожа министерша", "Д-р" и "Покойник" с большим успехом идут на сценах советских театров.

В настоящий сборник вошли ранее не переводившиеся на русский язык произведения Нушича, характеризующие его как выдающегося юмориста и острого сатирика, а также как мастера лирического рассказа, умеющего передать самые тонкие движения человеческой души.

А. Хватов

ФЕЛЬЕТОНЫ

АВТОБИОГРАФИЯ

Я никогда не пытался исследовать факты, предшествовавшие моему рождению, да о них, кажется, и нет никаких документов.

Важнейшую деталь любой биографии, а именно: день и год рождения, я сознательно опускаю, хоть и уверен, что меня упрекнут, поскольку мое жизнеописание будет походить на биографию женщины. Поступаю так, чтобы возможно дольше оставаться "нашим молодым писателем"; есть, правда, и другие уважительные причины, но уже скорее военного характера.

О предках своих я осведомлен очень мало, потому что у них была совсем другая фамилия. Моя же настоящая фамилия до сих пор неизвестна, но я знаю, что фамилия, которую ношу, – не моя. Следовательно, возникает интересный вопрос: кто именно из моих предков и при каких обстоятельствах забыл свое имя?

Мне говорили, что один мой родственник, когда ему исполнилось двадцать лет и о нем стал наводить справки окружной воинский начальник, позабыл свое имя. Ну, это мне еще понятно, хотя в те далекие времена, когда мой предок забыл свою фамилию, подобной причины не существовало. Остается лишь предположить, что мой предок вынужден был скитаться и умер за границей с подложным паспортом, а следовательно, и под чужой фамилией. Когда я думал об этом любопытном случае из своей биографии, мне всегда приходила в голову мысль: что, если бы и я умер под чужим именем? Это создало бы много занимательных положений, а главное, последствия были бы необыкновенно интересны. Так, например, кредиторы и мертвого считали бы меня своим должником, так как мои подписи на векселях сохраняли бы свое значение и силу. Это тем более смешно, что от меня и живого им проку мало. А в каком положении оказалась бы моя жена? Овдовев на самом деле, она считалась бы замужней женщиной.

Но оставим эти никому не нужные комбинации и вернемся к биографии.

Мое раннее детство было очень однообразным. Я не помню ни одного значительного события, связанного с тем временем. Припоминаются лишь мелкие приключения. Случилось, например, что я упал под кровать, и меня целый час не могли найти; в другой раз я проглотил монету и вынужден был выпить целую бутылку касторки, так что у меня до сих пор неполадки с желудком. Как-то со мной сделались судороги, причем без всякой причины, а просто назло доктору, который перед тем целых полчаса осматривал меня, выстукивал, а в заключение сказал, что я совершенно здоров.

К этому времени относится и появление моего первого зуба. Это, скажу вам, была настоящая комедия, так что все мы чуть не лопнули со смеху. Я вовсе не так уж стремился иметь зубы, но мой отец беспрерывно засовывал мне в рот указательный палец и щупал десны.