Текст книги "Управляемая демократия: Россия, которую нам навязали"

Автор книги: Борис Кагарлицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 33 страниц)

Они, а не герой России генерал Шаманов. Для одноклеточных не бывает ада. Шамановы невинны, ибо не ведают, что творят»[298]298
  Новая газета. 1999. № 49. С. 17.


[Закрыть].

Этот ад был создан не без участия самой либеральной интеллигенции. Позорное презрение к собственному народу, попустительство к воровской приватизации, безразличие к коррупции обернулись моральной катастрофой. В этом аду страна жила уже не первый год, но только теперь интеллектуалы начали понимать, что происходит.

Впрочем, не все и не сразу.

Главные события путинского царствования были еще впереди.

Глава 9. После Ельцина

Официальные результаты президентских выборов 26 марта 2000 г. не стали неожиданностью. Путин победил в первом туре, как и было запрограммировано по кремлевскому сценарию. И все же выборы прошли неудачно практически для всех, кто в них участвовал.

Главной сенсацией выборов стали не их результаты, а их обсуждение. Впервые за все время с 1993 г. подтасовка результатов голосования обсуждалась открыто уже в ночь подведения итогов. На самом деле, в 2000 г. все было не «грязнее», чем референдум по конституции в 1993 г. или президентские выборы в 1996 г. Но тогда никто из оппозиционных политиков не решился прямо заявить о подтасовке. Более того, когда в 1993 г. о фальсификации заговорили независимые эксперты, политики постарались от них отмежеваться. В 2000 г. аналитики в прямом эфире НТВ стыдливо говорили про «административный ресурс», не решаясь произнести вслух слово «фальсификация», а сами кандидаты начали приводить факты (противоречивые данные о численности избирателей, явную корректировку итоговых цифр по мере их поступления и т. д.). Все три «серьезных» оппозиционных кандидата – Зюганов, Явлинский и даже Жириновский говорили о подтасовке (правда, Жириновский в свойственной ему манере уточнил, что он за это на власть совершенно не в обиде).

Подобные откровения следует отнести не столько за счет неожиданно пробудившейся гражданской смелости кандидатов, сколько за счет успеха кампании протеста против выборов, развернувшейся в значительной части страны. В этой ситуации политики, претендующие на оппозиционность, не могли игнорировать давление снизу.

По существу, все кандидаты проиграли. Владимир Путин одержал в лучшем случае пиррову победу. Если учесть то, в каких условиях проходили выборы, и то, какое количество голосов ему просто приписали, можно сказать, что официально объявленные 52,94% – это явная неудача. Попытка превратить выборы в референдум о неограниченных полномочиях президента провалилась. И для сторонников, и для противников режима стало очевидно, что поддержка Кремля населением оказалась ниже обещанной (достаточно вспомнить социологические опросы, популяризировавшиеся государственным телевидением и дававшие Путину поддержку 60—70% народа).

ЧУДО ИЛИ ФАЛЬСИФИКАЦИЯ?

Итоги выборов, объявленные Центральной избирательной комиссией (ЦИК), оказались столь сомнительными, что избежать разговоров о фальсификации оказалось невозможно. Путина, несмотря на войну в Чечне, особенно активно поддержали в мусульманских автономиях, включая саму Чечню, где голосовало по официальным данным 80% населения (хотя не менее трети жителей бежали с территории республики). Подавляющее большинство (49,4%) чеченцев, судя по данным ЦИК, – поддержали Путина. Кто-то ехидно заметил, что, по всей видимости, боевики спустились с гор, пришли на избирательные участки и, проголосовав за Путина, вернулись в горы воевать против него. Около 24 млн избирателей, по утверждению ЦИК, проголосовали буквально в последний час, хотя избирательные участки просто физически не в состоянии были бы вместить такое количество людей одновременно. «Единственное убедительное объяснение всех этих чудес, – писал Павел Фельгенгауэр, – массовая фальсификация итогов голосования. Коммунистическая партия, имеющая десятки тысяч наблюдателей на избирательных участках, заявила, что Путин действительно вышел на первое место, получив 45% голосов, но этого недостаточно, чтобы победить в первом раунде». Тем не менее кремлевская свита поторопилась и объявила победу своего кандидата уже в первом туре. Тем самым она не только совершила роковую ошибку, но и обратила победу в потенциальное поражение. «Путин почти наверняка победил бы во втором туре. Но если будет доказано, что его победа оказалась результатом фальсификации в первом туре, легитимность нового президента окажется под вопросом»[299]299
  The Moscow Times. 30.03.2000.


[Закрыть].

Официальная проверка итогов президентских выборов была осуществлена думской комиссией под председательством Александра Салия. Результаты оказались вполне предсказуемыми. Проверив всего два региона – Дагестан и Саратовскую область, комиссия выявила массовые нарушения (уничтожение бюллетеней, заполненных в пользу оппозиционных кандидатов, фальсификация протоколов территориальных избирательных комиссий, вброс дополнительных бюллетеней). Основную работу по исправлению результатов голосования взяли на себя территориальные избирательные комиссии (ТИК). Не удивительно, что в составленных ими протоколах итоги явно отличались от суммарных итогов голосования на подведомственных им избирательных участках. В саратовской области «в 3 часа ночи 27 марта, когда стали поступать данные с избирательных участков, стало ясно, что и Путин, и губернатор Дмитрий Аяцков (в области одновременно проводились губернаторские выборы) не набирают 50%. Всю ночь протоколы переписывались, неиспользованные бюллетени были погашены только утром. Коммунисты направили по этому случаю иск, но суд отказался принять дело к рассмотрению, направив его для проверки в ту же ТИК»[300]300
  Россия Путина. Пристрастный взгляд. М.: Панорама, 2003. С. 149.


[Закрыть].

Когда корреспондент оппозиционной «Советской России» сравнила данные по 28 участкам с материалами территориальных комиссий, у нее получилось, что Путину приписали только по этим участкам 3769 голосов. Больше всего украли у Явлинского, меньше у Зюганова и у других кандидатов. По данным комиссии Салия на 16 обследованных ей территориях Дагестана Путину приписали 187 тысяч голосов[301]301
  Там же. С. 148, 150.


[Закрыть]. Исследование, проведенное газетой «The Moscow Times», выявило аналогичную картину в Башкирии, Мордовии, Татарстане, Калининградской и Курской областях, Приморье, не говоря уже о республиках Северного Кавказа – Кабардино-Балкарии, Чечне и Ингушетии[302]302
  The Moscow Times. 9.09.2000.


[Закрыть].

Обобщив данные нескольких параллельных исследований, политолог Владимир Прибыловский пришел к выводу, что победитель получил примерно 48—49% голосов – хороший результат для любого кандидата в первом туре выборов, но все же недостаточно для победы. Следовательно, Путин не выиграл выборы в первом туре. Кремлевская свита не могла позволить себе второго раунда. Победу «всенародно любимого кандидата» провозгласили, не дожидаясь поддержки народа. Как ехидно заключил Прибыловский, «царь-то ненастоящий»[303]303
  Россия Путина. Пристрастный взгляд. С. 146.


[Закрыть].

Если победа Путина оказалась, в лучшем случае, пирровой, то и Зюганов не сумел добиться успеха. Бесперспективность Зюганова как кандидата в президенты стала слишком очевидна. В 1996 г. он мог победить, если бы хотел бороться. На сей раз у него изначально не было шансов. В итоге он получил даже меньше голосов, нежели в первом туре 1996 г. Объяснить это фальсификацией нельзя, ибо подтасовка имела место и на предыдущих выборах. Относительно высокий результат баллотировавшегося в президенты «красного» губернатора Амана Тулеева – тоже показатель кризиса КПРФ. Успех Тулеева в подконтрольном ему Кузбассе, разумеется, был получен с помощью того же «административного ресурса». Но многие избиратели в других регионах голосовали за губернатора Кузбасса для того, чтобы выразить недовольство политикой КПРФ.

Катастрофическим оказалось и поражение Явлинского. Если Зюганов мог жаловаться, что его в очередной раз обокрали, то лидеру партии «Яблоко» винить было некого, кроме самого себя. Явлинского тоже обокрали, но и без вмешательства «административного ресурса» его результат был удручающим. Причиной тому принципиально неверный стратегический курс, избранном лидером «демократической оппозиции». На протяжении всего предвыборного периода Явлинский продолжал упорно повторять, что не видит разницы между коммунистами и партией власти. Он, лидер «Яблока», единственный настоящий демократ в России. Полученный им результат (5%) по этой логике следовало бы считать катастрофическим как для Явлинского, так и для демократии. На самом деле официальная оппозиция в составе «Яблока» и коммунистов даже по подтасованным официальным данным получила 45% голосов, и это бесспорный успех. Масса избирателей КПРФ голосовала за партию для того, чтобы выразить протест против системы, голосовала вопреки всему тому, что говорил и делал Зюганов все последние годы. Мало того, что Явлинский был оскорбительно несправедлив по отношению к этим людям, он оказался не прав и в оценке социальной сущности путинского режима. Куда больший реализм проявил лидер Союза правых сил Сергей Кириенко. В ночь после выборов он признал, что с демократией при Путине могут быть проблемы, но подчеркнул: главное – экономическая политика будет либеральной.

Во имя продолжения либеральной экономической политики и вводился авторитарный режим в России. Авторитаризм абсолютно адекватен как раз такой политике. На уровне деклараций экономический либерализм означает защиту «свободного рынка» от вмешательства бюрократов. Если перевести эту фразу с языка лозунгов на язык жизни, то она означает защиту олигархии от контроля со стороны общества. Опыт Запада подтверждает ту же историческую тенденцию. Время классического, неограниченного либерализма было временем, когда демократии в современном смысле слова не было. Либеральное государство держалось на ограничении избирательного права, всевозможных запретах и ограничениях на политическую деятельность. Когда в XX в. подобные ограничения ушли в прошлое, пострадала и «свобода» рынка. Демократия для того и нужна, чтобы общество могло вмешиваться в экономическую жизнь. Триумф неолиберализма в 1980—1990-е гг. на Западе, напротив, повсеместно сопровождался эрозией демократии.

В условиях формирования в России правого авторитарного режима эффективная демократическая оппозиция обречена была леветь хотя бы по соображениям тактическим. Но либералы старого закала понять этого не могли, а если бы даже и поняли, то не в состоянии были осуществить подобный маневр на практике.

Потерпел поражение и «Господин Против Всех». Итоги голосования показывают, что выступал он в качестве своеобразного электорального дублера Явлинского. Там, где больше голосов получал лидер «Яблока», там и «против всех» голосовали активнее. Только движение «против всех», в отличие от «Яблока», не пыталось отмежевываться от левых: как раз наоборот, оно в значительной мере левыми активистами создавалось. Можно сказать, что единственным реальным победителем на выборах 2000 г. оказался «Товарищ Бойкот». По официальным данным, выборы проигнорировали примерно 35% избирателей. По неофициальным оценкам – более 50%.

Вообще-то это не новость, на прежних выборах результаты были схожие. Разница лишь в том, что на сей раз неголосующие, если можно так выразиться, обрели голос.

ПОБЕДА И КРИЗИС ОЛИГАРХИИ

В русской драме начинался новый акт. После финансового краха 1998 г. олигархия осознавала, что система не может сохраниться в неизменном виде, но твердо намерена была сохранить ее основы. Однако на практическом уровне задача оказывалась не из легких. Как отмечала либеральная «Новая газета», программа новой администрации в конечном счете сводилась к одному призыву: «Восстановить государственность любой ценой, кроме ликвидации основ капитализма – частной собственности и рынка». Все это сопровождалось националистической и расистской пропагандой, заставлявшей вспомнить Германию начала 1930-х гг. Другое дело, что олигархия «по вполне понятным причинам зовет к власти не русского Гитлера и не русского Муссолини, а исключительно русского Пиночета»[304]304
  Новая газета. 2000. № 11.


[Закрыть].

Управляемая демократия была компромиссом, который на первых порах устраивал если не всех, то многих. Правила игры были просты и понятны. Государство уважает свободу печати, но у оппозиционной прессы возникают проблемы то с налоговой инспекцией, то с санитарным контролем. Правительство не мешает деятельности политических партий, но регистрация новых организаций затруднена чрезвычайно. Выборы вполне свободны, только результаты их подправляются. Парламент есть, но власти у него нет.

Путин был необходим элитам, чтобы преодолеть политический кризис, из которого страна не выходила практически на протяжении всего времени правления Ельцина. В период, когда новые кланы, стремительно формировавшиеся на основе старой бюрократии, делили между собой государственную собственность, перманентный кризис был по-своему даже выгоден: в общей неразберихе обделывать свои дела было проще. Однако к концу 1990-х гг. в России сформировались мощные олигархические группы, овладевшие природными ресурсами, вышедшие на мировой рынок. Политические перемены требовали видоизмененной риторики. Вместо «общеевропейского дома» и «возвращения в мировую цивилизацию» заговорили о патриотизме и «возрождении державы».

Пропагандистская машина, созданная еще при Ельцине общими усилиями руководства приватизированных и государственных масс-медиа, теперь работала как единый отлаженный механизм. Но пропаганда обязывает. Надо было что-то делать для поддержания образа. Путин стал символом бюрократии. Знаменем сторонников полицейского государства.

Российское государство начала XXI в. не назовешь слабым. По численности бюрократии, по разветвленности всевозможных «силовых» и полицейских структур, по их готовности к применению насилия, нынешняя «демократическая» Россия не только не уступала СССР, но даже превзошла его. Однако эти структуры оказались не слишком эффективны и насквозь коррумпированы. Путинский проект укрепления государства состоял в том, чтобы усиливать и поддерживать именно эти коррумпированные и неэффективные организации.

Победителям нужен был порядок и гарантии неприкосновенности собственности. Безалаберный ультралиберализм начала 1990-х обречен был смениться национальным консерватизмом. Общее направление развития было вполне понятно и одобрялось подавляющим большинством элит. Другое дело, что практическая реализация нового курса неизбежно должна была столкнуться с проблемами и противоречиями.

Главная трудность состояла даже не в том, что изменившаяся риторика требовала хоть каких-то действий, а любая активность власти грозила нарушить хрупкое равновесие элит, воцарившееся к концу 1999 г. Гораздо существеннее было то, что экономическая система, на которую опирался изменившийся режим, была чрезвычайно слаба. Царская Россия, будучи типичным примером зависимого от Запада периферийного капитализма, все же имела достаточно сил и ресурсов, чтобы в определенных ситуациях отстаивать свою автономию и тем самым подтверждать свой имперский статус. Россия, пережившая неолиберальное разорение 1990-х гг., была не способна даже на это. За десяток лет Россия из сверхдержавы, обладавшей могучей, хотя и неэффективной индустриальной экономикой, превратилась в классический «сырьевой придаток» Запада. А структурные изменения в социально-экономической системе в планы администрации не входили. Напротив, новая имперская и национальная риторика должны были служить как раз поддержанию этой системы.

МОСКВА МЕЖДУ БЕРЛИНОМ И ВАШИНГТОНОМ

Вынужденные предпринять что-то для оправдания собственной риторики, но не способные сделать это успешно, люди из команды Путина оказались обречены на патологическую неэффективность. Лучше всего они справлялись с проблемами, когда не делали ничего. Стоило им предпринять какие-либо активные шаги, как начинались неприятности.

Режим Путина действительно показал совершенную нечувствительность к критике со стороны западных правозащитных организаций. Именно в демонстративном игнорировании международных норм, защищающих права человека, выражалось «отстаивание суверенитета». В свою очередь западные лидеры, слегка пожурив российского лидера за геноцид в Чечне, на первых порах дружно заявляли о поддержке новой власти в Кремле.

В ответ российские власти не слишком критиковали стратегические решения Соединенных Штатов и их партнеров. Расширение НАТО на восток вызвало в Москве лишь невнятное бурчание. В вопросах внешнего долга или международной торговли правительство Путина оказалось даже более уступчиво, нежели предшествовавшие администрации. Эта покладистость была оценена по заслугам американским президентом Клинтоном и британским премьером Блэром. Однако осенью 2000 г. ситуацию осложнили президентские выборы в США. На смену гибким и циничным демократам пришла жесткая и авторитарная республиканская команда. На субъективном уровне Путин и новый президент США Дж. Буш-младший идеально подходили друг другу. Но практическая политика Буша немедленно породила новые конфликты. Соперничество Соединенных Штатов с Западной Европой, которое при Клинтоне удавалось удерживать в конструктивных рамках, стало превращаться в прямое противостояние. Затем произошли террористические акты 11 сентября 2001 г. и началась новая война в Азии. Пытаясь найти свое место в новой ситуации, Кремль колебался между стремлением поддерживать хорошие отношения с Вашингтоном и ориентацией на западно-европейских партнеров, от которых российский капитализм все более зависел.

На первый взгляд, заявления Путина по вопросам внешней политики отличались крайней противоричивостью. Он то предостерегал против вмешательства Соединенных Штатов во внутренние дела других стран, то заявлял о безоговорочной поддержке крестового похода против терроризма, повторял, что у Москвы нет имперских амбиций и тут же заявлял об особых интересах России на территории соседних государств, подчеркнуто отстранялся от политического кризиса в Грузии и активно бросался на поддержку власть имущих на Украине. По ироничному замечанию газеты «Версия», если внимательно присмотреться к внешней политике Кремля, «обнаруживается, что ее противоречивость давно стала тенденцией»[305]305
  Версия. 2004. № 8. С. 9.


[Закрыть].

Несмотря на патриотическую риторику, именно администрация Путина сделала целый ряд ценных подарков руководству Соединенных Штатов. Были закрыты российские военные базы во Вьетнаме и на Кубе (последнее выглядело прямым приглашением организовать американское вторжение на остров). С согласия Москвы были созданы военные базы США в Центральной Азии.

И лишь в 2003 г. идиллия в российско-американских отношениях закончилась. Жесткие заявления Путина по поводу американского вторжения в Ирак вызвали у патриотической общественности приступ ностальгического восторга: на несколько минут, в самом деле, показалось, что Россия вступила в противостояние с США. Однако странным образом грозные речи, звучавшие в Москве, не произвели на Вашингтон никакого впечатления, даже не отразились на политике Белого дома в отношении Кремля. В администрации Джорджа Буша понимали не только то, насколько в действительности слаба путинская Россия, но и то, насколько она несамостоятельна. Источник проблем совершенно справедливо видели во Франции и Германии, пытающихся противопоставить американской гегемонии собственный амбициозный проект. То, что на первый взгляд могло показаться борьбой между Россией и США, на деле являлось борьбой между США и их западно-европейскими соперниками за Россию. Именно поэтому Вашингтон, крайне болезненно реагировавший на позицию Парижа, проявил исключительное снисхождение к Москве.

В борьбе за влияние на официальную Россию у консервативного руководства США было одно очень серьезное преимущество перед либеральными европейцами. Американское общественное мнение в гораздо меньшей степени, чем в Западной Европе, интересуется тонкостями международной политики своей страны. Как отмечал выходящий в Праге журнал «Виза», именно страны Евросоюза зачастую занимают «наиболее жесткую позицию по такой болезненной для России теме как Чечня, да и расширение ЕС проходит для Москвы далеко не без проблем, и тему прав человека и свободы слова Европа тоже поднимает чаще, чем США»[306]306
  Виза. 2004. № 7. С. 12.


[Закрыть].

Западно-европейским правительствам приходится (в силу «постимперского синдрома») считаться с тем, как общественное мнение оценивает положение с правами человека в дружественных государствах. Напротив, поддержка диктаторов за рубежом никогда не становилась внутриполитической проблемой для США, если только не вела к гибели американских граждан.

Чем больше проблем с правами человека в России, чем больше ограничивалась свобода слова, чем грубее фальсифицировались выборы, тем в большей степени команда Путина, осложняя себе дела в Европе, оказывалась заложником Вашингтона.

Администрация Буша демонстративно простила Путина (в отличие от его французских и германских коллег) за критические выступления по Ираку. В свою очередь Москва должна была демонстрировать лояльность американским республиканцам. Удобный случай представился осенью 2004 г. перед выборами президента США. 18 октября 2004 г. находясь на встрече глав государств организации Центральноазиатского сотрудничества, Путин сделал беспрецедентное заявление о поддержке Дж. Буша. По его словам «атаки международного терроризма в Ираке направлены сегодня не только и даже не столько против коалиционных сил, сколько против президента Буша лично». Для того чтобы противостоять терроризму, надо голосовать за Буша. Любое иное решение «придаст насилию дополнительный импульс... и может привести к активизации деятельности боевиков в различных регионах мира»[307]307
  Цит. по Бизнес & Балтия. 22.10.2004.


[Закрыть].

Подобное заявление, сделанное по отношению к избирательному процессу в любой другой стране мира, было бы расценено как вопиющее вмешательство во внутренние дела – как и случилось несколько недель спустя, когда Путин аналогичным образом принялся поддерживать Виктора Януковича в борьбе за пост президента Украины. Но Соединенные Штаты – случай особый. Американские власти не только не нашли в словах Путина ничего противоречащего международным нормам, но и незамедлительно ответили любезностью на любезность. Госсекретарь США Колин Пауэлл покровительственно заметил, что руководимая Путиным страна движется в правильном направлении, а критика либералов в адрес Путина безосновательна: нет никаких признаков того, что СССР вновь скатывается в тоталитарную бездну[308]308
  Там же.


[Закрыть].

ЛУЧШИЙ ДРУГ ИНВЕСТОРА

По мере того как укреплялись позиции Путина, усиливалось и доверие западного финансового капитала к России. Дорожало буквально все, включая даже акции нефтяной компании ЮКОС, подвергнутой кремлевской опале. К началу 2004 г. биржевой бум достиг кульминации. За первые пять недель 2004 г. в российские ценные бумаги иностранными инвесторами было вложено 440 миллионов долларов (за весь предыдущий год приток денег составил 728 млн). По сообщению «The Moscow Times» международные опросы в бизнес-сообществе «свидетельствуют о том, что Россия является одной из самых привлекательных стран для прямых иностранных капиталовложений». Финансовые консультанты объясняли своим клиентам, что в России создались идеальные условия для «строительства фабрик и захвата местных компаний, для того, чтобы использовать преимущества дешевой, но хорошо образованной рабочей силы»[309]309
  The Moscow Times. 12.02.04.


[Закрыть].

Западные бизнесмены вкладывали деньги не только в ценные бумаги, но скупали и фирмы, разрабатывающие передовые технологии. К американцам с европейцами здесь присоединились китайцы и фирмы из Тайваня. К началу второго срока Путина в этой сфере, по признанию еженедельника «Эксперт», «российские инвесторы уступили место международным»[310]310
  Эксперт. 2004. № 47. С. 83.


[Закрыть]. Иностранцы, писал журнал, «не решают, идти ли в Россию, они думают о том, как туда идти – самим или через партнеров»[311]311
  Там же. С. 84.


[Закрыть].

Еще больший энтузиазм мы обнаруживаем на страницах «The Washington Post». Ссылаясь на американских бизнесменов в Москве, газета отмечала, что никто не относится к российскому президенту с таким восторгом как «малочисленный, но влиятельный класс западных инвесторов, деловых аналитиков и биржевых спекулянтов, разместивших свои конторы в Москве». Для них «Путин – это истинный реформатор, “единственный союзник” западных капиталистов, которые приехали в Россию строить новую рыночную экономику, однако “утонули в море коррумпированных хулиганов”»[312]312
  Washington Post. 26.02.2004. Page 14.


[Закрыть].

Столь же оптимистичными были и оценки представителей немецкого капитала. «В России возникла так называемая “управляемая демократия”, к которой некоторые критически настроенные наблюдатели относятся весьма настороженно. Однако на экономическом сотрудничестве изменения последних лет сказались, по сути дела, только положительно», – заявила Андреа фон Кнопп, представлявшая в Москве Союз немецкой экономики. Можно не сомневаться в прекрасном будущем России, ведь при Путине иностранцам было разрешено приобретать землю и был снижен подоходный налог и налог на прибыль[313]313
  Цит. по: Deutsche Welle. 26.02.2004.


[Закрыть]. Педантичные немцы ввели десятибалльную шкалу для оценки инвестиционного климата. В декабре 2004 г. Россия получила у немцев оценку 7, то есть «очень хорошую»[314]314
  КоммерсантЪ-Деньги. 2004. № 49. С. 10. Либеральные оппоненты Путина изо всех сил старались доказать, что авторитарные меры президента, и особенно расправа с компанией ЮКОС нанесли ущерб деловому кризису в России. Однако это не подтверждается материалами западной деловой прессы. Определенные колебания биржевых курсов сопровождали все дело ЮКОСа, но они довольно быстро выравнивались, не становясь долгосрочными тенденциями. В самый разгар дела ЮКОСа, в августе 2004 г., иностранные инвесторы, по данным Financial Times, вложили 1,2 млрд евро в российские активы, рост прямых иностранных капиталовложений в первой половине 2004 г. составил 35% (см. Financial Times. 19.08.2004). Проблемы с иностранными инвестициями начали возникать лишь позднее, когда стало ясно, что политическая ситуация идет вразнос, а на горизонте маячит экономический кризис.


[Закрыть].

Разумеется, экономический рост, вызвавший оптимизм иностранных инвесторов, покоился на крайне шатком фундаменте, поскольку экономика страны по-прежнему зависела от экспорта сырья, а внутренний рынок, несмотря на его рост, оставался неприлично узким. Режим Путина воспринимался иностранными инвесторами как гарантия от политических рисков. Нарушения прав человека, война в Чечне и террористические акты явно в расчет не шли, поскольку на прибыли западных компаний не влияли. Странные решения судов, неизменно отдававших воле чиновников предпочтение перед законом, несколько снижали инвестиционный рейтинг, поскольку могли отрицательно сказаться на ведении бизнеса. Но это не отменяло общей позитивной тенденции.

Политическая победа Путина открывала путь к изменению правил игры в экономике. Ельцинская система, при которой правила произвольно устанавливались крупнейшими собственниками самими для себя и так же произвольно корректировались, когда менялось соотношение сил в окружении лидера, должна была уступить «классическим» порядкам капитализма. Правила (по крайней мере, на словах) стали общими для всех. В сущности, команда Путина осуществляла как раз то, что считается идеалом буржуазного государства: бизнесмены прямо не вмешиваются в дела правительства, оставляя это чиновникам и профессиональным политикам. Зато правительство заботится о благоприятных условиях для бизнеса, гарантирует, что независимо от смены собственников сами принципы частного предпринимательства и свободного рынка останутся незыблемыми.

Орган деловых кругов, газета «Ведомости», с энтузиазмом писала про предстоящую реализацию «программы Путина»: «Суть ее известна. Государство должно не столько вмешиваться в экономику, сколько формировать внятные и разумные условия игры для частного бизнеса и следить за их выполнением. Ключевым фактором становится повышение инвестиционной привлекательности российской экономики и рост частных капиталовложений в отрасли, отбираемые самим рынком. Для этого планируется проведение административной, банковской, пенсионной, жилищно-коммунальной реформ, полноценная реструктуризация естественных монополий с целью появления конкурентных сегментов в этом секторе экономики»[315]315
  Ведомости. 10.03.2004. С. 4.


[Закрыть]. В переводе с либерального новояза на человеческий это значит: надо приватизировать, поделить и подчинить логике извлечения прибыли все то, что еще осталось в стране не освоенным на протяжении предыдущего десятилетия. То, что подобные меры проводятся «в обход демократической процедуры», отходит, с точки зрения газеты, «на задний план»[316]316
  Там же.


[Закрыть]. А рупор либеральных экономистов, еженедельник «Эксперт» в декабре 2004 г. цинично заметил в передовой статье, что демократия, конечно, превосходный режим, но заботиться о ней надо постольку, поскольку это не идет «вразрез с достижением иных, не менее важных целей»[317]317
  Эксперт. 2004. N2 47. С. 15. Любопытно, что заявление это было сделано в декабре 2004 г., т. е. в тот самым момент, когда Кремль вовсю занимался расчленением ЮКОСа.


[Закрыть].

Государство в полном соответствии с канонами либеральной теории присвоило себе роль «ночного сторожа». Правда, сторож этот оказался злобный, авторитарный и злопамятный, но другим он в российских условиях и быть не мог.

ЭКОНОМИЧЕСКИЙ РОСТ

Стабильность первого президентского срока Путина была достигнута благодаря высоким ценам на нефть. Дорогая нефть дала правящим кругам возможность почивать на лаврах. Российские элиты продолжали существовать за счет потенциала, созданного еще в Советском Союзе. Россия страдала от катастрофического износа всех видов оборудования и инфраструктуры. Оставшиеся машины эксплуатировались хищнически. У государства, несмотря на огромные доходы от нефти, не находилось средств на технологическую модернизацию. А частному бизнесу было выгоднее вкладывать деньги за рубежом – там, где уровень прибыли и эффективность управления выше. Такая тенденция наблюдалась даже в нефтяной отрасли – за все время после распада СССР не было отправлено ни одной геологоразведочной экспедиции для поиска новых месторождений.

Экономика России оказалась основательно деиндустриализована и демодернизирована, а развитие страны теперь полностью зависело от поставок сырья в Западную Европу. Пока цены на топливо были высоки, поток нефтедолларов подпитывал рост валового внутреннего продукта. Статистические показатели выглядели впечатляюще. К 2004 г. объем промышленного производства перевалил за триллион рублей (34 млрд долларов), причем только за последний год прирост составил почти 9 млрд долларов. Экспортный сектор лидировал. Рижская газета «Бизнес и Балтия» восторженно писала, что российский внешнеторговый оборот «бьет рекорды», а поставки газа в Европу «растут как на дрожжах»[318]318
  Бизнес & Балтия. 22.10.2004.


[Закрыть]. Экспорт газа вырос к концу лета 2004 г. на 12,3%, внешнеторговый оборот на 26,4%.

Росли и доходы населения. Среднестатистический гражданин России получал согласно официальным данным чуть меньше 220 долларов в месяц. Число людей, находившихся за чертой бедности, сократилось до 30 млн человек. Причем, как огорченно констатировали обозреватели деловых журналов, заработная плата росла быстрее производительности труда. Надо, впрочем, учесть, что весь этот подъем благосостояния происходил на фоне катастрофического спада, пережитого страной в первой половине 1990-х гг. и нового резкого падения реальной заработной платы, последовавшего за дефолтом 1998 г. На протяжении 1999—2002 гг. трудящиеся России фактически субсидировали экономический подъем, и лишь в 2003—2004 гг. они начали чувствовать его плоды.

Количество трудовых конфликтов резко сократилось в период после краха 1998 г. и оставалось стабильно низким на протяжении первых путинских лет. В то же время выросла и организованность рабочего движения. Если в 1990-е гг. преобладали стихийные акции протеста или корпоративные выступления, организованные при поддержке администрации предприятий, то теперь все чаще рабочие шли на трудовой конфликт под руководством своего профсоюза. Разумеется, альтернативные профсоюзы были активнее, но в некоторых случаях проявляли радикализм и низовые структуры ФНПР.