Текст книги "Помойник"
Автор книги: Борис Терехов
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Глава шестнадцатая
Гера и Татьяна даже не заметили, как я вернулся домой. В расслабленных позах они сидели на кухне, окутанной табачным маревом. Успев осушить одну бутылку самогона и более чем наполовину вторую. Передо мной предстало прямо-таки живописное полотно из жизни обитателей неблагополучной квартиры – алкоголиков или наркоманов. В кастрюле на газовой плите что-то кипело и булькало, испуская густые клубы пара. Весь стол был завален грязной посудой, а пепельница доверху переполнена почему-то мокрыми окурками. (Суп они из пепельницы хлебали, что ли?) У обоих были раскрасневшиеся лица с влажными сверкающими глазами.
Мое появление на кухне Гера и Татьяна встретили почти безразлично, прореагировав на него лишь вялым взглядом и кивком.
– По-моему, друзья, вы чересчур резво начали. Смотрю, вы уже тепленькие. Как бы вам не перегореть, – заметил я, пододвинул табуретку и сел за стол рядом с Татьяной.
– Не бэ, не перегорим, – отозвался Гера. – Ты, главное, не бойся.
– Вам виднее, – не стал я спорить.
– А что, прикажешь, нам делать? Польку танцевать? Ведь такие дела – плакать хочется, – всхлипнув, произнес он. Потом взял с тарелки большой соленый зеленый помидор и целиком отправил к себе в рот. Помидор с трудом уместился у него во рту, вынудив Геру до безобразия надуть щеки. Чтобы он не вывалился наружу, ему пришлось, с отчаянным сопеньем, придерживать его указательным пальцем.
– Моя помощь не требуется? – спросил я, в тревоге приподнимаясь с места.
В ответ он, прикрывая рот рукой и вращая выпученными глазами, отрицательно мотнул головой.
– Да выплюни ты его, – посоветовал я.
Гера снова мотнул головой, что должно было означать – никогда! Ни за что на свете!
– Не страдай, выплюни!
– Ладно, не смущай его, Володя. Проглотит как-нибудь. Будешь есть вареную картошку? – поинтересовалась Татьяна. Несмотря на то, что выпила она, очевидно, немало, голос у нее по-прежнему оставался красивым и мелодичным. В нем появились даже какие-то новые воркующие нотки.
– Нет, спасибо, – отказался я. – Кстати, твоя картошка уже сварилась.
– Точно, дорогой, она готова. Можно подавать на стол, – согласилась Татьяна, слегка пошатываясь, встала со стула, взглянула в кастрюлю и выключила плиту.
– Как, Володя, на улице? Как проветрился? – благодушно осведомился Гера, счастливый оттого, что справился, наконец, со своим зеленым помидором.
– Неплохо. Погулял немного, полюбовался весной, поговорил кое с кем.
– С кем? – насторожилась Татьяна, повернувшись ко мне от плиты.
– Пропустишь с нами по одной? За возвращение, – предложил Гера и принялся наливать нетвердой рукой из бутылки самогон в рюмку себе и Татьяны. При этом обильно капая им на клеенку. – Танюш, достань ему рюмашку. Или, может, тебе сразу дать стакан?
– Не беспокойся, Гера, не надо. Я выпью лучше пива, – ответил я и, соблюдая великую осторожность, чтобы опять не облиться, начал открывать банку.
– Напрасно, шурин. Не советую. Будешь только от него без конца бегать в уборную.
– Ничего, не из графьев – сбегаю.
– Так, с кем же ты, Володя, разговаривал? – повторила Татьяна свой вопрос, выпив рюмку и тыкая сигаретой в пепельницу, чтобы смахнуть с нее пепел.
– С Пахомом Максимычем из поселковой администрации и продавщицей Юлей, – смиренно произнес я. – До этого еще немного с Мареком.
– Правильно, сделал, что поговорил, – похвалил меня Гера. – Вытянул из них что-нибудь полезное для нас?
– По большому счету, нет. Просто уточнил для себя некоторые детали.
– Ну и шут тогда с ними, с администраторами и продавщицами! Да и с твоим соседом Мареком! Хоть убей, не доверяю я никому в вашем поселке.
– Между нами, Гера, он неровно дышит к этой рыжей Юльке из магазина, – заявила Татьяна. – Как что, то мигом к ней. Будто бы купить продукты.
– С чего это ты, любопытно, решила? – спросил я.
– Дышишь, дышишь. Не делай невинный вид. Я же вижу, не слепая на оба глаза. Вон и к Вике, дочке Марека, тоже. Если еще не сильнее. Он, Гера, оказался на проверку страшным бабником. Готов увиваться за каждой юбкой. Он как настоящий сексуальный маньяк.
– Ага, и тюрьма по мне плачет! Но ничего подобного! Полная чушь! – с негодованием произнес я. – Потом половина юбок ходит сейчас в штанах.
– Господи, какая разница, в чем они ходят? Главное, что увиваешься.
– Это ты, Володя, напрасно. Оставь юбки и штаны в покое. Дались они тебе, – строго сказал Гера и плавным движением потянулся за вторым помидором.
Но я успел вовремя перехватить его руку.
– Стоп, остынь. Новых твоих мучений мне не пережить.
– Хорошо, обойдемся без мучений. Но я бы легко охомячил этот помидор. Разрезал бы на части, и охомячил, – ответил он. – А Татьяна у тебя нормальная баба и совсем не стервозная. Нет, поначалу-то, при первой нашей встрече, я принял ее за обычную шалаву. Словом, за профуру, которая облапошила тебя как дошкольника. Но потом, когда мы здесь посидели с ней вдвоем и потолковали…
– Это кто шалава?! Кто профура?! – возмутилась Татьяна до глубины души, уткнув кулаки в бедра. – Ничего себе сказанул! Хам ты и негодяй после этого! Урод недоделанный!
– Это он не о тебе, Таня, – поспешил заметить я.
– Верно, Володя. Я не о ней. Шалава и профура – это Юлька с Викой, – нашелся Гера. – А ты, Танюш, во всех отношениях порядочная и положительная женщина.
– Тактичная, воспитанная, интеллигентная. С настоящим талантом. Дикторша на вещевом рынке. Хоть и бывшая, – добавил я и попросил: – Только впредь давай сдерживайся. Не лезь сразу в бутылку.
– Ты сам лучше держи себя в узде, – хмыкнув, посоветовала Татьяна.
– Я всегда держу себя в узде.
– Не всегда.
– Ошибаешься, всегда.
Гера, поморщившись, демонстративно махнул на нас рукой. Разбирайтесь, дескать, сами, без меня: кто есть кто. И выпил полную, до краев, рюмку самогона. Затем, словно поразился неприятной мыслью, внезапно помрачнел и пристально уставился на меня.
– Ты вот что, милый родственник, скажи мне: почему ты зажал деньги на выкуп Шуры? Выходит, что цветные бумажки тебе дороже жизни собственной сестры? По моему разумению, сволочной это поступок, – медленно и с нажимом произнес он.
– Гера, прошу, поверь, нет у меня денег. Я же тебе вчера об этом говорил. Ты прямо как Генка Кривонос. Он тоже с ослиным упрямством требует с меня дядин долг, – вздохнув, ответил я.
– Врешь, есть!
– Не вру. Это правда.
– Нет, честно слово, у нас никаких денег, – присоединилась ко мне Татьяна.
– А ты бывшая дикторша с рынка вообще молчи! Не встревай в мужской разговор! Не с тобой толкуют! – побагровев, заявил он и стукнул кулаком по столу так, что зазвенела посуда, стоявшая на нем.
– Тебе, Гера, наверное, моча ударила в голову! Все-то ты позабыл! – рассердившись, произнес я. – Это у вас, у тебя и Шуры, были деньги – двадцать тысяч долларов! Это вы их от меня утаили! Я же ничего не скрывал и не скрываю! Нет нужды! Ты меня перепутал с вами самими!
– Не двадцать тысяч, а двенадцать и рубли! – громко поправил он. – Да, мы их утаили, спрятали, заныкали! Называй, как хочешь! Но зато ты получил эту квартиру! Со всем добром и обстановкой! Разве тебе этого мало?!
– Спасибо, не мало. Я безмерно счастлив. Но повторяю русским языком, мы в ней ничего не находили.
– Не обманывай, находили! И никакие-нибудь жалкие двенадцать тысяч, а намного больше. Но ты их зажимаешь! Шура сидит там страдает у похитителей, а тебя жаба душит с ними расстаться! – брызгая слюной, проорал Гера, схватил меня за грудки и приблизил свое лицо к моему лицу. – Гони их немедленно! Не жмись!!
– Нечего мне давать – у меня, их нет! Понимаешь, нет! Они есть только в твоей фантазии! – ответил я, отцепляя его пальцы от своей рубашки. – Успокойся и не буянь. Вообще, иди-ка ты сейчас лучше отдохни.
– Да, в постельку, – поддакнула Татьяна. – Бай-бай.
– Фигушки вам! Никуда я не пойду! – распаляясь еще сильнее, заявил Гера.
– Ну и дурак! В таком состоянии Шуре ты ничем не поможешь, – заметил я.
– Очень даже помогу! Я сдеру с тебя деньги, чтоб ее освободить! Костьми лягу, а сдеру!
– Сиди тогда тут. Валяй ваньку, сколько твоей душе угодно. А мы пойдем, – сказал я, поднялся сам и поднял со стула Татьяну. Она не противилась, и покорно пошла впереди меня с кухни.
– Гоните деньги, сукины вы дети! – злобно крикнул нам вслед Гера.
– Нет их у нас! – бросил я ему через плечо.
– Не будь болваном, Гера. Откуда мы их тебе возьмем? – поддержала меня Татьяна.
– Что твоей бабе все неймется?! Что она, курица щипаная, встревает в наши денежные дела?! Укороти ей язык! Не то, обещаю, я сам это сделаю, – пригрозил он.
– Руки коротки! – с видимым удовольствием съехидничала Татьяна. – Сморчок!
– До твоего языка они дотянутся!
– Мечтать – не вредно!
– Гера, не неси пургу, и она не станет встревать, – посоветовал я, притормаживая в коридоре и поворачиваясь к нему. – Успокойся.
– Последний раз говорю тебе по-хорошему: дай деньги на выкуп Шуры, – потребовал он.
– Последний раз отвечаю тебе по-хорошему: нет у меня никаких денег, – сказал я.
– Значит, нет?!
– Нет!
И здесь во всей своей красе проявился скверный, вздорный характер мужа моей сестры, о котором я был так наслышан от Шуры.
Гера достал из-под стола пустую бутылку самогона и тщательно проверил, не сохранилось ли в ней чудом самогона. Чуда, увы, не произошло. Потом задумчиво подкинул бутылку на ладони, неторопливо прицелился и – со словами «держи, фашист, гранату» – запустил ею в меня. Но я сумел вовремя уклониться. Однако, просвистев мимо меня, она угодила донышком в висок Татьяне. Та сдавлено вскрикнула от боли и испуга и, обхватив голову руками, опустилась на коврик перед входной дверью. Вскоре из-под Татьяниной ладони показалась кровь. Она потекла тонкой струйкой по ее щеке и шее. И дальше, проникая под халат, на красный атласный бюстгальтер. Возможно, что и до самых трусов.
Ну и Гера! Тоже мне вольный стрелок Вильгельм Телль! Научился бы сначала бутылку, как предмет метания, держать в своих корявых лапах! Промазал в меня и вот, пожалуйста, – испортил девушке любимую носильную вещь.
Преисполненный праведным негодованием и не только за испачканный бюстгальтер, но и за кровоточащую рану на виске Татьяны, я решительно направился к Гере.
Он тотчас, как по команде, встал с места и сделал два-три шага мне навстречу. Вцепился пальцами обеих рук в мое горло и, пылая лютой злобой, принялся душить. У меня перехватило дыхание – я начал задыхаться и хрипеть. Длилось, правда, это не долго. После короткой ожесточенной борьбы, я сумел освободиться и резко, с силой, оттолкнул его от себя.
Словно пушинка, Гера отлетел назад, опрокинув при этом стол. Со стола с грохотом посыпались тарелки, рюмки, соленые помидоры, вареная картошка, пепельница с мокрыми окурками, початая пачка сигарет, зажигалка, чашки, вилки. Скатилась также моя банка с недопитым пивом и вторая бутылка с остатками самогона.
Гера гулко стукнулся спиной о кухонный пенал и с подогнутыми коленями присел на пол. Но, издав воинственный клич, тут же вскочил и со стальной вилкой, зажатой в кулаке, ринулся на меня. К счастью, его атака не удалась. В живот он мне не попал. Я же, отняв его вилку, крепко двинул ему по челюсти. Гера потерял равновесие и растянулся почти во всю ширину моей небольшой кухни.
Но его упорству можно было позавидовать. Придя немного в себя, он поднялся и бросился в новую атаку. Ну, просто натуральный камикадзе! История в точности, за исключением лишь отъема вилки, повторилась – я вторично уложил Геру на пол. Ничего удивительного. Я был моложе его, сильнее и, вдобавок, чуть ли не совершенно трезвый.
Нет, Шура бы не одобрила моего поведения. Наверняка бы отругала и поставила в угол. Стоял бы грыз ногти и смотрел в стену до самого прихода родителей. Но сейчас я об этом мало думал. Я готовился стукнуть Геру еще раз. Если, разумеется, он попытается опять меня атаковать.
– Прекрати, Володя! Сию же минуту прекрати!! – закричал Марек громовым голосом, неожиданно появляясь на кухне. Подскочил ко мне и схвати сзади за локти. – Ты что, в самом деле?! Ополоумел?! Давай, дружок, охладись!
– Охладился и прекратил, – ответил я, переводя дыхание.
Гера не замедлил воспользоваться представившейся паузой. Предусмотрительно отполз подальше, к газовой плите, и сел, прислонившись к ней спиной. Пол возле него был залит пивом и самогоном. Там же валялась битая посуда и подавленная картошка с солеными помидорами. Что ж, весьма удобно. Чтоб, не сходя с места, выпить и закусить.
– Видишь, Марек, что сделал со мной мой дорогой родственничек? Этот хрен моржовый! – сказал Гера, размазывая кулаком по щекам кровь вместе со слезами. – Он всегда меня ненавидел. Ждал только подходящего момента, чтобы разделаться со мной. Он со своей шалавой Танькой хотел меня убить. Представляешь, Марек? Но не получилось, обломилось у них. Меня так просто не возьмешь. Я – ни какой-нибудь хлюпик… Не ухмыляйся ты, Вовка! У-у, скотина! Погоди, я с тобой еще расквитаюсь!
Я мягко высвободился из объятий моего соседа, подошел к Гере и, склонившись над ним, отвесил ему две крепкие звонкие оплеухи. Начатое дело все же следовало доводить до логического конца. То есть, полностью приводить его в чувство.
– Видишь, Марек, он хочет меня убить, – плаксивым голосом проговорил Гера, утративший весь свой бойцовский дух и загораживаясь от меня руками. – Прошу, останови его! Он же ненормальный! Как из клетки вырвался!
– Угомонись ты. Володя, наконец! Ты, действительно, как ненормальный! – разозлился Марек, оттаскивая меня от него. – Хватит! Не навоевался еще?! Что у вас здесь происходит?! Объясните мне!
– Да ничего особенного, – ответил я. – Он напился с утра, как извозчик, и полез в драку.
– Ха-ха-ха, – невесело рассмеялся Гера. – Слушай его больше. Он тебе еще не того наплетет. Я приехал к нему не самогон глушить, а попросить денег. Как же, допросишься их от Вовки. Скорее, гастрит себе заработаешь. Зато издеваться по всякому поводу над человеком он великий специалист.
– Ну-ну, заливай дальше, – усмехнулся я.
– Ничего я не заливаю. Вот спрашивает, Марек, сегодня утром, как правильно говорить одевать куртку или надевать? Да мне на это наплевать! Если не выразиться грубее! Или кушаю я соленый помидор, а он давай давиться от смеха, что кушаю я не как положено. Не по культурному. Клоуна себе нашел! Родственник, называется! И это вместо реальной-то помощи!
Из ванной, прижимая к виску мокрое полотенце, вышла Татьяна и встала на кухне возле холодильника.
– В общем, спасибо за избиение немолодого хворого человека. Уважил, шурин. А эта подруга его еще подначивала, – сказал он, указывая в ее сторону.
– Твоими словами получается, что ты, Гера, невинная овечка. Прямо святой угодник какой-то, – заметила Татьяна, выразительно жестикулируя незанятой рукой. – Ответь тогда, зачем пулялся бутылками? Ты мне, черт, голову чуть не проломил. Я в больницу чуть не угодила.
– Прости, конечно, – смутился он. – Но я не в тебя бросал, а в твоего сожителя, в Вовку. Ты просто попала на линию огня.
– Артиллерист фигов, – буркнул я.
– Считаешь, Гера, что мне от этого легче? Теперь, может, у меня на всю жизнь шрам останется?
– Прости еще раз. Но бабе по любому не следует встревать в мужской разговор.
– Не указывай мне, что я должна делать в собственном доме, – фыркнула Татьяна.
– Давно, интересно, он стал твоим собственным?
– Это тебя не касается.
– Отчего же, очень даже касается.
– Перестаньте, друзья. Честное слово, вы как на базаре. Успокойтесь. Иначе вы снова подеретесь, – вмешался Марек. – Так объясните, что у вас случилось?
– Шуру похитили, – устало произнес я.
– Ты серьезно?
– Какие уж тут шутки.
– Когда?
– Позавчера, – вздохнув, ответил я. – Гера рассказывает, что она отправилась на садовый участок проверить дом перед началом летнего сезона. Назад она не возвратилась. Поздно вечером ему позвонили и потребовали заплатить за ее освобождение выкуп. Двести пятьдесят тысяч долларов.
– Ух, ты! – вырвалось у Марека. – Губа у них не дура!
– Естественно, что таких денег у Геры под рукой не оказалось, и он приехал посовещаться со мной. По крайней мере, именно так я понял.
– Еще бы! Гера же у нас не миллионер, не нефтяной барон, – кивнул Марек. – То-то я почувствовал нечто неладное, когда вы утром заявились ко мне покупать самогон. Кошмар, что творится на свете. Но нужно было сразу мне сказать, что произошло. Почему вы, друзья, молчали? Я ведь вам не чужой человек.
– Я не рассчитывал, что ты сумеешь нам в чем-то помочь, – заметил Гера. – Потом гниды-похитители запретили мне посвящать в эту историю посторонних.
– Что ж теперь делать? – спросил Марек.
– Не знаю, – пожал плечами Гера.
Марек участливо помог ему подняться с пола. Стряхнул сзади брюки, усадил на стул и налил стакан водопроводной воды.
Казалось, что с Геры выветрился едва ли не весь его хмель. Во всяком случае, говорил он сейчас вполне разумно. Я даже упрекнул себя, что несколько минут назад его поколотил. Наверное, мне все-таки не стоило с ним ссориться и затевать драку. Следовало просто удалиться в свою комнату и закрыться в ней.
Вот так со мной всегда. Сделаю чего-то, а после начинаю сожалеть.
Татьяна почти тоже окончательно протрезвела и, с внезапно пробудившимся чувством хозяйки, принялась подметать на кухне пол. Как ни парадоксально, но полученная встряска пошла всем нам на пользу. Мы разрядились.
– Я, Марек, приехал к Вовке одолжить денег, а вместо них схлопотал по морде, – горестно произнес Гера, потирая желвак на скуле. – Разве это справедливо?
– По-моему, не справедливо. Но, Гера, вся штука в другом. У Володи нет таких больших денег, – сказал тот и метнул на меня быстрый взгляд прищуренных глаз. – Подумай, откуда им у него взяться?
– Ну, он мог найти деньги в этой квартире. Ведь раньше она принадлежала Виктору, а их с Шурой дядя был богатый мужик. Первый воротила в вашем поселке. Куда ж тогда подевались все его капиталы? Ясно, что они у Вовки, – заключил Гера.
– К сожалению, нет. Володя не находил его капиталы. Иначе бы я об этом догадался.
– Точно. Кто-кто, а ты бы догадался, – согласилась Татьяна, сметая мусор в совок.
– Но мне-то, откуда было знать это наверняка. Я ж не его сосед, как ты, Марек, – буркнул Гера. – Понимаешь, я сильно переживаю за Шуру. Постоянно думаю, каково ей приходится там, у похитителей. А тут Вовка со своими шуточками и подначками. Будто положение сестры его совсем не волнует. В общем, достал он меня. Я терпел-терпел, и вспылил.
– По-твоему, ты один переживаешь за Шуру? Один думаешь, каково ей у похитителей? Заблуждаешься. Я переживаю не меньше твоего. У меня нервы тоже на пределе. Только я этого не показываю. Не скандалю и не швыряюсь бутылками, – ответил я Гере. – Впрочем, все равно извини. Я погорячился.
– Ладно, чего уж там. И я был хорош, – пробормотал Гера и протянул мне руку.
– Давно бы так, ребята, – с одобрением произнес Марек. – Это по-нашему.
– Угу. Сначала подраться, после помириться, – усмехнувшись, заметила Татьяна.
– Как же по-другому? Не согрешишь – не покаешься. Не подерешься – не помиришься. Так у нас повелось, – сказал Марек. – Кстати, шум у вас стоял ужасный. Как при смертоубийстве. Я уж хотел милицию вызывать. Но потом решил зайти прежде сам.
– Спасибо, что не вызвал, – поблагодарил я. – Пришлось бы нам еще и с милицией объясняться. Да, а кто тебе открыл? Я не слышал звонка.
– Татьяна и открыла. Она сидела на полу возле двери.
– Верно, – подтвердила она. – Не мудрено, что не слышал. Тебе было не до звонков. Ты был занят на кухне.
– Отлично, разобрались. Выпьем по такому поводу мировую, – предложил Гера. – Самогон, по-моему, у нас еще остался. Переколотили мы сгоряча не все бутылки.
– Я против. Давайте ограничимся кофе. Потому как второго такого побоища моя кухня не выдержит. Мне и без того придется наводить в ней порядок до завтрашнего дня, – сказала Татьяна и поставила кипятить на плиту воду в чайнике.
– Правильно, лучше кофе, – кивнул Марек. – Сейчас тебе, дорогой, с Володей нужно не самогон хлестать, а решать, как вызволить Шуру из лап похитителей.
– Ха. А что мы можем решить? Ничего! Мы бессильны, как тот крот перед экскаватором. Денег у нас нет. Как ни крути. Поэтому остается только пить, – заключил Гера.
– Хоть пей, хоть не пей. Но мы и впрямь не знаем, что нам предпринять, – добавил я.
– Пускай не знаете. Но какие-то соображения у вас имеются? – спросил Марек.
– Соображение всего-навсего одно, – помедлив, ответил я. – Тем, кто похитил Шуру, было, несомненно, известно о капиталах Виктора. Не за нашими же личными сбережениями они охотятся? Стало быть, в поселке у них есть свой человек. Следует вычислить кто это. Потом через него выйти на остальных похитителей.
– Что ж, весьма разумно, – согласился Марек. – Причем он мог и сам принимать непосредственное участие в похищении.
– Вероятно. Он мог быть даже организатором.
– Вполне. Ты кого-нибудь подозреваешь, Володя? – поинтересовался Марек.
– Всех. Но конкретно никого.
– Неужели и меня? – встав в оскорбленную позу, спросила Татьяна.
– Ага. И тебя, и Геру, и Марека.
– Ловко! – усмехнулся Гера. – А себя?
– Себя? Нет. Меня должны подозревать вы, – без обиняков ответил я.
– Эдак вы, ребята, далеко зайдете, сидя в доме и подозревая друг друга. Боюсь, что до большой крови, – заметил Марек, почесав в затылке. – Но есть еще один путь. Попытаться выяснить, где они ее прячут.
– Ну, это ты, Марек, загнул, – протянул я. – Мало ли на свете существует разных укромных уголков. Попробуй выяснить, в каком именно она уголке. Целой жизни не хватит.
– В принципе, да. Но логично предположить, что если похитители знали о положении Виктора и его деньгах, то они как-то связаны со свалкой. Как, по-твоему, Володя?
– Безусловно.
– Значит, очень возможно, что Шуру прячут где-нибудь здесь рядом. Например, на нашем мусорном полигоне, – заключил он.
«А что? – подумал я. – Неплохая идея. Странно, как она сама не пришла раньше мне в голову? Нет, наверное, нужно поменьше размышлять о женских бюстгальтерах».
– Но мусорный полигон большой, – сказал я.
– Большой. Но не безграничный. Не пустыня же Сахара. А для человека, которому он хорошо известен, полигон и вовсе маленький, – резонно заметил Марек. – Но почему бы вам, друзья, не обратиться в милицию?
– Похитители запретили, – буркнул Гера.
– Да и нет нашей милиции никакой веры. Они будут не столько искать Шуру, сколько выяснять, откуда у нас могли взяться такие деньги, – усмехнулся я.
– Понятно, – кивнул Марек.
– Нет, конечно, мы туда обратимся. Но после.
– В самый последний момент, – добавила Татьяна.
Мы выпили по чашке кофе, посидели еще немного и уговорили Геру, сникнувшего на глазах, пойти отдохнуть в маленькую комнату. Потом Марек, озадаченно покачивая головой, удалился к себе в квартиру. Татьяна, позевывая, но, держа данное обещание, принялась убирать на кухне. Я же спустился во двор, чтобы выпить оставшуюся банку пива и выкурить сигарету.
Удобно развалившись на лавочке, под сенью готовых распустить листву деревьев, я открыл банку, сделал глоток – и поперхнулся. В кармане моей куртки зазвонил мобильный телефон Геры, взятый мной на всякий случай на улицу.
Вот чертовщина! Решительно не везло мне сегодня с этим пивом. То оно, вырываясь из банки, мочило мою одежду, то Гера разливал его на пол, то я сам им давился. Наверное, Юля одарила меня им не от чистого сердца. Была у нее потаенная мыслишка.
– Алле, Гера, – раздался в трубке гнусавый мужской голос. Хотя голос был явно изменен, он показался мне знакомым. – Где ты шляешься? Почему сразу не отвечаешь?
– Это – не Гера. Я – Владимир. Брат его жены, – сказал я с трудом сдерживая волнение. Между прочим, оттого, что у меня першило в горле, голос мой также изменился.
– А-а, Владимир? А куда подевался Гера? – спросил он после некоторого замешательства.
– Он не может сейчас подойти.
– Как это не может?! Что за дела?! Ладно. Значит, ты брат Шурки? Поговорю с тобой. Ты в курсе, кто я? И чего я желаю?
– Приблизительно.
– Приблизительно или точно? Я не собираюсь растолковывать тебе все снова.
– Тогда точно.
– Ну, другой разговор. Я звякнул, чтоб узнать, наскребли вы бабки или нет?
– Скорее, нет. Откуда нам столько взять?
– Меня это колышет меньше всего.
– Понимаю. Но и ты пойми нас. Если даже мы все продадим, то наберем от силы тысяч сорок, – постарался, как можно убедительнее, произнести я. – Да и то дней через десять.
– Повторяю, меня это колышет меньше всего. Это ваши проблемы. Короче, к завтрашнему дню, чтоб все бабки были собраны. Или мы начнем резать твою сестричку и присылать вам по почте части ее тела. То пальчик, то носик, то ушко. Ценными бандеролями. Чтоб дошли в целости и сохранности, – хохотнул он.
– Я хочу поговорить с Шурой.
– Завтра. Я позвоню завтра и дам ей трубку.
– А сегодня?
– Нет.
– Ты вроде бы обещал Гере, что дашь нам на сборы денег еще два дня, – напомнил я.
– Ничего я ему не обещал. Меня, вообще, не касается, что он тебе там наплел. Требование прежнее: к завтрашнему дню вы должны собрать все бабки. Двести пятьдесят тысяч зеленых. Ясно?
– Ясно.
– И еще, чтоб ты знал. Я звоню из машины. Каждый раз по-новому мобильнику, потом сразу его выкидываю. Не жалко. Они ворованные. Усек, к чему я? По телефону на нас выйти нельзя. Все. Отбой, – сказал он и в моей трубке раздались короткие гудки.
По всему чувствовалось, что он нервничает и не очень уверен в себе. Это меня беспокоило. Находясь в таком состоянии, он со своими сообщниками действительно был способен причинить Шуре серьезный и непоправимый вред. Но я не знал, как мне повлиять на ход событий.
Нет, человечество на собственную погибель изобрело эту телефонную связь! От нее только сплошные неприятности! Лучше бы оно вечно пребывало в блаженном невежестве!
Допив пиво из банки, я покинул лавочку во дворе. Поднялся на свой второй этаж, открыл незапертую входную дверь и, стараясь не шуметь, вошел в квартиру. Татьяна негромко, но вполне внятно и отчетливо, разговаривала на кухне с кем-то по телефону. Будь он неладен!
Я остановился в прихожей, повесил на вешалку куртку и переобулся в домашние тапочки. Хотя подслушивать, как меня учили в детстве, было некрасиво, делать сейчас я начал именно это. Виной тому были обстоятельства. В настоящий момент сложилась слишком тревожная ситуация, чтобы во всем слепо соблюдать правила хорошего тона.
… – Не волнуйся, я поняла, – говорила Татьяна в трубку невидимому собеседнику, – я попробую… Ты не пожалеешь… Ну, само собой, ни в коем случае… Нет, ему ничего неизвестно. Он и не догадывается… Я обещаю… Желательно поскорее… Но ты, смотри, не подведи меня… До встречи… Целую.
– Тебе кто-то звонил? – спросил я, войдя на кухню и принимаясь мыть руки под краном.
– Да так, – смутившись и слегка покраснев, отмахнулась она ладошкой.
– Если не секрет, кто?
– Один мой давний знакомый, по делу. Раньше мы работали с ним вместе. Имели общие интересы.
Я понял, что распространяться дальше на эту тему Татьяна не намерена. По своему опыту я знал, что, как не пытайся, ничего больше выудить из нее мне не удастся. Она просто замкнется в себе, словно улитка в раковине. Но зато теперь у меня появилась обильная пища поразмышлять на тему, с кем это она, любопытно, вела тайные переговоры по телефону. Чем, собственно, я и занимался до самого вечера.
